Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 2. 1697–1699."

XXIV. Кораблестроение в духовных и гостином кумпанствах

Взглянем теперь на ход дела в одном из духовных кумпанств, несколько документов которого уцелело, именно в кумпанстве ростовского митрополита. В состав кумпанства, кроме самого Иоасафа, митрополита Ростовского и Ярославского (4376 дворов), входило еще шесть монастырей его епархии в Ростовском, Угличском и Ярославском уездах. Как и большинство других духовных кумпанств, Ростовское кумпанство должно было строить галеру. Административным центром кумпанства стало московское подворье ростовского митрополита, которым заведовали строитель старец Афанасий, дьяк Иван Савин и стряпчий Лука Палицын; сам митрополит в течение 1697 г. проживал в Ростове. В Воронеже уполномоченными кумпанства у корабельного строения были двое домовых митрополичьих детей боярских Тимофей Терпигорев и Семен Ушаков. Терпигорев и Ушаков по делам кораблестроения пишут в Москву на митрополичье подворье, а управляющие подворьем доносят об их письмах, о своих распоряжениях и о всех прочих делах по кумпанству в Ростов митрополиту. Эта переписка позволяет нам следить за ходом дела, изображая его перипетии, сообщая об успехах постройки, о встреченных препятствиях и затруднениях и о том, как они преодолевались.

Одним из первых затруднений было получение места в Воронеже под верфь. Кумпанству назначено было оказавшееся для него почему-то неудобным место близ верфей, отведенных патриарху и троицким властям. Хлопоты о месте в Москве во Владимирском судном приказе перед окольничим А.П. Протасьевым не привели к желанным результатам. Протасьев в выдаче просимой грамоты в Воронеж отказал, потому что дело отвода верфей предоставлено было в Воронеже думному дворянину Савелову. Но и в Воронеже кумпанству не удалось добиться желаемого, и домовые дети боярские пишут в Москву, что уладить дела они не могли, так как думного дворянина нет в городе, «живет в лесах, на кумпанства лес разводит, от города Воронежа в дальнем расстоянии». Между тем в июне иноземец мастер, который должен был строить галеру для кумпанства, итальянец Франц Яковлев Пикола, самовольно, без отвода думного дворянина и без согласия их, детей боярских, захватил удобное, по его мнению, место для верфи «в городе Воронеже в Успенском монастыре близь кумпанств святейшего патриарха и троицких властей». Игумен Успенского монастыря уже подал на эти кумпанства, патриаршие и троицкие, жалобу воронежскому воеводе в «монастырском утеснении и разорении». При таких обстоятельствах, писали дети боярские, они строить галеру на том месте «вельми опасны». 14 июня из Москвы с подворья были посланы в Воронеж четверо работников, конечно, в пополнение к посланным уже прежде было послано также 222 пуда железных припасов, в том числе 11305 гвоздей, кроме того, каната 100 сажен толщиной в 2 вершка и каната 200 сажен толщиной в вершок. Все это повезено было из Москвы на девяти наемных подводах, и такие транспорты в Воронеж снаряжались неоднократно. 5 июля состоялась закладка галеры, и, кажется, на том месте, которое захватил Пикола, 9 июля нa галеру поднимали уже нос. 3 августа дети боярские извещают, что галера «основывается кривулями», т. е. к килю прикрепляются боковые каркасы, которые составляют, так сказать, ребра корабля, и просят выслать к ним в Воронеж без замедления 20 плотников, чтобы им не отстать строением от иных кумпанств. В октябре продолжалось установление кривуль и обшивание галеры сосновыми досками. Боярские дети пишут далее, что в первых числах ноября в Воронеж всем кумпанствам было указано к кораблям и к галерам строить по небольшому судну, «ушколу», и спустить эти ушколы на воду с кораблями и галерами вместе. Между тем на те ушколы лесу у них, детей боярских, не заготовлено и в припасе нет. Пикола говорил, чтобы к весне приготовить на весла 60 дерев кленовых и ясеневых по 7 сажен длиной и по 4 вершка в отрубе. Он же велел готовить 3 дерева дубовых на корму; те же, которые привезены в Воронеж на мачты, он «не похваляет», велит готовить иные, приказывает им также добыть конопатчика. Большие затруднения причиняет им недостаток в Воронеже извозчиков; они купили трех лошадей, но лесу возить на них «не чают». Трудным вопросом для кумпанства была отливка медных мортир, требовавшихся для вооружения галеры. Еще в июле кумпанство подыскало для этой работы мастера-иноземца, но не могло получить из Владимирского судного приказа образца, по которому мортиры следовало отливать. По тому же вопросу детям боярским предписано было обратиться еще раз к А.П. Протасьеву, осенью 1697 г. находившемуся в Воронеже, чтобы приказал «дать опушкам и мазжерам (мортирам) образцы и размеры». Протасьев ответил, что размеры пушек обозначены в данной кумпанству росписи, а какие делать мортиры, адмиралтеец и сам не знал, «велел подождать великого государя указа»; к нему пока еще такого указа не было.

Были хлопоты также и с резными работами на галере. Надобно было для ее украшения вырезать 120 фигур; для этого нужен был иноземец мастер шнитцер (Schnitzer – резчик) и 10 русских резчиков добрых. В Воронеже есть один иноземец шнитцер Франц Иванов сын, его было нанимали патриаршие дворяне, но он запросил с них 250 рублей. Дети боярские просят в Москве «в доме святейшего патриарха проведать, где он прикажет сницарей нанять и те фигуры строить, на Москве ли или на Воронеже». Соответственно с этим и они будут действовать, руководясь примером кумпанства патриарха. Лесу на фигуры у них еще не запасено, и мастер о том лесе еще не приказывал. Неизменным припевом к ноябрьским и декабрьским письмам детей боярских служит просьба о присылке на расходы денег, которых никогда не оказывается достаточно. Сохранился в бумагах кумпанства отрывок его приходо-расходной книги за февраль – август 1697 г. Сюда занесены сборы с крестьянских и бобыльских дворов домовых митрополичьих вотчин, а также расходы на наем и содержание рабочих: кормовые деньги мастеру Ф.Я. Пиколе, расход на покупку ему коляски и «телеги с кровлею», на жалованье переводчику, венецианцам мастерам, на пересылку плотников и кузнецов в Воронеж, на закупку корабельных припасов, на хлеб и всякий харч рабочим, на закупку и пересылку в Воронеж съестных припасов: хлеба, рыбы, мяса, снятков, масла для рабочих, на содержание канцелярского персонала и на приобретение канцелярских принадлежностей и, наконец, на взятки во Владимирском судном приказе, например: «Марта в 17 день… Судного Володимерского приказу стольнику Семену Алексеевичу Языкову куплена рыба белуга от грамоты (т. е. за выдачу грамоты) о воронежских подводах в почесть»; «марта в 20 день куплен осетр свежий в почесть Судного Володимерского приказа дьяку Осипу Иванову, дано 20 алтын»[860]860
  Елагин. Ук. соч. Приложение III. № 37–38.


[Закрыть].

Постройкой кораблей, которые приходились на долю посадских людей и черносошных крестьян, заведовали, как мы уже знаем, гости. Припомним, что на торгово-промышленных людей была возложена постройка 14 судов, из которых два специально на гостей, так что торгово-промышленные люди должны были распределяться на 14 кумпанств. Но в действительности такого распределения не произошло. Организовать кумпанства из посадских жителей уездных городов да еще из черносошных крестьян было бы, разумеется, крайне затруднительно, куда труднее, чем расписать по кумпанствам крупных землевладельцев и монастыри. Во всяком случае, на эту предварительную операцию потребовалось бы весьма продолжительное время. Вероятно, поэтому такая организация не была осуществлена, и торгово-промышленные люди вели постройку сообща, не разделяясь по кумпанствам, на общие средства, и, хотя в актах и идет иногда речь о «гостиных кумпанствах», – это не более как способ выражения, принятый ради соответствия с землевладельческими светскими и духовными кумпанствами. Все посадское торгово-промышленное население городов и черносошные крестьяне составили единое кумпанство, обязанное выстроить 14 кораблей. Незаметно, чтобы те два корабля из 14, которые наложены были специально на гостей в виде как бы наказания, выделялись как-либо из общей операции; они строились на общие средства, в доставлении которых, впрочем, доля гостей была, конечно, наиболее значительной. Притом и поручение всего дела постройки, всей ее администрации гостям было возложением на них новой специальной службы, отягчавшей собой их и без того нелегкие службы по финансовому управлению в государстве.

Мы уже знаем, что для ведения корабельной постройки корпорация гостей избрала из своего состава особую комиссию из пяти членов, в которую вошли гости: Иван Панкратьев, Иван Юрьев, Иван Сверчков, Алексей Филатьев, Игнатий Могутов. Вскоре же эта комиссия гостей в Москве стала называться «Корабельной палатой», и, вероятно, в ней можно видеть некоторый прецедент к учреждению в 1699 г. для заведования торгово-промышленными делами посадов Бурмистерской палаты, объединившей в своем ведомстве все посадское население, подобно тому как Корабельная палата также объединяла все посадское население государства, пока только по корабельным делам. И в названии обоих учреждений «палатами» можно также видеть нечто сродное. Заметим еще, что и председателем Корабельной палаты был тот же гость Иван Панкратьев[861]861
  Бумаги Корабельной палаты идут за его подписью (Елагин. Ук. соч. Приложение III. № 18).


[Закрыть], который в 1699 г. будет первым президентом Бурмистерской палаты. Корабельная палата, заседая в Москве, производила сборы на корабельное строение с московского посада, с посадов уездных городов и с черносошных крестьян, нанимала к строению иноземных мастеров и русских работных людей, приобретала и посылала в Воронеж разные корабельные припасы, словом, вела те же операции, какие вело каждое кумпанство. На месте в Воронеже постройкой кораблей гостиного кумпанства заведовали посылавшиеся из Москвы по очереди гости. Первоначально предполагалась смена по трое гостей каждые два месяца; но на практике устанавливались иные смены: и по пяти человек, и по четверо, и даже, кажется, по двое каждые три месяца. Находясь в Воронеже, очередные гости должны были «лес всякий готовить и делать корабли по указыванью мастеров», соответствуя тем уполномоченным дворянам или домовым архиерейским детям боярским, которых посылали в Воронеж светские и духовные кумпанства[862]862
  Eлагин. Ук. соч. Приложение III, № 16 и 18.


[Закрыть].

Лес дубовый и сосновый на гостиное кораблестроение был отведен в двух разных местах, а именно на строение девяти судов: четырех ших-бомбардиров и пяти «барбарских кораблей» в самых верховьях реки Воронежа в Добренском уезде, «едучи от города Доброго вверх по реке Воронежу по правой стороне», и в соседнем, лежащем выше, Козловском уезде, в Олешенском и в Иловайском станах этого уезда, «едучи от Доброго к городу Козлову, от речки Чернавы вверх по реке Воронежу по левой стороне до речки Иловая». Другой участок на остальные пять барбарских кораблей был отведен по реке Усмани, в округе села Углянска[863]863
  Eлагин. Ук. соч. Приложение III. С. 230–231, 235.


[Закрыть]. Как видим, гости должны были построить корабли двух типов: четыре ших-бомбардира и 10 барбарских кораблей. Под первыми разумелись незадолго перед тем появившиеся и принятые на Западе суда размером 80 и 28 футов, вооруженные каждое, кроме пушек, еще двумя мортирами, метавшими бомбы, навесно. Название кораблей «барбарскими» ведет свое происхождение от «варварийских» судов, которые строились в варварийских странах по африканскому побережью: Триполи, Тунисе и Алжире – и которые были излюбленным типом у средиземноморских пиратов[864]864
  Там же. С. 72, 71 и рисунок, табл. 7.


[Закрыть]. Сообразно двум типам судов и верфи были отведены гостям в двух местах: для бомбардиров – 1000 квадратных сажен на берегу пониже города Воронежа, за слободой Чижовкой, для 10 барбарских кораблей – «в Воронежском уезде на берегу реки Воронежа, против села Ступина мерою вдоль 100 сажень, поперег 20 сажень»[865]865
  Там же, № 88.


[Закрыть].

Постройка гостиных кораблей шла также не гладко и наталкивалась на затруднения, подобные тем, какие испытывали, строя корабли, служилые и духовные кумпанства. Возникали нелады с иноземными мастерами. В мае 1698 г. на торгово-промышленных людей было сверх прежних 14 накинуто еще 6 кораблей. Тяжесть корабельной повинности этим значительно увеличивалась, а между тем работавшие в гостином кумпанстве мастера-венецианцы Яков Францев Теодоров – так было переиначено итальянское имя Jacobo Francesco Detodero[866]866
  Устрялов. История… Т. II. С. 392.


[Закрыть] – с пятью товарищами заявили находившимся в Воронеже гостям Ивану Семенникову и Ивану Исаеву, что они «ехать хотят домой и вновь никаких кораблей делать не хотят». Ни сами они в лес не едут, ни подмастерьев своих не отпускают[867]867
  Eлагин. Ук. соч. Приложение III, № 44 и 45.


[Закрыть]. Их отказ остановил работу 340 плотников и работников гостиного кумпанства, которые жили без дела в Ступине. Высшее руководство работами в гостином кумпанстве указом из Владимирского судного приказа было поручено голландскому капитану Августу Мееру; но и Меер, приняв от гостя Саввы Малышева этот указ, запросил за свое содействие по 130 рублей в месяц, сказав, что в противном случае кораблей делать не станет, а между тем, как заявляли гости, «таких великих дач одному человеку ни в которых кумпанствах нет». По этим жалобам на иноземцев Владимирский судный приказ 1 июля 1698 г. постановил послать в Воронеж подьячего из приказа, «велеть веницейским мастерам сказать, чтоб они на строение барбарских кораблей леса готовили и те корабли закладывали без мотчанья (промедления)», пригрозив: «…буде… за тою их остановкою те работные люди будут без дела, и те деньги доправлены будут все на них, иноземцах»[868]868
  Eлагин. Ук. соч. Приложение III, № 48.


[Закрыть].

Другим затруднением в гостином кумпанстве были трения, которые обнаружились внутри самой администрации кумпанства. Очередные гости, проживавшие в Воронеже, принуждены были жаловаться во Владимирский судный приказ на неисправность своей же братии, на гостей, заседавших в Корабельной палате в Москве. Так, 23 июня 1698 г. гости Иван Антонов и Василий Шапошников писали из Воронежа в приказ, что присланной к ним 4 июня грамотой им велено построенные корабли закончить, поставить на них мачты, оснастить, вооружить и снабдить всякими припасами, а между тем людей, умеющих ставить мачты и оснащать корабли, у них нет, а Корабельная палата таких людей им не присылает. Не присылает им палата также некоторых припасов, какие с них требуются: блоков и юнгферов. Владимирский судный приказ должен был внушать гостям, заседавшим в Корабельной палате, чтобы они «против отписки гостей Ивана Антонова и Василья Шапошникова таких людей, кому корабли оснащивать», а также и всякие требуемые для кораблей припасы на Воронеж посылали «без всякого замедления»[869]869
  Там же, № 47, 48, 50


[Закрыть]. Все подобного рода хлопоты и затруднения, сопряженные с постройкой кораблей, могли, разумеется, вызывать естественное желание, если уже нельзя было совершенно избавиться от этой повинности, то, по крайней мере, отбывать ее в более легкой форме, а эту более легкую форму искать в обращении натуральной повинности в денежную. Первые 14 кораблей гостиным кумпанством были выстроены и, как мы только что видели, летом 1698 г. должны были заканчиваться, оснащиваться и вооружаться. Но от постройки дополнительных шести, накинутых указом 25 мая[870]870
  Там же, № 44.


[Закрыть], гости желали освободиться, предлагая взять за них деньгами, как это было обыкновенно и естественно в торгово-промышленном мире, и вели об этой замене летом 1698 г. переговоры с адмиралтейцем. «А и с гостьми у меня волочится договориш-ко», – писал Петру 24 августа Протасьев. Гости предлагали зачесть им в сумму повинности заготовленный для этих кораблей лес и другие товары по их настоящей цене и, сверх того, предлагали уплатить 40 000 рублей деньгами. «Нам убыточно, – рассуждал Протасьев, испрашивая решение царя, – да что же делать? сорок тысяч за шесть кораблей налицо денег, а и припасы все годятся вперед, а цена товарам настоящая, как и в иных кумпанствах подряжали». Дело было решено царем по возвращении его в Москву, и гостиное кумпанство, опережая другие кумпанства, добилось замены натуральной повинности денежной. 15 сентября 1698 г. гости обратились к царю лично со словесным челобитьем. «Великий государь указал… принять в свою, великого государя, казну в приказ Адмиралтейских дел (Владимирский судный) за запасные за другие шесть кораблей по 12 000 руб. за корабль» с зачетом в эту сумму заготовленных ими припасов[871]871
  Eлагин. Ук. соч. Приложение IV, № 9; Приложение III, № 49.


[Закрыть]. Позже и другим кумпанствам будет дана такая же замена.

XXV. Артиллерия для воронежского флота. Работы по очистке русла реки Воронежа

Одновременно с кораблестроением принимались меры к вооружению воронежского флота артиллерией. Как уже известно, еще король Карл XI, узнав, что шведский резидент в Москве Книппер получил от московского правительства поручение приобрести в Швеции 600 пушек, желая сделать удовольствие московскому государю, подарил ему 300 пушек в знак участия в борьбе христиан с «неверными», но умер, не успев этих пушек отправить. Его сын Карл XII, не предвидя, что со временем эти пушки обернутся против него же, поспешил исполнить волю отца. Летом 1697 г. пушки были присланы в Ругодив (Нарву), из Ругодива перевезены в Новгород, затем в Москву, откуда 10 февраля следующего 1698 г. отправлены в Воронеж. Кроме этого дара, по распоряжению Петра были приобретены там же, в Швеции, путем заказа и покупки еще 388 пушек[872]872
  См. т. II настоящего издания. С. 457.


[Закрыть]. В 1697 г. был из Владимирского судного приказа отправлен за рубеж, в Свейскую землю, московский торговый человек гостиной сотни Логин Юдин, а с ним целовальник Федька Степанов с поручением в Швеции «купить на великого государя пушек железных чугунного самого доброго железа, которые бывают на кораблях», разной величины, именно: 20 пушек, стреляющих трехфунтовыми ядрами, 20 – двухфунтовыми, 40 – полуфунтовыми и 20 пушек «дробовых башкитинов с отворотными вкладными патронками», т. е. заряжающихся с казенной части. Кроме артиллерии, Юдин имел еще поручение приобрести 400 пил для распиливания деревьев да 100 стоп картузной бумаги. В Швеции сам Юдин умер, но целовальник Ф. Степанов, получив заказанное, доставил в 1698 г. этот транспорт морем в устье Невы. 9 ноября 1698 г. во Владимирский судный приказ явился посланный от этого целовальника, Федьки Степанова, его помощник Кирюшка Фирсов, который в приказе объявил, что «те пушки, пилы и бумагу они из Стекольна вывезли и стоят ныне на реке Неве, в городе Канцы (будущий С.-Петербург), от Великого Новгорода 150 верст». Но и целовальник Федька Степанов, исполнив порученное казенное дело, слег больной и лежал в Канцах при смерти. Приказ распорядился о вывозе пушек в Новгород, а из Новгорода по первому зимнему пути в Москву.

Тогда же, в ноябре 1698 г., на Неву были доставлены 100 пушек другого заказа. 21 апреля этого года новгородский воевода П.М. Апраксин получил приказ от великих послов из-за границы послать для заказа пушек в Ругодив, Колывань и Стокгольм знатных дворян. Исполняя этот приказ, воевода отправил в Ругодив и Колывань стольника князя Ф.В. Елецкого да Новгородской приказной палаты подьячего Василия Протопопова, а в Стокгольм – дворянина И.Т. Бестужева да подьячего Ивана Сорокина, а также и из торговых чинов знающих людей, которые в тех городах бывали. Князь Ф.В. Елецкий вернулся ни с чем и сказал, что в Ругодиве и Колывани на литье пушек подрядчиков никого не сыскалось. Но дворянин И.Т. Бестужев успешно исполнил поручение и заказал в Стокгольме 288 пушек мастеру Эрен-Крейцу, с которым и заключил договор. К двадцатым числам ноября 100 пушек из этого заказа уже были готовы, на наемных русских карбасах привезены морем на реку Неву и находились в 45 верстах от русского рубежа: «ближе того места, – как писал Бестужев, – к рубежу карбасам дойти было невозможно для того, что на Ладожском озере в нынешней осени воды были мелки». В январе 1699 г. эта сотня пушек была перевезена в Новгород. Остальные 188 пушек Эрен-Крейц обещал изготовить к лету 1699 г.

Таким образом, в 1699 г. воронежский флот приобретал артиллерию из 688 сделанных в Швеции пушек[873]873
  Елагин. Ук. соч. Приложение IV, № 4–6.


[Закрыть].

Не ускользнуло от внимания Петра и еще одно дело, тесно связанное с постройкой кораблей в Воронеже, откуда их предстояло опускать в море по рекам Воронежу и Дону: очистка этих рек и приспособление их русел для движения кораблей. Для этого в апреле 1698 г. велено было «реку Воронеж, где корабли строят, вниз до реки Дону и реку Дон до Азова осмотреть и водяной ход очистить». Эта новая задача также должна была решаться старыми средствами в том, что касалось исполнения работ, как и в том, что касалось руководства. В первом отношении она тотчас же вызвала особую местную специальную повинность для прибрежных жителей, так как работа должна была быть произведена «тех городов и сел и деревень жителями, которые у тех рек живут в ближних местах», и эти жители должны были явиться на работу «с топоры, и с заступы, и с лопаты, и с канаты, и с веревки, и со всякими снасть-ми, которые к тому делу пристойны», а будары и лодки брать в тех селах и деревнях, против которых будет идти работа. Руководство делом, по обыкновению, возлагалось на специально посланных дворян добрых, «кого б с такое дело стало».

Дело, однако, до осени 1698 г. не подвинулось. Первоначально предполагалось послать таких дворян добрых трех человек; однако вместо трех был послан только один Семен Шетнев. Ему предписано было адмиралтейцем «от города Воронежа реку Воронеж до реки Дона и реку Дон до Азова очистить и где в тех реках объявятся какие карчи и езовые перебои, и завалы, и наносы, и из тех рек то все повытаскать на берег и нагнутые деревья ссечь и в берегах реку Воронеж узкие места расчистить и берега открыть, и мелкие места вычистить и корабельному ходу учинить проход и по берегам для признака и для проходу кораблям в полую воду поставить вехи». Реки, по крайней мере Воронеж, действительно нуждались в очистке. О состоянии русла Воронежа отбирались в разряде сказки у сведущих, бывших в тех местах людей, и вот что, например, показывал о состоянии реки Воронежа под самым городом расспрошенный Т.Н. Стрешневым 12 сентября 1698 г. стольник Ф.А. Павлов: «Под городом Воронежем реку Воронеж против двора воронежского подьячего Игнатия Моторина из боераку дождевою водою занесло с градскую сторону (т. е. к городской стене), а к другому берегу стрежнем[874]874
  Быстрым течением (Даль. Толковый словарь).


[Закрыть] промыло. А ниже того заносу на реке Воронеже под Чижовкою против Троицкой церкви – мели, и летнею порою переезжают в броды и с телегами. А ниже Чижовки на той же реке Воронеже до Ивановской пристани мели есть же. И для тех-де мелей отпускал он, Федор, хлебные запасы с пристани ериком (рукавом), который обшел выше адмиралтейского двора и сшелся тот ерик в реку Воронеж на Ивановской пристани». Из дальнейших его слов узнаем, что этот обводный рукав приходилось при пропуске стругов с хлебом шлюзовать, и только при помощи таких шлюзов можно было сплавлять по нему струги: «а спроваживали-де струги с хлебными запасы тем ериком накопленной водою, а для прикопу воды плотили и занимали воды на мельничных плотинах, а без накопленной воды и тем бы ериком стругов с хлебными запасы спустить невозможно». Последний, впрочем, караван за обмелением воды пришлось грузить хлебом уже только на Ивановской пристани, пропуская до этой пристани струги порожняком[875]875
  Елагин. Ук. соч. Приложение IV, № 3, б, примечание; ср. Арх. Мин. юст., Столбец Белгородского стола № 5593.


[Закрыть].

Шетневу для расчистки рек было назначено из городов Воронежа и Коротояка стрельцов, казаков и их недорослей 1048 человек. Но из них явилось к нему осенью 1698 г. только 823 человека. Никаких припасов, надобных для очистки рек: канатов, якорей, багров и пр., с ними отпущено не было. Да и сам Семен Шетнев оказался «стар и дряхл и к наряду (т. е. для исполнения порученного дела) плох, с такое дело его, Семена, не будет». Заменить его, однако, за неимением на Воронеже свободных дворян оказалось некем, и, таким образом, «за невысылкою из городов работных людей и за его, Семеновым, плохим нарядом речной очистке учинилась великая остановка». Тем временем наступила зима, и дело совсем стало[876]876
  Там же, № 3.


[Закрыть].