Текст книги "Античность: история и культура"

Сенека выступает как автор философских трактатов, сборника писем на моральные темы, создатель трагедий, основанных преимущественно на сюжетах греческой мифологии. В философских произведениях Сенека развивает стоические идеи о месте человека в космосе и его отношении к находящемуся там Мировому разуму, от которого он отпал, но с которым безнадежно стремится соединиться. Мировой разум для Сенеки – это и огонь, и идея, и творящая сила, и отец, любовно управляющий миром, но испепеляющий его за отход от истины. Катастрофы, постигающие мир, кажущиеся человеку беспричинными или спровоцированными гневом богов, закономерны, но постичь эти закономерности ограниченный человеческий разум не в силах. Различая в человеческой природе телесное и духовное начала, Сенека последнее считает вечным, а первое – смертным, служащим темницей для души, обращенной всеми помыслами к звездам, к непорочной жизни в небесах. В соответствии с этими представлениями о душе Сенека считал всех людей равными перед небом и звездами, а различия в их положении на земле чем-то несущественным.

Те же идеи он развивает в сборнике писем, дополняя их поучениями на моральные темы и призывами к милосердию, стойкости, спокойствию духа. Его полные риторического пафоса проповеди добродетели, обращенные к друзьям, знакомым, к самому себе, носили теоретический характер и не требовали отказа от высокого положения в обществе и от богатства. Проповедуя эти же идеи в трагедиях, Сенека показывает гибельность тирании, пагубность страстей, благотворность ухода от общества – вплоть до самоубийства, избавляющего душу от раздвоенности и нравственных мук. Во всех его произведениях рассыпана масса афоризмов о дружбе, о счастье, о жизни и смерти.

Лукан. Духовно близок к Сенеке был его племянник Лукан, прославивший себя поэмой «Фарсалия», посвященной гражданским войнам времени Цезаря. Оппозиционность поэта господствующему режиму видна из того, что симпатии Лукана всецело на стороне противников Цезаря – Помпея, Брута, Катона, особенно последнего, как самого стойкого защитника республики. В поэме много мистических мотивов, призванных наполнить сердце ужасом в духе эпохи, когда всеобщая неуверенность в завтрашнем дне заставляла людей обращаться к шарлатанам – астрологам, гадателям, колдуньям.

Петроний. В отличие от Лукана, творчество другого приближенного к Нерону писателя, Петрония, не было оппозиционным. Он не прославлял ни республиканцев, ни сенат и не высказывал недовольства режимом, ведя беззаботную жизнь при дворе Нерона, который ценил его, по словам Тацита, за утонченную роскошь, легкость нрава и распутство и называл «арбитром изящества» (что более поздние переписчики сочли за когномен Гая Петрония). Но и его жизнь оборвалась в тот же год, что и Лукана, по воле принцепса, происками всесильного вольноотпущенника Нерона Тигеллина, видевшего в Петронии «соперника, превосходящего его в науке наслаждения».

Роман Петрония «Сатирикон», от которого сохранилась лишь незначительная часть, не имел отношения к опале писателя. А между тем он, может быть, острее и точнее, чем «Фарсалия» Лукана, бил по установленному цезарями режиму. Еще не изгладились из памяти столетние игры, с пышностью отпразднованные в ознаменование конца войн и наступления золотого века, 36-метровая стена, возведенная Августом вокруг римского форума, отделяла величественные постройки от грязи и толкотни Субуры и убожества жилых кварталов низин, а писатель проводит несколько проходимцев по подобным «субурам» италийских городов, минуя целомудренную белизну храмов и общественных зданий, которыми они украсились, следуя примеру столицы.

«Нравы народа поет мой безмятежный язык», – заявляет писатель, чередующий в своем произведении прозу с обильно вводимыми стихотворными вкраплениями. И перед читателем разворачивается хотя и утрированная, согласно закону жанра, но в основе своей реальная жизнь Италии «золотого века» – такая, какой она стала после затянувшихся на три поколения гражданских войн, двух волн проскрипций, оголивших самые низменные человеческие инстинкты, после восьми десятилетий режима, гордившегося установлением гражданского мира и стабильности.

Герои Петрония попадают в ситуации, в которых мог оказаться любой из его читателей. Мелькают сценки в храмах со старухами-жрицами, не гнушающимися никаким обманом, в лупанарах, куда сводники затаскивают отчаянно сопротивляющиеся жертвы, появляются толпы юношей, охотившихся за богатыми бездетными стариками в расчете на наследство. Особенно вдохновенно описывает Петроний пир у разбогатевшего напыщенного вольноотпущенника Тримальхиона, само имя которого, сделанное «говорящим» («трижды отвратный»), стало для современников тем же, чем впоследствии мольеровский Журден.

Вот он, один из тех, кто «был лягушкой – стал царем» (или, как мы говорим, вышел из грязи в князи). На стене принадлежащего ему дома художник изобразил все этапы метаморфоз Тримальхиона: невольничий рынок; вступление в дом господина; кудрявый услужливый мальчик; преуспевающий раб-казначей. Тримальхион в совершенстве изучил науку угождать. Удовлетворяя низменные прихоти и господина и госпожи, он добился не только свободы, но и сказочных богатств. «Земли у Тримальхиона – коршуну не облететь, деньгам счету нет. А рабов-то, рабов-то, ой-ой-ой сколько. Честное слово, пожалуй, и десятая часть не знает хозяина в лицо». Богатство дало Тримальхиону неограниченную власть над людьми. Испытавший унижения и побои выскочка стремится выместить свои обиды на других. Тримальхион-рабовладелец более груб и жесток, чем его предшественник, римский нобиль. На дверях его дома надпись, предупреждающая раба о последствиях самовольного выхода. Не успевают гости перейти порог, как они видят подготовку к экзекуции.

Императорская власть сделала все, чтобы такие, как Тримальхион, чувствовали себя спокойно. Легионы охраняли римские границы, а в самой Италии следили за порядком преторианские когорты. Отсюда безграничная преданность Тримальхиона и его гостей императору. В тот момент, когда благодаря хитроумному устройству чуть ли не в рот падают пирожные, в зале раздается дружный возглас: «Да здравствует божественный Цезарь, отец отечества!»

Петроний вскрывает и другую сторону перемен падение образованности. Один из гостей гордится, что «не учился ни геометрии, ни критике, вообще никакой чепухе», но умеет читать надписи и вычислять проценты». Сам Тримальхион путает Диомеда с Ганимедом и приписывает взятие Трои Ганнибалу. Жизненная философия римского нувориша до предела проста: наслаждайся, пока жив, пей, обжирайся. Для «поднятия аппетита» на пиршественном столе лежит серебряный скелет со свободно вращающимися позвонками. Это не выдумка Петрония: во время раскопок Помпей, в вилле Боскореале, найдены серебряные кубки с изображением скелетов. Надписи гласят: «Гомер, Платон».

Нарисованные Петронием сцены вызывали живые ассоциации с ненавистными фигурами разбогатевших выскочек, на чьих пирах приходилось бывать и сенаторам, осыпавшим своих «тримальхионов» такими же притворными похвалами, какими герои Петрония воспевали «мудрость» угощавшего их богача. Не случайно пир у Тримальхиона», неоднократно в древности переписывавшийся, оказался единственным полностью сохранившимся отрывком романа Петрония.

Возникновение христианства. В конце правления Августа и в годы царствования его ближайшего преемника, когда умиротворенная Римская держава достигла наивысшего расцвета, в далекой от Рима Палестине жили два человека – Иоанн и Иисус. Об их существовании в Риме и других римских провинциях никто не имел представления, да и в самой Палестине о них слышали очень немногие. Но уже через век о них заговорили, а ныне их знает каждый. Это они и их последователь Павел заложили фундамент духовной империи, неизмеримо более могущественной, чем римская. Фактически с них началась новая эра в истории человечества.

Иоанн. Жизнь Иоанна была вызовом римской, да и вообще всякой светской и духовной власти и образу жизни большинства населения империи. В то время как добропорядочные подданные старались воспользоваться благами провозглашенного Августом мира, он удалился в пустыню, где питался чем бог послал – сухой саранчой и медом диких пчел, носил одежду из грубого верблюжьего волоса. Вскоре к нему присоединились многие другие иудеи: им претили противоречия между поведением иудейского жречества и вероучением Моисея, которое оно проповедовало, фальшь и неискренность, несправедливость окружающей жизни.

Среди явившихся к Иоанну, чтобы выслушать его проповеди и принять от него крещение в реке Иордан, оказался и Иисус, сын Марии. О своем отце юноша не распространялся. Впрочем, о матери и братьях он тоже не говорил и впоследствии, показывая на своих учеников, объяснял: «Вот моя мать и братья». Но как будто Иисус и его братья были воспитаны отчимом, плотником Иосифом, возводившим свой род к иудейскому царю Давиду.

Иоанн и Иисус не были первыми, кто в смятении чувств, в поисках выхода из духовного тупика искал путь к Богу. За полтора столетия до того времени, как началось трагическое противостояние иудейской и эллинской культур, в том же районе, где обосновался Иоанн, поселились такие же, как он, протестанты, отвергавшие систему ценностей, выработанную иудейским миром. Объединившись, они жили общиной, не имея ни семьи, ни рабов, ни личной собственности, ни денег и добывая пропитание тяжелым трудом, а свободное время отдавали чтению старинных рукописей и молитвам. Еврейские и греко-римские писатели называли этих людей ессеями и рассказывали об их затворничестве, об ограничении доступа в общину случайным людям, строгой дисциплине и здоровом образе жизни. Почти полвека назад в распоряжении ученых оказались подлинные документы этой общины из пещер в районе Мертвого моря – ее уставы, гимны, священные книги, во многом уточняющие и дополняющие литературные сведения об ессеях. Оказалось, что составители документов в противовес своим соплеменникам и единоверцам, стремившимся к обогащению, называли себя «нищими», а свою общину – новым союзом в том смысле, что договор с Богом заключен ими на иных условиях, чем праотцом Авраамом. Выяснилось, что прием в общину осуществлялся после испытательного срока и всесторонней проверки «разумения и деяний» посвящаемого. Только после этого новичок допускался к общим трапезам и общему труду, а его собственность становилась собственностью общины.

Иоанн и Иисус во многом придерживались сходных с ессеями взглядов. Они презирали богатство и полагали, что и Бог открывает свое царство одним нищим.

«Скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем богатый в царство небесное», – запомнили ученики Иисуса его слова. Так же, как и ессеи, они призывали к покаянию и омовению для вступления в новую жизнь. Главное их отличие от ессеев было не в вероучении, а в линии поведения. Они не отъединялись в пустыне от греховной жизни, а шли из пустыни к людям, стремясь наставить их на путь истинный.

Иоанн отправился из пустыни в Галилею – главный город одной из областей Палестины, которой управлял жестокий и развратный Ирод Антипа. Оставаясь в лоне иудаизма, он пренебрег его предписаниями, в частности, отнял у брата его жену Иродиаду, сделав ее своей супругой. Иоанн выступил со страстным обличением всего этого семейства. Ирод вознамерился казнить обличителя, но из страха перед народным гневом сохранил ему жизнь. Но Иродиада, как-то особенно угодив Ироду, выманила у него обещание казнить проповедника. Голова Иоанна была поднесена злобной женщине на блюде.

Иисус. В отличие от Иоанна, Иисус избрал полем деятельности сельскую местность Галилеи, общаясь с простым людом, пастухами и рыбаками, исцеляя больных и, как впоследствии уверяли, оживляя мертвых. Затем через несколько лет он с учениками прибыл в Иерусалим, чтобы обличить жрецов в нарушении закона Моисея и найти поддержку среди верующих. Изгнав из храма торговцев и менял, он оказался в состоянии конфликта с жрецами и, кажется, вступил в ними в диспут.

Иисус не записывал своих проповедей, но необычные по содержанию и яркие по форме изречения врезались в память слушателям. Вскоре после гибели Иисуса отдельные из них были записаны и получили хождение. Еще позднее, когда создавались жизнеописания Иисуса, из разрозненных высказываний и изречений были составлены речи. Иисус, оставаясь на почве иудаизма, предлагал такое его развитие, которое требовало от верующих не формального исполнения обрядов, а искренней веры. Его проповеди были обращены к верующим и игнорировали, таким образом, посредническую роль между ними и Богом иерусалимского жречества.

Оказавшись бессильными противостоять беспримерной духовной одаренности и гениальному умению убеждать своего идейного противника, в страхе, что останутся не у дел, жрецы приказали арестовать Иисуса и вскоре выдали его римлянам, обвиняя в бунте против установленных ими порядков и стремлении захватить царскую власть. Наместник Понтий Пилат после проведения расследования распорядился распять Иисуса на кресте в соответствии с римскими законами.

На этом обрывается ткань в общих чертах достоверных биографий Иоанна и Иисуса и начинается миф, сопровождающий рождение каждой из мировых религий. Фантастическими подробностями было окружено рождение Иисуса. С Востока, увидав взошедшую на небе звезду нового царя иудейского, приходят ему поклониться волхвы. Ирод, выведав о восхождении звезды и рождении младенца в Вифлееме, но не зная, где его искать, приказал перебить всех младенцев до двух лет. Ангел Господень является во сне Иосифу и советует отправить Марию с новорожденным в Египет. Иоанн, к которому приходит Иисус, узрел, как на выходящего из воды юношу опустился Дух Божий в облике голубя. Величайшим чудом представлено воскрешение Иисуса.

Все эти детали, какими благочестивые верующие (не жрецы!) украсили корабль Иисуса на вечное плавание, не в состоянии заставить усомниться ни в реальности его как личности, ни в том, что перед нами истинный пророк, стремившийся принести миру добро и человечность, убедить людей в возможности спасения. Но Иисус не успел выработать строгой религиозной системы, устранить противоречия, естественные для устной формы изложения собственных взглядов. Эту задачу помог ему выполнить человек выдающихся организаторских способностей и теоретического таланта – Саул (Савл) из малоазийского города Тарса.

Павел. Юношей Саул обучался на родине у знаменитого раввина и, преуспев в изучении Библии, в овладении риторикой, стал ревностным последователем иудаизма. Это подвигло его во время пребывания в Иерусалиме к участию в травле христиан. По дороге в Дамаск, куда он был послан для преследования отступников от иудейской веры, он пережил какое-то потрясение, заставившее его перейти на сторону гонимых.

Полем проповеднической и организационной деятельности Саула, переменившего свое имя Saulus на римское Paulus (Павел), стала едва ли не вся римская империя. Он побывал в Киликии, Галатии, на Кипре, в Македонии, Ахайе, на Мальте, в Италии и собирался посетить Испанию. Как и все, кто принял учение Иисуса, Павел верил в его второе пришествие и ощущал себя вожаком, ведущим паству христову к встрече с Иисусом Христом, сопоставимой с вступлением в страну обетованную Библии. И так же, как Моисею, выводившему народ из рабства египетского, ему приходилось иметь дело с неразумной толпой, которая, хотя и не требовала назвать точный день небесного суда, одолевала его разнообразными просьбами, добиваясь совета, как жить в оставшееся до встречи время, что надо успеть сделать и чего следует избегать, чтобы предстать перед Богом и ангелами безгрешными. Бывшие язычники хотели знать, необходимо ли им досконально выполнять ритуалы иудейской религии. У христиан-иудеев этот вопрос не возникал, но они не хотели садиться за один стол с теми, кто не выполнял обрядов, ссылаясь на то, что Иисус прошел все обряды и выполнил предписания Закона. Рабы, ожидавшие с наибольшим нетерпением судного дня, отказывались выполнять свои обязанности, ожидая того времени, когда господа станут в очередь, чтобы пролезть в игольное ушко, и будут им завидовать. Но более всего раздражали Павла женщины. Даже в тех общинах, ще они были в меньшинстве, их причитания и выкрики заглушали речь степенных мужей: каждая мнила себя Мириам или Деборой, пророчицей.

«О Боже! Даруй мне терпение!» – обращался Павел к Всевышнему и с искусством, достойным ученика школы в Тарсе, объяснял, что «не тот иудей, кто таков по наружности и плоти, но тот иудей, кто внутренне таков». Где бы он ни был – в Иерусалиме, Эфесе, Фессалониках, он не уставал провозглашать: «Для Бога нет эллинов и иудеев. Он воздаст каждому по делам его; тем, которые постоянством в добром деле ищут славы, чести и бессмертия, – жизнь вечную, а тем, которые упорствуют и не покоряются истине, но предаются неправде, – ярость и гнев». Рабов он уверял, что для Бога нет рабов и господ, что они, ощущая свою свободу духовно, должны исполнять свои обязанности, налагаемые положением. Женщин Павел и не пытался унять, зная их экзальтированность, но, оставшись наедине с их отцами, мужьями, братьями, наставлял их в твердости: «Жены да молчат в собрании».

Исполнение роли духовного вождя, которую Павел взял на себя, осложнялось тем, что он, проповедовавший учение Иисуса, лично его не слышал и, более того, в юности был гонителем христиан. А между тем здравствовал Петр, знавший Иисуса. И к нему, как к очевидцу чуда, тянулись иудео-христиане, которым претило то, что Павел отдавал душу язычникам и ради них готов был дойти до края света. И Павел не остановился перед тем, чтобы осадить Петра и обвинить его в лицемерии: «Если ты, будучи иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?»

В 58 г. Павел был арестован в Иерусалиме и передан в распоряжение римского наместника в Кесарию, где его ждала казнь. Но, будучи римским гражданином, Павел потребовал решения его судьбы императором, и его направили в Рим, где он и был обезглавлен, видимо, между 64 и 67 гг. во время предпринятых Нероном гонений на христиан.

Христианство возникло в Палестине, в зоне скрещения древних культурных традиций – ассиро-вавилонской, египетской, хеттской и греческой, – в последние десятилетия правления Юлиев-Клавдиев, и сразу же вышло за пределы своего очага, ибо его идеи, более чем любые иные, отвечали умонастроению низов римского общества, нуждавшихся в религиозном утешении, которого не давали ни греко-римская религия, ни официальный культ римских императоров. В центре христианского вероучения была личность мессии, богочеловека. Обряд помазания соединял все народы круга земель, кормящихся оливковым маслом и освещающих им свои жилища. Наряду с этим в символику новой религии, отколовшейся от иудаизма, вошло вино, отождествленное с кровью Иисуса, хлеб – с его телом, и агнец (ягненок) на плечах доброго пастыря. Вместо Августова мира, основанного на силе и почитании правителя империи, был предложен христианский мир, для которого «нет ни эллина, ни иудея», мир во Христе.

Тексты

1. МОЛИТВА О ЗДРАВИИ ИМПЕРАТОРА ТИБЕРИЯ

Веллей Патеркул, II, 131

Труд мне надлежит закончить молитвой. О, Юпитер Капитолийский, и ты, Марс Градив [Шествующий], и ты, хранительница вечного огня Веста, и вы все боги, которые распространили мощь Римской империи до крайнего предела земель, вас всенародно заклинаю и молю: охраняйте, сохраняйте, поддерживайте этот мир, [этого принцепса], а когда он исполнит долговременную службу смертного, как можно позднее определите ему преемников, да таких, чьи плечи были бы достаточно тверды, чтобы вынести бремя власти над миром, которое, как мы чувствуем, выдерживает он. Намерения всех граждан, если они благие, поддержите, если нечестивые, сокрушите!

2. НАГОРНАЯ ПРОПОВЕДЬ

Евангелие от Матфея, 5, 1–44

Увидев народ, Он взошел на гору; и, когда сел, приступили к Нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря:

Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.

Блаженны плачущие, ибо они утешатся.

Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.

Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.

Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.

Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня.

Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас.

Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленой? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям.

Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы.

И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме.

Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного.

Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все.

Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном <…> Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное.

Вы слышали, что сказано древними: «Не убивай, кто же убьет подлежит суду». А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «Рака»[13]13
  Рака – пустой человек (евр.).


[Закрыть], подлежит синедриону[14]14
  Синедрион – верховное судилище (евр.).


[Закрыть], а кто скажет «Безумный», подлежит геенне огненной…

Вы слышали, что сказано древними: «Не прелюбодействуй». А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем…

Еще слышали вы, что сказано древними: «Не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои». А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным <…>

Вы слышали, что сказано: «Око за око и зуб за зуб». А Я говорю вам: не противься алому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую <…>

Вы слышали, что сказано: «Люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего». А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас <…>

Евангелие от Матфея, 6, 1 – 26; 7, 1

Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди <…>

И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться перед людьми <…>

Молитесь же так:

Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим <…>

Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше <…>

Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне. Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи и тело – одежды?

Взгляните на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец наш Небесный питает их <…>

Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить <…>