Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 2. 1697–1699."

XXI. Переписка с Москвой

К 13 мая царем среди пришедшей московской почты были получены, между прочим, письма от А.С. Шеина и Виниуса от 15 апреля. Оба письма – ответы на полученные царские письма из Дептфорда от 4 марта, и в обоих слышны отголоски тревоги, пережитой в Москве вследствие четырехнедельного перерыва в известиях от царя. «Писмо милости твоей, – обращается к Петру Шеин, – писанное из Детфорта 4-го марта, до меня дошло апреля в 11 день, зело нас обрадовало, что уже несколко почт от милости твоей писма не было». Шеин сообщает царю ход дела о постройке гавани при устье реки Миуса. По поводу напоминания в письме Петра, чтобы ему «не ложну быть о гаване», Шеин вновь свидетельствует, что рад с усердием исполнять царскую волю, обо всем в прежних письмах царю уже писал и переслал ему чертежи и записки инженера барона (Боргсдорфа). Барон сильно болен; теперь, впрочем, ему стало немного полегче, и он собирается в путь; он очень просит о шлюзных и прочих мастерах. Венецианец корабельный капитан Матвей Симунт брался почистить мели и пески в устье Миуса и подробно говорил о том с ним, Шеиным, и с инженерами; он находится теперь у А.П. Протасьева, а последний не хочет его отдать, ссылаясь на именной указ, что этому капитану велено обучать учеников «науке морского хода». Шеин просит Петра прислать шлюзных мастеров из-за границы, а если не собирается прислать, то велеть Протасьеву отдать упомянутого капитана: уже очень он полюбился барону. В заключение Шеин уведомлял Петра – об этом Петр, вероятно, беспокоился, – что бранденбургским бомбардирам жалованье по указу выдано и впредь будет выдаваться[286]286
  П. и Б. Т. I. С. 713–714.


[Закрыть].

Письмо Виниуса еще более отражало пережитую тревогу. Из всех членов московского правительства Виниус особенно приуныл и растерялся, не получая от Петра писем. Он настолько был уверен в гибели царя, что с почтой писал уже не к нему, а к Лефорту. Наконец, 11 апреля он получил два царских письма из Дептфорда от 1 и от 4 марта. «Истинно, мой господине, – пишет он Петру от 15 апреля, – как по мрачной погоде солнце, по долгой суши дождь, по долгом посте яди, по болезни здравие егда наследует, а человека обвеселяет, тако и писаниа ваша, господская, нас всех обрадовали, понеже четыре недели ваших не было, а и посолских две недели не было ж». Виниус просит на будущее время принять некоторые технические меры при отправлении почты: обозначать номера на больших пакетах, чтобы знать, все ли пакеты получены. Одного пакета он недосчитывается, возможно, что пропал в Риге. Далее следуют московские известия о погоде в Москве, о пожарах, о суровости табачного головы Орленка и его уполномоченных: «Здесь, государь, грех ради наших, по се число уже три недели морозы ночные великие, а днем от солнца тепло, снег с поль согнало, поля оголились, зело опасно хлебу недород; обаче молим милостивого своего небесного отца да избавит нас всещедро от всякого зла. А и Вулканус по часту здесь бродит, уже трижды был в соседстве моем, и в прошлой неделе, естьли б не ветр противной, быть было и мне от него пограблену. В прошлой почте дерзнул есть напомянуть о табачном деле Орленкове: поступает зело сурово, а ево посланные еще злее, и просит он чево ему в указе великого государя не писано. Пожалуй, мой милостивой, не прогневись, что тем господство ваше отяготил; ей, ей, писал есмь истину с жалостию сердечною безо всякого своего пристрастия; однако же предаются в рассуждение старших». Письмо заканчивается обычным для писем Виниуса припевом о железных мастерах: просит, чтобы послы написали о них в Варшаву к резиденту А.В. Никитину, который может достать таких мастеров у польского короля из его саксонских владений[287]287
  П. и Б. Т. I. С. 708–709.


[Закрыть].

В Петре растерянность, проявленная Виниусом, вызвала особенно сильное чувство досады. Неудивительно, что замедление почт могло навести сомнение на других; но ему, как человеку, знакомому с Западной Европой, такие случаи должны быть известны. Петр надеялся, что Виниус успокоит других своей опытностью, а он оказался во главе смутившихся, которые справедливо могли думать, что уже если такой бывалый человек испугался, значит, действительно есть основание опасаться. «Mir Her Vinius, – пишет царь, – писмо твое апъреля 15 д. мънѣ отдано, i о мастерахъ iсправимъ. На прошълой почъте писма отъ тебя не было ко мнѣ. А чьто ты писалъ къ господину Леѳорту, i я то выразумѣлъ; на чьто зело дивълюсь i суду Божию предаю тебя, что ты такъ сумнена пишешъ о замедлениi почътъ (потъ такой часъ), а самъ въ конецъ iзвѣсътенъ симъ странамъ въ канецъ. Не диво, хъто не бывалъ. Я была надѣелся, что ты станешь въ семъ разсужъдать бывалостью своею i отъ мънѣния отводить; а ты самъ предводитель iмъ въ яму! Потому в[c]ѣ подумаютъ, что кали де хъто бывалъ, такъ боiтся тово, то уже конечьно такъ. Воiстинно не отъ радости пишу. Мы отсель поедемъ завътра в Вѣну. Piter. Iзъ Амстрадама, мая въ 13 д. 1698»[288]288
  Там же. № 239.


[Закрыть].

От того же 13 мая сохранилось письмо Ф.А. Головина в Москву к Т.Н. Стрешневу, в котором он передает Тихону Никитичу распоряжение государя о заготовке провианта для будущей морской кампании, к будущему морскому походу азовского флота на 1699 г. «Государь мой милостивой, Тихон Никитичь, – пишет Ф.А. Головин, – здравие твое, государя моего, купно со всеми твоими десница Божия на веки счасливо да соблюдет. При сем тебе, государю моему, извествую: указал великий государь запасы на Москве и в городех, где пристойно, к предидущему воинскому морскому походу готовить и о том к милости твоей, государя моего, писать. А что каких запасов, и тому, государь, с сим писмом послана роспис к милости твоей. При сем известии тебе, государю моему, челом бью. Из Амстрадама майя в 13 день». При письме приложена ведомость с расчетом в цифрах, сколько потребуется съестных припасов и питей на 20 000 человек и на 82 корабля на год, например: «на 20 000 человек в год каждому человеку по 7 фунтов на неделю хлеба доведетца, всего 182 500 пудов». Следующая статья: «по четыре фунта ветчины человеку на неделю, итого на вышепомянутое число в год 104 250 пуд» – зачеркнута; ее, очевидно, заменяет дальнейший расчет: «по 2 фунта солонины человеку на неделю, итого всем на год 52 125 пуд». Следуют далее горох, крупа, мука ржаная, масло и т. д., пиво: «на 82 корабля по 4 бочки пива доброго по 15 ведр бочка, итого на всякой корабль по 60 ведр» и т. д. и т. д.[289]289
  Арх. Мин. ин. дел. Дела австрийские 1698 г., № 32, л. 1–2 черновые.


[Закрыть] Это распоряжение о заготовке провианта на 1699 г. и столь детально разработанная роспись с поправками и переменами показывают, какие мысли, между прочим, занимали Петра в последние дни перед отъездом из Голландии в Вену и вместе с тем вскрывают отчасти тайну организаторского таланта Петра. Мы видим, как задолго и как интенсивно, несмотря на отделявшее ее от мест будущего действия расстояние, несмотря на обстановку, которая, казалось бы, должна была отвлекать его мысль к другим предметам, как эта мысль тем не менее детально работает над делом, организацию которого он задумывает[290]290
  К 13 мая (zwey Tage vor seiner Abreise) «Theatrum Europaeum» (XV, 471) относит прием голландских купцов, ведших торговлю с Москвой, которые поднесли царю по возвращении его из Англии 20 000 рейхсталеров. Петр будто бы, допустив их к руке, уверил их, что за их учтивость он их отблагодарит при других обстоятельствах, причем сказал по-немецки: «Ende gut, alles gut». К тому же дню отнесен тем же источником рассказ о том, как, подвергшись опасности утонуть во время катания на небольшом судне при поднявшейся буре, Петр с улыбкой сказал, что он не слыхал еще, чтобы какой-либо император утонул. «Es haben ihm auch die Moscowitische Kaufleute bey seiner damaligen Zurückkunft aus England ein Praesent von 20 000 Rthr. überbracht so er еher nicht als zwey Tage vor seiner Abreise angenommen selbe zum Handkuss gelassen und versichert, dass er diese Höflichkeit in andern Gelegenheiten wieder erkennen wolte wobey er in Teutscher Sprache gesagt: Ende gut, alles gut. Er wolte sich auch denselbigen Tag noch einmal mit seinen Leuten und andern Bekannten erlustigen und nahm dahero ein klein Fahrzeug und liess sich damit nach Harderwick führen in der Rückfahrt aber ward er von der Nacht und einem starcken Winde dargestalt übrefallen dass es fast schwer worden ihn zu salviren welches er doch nicht gross geachtet sondern als man ihm von der Gefahr Meldung gethan mit lachendem Munde geantwortet dass er niemals gesehen noch gehört hätte, dass ein Kayser auff dem Wasser umbgekommen». О подарке Петру 20 000 талеров голландскими купцами нет известий в других источниках; рассказ об опасности утонуть и об ответе, что ни один император еще не тонул, Схельтема относит ко времени переезда Петра из Англии в Голландию (Русская старина. 1916. Апрель. С. 10).


[Закрыть].

XXII. Сборы в путь из Амстердама

И послы в приведенном выше письме к А.В. Никитину в Варшаву, и царь в письме к Виниусу возвещали об отъезде из Амстердама на 14 мая; однако отъезд состоялся днем позже. Уже давно, еще ранней весной, начались сборы посольства в Вену, куда, как припомним, торопил Петра в своих письмах к нему Лефорт, и по обыкновению целый ряд известий о приготовлениях в далекий путь находим в «Расходной книге» посольства. Уже 12 марта был готов заказанный Ф.А. Головиным для продолжительного путешествия поместительный и спокойный экипаж: «зделана ему в дорогу коляска болшая добрая, а за дело той коляски и за всякие к ней товары дано коретного дела мастеру Класу Дейву 182 ефимка, да моляру от писма той коляски 10 ефимков»[291]291
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 273.


[Закрыть]. Однако этой коляске пришлось долгое время стоять у того же каретного мастера, пока Ф.А. Головин ездил в Англию. Делалось новое платье для свиты Лефорта. Закуплены были для него самого «в дорогу в цесарскую землю лекарства», ввиду того что он все время прихварывал[292]292
  Пам. дипл. сношений, IX, 964.


[Закрыть]. 25 марта двинулась из Амстердама часть состава посольства, отпущен был к цесарской границе посольский обоз с имуществом и часть свиты под начальством Богдана Пристава. С этим же отрядом была отправлена и конюшенная часть посольства с новым конюшим Герасимом Кеником. На путевые расходы отряд был снабжен суммой в 4000 ефимков. По-видимому, для него были закуплены 24 марта некоторые съестные продукты: сыр и масло коровье. С дороги Богдан Пристав постоянно извещал послов о своем движении[293]293
  Там же, VIII, 1209–1215. Здесь проезжая грамота Богдану Приставу, наказ ему и список лиц, с ним отправленных, именно: 47 человек из свиты первого посла, 13 человек из свиты второго посла, 7 человек из свиты третьего посла, двое подьячих: Никифор Иванов и Федор Буслаев, собольщик, 13 гайдуков, 1 солдат, лекарский ученик Алексей Любимов, люди священника, переводчиковы и подьяческие 8 человек, 1 холмогорец (там же, IX, 964–966; VIII, 1218, 1220 и т. д.).


[Закрыть].

С возвращением Ф.А. Головина, а затем и государя из Англии приготовления к отъезду из Амстердама энергично возобновились. Из Англии вслед за Петром привезена была и карета, вероятно для его путешествия[294]294
  Пам. дипл. сношений, IX, 998: «Апреля в 30 д… шиперу Армянсену за корету, что вез из аглинской земли до Амстрадама, 6 еф. 6 алт. 4 д.».


[Закрыть]. 11 мая Ф.А. Головин приказал взять свою коляску, уплатив каретному мастеру, у которого она пребывала, «за постоялое» за 8 недель 4 ефимка 2 алтына 2 деньги[295]295
  Там же, 1010.


[Закрыть]. П.Б. Возницын также обзавелся новым экипажем – каретой, внутри обитой трипом зеленым «с подушкою и с стеклы, и с колесы коваными», ценой в 180 ефимков, которую присмотрел и купил для него некий барышник Дорт фон Тисибрут в имении («маетности») амстердамского комиссариуса Левиса Трипа за Гаарлемом в 20 верстах от Амстердама[296]296
  Там же, 1009–1010; 10 мая барышнику: «за его работу и за торговлю дано было 2 еф. 6 алт. 4 д.; извощику Тесенбруку за провоз кореты 3¹/₂ еф.».


[Закрыть]. Эти посольские экипажи были отправлены 13 мая с человеком Ф.А. Головина Кириллом Бакановым вперед в Нимвеген, куда послы должны были приехать водяным путем на яхтах[297]297
  Там же, 1013.


[Закрыть].

Между тем еще 10 мая послы отправляли состоявшего при них капитана Андрея ван-дер-Гульста в Гаагу к Штатам сообщить о своем отъезде и просить о проводах до границы, о выдаче корма и поставке подвод. Гульст вернулся с благоприятным ответом: приставом к ним назначен был прежний гофмейстер, который их встречал, кормы и подводы будут им готовы[298]298
  Там же, VIII, 1271–1272.


[Закрыть].

Перед поездкой некоторым чинам посольства в виде государевой милости, и именно на «платье, в котором ехать в цесарскую землю», выдавалось жалованье. Так, П.Б. Возницыну выдано было «для цесарского посольства на платье ему и людем ево и на всякую потребу» 1000 золотых[299]299
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 32 об.: «тое дачу велел ему отдать боярин Федор Алексеевич Головин».


[Закрыть]. Получили также жалованье золотыми или соболями некоторые волонтеры, дворяне второго посла, отправлявшийся с посольством доктор Петр Посников – 100 золотых, лекарь Термант и лекарский ученик Левкин, переводчик Петр Шафиров, подьячие Родостамов, Волков и Ларионов, священник Иоанн Поборский. Изготовлялось новое платье людям второго посла[300]300
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 31: «Мая 2… Гаврилу Меншикову, Федосею Скляеву, Лукьяну Верещагину, Ивану Кочету на платье, в котором ехать им в цесарскую землю, по 40 золотых человеку». Там же: «Мая 6… Семену Нарышкину, кн. Осипу Щербатому, Анике Щербакову на платье по 50 золотых человеку»; 32, 58. Дела австрийские 1698 г., № 25, л. 16–16 об.: Ивану Вейду, Ивану Терманту, Ивану Левкину и т. д.


[Закрыть]. Взяты были деньги и к самому царю: «мая 13 взято на Ост-Индской двор 100 золотых, отнес подьячий Никифор Иванов. Принял те золотые Александр Меншиков»[301]301
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 31 об. Указание Никифора Иванова здесь, вероятно, ошибочно, так как он назван в числе уехавших 25 марта с Богданом Приставом (ср.: Пам. дипл. сношений, VIII, 1214; IX, 964–965).


[Закрыть]. И того же числа «взято к валентером пара соболей в 13 рублев, пара в 8 рублев, принял Александр Меншиков»[302]302
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 58.


[Закрыть]. Меншиков перехватил еще у Ф.А. Головина 14 мая во время посещения Головина царем 5 золотых, чтобы отдать их при осмотре каких-то достопримечательностей, как об этом читаем в расходной книге Ф.А. Головина, заведенной им при поездке в Англию: «взял Александр Меншиков 5 золотых, в пребытие великого государя у меня, на дачу, где смотрели всяких вещей»[303]303
  Там же. Дела австрийские 1698 г., № 25, л. 16.


[Закрыть]. Закупались в дорогу съестные припасы и разные необходимые вещи: куплено про второго и третьего великих и полномочных послов в дорогу запасов: окороков ветчинных, сыров, языков, «масла галанского» на 40 ефимков; «куплено про третьего великого посла в дорогу четыре фляши водки, дано три ефимка»; куплено полстопы бумаги почтовой «для нужных почтовых писем» на ефимок; куплено «свеч сальных на дорогу про послов, и про всех людей на ефимок»[304]304
  Пам. дипл. сношений, IX, 1021–1022.


[Закрыть]. Произведена была уплата по счетам в гостиницах, где стояли послы. «Дворнице (т. е. хозяйке отеля «Дулен», где жили Ф.А. Головин и П.Б. Возницын, Аммеренсе Бейт Шпойхе) за торф, и за дрова, и за ломаные стулы, и скляницы, и за вино, и за табак, и за трубки, и за иные вещи, которые иманы про второго и третьего послов и за изломанные скамьи; и работницам двум девкам за работу, что во время жития их, посольского, в Амстердаме мели и чистили и служили; всего 374 ефимка»[305]305
  Там же, 1018. В Книге австр. дв. (№ 47), хозяйка отеля «Дулен» называется Аммеренсой Бейт Вейхе; см. л. 198 об., 211 об., 226.


[Закрыть]. При самом отъезде хозяйке и прислуге были выданы «чаевые», как бы мы теперь сказали, деньги: «Того ж мая 15 числа дано посолского двора, Дулы зо-вомого, дворнице за постоялое, что послы стояли на дворе, от второго посла хозяйке 20 ефимков; сестре ее, девке, 12 ефимков; двум девкам служащим по 3 ефимка девке, да работнику Яганку 3 ефимка ж. От третьего посла хозяйке 10 ефимков; сестре ее 8 ефимков; работницам двум девкам да мужику работнику по 2 ефимка человеку»[306]306
  Пам. дипл. сношений, IX, 1020.


[Закрыть].

14 мая явились к послам с прощальным визитом амстердамские бургомистры четыре человека, в том числе Витзен и пенсионарий Гейнсиус. Петр, надо полагать, присутствовал при этом визите. Свидание началось с взаимных любезностей. Бургомистры, прощаясь, извинялись и просили послов не гневаться, если им в чем «довольства не учинено», и при этом подали послам просительные статьи о льготах для торгующих в России голландцев. Послы благодарствовали за «всякое в бытность их в Амстердаме к ним почитание и за обещание достойного отпуску». Приняв статьи, послы сказали, что прикажут их перевести и, «выразумев», дадут ответ. После такого любезного вступления послы пригласили бургомистров сесть, и разговор, неожиданно для бургомистров, принял совершенно иной оборот, вероятно, по инициативе Петра. В упреках послов сказалась вся горечь, вызванная полученными и документально подтвержденными сведениями об участии Штатов в посредничестве между цесарем и турками и все раздражение на двуличный образ действия Штатов, на словах торжественно заявлявших послам, что желают царю победы над турками, а на деле тайно выступавших с посредничеством. Послы начали с того, что им из документов, присланных Никитиным, стало известно, что турецкий султан ведет с цесарем мирные переговоры, и в этих переговорах взяли на себя посредничество король Английский и Голландские Штаты. Указав далее, что в их руках находятся копии с грамоты цесаря к государю с известием о переговорах, а также с грамот к цесарю английского короля и Голландских Штатов с предложением посредничества, послы задали бургомистрам вопрос: «Давно ли то посредство с аглинской и с их стороны и миротворение у турка с цесарским величеством началось?» Бургомистры, застигнутые врасплох таким оборотом разговора, ответили, что того они не ведали, что послы будут спрашивать их о делах; если б знали, взяли бы своего переводчика, через которого им удобнее было бы обо всем дать ответ. Однако они заявляют, «что о том миротворении у турка с цесарем, которое чинится посредством аглинского короля чрез посла его деПажета, слышали они из курантов, а от Стат такова посредства и посылки никакой к цесарю они не знают». Это была уже слишком несообразная увертка, и послам нетрудно было изобличить голландцев, сославшись на документы: «объявляют они, бурмистры, – ту ведомость будто слышали из курантов, отговариваясь, не хотя им подлинно объявить, и та ведомость явна не по курантам, но по тому, что писали господа Статы грамоту свою к цесарскому величеству Римскому, приводя его с турком к миротворению». Послы указали и дату грамоты – 31 марта, в то самое время, когда они, послы, были в Амстердаме и заняты были приготовлениями против того неприятеля, в чем и заключалось их посольское дело. На приеме они, Штаты, послам заявили, что «всегда его царскому величеству всякого добра и победы на того неприятеля желают и всякую услужность чинить будут; а по делу явилось не так». Штаты скрыли то дело, которое наиболее важно было для его царского величества, «и в том явное недоброхотство показали». Они, послы, говорят им, бурмистрам, о том не для того, «чтоб с ними, бурмистрами, в вящее дело вступить, но объявляя им их, Стат, в том деле недоброхотство к царскому величеству». Прижатые к стене бургомистры вновь стали уверять, что им о посредничестве Штатов и о посылке грамоты к цесарю не было известно: «с подтверждением сказали, что они от Статов такова посредства и посылки грамоты к цесарю не знают, разве де то учинено без них». Это была явная и неловкая ложь: Витзен и пенсионарий не могли не знать такого важного события во внешней политике Голландии. «И, простясь с послы, пошли», – сухо заключает «Статейный список» изложение этой последней столь недружелюбной беседы послов с амстердамскими бургомистрами[307]307
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1290–1293.


[Закрыть].

Врученное бургомистрами послам прошение о льготах для голландских торговцев в России заключало в себе статьи о сохранении их древних вольностей, об освобождении их кораблей, палат, амбаров и контор от осмотра, о подсудности их только Посольскому приказу, об установлении определенного времени для торговли у Архангельского города, начиная с весны «при растаянии рек» и кончая 10 сентября, с тем чтобы в остальное время года торговля там была запрещена и таможенные книги были бы заключены. Далее бургомистры ходатайствовали о разрешении голландцам вести транзитную торговлю через Россию с персами, индийцами и другими восточными народами с платежом такой же пошлины, какая в этом случае взималась и с русских торговцев, о правильном ведении записи цен товаров в таможенных книгах, об уменьшении и приведении в сносное состояние пошлин с голландских товаров, в частности о сбавке пошлин на сахар, на испанские и рейнские вина и, наконец, о наблюдении за правильностью аршина и других мер[308]308
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1293–1294.


[Закрыть].

Вечером 14 мая послы Головин и Возницын посетили вступившего на русскую службу вице-адмирала Крюйса, о чем можно заключать по записи в «Расходной книге»: «дано извощику Герету фон Дисенбруку за кореты, в которых ездили второй и третей великие послы ввечеру к Креусу, два ефимка с полуефимком». Можно предполагать по дальнейшим словам той же записи, что в этом визите принимал участие и Петр: «тому ж извощику дано за провоз валентеров с Ост-Инского двора ефимок»[309]309
  Там же, IX, 1022.


[Закрыть].

Перед отъездом розданы были пожалования – подарки соболями. Находившиеся все еще в Амстердаме брат и два племянника Лефорта, «которые приезжали видетца с ним в Амстрадаме», получили на прощание сорок соболей в 250 рублей, пару в 30 рублей и две пары по 15 рублей. Вице-адмиралу Крюйсу даны были пара в 30 и пара в 25 рублей, жене и дочери его «за его службу» по паре в 8 рублей. Несмотря на некоторое просвечивающее в письмах Петра охлаждение к Витзену и недружелюбный прощальный разговор с бургомистрами, Витзену пожалованы были три пары по 40 рублей. Не забыт был и учитель кораблестроительного искусства, под руководством которого царь работал на Ост-Индской верфи над фрегатом, бас Ян Поль: «по указу великого государя дано басу, которой был на Ост-Инском дворе, 21 червонной. Принял их Александр Меншиков». На полях тетради против этой записи заметка: «что вместе работал»[310]310
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 58; Дела австрийские 1698 г., № 25 (расходная тетрадь Ф.А. Головина), л. 16.


[Закрыть].

Вероятно, также перед отъездом подал царю просьбу некий амстердамец Иван фан Берген, поставлявший к столу на Ост-Индский двор съестные припасы. В прошении, написанном, судя по сохранившемуся его переводу, весьма высокопарным слогом, он заявляет, что пожалован был покупкой того, что к столу государя на Ост-Индский двор потребно было; что имел счастие в близости видеть пресветлейшие очи. Узнав с великой печалью, что царь уезжает, он и просит, чтобы Петр озарил его малым лучом своих пресветлейших очей, а попросту говоря, – походатайствовал за него у амстердамских бургомистров о предоставлении ему места «барышника», за что обещает непрестанно молиться за государя. Удалось ли просителю получить скромное, но желанное место, неизвестно[311]311
  Арх. Мин. ин. дел. Дела австрийские 1698 г., № 26, л. 3.


[Закрыть].

XXIII. Путь от Амстердама до Клеве

15 мая Петр выехал из Амстердама сухим путем отдельно от послов, опережая их. «С Ост-Индского двора, – читаем в «Юр-нале»[312]312
  Ошибочно под 16 мая (С. 17).


[Закрыть], – десятник поехал наперед в коляске». Послы отправлялись до Нимвегена водным путем. Где присоединился царь к посольству, неизвестно[313]313
  Устрялов (т. III. С. 119) указывает Нимвеген, не приводя доказательств.


[Закрыть]. Послам были поданы три яхты и два лихтера. «Мая в 15 день, – читаем в «Статейном списке», – поутру присланы к великим и полномочным послом статцкие три яхты, да две лехтычки[314]314
  Слова «Юрнала» о послах «а в Трешкоуте поехали» надо, сопоставляя их с приведенным указанием «Статейного списка» и с дальнейшими указаниями расходных книг, толковать: в трех шкутах, а не в трешкоуте, как читал их Устрялов (т. III. С. 118).


[Закрыть], на которых великим и полномочным послом ехать из Амстрадама до Нимвегена проливами; да к ним же, великим и полномочным послом, прислан от Стат гофман (т. е. придворный), которому велено им, великим и полномочным послом, в дороге от Амстрадама до брандебурского рубежа давать корм и питье. И великие и полномочные послы рухлядь свою в те суды нагрузили и, нагрузя, убрався по посольскому обычаю, поехали из Амстрадама того ж мая в 15 день пополудни»[315]315
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1295.


[Закрыть].

Едва посольство отплыло от Амстердама с полмили, как его встретил и был принят послами дожидавшийся их герцог Карл-Евгений де Круа, генерал-фельдмаршал цесарской службы, желавший вступить на русскую службу и представивший рекомендательное письмо к Петру от цесаря[316]316
  Там же, 1295–1297.


[Закрыть]. Продолжая путь и отъехав три мили от Амстердама, послы прибыли в деревню Эйтгорн, где обедали. Затем была сделана часовая остановка в деревне Альфен (Alphen). Миновав без остановки город Лейден, послы в полночь прибыли в деревню Лейдшендам (Leydschendam), где стояли до 6-го часа утра[317]317
  Походный журнал 1698 г. С. 17.


[Закрыть].

16 мая, в 9 часов утра, посольство было в городе Дельфте (Delft), где послы осматривали какой-то достопримечательный сад: «…того ж числа в местечке Делеѳъѳелте, – занесено в «Расходную книгу», – за смотрение огорода, что смотрели великие послы, дан огороднику ефимок»[318]318
  Пам. дипл. сношений, IX, 1023; Там же. С. 1022: «Мая в 16 день в деревне Дорфе, отъехав от Амстрадама шесть миль, за завтрак третьего посла с приказными людми дано 2 ефимка».


[Закрыть]. В 12½ часа послы приплыли в Роттердам, где пересаживались на другие, более крупные суда. «Выехав из Амстрадама, – рассказывает «Статейный список», – ехали великие и полномочные послы до Ротердама прокопными водами (каналами) в малых яхтах, а мая в 16 день поутру[319]319
  Походный журнал 1698 г. С. 18: «Приехали в город Ротердам после полудня полчаса».


[Закрыть] приехали великие и полномочные послы в Ротердам, и в Ротердаме переменив яхты, ехали великие и полномочные послы в трех яхтах до Нимвегена реками Мазою (Маас) и Валом (Ваал), а в четвертой яхте положена была рухлядь посолская»[320]320
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1297; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 33: «Мая в 16 д. амстрадамским шипером и матрозам, которые были от Амстердама до Ротердама на четырех яхтах, дано первой яхты 14 золотых, второй яхты 9 золотых, третей яхты 8 золотых, четвертой яхты 7 золотых».


[Закрыть]. Из Роттердама двинулись в путь в 3 часа пополудни при взаимных пушечных салютах: «…была из пушек стрельба, – отмечает «Юрнал», – из города, также и с яхт; и яхты оборачивались под город 3 раза». Пушечными салютами посольство было встречаемо во всех городах, мимо которых лежал путь по рекам

Маасу и Ваалу. «И ехали великие и полномочные послы от Ротердама до Нимвегена, – читаем в «Статейном списке», – тем же путем, которым сперва ехали (т. е. в Амстердам), и мимо которых городов ехали, из тех городов стреляли из пушек выстрела по два и по три, сколко где пушек». К Нимвегену подошли 17 мая под вечер и стояли на яхтах на воде, дожидаясь отставшей яхты «с рухлядью»[321]321
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1297–1298.


[Закрыть].

Еще перед отъездом посольства из Амстердама, 14 мая один из представителей крупной амстердамской торговой фирмы Тессингов, Иван Тессинг, подал послам прошение на имя государя о предоставлении ему монополии на типографские произведения в России на 15 лет с платежом пошлин в размере, какой будет установлен государем. Он заявлял о своем желании изготовлять и ввозить в Россию картины и книги: «всякие земные и морские картины или чертежи, всякие печатные листы, и персоны, и книги о земных и морских ратных людех, математические, архитектурские, и городостроительные и иные художественные книги» с русским и немецким текстами вместе, а также с этими текстами порознь. В качестве мотива своей просьбы он представлял указание, что от этих книг подданные его царского величества получат большую пользу для службы и будут по ним обучаться всяким знаниям и художествам. Это прошение Тессинга докладывалось Петру под Нимвегеном, если не раньше где-нибудь на дороге. «И великий государь, царь (т.), – занесено в «Статейный список», – и в этом случае Петр вновь выступает перед нами за границей в качестве официально издающего указ монарха, – слушав того его челобитья, пожаловал галанца Ивана Тесенга», предоставив ему просимую концессию на 15 лет. В перечень типографских произведений, сделанный в челобитной, была внесена в указе, может быть по инициативе самого царя, оговорка: «опричь церковных (книг) греческого закона». Монополия дана была с воспрещением всем иным, помимо Тессинга, ввозить и продавать подобные же произведения под угрозой штрафа в 1000 ефимков, из которых две трети идут в казну, а одна треть Тессингу. Картины, чертежи и книги, выходящие из типографии Тессинга, должны быть снабжены его подписью и печатью. При ввозе своего товара в Архангельск Тессинг должен платить таможенную пошлину по 8 денег с рубля с тем, что никаких других пошлин с него уже взыскиваться не будет. Ту часть товара, которую Тессинг или его приказчики не распродадут в Архангельске, он волен отпускать из Архангельска «к Москве и в иные великороссийские городы», делая в Москве заявление о привезенном товаре в Посольский приказ. Во исполнение государева указа Ивану Тессингу, сопровождавшему ли посольство или ожидавшему его в Нимвегене, 17 мая была выдана отписка от посольства на имя архангельского воеводы князя М.И. Лыкова с изложением условий монополии и с приказанием записать сей великого государя именной указ у города Архангельского в книгу для сведения будущих воевод и приказных людей, а также объявить о нем находящимся в Архангельске иноземцам. Это была вторая монополия, отданная Петром иностранцам во время его заграничного путешествия. Получением ее дом Тессингов был обязан тем услугам, которые он оказывал посольству в Амстердаме по переводу векселей и по закупке там разного рода материалов для флота[322]322
  П. и Б. Т. I. С. 690.


[Закрыть]. Особых доходов Тессингу, подобных табачной монополии Кармартена, она не сулила; для России она могла быть полезна, так как должна была служить распространению знаний по географии, математике, архитектуре, воинскому искусству. Удовлетворяя ходатайство приятного ему иностранца, Петр в этом случае, кажется, впервые соприкоснулся с делом просвещения своей страны посредством книги[323]323
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1298–1302; Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1698 г., № 4, л. 1 – прошение на голландском языке, л. 2–3 – перевод. Ранее, в ноябре 1697 г., Тессинг подавал послам мемориал о понижении вывозных пошлин на мачтовые деревья в Архангельске, иначе ему оказывают сильную конкуренцию другие города: Нарва и Рига (Дела голландские 1697 г., № 5, л. 1 – мемориал Тессинга на голландском языке, л. 2–4 – перевод).


[Закрыть].

Позже, в письме к «высокошляхетно-рожденному командеру господину Петру Романову» от 18/8 июля в Вену, Тессинг повторял просьбу в высылке ему обещанной жалованной грамоты «о печатании и продавании книг и земных и морских чертежей и персон и проч.», которая в Нимвегене ему выдана не была, очевидно, потому, что изготовление ее требовало некоторого времени. В этом же письме он извещал царя о ходе своих работ по изданию книг и карт. Начать издательскую деятельность он думает с книги «Деяний Александра Великого» Квинта Курция, которую переводит, намереваясь посвятить ее государю; через шесть недель будет готова и карта территории, начиная от Москвы и до южных берегов Черного моря[324]324
  Эта карта была издана Тессингом с латинскими надписями в Амстердаме в 1699 г. с посвящением Петру I. По справке, наведенной П.А. Незнамовым, она воспроизведена В. Кордтом в «Материалах по истории русской картографии» (Киев, 1910. Вып. II, табл. XLI и текст на 26). Два экземпляра этой карты имеются в Ленинградской Государственной публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина. На карте помещен портрет Петра I типа Кнеллера, окруженный аллегорическими фигурами, изображающими победу христианства над исламом. Вероятно, в этом сказалось влияние гравюры, вырезанной Петром I в Амстердаме в 1698 г. По этой карте, как правильно указывает Кордт, была затем вычерчена карта Гоманна. В первом томе настоящего издания, имеется в виду издание 1948 г. – Ред.) помещен снимок с рукописной копии этой карты, но с русскими надписями и с именами составителей: Брюса и Менгдена, которых нет на печатной латинской карте, причем прибавлено, что Тессинг «вырезал ее на меди латинскими и русскими буквами». Очевидно, Тессинг должен был издать эту карту в двух вариантах: один с латинскими, другой с русскими надписями. Последний вариант в печатном виде неизвестен и, по всей вероятности, не появлялся вовсе, иначе трудно представить себе, зачем Брюсу понадобился бы рукописный экземпляр этой карты.


[Закрыть]. Успехам предприятия мешает недостаток переводчиков. «Аз не щажу ни трудов, ни убытков, – пишет Тессинг, – для продолжения сего дела охотою и ревностию и чаю начать сие житием и мужественными делами Александра Великого, описанных чрез Квинтуса Курцыуса, которая аз с латинского на московской язык перевожу и намерен тебе, моему государю, покорнейше принесть и приписат. По шести неделях будет печатной чертеж готов, зачинающейся от града Москвы и окончеваетца до Черного моря и до Натолии. Токмо мне скудость, милостивейший государь, в перевотчиках; инако же бы великие дела почал. Протчим же желая аз тебе, моему государю, счастливого путьшествия, дабы Бог всемогущий вас в добром здравии на многа лета соблюл. Прости меня, всемилостивейший государь, в сем моем дерзновении, еже аз сим писанием восприял, понеже аз всегда пребываю ваш всепокорнейший и подданнейший слуга Ян Тессинг. Из Амстрадама, июля в 18 д. 1698»[325]325
  Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1698 г., № 4, л. 7—10.


[Закрыть].

В тот же день, 17 мая, на яхте, приближаясь в Нимвегену, посольство занялось делом другого голландца, также сопровождавшего посольство, коммерсанта Авраама Кинциуса, или Кинциуша, имевшего сношения с Московским государством и вернувшегося из Москвы в Амстердам во время пребывания там посольства. От своего имени и от своих заинтересованных в деле собратий Кинциус подал послам прошение, в котором выражал опасение относительно поставки в Архангельск до окончания навигации 3582 бочек поташа, купленного голландскими коммерсантами в Москве по договору с приказом Большой казны в январе 1698 г., деньги за который голландцы заплатили посольству векселями в Амстердаме. Кинциус просил, если уже все количество поташа не может быть привезено в Архангельск в текущем году, чтобы вывезти его оттуда в Голландию, то, по крайней мере, чтобы поставить хотя бы часть, а остальной подвезти в Архангельск к весне будущего, 1699 года. Ф.А. Головин написал по этому поводу письмо к начальнику приказа Большой казны князю П.И. Прозоровскому, передавая ему распоряжение государя, которому он, видимо, докладывал это дело. «Государь мой князь Петр Иванович, – писал Головин, – здравие твое, государя моево, да хранит десница Божия счастливо на веки. При сем, государь, милости твоей извествую. Били челом великому государю галанцы торговые иноземцы Аврам Кинциус с товарыщи; по переводным де писмам, которые взяты у них на Москве, золотые и ефимки в Амстердаме они заплатили. А по договору за те золотые и ефимки поташу 3582 бочек в нынешнем году у Архангелского города ис приказу Болшие казны в поставке не будет, потому что не токмо де к Городу, но и на Вологде в привозе сего году поташу столко не явилос. И тем де договору учинили вы несодержание, и им, иноземцам, убытки. И чтоб великий государь велел в том им свой, великого государя, указ учинить. На что великий государь указал по челобитью вышепомянутых иноземцов мне к милости твоей, государю, писать, чтоб ты изволил учинить, естли тот проданой поташ ныне вес в поставке у Города не будет, чтоб в предъидущем 207-м году конечно вес тот потаж поставить на вестне у Города. А от кого та остановка сего года учинилас и как с теми иноземцы был договор подлиной, и о том изволишь писать к великому государю, чтоб знатно было, на ком те убытки взять будет»[326]326
  Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1698 г., № 5, л. 1 – просьба Кинциуса на голландском языке, л. 2–3 – перевод; л. 3 об.: «таково писмо подал Аврам Кинциус и переведено и против его прошения, не доезжая до Нимвегена, дано ему письмо за боярскою рукою ко князю Петру Ивановичу», л. 4 – текст письма Ф.А. Головина с поправками его рукой.


[Закрыть].

Это письмо вручено было самому Кинциусу для доставки его в Москву, куда он, по-видимому, собирался. Кстати, ввиду этой его поездки ему дано было поручение закупить для личного обихода государя и отвезти в Москву некоторые пришедшиеся, должно быть, особенно по вкусу Петру съестные припасы, и между прочим «два пуда сыру пармезану самого доброго». Эти припасы Кинциус должен был доставить в Москву в Преображенское и там хранить до возвращения послов из-за границы, а по возвращении отдать Ф.А. Головину. На покупку дано ему было 82 золотых[327]327
  Арх. Мин. ин. дел. Дела австрийские 1698 г., № 25 (расходная тетрадь Ф.А. Головина) на особом листке: «Господину Кинцыушу на покупку про обиход великого государя купить велено что, и тому дана ему роспись, да х тому велено купить ему два пуда сыров пармазану самого доброго и всю ту покупку, что купить велено, до приходу к Москве посолского никому не отдавать; а как приедут и ту покупку объявить боярину Феодору Алексеевичу Головину. На покупку дано ему восемьдесят червонных». Тут же расписка Кинциуса по-голландски. Помета на записке: «Таково писмо дано немецким писмом Авраму Кинциусу, не доезжая Нимвегена. Писал боярин на яхте мая в 16 д. 1698». «Расходная книга» (Книга австрийского двора), № 47, л. 33: «Мая в 19 д. дано амстрадамцу Авраму Кинциусу по росписи на покупку запасов 82 золотых и велено ему те запасы привесть к Москве и объявить в Преображенском». В бумагах посольства есть также прошение амстердамских бургомистров о разрешении голландцам торговым людям Матису Матену, Аврааму и Исааку Кинциусам вывезти из России 1000 ластов ржи (там же. Дела голландские 1698 г., № 9, л. 1–5. Помета на л. 1 об.: «Авраам и Исаак Кинциусы ныне, ноября 1698, обретаются у города Архангельского»).


[Закрыть].

С тем же Кинциусом отправлено было Ф.А. Головиным письмо к бургомистру Витзену с благодарностью за оказанные им услуги, с которым Головин счел долгом обратиться к нему, покидая Голландскую землю. «Мой государь, – писал Федор Алексеевич, – здравие твое да сохранит десница Вышнего на веки со всеми твоими, чего я от души моея быти желаю. За показанные нам от милости твоей доброты во многообразных случаях покорственно благодарю и желаю истинно такового случая, дабы воздати мог службою моею тебе, милостивому моему. О себе ж и о прочих извествую, что, слава Богу, приехали в Нимвеген мая в[328]328
  В подлиннике дата пропущена.


[Закрыть] д. в добром здравии. За сим здравие твое в сохранение Божие предав, остаю услужником твоим»[329]329
  Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1698 г., № 6, л. 1. Помета: «Таково писмо из Нимвегена писано немецким писмом к Витцену из Нимвегена с Аврамом Кинциусом мая в 16 д.». Ответ Витзена от 4 июня 1698 г. из Амстердама был получен Ф.А. Головиным в Вене (там же, л. 2).


[Закрыть]. Кинциус расстался с послами, проводив их до Клеве[330]330
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 84 об.: «Мая 21… иноземцу Авраму Кинциусу за всякие его издержки, которые он учинил для великих послов при приезде их в Клев в даче милостыни и иным просящим, 5 золотых».


[Закрыть].