Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 2. 1697–1699."

XLIII. Обзор ответов городов и ход выборов в Смоленском, Новгородском и Поморском краях

Смоленский край в конце XVII в. носит на себе еще очень заметный отпечаток польского влияния и устройства. Хотя в городском управлении Магдебургское право было здесь отменено с окончательным переходом Смоленска к Москве по мирному трактату 1686 г., однако остатки этого права здесь еще сохранялись, перемешиваясь с московскими учреждениями. Мы довольно часто встречаем здесь терминологию Магдебургского права. Посадские люди Смоленска носят название «мещан». Во главе мещанства вместе с «земским старостою» стоят «бурмистры», так что здесь и самое это название, вносимое в русский обиход реформой 1699 г., было не ново. Собрание мещан с земским старостой Максимом Кормилицыным и одним из бурмистров Артамоном Жуковым во главе выбрало в бурмистры трех лиц: одного из бывших уже тогда бурмистров Ивана Жукова и двух мещан. Явившись, согласно требованию указа, 30 января в Москву в приказ княжества Смоленского с выборным списком, эти бурмистры подали сказку, в которой писали, что платить окладные доходы в прежнем размере смоляне будут, но вдвое против прежнего платить им невозможно, потому что сверх платежей отягощены они многими работами: если они от этих работ будут освобождены, то будут платить вдвое.

Другой отличительной особенностью Смоленской области было довольно значительное число дворцовых волостей с большим торговым селом в центре каждой; некоторые из этих сел впоследствии стали уездными городами Смоленской губернии. Дворцовые волости подходили под действие указа 30 января, говорившего о выборе бурмистров не только в городах, но и в государевых, т. е. в государственных и дворцовых, волостях, селах и деревнях. Таких дворцовых волостей в Смоленском уезде было 8. Их жители – частью «мещане», т. е. торгово-промышленные посадские люди, частью крестьяне, т. е. земледельцы. До 1699 г. во главе волостей стояли «войты»; теперь каждой из них предоставлялось выбрать бурмистров. Так, в селе Поречье к Порецкой волости было выбрано двое мещан от села Поречья и 12 от волости; волость эта подразделялась на 6 «лавничеств», так что каждое лавничество избирало двух бурмистров. Таким образом, во главе всей волости с селом становилась коллегия из 14 бурмистров, следовательно, гораздо более обширная, чем коллегия бурмистров в самом Смоленске. В остальных 7 волостях число бурмистров, избираемых там из мещан и из крестьян, было меньше. В волостях Духовской, Зверовичевской, Красносельской и Ельнинской избрано было по 4 бурмистра, причем выборы происходили так: двое выбирались от центрального села (Духовщины, Зверовичей, Красного и Ельны) и двое от самой волости. В селе Каспле и Касплинской волости было избрано 2 бурмистра; в селе Досугове, при котором волости не упомянуто, – 3 бурмистра. О платеже двойных окладов все эти волости через своих войтов заявили смоленскому воеводе, что за великой скудостью таких окладов платить не могут. Бурмистры Красносельской волости, явившись с выборными списками в Москву, заявляли здесь в приказе княжества Смоленского, что платить им вдвое невозможно, потому что они обложены большими денежными и хлебными сборами, да сверх того они обязаны возить всякие припасы в Смоленск на городовое строение, к пушечным амбарам и к кирпичным сараям, и всем этим очень отягощены. В Смоленском же уезде, очевидно, под самым городом Смоленском, упоминаются еще два пункта, которых также могла касаться реформа: «Ратушные деревни» и «Шеин острожек». Ратушные деревни – это, вероятно, деревни, принадлежавшие Смоленской ратуше как юридическому лицу; Шеин острожек – это поселок на том месте, где в 1632–1634 гг. сооружено было укрепление осаждавшим Смоленск боярином М.Б. Шеиным. Войты и крестьяне этих единиц отказались от реформы, сославшись на то, что двойных окладов им платить нечем, а к мирским расправным делам в бурмистры меж себя выбрать некого. Из трех городов Смоленского края два – Белая и Рославль – выбрали бурмистров и заявили о согласии на двойной платеж. В Белой земский староста и все посадские люди выбрали 4 бурмистров; в Рославле войт и все мещане выбрали трех. В Дорогобуже выбраны были 3 бурмистра; о платеже дорогобужцы умолчали[1155]1155
  Доклад, л. 4–8.


[Закрыть].

Из Смоленского края с его полонизмами в местных учреждениях и сельскими бурмистрами в дворцовых волостях и селах поднимаемся несколько к северу, перейдем в Новгородскую область, подведомственную Новгородскому приказу, и посмотрим, как там принята была реформа. Сам Новгород Великий категорически отказался от новых учреждений, и на указ 30 января новгородский посад ответил в Москву сказкой от всего посадского общества, которую подписали: проживавший в Новгороде гость Иван Семенов, пятиконецкие земские старосты и посадские люди (в Новгороде, по старинной традиции, идущей от времен вольности, земских старост было пять, по числу концов). Сказку эту посадское общество начинало изъявлением благодарности за реформу: «великого государя к ним о милостивом призрении челом бьют»; но затем отклоняло и двойной платеж, и самые выборы. Заявляя, что окладных сборов платить вдвое им невмочь, посадские люди указывали на три причины своей несостоятельности: во-первых, на разорительный пожар Торговой стороны 22 мая 1696 г., во время которого погорели без остатка «домы их и пожитки, и лавки, и амбары, и в них товары и всякие заводы». Во время пожара сгорел гость Семен Гаврилов, вероятно, отец подписавшего сказку Ивана Семенова, и многие посадские люди, иные с семействами. После пожара торги их сильно упали, чтo они и подкрепляли ссылкой на таможенные записи. Другой причиной несостоятельности новгородского посада указывалась разорительная конкуренция посторонних посадскому обществу элементов: беломестцы и уездные крестьяне ведут большие торги, ездят с товарами даже за границу, «за свицкий рубеж», но посадского тягла нe несут и податей, кроме самого незначительного числа десятой деньги, не платят, в земскую избу ни для каких дел не приходят и с ними, посадскими людьми, никакого общения не имеют. Указывалась как причина разорения также и «хлебная дороговь». И от всех этих причин: от великого пожарного разорения, и от хлебной дороговизны, и от бесторжицы – новгородцы и посадские люди пришли в оскудение, расходятся из Новгорода по другим городам и не могут заплатить без недоимки даже и обыкновенных доходов за текущий 207 г. Конечно, главным побуждением к отказу от принятия реформы было нежелание платить вдвое; но как на специальную причину отказа от выборов новгородцы, как бы совершенно забывая предания своего города, указывали еще на то, что «к расправным и челобитчиковым делам в Великом Новгороде купецкие люди незаобычны».

В новгородском пригороде – Старой Руссе – выборы были произведены отдельно на посаде и отдельно в Старорусской волости. Посад избрал 3 посадских людей, волость 3 крестьян. И посад и волость заявили, что платить окладных доходов вдвое им невмочь[1156]1156
  Доклад, л. 8–9.


[Закрыть].

Положение псковского посада относительно реформы оказалось довольно необычным. Дело в том, что как раз перед самыми указами о реформе Псков ходатайствовал о продлении срока полномочий псковскому воеводе ближнему кравчему Кириллу Алексеевичу Нарышкину, двухгодовой срок правления которого тогда оканчивался. Челобитье было подано, как это тогда практиковалось, «всем Псковом», от всего всеуездного или всегородного псковского мира, т. е. от всех свободных сословий, входивших в состав населения Пскова, Псковского уезда и псковских пригородов: Ржевы Пустой, Гдова, Опочки, Велья, Воронача с их уездами. Его скрепили своими рукоприкладствами «государевы богомольцы, холопы и сироты»: архимандриты и игумены псковских монастырей, служилые люди, помещики и вотчинники Псковского и Пусторжевского уездов, псковские городские служилые люди: пушкари и воротники, далее расквартированные во Пскове и в уезде себежские казаки и солдаты двух пехотных солдатских полков, наконец, «государевы сироты»: псковские посадские люди во главе с двумя земскими старостами и с сотскими от каждого «ста», т. е. от тех сотен, на которые делился псковский посад, затем выборные старосты и ходоки – представители пригородов Гдова и Опочки, псковские ямщики, старосты и представители Вороначского, Велейского и Опочецкого уездов.

В челобитье указывалось, что ближний кравчий К.А. Нарышкин проявил на воеводской службе большое радение, со всяким усердием блюдет безопасность Пскова, находящегося на границе государства, рачительно поддерживает исправность городских укреплений, разбирает расправные дела между разных чинов людьми согласно закону – Уложению и новоуказным статьям – безволокитно и бескорыстно, никому не норовя и никому не чиня никаких обид. И прежде бывали случаи, когда псковские воеводы бывали во Пскове года по три и больше. Ссылаясь на такие прецеденты, псковичи просили оставить по истечении двух лет К.А. Нарышкина воеводой во Пскове впредь, на сколько лет будет угодно великому государю, «чтобы нам, – писали они, – богомольцам и холопам, и сиротам твоим и людишкам, и кресть-янишкам нашим от частых переменных воевод в тягости не быть»[1157]1157
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1699 г., № 47. Помета на челобитье: «207-го марта в 8 день выписать к великому государю в доклад».


[Закрыть]. Итак, псковский посад вместе со всем псковским земским миром ходатайствовал о продлении власти пришедшегося по душе воеводы, когда получен был указ 30 января об избавлении «от многих воеводских обид и налогов, и поборов, и взятков». Как было поступить псковскому посаду? Несмотря на все симпатии к К.А. Нарышкину, посадские люди все-таки отозвались, что указ 30 января о том, чтобы их ни в каких делах воеводам не ведать, а ведать их мирским выборным людям в земских избах, освобождавший их от воеводской власти, «им годен», и выбрали 10 человек в бурмистры[1158]1158
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1699 г., № 228. Двое из этих бурмистров являлись в Москву с выборными списками и 17 июля отпущены из Москвы.


[Закрыть]. Однако условие о двойном платеже встретило возражение: платить им за скудостью невозможно. Как на причины оскудения они ссылались на разорительный для них наем подвод по дорогой цене под Великое посольство Лефорта, Головина и Возницына, проехавшее через Псков в 1697 г., на платеж денег на корабельное строение в кумпанство и на то, что в прежние годы иностранные купцы забрали у них в долг много товаров на большие суммы, «на многие тысячи ефимков», и до сих пор с ними не расплатились; от всего этого они, псковичи, «оскудали и обеднели и торгов и промыслов отстали»[1159]1159
  Доклад, л. 8—10.


[Закрыть].

Итак, оба крупных города со славным торговым прошлым отнеслись к реформе отрицательно; оба отказались от платежа двойного оклада; один отказался и от выборного управления, другой все же выбрал бурмистров. Оставив их и передвигаясь из Новгородской области еще к северу, мы вступаем в обширную область так называемого Поморья, «поморских городов», подведомственных двум приказам: тому же Новгородскому, а также Устюжской четверти. Особенностью этих городов было хозяйственное и социальное единство их посадского населения с черносошным крестьянским населением их уездов. И посадские люди в городе, и черносошные крестьяне в уезде вели одинаковые промыслы: посадские люди занимались земледелием, как крестьяне, но и крестьяне вели торги, как посадские люди. Этим хозяйственным и социальным единством населения создавалось единство в податном и административном отношениях. И горожане, и сельское население в Поморье были обложены в противоположность центру и югу одной и той же стрелецкой податью. В административном отношении город с погостами, станами и волостями уезда составляли здесь издавна единый всеуездный земский мир с общими выборными всеуездными властями. Однако к концу века, при сохранении социального и податного единства, такое объединение города и уезда держалось не везде; становится заметным и иногда берет верх стремление обособиться: уезд отделяется от города[1160]1160
  Богословский. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. Т. I. Гл. XIV. М., 1909.


[Закрыть]. Все эти особенности края отразились и в ответах поморских городов на указ 30 января.

Начнем обзор этих ответов с двух видных городов Западного Поморья. Олонец с погостами Олонецкого уезда и Каргополь со станами и волостями Каргопольского и Турчасовского уездов отклонили и условие двойного платежа, и выбор бурмистров и высказались за сохранение у них прежнего воеводского управления. Причины отказа от двойного платежа выставлялись одни и те же, что вызывалось, конечно, сходством природных условий того и другого уездов: частые хлебные недороды в этих северных холодных местах. От выборов отказывались за своей неспособностью, потому что «с такое дело их не станет» и что «выбирать к тому делу некого». Каргополь подразумевал при этом сохранение воеводы; Олонец прямо высказался за такое сохранение: «Впредь без воевод меж ими управлять никоторыми делы невозможно». Как мотив для сохранения воеводской власти указывалась дальность расстояния населенных мест в уезде: «от города верстах в пяти и в шести, и в семи стах», а также приводилось еще и то, что население все время было довольно воеводами, которые «чинили все правдиво и к ним лишних налог и обид, и поборов, и тесноты, и разорения от них не было». В Олонце с февраля 1696 г. был воеводой стольник Василий Никитич Зотов, сын Никиты Моисевича, также один из видных деятелей царствования. Олончане – посадские и уездные люди – по истечении двухлетнего срока его воеводства били челом о дальнейшем его оставлении. Заслуги Зотова, как указывали олончане, состояли в том, что казне он учинил пополнение, «а к нам, сиротам твоим, – как они писали, – был он, стольник и воевода, милостив», а погосты прибавляли еще: «…и призирал нас, яко отец, во всяких мирских делех чинил рассмотрение и указ по Уложению и по новоуказным статьям, а ворам, разбойникам, татям, душегубцам и иным плутам не потакал, чинил им указ без пощады, кто чему по вине своей по твоему, великого государя, указу достойны»[1161]1161
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1700 г., № 129. Эта челобитная была повторением прежних таких же челобитных олончан.


[Закрыть].

Из отдаленного Кольского острога ко времени составления Доклада известия об отношении к реформе получено не было. Двинский уезд совместно с холмогорским посадом выбрал бурмистров в числе 4 человек: одного от Холмогор – посадского человека и 3 из уездных крестьян; здесь единство города с уездом сохранялось, и эти 4 бурмистра должны были составлять единую коллегию во главе всеуездного мира. О платеже Двина высказалась уклончиво и неопределенно: о платежах, что великий государь укажет, как иные города учнут платить, так и они будут платить, «сколько их изможения будет». Но при этом двиняне сочли нужным недвусмысленно указать, что «тягостьми и нуждами облежат они премногими», платят за убылые, вышедшие из черносошного общества или запустевшие выти, выбирают до 300 человек на всякие службы. Хлебом кормятся покупным, привозным; на Двине сеется только ячмень и то в небольшом количестве. Морские промыслы оскудели. Население из уезда, покинув дома и деревни, разбрелось. На посаде с уездом числится большая недоимка, справиться с которой они не в силах.

На Устюге Великом указ о реформе был получен из Устюжской четверти воеводой Иваном Кикиным 1 апреля. С 1676 г. устюжский мир в административном отношении распался, посад и уезд сделались отдельными мирами, и во главе каждого из них стало свое особое земское управление: на посаде – посадский земский староста, действующий в посадской земской избе, в уезде – все-уездный земский староста, действующий во всеуездной земской избе[1162]1162
  Богословский. Земское самоуправление… Т. I. С. 243–244, 283.


[Закрыть]. На другой же день по получении указа воевода пригласил на съезжий двор обоих земских старост – посадского Ивана Суслова и всеуездного Дмитрия Львова, их товарищей и посадских людей и объявил им полученный указ. Объявление это не только не возбудило какого-либо энтузиазма или подъема, напротив, принято было более чем сдержанно. Началась политика откладывания и оттягивания. 5 апреля оба земских старосты с товарищами подали воеводе челобитную, в которой писали, что теперь в апреле в скорых числах на Устюг из Устюжского уезда выборных людей лучших крестьян, представителей волостей, собрать на всеуездное собрание невозможно, потому что дальние волости от Устюга за 200 верст и больше, за большими волоками и реками. А ныне время вешнее и по волокам речки разлились, и никоими мерами до просухи им к Устюгу прийти нельзя, а без совета мирских людей одним земским старостам и посадским людям делать ничего невозможно. Поэтому они просили об отсрочке выборов. Воевода переслал эту челобитную в Москву, откуда, из Устюжского приказа, 24 и 26 мая получил грамоты с предписанием прислать выборных бурмистров в приказ непременно к 20 числу мая. Помимо этой довольно, впрочем, обычной для административных письменных сношений хронологии, когда распоряжение бывает получено после срока, поставленного для его исполнения, распоряжение Устюжской четверти замечательно еще и потому, что показывает, как своеобразно в этом приказе понимали факультативность реформы – предоставленное указом 30 января городам право принимать реформу или отказываться от нее. У устюжан не спрашивали, желают они или не желают принимать реформу, а прямо предписывали выбрать бурмистров и выбранных прислать в приказ. В ответ на эти объявленные им грамоты посадский и уездный старосты представили сказки, в которых писали о невозможности для них двойного платежа. Посадский староста в своей сказке в качестве причин мирского оскудения указывал на хлебные недороды, на частое пожарное разорение, большой оклад десятой деньги, для платежа которого приходится миру входить в долги, на тяжесть повинности ямской гоньбы. К самому устюжскому посаду подошел Сольвычегодский уезд, и усольцы завладели устюжскими посадскими пахотными землями и выгонами; оброчные посадские угодья оказались в руках беломестцев и «могутных людей» – крупных торговых фамилий из тех же посадских, стремившихся выделиться из посадского общества; наконец, указывалось обычное стихийное северное бедствие – рекой Сухоной размыло земли на Нижнем посаде в Пятницком конце – «дворовые и огородные земли рекой Сухоной сметало и у многих людей хоромишка посносило и селиться стало негде». Уездный земский староста в своей сказке был лаконичнее, объявив от имени уездных крестьян, что им двойных денежных доходов платить «не в мочь»; на них были недоимки за прежние годы и за текущий год, которые они, принуждаемые смертным правежом, платили, занимая деньги в долг со многою нуждою. Отказываясь столь решительно от двойных платежей, самую систему управления в будущем, т. е. быть ли по-прежнему воеводам или выборным бурмистрам, тот и другой староста оставляли под вопросом. Посадский староста писал: «И о том о всем: о воеводской бытности и о выборных мирских людех, быть ли у нас на граде или нет, чтo великий государь укажет». В сказке уездного старосты говорилось: «И о воеводской бытности или выборным людем всякие дела ведать, что великий государь укажет». Оба предупреждали, что для выяснения этих вопросов пошлют ходоков в Москву[1163]1163
  «И посланы от нас будут вскоре посыльщики». «И о том о всем мы, земские старосты, и все мирские выборные крестьяне из земской избы к Москве посылаем нарочного посыльщика в скорых числех и против государева указу обо всем от нас будет с ним, посыльщиком, наша мирская заручная челобитная».


[Закрыть]. Воевода эти сказки в тот же день, как они были ему поданы, препроводил в Москву в Устюжскую четверть, где они были получены 18 июня. Четверть продолжала держаться той же точки зрения и настаивать на выборе бурмистров в Устюге под угрозой штрафа. «Взять к отпуску, – гласит помета, положенная в приказе на препроводительной воеводской отписке, – а о выборе и о высылке выборных людей послать к нему (воеводе) его, государеву, грамоту с прежнего отпуску тотчас. А что они по се время тем замотчали (замедлили) и за то будет на них доправлена пеня»[1164]1164
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1699 г., № 578, л. 86–95.


[Закрыть].

Еще до того времени, как эта резолюция была сообщена в Устюг Великий, устюжане – посадские люди – выбрали 2 бурмистров[1165]1165
  Там же, л. 92. Выборный список датирован 21 мая, следовательно, еще до подачи сказок 27 мая. Но так как этот выборный список был представлен воеводе 7 июня, то со всей вероятностью можно заключать, что выборы были произведены после подачи сказки 27 мая, в первых числах июня и только ввиду грозных требований приказа помечены в списке задним числом. 27 июня избранные бурмистры явились в Москву и подали выборный список в Устюжской четверти (там же, л. 91).


[Закрыть]. «По указу великого государя царя» и т. д., читаем в выборном списке, «и по грамоте из Устюжского приказу за приписью дьяка Бориса Михайлова и по памяти из устюжского съезжего двора за печатью стольника и воеводы Ивана Васильевича Кикина, какова прислана о выборе выборных людей, Устюга Великого посаду земской староста Иван Леонтьев сын Суслов с товарыщи да выборные люди соцкие и пятидесяцкие: Пречистенской сотни соцкой Афанасий Петров сын Куракин, пятидесяцкой Яков Агапитов сын Свечник иных сотен с товарыщи и все устюжане грацкие жители со всего мирского совету выбрали из своей братьи из устюжан же посацких людей добрых и правдивых Ивана Агафонова сына Смолниковского, Дмитрея Васильева сына Воробьева. По сему нашему мирскому заручному выбору ехать вам, выборным Ивану Агафонову и Дмитрею Васильеву, по вышеписанному великого государя указу и по грамоте с Устюга Великого к Москве и явитца в Устюжском приказе думному дьяку Емельяну Игнатьевичу Украинцеву с товарыщи. И каков великого государя указ вам, выборным Ивану Агафонову и Дмитрею Васильеву, дан будет, и по тому его великого государя указу вам выборным Ивану Агафонову и Дмитрею Васильеву исправлять. В том сей выбор написали. Выбор писал Устюга ж Великого посаду земской избы подьячей Сенка Пинежанинов»[1166]1166
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1699 г., № 578, л. 92 и 94.


[Закрыть]. Выбор скрепили рукоприкладствами земский посадский староста, два его товарища, далее сотские и пятидесятские сотен: Богословской, Пречистенской, Георгиевской, Петровской, Покровской, Мироносицкой, Вознесенской, Рождественской, пятидесятский Дымновской полусотни и простые посадские люди. 19 июня и уездный земский староста Дмитрий Львов, в свою очередь, объявил воеводе о состоявшихся выборах от уезда: «выбрал-де он с товарыщи своими со всего мирского совету из своей братии из волостных крестьян людей добрых и правдивых Дмитрея Иванова сына Карандашева, Ивана Иванова сына Клыкова, Евтифея Семенова сына Малафеевских». С представленным выборным списком избранные бурмистры в тот же день были отправлены воеводой в Москву[1167]1167
  Там же, л. 91.


[Закрыть]. Так в конце концов на Устюге Великом образовались две отдельные коллегии бурмистров: одна для посада, другая для уезда, подобно тому как и ранее городом и уездом правили отдельные коллегии земских старост, посадского и уездного, с товарищами.

В Соль Вычегодскую к воеводе грамота из Устюжской четверти с изложением указа 30 января пришла 8 апреля. Стольник и воевода Иван Иванович Булгаков собрал в приказную избу посадских людей и выборных от станов и волостей уезда, которым указ был сказан «и в слух чтен». На Соли Вычегодской, как и на Устюге, в конце столетия органы посадского и уездного самоуправления были разделены и действовали отдельно: во главе посада и присоединенного к нему Лальского погоста стоял посадский староста Семен Яковлевич Жилкин, во главе уезда – всеуездный староста Тимофей Юрьев. Эти органы самоуправления на объявленный им указ реагировали различно. Уездный съезд, состоявший из представителей волостей, подал воеводе обширную сказку, в которой заявлял о невозможности двойного платежа, ссылаясь на испытываемые уездом отягощения: «хлеб зябл», не родился, скотский падеж, разброд крестьян, тяжелая ямская повинность: зимним временем гоняют подводы в Сибирь, летним возят судами по большим рекам и мелким речкам «пустыми местами и тесными и за волоки собою суды переволачивают до Соли Камской, также и в сибирские городы через Камень до Березова города, и выходят на те ямы и на летние отпуски многие деньги». Далее приходится платить за неимущих и ушедших из уезда крестьян. При платеже стрелецких денег в двойном размере и остальные деревни опустеют и последние крестьяне оскудеют. С 1680 г. они, сольвычегодцы, платят по переписным книгам за стрелецкие деньги и разные мелкие поборы по 2 рубля с двора, и эти деньги приходилось с них править великим правежом; за 1680 и 1681 гг. едва выплатили с большой доимкой. Они припомнили по этому случаю, что в 1682 г. царь Федор Алексеевич по собственному почину, без всякого с их стороны челобитья, «милосердуя о них», убавил с них подать вдвое и велел брать только по рублю с двора; в таком размере они просят взимать ее и теперь. Отказываясь от двойного платежа, они, так же как и устюжане, не решались высказаться о форме управления.

«А в правительстве, государь… меж нами, сиротами твоими, кому ведать, воеводам или нашим, сирот твоих, уездным выборным людям, о том, что ты, великий государь, укажешь?» Эту их челобитную воевода 26 апреля отправил в Москву. Но затем настроение переменилось: в мае уездный съезд произвел выборы и избрал 2 лиц: Григория Тимофеева Воронина, Кузьму Павлова Новосельцева, которым, как значилось в выборном списке, «быть у Соли Вычегодской во всеуездной земской избе в 208 году у сбору его, великого государя, всяких доходов и всяких дел»[1168]1168
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1699 г., № 578, л. 38–47.


[Закрыть]. Посад и связанный с ним Лальский погост о двойном платеже не высказывались, обходя этот вопрос молчанием. На посадском сходе, также в мае, посадские люди и представители Лальского погоста «выбрали с совету меж себя с Соли с посаду и с Лальского погоста людей добрых и правдивых: с посаду Ивана Денисова сына Свиньинских, с Лальского погоста Никиту Андреева сына Бобровского. И им, выборным людем, быть у Соли Вычегодской по указу великого государя у сбору денежных доходов и у расправных, и у челобитчиковых дел, каков им, выборным, его, великого государя, указ дан будет на Москве». Эти выборные люди от уезда и от посада были, согласно указу 30 января, отправлены воеводой в Москву, где были приняты 26 июня[1169]1169
  Там же, л. 48–52.


[Закрыть].