Текст книги "Античность: история и культура"

И вновь Цезаря призвала под свои знамена война. Вновь он с той же быстротой сушей и морем повел в Испанию свои войска. «Никогда еще, – замечает римский историк, – не сражались так яростно и с таким переменным успехом». Казалось, сама природа вознегодовала на людей, не могущих жить в мире. Разбушевавшийся океан поглотил сразу два враждующих флота. А во время последнего в жизни Цезаря боя при Мунде (март 45 г. до н. э.) в разгар сражения, как рассказывали потом, вдруг наступила жуткая тишина, и бойцы на миг замерли с поднятыми мечами и копьями, и каждый явственно услышал голос: «Доколе же?!» Напуганные этим знамением, воины Цезаря начали медленно отступать. Тогда Цезарь, спешившись, как безумный ворвался в их ряды, стал удерживать дрогнувших, умолять, ободрять. И бой возобновился. Об его ярости свидетельствует то, что, отступая, помпеянцы воздвигли стену из трупов и пытались найти за нею защиту. Раненый Гней Помпей бежал, но был настигнут и убит. Сексту удалось скрыться.

Преобразования и планы Цезаря. Прибыв в Рим в октябре 45 г. до н. э., Цезарь приступил к давно задуманным преобразованиям. В области политической они сводились к ликвидации республиканских порядков. В соответствии со своим высказыванием «Республика – ничто, пустое имя без тела и облика» Цезарь уже распоряжался государством как единоличный правитель. Юридической основой для произвола служила его власть пожизненного диктатора и великого понтифика – главы римской религии. Узурпировав полномочия сената, он широко раздавал права римского и латинского гражданства населению не только прилегающих к Италии областей, но и таких отдаленных провинций, как Испания. Одновременно широко осуществлялась римская колонизация. 80 000 ветеранов и неимущих римских граждан были расселены за морем, в том числе и на месте разрушенных Карфагена и Коринфа.

Катулл удивлялся, почему могущественный Цезарь возится с такой пакостью, как Мамурра. Мамурры, выходцы из муниципальной знати и верхушки вновь создаваемых Цезарем колоний, а также богатые провинциалы, были социальной опорой Цезаря, его помощниками в преобразовании Римской державы. Он подчас вводил их в сенат. За пределами сената они должны были руководить работами, которым надлежало изменить облик Италии и всего круга земель. Было намечено осушить Помптинские болота, спустить Фуцинское озеро, проложить от Рима дорогу к Адриатическому морю напрямую через Апеннины, превратить с помощью канала Пелопоннес в остров, перестроить Рим. Намечались и военные походы против вторгшихся во Фракию дакийцев, а также парфян. Вслед за завоеванием Парфии Цезарь намеревался двинуться в Закавказье, обойти Кавказ по западному берегу Гирканского (Каспийского) моря, достичь Скифии и, покорив ее, через Германию вернуться в Рим. Все эти разносторонние и грандиозные планы не были осуществлены.

Мартовские иды. В Республике, которую Цезарь считал мертвым телом, еще теплилась некая жизнь, если это не были конвульсии умирающего государства. Однако и предсмертных судорог хватило, чтобы увлечь Цезаря в Аид и погрузить империю еще на десятилетие в пучину еще более страшных гражданских войн.

Возник заговор сторонников Республики. Стать Гармодиями и Аристогетонами решили 60 сенаторов. Среди них был отважный Гай Кассий, участник похода Красса за золотом Парфии, сумевший спасти остаток римского войска и отразить нападение на Сирию парфян. Рядом с ним выступал Марк Юний Брут, само имя которого будило у республиканцев радужные надежды. Брут считал себя потомком того самого сурового Брута, который изгнал из Рима царей и стал первым консулом. Впрочем, ходили слухи, что в Бруте текла кровь не первого консула, а самого Цезаря, поскольку мать Брута была любовницей юного Цезаря, а сам Цезарь проявлял о Бруте, сражавшемся на стороне Помпея, необыкновенную заботу.

Сначала заговорщики намечали напасть скопом на Цезаря во время выборов на Марсовом поле. Но когда стало известно, что ближайшее заседание сената состоится в курии Помпея, решили покарать Цезаря там, где витал дух поверженного защитника Республики. В ночь на мартовские иды Цезарь спал плохо, размышляя о парфянском походе. Жена умоляла его отложить заседание, но Цезарь, веривший в свою удачу, приказал подать носилки. При входе в курию ему протянули свиток, настаивая, чтобы он его прочел немедленно. Но Цезарь не последовал и этой подсказке судьбы (в свитке было сообщение о заговоре), прошел к своему креслу, за спиной которого возвышалась статуя Помпея во весь рост. При появлении Цезаря сенаторы встали. Несколько человек подбежали к нему, как это бывало не раз, с просьбами. Один протянул ему свиток с прошением, умоляя вступиться за брата. Когда Цезарь его отстранил, он схватился за пурпурную мантию и сильно потянул ее к себе. «Негодяй! Что ты делаешь?!» – вскрикнул Цезарь, еще не подозревая, что это условный знак, и вдруг увидел, как, покинув свои места, к нему спешат сенаторы, на ходу выхватывая спрятанные в складках тог кинжалы и мечи. В руках у Цезаря был только металлический стиль для письма, и он попытался им защищаться. И в это мгновение перед ним возник с занесенным кинжалом Брут. Произнеся по-гречески: «И ты, дитя?!», Цезарь закрыл голову тогой и больше ничего не видел. Ни один из сенаторов не пришел Цезарю на помощь.

Завершая рассказ об убийстве Цезаря, древний историк пишет: «Заливший круг земель кровью сограждан наполнил курию своей кровью».

Поздно пришедшему – кости. В ужасе разбежались сенаторы, не принимавшие участия в заговоре. Наиболее близкие из сторонников Цезаря укрылись в домах друзей. Город застыл в ужасе перед будущим. Многие закрывались в своих домах, оставляя без присмотра меняльные и торговые лавки. И когда вслед за сеявшими по городу панику сенаторами на улицах появились, сверкая мечами, заговорщики в окровавленных тогах (во время убийства Цезаря многие переранили друг друга), криками призывая народ к свободе, народ безмолвствовал, и лишь немногие пошли вместе с ними на Капитолий для принесения благодарственной жертвы богам.

В полном безмолвии выслушал народ речь Брута и на следующий день, когда заговорщики спустились на форум принять поздравления и благодарность за совершенный подвиг тираноубийства. Остальные сенаторы, опомнившись от пережитого накануне страха, собрались в то же утро на заседание сената и уже готовились принять решение об объявлении Цезаря вне закона как тирана и о выражении благодарности убийцам. Однако выступление консула Марка Антония несколько охладило их пыл. Антоний напомнил, что при принятии этого решения станут незаконными недавние назначения на должности и награды. Выход нашел Цицерон. Он предложил провозгласить Цезаря умершим, все прошлые и подготовленные покойным диктатором постановления утвердить, а его убийцам объявить амнистию.

Между тем за стенами курии нарастало подогреваемое ветеранами Цезаря недовольство убийством. Оно вылилось в открытое возмущение, когда стало известно, что, согласно оставленному Цезарем завещанию, городу переходят затибрские сады, а каждый римский гражданин получает по 300 сестерциев. Во время похорон Цезаря на форуме рядом с его телом была выставлена тога, в которой он был убит, – как улика совершенного преступления. Разъяренная толпа бросилась поджигать дома заговорщиков и начала охоту на них. Жертвами порой становились люди со сходными именами. Заговорщики в страхе покинули Рим. Антонию, спровоцировавшему народное возмущение, пришлось его подавить.

В столицу тем временем прибыл внучатый племянник Цезаря, Гай Октавиан, названный в завещании главным наследником.

Марк Антоний и другой видный цезарианец, начальник конницы Марк Эмилий Лепид, не посчитались с завещанием и щедро раздавали имущество Цезаря. Задержись юноша еще на какое-то время или вообще откажись от прав наследования, как ему настойчиво рекомендовали родители, на погребальном пире ему бы достались одни кости. Попытки Октавиана востребовать положенное были встречены Антонием насмешками. И юноша начал заигрывать с сенатом, в котором ведущей фигурой был тогда Цицерон. Видя в Октавиане меньшее зло, Цицерон отнесся к нему с сочувствием и обещал поддержку.

От филиппик к Филиппам. Конфликт между Антонием и Октавианом постепенно перерастал в гражданскую войну. Цицерон обрушил против Антония серию речей, которые он назвал (по образцу речей Демосфена против македонского царя Филиппа) «филиппиками». Антоний отозвался на первую из речей обвинением Цицерона в убийстве граждан без суда (сторонников Каталины) и в подстрекательстве к убийству сторонников Цезаря. В ответной речи, защищаясь от обвинений, Цицерон выставил подстрекателем Антония, а себя объявил защитником отечества и, обратившись к личности противника, обрисовал его как пьяницу, развратника, негодяя.

Обличения Цицерона лили воду на мельницу Октавиана, и тот их явно одобрял, не скупясь на похвалы искусству прославленного оратора, которые тот воспринимал как поддержку своей политической линии, радуясь, что внес между цезарианцами раскол.

Ветераны Цезаря не отличались красноречием и не ценили его. Они недоумевали, почему Антоний и Октавиан, вместо того, чтобы враждовать друг с другом, не разгонят говорунов из сената, не отомстят убийцам Цезаря и не разделят их имущество между ними, ветеранами. С трудом Антонию и Октавиану удалось прекратить ворчание и даже добиться их поддержки для решения спора между собой силой оружия. Однако последнее слово в конфликте все же принадлежало ветеранам, и они добились примирения между враждующими цезарианцами на небольшом островке у стечения двух рек в ноябре 43 г. до н. э. На виду у войск встретились Октавиан, Антоний и Лепид и два дня совещались. К этому островку были обращены и надежды сенаторов, рассчитывавших на продолжение вражды между своими противниками. Оправдались надежды ветеранов. Вступив на островок врагами, трое покинули его союзниками-триумвирами, а Октавиан и Антоний даже родственниками – первый женился на падчерице второго. Наряду с решением о переделе между собой провинций, которыми управляли убийцы Цезаря, они договорились наградить ветеранов и воинов, конечно же, не из средств Цезаря, давно уже расхищенных и розданных, но за счет имущества тех же убийц и говорунов. Призрак проскрипций, витавший над островком, стал реальностью – списком первоочередных жертв.

Проснувшись утром, римляне увидели прикрепленный к ораторским трибунам, рострам, список с уведомлением, куда приносить головы, и что за них положено получить свободным и рабам, и что ожидает тех, кто осмелится предоставить убежище или оказать помощь поименованным в списке.

И началась охота на тех, кто лишь вчера пользовался властью и почетом, считая, что их жизнь находится под защитой закона. У кого хватало мужества, сам налагал на себя руки. Другие пытались спастись бегством. Но куда скроешься от солдатни, жаждавшей крови и золота! Цицерона несли рабы на крытых носилках к морю, где он надеялся сесть на корабль. Звук шагов заставил его высунуть голову, и она сразу полетела на землю, отрубленная мечом, чтобы вскоре украсить сначала ростры, а затем оказаться в доме Антония, где его жена стегала ее бичом и протыкала острием язык, произносивший «филиппики». Лишь немногим удалось избежать гибели. Одного спас верный раб, поменявшийся с господином одеждой и подставивший убийцам вместо него свою голову. В статистике порядочности, которую в то время тайком вели свидетели проскрипций, на первом месте стояли жены и рабы, на последнем – сыновья. Многие из них стремились воспользоваться обстоятельствами, чтобы завладеть отцовским имуществом.

Противники триумвиров оказались вне Италии, в провинциях. Кассий овладел Сирией, ее богатствами и стоявшими там легионами. Брут укрепился в Македонии, Секст Помпей – в Сицилии. Если триумвиры получали средства за счет проскрипций, то Брут и Кассий ограбили богатые азиатские провинции. Неуплата налога, именем сената назначенного на десять лет вперед, грозила населению городов поголовной продажей в рабство. И жители одного из городов, чтобы не попасть в рабство к защитникам республики, предпочли покончить жизнь самоубийством.

В начале 42 г. до н. э. легионы Кассия и Брута соединились в бывшей столице Лидии Сардах и вскоре были переправлены в Македонию. Решающая битва между войском триумвиров и воинством Брута и Кассия состоялась в октябре 42 г. до н. э. при Филиппах. Это было самое кровавое из сражений эпохи гражданских войн. Антоний и Октавиан, в отличие от Цезаря, призывавшего щадить граждан, проявили зверскую жестокость. Кровавая расправа перекинулась из Македонии в Италию, где обрушилась и на тех, кто не поднимал оружия. И если героем-победителем при Филиппах оказался Антоний, руководивший сражением, то в Италии проявил себя Октавиан, которому при переделе между триумвирами сфер влияний достался Запад вместе с Италией. Антоний получил Восток. Лепиду, оттесненному на второй план, досталась лишь одна провинция.

В пучине бедствий. Никогда еще за всю многовековую историю на Италию не обрушивались такие несчастья, как в годы после Филипп. В каждом городе, в каждом селении хозяйничали банды грабителей и убийц, действовавших на основании «закона» триумвиров о награждении ветеранов и наделении их землей. Ветераны прогоняли владельцев, отняв у них не только землю, но и все имущество, и рабов, могли и убить. И никто не был в состоянии им помешать. Октавиан сам находился во власти солдатни, не раз показывавшей ему, кто истинный хозяин положения.

В довершение всего вспыхнул конфликт: Октавиан против жены Антония Фульвии (той, что протыкала язык Цицерона) и брата того же Антония Луция. Сторонники Фульвии и Луция, видевшие в них меньшее по сравнению с Октавианом зло, были осаждены в городе Перузия. Город пал и был отдан на разграбление солдатам, а триста человек, объявленных зачинщиками, перерезаны.

Тогда симпатии очень многих перенеслись к Сексту Помпею, само имя которого внушало надежды на тот порядок, стойким защитником которого считался его отец Гней. К Помпею бежали многие сотни проскрибированных, их сыновей и внуков. Но этого Помпею было мало, и он объявил, что каждый раб, готовый ему помочь, получит свободу. И хлынули в Сицилию, где обосновался Секст Помпей, десятки тысяч рабов. Обладая войском и флотом, которые возглавили киликийские пираты (сыновья тех, с кем когда-то воевал Гней Помпей), Секст Помпей фактически отрезал Италию от источников поступления продовольствия. В дополнение к прежним бедам над италийцами нависла угроза голода.

Триумвирам пришлось, стиснув зубы, вступить в переговоры с Секстом Помпеем. Они обещали компенсировать расхищенное имущество его отца, передать ему в управление не только Сицилию, но Сардинию, Корсику и южную Грецию, а также гарантировали свободу перебежавшим к нему рабам. Фактически Секст Помпей стал триумвиром вместо Лепида. Но, как только были пополнены запасы продовольствия, Октавиан нарушил перемирие. С помощью Антония ему, точнее, его талантливому полководцу Марку Випсанию Агриппе, удалось в 36 г. до н. э. одолеть морские и сухопутные силы Секста Помпея. 30 000 его воинов, в нарушение гарантий свободы, были возвращены своим прежним владельцам. Секст Помпей, бежавший на Восток в надежде на покровительство Антония, был убит по его приказу.

Владыки Запада и Востока. Желая поднять свой авторитет и добыть недостающие для укрепления своего могущества средства, Антоний замыслил войну против Парфии под благовидным предлогом отмщения за Красса. Расходы на ведение парфянской войны должен был покрыть Египет, царица которого Клеопатра сама строила честолюбивые планы и надеялась осуществить их с помощью нового Цезаря – Антония. Между Антонием и египетской царицей был заключен брак, несмотря на то, что женой Антония после смерти Фульвии уже была сестра Октавиана Октавия. Привязанность, любовь, так же как иные человеческие чувства, давно уже превратились в ставки в кровавой игре за власть над кругом земель.

Поход против Парфии окончился неудачей. Как и во времена Красса, парфяне весьма искусно изобразили притворное бегство, дав Антонию возможность их преследовать. Однако, по случайному стечению обстоятельств, в подготовленную ему ловушку Антоний с легионами не попал: римлянин, служивший в парфянском войске, сумел предупредить об опасности. Антоний начал отступление местностью, не пригодной для действия парфянской конницы. Спасение римского войска настолько удивило парфян, что они не стали их преследовать, будто бы сказав: «Идите с добром, римляне. Молва назовет вас победителями народов, так как вы избежали нашего оружия». Впрочем, во время отступления «победители» понесли большие потери из-за отсутствия воды и эпидемий. От 16 легионов, с которыми выступил Антоний, осталась едва треть. Но все же Антоний проехал по Александрии в колеснице, обвитой плющом и с атрибутами бога Диониса, после чего, по выражению римского историка, отдыхал на царской «груди Клеопатры, как после свершенных подвигов».

По Риму прошел слух, что Антоний завещал своему сыну от Клеопатры римские владения. Этот и другие слухи распространяли римляне, перебегавшие от Антония к Октавиану. Отношения между бывшими триумвирами окончательно испортились в 32 г. до н. э. Сторонникам Антония было разрешено покинуть Рим. Сенат лишился 300 сенаторов и среди них двух консулов.

Битва при Акции и присоединение Египта. Октавиан объявил войну Клеопатре, не желая, чтобы в нем видели инициатора нового витка гражданских войн. На самом же деле предстояла война с Антонием и стоявшими на его стороне римскими легионами. В подготовке прошел весь 32-й и большая часть следующего за ним года.

Местом решающей схватки за власть над кругом земель стали воды близ мыса Акций у берегов Эпира (2 сентября 31 г. до н. э.) У Октавиана было свыше 400 боевых кораблей, у Антония – 200, но больших по габаритам – от семи до девяти рядов весел. Башни на верхней палубе придавали им вид плавающих крепостей. Но величина и грозный вид флота Антония не дали ему перевеса. Небольшие корабли Октавиана (не более двух рядов весел) оказались маневренней. Они нападали на громадные суда Антония, поражая их ядрами из катапульт и рострами, поджигая факелами.

Не дожидаясь конца боя, Клеопатра повернула свое раззолоченное с пурпурным парусом судно в открытое море. Антоний последовал за ней. Моряки Антония, полагая, что флагманский корабль совершает какой-то непонятный им маневр, продолжали сопротивляться до вечера. «Никогда, – сообщает римский историк, – не была так видна мощь вражеских сил, как после победы над ними. Ибо по всему морю, разметало обломки огромного флота. Доспехи арабов, сабеев и множества других народов Азии, покрытые пурпуром и золотом, то и дело выбрасывало бурное от ветра море». Сдались, хотя и не сразу, наблюдавшие за гибелью флота стоявшие на берегу легионы Антония.

Возвратившиеся в Египет Антоний и Клеопатра поначалу носились с планом бегства в океан. Но вскоре Антоний понял безвыходность положения и пронзил себя мечом. Клеопатра по прибытии Октавиана была взята под стражу. Победитель намеревался провести царицу по Риму впереди своей триумфальной колесницы. Поняв это, она дала рабыням знак принести змею, спрятала ее в своих одеждах и попросила разрешения навестить гробницу, где было тело Антония. Там она легла рядом с Антонием на ложе и, подставив змее руку, погрузилась в смерть.

Октавиан, захватив Египет и поставив над ним наместника, нагрузил корабли царскими сокровищами и отправился в Италию.

Тексты

1. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА ЦЕЗАРЯ И ПОМПЕЯ

Флор, II, 13

Когда мир почти успокоился, Римская империя оказалась настолько могущественной, что не могла быть одолена какими-либо внешними силами. Поэтому судьба, завидуя народу-принцепсу, вооружила его на собственную погибель. Исступление Мария и Цинны было прологом борьбы внутри нашего города, как бы пробой сил. Шире, но все же в пределах Италии, прогремела сулланская буря. Но ярость Цезаря и Помпея охватила Рим, Италию, все племена и народы подобно наводнению и пожару, так что неверно было бы говорить о гражданской войне. Это и не союзническая война, и не внешняя, это более, чем их сочетание, и более, чем война <…> Длительность войны – четыре года – срок небольшой по сравнению с причиненными ею бедствиями. Что касается охваченной ею территории, го началась война в Италии, затем повернула в Галлию и Испанию, затем обрушилась с запада всей мощью на Эпир и Фессалию, потом внезапно перепрыгнула в Египет, оттуда повернула в Азию, нависла над Африкой, покатилась в Испанию и лишь там затихла. Но вражда партий не прекратилась вместе с войной. Спокойствие не наступило до тех пор, пока в Риме и в самом сенате ненависть побежденных не насытилась кровью победителя.

2. АВГУСТ О СВОЕМ УЧАСТИИ В ГРАЖДАНСКИХ ВОЙНАХ

Деяния божественного Августа, I–III

В 19 лет я по своей инициативе и на свои средства снарядил войско, с помощью которого я вернул свободу государству, угнетенному господством одной клики. За это в консульство Пансы и Гирция сенат почетными постановлениями ввел меня в свое сословие, причислив к консулярам с правом высказывать свое мнение вместе с ними, и наделил меня империем. Сенат приказал мне, пропретору, вместе с консулами заботиться о том, чтобы государство не понесло какого-либо ущерба. А народ в том же году, поскольку оба консула погибли на войне, избрал меня на пост триумвира для устроения государства.

Тех, кто убил моего отца, я удалил в изгнание на законном основании, по приговору суда, отомстив им за их преступление. Впоследствии, когда они пошли на государство войной, я разбил их в двух сражениях.

По всему земному кругу – и на суше, и на море – я часто вел гражданские и внешние войны и, одержав победу, даровал пощаду всем гражданам, которые молили о ней <…> Около 500 000 римских граждан было приведено к присяге на верность мне. Из них несколько более 300 000, отбывших срок на военной службе, я вывел в колонии или отпустил в их муниципии. Всем им в качестве награды за военную службу я выделил земельные наделы или даровал деньги. Я захватил 600 кораблей, не считая тех, которые были меньше трирем.

3. ОКТАВИАН – АВГУСТ ФЛОТОВОДЕЦ

Аппиан. Гражданские войны, V, 110

При сходе на берег Цезарь поскользнулся и упал, но поднялся сам <…> Поручив начальство над всей пехотой Корнифацию, Цезарь предписал ему отражать сухопутные неприятельские силы и действовать сообразно обстоятельствам. Сам он на судах вышел в море, чтобы не быть запертым еще до наступления. Правое крыло он поручил Титинию, левое Каризию, сам же взошел на либурнское судно и стал объезжать суда со словами одобрения <…> Помпей [Секст] также вывел свои суда, и они дважды сталкивались с неприятельскими. Битва закончилась только ночью. Суда Цезаря были захвачены и сожжены <…> Он провел большую часть ночи среди вспомогательных судов, колеблясь, возвращаться ли ему к Корнифацию через море, покрытое обломками судов <…> Здесь его, ослабевшего и телом и духом, нашли люди, спустившиеся с гор в разведку, и, чтобы лучше его скрыть, стали передавать с одной лодки на другую <…>

Аппиан. Гражданские войны, V, 39

У меня было стремление вернуть государственный строй ваших отцов, воины, когда я увидел, что власть триумвиров превратилась в тиранию, не кончившуюся тогда, когда со смертью Кассия и Брута исчезло обстоятельство, выставлявшееся как повод к учреждению этой власти <…> Цезарь [Октавиан] один стал делать все по своему усмотрению, законы же отцов стали для римлян смехотворной фикцией. Задумав заменить это состояние прежней свободой и республикой, я требовал, чтобы после раздачи наград за победу единовластие прекратилось. Когда я не смог этого добиться убеждениями, я попытался принудить к этому авторитетом своей [консульской] власти. Тогда Цезарь оклеветал меня перед войском, будто из жалости к землевладельцам я препятствую раздаче земель. Об этой клевете я очень долго ничего не знал. Но даже узнав, я не думал, что ей кто-либо поверит, так как видел, что назначено много устроителей колоний для распределения между вами участков. Однако некоторых убедила эта демагогия, и они перешли к Цезарю для войны с нами <…>