Текст книги "Античность: история и культура"

Глава XXV
Время рачительных императоров. Рим при Флавиях (69–96 гг.)

«Погонщик мулов» на троне цезарей. Веспасиан. В Римской империи не было четко установленного порядка престолонаследования. Императорская власть могла передаваться от отца к сыну в результате усыновления принцепсом своего преемника, могла быть добыта путем сложных интриг при дворе и в сенате, захвачена с помощью военной силы – когда армия возводила угодного легионам ставленника на трон цезарей.

После падения Нерона за год три человека надевали на свои головы императорский венец – почти выживший из ума старик Гальба, бесчестный интриган Отон и поражавший современников обжорством Вителлий. Италия и провинции были снова охвачены огнем гражданской войны. Обострилась обстановка в Британии, которая стремилась выйти из сферы римского влияния. Продолжались военные действия в Иудее: непокорный народ отчаянно сопротивлялся римлянам, однако командующему римской армией Веспасиану удалось одержать ряд побед. Главной же из них стало то, что 1 июля 69 г. по воле его легионов он был провозглашен императором.

Провозглашение это состоялось в Александрии, на древней земле Египта, где несколькими годами раньше «великий посвященный» Аполлоний Тианский предсказал Веспасиану, что тот станет императором. В лице Веспасиана род Флавиев захватил правление, как заметил римский историк, «поколебленной и безначальной после мятежей и гибели трех императоров державой». В полной мере это, однако, свершилось после нескольких месяцев борьбы с Вителлием и его сторонниками. В конце концов Рим был взят штурмом войсками Веспасиана, и еще не оправившийся после поджога Нерона Вечный город снова был предан огню и мечу. В конце 69 г. сенат признал Веспасиана законным императором.

На Востоке издавна было распространено убеждение, что в эту пору появится мессия, которому предначертано стать «царем мира».

Иосиф Флавий, историк, происходивший из знатного священнического иудейского рода, доказывал, что настоящим мессией, предсказанным библейскими пророками, был не сын плотника из Галилеи, а победоносный римский полководец, покоритель Иудеи Флавий Веспасиан. В Риме же Веспасиана по привычке чаще называли «погонщиком мулов», ибо он прославился не только военными победами, но и тем, что, будучи сенатором, торговал мулами, а это считалось позорным. Римские законы вообще запрещали сенаторам заниматься коммерческой деятельностью. Впрочем, Веспасиан отличался от других сенаторов тем, что был человеком незнатного происхождения, сыном откупщика. Своей карьерой он был обязан собственным усилиям, усердию, незаурядному уму и полководческому таланту.

События 68–69 гг. привели к тому, что «разглашенной оказалась тайна, окутывавшая приход принцепса к власти. И выяснилось, – заметил историк Тацит, – что им можно стать не только в Риме». Кроме того, свои возможности в низложении и возведении на трон цезарей впервые с такой непреложностью осознали преторианцы – личная императорская гвардия. Эта гвардия создавалась как гарант безопасности принцепса, а превратилась в источник постоянной опасности венценосцам. Поддержка армией давала главнокомандующему и власть над империей.

В этих условиях, казалось бы, провозглашенный легионами император мог считать себя независимым от сената и управленческой олигархии города Рима. При желании он мог политически и даже физически расправиться с ними. Однако ни Юлии-Клавдии, ни Веспасиан и его преемники не делали этого. Напротив, Веспасиан обратился к сенату с требованием издать закон, утверждающий его полномочия.

Этот шаг был вызван силой римской политической традиции, которая и при принципате сохранила институты республиканской формы правления – прежде всего сенат и систему магистратур. Не случайно Август «имени “государь” страшился как оскорбления и позора», – сообщает римский историк Светоний. Император Клавдий считал себя «таким же гражданином, как все другие», а Веспасиан в послании сенату упоминал о себе как о простом гражданине. Продолжение славных старых традиций Римской республики являлось одной из важнейших составных частей мифа ранней Римской империи, который во многом определял менталитет той эпохи. Общинные элементы, присущие политической жизни, повседневному существованию и быту, были растворены в реалиях первого века империи.

Рим из грандиозного полиса еще только превращался в мировую державу. Он решительно и жестоко утверждал свою власть на обширных землях. В конце 60-х гг. I в. разгорелась Иудейская война.

Впервые римляне вступили в Иудею почти за сто лет до описываемых событий – в 63 г. до н. э. В 6 г. н. э. Иудея стала римской провинцией. Первым из римлян Иудею покорил Гней Помпей и даровал ей римскую клиентелу. С начала I в. Иудеей стал управлять специальный римский чиновник – прокуратор. Римляне отдавали должное прошлому народа, чье происхождение относили к седой древности, «когда Сатурн, побежденный Юпитером, оставил свое царство». Однако они считали, что могущество иудеев держалось на «нечестии». Историк Тацит писал: «…увеличилось оно еще и потому, что иудеи охотно помогают друг другу, зато ко всем прочим относятся враждебно и с ненавистью». Религия иудеев и их обычаи представлялись римлянам «бессмысленными и нечистыми». Тацит выразил тот антииудейский дух, который нагнетался в римском обществе с целью создать определенный «образ врага».

Иудеи долго и терпеливо сносили высокомерие римлян, но чаша их терпения переполнилась, когда прокуратором стал Гессий Флор, человек низкий, ненавидящий тех, кем он управлял. В 67 г. в Иудее вспыхнул мятеж, грозивший перерасти в войну, которая распространилась бы по всему региону. Веспасиан был поставлен во главе римских легионов, призванных подавить восстание в Иудее. За два года его армия овладела Иудейской равниной, ее городами и подошла к Иерусалиму. Город был хорошо укреплен, и римлянам пришлось начать долгую осаду. События тех лет описаны в сочинении историка Иосифа Флавия «Иудейская война».

«Деньги не пахнут». Согласно закону сената о верховной власти Веспасиана он провозглашался преемником принцепсов Августа, Тиберия и Клавдия. Его распоряжения обретали силу закона и должны были неукоснительно выполняться. Принцепс получал по существу неограниченную власть, которая, однако, не даровалась, а констатировалась сенатом. Уже при Флавиях императоры все больше опирались не на закон, а на военную силу и личный авторитет. «Взаимодействие» Веспасиана с сенатом носило характер «внешнего атрибута» власти, придававшего ей особую респектабельность в глазах римского общества, уставшего от произвола Калигулы и Нерона. Веспасиана к тому же почти ежегодно избирали консулом, что подчеркивало его высшее положение среди магистратов.

Заботясь о преемственности императорской власти, Веспасиан настоял на провозглашении императором своего сына Тита, который объявлялся его преемником.

Летом 70 г. и сам император, наконец, пожаловал в разоренный Рим. Свое прибытие он предварил отправкой в Вечный город из Египта кораблей с зерном, чтобы предотвратить голод, угрожавший столице империи. Это сразу обратило к нему симпатии жителей Рима. Веспасиан с большой энергией принялся за восстановление столицы. Он позволил всем, кто пожелает, занимать и застраивать пустующие участки, если этого не делали владельцы. Восстанавливать здания на Капитолии он взялся буквально «собственными руками» – сам расчищал обломки и выносил их на своих плечах.

По общему признанию, Веспасиан, став императором, изменился не в худшую, а в лучшую сторону, что бывает чрезвычайно редко. Он заботился о делах государства, обладал большой терпимостью, поощрял правду, оставался простым в быту, решительным и справедливым в действиях. Ему были чужды злопамятность и мстительность. Историк Светоний отмечал: «Ни разу не оказалось, что казнен невинный, разве что в его отсутствие, без его ведома или даже против его воли». Император был большим насмешником и, даже умирая, нашел в себе силы пошутить: «Увы, кажется, я становлюсь богом».

Римляне считали Веспасиана «добрым» императором, ибо щедр он был ко всем сословиям: сенаторам пополнил их состояния, нуждавшимся консулярам назначил по пятьсот тысяч сестерциев в год, многие города по всей земле отстроил после землетрясений и пожаров, о талантах и искусствах обнаруживал постоянную заботу». Армии, однако, он платил умеренно, но требовал соблюдения дисциплины, и ему удалось навести порядок в войсках.

Свое незнатное происхождение принцепс никогда не скрывал. Когда услужливые льстецы попытались возвести его род к одному из товарищей Геркулеса, он высмеял эти потуги и запретил впредь предпринимать что-либо подобное. Не любил он и пышных церемоний, внешнего блеска. Когда после победы в Иудейской войне в Риме проводился триумф ему и Титу, Веспасиан был сильно утомлен происходящим и даже заметил: «Поделом мне, старику; как дурак, захотел триумфа, словно мои предки его заслужили или я сам мог о нем мечтать».

Веспасиан мог бы показаться почти неправдоподобно хорошим императором, если бы не его сребролюбие и жадность до скаредности, находившиеся в странном на первый взгляд противоречии с общественной щедростью. Как сообщал его биограф, «он открыто занимался такими делами, которых стыдился бы и частный человек. Он скупал вещи только затем, чтобы потом продать их с выгодой; он без колебаний продавал должности соискателям и оправдания подсудимым, невинным и виновным, без разбора; самых хищных чиновников, как полагают, он нарочно продвигал на все более высокие места, чтобы дать им нажиться, а потом засудить, – говорили, что он пользуется ими, как губками, сухим дает намокнуть, а мокрые выжимает». Скупость и умение изобретать налоги пошли, однако, на пользу не только лично Веспасиану, но всему римскому государству. При нем удалось привести в порядок финансы империи и пополнить казну, разоренную его предшественниками. Одним из источников дохода стал налог на отхожие места. Когда сын его Тит выразил недоумение по поводу столь непристойного налога, ответ Веспасиана был категоричен и впечатляющ: «Деньги не пахнут».

Преемники Веспасиана. Веспасиан умер в июне 79 г., ему наследовал Тит. А через два месяца произошло огромное стихийное бедствие – извержение вулкана Везувий, в результате которого погибли прекрасные цветущие города Помпеи и Геркуланум.

Беспечные помпейцы не обратили внимания на грозное предупреждение Везувия, последовавшее за несколько лет до этого – 5 февраля 62 г. Гигантский толчок разрушил храм Изиды, опрокинул водонапорную башню, уничтожил несколько общественных зданий, смел окрестные виллы, сокрушил статуи. В некоторых местах земля треснула, и в образовавшихся провалах исчезли стада вместе с пастухами. Однако, пережив первый прилив страха, помпейцы снова начали строить, Помпеи стали еще прекраснее. Какой-то посетитель города, не удержавшись от восхищения перед красотой его форума и улиц, написал на стене: «Слава помпейцам!» Однако в 79 г. вулкан Везувий снова обрушил свой гнев на город. Потоки лавы устремились вниз по его склонам. Люди в ужасе бежали по рушащимся и горящим улицам к гавани, надеясь обрести там спасение. Однако лишь немногим удалось достичь 56 желанной цели, несчастные погибали под обломками зданий, задыхались в серных парах, были засыпаны вулканическим пеплом.

Несмотря на столь печальное начало его правления, Тит вошел в римскую историю как «идеальный император», «любовь и отрада рода человеческого». Он был хорош собой, прекрасно образован, даже играл «на кифаре искусно и красиво». В молодости, однако, он вел довольно веселый образ жизни, и боялись, что из него получится новый Нерон. Но когда он стал императором, «ни одного порока в нем не нашлось, напротив, обнаружились великие добродетели». Тит стремился каждый свой день ознаменовать добрым делом, а когда ему это не удавалось, огорчался: «Друзья, я потерял день». Все убытки, вызванные пожаром в столице, он принял на свой счет и возместил их. Но особую любовь народа снискало ему то, что он расправился с застарелым злом Рима – наказывал на форуме палками доносчиков и их подстрекателей, а затем приказывал одних продать в рабство, а других – сослать на самые далекие острова.

Кратковременное правление Тита отмечено многими несчастьями. Кроме гибели Помпей и других городов Кампании, вызванной извержением Везувия, на Италию обрушилась чума, вспыхивали многочисленные пожары. Умер Тит в 81 г. н. э. сорока двух лет от роду и был наречен Божественным.

Последний император династии Флавиев Домициан был полной противоположностью своему старшему брату Титу. Трусливый и коварный, он развязал в государстве террор, сравнимый со страшными временами Калигулы и Нерона. Император несправедливо осудил на смерть многих сенаторов и знатных людей, а простых римлян приказывал подвергать чудовищным пыткам по малейшему подозрению в неповиновении власти, хотя бы и тайном.

Домициан отличался чудовищной распущенностью. Тщеславен он был безмерно: 17 раз заставлял он избирать себя консулом, а затем стал пожизненным цензором. Он бездумно расточал богатства государства, накопленные его отцом и братом. Всеобщая ненависть к Домициану была такова, что, когда его убили в 96 г. заговорщики, «к его убийству, как сообщает историк, народ остался безучастным», а сенаторы «постановили стереть надписи с его именем и уничтожить всякую память о нем». А саркастичный поэт Марциал воскликнул:

 
Флавиев род, как тебя обесчестил твой третий наследник,
Из-за него не бывать лучше б и первым двоим.
 

Рим и провинции. Тем не менее Флавии расширили территорию империи и укрепили ее границы. После подавления восстания Цивилиса в 68–69 гг. римское влияние в Галлии упрочилось. Галльская знать поддерживала римлян. Мечты восставших о независимости от Рима оказались преждевременными. Галлия стала одной из самых «покладистых» римских провинций.

Веспасиан в свое время беспокоился даже о далеких союзниках Рима: для обеспечения безопасности иберийского (грузинского) царя, например, он повелел отстроить крепость возле Мцхеты, древней столицы Грузии. При Домициане римские войска впервые ступили на берега Каспийского моря, о чем сохранилась надпись у подножия горы Беюк-Таш. К империи были присоединены Малая Армения и ряд других небольших княжеств.

Заботой Флавиев стало укрепление границ в прирейнских областях, вдоль них были поставлены военные гарнизоны, которые сдерживали воинственную активность германских племен. Началась довольно интенсивная романизация Британии.

При Домициане началась война с Дакийским царством, укрепившимся на Нижнем Дунае, которая продолжалась и после ухода с исторической арены династии Флавиев.

Расширение территории империи повлекло за собой и изменение в провинциальной политике Рима. Доходы с провинций в течение нескольких веков были главными источниками его богатства. Провинции существовали для центра и в самой прямой от него зависимости. При Веспасиане начинается провинциализация империи. Провинции получают большую самостоятельность в вопросах управления, налогообложения и судопроизводства. Создаются специальные уставы, регламентирующие жизнь провинциальных городов и призванные препятствовать произволу центральной власти на местах. Провинциалы получают латинское гражданство, а магистраты провинциальных муниципиев, особенно западных, становятся римскими гражданами. Стирание различий между римлянами и провинциалами вело к укреплению единства империи и унификации управления. Провинциалы все решительней претендовали и на места в сенате.

Для улучшения управления провинциями был усовершенствован институт прокураторства. Чтобы занять должность прокуратора провинции или прокуратора фиска, человек должен был принадлежать к всадническому сословию и пройти определенную лестницу должностей. Прокураторы являлись административными управителями провинций, но также имели право военного командования и суда. Вокруг принцепса в центре и на местах складывался особый государственный аппарат. Империя набирала «бюрократическую мощь».

Сенат и «новые политики». При Флавиях сенат становится отчасти «декоративным» органом, утрачивает свое политическое влияние. Однако чем меньше оставалось власти у сената, тем больше он превращался, как писал современник, в «арену взаимных нападок и раздоров». В сенате споры переходили в крик, оскорбления и рукоприкладство, а в конце концов побежденного могли предать политической или даже физической смерти. В этой непримиримой борьбе, свидетельствовал Тацит, «на одной стороне было состоявшее из честных людей большинство, на другой – располагающее властью меньшинство». Представители этого меньшинства не гнушались никакими методами борьбы – от доносительства и клеветы до физической расправы. Характеризуя одного из наиболее заметных членов сенаторского меньшинства, Тацит назвал его «наглым, неразборчивым в средствах, бешеным».

«Новых политиков» отличало стремление урвать себе все и немедленно, не считаясь ни с чем. Они открыто издевались над теми сенаторами, которые осмеливались напомнить им о чести и достоинстве предков, о добрых нравах и доблести, о том, что стремиться к обогащению недостойно сенатора. Представители этого меньшинства смеялись над консерватизмом ревнителей старины. Они даже отказывались носить тогу. Сенатор Цецина, например, принимал магистратов одетый, как варвар. А один из лидеров меньшинства Марцелл бросил в лицо старому сенатору: «Я хорошо знаю, в какое время мы живем и какое государство создали наши отцы и деды. Древностью можно восхищаться, но сообразовываться приходится с нынешними обстоятельствами».

«Мы оставляем себе лишь наслаждение». С укреплением империи от воли императора все больше зависели не только низы, но и верхи общества. Сенат из органа совещательного превращался в орган неприкрытого соглашательства и лести. Потомки римской знати все чаще отказывались от государственной службы, предпочитая ей радости досуга. Окруженные толпами рабов и клиентов, они утопали в роскоши. И эта роскошь легла на римлян «свирепей войн», как заметил сатирик Ювенал.

Строгий Плиний Старший заметил: «Мы ходим чужими ногами, видим чужими глазами, приветствуем встречных, пользуясь чужой памятью. Естественное потеряло цену, а жизнь – содержание. Мы оставляем себе лишь наслаждение». Богатое и праздное существование приводило к полной утрате ответственности и к всеобщему падению нравов. В сатирах поэтов Ювенала и Марциала была запечатлена целая галерея пороков людей, принадлежавших к разным слоям римского общества, но одинаково развращенных условиями жизни императорского Рима и рабством.

Успех и богатство становятся ценностями, которые, по существу, вытеснили ценности старой римской морали. В жизни аристократии и особенно «новых богачей» все было рассчитано напоказ, на то, чтобы удивить, ошеломить, вызвать зависть. Роскошный быт публично демонстрировали. Пиры превращались в почти повседневный элемент жизни. Даже такое яство, как паштет из соловьиных язычков, уже перестало удивлять богатых римлян, возлежавших на пиршественных ложах в великолепных дворцах.

Богатство и высокие должности далеко не всегда доставались по наследству или добывались честным путем. По меткому замечанию одного из императоров, «деньги стали истинным богом римлян». В погоне за ними все средства были хороши – и грабеж, и обман, и предательство. В Риме насчитывалось множество ростовщиков. Появилась и особая категория наемных ораторовябедников, несомненно талантливых, а иногда и блестящих людей, сделавших аморальность и продажность главными принципами своего существования. Они доносили на аристократов и богатых людей соответствующим службам, цинично наживались на демагогическом красноречии, обмане сограждан и их несчастьях. Поэт Ювенал «наставлял» своих сограждан:

 
Хочешь кем-то прослыть? Так осмелься на то, что достойно
Малых Гиар[15]15
  Малые Гиары – место, куда ссылали осужденных.


[Закрыть] и тюрьмы: восхваляется честность, но зябнет;
Лишь преступленьем себе наживают сады да палаты,
Яства и старый прибор серебра, и кубок с козлами.
 

Оппозиция и Флавии. В борьбе с наглым и безнравственным меньшинством в сенате сформировалась стоическая оппозиция, призывавшая вернуться к «нравам предков», традиционным римским государственным, религиозным и общественным ценностям. Открыто выступившая против принцепса еще во времена Нерона, она была активной и при Флавиях, призывала императора к ответственности перед Мировым законом – Логосом. Вообще Флавиям «везло» на философскую оппозицию: и Веспасиан, и его сыновья подверглись резким нападкам со стороны философов-киников, которые в те времена были противниками монархии и особенно тирании.

В 71 г. философы-киники, а также не в меру расплодившиеся астрологи были изгнаны Веспасианом из Рима, куда смогли вернуться только после его смерти. Однако и Домициан не пожелал терпеть оскорбления киников и их нравственные наставления. После 89 г. были развернуты процессы по обвинению в «оскорблении величества». Философы – стоики и киники – были снова осуждены и изгнаны из Рима. Философия не в первый и не в последний раз обвинялась в «ухудшении нравов» и беспорядках в государстве.

Противовесом сенату был созданный при императоре совет. Римские традиции предписывали не принимать решения единолично, касались ли они частной жизни или вопросов государственного управления. Не случайно выдающийся римский архитектор Витрувий настаивал на том, что в хорошо устроенном доме обязательно должна быть комната «для совета с друзьями». Такое преимущество коллективных решений в сознании римлян определялось силой общинных начал, сформировавшихся на заре римской истории и сохранившихся до последних веков существования империи. В совет принцепса входили люди, которым он доверял, а также некоторые официальные лица (например, префект Рима, главные администраторы провинций), что позволяло монарху усилить оперативность и деловую эффективность управления территориями. Чтобы работа совета не затягивалась слишком долго, его участники должны были в это время стоять. Поэтому императорский совет назывался «консисторий», т. е. «совместное стояние».

К концу правления Флавиев с политической арены сходят представители многих знатных родов, задававших тон при возникновении принципата. Из известных по именам членов императорского совета от Флавиев к Антонинам переходят только четыре человека. Реальная власть все больше сосредоточивалась в руках военачальников и глав провинциальных администраций.

Строители империи. При Флавиях Римская империя набирает мощь. Это отразилось и во вкусах и в повседневной жизни римлян. В них обнаруживается тяга к тому, что превосходит обычную человеческую меру и выходит за рамки, предписанные природой. Пиры аристократов уподобляются пышным театральным представлениям. В пище главным становится искусство приготовления ее так, чтобы нельзя было узнать натуральный вкус продуктов. Мясо должно было иметь вкус рыбы, рыба – вкус овощей, а овощи не должны были походить ни на что.

Огромные размеры приобретают архитектурные сооружения. При Веспасиане был восстановлен Капитолий, а форум этого императора с воздвигнутым в центре храмом богини Мира поражал своей пышностью воображение современников.

Грандиознейшее сооружение античного мира являл собой амфитеатр Флавиев, сооруженный на том месте в Риме, где некогда Нерон повелел выкопать огромный пруд. Этот амфитеатр получил название Колоссеум (Колизей) – то ли из-за своих колоссальных размеров, то ли потому, что рядом с ним некогда возвышался колосс Нерона. Амфитеатр вмещал в себя более 50 000 зрителей.

О масштабности Колизея – этого уникального круглого в плане сооружения – можно судить не только по его размерам, но и по истории разрушения. Уничтожением Колизея сами римляне занимались более тысячи лет, вовсе не преследуя цели стереть его с лица земли, а просто используя строительные материалы, из которых был сложен амфитеатр, для возведения других построек. Ряд дворцов Рима эпохи Возрождения и барокко облицован мраморными плитами, сорванными со стен Колизея. Пышная красота зданий более поздних времен нередко создавалась из того, что сохранилось от римлян. Колизей и сегодня продолжает стоять в центре Рима, на столько впечатляя своим величием, что невольно вспоминается древнее пророчество:

 
До тех пор, пока стоит Колизей, стоит и Рим,
Когда падет Колизей, падет и Рим,
Когда падет Рим, падет и мир.
 

Веспасиан умер, не дожив несколько месяцев до завершения работ по возведению Колизея. Его старший сын Тит закончил постройку в 80 г. и отпраздновал открытие амфитеатра грандиозными гладиаторскими играми и травлей зверей, длившимися сто дней!

Инженерный расчет обеспечивал прекрасный обзор арены с любого яруса и места. Сиденья для зрителей были мраморными, кроме верхнего яруса, предназначенного для женщин: там имелись деревянные скамьи. С помощью особых механизмов на арену поднимались декорации, люди и животные, до представления находившиеся в нижних подземных помещениях.

Раскопки показали, что рядом с Колизеем стояли гладиаторские казармы, склады для оружия, бани, миниатюрный амфитеатр для тренировок гладиаторов. Колизей был настоящим «комбинатом смерти». В один день на его арену выпускалось до 11 000 зверей и 5000 гладиаторов!

Победители гладиаторских боев пользовались огромной популярностью: их прославляли поэты, их любви добивались знатные дамы и городские девчонки, их изображали на кубках, блюдах, лампах, перстнях.

Было бы проще всего сказать, что зрелища эти устраивались преимущественно для того, чтобы ублажить вечно недовольную и не занятую трудом римскую чернь, постоянно требующую «хлеба и зрелищ». Но это только одна из причин. Гладиаторские бои и разного рода общественные игры призваны были удовлетворять неодолимую жажду сильных общественных эмоций, глубинного неистовства, социального и асоциального одновременно, присущего римлянам, как и многим другим древним народам. Более того, они способствовали возникновению общих переживаний, социальных чувств, служивших более глубокому осознанию принадлежности людей к одной общности. Зрелища были неотъемлемой частью римской цивилизации, сплачивавшей ее и выражавшей ее фундаментальные основы в столь предельно откровенной, даже кровожадной форме – в вечной борьбе и самоутверждении через победу, через власть над побежденными, в конечном итоге – через господство над жизнью и смертью.

Слово с кафедры. С падением римской Республики приходит в упадок политическое красноречие, доведенное в речах Цицерона против Катилины и «Филиппиках» до совершенства. С роспуском комиций и превращением курии в площадку для состязания в славословии тиранам оно было обречено на исчезновение. Жесткие рамки были определены и судебному красноречию, также поставленному под контроль императорской власти. Оставалось единственное место, которое в какой-то мере заменило ростры, – школьная кафедра. В эпоху Юлиев-Клавдиев ее занимал Сенека Старший, отец философа, а при Флавиях – Квинтилиан. Оба были выходцами из Испании, сама почва которой после усмирения свободолюбивых иберов словно бы таила в себе гены свободолюбия.

Сенека Старший создал учебные пособия для начинающих ораторов, содержащие множество судебных случаев (казусов и тем для ведения преимущественно уголовных дел – насилие, вымогательство, похищение пиратами, но также и политических преступлений – захват власти тираном) и уголовных дел с политическим оттенком (например, изгнание богачом бедняка с участка). Книги Сенеки отражали идеологию и психологию римского общества времени Нерона.

Квинтилиан был официальным руководителем оплачиваемой казной школы ораторского искусства и автором ряда сочинений, выросших из лекций. Сохранилось лишь одно из них – «Образование оратора». Это своего рода энциклопедия ораторского искусства. Будучи страстным поклонником Цицерона, Квинтилиан поставил целью не просто дать советы и наставления практического характера, а поставить подготовку оратора на почву философии. Ораторское искусство, в толковании Квинтилиана, – гуманитарная дисциплина, опирающаяся на знание законов природы, управляющей нравами людей, правом, жизнью в широком смысле этого слова. Читавшийся Квинтилианом курс ораторского искусства включал изучение поэзии и прозы, лингвистические упражнения и готовил всесторонне образованного человека и патриота.

Но за школьным порогом во времена Квинтилиана выпускника ожидала ситуация, фактически исключавшая возможность применения полученных знаний. Вздумай он это сделать, его ожидала бы судьба убитого Цицерона и покончившего жизнь самоубийством Кремуция Корда. Да и сам Квинтилиан, несмотря на свой авторитет, всецело зависел от воли императора. Подчиняясь приказу Домициана, он покинул свое детище и стал воспитателем внучатых племянников чудовища. Но, как сказано недавно, «рукописи не горят». И добрые, честные слова, сказанные с кафедры, не улетучиваются, прорастают в душах учеников. Из школы Квинтилиана вышел Плиний Младший и, может быть, Тацит. Первым сочинением Тацита был «Диалог об ораторах», видимо, основанный на несохранившемся одноименном сочинении Квинтилиана. В эпоху, когда можно было говорить не эзоповым языком, Тацит писал: «Неизменная тишина в сенате и беспрекословное повиновение принцепсу умиротворили и самое красноречие».

Тексты

1. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА 68–69 гг.

Тацит. История, I, 46; IV, 1

С этого времени все делалось по произволу преторианцев. Даже префектов они стали выбирать себе сами. Воины требовали отменить плату за предоставление отпусков, по традиции взимавшуюся центурионами и превратившуюся для рядовых преторианцев в ежегодную подать. Никак не меньше четвертой части воинов каждого манипула, уплатив центуриону определенную сумму денег, постоянно уходило с его разрешения в город или слонялись без дела по лагерю <…> Когда эти люди, в прошлом зажиточные и трудолюбивые, возвращались в свой манипул, растратив все деньги, привыкнув к безделью, развращенные нищетой и распутством, они жадно искали возможности ввязаться в заговоры, распри и даже в гражданскую войну <…>.

Вителлий был убит; война кончилась, но мир не наступил. Победители, полные ненасытной злобы, с оружием в руках, по всему городу преследовали побежденных; всюду валялись трупы; рынки и храмы были залиты кровью. Сначала убивали тех, кто случайно попадался под руку, но разгул рос, вскоре флавианцы принялись обшаривать дома и выволакивать укрывшихся там. Любого, кто обращал на себя внимание высоким ростом или молодостью, будь то воин или житель Рима, тотчас же убивали. На первых порах победители еще помнили о своей вражде к побежденным и жаждали только крови, но вскоре ненависть отступила перед алчностью <…> Казалось, будто город захвачен врагами; отовсюду неслись стоны и причитания; люди с сожалением вспоминали о наглых проделках воинов Отона и Вителлия, вызывавших у них в свое время такую ненависть. Полководцы флавианской партии сумели разжечь гражданскую войну, но оказались не в силах справиться с победившими воинами: во время смут и беспорядков чем хуже человек, тем легче взять верх; править же в мирное время способны лишь люди честные и порядочные.