Текст книги "Любовь и война. Великая сага. Книга 2"

Наверное, первые ночи так и следовало поступить. Он ужасно скучал по Мадлен, а дома все напоминало о ней. Седдон, пожалуй, не стал бы возражать, если бы Орри остался в здании министерства. В конце концов, разве он не доказал, что является образцовым чинушей, отделавшись от хлопотной негритянки?

Боже, как же противно! Терпеть все это и дальше было выше его сил. У него не осталось ни малейшего желания сражаться или умирать за любые из гнилых принципов мистера Джефферсона Дэвиса. Он едва мог поверить, что еще три года назад у него были подобные порывы. Бегство к Пикетту не имело никакого отношения к патриотизму – это был вопрос выживания. Как и тогда, когда он по зову сердца пошел в Вест-Пойнт, а потом воевал в Мексике, он отзывался на бой барабанов, а не на болтовню барабанщиков. Я уже готов воевать на стороне янки, лишь бы сбежать из этого города, думал он, выходя из дому.

Меньше чем через десять минут после того, как он пришел на работу, какой-то звук заставил его поднять голову от бумаг. Шаркая ногами, Джошуа Пилбим подошел к его столу и прошептал:

– Мне нужно немедленно с вами поговорить. Это срочно.

На лестничной площадке, где было темно и душно после грозы, Пилбим сообщил:

– Прошлым вечером леди и ее супруг выезжали из города почти на четыре часа.

– И куда они ездили?

– На то место, которое вы описывали. Они там совещались о чем-то с грузным человеком, которого я никогда раньше не видел.

Они снова использовали ту ферму… Терпение было вознаграждено. Орри должен доказать Седдону, Бенджамину и всем остальным, что он не сумасшедший.

– Вы слышали имя этого человека? – с волнением спросил он.

Пилбим покачал головой:

– Никто не называл его по имени, пока я слушал.

– А где именно они встретились?

– В строении справа, на краю утеса. Примерно через четверть часа к ним присоединился еще один, этого я узнал. Он много раз бывал в нашем министерстве.

Орри достал носовой платок, поднес его к мокрому носу, стараясь не чихнуть.

– И кто это был?

Мраморные стены и ступени словно содрогнулись, когда Пилбим ответил:

– Уиндеровский бандит – Исраэль Куинси.

Глава 111

Как все оказалось чертовски просто, думал Орри, осторожно пробираясь через поле, по тому же маршруту, которым шел здесь в первый раз. С самого разговора с Пилбимом он не переставал восхищаться красотой плана злоумышленников, построенного на том, что человек никогда не замечает самого очевидного. Сыщик из конторы Уиндера не нашел доказательств заговора, потому что сам в нем участвовал.

Ночь была тихой и безлунной. Одежда Орри стала тяжелой, пропитавшись влагой; рубашка уже промокла насквозь. На полпути к ферме он остановился, чтобы вглядеться во вспышки красного света за полем, сопровождавшие залпы артиллерии федералов на юге.

Он вдруг обратил внимание, что землю вокруг не так давно вскапывали, а потом снова утрамбовывали. Задумавшись, он вспомнил, что, когда шел здесь первый раз, на этом же месте росла трава. А когда он приехал во второй раз, то обнаружил…

Что?

Думай! – приказал он себе, напрягая уставший мозг и зажимая ладонями нос, чтобы не чихнуть. И вдруг совершенно отчетливо вспомнил, что во второй его приезд земля была вспахана. Странно, что кто-то решил работать на этом заброшенном поле…

– Болван! Вот тупица!

Все снова было очевидным, и он снова не заметил. Теперь он знал, как исчезли винтовки Уитворта и боеприпасы. Они были спрятаны прямо у всех под носом.

– Под ногами, – шепотом поправил он себя.

Фокус словно был позаимствован из знаменитого детективного рассказа Эдгара По о похищенном письме. Как большой поклонник этого писателя, Орри чувствовал себя вдвойне униженным. «Готов поспорить на что угодно, – думал он, – что именно мистер Куинси отвечал за осмотр этой части фермы. Мистер Куинси прошел через только что перепаханное поле и не заметил ничего необычного…»

Не прятался ли где-то неподалеку и сам Пауэлл? Раз в деле участвовал Куинси, такое вполне могло быть. Орри потер нос мокрым платком; на южном горизонте снова вспыхнул красный свет, возвещая о начале новой канонады. Он спрятал платок, сунул руку под сюртук и достал из кобуры кольт. Потом взвел курок и пошел дальше еще с большей осторожностью.

Он подошел к той же самой щели, через которую подсматривал в прошлый раз. Еще подходя к амбару, он рассмотрел в темноте коляску и двух оседланных лошадей возле фермерского дома. Прижавшись лицом к доскам и заглянув через щель внутрь, Орри в ярости прикусил нижнюю губу. На одном из перепачканных землей ящиков со штампом «Уитворт» важно сидел Джеймс Хантун.

Хантун был без сюртука; рукава рубашки закатаны, проемы между пуговицами жилета топорщились на пухлом животе. В руках он держал большой лист бумаги – нечто вроде плана или диаграммы. Лист был повернут так, чтобы видели все.

– Могу я попросить вашего внимания? – сказал кто-то. – Это схема, которую описал мистер Пауэлл перед тем, как его на несколько дней отозвали дела; он занимается другими деталями нашего замысла.

Орри нахмурился. Ему не было видно говорившего, но голос показался ужасно знакомым.

Он присел на корточки, чтобы изменить угол зрения. Рядом с Хантуном на таком же оружейном ящике стоял яркий фонарь, который теперь увидел Орри. А справа от фонаря сидел, прислонившись спиной к балке и ковыряя в зубах соломинкой, благодушный мистер Куинси. Орри стиснул зубы.

– А вы уверены, что это сработает, капитан Беллингхэм? – услышал он голос сестры.

Беллингхэм?! Неужели Орри наконец нашел человека, который показал Эштон ту картину?

– Моя дорогая миссис Хантун! Мины, изобретенные генералом Рейнсом из торпедного бюро, получают удивительно хорошие отзывы.

В поле зрения Орри вышел дородный мужчина. Орри видел его только со спины, однако что-то в форме его головы показалось ему таким же знакомым, как и его голос. Толстяк протянул вперед правую руку, и Орри увидел у него на ладони большой кусок угля. Думая о том, что перед ним тот самый человек, который стал виновником унижения и бегства Мадлен, Орри едва сдерживался, чтобы не выстрелить ему в спину.

Слегка подняв руку вверх, чтобы привлечь внимание к лежавшему на ней предмету, мужчина продолжил:

– Подобное устройство было заложено в угольный бункер захваченного корабля «Грейхаунд», когда тот стоял на якоре в низовьях Джеймса. Один из кочегаров просто забросил его лопатой в топку парового котла, и если бы Бен Батлер и адмирал Портер находились чуть ближе в тот момент, когда оно взорвалось, то в ад попало бы еще двое янки.

Орри наконец узнал этот голос. Вернее, дал ему имя, хотя его разум отказывался в это поверить. Вдобавок к уже душившему его гневу нахлынули старые воспоминания о первых годах в Вест-Пойнте и, позже, о письмах Чарльза, когда тот писал, что столкнулся с совершенно необъяснимой ненавистью одного старшего офицера во Втором кавалерийском…

– Уверен, капитан, это просто надувательство, – фыркнул Куинси. – Обычный кусок угля.

– Это только кажется, пока вы не рассмотрели его как следует.

Беллингхэм передал Куинси предмет, и под его неожиданной тяжестью у сыщика вдруг дрогнули руки.

– Изучите внимательно отливку. Форму, фактуру, безупречную окраску железа – это же гениально!

В этот момент Орри увидел профиль бывшего офицера Союза, который теперь каким-то образом превратился в заговорщика-конфедерата. Чтобы не ошибиться, он еще раз присмотрелся к тройному подбородку, редеющим волосам, одному маленькому темному глазу, который был ему виден. Сомнений больше не осталось. Он смотрел на Елкану Бента, отныне именовавшего себя капитаном Беллингхэмом.

Если бы Орри не увидел и не узнал Бента, всего, что случилось потом, могло и не быть; вероятно, он бы просто потихоньку ушел и поскакал обратно в Ричмонд, чтобы привезти сюда целую команду из сыскной полиции еще до того, как винтовки Уитворта снова будут закопаны. Но вендетта всей жизни Елканы Бента из Огайо, вендетта, напомнившая о себе и сейчас в его подлом поступке, когда он показал Эштон портрет матери Мадлен, вдруг повернула в голове Орри какой-то ключ в замке, открыв дверь, которой следовало быть закрытой.

Внутри было трое мужчин, но в том состоянии, в каком находился Орри, он бы не обратил внимания и на тридцать. Он быстро обошел угол здания и, держа наготове кольт, распахнул дверь:

– Не двигаться!

Эштон зажала рот ладонью. Хантун уронил схему и передвинулся к краю ящика. На лице Бента, а это, без сомнения, был он, отразилось недоумение, которое мгновенно сменилось ужасом, когда он узнал вошедшего.

– Орри Мэйн?..

– Ну надо же! – спокойно произнес Куинси и, как настоящий профессионал, быстро сунул руку под пасторскую сутану.

Орри резко повернулся в его сторону и выстрелил. Пуля отшвырнула сыщика назад, и он ударился спиной о балку. Орри слышал, как стукнулась о дерево его голова, но Куинси все равно достал свой маленький пистолет и снова и снова нажимал на курок, уже падая на пятую точку. Пули вылетали одна за другой, и последняя отстрелила ему палец на ноге, перед тем как он завалился на бок.

Бент судорожно сжимал в руках свою угольную мину, дрожа, как ребенок, пойманный с печеньем. Орри заметил, как Эштон выразительно посмотрела на мужа. «Нападай, или нам всем конец!» – словно говорил ее взгляд.

Но Хантун съежился от страха и тряс головой в дуэте со своим отражением в грязном окне, выходившем на реку.

– Капитан Беллингхэм, значит? – хрипло произнес Орри. – Не знаю, как ты попал сюда, но точно знаю, где ты должен быть вместе со своими подельниками. В тюрьме, по обвинению в заговоре с целью убийства президента.

Бент уже пришел в себя и теперь смотрел на своего злейшего врага с хитрым прищуром. Как и Орри, он тоже не понимал, каким образом могла произойти эта поразительная встреча. Но очень хорошо понимал ее последствия.

– О Боже, он знает… он все знает! – прижав кулак к груди, закричал Хантун.

– Как и министр Седдон, – подтвердил Орри, – и сам президент. Им очень хотелось поймать вас с поличным. Тебе конец, Джеймс. И тебе тоже, моя драгоценная шлюха-сестри…

Хантун схватил фонарь и швырнул его в Орри.

Орри увернулся. Фонарь ударился о дощатую стену за его спиной и разбился. Капли масла расплескались по стене и по грязному полу. Разбросанная по полу солома задымилась.

Орри мельком заметил, как мимо него промчался Хантун; Эштон тащила его за руку, как ребенка. Но Орри не обратил на них внимания, потому что на него бросился Бент, обеими руками поднимая над головой черную железную отливку. «Черт, да он нас сейчас взорвет…» – мелькнуло у Орри в голове.

Бент замахнулся, целясь Орри в голову, но тот увернулся, и железяка лишь задела его левый висок. Единственным взрывом стал взрыв боли.

Тогда Бент со всей силы ударил его по левому плечу, прямо в обрубок ампутированной руки. Орри упал на одно колено. Беззвучные слезы боли потекли по его щекам. В намерениях Бента можно было не сомневаться. Загнанный в угол зверь убивает, чтобы спастись.

– Сволочь! – выдохнул Бент, ударяя миной по левому уху Орри и едва не сбивая его с ног. Из раны под волосами хлынула кровь, Орри почти ничего не видел. Вдруг стало очень светло. Спиной он ощутил сильный жар. Сарай уже охватило огнем.

– Надменный… каролинский мерзавец… – Бент снова поднял свое оружие и направил самый острый его конец на темечко Орри, словно держал в руках нож друидов. – Сколько лет я ждал этого…

Фигура Бента с миной в руках расплывалась перед глазами Орри. Наконец он все-таки сумел кое-как прицелиться и выстрелил. Пуля попала Бенту в левое запястье, раздробив кость. Он заорал и выронил отливку. Она упала рядом с лужей быстро растекавшегося огня.

Ненависть душила обоих. Ни к кому и никогда Орри не испытывал ее с такой остротой и яростью. В памяти, быстро сменяя друг друга, мелькали картинки прошлого. Он видел себя стоящим в бесконечных штрафных караулах, куда его отправлял Бент ни за что и в стужу и в зной; видел, как лежит в лазарете Академии, полумертвый, после очередного жестокого наказания; видел письмо Чарльза с описанием издевательств старшего офицера; и наконец, торжествующее лицо сестры, когда она сообщала ему о портрете, показанном ей неким капитаном Беллингхэмом…

Он с трудом встал на ноги, поставил кольт на предохранитель, схватился за дуло и с силой ударил Бента по голове рукояткой. Бент завизжал и отпрыгнул назад.

Орри ударил еще раз. Из носа Бента хлынула кровь. Он попытался прикрыться правой рукой, потом левой… А Орри бил и бил, изрыгая проклятья. Бент отклонился вправо. Орри ударил еще раз. Бент пошатнулся…

«Ладно, хватит; он свое получил…»

Сквозь гул и треск пламени Орри услышал звон упряжи, скрип колес, быстрый топот копыт. Хантун и Эштон удирали. Но это не имело значения. Важен был только этот жирный, съежившийся трус и бешеная ярость самого Орри, его лютая ненависть к человеку, который преследовал их всю жизнь, а теперь еще и стал причиной его разлуки с Мадлен.

Бент качался, стоя на месте. «Забери его с собой, пусть сядет в тюрьму… он никому больше не сможет напакостить…» Но этот слабый внутренний голос не был услышан. Разъяренный так же, как и его противник, Орри ударил снова.

– А-а… – Крик Бента странным образом походил на смех. – Боже, Мэйн… Бога ради… прояви сострадание…

– А ты когда-нибудь проявлял его? – закричал Орри, ударяя правым коленом ему в пах.

Бент отступил назад на шаг, потом на другой, третий…

Орри слишком поздно прыгнул вперед, чтобы схватить его. Спина Бента ударилась об одно из окон. На мгновение сотни крошечных огней вспыхнули в осколках стекла. Бент вывалился наружу, и одну сторону его лица распороли остатки стекла, торчавшие в раме. Он закричал. Орри услышал глухой удар снаружи…

Он высунулся в окно. Бент катился вниз по склону, отчаянно пытаясь ухватиться за пучки травы. Он подпрыгивал на кочках и камнях, как резиновый мяч, и наконец с громким всплеском свалился в воду. На мгновение безмятежную реку встревожили волны и пузыри… А потом наступила тишина.

Орри пытался рассмотреть тело Бента, но оно исчезло – его затянуло на глубину или унесло течением в сторону красных огней, вспыхивающих на горизонте.

Прошло с полминуты. Орри наконец осознал нараставший жар и ощутил густеющий дым. Часть обшивки сарая уже рассыпалась на пылающие обломки. Над головой Орри огонь бежал по сухим балкам потолка. В нескольких дюймах от «угольной бомбы» горела солома. Орри прыгнул вперед и вышвырнул ее в открытую дверь.

Он хотел открыть один из ящиков и взять две-три винтовки в качестве доказательства, но ему хватило времени только на то, чтобы сунуть в кобуру кольт и схватить схему, которую держал Хантун; она уже дымилась с одного края. Он затолкал лист в карман и, согнувшись и кашляя от дыма, потащил тело Исраэля Куинси к двери.

Одну из балок уже сожрал огонь. Крыша над ним просела и треснула, вниз сыпались искры и горящие обломки. Орри почувствовал запах своих загоревшихся волос, но продолжал тащить тело, пока не выволок его наружу.

Один из ящиков с патронами взорвался как раз в тот момент, когда Орри схватил бомбу и, хромая, отбежал на безопасное расстояние от сарая. Все боеприпасы начали взрываться, и грохот этих взрывов раскатился в ночи, словно шквальный огонь какого-то сражения.

Бент. Елкана Бент. Какими извилистыми путями он добрался сюда из армии Соединенных Штатов? Как превратился в капитана Беллингхэма? Да еще и втерся в доверие к заговорщикам?

Но теперь у Орри имелось два доказательства того, что заговор действительно существовал. Он положил бомбу на землю, достал из кармана смятый план и, расправив его, внимательно рассмотрел в свете пожара. Сначала, еще не отойдя от потрясения, он не увидел никакого смысла в больших и маленьких прямоугольниках, нарисованных на схеме, но потом вдруг понял, что смотрит на план разных этажей здания министерства финансов.

Орри вгляделся в чернильные крестики, возле которых стояли надписи. Крестик в подвале здания был помечен словами: «УГОЛЬНЫЕ БОМБЫ». У одного из кабинетов первого этажа, обозначенного буквами «Дж. Д.», стояла подпись: «ЗАЖИГАТ. УСТРОЙСТВО». От масштаба этого чудовищного замысла у Орри подкосились ноги.

Он еще довольно долго оставался на месте, чтобы убедиться, что огонь не перекинется на другие строения. Ветер разносил пламя и дым над рекой, где течение несло невидимое тело Елканы Бента на юг. Орри даже мысленно представил себе лицо генерала Батлера, который с удивлением смотрел на проплывающий мимо труп.

Когда шок от смерти его заклятого врага начал наконец отступать, Орри ждало новое потрясение. Он отчетливо вспомнил, какая ярость овладела им, с какой жестокостью он избивал Бента, когда тот уже не мог сопротивляться и его достаточно было просто арестовать. Но его рукой правила давняя злоба, заставляя бить ненавистного мучителя снова и снова, без всякой необходимости, пока Бент не вывалился в окно. Он потерял над собой власть. И теперь, стоя в отсветах пожара, начинал понимать, как люди могут радоваться чьей-то смерти, чувствуя в то же время свою вину за нее и жгучий стыд.

Взрывы боеприпасов напомнили ему, что весь этот шум и огонь могут привлечь внимание людей, а он не хотел тратить время на объяснения с фермерами или военными патрулями. Усилием воли он заставил себя встряхнуться от оцепенения и пошел к фермерскому дому, только теперь заметив, что в пылу схватки подвернул левую лодыжку. Она сильно болела, заставляя его хромать.

Несмотря на это, Орри быстро осмотрел дом, найдя на чердаке подтверждение тому, о чем уже догадался раньше. Кое-какая мебель и даже ковер на полу явно говорили о том, что здесь кто-то жил. Большой деревянный ящик, поставленный на попа, служил открытым шкафом для трех костюмов. На ящике поменьше, возле койки, лежало несколько сборников Эдгара По.

А ведь Исраэль Куинси тоже обыскивал этот дом и намеренно «не заметил» свидетельств пребывания здесь Пауэлла. Орри не знал, будет ли Пауэлл пойман. Скорее всего, нет. Но заговор сорвался во второй раз, а самое главное – Орри теперь получил доказательства его существования.

Прихрамывая, он спустился с чердака и вышел из дома через заднюю дверь. От сарая остались лишь груды ярких углей, и поскольку взрывы прекратились, в наступившей тишине Орри теперь слышал голоса и топот копыт со стороны дороги.

Он торопливо поднял с земли бомбу и, стараясь идти как можно быстрее, пошел через поле к своей лошади, привязанной в саду. Уже сев в седло, он увидел, что к сгоревшему сараю подъехала фермерская повозка; в ней сидели трое человек, их темные силуэты на фоне света казались вырезанными из бумаги. Орри повернул лошадь и поехал в сторону Ричмонда.

Седдон, в полосатой ночной рубахе, сонно смотрел на человека, разбудившего его стуком в дверь. Орри сунул ему в руки свернутый лист плотной бумаги и что-то похожее на кусок угля.

– Вот доказательства заговора… и еще тело Куинси. Он был одним из них. Когда там все погаснет, мы найдем остатки винтовок, не сомневаюсь. Этих улик достаточно для любого разумного человека, – закончил Орри, не в силах скрыть горечь.

– Это просто поразительно. Вы должны зайти и дать мне полные объяснения того…

– Потом, сэр, – перебил его Орри. – Сначала мне нужно сделать еще кое-что, чтобы окончательно покончить с этим делом. Поосторожнее с углем, сэр. Если вы попытаетесь его поджечь, то взлетите на воздух.

С этими словами он захромал прочь и исчез в темноте.

Перед домом на Грейс-стрит Орри вытащил пустой кольт и заметил на рукоятке засохшие темные брызги. Кровь Бента. Содрогнувшись, он схватился за дуло и постучал револьвером в дверь. На звонок минуту до этого никто не ответил.

– Эй, кто-нибудь, открывайте! – прокричал Орри, подняв голову и глядя на верхний этаж. – Или я вышибу эту дверь!

Это вызвало немедленный ответ, только с противоположной стороны улицы, освещенной бледным светом газового фонаря. Раздраженный обитатель дома напротив распахнул окно, сорвал с головы ночной колпак и закричал:

– Вы знаете, который час, сэр?! Половина четвертого утра! Прекратите шум, или я спущусь и отхлещу вас кнутом!

Дверь перед Орри наконец приоткрылась. Он толкнул ее плечом, ожидая увидеть лицо Хантуна, но вместо этого увидел Гомера с лампой в поднятой руке.

– Скажи им, Гомер, что я хочу их видеть. Обоих.

– Мистер Орри, сэр, они…

Не обращая внимания на старика, Орри прошел к лестнице:

– Эштон! Джеймс! Спускайтесь, черт бы вас побрал!

Громогласное эхо, разнесшееся по ночному дому, словно предупредило его, насколько он был близок к тому, чтобы снова потерять над собой контроль. Он схватился за перила и сжал их изо всех сил, стараясь успокоиться. Круг света от лампы Гомера лег ему под ноги – старый слуга стоял за спиной. Потом другой источник света, наверху, сообщил о появлении Хантуна, который осторожно подошел к верхней ступени лестницы. За ним шла Эштон с лампой в руке. Оба были в той же одежде, в которой Орри видел их днем.

Орри смотрел, как Эштон вцепилась в выкрашенные белой краской перила слева от лестничной площадки. Это был один из тех немногих случаев, когда он видел свою сестру испуганной.

– Все повторяется, не так ли, Эштон? Когда-то я выгнал тебя из Южной Каролины, а теперь ты уберешься из Виргинии. Только на этот раз ставки намного выше. Если ты останешься, то одним моим гневом дело не закончится. Тебя арестуют.

Хантун негромко рыгнул и отступил назад. Эштон схватила его за рукав:

– Стой на месте, трус ничтожный! Стой, я сказала! – Она ударила его, но он устоял. – Ужасно хочется услышать продолжение, дорогой братец, – перегнувшись через перила, буквально выплюнула она.

– Все очень просто. – Орри равнодушно пожал плечами. – Я уже отвез мистеру Седдону доказательства, достаточные для того, чтобы повесить вас обоих. Рассказал об «угольной бомбе» и отдал ему вашу схему с весьма любопытными пометками. Думаю, люди из военной полиции уже едут на ту ферму, где они непременно найдут несгоревшие остатки винтовок, убежище Пауэлла с его личными вещами и тело Исраэля Куинси. Ваш информатор, который называл себя Беллингхэмом, тоже мертв – утонул в реке.

– Это ты сделал? – в ужасе прошептал Хантун.

Орри кивнул:

– Единственное, чего я пока не сделал, – это не упомянул ваших имен в связи с заговором. Не знаю, почему я должен давать вам хоть малейшую поблажку только потому, что мы родственники, но тем не менее я поступил именно так. Хотя это лишь отсрочка. У вас есть один час на то, чтобы убраться из города. Если останетесь, я вернусь к Седдону и обвиню вас в государственной измене и попытке убийства президента.

– Боже мой… – потрясенно выдохнул Гомер.

Орри и забыл, что старик стоит рядом.

– Ты, проклятый любопытный черномазый! – визгливо крикнула Эштон. – Убирайся отсюда! Вон!

Гомер убежал, унеся с собой фонарь. Эштон попыталась изобразить улыбку, но ее лицо исказилось яростью.

– Орри… ты должен понять… даже подготовка к отъезду займет куда больше времени, чем…

– Один час. – Он показал на высокие напольные часы, тикавшие у стены. – Я вернусь без четверти пять. Вас обоих следует повесить, как и остальных – я говорю о вашем подлом дружке Пауэлле, где бы он ни находился. Если через час вы еще будете в Ричмонде, так оно и случится. – С этими словами он вышел за дверь.

Когда в половине пятого Орри снова ехал на Грейс-стрит, сильно похолодало. Его снова начал бить озноб, и он чувствовал, что по-настоящему заболел от всех этих потрясений последних часов. Он остановился перед кирпичным домом. В окнах было темно. Он привязал лошадь, поднялся по ступеням крыльца, подергал дверь. Заперто.

На боковой террасе Орри разбил рукояткой кольта высокое окно, протянул руку и открыл его изнутри. Потом быстро обошел все комнаты. Они были пусты, все до единой.

В спальнях супругов – раздельных, отметил для себя Орри, – повсюду была разбросана одежда; ящики комодов выдвинуты, некоторые упали на пол, наполовину опустошенные. Странно, но когда Орри спускался по лестнице, то не чувствовал удовлетворения – только усталость и грусть.

Что такое нашло на Эштон, какие демоны честолюбия вселились в нее – вряд ли он когда-то это узнает. Да он и не хотел знать.

Когда напольные часы начали отбивать пять часов, Орри вздрогнул.

К концу следующего дня на Капитолийском холме уже бродили самые разные версии рассказа о вероломном заговоре. Около четырех часов Седдон подошел к столу своего подчиненного. Орри держал в руках правительственный меморандум, пытаясь читать, но по его взгляду министр видел, что его мысли где-то далеко.

– Орри, – откашлявшись, сказал Седдон с улыбкой, – у меня отличные новости. Я только что разговаривал с президентом, он хочет вынести вам благодарность в особом указе. Это равнозначно награде за храбрость в бою и заслуживает такого же отношения. Публикации по крайней мере в одной из газет вашего родного штата и… – Седдон вдруг запнулся.

На лице Орри появилось выражение недоверия, смешанного с таким безграничным отвращением, что министр даже встревожился и продолжил уже с меньшим пылом, избегая взгляда полковника:

– Эта благодарность также будет включена в постоянный Список чести в канцелярии генерал-адъютанта… – Ткань и металл для изготовления настоящих медалей в Конфедерации экономили, и Список чести служил им заменой. – Мистер Дэвис хотел бы лично поблагодарить вас завтра в своем кабинете. Мы можем договориться о времени?

– Мне не нужна его чертова благодарность. Он выгнал мою жену из Ричмонда.

Седдон нервно сглотнул.

– Вы хотите сказать, полковник, что… отказываетесь от чести?

– Да. Это вызовет новый скандал, не так ли? Но мы с женой уже привыкли к ним.

– Ваша горечь вполне понятна, однако…

– Да, я отказываюсь, – перебил его Орри, и в его глазах мелькнули необычные для него лукавые искорки, – пока вы с мистером Дэвисом не пообещаете мне немедленный перевод в штаб генерала Пикетта. Я устал от этого министерства, от этой работы и от этого свинячьего правительства…

Резким взмахом руки он сбросил со стола все бумаги, а когда они разлетелись по полу, встал и пошел к двери.

Все головы повернулись в его сторону. Служащие загудели. Лицо Седдона утратило дипломатическую вежливость.

– Уверен, перевод можно организовать, – громко произнес он.