Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 2. 1697–1699."

XXVI. Петр в Дрездене

О намерении Петра по дороге в Вену проехать через владения курфюрста Саксонского сообщил курфюрсту варшавский резидент А.В. Никитин. Август II поручил своему наместнику в Дрездене князю Фюрстенбергу распорядиться о приеме русского посольства и предписывал оказать посольству такие почести и такой прием (alle Ehre und Entretien), какие подобают столь великому государю, как царь, хотя он и находится при посольстве инкогнито. Тайный совет в Дрездене обратился к курфюрсту в Варшаву за более подробными инструкциями и, между прочим, очевидно, уже несколько зная вкусы Петра, спрашивал курфюрста, можно ли будет показать царю важнейшую саксонскую крепость Кёнигштейн, если он пожелает ее осмотреть, на что курфюрст отвечал утвердительно. Дрезденское правительство обращалось также в Берлин за справками о церемониале, который соблюдался при бранденбургском дворе во время пребывания русского посольства в Кенигсберге. Для приема царя назначены были обер-егермейстер Эрманнсдорф, начальник телохранителей (Trabantenhauptmann) фрейгер фон Рейхенберг и камергер фон Каленберг, снабженные подробной инструкцией. От всякой пышности приема пришлось, однако, отказаться. Саксонский посланник в Гааге Христофор Бозе от 14/24 мая сообщал в Дрезден, что царь при проезде через Саксонию желает соблюдать инкогнито и что он питает отвращение к излишним формальностям. С просьбой в том же роде обратилось с дороги к саксонскому правительству и само посольство: «мая в 30 день великие и полномочные послы приехали в Саксонскую землю в город Лепсик. Встречи великим и полномочным послом из того города не было для того, что посылали великие и полномочные послы напред своего приезду в тот город дворянина Адама Вейда, чтоб им встречи не чинить»[362]362
  Пам. дипл. сношений. Т. III. 1307. О подробностях пребывания Петра в Саксонии по документам саксонских архивов см. статью Вебера в «Archiv für sächsische Geschichte» (Leipzig, 1873. Bd. XI). Ее содержание изложено Брикнером в статье «Петр Великий в Дрездене в 1698, 1711 и 1712 гг.» (Русская старина. XI. С. 727). Основным материалом статьи служат донесения князя Фюрстенберга курфюрсту.


[Закрыть].

В Лейпциге послы остановились в гостинице Раппольда и отклонили предложение поместиться в здании казначейства, ответив, что «довольны своею квартирою и не желают особенного стечения народа». Петру отведено было сначала помещение в гостинице «Das Wälsche Haus», но ввиду слишком высоких цен в этой гостинице тайные советники назначили квартирой для царя дом Аделунга. Вскоре же по приезде в город к послам явился с приветствиями назначенный состоять при них «королевского величества первой коморной (обер-камергер?) и воинской комиссарий Мейсенской провинции граф Рейхенберг». На приветствие послы отвечали благодарностью и были приглашены Рейхенбергом к устроенному им от имени курфюрста ужину: «Потом звал пристав (Рейхенберг) великих и полномочных послов к королевскому столу, и великие послы у стола были и в столе пили за здоровье великого государя царя… и про здоровье королевского величества полского и иных союзных потентатов; и при столе была музыка и стреляли из городовых из 12 пушек многожды»[363]363
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1308; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 88 об.: «Майя в 31 д… дано музыкантом, которые при великих послех в полатах играли на разных инструментах, 10 золотых. В Лейпцике дано Ивану Кочету на покупку валентером (Петру?) чюлков и за иную мелочь 6 золотых, да ему ж заплачено, что он на отъезде из астрадама на мелочь издержал, 2 золотых. Того ж числа на починку коляски первого великого посла человеку ево Гендрику дано 2 золотых. Знакомцом и людем посолским на всякую мелочь и колясную починку и на кожи выдано 15 золотых».


[Закрыть].

Весь день 31 мая был проведен в Лейпциге в увеселениях, среди которых не последнее место занимали артиллерийские упражнения, судя по отметке «Юрнала» за этот день: «были здесь и веселились довольно, из пушек стреляли. Поехали отсель в ночи». В Лейпциг в посольство явился присланный из Курляндии барон Бломберг с грамотами от нового малолетнего герцога Курляндского Фридриха-Вильгельма и от вдовствующей герцогини Елизаветы-Софии, извещавшими о смерти старого герцога Фридриха-Казимира[364]364
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1310–1314; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 89: «Июня в 1 д. в Лейпцике ж трубачам, которые у великих послов на дворе трубили, дано 15 золотых; да двум человеком служителем, которые питье подавали, дано по 5 золотых человеку».


[Закрыть].

День 1 июня был занят переездом из Лейпцига в столицу саксонского курфюршества Дрезден. Поутру переезжали реку Мульде (Mulde). «Проехали город Вурцом (Wurzen), переменили лошадей; проехали город Ашес (Oschatz); отъехав версты с две, стали на дворе и кушали от реки Мильде 3 мили[365]365
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1310–1314: «Июня в 1 д…Выехав из Лейпцика чрез реку Мулду, перевозчиком дан золотой, да, отъехав от Лейпцика три мили, проводнику, который дорогу указывал, дан золотой».


[Закрыть]. Приехали в город Мес (Meissen), переменили лошадей». Здесь, в Мейсене, к послам явился надворный советник барон Герберштейн, присланный от короля для оказания посольству услуг[366]366
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1308–1309.


[Закрыть]. Выехав из Мейсена[367]367
  Походный журнал 1698 г. С. 23; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 89: «Июня в 1 д…проехав город Мейсен и переехав Элбу реку, Адаму Вей-де дано 2 золотых, которые он платил за кожи, что куплены в коляске».


[Закрыть], посольство в 11 часов вечера 1 июня прибыло в Дрезден и остановилось в курфюршеском замке. Торжественной встречи и здесь не было. Петр, чтобы лучше сохранить инкогнито, сидел при въезде в город в четвертой карете, был одет в испанский камзол, в узкое исподнее платье и в голландские башмаки. Выходя из кареты, он старался спрятать свое лицо от глазевшей толпы черной шапочкой. В замке послов встретил и приветствовал наместник курфюрста князь Фюрстенберг, окруженный свитой: «Встретил великих послов в полатах наместник королевской князь фон Финшенберх и иные многие служители, и с великими послы витався, спрашивал их о здоровье. А великие и полномочные послы взаимно о здоровье его спрашивали ж, потом были у стола и подчиваны»[368]368
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1309.


[Закрыть]. Когда Петра провожали в отведенные ему в замке покои умершей незадолго перед тем (1696 г.) курфюрстины Элеоноры-Эрдмуты, супруги курфюрста Иоанна-Георга IV, он выразил неудовольствие на то, что некоторые лица смотрели на него на пути к этим комнатам, потребовал, чтобы никто на него не смотрел, и грозил, если это повторится, немедленным отъездом. Назначенный состоять при царе граф Рехенберг с трудом успокоил его и уговорил поужинать, а когда царь поужинал, тот же граф Рехенберг уговорил его принять наместника – князя Фюрстенберга.

Дрезден в наши дни радует взор посещающего его путешественника красотой вида на Эльбу с Брюллевской террасы, многочисленными зданиями, построенными в стиле рококо, так что весь он оставляет по себе удивительно цельное впечатление этого светлого стиля, тихими кварталами нового города, живописной массой фарфоровых изделий в магазинах и на открытых рынках и привлекает к себе своими богатейшими художественными, ремесленными, естественно-научными и всякими иными коллекциями, собраниями физико-математических инструментов, оружия, драгоценных камней, саксонского и японского фарфора, знаменитой картинной галереей с ее перлом – Сикстинской мадонной, целым рядом музеев, как Цвингер, Иоганнеум, Альбертинум и др.; так что, покидая его, уносишь впечатление какого-то обширного, разнообразного и интереснейшего музея. Начало как обстройке города в новом стиле, так и этим знаменитым коллекциям было положено именно курфюрстом Фридрихом-Августом II, другом и союзником Петра, и продолжено затем его преемником Августом III. Петр, видимо, осведомлен был о дрезденских коллекциях; по крайней мере, почти тотчас же по приезде, поужинав, он, принимая князя Фюрстенберга, выразил ему желание немедленно же, хотя уже шел первый час ночи, осмотреть королевскую кунсткамеру. Желание было столь настойчиво выражено, что было сейчас же исполнено. Петр, сопровождаемый гофмаршалом графом Эком и хранителем кунсткамеры, отведен был туда и оставался там до рассвета, но в это первое посещение успел осмотреть только две залы[369]369
  «Theatrum Europaeum», XV, 471.


[Закрыть]. Особенно тщательно он осматривал, как было замечено сопровождавшими его лицами, математические инструменты и ремесленные орудия. Были приняты меры, чтобы на пути в кунсткамеру и обратно в отведенные ему комнаты никто не мог встретиться с царем.

Явившись к царю на следующий день, 2 июня, поутру, князь Фюрстенберг был приглашен к обеду вместе с графом Рехенбергом. Кроме этих двух саксонских сановников, за обедом было трое послов и трое дворян посольства, но неизвестно, кто именно. Обед сопровождался музыкой. «На другой день, а именно 2/12 (июня), – пишет князь Фюрстенберг в донесении королю, – я очень рано пришел снова к нему, так как он очень просто обходился со мной; он рано пообедал, причем сам сел в конец стола, а все остальные разместились без соблюдения чинов, как попало. Во время обеда я велел поставить на балкон под его комнатой трубачей и флейтистов, а также приказал подойти маршем к балкону телохранителям, конным лейб-гвардейцам, одетым в швейцарское платье при протазанах, так как мне известно, что барабаны и свистки – его любимая музыка и вообще вкус его направлен всего более на относящееся к войне. За этим обедом я вопреки собственному желанию, после двухмесячной болезни, принужден был довольно долго пить, к чему давал мне пример сам царь, я же не мог отказать ему потому, что сообразно приказанию моего всемилостивейшего короля я всячески старался доставить ему удовольствие, если бы то было даже во вред моему здоровью»[370]370
  Сб. Р. И. О. ХХ. № 6. Доклад наместника князя Фюрстенберга королю, по-видимому черновик. Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 89 об.: «Июня во 2 д… трубачам, которые трубили в обед, и музыкантом, всего 16 человеком, дано 10 золотых».


[Закрыть].

После обеда князь Фюрстенберг провел царя в Главный арсенал, осмотр которого продолжался 3 часа и производился с вниманием и познаниями в артиллерии, поразившими Фюрстенберга. «По окончании обеда, – пишет последний, – я провел его тайным ходом, который я велел охранять наистрожайшим образом для того, чтобы никто его не видел и никто ему не встретился, в Главный арсенал, в осмотре которого он провел 3 часа; он рассматривал все как нельзя внимательнее, и где только попадался ему наималейший недостаток в орудии, то он не только примечал его, но и указывал причину, по которой он произошел, и все это так основательно, что нельзя достаточно тому надивиться». Осмотр доставил царю большое удовольствие: «Он остался очень доволен большим числом отменных орудий и вообще количеством находящихся там ружей, число и превосходство которых, конечно, должен похвалить всякий». Из арсенала царь в сопровождении того же Фюрстенберга, более всего старавшегося о том, чтобы царю никто не встретился на дороге, отправился с визитом к матери короля, вдовствующей курфюрстине Анне-Софии. «Я провел его, – продолжает свой доклад князь Фюрстенберг, – к ее величеству королеве-матери, по дороге куда его приветствовал только один кавалер, на которого он, впрочем, не обратил никакого внимания и продолжал идти в комнату королевы-матери, где находился кур-принц и вдовствующая курфюрстина Пфальцская (сестра Анны-Софии); обе сестры приняли его в поименованной комнате, некоторое время стоя разговаривали с ним, а потом сели под балдахин, именно посередине его. Этот визит был окончен в какие-нибудь 7–8 минут, и несмотря на то, что он дал принять себя, как царя, так что его посланники в продолжение визита должны были стоять и составлять его свиту, тем не менее обе курфюрстины ни на шаг не проводили его далее того места, где он был ими принят. Придворные дамы этих курфюрстин стояли во время визита за дверьми соседней комнаты, в самой же комнате никого не было». Другое известие о посещении царем курфюрстины-матери, находящееся в «Theatrum Europaeum», сообщает некоторые нелишенные вероятия подробности визита, о которых мог не упомянуть князь Фюрстенберг. Петр одет был в тот же костюм, в котором вчера приехал. Он долго заставил себя ждать курфюрстин, разодетых и надевших драгоценные уборы для его приема. Он сидел, занимая место между курфюрстинами, был очень весел, ласкал, целовал маленького кур-принца, будущего польского короля Августа III, не позволяя ему целовать своих рук, когда тот намеревался это сделать. Из комнаты курфюрстины-вдовы он прошел в залу, где были собраны знатнейшие дамы. Визит длился с полчаса[371]371
  Theatrum Europaeum, XV, 472.


[Закрыть].

Но дворцовая кунсткамера, видимо, не давала Петру покоя, и он, распростившись с курфюрстинами, вновь отправился ее осматривать и оставался там до ночи. «Я опять должен был отвести его в кунсткамеру, – пишет князь Фюрстенберг, – приняв предварительно все меры предосторожности, выслав вперед людей, чтобы его никто не видел; там он оставался вплоть до ночи». Посещения дрезденских коллекций записаны и в русских документах. «Были здесь и в цегоусе, – читаем за этот день в «Юрнале», – где снаряд пушечный, и в палатах, в которых всякие вещи и инструменты». Подробнее запись в «Статейном списке»: «Июня во 2 день в Дрездене показываны великим и полномочным послом в королевских покоях разные изрядные вещи, и оружейной дом, и цекауз, и конские збруи, и доспехи прежних курфистров и князей, и пушки, и мортиры множественным и уборным строением»[372]372
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1309; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 89: «Июня во 2 д… в Дрездене смотрели великие послы в покоях курфистра Саксонского разных вещей и были на пушечном дворе и в оружейных полатах и казана им многая конская сбруя стародавных саксонских курфирстов; служителем роздано 30 золотых». Внимание, оказанное этим учреждениям, отразилось и на высоте этого расхода.


[Закрыть].

После осмотра кунсткамеры Петр ужинал у князя Фюрстенберга. «Когда настало время ужина, – сообщает последний, – то я угостил его в своем доме, куда можно пройти из курфюрстского замка тайным ходом, и так как он пожелал видеть некоторых дам, то я пригласил пятерых, а также велел явиться прежним музыкантам, именно трубачам, гобоистам, барабанщикам и флейтистам, хотя эта музыка была не совсем прилична для подобного собрания, но я привел его этим в такое прекрасное расположение духа, что он сам взял барабан и в присутствии дам стал бить с таким совершенством, что далеко превзошел барабанщиков. Этот ужин продолжался часа четыре; на нем не было ни одного кавалера, а только пять преждеупомянутых дам; пили опять очень много, и так как он перед тем посетил обеих курфюрстин как царь, то я, не колеблясь, по его желанию велел стрелять из пушек при каждом тосте, так что было произведено несколько сотен выстрелов; при этом он так развеселился, что несколько раз обнимал меня». В числе этих дам, которых пожелал видеть Петр – и, может быть, это выраженное им желание относилось именно к ней, – была фаворитка короля, красавица графиня Кёнигсмарк, которой он также сделал визит по пути в арсенал, о чем князь Фюрстенберг не упоминает[373]373
  Брикнер. Петр Великий в Дрездене в 1698, 1711 и 1712 гг. (Русская старина. Т. XI. С. 729–730). Брикнер в своей статье излагает статью Вебера «Die Besuche Peters der Grosse in Dresden», помещенную в «Archiv für sächsische Geschichte». 1873, XI, и основанную на архивных документах. Этого журнала я не мог достать в Москве.


[Закрыть]. Ужин кончился в 3 часа утра[374]374
  2 июня в Дрезден прибыл к посольству из Любека заказывавший в Любеке пушки дворянин Илья Коберт с донесением, что половина заказанных пушек готова, а другая будет отделана к августу. По распоряжению Петра Ко-берт из Дрездена был вновь отправлен в Любек с приказанием дожидаться там отделки всех 22 пушек, а затем отвезти их в Москву и там отдать князю Ф.Ю. Ромодановскому. На проезд ему дано 50 золотых червонных да в зачет жалованья 50 золотых (Пам. дипл. сношений, VIII, 1309–1310; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 89 об.).


[Закрыть].

День 3 июня в Дрездене начался подобно предыдущему. Князь Фюрстенберг опять поутру явился к царю и обедал с ним в его своеобразной обстановке. «3/13 числа, – читаем в его донесении, – я опять довольно рано отправился к нему и был уже настолько знаком с ним, что вошел без предварительного доклада, когда он не был еще одет. После чего неодетый сел за стол со мной, своими посланниками и другими дворянами. Во время обеда опять играла прежняя музыка, и он то вставал из-за стола, то опять садился, мы же нисколько этим не стеснялись. После обеда, зная, что ему доставляет большое удовольствие видеть солдат, я велел прийти роте кадет, и он из окна смотрел их. После того я повел его на литейный двор (Giesshaus), а оттуда с прежнею предосторожностью, чтобы никто не видал, опять в кунсткамеру». Должно быть, посещение литейного двора обозначено в «Юрнале» словами: «Десятник ходил в абалаториум (лабораторию)»[375]375
  Походный журнал 1698 г. С. 23.


[Закрыть]. Но, по-видимому, кунсткамера из всех достопримечательностей Дрездена привлекла наибольшее внимание царя и произвела на него наиболее сильное впечатление, судя по времени, посвященному ее осмотру, и, вероятно, в этом впечатлении надо искать зародыш мысли о русской кунсткамере, впоследствии созданной Петром в России.

Вечером устроен был ужин в загородном курфюршеском дворце, находящемся в Большом саду (Grosser Garten). «Потом (т. е. после третьего посещения кунсткамеры), – пишет князь Фюрстенберг, – он велел отвезти своих послов и дворян в Большой дворцовый сад, где находится великолепное строение, сам же сел со мной и одним пажом, который должен был быть переводчиком, в мою карету, и более часу мы катались за городом; в это время он говорил о различных предметах так рассудительно, что нельзя было достаточно надивиться его природному уму». К ужину в загородном дворце приглашены были вчерашние дамы, общество которых, видимо, пришлось царю по душе: «В этом здании он ужинал с прежними дамами и кавалерами, как и в предшествовавший вечер; за ужином опять играла прежняя музыка вместе с большим числом французских охотничьих рогов, которые наделали страшного шума[376]376
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 90: «Июня в 3 д… дано псовым охотником да трубачем и музыкантом саксонским, которые трубили в роги, 50 золотых».


[Закрыть], ему же опять доставило удовольствие бить в барабан, впрочем, только в присутствии тех, кто сидел за столом». Фюрстенберг отмечает одну особенность во вкусах Петра – нежелание, чтобы у стола было много прислуги: «И в этот, как и в прежние раза, дозволено было служить за столом только трем лицам, именно двум фурьерам и одному писарю, которые служили ему с первого же дня, как он вступил в Саксонскую землю. Они подавали кушанья, наливали вино и вообще исполняли все требуемое, но при такой немногочисленной прислуге часто приходилось довольно долго дожидаться тарелки или стакана вина. По окончании ужина он дал понять, что допустил бы охотно, чтобы потанцевали, что и было исполнено, а именно по-польски. Это длилось до рассвета. Желая его видеть, многие дамы и кавалеры пришли в сад, но им это не удалось, так как на далеком расстоянии расставлена была стража. С рассветом 4/14 числа он вместе со своей свитой, состоящей приблизительно из 18–20 человек, уехал отсюда совершенно довольный в крепость Кёнигштейн и выразил такое удовольствие тем, как его здесь приняли, что несколько раз обнимал меня». «Ввечеру отсель (из Дрездена) поехали, – описывает это вечернее увеселение 3 июня «Юрнал», – и, отъехав с версту, были на королевском дворе и кушали, и веселились довольно и поехали перед светом»[377]377
  Походный журнал 1698 г. С. 23.


[Закрыть]. Курфюрст Фридрих-Август II поставил целью сделать своему союзнику, помощи которого он, главным образом, был обязан польским престолом, пребывание в Дрездене как можно более занимательным и веселым, и он достиг этого, как можно судить по сохранившемуся коротенькому письму, которое Петр все-таки улучил время написать из саксонской столицы перед отъездом из нее к Виниусу 3 июня. «Min Her Vinius, – писал царь. – Две почты нам дошли: одна в Клеве, другая в Лейпциге. Против отповедь учиню из Вены, а ныне за дорогою нельзя; а здесь, хотя и два дни жили, только недосуг было, потому, что город саксонский: забавны иным были во все часы. Piter»[378]378
  П. и Б. Т. I. № 240; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 89–90. Расходы, произведенные в Дрездене, кроме вышеупомянутых: 2 июня «куплен х коляске сундучек, дан золотой; 3 июня куплено х коляске второго великого посла телятинная кожа, дан золотой; куплена Филату Шанскому охотничья псарная готовалня, т. е. тесак с ножнами, дан 2 золотых. Да за перевязной ремень золотой, итого 9 золотых. Дано псовым охотником да трубачем и музыкантом саксонским, которые трубили в роги, 50 золотых. Порутчику, которой в Дрездене на карауле стоял, 50 же золотых». Там же, л. 91: «Июня в 9 д. в селе Штоках (Stokerau) заплачено Адаму Вейде за книги, которые куплены в Дрездене про обиход великого государя, 3 золотых».


[Закрыть].

XXVII. Путь от Дрездена к Вене

Петр двинулся в путь прямо с бала в карете, в которой ему устроена была постель, и, приехав через город Пирну в крепость Кёнигштейн 4 июня, в 8 часов утра, проспал в карете до 11[379]379
  Сб. Р. И. О. Т. ХХ. № 6.


[Закрыть].

Кёнигштейн находится в 35 километрах от Дрездена на левом берегу Эльбы, в гористой местности, в так называемой Саксонской Швейцарии. «Отсель пошли великие каменные горы и дорога вельми худа»[380]380
  Походный журнал 1698 г. С. 24.


[Закрыть], – как упомянул составитель «Юрнала» о путешествии от Дрездена до Кёнигштейна через Пирну. Крепость расположена на высокой скале, господствующей над равниной Эльбы. Теперь ее сооружения, верки и башни стратегического значения уже не имеют и привлекают к себе туристов красотой далекого вида, открывающегося с них на окрестности. В то время, о котором идет речь, Кёнигштейн считался сильной пограничной крепостью, запиравшей дорогу в Саксонию по Эльбе со стороны Богемии, – тем более было любезности в разрешении осматривать крепость, данном курфюрстом русскому посольству. Пробудившись в 11 часов утра, Петр начал осмотр с цейхгауза, где, по свидетельству сопровождавшего его князя Фюрстенберга, рассматривал все подробнейшим образом. Затем по его желанию бросались из крепости зажженные гранаты. Пообедав, он продолжал осмотр крепости до шести часов вечера, причем также принимались меры, чтобы ему не мешали посторонние зрители: «и все должны были сторониться от него». «Приехали в город Кенихштейн, – читаем в «Юрнале», – здесь кушали; и после кушанья в цегоусе кругом города ходили; город стоит на высоком клине каменном». Осмотрены были, между прочим, достопримечательности Кёнигштейна: отличающийся глубиной в 187 метров колодец и обширные крепостные погреба, где стояли тогда колоссальных размеров бочки с вином (Riesenfasser): «В том городе колодезь глубиною 900 аршин (300 сажен); в том городе великие погребы и в погребах великие бочки: одна бочка 3319 ведр, длиною 15 аршин, вышина 11 аршин, кругом ее 33 аршина; а под тою бочкою стоят 10 бочек; если та большая бочка потечет, и то ренское мимо тех малых бочек не пойдет; из которой ренское пили, а ренское в тое бочку переменяют в 10 лет»[381]381
  Походный журнал 1698 г. С. 24; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 90: «Июня в 4 д. приехали великие послы в город Кенихштейн, которой на высокой каменной горе, и там обедали и были в цекаусе и в иных местех. И того града служителем розных чинов роздано 40 золотых. Того же числа в том упомянутом городе на всякие мелкие издержки и на деготь х коляскам и подвотчиком на пиво дано полтретья золотых (т. е. 2¹/₂ золотого). Того же числа подводчиком дано 2 золотых».


[Закрыть].

В Кёнигштейне царь и посольство пробыли целый день и двинулись в дальнейший путь вечером, распростившись с гостеприимным князем Фюрстенбергом. Послы вручили Фюрстенбергу два документа: во-первых, письмо, которое просили доставить в Польшу к резиденту А.В. Никитину с предписанием благодарить короля за оказанный посольству прием и просить о вознаграждении князя Фюрстенберга и других бывших при послах чинов за их услужливость и предупредительность к послам; во-вторых, «роспись» мастеров, которых желательно было бы нанять в Саксонской земле на русскую службу в удовлетворение многократных представлений Виниуса, а именно: одного человека, который бы сталь делать умел, одного, который бы стволы всякие, и сабли, и шпаги делать умел, и одного, который бы умел лить пушки, ядра и гранаты. Князь Фюрстенберг, принимая письмо, сказал, что скоро собирается ехать к королю, донесет ему «о поведении их, посольском» и отдаст письмо резиденту; обещал также подыскать и приготовить в Московское государство мастеров и затем откланялся царю и послам[382]382
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1314–1315; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 90 об.: «Июня в 5 д… великие послы ис той деревни (Питерсфельда; «Статейный список» указывает, что прощание произошло в Кёнигштейне) курфирста Саксонского князя фон Финштенберха, которой провожал великих послов до границы, также и иных служителей отпустили и на отпуске дано трубачу, которой лошади роздавал, 20 золотых да товарыщу его 20 же золотых, да которой у поставца стоял, 20 же золотых, писарю, которой харч покупал в дороге, 20 золотых, дву человеком служителем по 5 золотых человеку. Приставову человеку 5 золотых. Итого 95 золотых». Сам князь Фюрстенберг был пожалован соболями, выданными ему по письму великих послов А.Д. Меншиковым, с отрядом которого ехала соболиная казна. Там же, л. 59: «Июня в 9 д. по писму великих послов, которое послано с пути из Саксонской земли к Александру Меншикову, велено дать соболей князь Финштенберху пара в 40 руб., пара в 25 руб., 9 пар по 7¹/₂ руб. пара, да особо две пары по 25 руб. пара; да барону фон Рехенборху две пары по 15 руб., три пары по 7¹/₂ руб. пара. И Александр Меншиков, приехав в Вену, сказал, что те соболи им отдал».


[Закрыть].

Сам князь Фюрстенберг так описывает это прощание. Царь «приказал, чтобы, несмотря на значительное отдаление крепости, его послы и люди отъехали далее на расстояние четверти часа от нее; тогда только он с одним человеком поехал вслед за ними, и так как он боялся, что найдется еще кто-нибудь, желающий видеть его, то он взял несколько в сторону; туда я и явился к нему, простился с ним, причем он еще раз выразил свое удовольствие по поводу приема, оказанного ему в этих землях, два или три раза обнял меня и наговорил всевозможных любезностей». По поводу письма к резиденту князь Фюрстенберг сообщает, что, когда послы показали проект его царю, он нашел, что в нем недостаточно выражено удовольствие, в особенности мало сказано о заботливости к нему князя Фюрстенберга, и велел сильнее это выразить. Несмотря на все эти любезности, князь Фюрстенберг, видимо, распростился с высоким гостем с большим облегчением. «Я благодарю Бога, – заключает он свое донесение, – что все кончилось благополучно, ибо ничего другого так не желал, как не прийти в столкновение с этим очень требовательным господином и не лишить таким образом вашего королевского величества того удовлетворения, которого вы могли ожидать в силу данного вами приказа. Легко судить, как трудно мне было примениться к обстоятельствам, особенно при моей слабости после 8 недель, проведенных по болезни в постели»[383]383
  Сб. Р. И. О. ХХ. № 6.


[Закрыть]. То же чувство и в письме курфюрсту другого генерала, генерал-майора Иордана (коменданта крепости?): «Царь очень доволен угощеньем, я же с своей стороны рад, что освободился от такого дорогого гостя»[384]384
  Брикнер // Русская старина. Т. XI. С. 730; ср.: Theatrum Europaeum, XV, 472: «Worauff Er sofort von dannen nach der bekannten Vestung Königstein solche zu besehen gefahren, allwo Er des Morgens Glocke 6 angelanget aber bis 7 Uhr in seiner Carosse schlaffend geblieben nachdem hat Er die Vestung den sehr tieffen Brunnen den vortrefflichen Keller und das Zeughaus besehen und sich bis Abends um 5 Uhr allda bey der Tafel unter steter Abfeuerung der Canonen und einem herrlichen musicalischen Concert belustiget worauff Er den Berg wieder zu Fuss herunter gegangen und von dannen mit seiner Suite recta nach Wien durch Böhmen abgereist».


[Закрыть].

Из Кёнигштейна на чешскую границу был отправлен Адам Вейде условиться с чешскими властями о проезде посольства. Царь и посольство ночью прибыли в деревню Лангенерсдорф (Langenersdorf); здесь ужинали и ночевали. 5 июня поутру, отмечает «Юрнал», «приехали на цесарскую границу и стали на почтовом дворе, именуемом Питершфелт… здесь мешкали за подводами. Приехали в город Аус (Aussig); здесь кушали и лошадей переменили»[385]385
  Походный журнал 1698 г. С. 24–25; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 90 об.: «Июня в 5 д. в деревне Питерфел великие послы обедали, дано за еству и питье 3 золотых. Того ж числа в городе чешском Аусе, что на Элбе реке, саксонскому трубачу, которой отпущен назад, за многую ево услугу дано 6 золотых».


[Закрыть]. В Ауссиге встречали и угощали посольство чешские власти. «Июня в 5 день, – читаем в «Статейном списке», – великие и полномочные послы пришли на цесарскую границу в ческой город Аус. А как великие и полномочные послы в тот город въезжали, и у ворот того города встретили великих и полномочных послов градцкие комендант и урядники, и великим послом кланялись и подчивали их за столом»[386]386
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1315.


[Закрыть]. Выехав из Ауссига, заметили на противоположном берегу Эльбы замок Шрекенштейн (Schrekenstein): «стоит на высоком клине»; прибыли затем в местечко Ловозиц (Lowositz), где меняли лошадей и, не останавливаясь на ночлег, всю ночь продолжали путь. 6 июня весь день пробыли в дороге, направляясь через города Будин и Вельварн (Budin, Welwarn) и сделав остановки для перемены лошадей в Будине, Миканце и для обеда в корчме под названием Кузамыка. Перед вечером проехали через Прагу: «ехали сквозь город, и город великий, столица чехская, и стали за городом, в корчме кушали… И быв здесь 4 часа, поехали в ночь»[387]387
  Походный журнал 1698 г. С. 25; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 91: «Июня в 6 д. в деревне чешской Миконце подвотчиком дано 4 золотых. Того ж числа, отъехав от деревни Миконца полмили, в корчме Куцамике великие послы обедали. Господину за харч дан золотой. Того же числа куплено к возам дехтю на золотой».


[Закрыть]. Эта четырехчасовая остановка в корчме под Прагой была, по-видимому, вызвана приездом сюда навстречу послам присланного к ним цесарским правительством барона Барати. После обычных приветствий, вопросов о здоровье, просьбы не прогневаться, если послам в дороге учинено какое недовольство – такого скорого их прибытия при дворе не ожидали, – и после выражений благодарности со стороны послов барон поставил им два вопроса: об их продовольствии и о месте их стоянки в Вене. Прежним московским послам, как в дороге, так и при дворе цесарского величества, вместо съестных кормов и питей давалось из цесарской казны деньгами «для того, что их иноземные ествы московского народу людем не велми угодны и непривычны». Не угодно ли и им, великим послам, получать вместо кормов деньги, если им иноземские ествы «непотребны»? Послы ответили, что им в дороге брать деньгами неудобно, посольство разделилось на три отряда; передовой отряд (Богдана Пристава) получает подводы и кормы натурой; они просят также снабжать подводами и кормами в натуре и отставший отряд под предводительством дворянина А.Д. Меншикова, состоящий из 44 человек, которому нужно 90 подвод. Когда части посольства соберутся в Вене, тогда им будет удобнее брать деньги, нежели получать их иноземские столовые припасы «для того, что московские люди обычай в приуготовлении еств свой имеют, и всяк по своему нраву строить будет, как кто хочет». На второй вопрос: где поставить послов – прежние послы стаивали в городе, а теперь приготовляются помещения для них за городом возле цесарского дворца, потому что цесарь живет теперь за городом, – послы сказали, что на то воля цесарского величества, где их поставят, там они и будут стоять. На этом переговоры кончились; Барати уехал, и посольство выехало из корчмы, продолжая путь всю ночь[388]388
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1315–1318.


[Закрыть].

Дорога шла по Чехии, и составителю «Юрнала» приходилось заносить на его страницы географические имена со славянскими названиями. 7 июня рано утром посольство было в городке Чешском Броде (Böhmisch-Brod)[389]389
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 91: «Июня в 7 д. в городе Беймс-Броде подвотчиком дано 4 золотых 20 алтын».


[Закрыть], затем двигалось через деревню Планяну (Planian) и город Колин (Kolyn). Ночь стояли в деревне Малине. 8 июня выехали перед рассветом и утром были в городке Часлау (Caslau), где находилась некогда могила Жижки, разрушенная в 1623 г. В Часлау стояли часов пять[390]390
  Походный журнал 1698 г. С. 25–26; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 91: «Июня в 8 д. в городе Чаславе великие послы обедали, дано за еству и питье полсема золотых» (т. е. 6¹/₂ золотого.)


[Закрыть] и двинулись после полудня. Дальнейший путь лежал через местечко Еникау (Ienikau) на Немецкий Брод (Deutsch-Brod), где ужинали[391]391
  Походный журнал 1698 г. С. 26; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 91: «Июня в 8 д… в городе, имянуемом Немецком Броде, салдатом караулным дано 3 золотых».


[Закрыть]; всю ночь продолжали путь и поутру 9 июня прибыли к городу Иглаву (Iglau), на реке Иглаве. «Не доехав до города за две версты, стали на дороге, дожидались задних карет, которые в ночи остались в трех милях»[392]392
  Походный журнал 1698 г. С. 26.


[Закрыть]. В Иглаве, как повествует «Статейный список», «встретил великих и полномочных послов того города комендант Годфрид, Моравские земли комисарий и великих и полномочных послов по поздравлении подчивал за столом с доволством»[393]393
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1318.


[Закрыть]. В полдень приехали в город Насталица-Мурава и стали в корчме, где обедали. Миновали затем деревню Гаратиц. Ночью прибыли в город Бедвицы (Bedwitz), ужинали и продолжали путь[394]394
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 91 об.: «Июня в 9 д… в городе Будвице подвотчиком, которые везли от села Радича до города Знойма, дано 21 золотой. Да им же на хлеб и на пиво 3 золотых, всего 24 золотых».


[Закрыть]. Утром 10 июня Петр прибыл в город Знайм, живописно расположенный на высоком берегу реки Таи с развалинами старинного замка маркграфов моравских XII в. В Знайме послы нашли передовой отряд посольства под начальством Богдана Пристава. Сюда же явился и представился послам назначенный состоять при них приставом от цесарского правительства «цесарский советник и коморной комисариус Христофор Газен». Взяв с собой часть отряда Богдана Пристава, а остальной части с обозом приказав выступать вслед за собой, послы после обеда двинулись из Знайма. Остановка была в корчме Каллендорф (Kallendorf) в одной миле от Знайма, оттуда продолжали путь ночью[395]395
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1318–1319; Походный журнал 1698 г. С. 26–27; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 91 об.: «Июня в 10 д. Отъехав великие послы от города Знойма милю, ужинали. За еству и питье дано полчетверта золотого» (т. е. 3¹/₂ золотого).


[Закрыть]. Перед утром 11 июня прибыли в городок Обер-Голабрун (Ober-Hollabrunn) и в тот же день достигли местечка Штокерау (Stockerau), в 28 верстах от Вены, где пришлось сделать продолжительную, длившуюся 4 дня остановку.