Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 2. 1697–1699."

XXXIII. Продолжение переговоров с графом Кинским

Когда врученный Кинским письменный ответ был переведен, Петр, ознакомившись с ним 25 июня, выразил желание выслушать еще личные объяснения чешского канцлера, для которых Кинский через графа Чернини был приглашен на следующий день в посольский дом, куда и явился 26 июня утром. Происшедшая здесь в это утро беседа его с царем была, подобно беседе с Карловичем, записана кем-то из состава русского посольства и затем включена в текст «Статейного списка», причем Петр обозначен в этом тексте словами «един первой». «Июня в 26 день, – читаем в «Статейном списке», – цесарское величество присылал графа Кинского, канцлера ческого и ему един первой говорил…», и далее следует изложение разговора[448]448
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1354–1358; П. и Б. Т. I. № 246. В Арх. Мин. ин. дел (Дела австрийские 1698 г., № 43, л. 49 и 56) сохранилась запись этого разговора в ее первоначальном виде с прямыми указаниями на государя как на лицо, ведущее разговор с Кинским; там читаем: «И июля в де (так! Очевидно, по новому стилю, которым помечены находящиеся в этом деле австрийские документы, которым помечались и русские) к великому государю цесарское величество присылал графа Кинского канцлера ческого. И великий государь изволил ему говорить, что он, великий государь, его цесарскому величеству благодарствует» и т. д. Этот текст исправлен другой рукой; слова «к великому государю» зачеркнуты, а вместо слов «и великий государь изволил ему говорить» написано: «и ему един первой говорил» и т. д. Исправлявшая рука, очевидно, приспособляла запись для «Статейного списка», в котором выдержано инкогнито Петра. Но указываемая запись все же, надо думать, не первоначальная, а чистовая копия с первоначальной, сделанная рукой подьячего без помарок, которые были неизбежны в первоначальной записи, составлявшейся во время самого разговора или тотчас же после него. Сохранилась ли где первоначальная непосредственная запись и кем она была сделана, неизвестно. Разговор изложен в записи в косвенной речи, которую Устрялов (т. III. С. 130–132) перелагает впрямую.


[Закрыть]. Петр начал с выражения благодарности императору за уведомление о мирных предложениях со стороны турок и об ответах на них; но ему «то удивительно, что основание мира (uti possidetis) положено по воле одного цесарского величества, а надобно б было то учинить с общего совету всех союзных». На эти слова Кинский ответил, что хотя император и принял основание мира (uti possidetis), но еще ничего решительного для заключения мира не сделано; «о том миру ничего подлинного еще нет», и на будущем конгрессе с турками каждый может заявить о своих желаниях. Петр возразил, что цесарь довольствуется принятым основанием (uti possidetis), а ему, царю, довольствоваться этим основанием нельзя: оно не вознаградит его за труды и убытки. И хотя на конгрессе (комиссии) с турками его послы будут, однако им одним трудно будет отстоять их желание. Кинский в ответ на это сослался на союзный договор, в котором написано, что каждый из союзников должен стоять за себя и добиваться от неприятеля удовлетворения, и прибавил затем, что цесарь «к тому склонение показует для того, что за многолетнюю войну учинились великие убытки и многое пролитие крови христианской», и потому, раз турки склоняются к миру, следует их выслушать и предложения их рассмотреть. Петр заметил на это, что если цесарское величество намерен был мириться с турками и искал этого мира через посредников, то надлежало предупредить об этом его, царя, заранее, чтоб ему, царю, не входить в столь великие убытки. Хотя цесарь и изволит теперь мириться, ему, царю, не усмирив татар и не приобретя крепости в их земле, приступить к миру невозможно. Уступкой такой крепости он удовлетворится. Цесарю известно, что у него с неприятелями был мир и разорвал он его для цесаря по его желанию и прошению; и потому следует теперь в заключении мира с турками позадержаться, чтобы все союзники могли получить удовлетворение. Кинский говорил на это, что цесарь, как скоро получил турецкие предложения, сообщил о них его царскому величеству с приложением документов. Для цесаря начать это дело было не противно союзному обязательству, притом же и «соединенные державы», т. е. состоявшие в унии Англия и Голландия, этого желали, и потому нельзя было ответить туркам отказом. Что касается понесенных царем убытков, то – правда, только и цесарю пришлось понести за эту войну большие убытки. Впрочем, дело о мире хотя и началось, но не скоро еще придет к совершению, и можно еще получить желаемое от неприятелей. Обо всем этом он донесет цесарскому величеству. Петр сказал, что «соединенные, хотя и желают чего, а именно агличаня и галанцы, и то чинят, усматривая своих прибылей, потому что они люди болши торговые и всегда к французу склонные, и надобно их слушать, в чем возможно, а не во всех делех»; от него же, царя, никогда обману не бывает, и на чем с ним постановят, то остается твердым. Кинский заметил, что цесарь ответил бы перед Богом, если бы, видя возможность заключить честный и постоянный мир, не приступил бы к этому делу, а попустил крови христианской литься напрасно. Петр сказал в ответ, что и он от честного мира не отступает, а желает, чтобы этот мир был прочен. Но для всякого имеющего разум ясно, что султан идет на уступки, видя свою беду, а цесарь спешит заключить мир ввиду предстоящей из-за испанского наследства войны с Францией и оставляет союзников без удовлетворения, и если во время войны с Францией султан также начнет войну против цесаря, тогда уже ненадежно будет цесарю помогать; а должно бы к миру приступать, укрепясь в своих границах, и не оставлять притом союзников, не удовольствовав их. Кинский говорил: надобно рассуждать, для чего цесарское величество желает мира: сами утрудились и вошли в великие долги, а поляки и венеты ненадежны; поляки уже давно воевать перестали, а венеты хотят теперь покинуть. Петр ответил на это, что ему этот неприятель не страшен, так как за отдаленностью он не может воевать против Русского государства, а русским войскам по направлению рек всегда удобно вести войну в татарских владениях, Цесарь, очевидно, хочет заключить мир, не обеспечив границ, движимый желанием приобрести Испанское королевство; так стоит вспомнить, как в прошлом году забунтовали венгры, и если опять случится подобное, а войск в Венгрии не будет, а они будут действовать против французов, тогда на что же рассчитывать? Кинский отпарировал это колкое указание Петра на новую возможность венгерского восстания, этой постоянной грозы для австрийской монархии, общей фразой, что следует говорить о будущем и заботиться об удовлетворении всех союзников, а не поминать о прошедшем. Петр возразил на это словами: «надобно все, что належит к целости, вовремя говорить», а затем вновь прибавил, что назначенное ему с турецкой и с цесарской стороны его не удовлетворяет. На дальнейшее замечание Кинского: еще о том подлинно неведомо, согласится ли султан мириться с царем, Петр просил его доложить цесарю, о чем был разговор, и принести ответ, а между тем будут изготовлены статьи, в которых будет указано, чего именно для своего удовлетворения он, царь, желает.

Резюмируя этот разговор, можно заметить, что Петр был сильно недоволен, во-первых, начатием переговоров со стороны цесарского правительства без предварительного соглашения с союзниками – и это он повторял неоднократно; затем он выражал досаду, что не был предупрежден о склонности цесаря к миру, – тогда бы он не предпринял таких затрат для войны, тем более что для этой войны пришлось разорвать существовавший до нее между Россией и Турцией мир, и это было сделано ради цесаря. Наконец, Петр не довольствовался также и основанием для мирных переговоров, принятым цесарским правительством, – uti possidetis. Это основание, обещавшее царю удержание за Россией Азова, его все же не удовлетворяло, и он дал понять, что ему, для того чтобы усмирить и держать в покорности крымских татар, недостаточно владеть Азовом, но надо еще приобрести крепость в их стране, которая бы их сдерживала. С заключением мира следует повременить до удовлетворения союзников. Слушать англичан и голландцев не следует: они хлопочут только о своих торговых выгодах. Он, царь, желает честного и прочного мира; но если заключить мир с турками поспешно, не обеспечив своих границ против них, то на прочность такого мира нельзя рассчитывать. Когда начнется у цесаря война с французами из-за испанского наследства и войска его будут сосредоточены против французов, он рискует подвергнуться вновь нападению турок, и это особенно опасно ввиду постоянной возможности нового венгерского восстания.

Обещая доложить императору о предметах беседы, Кинский уехал. На другой день, 27 июня[449]449
  Арх. Мин. ин. дел. Дела австрийские 1698 г., № 43, л. 35. В «Статейном списке» (Пам. дипл. сношений, VIII, 1358) второе появление Кинского отнесено к тому же дню, 26 июня, «по обеде», но это, вероятно, ошибка. Ср. с. 1360: «Того же июня в 27 день», – следовательно, и предыдущее изложение надо относить к 27 июня.


[Закрыть], он опять явился к царю и сказал, что доклад цесарю был им сделан, цесарь «за добрые рассуждения его царского величества по премногу благодарствует» и приказал обсудить вопрос в своей конференции. Без сношения и соглашения с царем он ничего делать не будет. Не выслушать предложений со стороны турок нельзя было; это надо было сделать ради «соединенных», т. е. Англии и Голландии; а выслушав, поступят с общего совета, как пристойнее. В заключение Кинский просил обещанных статей. Статьи были уже изготовлены и тотчас же ему вручены, причем Петр сказал, что в них «трудности никакой не положено». В этом документе царь отчетливо и ясно выразил свои пожелания, о которых в общих чертах он уже говорил Кинскому в беседе накануне. Пожелания эти сводились к двум пунктам: 1) Чтобы мир с турками был на будущее время прочен и неприятель не мог бы в течение некоторого времени, отдохнув и улучив удобный момент, вредить затем цесарю и прочим союзным государям. Для этого надо уступить России крепость Керчь. Тогда басурманы, имея поблизости от себя неприятеля, не будут в состоянии нападать на владения цесаря и царя. Если же крепости уступлено не будет, то при заведомом непостоянстве крымских татар мир не может быть прочен, потому что татары и в мирное время набегами своими будут теснить и разорять союзников, а в особенности близкие к ним русские пределы, так что царю никакой пользы от заключения мира не выйдет и придется постоянно против таких набегов иметь наготове и в мирное время войска. 2) Если же неприятель при мирных переговорах не согласится исполнить такое требование царя, то пусть император со всеми союзниками соизволит продолжать наступательную войну по окончании срока союза[450]450
  Союз, как припомним, был заключен 29 января 1697 г. на три года (П. и Б. Т. I. № 134).


[Закрыть] еще в течение двух или, по крайней мере, одного года, т. е. до 1701 г. За это время союзники, можно надеяться, при благословении Божием получат все им необходимое, а затем общим советом с удовлетворением всех заключен будет мир[451]451
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1358–1360; П. и Б. Т. I. № 247.


[Закрыть].

Перед нами Петр на дипломатическом поприще. Он уже не прикрывается теперь фигурами послов, а ведет переговоры непосредственно сам, притом имея дело с таким тонким дипломатом, каким был граф Кинский. В этом выступлении Петра виден прежде всего нетерпеливый порыв взять эту отрасль государственных дел в свои руки. В дипломатической беседе он не скрывает владеющих им чувств недовольства и досады; он откровенно указывает и причины, которыми эти чувства вызваны, и отчетливо формулирует свои положительные требования. Из того, что им было сказано в разговоре с Кинским, видно, что он верно судит об опасности для России со стороны Крыма, если не удалось бы овладеть крепостью на Крымском полуострове, и обнаруживает большую проницательность относительно дальнейшего хода общеевропейских дел, предусматривая опасность для цесаря и союзников со стороны турок во время новой войны с французами, предстоящей из-за испанского наследства, наступление которой он предвидит, и при этом умеет ловко уколоть австрийцев, задев в разговоре больное место австрийской монархии указанием на постоянно восстающую Венгрию. При этом параллельно переговорам с цесарским правительством он тайно от него ведет переговоры с уполномоченным польского короля, высказывая полное недоверие к австрийцам, от которых ждет предательства. Он, таким образом, настороже и внимательно следит за соблюдением русских интересов. Переговоры Петра с цесарским правительством не укрылись от находившихся в Вене европейских дипломатов. «Царю был сообщен, – доносит римской курии испанский посол, – проект мира, предложенный турками, и он не вполне им удовлетворен, но настаивает, чтобы воевать еще по крайней мере два или три года или чтобы потребовать у турок уступки Московии значительной крепости, которой владеют татары и которая очень беспокоит владения царя. Ему ответили, что если турки согласятся на предложенный конгресс, то его нельзя откладывать; но принятие за основу переговоров uti possidetis не мешает москвитянам настаивать на получении этой крепости, в чем они будут поддержаны его цесарским величеством и республикой» (Венецианской)[452]452
  Theiner. Monumentes Historiques, 376, от 2/12 июля. Там же. С. 377.


[Закрыть].

27 июня в русское посольство явился находившийся в Вене резидент английского короля Старлат с поручением от короля просить послов, чтобы они не досадовали, что его государь не объявил послам, когда они, – т. е. Ф.А. Головин или же здесь разумеется сам царь, – были в Англии, о своем посредничестве между турками и цесарем. Он не сделал этого по принятому у всех христианских государей обыкновению хранить посредничество в тайне, а отчасти и по просьбе здешних цесарских министров, которые писали с просьбой, чтобы король своего посредничества никому объявлять не изволил, пока у цесаря с турками положено будет основание миру. Этим последним заявлением резидент раскрывал перед Петром махинации цесарского правительства, предпринятые для заключения мира. Послы, по свидетельству «Статейного списка», отвечали резиденту, что им «зело то дивно», что английский король, «имея с великим государем древнюю братскую дружбу и любовь и любительные пересылки, того своего посредства… объявить не изволил и тем необъявлением как бы какое неприятство к его царскому величеству показал». Однако великий государь теперь об этом посредничестве и о мерах к заключению мира подлинно от императора уведомлен, никакого «поречения», т. е. никакого неудовольствия, не имеет и желает пребывать с королем по-прежнему в братской дружбе и любви[453]453
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1360–1361; ср. депешу Рудзини (Шмурло. Сборник. № 550. С. 415).


[Закрыть].

XXXIV. Свидание Петра с римским королем. Празднование дня именин Петра

28 июня в посольстве получено было извещение из Москвы о прибытии туда цесарского посла Гвариента[454]454
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1361.


[Закрыть]. В этот день состоялось свидание Петра с наследником престола, старшим сыном императора Леопольда, римским королем Иосифом, будущим императором Иосифом I. Царь выразил желание повидаться с ним запросто в каком-либо загородном саду; Иосиф предложил на выбор три места: сад Фаворита, Шёнбрунн и Аугартен. Царь выбрал последний. Аугартен – большой в старинном французском вкусе парк с дворцом, расположенный за венским предместьем Леопольдштадтом, позже открытый для публики Иосифом II, приказавшим над входом в него сделать надпись: «Место отдохновения, предоставленное всем людям их другом». Петр и римский король прибыли туда в пятом часу пополудни и встретились в большой аллее парка. Петр увидел перед собой молодого человека – ему было тогда 20 лет от роду (р. 1678) – невысокого роста, с большими живыми голубыми глазами, с густым румянцем на щеках. Фамильной чертой Иосифа был большой габсбургский нос, не нарушавший, впрочем, пропорций лица, особенно привлекательного, когда оно озарялось приветливой улыбкой. Живой темперамент и твердый характер – этими качествами Иосиф был противоположностью флегматичному и нерешительному отцу. Наследник императорского престола и потому носивший титул римского короля, Иосиф, однако, при жизни отца мало интересовался делами, за исключением только разве военных. Большую часть своего времени он отдавал охоте, которая укрепила его болезненный от природы организм и во всех ее видах стала его страстью. Ловкий наездник, он не уставал на коне, гоняясь за зверем и пренебрегая при скачке всеми препятствиями, и мог целыми часами бродить пешком по полям и лесам, не обращая внимания на погоду и до крайности утомляя спутников. Петр не любил охоты и едва ли мог бы поддерживать разговор о ней с Иосифом. Свидание происходило стоя, без шляп, и было очень кратким, продолжалось менее четверти часа. В обращении государь и римский король называли друг друга братьями; переводчиком служил Лефорт[455]455
  Устрялов. История… Т. III. С. 129; Arneth. Prinz Eugen von Savoyen, I, 198–199.


[Закрыть].

Вечером 28 июня, накануне дня апостолов Петра и Павла, царь с послами присутствовал на всенощной, а на следующий день, 29 июня, утром на литургии в посольской походной церкви. Благодаря тому что сохранилась составленная как раз в Вене опись этой церкви, мы можем наглядно представить себе обстановку, в которой встретил Петр день своего ангела 29 июня 1698 г. в Вене. Церковь состояла из алтаря-шатра, раскинутого в одном из залов занимаемого посольством помещения. «Церковь, – читаем в описании, – сшита из камки луданной осиновой. При царских дверях Спасов да Богородицын образы писаны на камке осиновой. Перед образы два шандана серебреные чеканные витые, местами золочены, стоят на деревянных подсвешниках ореховых» (эти шанданы и ореховые постаменты приобретены были в Амстердаме). «В церкви престол деревянной, покрыт луданом осиновым, да на том престоле пелена отласная цветная з двумя крестами круживными, около ее кру-живо да бахрома золотные, на ней антиминс освященный. Да на престоле стоит в месте в серебреном чеканном кипарисной резной крест обложен серебром и вызолочен (куплен также в Амстердаме). На престоле ж: книга Евангелие, обложено все цками серебреными золочеными, на нем распятие Господне и евангелисты серебреные, также и застешки, все вызолочено. Дароносица серебреная чеканная, на ней крест серебреной же… За престолом стоят три деревянные черные столярные подсвешники, на которых поставлено: на среднем крест серебреной, на нем же распятие Господне изображено из серебра, литое. Под крестом подножие чеканное троеуголное. По обе стороны того креста два подсвечника серебреные на треуголных же чеканных подденках, при них щипцы серебреные. А тот помянутой крест и два подсвечника серебреные и з деревянными щипцы куплено в Вене. На жертвеннике вместо пелены послан стихар изарбафной золотной, травы шолковые цветные. На нем же сосуды церковные. При жертвеннике ж кадило серебреное чеканное вызолочено с чепми и с тремя колоколцами серебреными»[456]456
  Арх. Мин. ин. дел. Дела австрийские 1698 г., № 59а, л. 1–4.


[Закрыть]. Служил литургию и после нее молебствие священник Иоанн Поборский. «Июня в 29 день, – записано в «Расходной книге», – священнику Иоанну Поборскому в день государева ангела на молебен дано 10 золотых»[457]457
  Там же. Кн. австр. дв., № 47, л. 92 об.


[Закрыть].

Итак, день именин начат был хотя и на чужой стороне, но вполне по-старинному и по-православному: обедней и молебствием. Следующий шаг, однако, резко противоречил обычаям старины. После православного богослужения Петр с послами перешел в находившуюся в том же занятом послами доме, вероятно, домовую католическую церковь, где иезуит патер Вольф говорил поучение по-славянски, приспособив тему проповеди к православному празднованию в этот день памяти апостола Петра и делая намеки на присутствовавшего высокого посетителя. Проводя параллель между царем и апостолом Петром, проповедник молил Бога, чтобы как он вручил апостолу Петру ключи Царствия небесного, так дал бы царю Петру взять ключи от турецкой области. «Июня в 29 день, то есть в среду, – читаем в «Статейном списке», – в день святых апостол Петра и Павла, в которой имянины благоверного великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича всеа Великие и Малые и Белые России самодержца, великие и полномочные послы праздновали и были у всенощного бдения и слушали святую литургию; а по литургии пели молебен. А по молебне были в костеле, которой был на посолском дворе, и в том костеле после мши (мессы) сказывал поученье по словенски езувит Вулф и объявлял приклады, дабы Господь Бог яко апостолу Петру дал ключи, так бы дал великому государю, его царскому величеству, взять ключи и отверсть турскую область и ею обладать»[458]458
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1362–1363.


[Закрыть].

Вольф обнаруживал большой интерес к русским делам и к русскому посольству; он вообще носился с мыслью о соединении церквей православной и католической. При проезде через Вену боярина Б.П. Шереметева и его слуги А.А. Курбатова, направлявшихся в Рим, Вольф отнесся к ним с большим вниманием и нашел в обоих людей, склонных присоединиться к римской церкви. В пребывании царя в Вене он видел особенно благоприятный момент для осуществления занимавшей его идеи и потому приложил все старания к сближению с царем и к воздействию на него в желательном для себя смысле. Благодаря тем средствам, которыми он располагал, эти намерения не остались без успеха.

Вольф фон Людингсгаузен принадлежал к большому свету как по происхождению из знатной вестфальской фамилии, так и по блестящему воспитанию, полученному им при польском дворе. В Польше он приобрел знание славянских языков, что оказалось очень кстати, давая ему возможность свободно объясняться с русскими. Человек приятный в обращении, обладавший светскими манерами, соединявший «лоск дворянина с жаром миссионера»[459]459
  Pierling. La Russie et le St.-Si`ege, IV, 130.


[Закрыть], он пользовался большим фавором при императорском дворе и, не будучи духовником Леопольда[460]460
  Как это утверждает Arneth (Prinz Eugen, I, 193).


[Закрыть], был самым влиятельным его советником и самым доверенным у него человеком, сопровождал его во всех путешествиях, был его оракулом не только по духовным, но и по светским делам[461]461
  Dukmeyer. Korb’s Diarium, I, 169.


[Закрыть]. Несомненно, что его влиятельное положение при императорском дворе должно было привлечь к нему внимание царя, а его личные качества как интересного собеседника могли делать общение с ним приятным. Позже, уже в 1703 г., в одном из писем, вспоминая о своей проповеди перед царем 29 июня 1698 г., Вольф говорит, что вызван был к тому самим Петром. В бытность царя в Вене, пишет он, «я вошел в такую милость в глазах этого государя, что он желал, чтобы я постоянно находился при нем, и пригласил меня произнести в праздник св. Петра и Павла в своем и всех своих присутствии проповедь, которую, перемешивая чешский, моравский и польский языки, я так составил, что милостью Христовой, и великий князь и другие все ее поняли и остались ею очень довольны, ибо князь сам удостоил несколько раз высказывать о ней свое суждение»[462]462
  Вольф – кардиналу Паулуччи, 18 июня 1703 г. (Pierling. Оp. сit., apposition XIII): «…ante annos aliquot, cum magnus his Dux Viennae esset… Tantam enim tunc inveneram gratiam in oculis hujus Principis, ut me circa se perpetuo habere voluerit, ad concionem in festo SS. Petri et Pauli, coram se et omnibus suis faciendam invitaverit; quam etiam attemperatis bohemica, moravica et polonica linguis, ita feci ut per Christi graciam magnus Dux aliique totam intellex erint, redditi per illam summe contenti, nam eandem Dux variis ultra vicies ipsemet recensere dignatus est».


[Закрыть].

Месса 29 июня была уже не первое католическое богослужение, которое посетил Петр за время своего пребывания в Вене. Еще перед тем он присутствовал при мессе, совершенной тем же Вольфом, причем проявил к нему особую почтительность, судя по словам апостолического нунция. «Неизвестно, что он чувствует в глубине своей совести, – пишет нунций в Рим кардиналу Спаде от 5 июля/25 июня, – но я могу заверить ваше преосвященство, что когда отец Вольф из Общества Иисуса пожелал отслужить ему мессу и по окончании богослужения взял его руку, чтобы поцеловать, царь вдруг отдернул ее, говоря, что он должен целовать руку тому, кто только что прикасался к Господу неба и земли. По поводу этих слов император выказал большую радость, что царь обнаружил свое отменное благочестие»[463]463
  Шмурло. Сборник. № 546. Эти слова опущены в издании Theiner (Monuments Historiques, 372).


[Закрыть].

После проповеди в католической церкви состоялся обед у Лефорта: «…а по слушании казанья обедали у генерала и у адмирала у Франца Яковлевича Лефорта»[464]464
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1363.


[Закрыть]. Вечером в этот день в посольском доме и саду в честь именинника дан был большой и роскошный праздник, устроенный от цесарского двора, на который собралось все высшее венское общество, человек с 500 по счету «Юрнала», более 1000 по счету самого Петра. Были инкогнито иностранные послы. «В празднество святых апостол Петра и Павла, – читаем в «Юрнале» – была огнестрельная потеха, и народа было у послов с 500 человек; музыка во всех палатах была и веселились до света»[465]465
  Походный журнал. С. 27.


[Закрыть]. Венская знать, дамы и кавалеры, явилась в пышных нарядах, как на придворный бал. Праздник начался серенадой, данной цесарскими камер-музыкантами, итальянскими певцами и певицами в саду посольства. Затем, когда смерклось, царь со всеми гостями отправился на берег реки Вены в роскошно убранный дом и сам летучей ракетой зажег великолепный фейерверк на противоположном берегу: при звуке труб и при залпах орудий вспыхнули разноцветными огнями буквы V. Z. P. A., означавшие «Vivat Zar Petrus Alexiowicz». Празднество закончилось балом, продолжавшимся до рассвета, причем и сам именинник принимал участие в танцах[466]466
  Устрялов. История… Т. III. 133–144 по «Ceremonial-Protocolle».


[Закрыть]. «Того ж числа в вечеру, – описывается это празднество в «Статейном списке», – были огненные потехи, огни и верховые ракеты; и устроен был фирверк в ракетах словами: «виват царю Петру Алексеевичу», и стреляно из 12 пушек многожды и было того действа часа с два. А устроены были те потехи против посолского двора из цесарской казны»[467]467
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1363; ср.: Theatrum Europaeum, XV, 472: «Ihm auff seinem Namens-Tag Peter, welcher nach dem A. G. den 29 Juni und 9 Julii engefallen von den Hoff-Cavalliers in schönsten Cala gratuliret und gegen Abend eine vortreffliche Musick von 170 Instrumenten als Trompeten, Paucken, Hautbois, Schallmeyen, Pfeiffen und allerhand Seyten-Spielen praesentiret. Wobey 300 Damen, soviel Cavalliers die Herrn Ministri und Abgesandten sich eingefunden und mit Tanzen sich belustiget. Gegen 10 Uhr wurde ein schön Feuerwerck unter Paucken und Trompeten-Schali so des Czaars Namen V. P. Z. M. Vivat Petrus Zaar Moscoviae praesentiret angezündet und endlich diese Lustbarkeit mit einer herrlichen Merenda (закуской) beschlossen».


[Закрыть]. «В среду, – писал в Рим испанский посланник епископ Солзонский, – отпраздновал царь день своего рождения (?) и имянины, так как по греческому счету праздник св. Петра приходится на 9-е текущего месяца. Утром была отслужена торжественная греческая обедня. Потом вечером устроена была большая музыка (serenata), бал и празднество в помещении, где он живет, и туда отправилась вся знать здешнего двора того и другого пола; царь постоянно показывался и танцовал. Мы, господин нунций и все послы, были там инкогнито и могли достаточно близко и хорошо наблюдать царя. Он – человек довольно высокий и хорошо сложенный, обладает очень деликатными и светскими манерами, хотя не обнаруживает радости от большого общества («a maniere molto cortesi e civili bench`e mostra di non godere di gran concorso»)[468]468
  Theiner. Monuments Historiques, 376; Шмурло. Сборник. № 554.


[Закрыть].

Некоторые иные подробности о празднестве сообщает в своей депеше венецианский посланник Рудзини, по словам которого это был не первый, а второй бал в честь царя. Первый был устроен перед тем в саду президента гоф-кригсрата (presidente di guerra), куда было приглашено немноголюдное избранное общество, так как царь не желает появляться вполне публично, но не хочет также и вполне сторониться и прятаться. Празднество 29 июня вызвало стечение всей знати. «Царь сначала казался недоволен чрезмерным количеством собравшегося народа и, показавшись несколько раз мимоходом, пригласил в свои личные комнаты несколько лиц, провел с ними время до рассвета»[469]469
  Шмурло. Сборник. № 551.


[Закрыть].

У самого Петра, вопреки известию Рудзини, осталось, видимо, приятное впечатление от праздника, о чем можно заключать по приписке, сделанной им на письме к Виниусу, написанном несколько дней спустя после именин. «На день светыхъ апостолъ, – читаем в этой приписке, – была у насъ гостей мужеска i женска пола болше 1000 чел., i были до света, i безпрестанно употребляли тарара тарара къругомъ, iс которыхъ iныя i свадбы сыграли въ саду. Изъ Вѣны, iюля 2 den 1698»[470]470
  П. и Б. Т. I. № 248.


[Закрыть]. Хотя праздник устраивался на счет цесарского двора, все же он оставил по себе некоторые записи в посольской «Расходной книге». Брались напрокат стулья, подсвечники, шахматные доски: «дано иноземцу скатертнику Адаму Гамел Гавелю за наем ста стулов да 75 шанданов стенных да за провоз, да за пропалые тавлейные доски в день государева ангела полшеста (5¹/₂) золотого», «дано музыкантом Павлу Алберту с товарыщи 24 человеком, которые играли на посолском дворе в день ангела государева, по 2 золотых человеку, итого 48 золотых»[471]471
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 99, 96 об.


[Закрыть].