Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 2. 1697–1699."

XIV. Заключение табачного договора. Расход денег, полученных за право торговли табаком

16 апреля был окончательно заключен договор о табачной торговле с маркизом Кармартеном. Договор состоял в следующем. Целью его объявлялось умножение торговли между русскими и англичанами и польза обоих государств. Договор писался от имени великих послов. Со дня заключения договора и по 1 сентября 1698 г. Кармартен или его уполномоченные, «к тому учрежденные», обязуются ввести в Россию 3000 «беременных» бочек табаку по 500 английских фунтов весом каждая, всего 1 500 000 фунтов. В течение второго года, с 1 сентября 1699 г. по 1 сентября 1700 г. (даты в договоре пишутся от Рождества Христова), Кармартен должен ввезти 5000 таких же бочек с тем, что, если означенное количество табака не удастся продать в тот же срок, Кармартен может отказаться от договора, сохраняя за собой право распродать оставшееся у него на руках количество. Если же весь табак к 1 сентября 1700 г. будет продан, то Кармартен или его «учрежденные» могут, если пожелают, возобновить договор с 1700 г. еще на пять лет, и тогда в третий год действия договора Кармартен ввозит 6000 бочек; а затем в каждый следующий год прибавляет перед предыдущим по 1000 бочек. Если же кто-либо иной заявит желание по истечении первых двух лет, т. е. после 1 сентября 1700 г., привозить более 6000 бочек в год и внести авансом сумму в 20 000 фунтов стерлингов, то и маркиз Кармартен обязан будет также увеличить количество ввозимого табака или в противном случае договор прекращается.

С ввозимого табака Кармартен обязан платить пошлины в казну по 4 копейки с фунта, и, кроме этой пошлины, никаких других пошлин с него взиматься не будет. Его царское величество запретит в своем государстве разводить табак или кому-либо другому ввозить его. Существующие в России плантации должны быть разорены, кроме только плантаций на Украине, где курение табака и торговля им не воспрещались и ранее, с тем, однако, чтобы из Украины табака никуда не вывозить и разводить его там только для местного потребления под угрозой конфискации вывезенного, причем из конфискованного в таком случае половина поступает в казну, а половина отдается Кармартену. Прежние указы, разрешавшие ввоз табака, уничтожаются; его царское величество будет оказывать содействие Кармартену и его уполномоченным против нарушителей монополии, и если сам Кармартен, или его уполномоченные, или их приказчики заявят подозрение о ввозе табака кем-либо иным, то царь даст им достаточное число своей гвардии для производства обыска. Ввоз табака через Нарву и другие места будет запрещен. Будет дозволено всем курить табак, и все прежние указы, запрещавшие курение, будут отменены. Кармартену, его факторам и служителям гарантируется в России свобода вероисповедания и возможность брать себе в услужение как иноземцев, так и русских подданных. В случае каких-либо преступлений, совершенных приказчиками Кармартена или их служителями, взыскание отнюдь не распространяется на товары и имущество маркиза. Кармартену наряду с правом ввоза и продажи табака предоставляется исключительное право привозить и продавать немецкие никоцианские трубки, «никоцианские коробочки» (табатерки) и различные принадлежности для курения с тем, однако, чтобы количество этих предметов не превышало такого, с которого должно идти в казну пошлины 200 рублей. Ежегодно Кармартен, кроме уплачиваемой им пошлины, вносит в казну его царского величества по 1000 фунтов табаку. По вручении ему этого договора Кармартен уплачивает великим послам 12 000 фунтов стерлингов, которые будут зачтены ему в счет пошлины. По поводу разных затруднений, какие могут встретиться при исполнении договора, его царское величество открывает Кармартену и его уполномоченным свободный к себе доступ[188]188
  П. С. З. № 1628; П. и Б. Т. I. № 234; Пам. дипл. сношений, VIII, 1243–1251.


[Закрыть].

Изучая процесс выработки текста договора, можно прийти к заключению, что текст этот прошел три редакции. Из них первая редакция – текст в 6 статей – это первоначальный проект англичан, их «образцовое письмо», присланное Петром посольству в Амстердам при его письме[189]189
  Этот текст напечатан в Пам. дипл. сношений, VIII, 1187–1189. Письмо Петра в изложении см.: Арх. Мин. ин. дел. Дела английские 1698 г., № 1, л. 38; см. выше: с. 282.


[Закрыть]. Суть этого проекта в 6 статьях заключалась в том, что: 1) исключительное право ввоза табака в Россию предоставляется маркизу Кармартену и его уполномоченным, 2) договор заключается на 7 лет, с 16 июля 1698 г. по 16 июля 1705 г., 3) Кармартен обязуется в течение этих семи лет ежегодно ввозить не менее 10 000 бочек табаку, по 500 фунтов в бочке, а если это количество будет распродаваться, то может ввозить и больше, 4) с фунта уплачивается пошлина в казну по 4 копейки в Архангельске или где табак будет выгружаться, 5) при вручении текста договора Кармартен уплачивает в казну 12 000 фунтов стерлингов в счет пошлин, 6) договор «для достаточнейшего и совершенного обнадеживания и утверждения» подписывается послами с приложением печатей.

Вторую редакцию – в 8 статьях – составляет текст, несколько измененный послами в расположении статей и дополненный сравнительно с текстом первой редакции[190]190
  Напечатан в Пам. дипл. сношений, VIII, 1185–1187.


[Закрыть]. Это – договорное письмо, которое Возницын называл «попространнее». Существенное содержание его тождественно с текстом первой редакции. Дополнением является статья 7, включающая условие, о котором писал Петр послам, именно, что пошлины уплачиваются все равно с 10 000 бочек, хотя бы часть табака погибла на море или не весь бы он был распродан. Во включении этого условия сказалось, между прочим, личное участие Петра в выработке договора.

Эти два первоначальных текста были, как мы видели, посланы от посольства в Англию 4 марта. Там, в Англии, была выработана новая, третья, окончательная, гораздо более обширная редакция, в которой договор и был принят. В ней много подробностей сравнительно с двумя первоначальными редакциями, например: о сохранении табаководства на Украине, об отмене прежних указов о табаке, о содействии Кармартену со стороны правительства в борьбе против нарушителей монополии, о правах уполномоченных и приказчиков Кармартена в России, о ввозе принадлежностей курения, о ежегодном взносе в казну, кроме пошлин, еще 1000 фунтов табаку в натуре. Два основных условия договора остались те же: о размере пошлин по 4 копейки с фунта и о предварительном взносе в счет будущих пошлин 12 000 фунтов стерлингов. Существенная разница между двумя первоначальными редакциями и третьей, окончательной, касалась, во-первых, срока договора, во-вторых, количества ввозимого табака. По двум первоначальным редакциям договор заключался на 7 лет с 16 июля 1698 г.; по окончательной редакции срок также семилетний, но с той разницей, что по истечении первых двух лет Кармартен имел право отказаться от договора, если бы увидел, что договор для него невыгоден, или же продолжить его. Таким образом, все время действия договора в окончательной редакции подразделялось на два периода: первый, предварительный, в первые два года и второй, пятилетний, с тем что по миновании первого периода договор мог быть прекращен или продолжен. Количество ввозимого табака по окончательной редакции значительно уменьшено, и в установлении его допущена градация: в первый год 3000 бочек вместо 10 000 бочек по первоначальным редакциям, во второй – 5000 и затем с увеличением в каждый последующий год на 1000 бочек, причем если бы кто другой предложил русскому правительству по истечении первых двух лет действия договора ввозить более 6000 бочек или дать авансом в счет пошлин 20 000 фунтов стерлингов, то и Кар-мартен обязывался ввозимое количество табака соответственным образом увеличить или же договор мог быть нарушен правительством. В какой мере принимал участие сам Петр в выработке окончательной редакции договора, сказать невозможно[191]191
  Текст договора на русском, латинском и немецком языках см.: Арх. Мин. ин. дел. Английские дела 1698 г., № 1, л. 1—10, 11–37.


[Закрыть].

При самом заключении договора англичане уплатили в счет 12 000 фунтов, которые они обязались уплатить авансом, некоторую часть этой суммы, а именно: 17 апреля 2100 гиней, или 2310 фунтов, и на следующий день еще 1536 гиней 8 шиллингов, или 1690 фунтов, а всего 4000 фунтов[192]192
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1250; Арх. Мин. ин. дел. Дела австрийские 1698 г., № 25, л. 1–2: «206 апреля в 17 д. Тетрать записная росходу денгам, которые взяты у англичан торговых людей. Вышеописанного числа апреля в 17 д. взято у англичан торговых людей у договору денег в зачет пошлин табачных две тысячи сто гиней аглинских счетом по 2 руб. 21 алт. 2 ден. гинея, итого учинит 5544 рубли русского счету, а аглинских будет фунтов, считаючи по 2 руб. по 13 алт. по 2 ден. фунт, 2310 фунтов, росписка в ней дана за моею (Ф.А. Головина?) рукою вышеписанного месяца и числа. Апреля в 18 д. принято еще денег по договору в зачет пошлин, что табачной торговли, 1536 гиней и 8 шеленгов, привез Адам Вейд». Гинея – золотая монета; из приведенного документом расчета видно, что гинея тогда равнялась 1¹/₁₀ фунта стерлингов.


[Закрыть].

Почти вся эта сумма, полученная Ф.А. Головиным, была израсходована в течение трех дней, 17–19 апреля, там же, в Англии; очевидно, деньги были перехвачены на покрытие неотложных расходов, так что сейчас же и разошлись. Этим расходам Ф.А. Головиным, их производившим, была составлена особая роспись: «Тетрать записная росходу денгам, которые взяты у агличан торговых людей». На росписи стоит остановиться: сухой и деловой документ этот тем не менее дает нам некоторые колоритные черты пребывания Петра в Англии, указывает лиц, с которыми он был в общении, свидетельствует о его занятиях, характеризует его стремления и вкусы.

Значительную часть вырученных денег пришлось отдать в уплату долгов, сделанных у двух английских коммерсантов, известных Петру по их сношениям с Россией, ссужавших царя в Лондоне и исполнявших его поручения, Осипу Вульфу и Андрею Стельсу, всего обоим 1621 гинею и 1 шиллинг. Этим платежом, между прочим, покрыты были сделанные Стельсом расходы по закупке «лекарских инструментов». Ему же, сверх того, было уплачено 20 фунтов «за малого арапченка», которого Петр купил у него, вероятно, по просьбе Лефорта. Следующими крупными статьями уплаты были 220 гиней бывшему одновременно с Петром в Лондоне голландскому коммерсанту, прикомандированному к русскому посольству, Захарию Диксу за алмазную запону с портретом Петра, которая была ему или через его посредство заказана: «за алмазные персоны, что делал великого государя в Лондоне, за золото и за алмазы и за работу»[193]193
  Еще раньше, 8 апреля, Ф.А. Головиным было уплачено Диксу за ту же запону 140 гиней, так что всего она обошлась в 360 гиней, «и в том числе за работу 10 фунтов». В «Расходной книге» посольства (Пам. дипл. сношений, IX, 1013) под 11 мая идет речь о выдаче «за его, великого государя, персону, которая прислана из Англии, за золото и за работу 49 еф. 8 алт. 2 д.». Не копия ли это Кнеллера? Арх. Мин. ин. дел. Дела австрийские 1698 г., № 25. Вторая часть этого документа заключает в себе запись расходов Ф.А. Головина по его путешествию в Англию: «Росход, как поехал из Амстрадама в Англию». Здесь под 8 апреля читаем: «Того ж числа в платеж Захарью Диксу за запону алмазную, которую с персоною делал про великого государя, 140 гиней золотых. Принял Захарей и росписался в малой книге».


[Закрыть]. 150 гиней было заплачено за приобретенную государем небольшую яхту из кипарисного дерева: «Заплачено в Лондоне за судно, за малую яхту, что куплено на великого государя, а зделана вся из кипарисного дерева, у агличанина Ивана Колсуна 150 гиней золотых аглинских». Далее 160 гиней было передано Головиным Александру Меншикову, состоявшему при Петре за границей как бы личным его казначеем, на личные расходы государя. «Апреля в 17 день», читаем в «тетрати», «отдано Александру Меншикову по приказу 20 гиней; апреля в 18 день отдано по указу Александру Меншикову 40 гиней золотых на мелочные покупки; апреля в 19 день, как поехал посол из Детфорта, отдано вверх[194]194
  Это выражение «вверх» в записи Ф.А. Головина можно понимать двояко: или как привычное московское выражение о дворце государя, столь известное в приказной практике, или же, может быть, Головин так выражается потому, что Петр помещался в верхнем этаже дома Эвелина в Дептфорде.


[Закрыть] Александру Меншикову 100 гиней для государева росходу по указу».

Довольно значительная сумма – 289 гиней с лишком – прошла через руки находившегося с царем в Англии Якова Брюса, частью в уплату за его обучение математическим наукам учителю математики, у которого Брюс также жил и столовался, частью же за математические инструменты, которые Брюс покупал в Лондоне по поручению государя. Вот относящийся сюда ряд записей: «Апреля в 17 день заплачено по указу великого государя Якову Брюсу, что учился математическому делу в Лондоне у агличанина учителя математики у Ивана Колсуна – очевидно, того, у которого была приобретена кипарисовая яхта, – 50 гиней» да «того ж числа впредь для учения дано тому ж мастеру за Якова ж Брюса на 6 месяцов по договору по 8 гиней на месяц, в том числе за корм и за двор, всего 48 гиней». При Брюсе находился слуга «малой», за содержание которого было заплачено тому же математику 10 гиней и 5 шиллингов. Наконец, ему же, Брюсу, на возвращение по окончании обучения туда, где будут находиться послы, а также на платье и другие издержки выдано 100 гиней. Обучаясь математике, Брюс закупал для царя математические инструменты. Еще раньше, до получения табачных денег, Ф.А. Головин оплатил некоторые из таких расходов Брюса, о чем и занес в расходную запись своего путешествия именно 1 апреля «по указу за инструменты, что купил Яков Брюс, 3 гинеи»; 8 апреля: «Якову Брюсу дано за провоз из Лондона в Детфорт инструментов математических и что некоторое из них куплено, 2 гинеи золотых»; 9 апреля: «за малой глобус, что в корпусе, да за 24 цыркуля, что купил Яков Брюс на великого государя, 4 фунта английских»; 14 апреля: «Якову Брюсу за серебреные инструменты заплачено 3 фунта 13 шеленгов». Теперь, получив табачную сумму, Головин продолжал покрывать расходы Брюса по закупке инструментов из нее: 17 апреля: «за взятье инструменту, что у него иманы при бытии государеве в Лондоне, 20 фунтов аглинских и 2 гинеи и 16 шилингов»; 18 апреля: «за инструменты серебряные по указу великого государя дано Якову Брюсу 6 фунтов с полуфунтом; того ж числа за инструмент восьмстант 40 гиней дано по указу Якову Брюсу»; 19 апреля: «Якову Брюсу по последней росписи за инструменты по указу дано 4 фунта 18 шеленгов и 6 копеек. Он же взял за квадрант математической Исаку Керверу 10 гиней 14 шеленгов». Из этих записей видно, как усиленно шла закупка в Лондоне математических инструментов для занятий по теории кораблестроения в Дептфорде и в запас для кораблестроения в России. Инструменты, названные квадрантом и восьмстантом, нужны были для артиллерийских занятий.

Но интересы Петра к знанию шире этого круга и направлены не только на кораблестроение и артиллерию. В Англии с ним находился первый и пока единственный русский врач доктор Петр Посников, исполнявший также поручения царя по ученой части. Ему Ф.А. Головин уплатил 17 апреля «за анатоменную книгу, что куплено по указу в Лондоне, 7 фунтов… да за другую книгу, в которой роспись книгохранительнице аксонской (так!), полтора фунта; всего 8 фунтов с полуфунтом». По отъезде Петра Посников должен был остаться еще на некоторое время в Англии, и на него было возложено весьма широкое поручение: «оставлен на невеликое время в Лондоне для осматривания академей», для чего ему Головиным выдано было 17 апреля на расходы 30 фунтов. Можно догадываться о целях Петра, с которыми Посникову давалась такая командировка; вероятно, при ознакомлении с английскими школами имелось в виду в будущем учреждение школ в России. Первая математическая школа и была у нас действительно заведена англичанами. Запись о выдаче Посникову 30 фунтов на расходы по осмотру академий показывает, что мысль о будущей русской школе занимает Петра во время пребывания его в Англии весной 1698 г.

Из того же табачного аванса в течение 17–19 апреля было выдано жалованье некоторым англичанам, нанятым в русскую службу[195]195
  Доктору Готфриду Клему, нанятому на «The Transport Royal», – 60 крон, доктору Беккеру – 100 гиней, матросам и начальным людям – 200 гиней, шлюзному мастеру, которого привел Андрей Стельс, – 45 гиней 10 шиллингов.


[Закрыть], некоторым лицам, бывшим при Петре в Англии[196]196
  Лекарю Ивану Термонту на шпагу – 5 фунтов, повару Якову Пинюгину – 2 фунта, Адаму Вейде – 50 гиней, переводчику Петру Шафирову – 20 гиней, дворянину Ульяну Синявину – 10 гиней, волонтерам Гаврилу Меншикову, Лукьяну Верещагину, Федосею Скляеву, Ивану Кочету по 4 гинеи (Арх. Мин. ин. дел. Австрийские дела 1698 г., № 25).


[Закрыть], и оплачены некоторые произведенные расходы, именно: «часовому мастеру Якову Гасениусу за малую мартышку, что изволил взять государь, дано 11 гиней»; уплачено женевцу Тортону «за все почты, как был великий государь в Лондоне с приезду апреля по 19 день… 35 гиней 17 шиллинг и 5 коп.». Тортон, очевидно, брал на себя комиссию по почтовым сношениям Петра во время пребывания его в Англии; далее «за провоз сундуков лекарю Балдвину Андросову, что отвозил из Детфорта в Лондон с инструментами, которые куплены 60 скрын к лекарскому делу – 1 фунт 3 шиллинга»; заплачено также за погребение какого-то архимандрита греческой веры, который приехал в Англию из голландской земли и там умер, 12 фунтов 12 шиллингов.

Наконец, Ф.А. Головин позаботился о выдаче наградных денег по случаю предстоявшего отъезда государя людям, на него работавшим: гребцам на королевском боте, на котором Петр плавал, пяти человекам 25 фунтов и прислуге в доме мистера Эвелина: оставлено было Петру Шафирову 120 гиней для раздачи людям, «которые в доме, где стоял великий государь, служили», и 8 фунтов для выдачи «двум девкам, которые работали на дворе и в хоромех»; им же уплачено было самим Головиным при его отъезде 3 гинеи; «девке, которая за арапченком ходила, – 1 гинея»; «малой девченке – 1 крона, где стояли»; «воротнику на дворе, где стояли, дано 1 фунт».

XV. Возвращение из Англии в Голландию

18 апреля Петр в сопровождении Ф.А. Головина был с прощальным визитом у короля[197]197
  Походный журнал 1698 г. С. 12: «В 18 д. после полудня был десятник у короля с Федором Алексеевичем». Ср.: Арх. Мин. ин. дел. Дела австрийские 1698 г., № 25 (расходная тетрадь Ф.А. Головина), л. 15: «Апреля в 18 д. как ехали от короля и были в бане, издержано за карету и в бане и гребцам 3 гинеи».


[Закрыть]. Чувства его к Вильгельму III несколько омрачились дошедшими известиями о намерении Австрии заключить мир с турками и о готовности Вильгельма содействовать своим посредничеством осуществлению этого намерения. «Третьего дня, – писал в Вену чрезвычайный австрийский посол в Лондоне граф Ауэрсперг, – царь откланялся королю Вильгельму и с нежностью уверял его в своей постоянной дружбе. Однако, когда он узнал, что сюда от лорда Пэджета (английского посла в Константинополе) прибыл секретарь с некоторыми мирными предложениями, он выразил недовольство, что король не сообщил ему о том, и так как он того мнения, что еще не время заключать такой мир, то, вероятно, будет противодействовать его заключению, когда прибудет ко двору вашего императорского величества. Им здесь, впрочем, вполне довольны, потому что он более не чуждается так людей, как вначале, но ему ставят в упрек его скупость и то, что он ни в одном случае не показал себя щедрым». В Лондоне сохранилось предание, что на прощание царь подарил королю драгоценный рубин в 10 000 фунтов стерлингов, обернутый в простую оберточную бумагу[198]198
  Фирсов Н. О пребывании Петра Великого в Лондоне (Древняя и новая Россия. 1877. № 9. С. 77). В «Theatrum Europaeum» (XV, 471), упоминается, что после визита в Кенсингтонский дворец 18/28 апреля Петр в тот же день обедал с королем у архиепископа Кентерберийского в Ламбетском дворце. Однако это известие никакими другими источниками не подтверждается.


[Закрыть], – анекдот, совершенно невероятный, но символизирующий гениальные дарования Петра в грубой варварской оправе.

Ф.А. Головин вызывался в Англию для заключения договора с маркизом Кармартеном о табачной концессии и для заключения контрактов с разного рода специалистами-техниками, которых Петр нанял в Англии до 60 человек. В числе их был майор Леонгард ван-дер-Стам, получивший в начале мая 1698 г. помимо жалованья еще «за чертежи английских кораблей и за разные издержки – 198 ефимков 15 алтын», из чего можно сделать предположение, что он по поручению царя доставал для него чертежи английских кораблей. Далее в числе нанятых в Англии были мастер шлюзного дела капитан Джон Перри, приглашенный для прорытия канала между Волгой и Доном на место сбежавшего с этих работ полковника Брекаля[199]199
  Пам. дипл. сношений, IX, 999: «Мая в 3 день (в Амстердаме)… дано слюзному мастеру Джон Перри, которой едет к Москве через Нарву, на дорогу в приказ 20 ефимков».


[Закрыть], корабельные мастера Джон Ден[200]200
  Там же, 1003: «Мая 3… дано (в Амстердаме) его, великого государя, жалованья корабельному мастеру агличанину Яну Дену, которой готовится и призван ехать к Москве, в зачет жалованья 20 ефимков да толмачу Александру Глазу на платье 10 ефимков».


[Закрыть] и Осип Най, мастера огнестрельные, пушечные, резного дела, станочной оковки, жестяного дела, «капитан над мостами», несколько подмастерьев и бомбардиров[201]201
  Там же, 1004. Мая – «дано (в Амстердаме) за провоз и за прокорм огнестрельным мастером и бомбардиром – Яну Алберту де Кордесу с товарыщи двенадцати человеком, что они, едучи из Англии до Амстердама, издержали, а приговорены ехать в его, великого государя, службу к Москве, 27 ефимков 4 алт. 4 д.».


[Закрыть]. Тогда же приглашен был в качестве профессора математики для будущей навигацкой школы Андрей Фергарсон (Fergarson), получивший образование в Эбердинском университете, с двумя помощниками: Гвином (Guin) и Гренсоном, воспитанниками «госпиталя церкви Христовой»[202]202
  Устрялов. История… Т. III. С. 101, 582.


[Закрыть]. Окончив дела по заключению контрактов с этими специалистами, Ф.А. Головин 19 апреля после обеда выехал из Англии в Амстердам: «в 19 день после обеда поехал отсель Федор Алексеевич»[203]203
  Походный журнал 1698 г. С. 13.


[Закрыть].

Веденная им за время его путешествия расходная запись бросает некоторый свет на его занятия во время его пребывания в Англии: «марта з 28 дня, – читаем там, – апреля по… день, как поехал из Лондона в Амстрадам и в пребытие посолское в Англии, как ездил по указу для дел из Детфорта в Лондон и для договоров торгового дела в Лондон осмью (так!) и как ездили с великим государем в розное время смотреть метания бомб и пушек, и алтилерии, и в две комедии, как были с волентерами, и за провоз в малых шлюпках из Лондона в Детфорт, и за пищу в Лондоне, и за бани, как были, и за пиво, и что дано Якову Брюсу за посылки к математиком, всего издержано 89 червонных да 29 гиней аглинских». Из той же записи видно, что Ф.А. Головиным в Лондоне перед отъездом были сделаны некоторые покупки: 18 апреля куплено «платье английских законников черное, дано 8 гиней и с поясом»; 19 апреля часовому мастеру Гассениусу было заплачено «за одне часы зепные да за другие столовые… 23 фунта аглинских». В дорогу посол запасся кофе и сахаром: «кафе да сахару куплено в дорогу с послом на 8 крон, крона по 20 алтын», а перед самым отъездом 19 апреля «на мелочную покупку фруктов, как поехали из Англии», было издержано 30 шиллингов 2 кроны[204]204
  Арх. Мин. ин. дел. Дела австрийские 1698 г., № 25, л. 10, 8 об., 15 об., 14 об., 9.


[Закрыть]. 22 апреля Ф.А. Головин был уже в Амстердаме[205]205
  Там же. л. 9: «Апреля в 19 д., как приехал на яхту, дано сарам на пиво два фунта аглинских. Апреля в 22 д., как приехал в Ротердам, дано капитану за постелю, и за дрова, и за свечи, что все было ево, 10 гиней, да внуку ево одна гинея. Яну Коюту полгинеи. Лоцману, которой вел рекою, один ефимок. Сарам и констапелю, и боцману, стурману, лекарю 6 гиней и 4 фунта аглинских. За провоз рухляди сь яхты и на другой трехшкут и за карету 3 золотых червонных. В дороге того ж числа обедали, дано 1 золотой хозяину». Пам. дипл. сношений, VIII, 1239: 22 апреля «приехал из Галанской земли (?) из Лондона в Амстрадам великой и полномочной посол… Федор Алексеевич Головин». Там же, IX, 989: «Апреля в 22 д… дано капитану Генриху Норману, которой вез второго великого посла на яхте от Ротердама до Амстрадама, 23 ефимка, да работнику его ефимок».


[Закрыть].

Через день после его отъезда двинулся в путь и Петр. 20 апреля он обедал у герцога Лидса, отца Кармартена, по известию «Theatrum Europaeum», в его поместье Вимблетоне, в 4–5 милях от Лондона[206]206
  Theatrum Europaeum, XV, 471: «Ward auch noch den 30 April von dem Hertzoge von Leeds auff seinem Hause zu Wimbleton 4 bis 5 von London prächtig tractiret».


[Закрыть], и от него проехал в Тауер на монетный двор, откуда вернулся домой вечером: «был десятник у Кармартенова отца, – читаем в «Юрнале», – там кушали и от него были в туре; приехали в вечеру домой». 21 апреля, в день отъезда, Петр все же не мог удержаться, чтобы еще раз не съездить все на тот же, так сильно привлекший к себе его внимание монетный двор: «после обеда ездил десятник в город и был в туре, смотрел, где деньги делают». Между тем свита перебиралась на яхту. Царь вернулся из Лондона в Дептфорд к пяти часам пополудни на подаренной королем яхте «The Transport Royal», и после того двинулись вниз по Темзе. Миновали Гринвич с обсерваторией и госпиталем; но мимо Вулича Петр не мог проплыть равнодушно и, сделав остановку у этого городка, вышел на берег, чтобы еще раз заняться стрельбой из пушек: «из города приехал десятник на яхте после полудня в 5 часов на Транспорте, и после того пошли в путь; проехали Гринвич да Блеквал. Приехали в Улич и были в городе, стреляли из пушек; в сумерках приехали под город Гравизинт (Gravesend) и стали на якоре, от Лондона 20 миль; стоит град на правой стороне». Ночью присоединился к царской свите догнавший ее в шлюпке «Данилович», т. е. Меншиков: «в ночи приехал Данилович к нам в шлюбке»[207]207
  Походный журнал 1698 г. С. 13.


[Закрыть]. Из того, что его прибытие особо отмечено «Юрналом», можно заключить, что Меншиков к этому времени успел войти уже в значительную близость к царю. Это – первое официальное свидетельство о такой близости.

По приезде в Гревзенд Петр удосужился вечером 21 апреля написать несколько строк в Москву к Виниусу. «Min Her, – писал царь, – писмо твое, писанное марта 11, мне дошло апреля 16 д., – также и протчих господ отданы же, на которые буду впредь соответствовать, а ныне отповеди не мог учинить, понеже сегодня мы отъехали из Детфорта. Пожалуй, поклонись от нас кумпании нашей». К этим строкам, написанным рукой писца, Петр прибавил еще собственноручно: «В томъ же писмѣ пишешь о пословице для морозоѳъ i то воiстинну угодалъ: мно-гия говорили намъ, что мы такия морозы привезли с собою. Piter. Изъ Гравизента апрѣля въ 21 день 1698»[208]208
  П. и Б. Т. I. С. 235.


[Закрыть]. В этих словах надо видеть намек на чрезвычайно холодную погоду, бывшую в Англии в апреле 1698 г.

На следующее утро, 22 апреля, Петр, съехав с яхты, побывал в Гревзенде, проведя там около часу: «поутру были в городе и, быв в городе с час, пришли на яхту». В 9 часов утра яхта снялась с якоря и тронулась в дальнейший путь. Был мрачный дождливый день, временами, однако, проглядывало солнце; дул норд-норд-ост: «за 3 часа до полудня, выняв якори, пошли в путь норд-норд-остом. День был мрачен, и был дождь и солнечное сияние». Миновав городок Ли (Leigh) на левом берегу устья Темзы, царская яхта повернула из устья Темзы в устье реки Медвэй (Medway) и, проплыв мимо городка Ширнесса (Sheerness), расположенного при устье этой реки, направилась к Чатаму. Первоклассная приморская крепость, обширнейшая верфь и первый по размерам морской арсенал в Англии, центр производства якорей, цепей и других морских принадлежностей, Чатам не мог, конечно, не привлечь к себе внимания Петра, и он, оставив яхту на якорях, в шлюпке ездил его осматривать, а затем, вернувшись на яхту и снявшись с якоря, вошел в Чатамскую гавань, где стояла часть английского военного флота. Так, кажется, надо понимать рассказ «Юрнала»: «Проехали город Ли, на левой стороне; проехали город Ширнесс, стоит на устье реки Медвей, которая идет к пристани Чатому. Десятник ездил в шлюпке, яхты стояли на якорях; и, был в городе с час, приехали на яхту. Вынув якори, пошли; приехали в Чамтанское пристанище». Так как яхта, на которой Петр плыл, при входе в гавань села на мель, то он перебрался на маленькую яхту Кармартена, прибывшего в Чатам вслед за царем, и на ней плавал по гавани, осматривая большие военные корабли: «Яхта стала на мель и сели в шлюпку, переехали на малую яхту, на которой Кармартен приехал, и на ней ездили». Царь побывал на трех трехпалубных кораблях: «Были на корабле, именуемом Британи, на котором три палубы, 103 пушки; были на корабле, именуемом Дюк, на котором три палубы, 96 пушек; были на новом корабле, именуемом Триумф, на котором три палубы, 96 пушек, корабль зело изряден». Из последней отметки «корабль зело изряден» надо заключать, что этот вновь построенный корабль «Триумф» особенно понравился. С осмотра царь вернулся в Чатам в 6 часов пополудни: «приехали в Чатам после полудня в 6 часов. День был мрачен, и солнечное сияние и был дождь»[209]209
  Походный журнал 1698 г. С. 13–14.


[Закрыть].

Утро 23 апреля застало Петра еще в Чатаме, и он опять съезжал с яхты в шлюпке и плавал «к мосту», вероятно, осматривать какие-либо достопримечательности: «поутру ездили в шлюпке к мосту и приехали на яхту». Снявшись с якоря, подошли к Ширнессу, где стоял, дожидаясь возвращения царя, «The Transport Royal». Царь прощался с его экипажем: «Вынув якори, пошли зюд-вест и приехали к городу Шаряев (Ширнесс); здесь Транспорт стоял, и были на Транспорте и прощались». Во втором часу пополудни при пушечной пальбе и салютах с «The Transport Royal» царь покинул Ширнесс и в сумерках подошел к приморскому городу Мергету (Marget), где под флагом знакомого уже нам вице-адмирала Митчеля ожидали его несколько военных кораблей, которые должны были конвоировать его в Голландию. Ночь на праздник Пасхи проведена была на якорях у Мергета: «После полудня во 2-м часу пошли в путь. Ветр был зюд-вест. С Транспорта была из пушек стрельба и от людей поздравление. В сумерках пришли к кораблям, которым с нами идти в канвоерах; стали на якори против городка Мергета на правой стороне. День был мрачен и дождь в ночи»[210]210
  Там же. С. 14–15.


[Закрыть].

24 апреля, в день праздника Пасхи, до полудня вследствие противного ветра простояли на якоре. После полудня снялись было, но отошли всего с милю и стали опять на якоре у городка Чора, близ Мергета: «в праздник стояли за противным ветром и после полудня, вынув якори, пошли назад и, отшед с милю, стали на якори против городка Чор. Был дождь и великий сторм». Только 25-го, в понедельник рано поутру, несмотря на продолжавшуюся еще бурю, эскадра двинулась в открытое море, и Петр потерял из вида берега Англии.