Текст книги "Война моторов. Крылья советов"

Вот как выглядела система взаимодействия штурмовой авиации и армейцев во второй половине войны. «Авиапредставитель, – описывает её О. Растренин, – получал задачу от командования наземных войск, кодировал её по переговорной таблице и карте и передавал по техническим средствам связи в дивизию или корпус. После уяснения задачи штаб соединения ставил задачу полкам. На непосредственную подготовку экипажей (прокладка маршрута, указания экипажам) отводилось в среднем до 20 минут, на запуск и выруливание группы из 6 Ил-2 – 15 мин… О вылете очередной группы Ил-2 штаб соединения доносил по радио на КП своего командира условным кодом с указанием номера группы (по таблице боевых вылетов), состава и времени вылета. Полёт группы отслеживала станция наведения, а командир соединения при необходимости уточнял задачу группы. Ведущий группы сразу же после вылета вступал в связь с истребителями сопровождения, а после встречи с ними – с радиостанцией наведения. Все команды по радио для управления и наведения передавались открыто. Поэтому, прежде чем войти в связь, ведущий группы запрашивал пароль станции наведения и только после этого выполнял её команды. При подходе к КП авиакорпуса штурмовики получали уточнение задачи и ориентировку в воздушной обстановке. При необходимости выправлялся боевой порядок группы, после чего группа наводилась на цель по местным признакам или направлению и времени полёта. В случае необходимости цель обозначалась пуском цветных ракет в её сторону, трассирующим пулемётным огнём, постановкой реперов…» (там же, с. 259).

Истребители сопровождения на завершающем этапе войны часто базировались на одном аэродроме с штурмовиками, что во многом облегчало процесс взаимодействия, экономило время на «рандеву» в воздухе и сводило на нет случаи, когда прикрывающим и прикрываемым не удавалось встретиться друг с другом.

К сказанному можно добавить следующее. Из тех статей книги-наставления «Сто сталинских соколов», что были составлены лётчиками-штурмовиками, следует, что в 1944–1945 годах КП авиакорпусов/дивизий часто располагались непосредственно на передовых командных пунктах наступающих общевойсковых и танковых армий. Это вело к устранению «лишнего» звена – того самого авиапредставителя – и значительно ускоряло прохождение информации. Истребители сопровождения на завершающем этапе войны часто базировались на одном аэродроме с штурмовиками, что во многом облегчало процесс взаимодействия, экономило время на «рандеву» в воздухе и сводило на нет случаи, когда прикрывающим и прикрываемым не удавалось встретиться друг с другом. В 1945 году координация действий авиаторов и танковых частей порой приобретала ещё более тесный характер. Скажем, штурмовой авиаполк мог посылать авиапредставителя с радиостанцией в «подопечный» танковый полк («Сто сталинских соколов», с. 384). Как пишет О. Растренин, «начиная с лета 1944 г. все звенья управления и обеспечения ВВС КА действующей армии работали как единый часовой механизм. Почти идеально, без сбоев и срывов. И штабы, и тылы, и лётчики» (там же, с. 259, 260). «Обычно уже через 1–1,5 часа (прим. автора: 1 час 15 минут в среднем) с момента вызова штурмовиков наземными частями, – подсказывает историк, – они появлялись в районе удара» (там же). Можно предположить, что указанный временной интервал порой оказывался гораздо меньшим – особенно в тех случаях, когда авиапредставители (не забудем: по примеру Люфтваффе) следовали в боевых порядках атакующих танковых частей. К слову, среднее «время реагирования» для американских истребителей-бомбардировщиков в Италии и Северо-Западной Европе в 1943–1945 годах составляло 75 минут («Air Power at the Battlefront. Allied Close Air Support in Europe 1943—45», с. 171). Иначе говоря, было точно таким же, как и у советской штурмовой авиации. В 1944 году у британских «ВВС Пустыни» подготовка к вылету эскадрильи истребителей-бомбардировщиков занимала 45 минут (там же). Напомню, что тот же показатель для советской штурмовой авиации составлял 35 минут. Таким образом, на завершающем этапе войны (1944–1945 годы) система взаимодействия ударной авиации и сухопутных частей Красной Армии была как минимум столь же эффективной, как и у немцев, американцев и англичан.

На завершающем этапе войны (1944–1945 годы) система взаимодействия ударной авиации и сухопутных частей Красной Армии была как минимум столь же эффективной, как и у немцев, американцев и англичан.

Если же суммировать ситуацию с системами координации (управления) усилий ударной авиации и общевойсковиков различных стран в середине 1941 года, то вырисовывается следующая картина:

– В Германии имелась относительно многочисленная (несколько сотен самолётов) ударная авиация, основу которой составляли порядком устаревшие фронтовые пикирующие бомбардировщики Ju-87 (в меньшей степени – современные истребители-бомбардировщики Bf-109 и Bf-110, а также вконец устаревшие пикировщики/штурмовики Hs-123). У немцев самое позднее с весны 1940 года имелась наиболее передовая авиационная доктрина непосредственной поддержки войск, прекрасно отлаженная система связи и управления ударной авиацией. В июне 1941 года экипажи пикировщиков и истребителей-бомбардировщиков Люфтваффе были отлично обучены и имели большой боевой опыт.

У ВВС РККА не было формализованной доктрины использования ударной авиации; полностью отсутствовала мобильная система радиосвязи и управления, которая могла бы обеспечить эффективное применение колоссального потенциала. Огромная группировка ударной авиации СССР, сосредоточенная на приграничных аэродромах для планировавшегося, по-видимому, на последние дни июня внезапного удара по базам германских самолётов, оказалась разгромленной в первые же дни войны.

– В СССР существовала огромная (несколько тысяч самолётов) ударная авиация, включавшая, в первую очередь, истребители-бомбардировщики/штурмовики (большей частью устаревшие – И-15бис, И-153 и И-16, но также и свыше тысячи современных машин – МиГ-3, Як-1 и ЛаГГ-3), нескольких сот самых современных по тем временам фронтовых пикировщиков (Ар-2, Пе-2 и переоборудованных СБ), а также полторы сотни вполне адекватных лёгких бомбардировщиков Су-2. Весной 1941 года в войска начали поступать первые в мире серийные специализированные бронированные штурмовики Ил-2. Советские пилоты истребителей-бомбардировщиков были неплохо обучены «азам» штурмовки наземных целей (что, к слову, отмечали и немцы: см. «Сталинские соколы», с. 23). Количество экипажей пикировщиков, умевших бомбить с пикирования, было как минимум таким же, как и у противостоявшей им германской авиационной группировки. В 1941 году советские военно-воздушные силы были единственными в мире, кто имел на вооружении неуправляемые ракеты и зажигательные (включая напалмовые) бомбы, предназначенные для массового сброса. Вместе с тем, у ВВС РККА не было формализованной доктрины использования ударной авиации; полностью отсутствовала мобильная система радиосвязи и управления, которая могла бы обеспечить эффективное применение колоссального потенциала. Огромная группировка ударной авиации СССР, сосредоточенная на приграничных аэродромах для планировавшегося, по-видимому, на последние дни июня внезапного удара по базам германских самолётов, оказалась разгромленной в первые же дни войны. Тем не менее, даже в этих непростых условиях советская фронтовая авиация смогла оказать значительное влияние на ход боевых действий летом и осенью 1941 года.

– В Великобритании в середине 1941 года имелись зачатки авиационной доктрины непосредственной поддержки войск, но сама ударная авиация отсутствовала как таковая. Лётчики-истребители умели в лучшем случае обстреливать наземные цели из пулемётов и пушек. Собственно, в первой половине 1941 года непосредственная поддержка сухопутных войск со стороны Королевских ВВС сводилась к более или менее эпизодическим вылетам «на штурмовку» в Северной Африке, в ходе которых использовалось исключительно штатное стрелковое вооружение истребителей. Первые боевые вылеты «харрикейнов» Мk. II в качестве истребителей-бомбардировщиков состоялись осенью 1941 года: правда, вылетали они не для непосредственной поддержки войск, а «за ревенем» – «побеспокоить» немцев во Франции. Первые боевые вылеты британских истребителей-бомбардировщиков в интересах сухопутных войск (ими стали «харрикейны» из 607-й эскадрилии) были произведены лишь 30 октября 1941 года в Северной Африке («Air Power at the Battlefront. Allied Close Air Support in Europe 1943—45», с. 58). До этого момента специализированных ударных самолётов для поддержки наземных войск (включая и истребители-бомбардировщики) у англичан не было.

– В США летом 1941 года не имелось ни доктрины использования ударной авиации, ни самой ударной авиации для поддержки операций сухопутных войск. Единственным компонентом вооружённых сил США, который мог использоваться для подобных целей, являлась сравнительно немногочисленная авиация Корпуса морской пехоты (на 7 декабря 1941 года – день нападения Японии на Пёрл-Харбор – она насчитывала 230 самолётов всех типов), базировавшаяся преимущественно на авианосцах.

Согласимся, что в свете указанных фактов соответствующие недостатки советской ударной авиации не выглядят совсем уж «пещерными». У англичан и американцев дело обстояло гораздо хуже.

Часть 4
Горизонтальные бомбардировщики

Дуэ, Митчелл и другие

The bomber will always get through[10]10
   Бомбардировщик прорвётся всегда (англ.).


[Закрыть].

Стенли Болдуин

«Бомбардировщик всегда прорвётся к цели» – эта ставшая знаменитой фраза впервые прозвучала в парламентской речи британского политика Стенли Болдуина (Stanley Boldwin) 10 ноября 1932 года. С тех пор её неизменно приводят в любой работе, посвящённой доктрине стратегических бомбардировок. «Единственным способом обороны, – сказал в тот день выдающийся английский консерватор (повторив при этом один из основных постулатов итальянца Дуэ), – является наступление. Это означает, что для своего спасения ты должен убить как можно быстрее как можно больше женщин и детей…» (перевод с английского мой). В сегодняшней политически корректной Великобритании брякнуть подобное на людях (или, скажем, в сети Facebook) означало бы немедленный и окончательный конец политической карьеры даже самого популярного лидера. То же самое можно сказать и о любой другой приличной стране Европы с развитыми демократическими традициями. Максимум, что готова принять нынешняя голосующая публика Запада, – это атаки беспилотников, сопровождающиеся эпизодическим убийством десятка-другого «попавших под раздачу» посторонних. Но в начале 30-х годов прошлого века слова Болдуина никого не удивили: Европа, Америка и Азия жили в страхе перед Бомбовозом – Великим и Ужасным.

Невзирая на то, что вклад только что «оперившихся» авиаторов в дело первого всеевропейского истребления оказался сравнительно незначительным, в годы между двумя мировыми войнами помимо «лучей смерти» и пробирок с возбудителями бубонной чумы именно бомбовозы и газы стали основными «страшилками», которыми политики и военные различных стран пугали друг друга, сограждан и самих себя.

Первые семена этого страха были посеяны немцами ещё в ходе Первой Мировой войны, когда их дирижабли и бомбардировщики предприняли первые «рейды устрашения» против британских городов (в первую очередь Лондона). Несмотря на относительно низкую интенсивность «первого блица» (в ходе бомбардировок погибли порядка 1400 англичан), человечество поняло, что наступила новая эра. А поняв, содрогнулось, представив, какие неисчислимые бедствия может принести миру воздушный хищник – аэроплан, способный практически безнаказанно обрушивать на головы невинных даже в глубоком тылу тысячи тонн бомб и миллионы литров отравляющих веществ. Невзирая на то, что вклад только что «оперившихся» авиаторов в дело первого всеевропейского истребления оказался сравнительно незначительным, в годы между двумя мировыми войнами помимо «лучей смерти» и пробирок с возбудителями бубонной чумы именно бомбовозы и газы стали основными «страшилками», которыми политики и военные различных стран пугали друг друга, сограждан и самих себя. Об этом произносили речи, писали научные трактаты, сочиняли фантастические романы и снимали фильмы-«ужастики». В наши дни так боятся, пожалуй, только ядерной бомбы, птичьего гриппа, исламских террористов, пришельцев и астероидов.

Джулио Дуэ – теоретик тотальной воздушной войны

Главным апологетом так называемых «стратегических бомбардировок» стал итальянец Джулио Дуэ (Giulio Douhet). Отметим, правда, что сам он указанный термин никогда не использовал. В 1927 году Дуэ переиздал свой наиболее известный труд – «Господство в воздухе» (в распоряжении автора имеется его английский перевод – «The Command of the Air»). В нём отставной генерал изложил весьма неортодоксальные взгляды на войны будущего и на роль авиации в их начале, ведении и конечном исходе. Далеко не все идеи, изложенные в указанном сборнике работ, являлись оригинальными: споры по поводу их авторства ведутся и по сей день. Основная заслуга Дуэ, по-видимому, заключалась в том, что он первым систематизировал то, что буквально «витало в воздухе». В двух словах суть книги сводилась к следующему. Победа в будущей европейской войне окажется в руках того, кто сможет завоевать господство в воздухе. Для завоевания воздушного господства необходимо нанести внезапные (и, по определению, вероломные) удары по базам авиации противника и центрам его авиационной промышленности. За завоеванием господства в воздухе должны последовать массированные бомбардировки городов противника. Они приведут к панике среди гражданского населения, которое, в свою очередь, заставит собственное правительство немедленно капитулировать. Роль сухопутных войск и военно-морского флота сводилась к прикрытию границ и обеспечению действий тяжёлой бомбардировочной авиации (там же, с. 213). Истребители противовоздушной обороны (ПВО), по мнению итальянского генерала, были не нужны: даже если бы идущие плотным строем бомбовозы («воздушные линкоры» по советской терминологии 30-х годов) не смогли уйти от перехватчиков, они были в состоянии постоять за себя в воздушном бою. Отбиться от воздушного противника им должны были помочь десятки установленных на них пулемётов и пушек, а также тяжеловооружённые истребители сопровождения (впоследствии такие называли «крейсерами»). В связи с возможными жертвами среди собственного мирного населения в результате ответных атак агонизирующего противника согражданам предлагалось «потерпеть» пару дней – пока стратегическая авиация окончательно завоюет господство в воздухе. Дуэ отдавал приоритет достижению следующих основных целей: уничтожение авиации и самолётостроительных заводов противника в ходе первого массированного удара; следующее за этим разрушение промышленности, транспортной инфраструктуры, государственных учреждений и систем связи. Предполагалось, что бомбардировки городов, которые сопровождались бы огромными жертвами среди мирного населения, должны были подавить волю той или иной нации к сопротивлению (там же, с. 276). Будучи убеждённым фашистом, исповедовавшим принцип «тотальной войны» и отрицавшим необходимость соблюдения моральных принципов, Дуэ не делал разграничений между военнослужащими и гражданскими лицами (там же, с. 196). По его мнению, бомбить самым нещадным образом нужно было и тех и других. Итальянец не верил не только в эффективную противовоздушную оборону, но и в необходимость создания фронтовой (по его терминологии, «вспомогательной») авиации (там же, с. 52–53). Не жаловал Дуэ и самолёты авианосного базирования. Как и ударная авиация с истребителями ПВО, они, по его мнению, лишь отвлекали ресурсы от создания «кулака» из 1000–1500 бомбовозов – так называемые «независимые ВВС».

Уильям «Билли» Митчелл

В представлении итальянца все усилия нации должны были в первую очередь направляться на подготовку к немедленным, массированным и беспощадным ударам по перечисленным выше целям противника. Оборонительные мероприятия и непосредственная поддержка сухопутных войск приводили лишь к распылению сил и были объявлены «излишними», «бесполезными» и «вредными» (там же, с. 94). В 1921 году Дуэ считал достаточным иметь тысячу бомбардировщиков, способных поднимать по две тонны бомб каждый. При этом итальянец исходил из того, что одновременно в боеготовом состоянии могли находиться не более 500 бомбовозов (там же, с. 22). В 1929 году Дуэ говорил уже о 1000–1500 самолётов, способных поднимать по 2000–3000 т бомб за раз (там же, с. 339). При этом бомбовая нагрузка должна была распределяться следующим образом: 60 % – бомбы с отравляющими веществами (иприт), 30 % – зажигательные и лишь 10 % – фугасные (там же, с. 347). Химическому оружию Дуэ уделял столь большое внимание, что часто использовал термин «аэрохимические вооружения», считая стратегические бомбардировки немыслимыми без использования отравляющих веществ (там же, с. 276). По его мнению, никакие международные договоры, запреты и самоограничения не смогли бы предотвратить широкого применения химического оружия. Сразу отметим, что итальянец ошибался: несмотря ни на что, в ходе Второй Мировой войны страны-«комбатанты» так и не пошли на широкое использование отравляющих веществ и бактериологического оружия. Если их и применяли, то очень ограниченно, эпизодически и, что называется, «по-тихому». По мысли отставного генерала, постоянно возобновляемый «независимый» воздушный флот должен был заниматься стратегическими бомбардировками, сводя к минимуму участие в войне сухопутных и военно-морских сил. Последние должны были выполнять второстепенную функцию помощников авиаторов и ограничиваться более или менее активным прикрытием границ – пока стратегические бомбардировки не приведут к капитуляции противника.

Насколько можно судить, именно последний постулат Дуэ и вызвал наибольшее неприятие военных теоретиков различных стран (включая советских). В статье, посвящённой учению итальянца, составители Большой советской энциклопедии написали, в частности, следующее: «Теория Дуэ отражала стремление империалистов решать задачи войны не массовыми армиями, а сравнительно небольшими силами. 2-я мировая война 1939–1945 доказала полную несостоятельность теории Дуэ» (т. 8, с. 557). Последнее утверждение является чистой правдой: бывший генерал действительно радикально переоценивал возможности тогдашних тяжёлых бомбардировщиков и в столь же значительной степени принижал роль сухопутных и военно-морских сил, а также фронтовой авиации и ПВО. Как совершенно справедливо написал по этому поводу в 1953 году один из самых выдающихся военных теоретиков США – Бернард Броди (Bernard Brodie), «на самом деле, его (Дуэ) идеи имеют гораздо бóльшую ценность сегодня, чем во время его жизни» («The Command of the Air», перевод с английского здесь и далее мой, с. Х). Историк Ричард Овери (Richard Overy)в фундаментальной работе «The Bombing War» отмечал, что выводы Дуэ оказались «антинаучным продуктом воображения» («over-imaginative and unscientific») (перевод с английского здесь и далее мой, с. 24).

Хью Тренчард

Похожие идеи в 20-х и 30-х годах прошлого века активно пропагандировали также американец Уильям «Билли» Митчелл (William «Billy» Mitchell) и англичанин Хью Тренчард (Hugh Trenchard). Митчелл одним из первых предсказал решающую роль, которую будет играть в будущих конфликтах морская (и в особенности авианосная) авиация. Тренчард во многом поспособствовал тому, что именно в Великобритании военно-воздушные силы уже в 1918 году впервые в мире превратились в самостоятельный род войск. По иронии судьбы, этому важнейшему для мировой авиации событию «помогли» состояться налёты на Лондон немецких бомбардировщиков «Гота» и «Цеппелин». Авиаторам большинства других ведущих держав мира пришлось добиваться вожделенного независимого статуса ещё полтора-два десятилетия. Упомянутые (и другие) теоретики и «воздушные бароны» часто лично знали друг друга. Скажем, Митчелл приглашал к себе Дуэ, а Тренчард в 1937 году побывал в гостях у Германа Геринга. В свою очередь, знакомство Тренчарда и Митчелла началось ещё во время Первой Мировой войны. Все указанные персонажи имели весьма интересные биографии и участвовали в первом мировом побоище в качестве боевых лётчиков, командиров частей и командующих воздушными группировками. Разумеется, предлагавшиеся ими теории в чём-то отличались друг от друга. Например, Дуэ с самого начала выступал за «ковровое» бомбометание. Митчелл же всю жизнь верил в технические возможности бомбовых прицелов и «точечное» бомбометание (оказавшееся химерой при тогдашнем уровне технологий). Этой своей верой он сумел заразить последователей – включая и генерала Арнольда (Henry «Hap» Arnold), командовавшего американской авиацией накануне и в ходе Второй Мировой войны. Дуэ считал авианосную авиацию ненужной, Митчелл же, наоборот, пророчил ей огромную роль: будущее полностью подтвердило его правоту в данном вопросе. Итальянец призывал сконцентрироваться на производстве исключительно бомбовозов, в то время как американец вполне справедливо полагал, что истребители должны составить порядка 60 % парка ВВС («Eighth Air Force», с. 42). Нередко статус самопровозглашённых пророков приводил к грубым нарушениям субординации. Так, и Дуэ, и Митчелл из-за взрывного темперамента и несдержанности в высказываниях в разное время попали под суд. В результате первый провёл год в тюрьме, а кабинет второго в течение долгого времени находился по другую сторону «расстрельной» стены мужского туалета – той, на которой монтировались писсуары. Несмотря на всяческие гонения, выпавшие на долю указанных «визионеров» в 20-х годах прошлого века (заметим, что назначенные им наказания являлись абсолютно заслуженными), под конец жизни Дуэ, Митчелл и Тренчард имели полулегендарный статус сумевших заглянуть в будущее мудрецов и пользовались огромным уважением среди авиаторов всех стран. Их идеи оказали огромное влияние на развитие предвоенной авиации и разработку доктрин ведения воздушной войны.

Подчеркнём, что все европейские теоретики воздушной войны с самого начала вполне отдавали себе отчёт в том, что термин «стратегические бомбардировки» по существу означал «убийство ради устрашения». Иллюзии по поводу возможности сохранения жизней мирных жителей перед Второй Мировой войной строили лишь по другую сторону Атлантики. Интересно отметить и тот факт, что указанные «гуру» – особенно Джулио Дуэ – в ряде случаев оказались очень плохими предсказателями. Они во многом преувеличивали боевые возможности тогдашних бомбардировщиков, преуменьшали возможности противовоздушной обороны и – самое, пожалуй, главное – оказались достаточно наивными в отношении эффекта «террор-бомбинга» на население той или иной страны. Даже в Германии, на которую сбросили свыше 1,3 миллиона тонн бомб (см. Йорг Фридрих (Jörg Friedrich), «The Fire. The Bombing of Germany.1940–1945», с. 18), где были разрушены десятки городов и убиты сотни тысяч мирных жителей, оставшиеся в живых, несмотря на вполне понятное отсутствие энтузиазма в отношении продолжения войны, по-прежнему не помышляли о свержении нацистов с целью достижения долгожданного мира (там же, с. 98). Да, к началу 1945 года важнейшие отрасли экономики Третьего рейха и все более или менее крупные города лежали в руинах. Но, по признанию самих же «воздушных баронов», победа во Второй Мировой войне была достигнута не благодаря многолетнему воздушному наступлению (к слову, Дуэ, Митчелл и Тренчард в корне ошибались в отношении временных рамок «бомбовозных» войн будущего: в ходе «молниеносной» воздушной операции можно было лишь испугать слабонервных), а в результате целой серии тяжелейших поражений, нанесённых Вермахту на всех фронтах войсками Красной Армии и западных союзников, а также оккупации всей территории Третьего рейха. Так, отдавая должное вкладу стратегической авиации в победу над Германией и её союзниками, американский историк Дональд Миллер, тем не менее, подчёркивает, что смертельные удары, нанесённые авиаторами союзников германской военной машине в 1944–1945 годах, имели второстепенное значение по сравнению с разгромом Вермахта на Востоке и Западе («Eighth Air Force», с. 470). А вот как высказался на этот счёт американский историк Джон Брунинг (John Bruning): «Дуэ, Тренчард, Харрис и в некоторой степени Митчелл – все они ошиблись в своих предсказаниях («missed the mark»). По-видимому, маршал авиации Артур Теддер (Arthur Tedder), бывший заместителем Верховного главнокомандующего (прим. автора: союзными силами в Европе) Эйзенхауэра в 1944 году, понимал это лучше других высших военачальников союзников. Он считал, что единственным способом нанести поражение такому могущественному и опасному противнику, как нацистская Германия, являлась полная интеграция воздушных, наземных и морских сил в единую стратегическую структуру. Он был прав. Стратегический бомбардировщик представлял собой важный компонент упомянутой концепции интеграции, но отнюдь не являлся всесильным и единственным средством, способным выиграть войну… Авиаторы вступили в войну, надеясь избегнуть боли и травм Западного фронта… В конечном итоге кровопролитие продлилось дольше и убило бóльший процент участников, чем в случае тех, кто воевал в траншеях Первой Мировой войны. Хотя стратегические бомбардировки внесли большой вклад в поражение нацистской Германии и сыграли ключевую роль в достижении этой цели, военно-воздушные силы потерпели полную неудачу в том, что касалось главной надежды их предвоенных адвокатов: они не смогли минимизировать цену победы» («Bombs Awaу!», перевод с английского здесь и далее мой, с. 282–283). «Лорд Тренчард, – писал на ту же тему британский историк Макс Гастингс, – заслуживает вечной благодарности Королевских ВВС за их сохранение между двумя войнами, но все основополагающие принципы, на которых строилась предвоенная доктрина воздушной войны, оказались ошибочными» («Bomber Command», перевод с английского здесь и далее мой, с. 454).

С уважаемыми экспертами трудно не согласиться. Ведь реальная возможность быстро «выбомбить» ту или иную мировую державу из войны появилась лишь после создания ядерного оружия. В ходе Второй Мировой единственным случаем, когда интенсивные бомбардировки «стратегов» с использованием обычных боеприпасов смогли ускорить падение правящего режима, стало свержение Муссолини в Италии («The Bombing War», с. 525). С другой стороны, этому предшествовали военные неудачи в Северной Африке, громкие поражения флота, резкое ухудшение благосостояния большинства итальянцев, падение популярности дуче и высадка союзников на итальянской территории. Отметим, что возможность «убедить» мировую державу прекратить сопротивление перестала быть реализуемой уже через несколько лет – когда атомными и водородными бомбами (а также соответствующими носителями) обзавелись все ведущие государства планеты. На каком-то этапе учёным и политикам стало понятно, что победителей в ядерной войне не будет (удивительно, но потребовалось несколько десятилетий, дабы эту простую истину смогли окончательно принять генералы разных стран). Появилась так называемая доктрина «стратегического ядерного сдерживания», фактически исключившая возможность практического применения накопленных арсеналов. Собственно, именно благодаря холодным головам в Москве и Вашингтоне творение Оппенхаймера (пока) не положило конец нашей цивилизации. Подчеркну также, что основу ядерного потенциала всех имеющих соответствующее оружие стран составляют не «бомберы-стратеги» и не истребители-бомбардировщики, а баллистические и крылатые ракеты наземного, морского и воздушного (а также, не исключаю, космического) базирования. Умерший в 1930 году «пророк» Дуэ не смог предсказать, что уже через каких-то тринадцать лет Лондон и Антверпен будут терроризировать не бомбовозы, а первые крылатые и баллистические ракеты, созданные другим не имевшим моральных ограничений «визионером» – немцем Вернером фон Брауном (Wernher von Braun). Не сумел итальянский «пророк» предвидеть и другие важнейшие события, так или иначе связанные с развитием авиации: я имею в виду создание воздушно-десантных войск и появление «самолётов поля боя». Слово «танки» в своей работе Дуэ использовал один раз, и то в негативном контексте. Мол, пустая трата денег – лучше б на бомбовозы израсходовали («The Command of the Air», с. 299). О том, чего можно добиться в современной войне при организации грамотного взаимодействия механизированных соединений и тактической авиации, итальянец даже не задумывался. Всё его «учение» по сути сводилось к чудовищному преувеличению возможностей и роли тяжёлых бомбардировщиков.

Однако ныне существует мнение о том, что в XXI веке нанести поражение тому или иному государству в ходе нескольких недель (или даже дней) непрекращающихся налётов авиации и «точечной» стрельбы крылатыми и баллистическими ракетами всё же стало возможным. Так, под впечатлением военных побед США и их союзников по НАТО в Югославии и Ираке, современный российский историк И. Дроговоз сделал вывод о полной состоятельности доктрины Дуэ («Воздушный блицкриг», с. 3–5) и объявил ретроградами всех тех, кто позволял себе не соглашаться с итальянцем. Причём, в первую очередь, это почему-то относилось к советским военным теоретикам и генералам. Уважаемый историк как-то забыл о том, что в последнем прижизненном издании своей работы Дуэ «бичевал» не советских, а итальянских критиков своих взглядов (попутно отметим, что сами итальянцы проигнорировали заветы знаменитого соотечественника). В качестве эпиграфа к одной из глав, носящей красноречивое название «У советских – своя гордость», И. Дроговоз использовал слова выдающегося советского военного теоретика комбрига А. Лапчинского: «Современные многомиллионные армии, оснащённые могучей техникой, создаются не для того, чтобы предаваться созерцанию в окопах и затем демобилизовываться. Так не может быть, и так не должно быть. Решение в войне будет достигаться в ряде грандиозных воздушно-земных сражений, и угрозой для данного политического существования противника будет не воздушный флот, завоевавший абсолютное господство в воздухе, а сухопутная армия, воздушные силы и морской флот. Такая концепция несколько интереснее побасенок итальянского генерала и его адептов» (с. 29). Данная цитата была приведена, чтобы продемонстрировать, с одной стороны, удивительную прозорливость Дуэ, а с другой – косность советских военных учёных середины 30-х годов. Мол, вот вам типичное высказывание сталинского ретрограда (отметим, что точно так же считал и заместитель Эйзенхауэра маршал авиации Теддер – только несколько лет спустя). При этом И. Дроговоз почему-то ссылается не на реальные события Второй Мировой войны (всем остальным историкам – и прежде всего американским и британским – давно понятно, что всё, сказанное Лапчинским, оказалось чистой правдой), а на «войны шестого поколения», произошедшие несколькими десятилетиями позже. Почему проводятся параллели между периодами, которые разделяют как минимум полвека? Как можно проецировать косность некоторых российских теоретиков «советской закалки» на выводы военных учёных, работавших в совершенно другую эпоху и в совершенно ином технологическом контексте? Какое отношение имеют наёмные армии современности к массовым армиям Второй Мировой? Неужели И. Дроговоз считает «профессиональными» многомиллионные вооружённые силы США, Германии и Великобритании той поры, состоявшие из бывших учителей, фермеров, рабочих, продавцов и бухгалтеров? А кто, он думает, служит в подразделениях Национальной гвардии США, вот уже с десяток лет сменяющих друг друга в Афганистане (иначе никаких «профессионалов» не хватило бы)?..