Текст книги "Война моторов. Крылья советов"

«Мясник» Артур Харрис

22 февраля 1942 года новым командующим бомбардировочным командующим был назначен маршал авиации Артур Харрис (Arthur Harris). Отныне именно с этим человеком, получившим от своих подчинённых любовное прозвище «мясник», были связаны как слава, так и позор, пришедшиеся на долю британской стратегической авиации в 1942–1945 годах. Приведу пару фактов, характеризующих образ мыслей и личность «Бутча». Как-то раз за бешеную езду на личном «Бентли» Харриса остановил полицейский. «Сэр, – укоризненно сказал ему «бобби», – вы так можете и убить кого-нибудь». «Юноша, – раздражённо отвечал ему маршал, – я убиваю тысячи каждую ночь!» (там же, с. 164). Как и положено настоящему «воздушному барону», Харрис лютой ненавистью ненавидел королевские армию и флот. Он, например, любил говаривать, что сухопутчики смогут по-настоящему оценить преимущества танков только тогда, когда те – подобно кавалерийским лошадям – научатся есть сено и гадить (там же). К весне 1942 года англичанами было принято ещё одно важнейшее решение. Руководствуясь рекомендациями военных учёных, тщательно исследовавших разрушающий эффект различных видов боеприпасов, руководство Бомбардировочного командования сделало ставку на небольшие зажигательные бомбы. Реальная практика «коврового» бомбометания подтвердила правильность первоначальных предположений: одна тонна зажигательных бомб действительно наносила ущерб, который был в пять раз выше, чем от эквивалентного веса фугасов(«The Bombing War», с. 260). Отныне именно бомбы-«зажигалки» должны были составлять основную часть (обычно две трети) нагрузки бомбардировщиков, совершающих налёты на города Германии. Именно этот вид оружия (а не огромные фугасные бомбы-«блокбастеры») убил или искалечил бóльшую часть мирных жителей Германии, ставших жертвами новой стратегии британских «бомберов». Наступила эра «инферно». Данный феномен не зря получил от военных историков своё адское название, а потому заслуживает отдельного разговора: его мы обсудим несколько ниже.

Начало «настоящей» воздушной войны с Германией ознаменовал осуществлённый 5 марта 1943 года рейд 442 бомбардировщиков на немецкий город Эссен, проведённый с использованием новейших технологий и тактических приёмов.

Летом 1942 года каждый третий экипаж (33 %) сбрасывал бомбы уже в радиусе трёх миль (4,83 км) от цели: этот показатель считался значительным улучшением по сравнению с предыдущим годом («Bomber Command», с. 206). К 1944 году доля более или менее удачно отбомбившихся экипажей стабильно превышала 50 % (там же, с. 361). Понятно, что улучшение это было относительным: недаром в качестве показателя «точности» была выбрана окружность с радиусом в три мили! В 1942 году «флак» перестал быть главной грозой «стратегов», а его место заняли истребители-«ночники». И это несмотря на то, что численность зенитных частей Люфтваффе значительно выросла: с 255 000 человек в 1940 году до 439 000 в 1942-м. За тот же период число ночных истребителей немцев выросло с 162 до 349 единиц: почти все они приходились на двухмоторные Ju-88 и Bf-110 (там же). Находясь над целью, экипажи Бомбардировочного командования научились ценить сильный зенитный огонь: это означало, что рядом нет ночных истребителей противника. На рубеже 1942 и 1943 годов Бомбардировочное командование получило в своё распоряжение две замечательные технологии, ставших ключевыми для хода британского воздушного наступления на втором этапе войны. Первая – H2S – представляла собой примитивный радар, способный «читать» рельеф местности и отображать его в виде крупнозернистой картинки на крошечном экране. Бортовые радиолокационные прицелы поступили на вооружение в течение 1943 года и первоначально устанавливались только на самолёты «следопытов», призванных наводить основные силы бомбардировщиков на ту или иную цель. Второй электронной игрушкой стала система наведения, названная Oboe. Используя Oboe, оснащённый специальным приёмником самолёт наводился на цель с помощью двух лучей, генерируемых наземными станциями. Бомбардировщик производил сброс бомб, когда оказывался в точке пересечения двух лучей. Основным недостатком системы являлось то, что одновременно ею могли пользоваться только двенадцать самолётов. Вторая проблема заключалась в ограниченном радиусе действия Oboe – она годилась лишь для наведения на цели, находившиеся самое дальнее в районе Рура (там же, с. 242). Последнее было связано с кривизной поверхности планеты. Вдобавок Бомбардировочное командование получило в своё распоряжение летательный аппарат, практически идеально приспособленный к выполнению функции «следопыта» – скоростной двухмоторный бомбардировщик «Москито», о котором уже упоминалось выше. Почти неуязвимый для ПВО противника, деревянный «шнелль-бомбер» фирмы «Де Хэвиленд» мог, по сути, безнаказанно действовать над любым районом Третьего рейха. Одно время в Великобритании даже поговаривали о том, чтобы сделать «Москито» основной машиной Бомбардировочного командования. По мнению предлагавших этот интересный выход экспертов, несколько меньшая бомбовая нагрузка двухмоторного самолёта (одна-две тонны) компенсировалась бы его сравнительной дешевизной, а также выдающимися скоростными, высотными и манёвренными характеристиками. Правда, на пути этого плана существовало одно важное препятствие: в Великобритании просто не нашлось бы достаточного числа плотников-краснодерёвщиков, способных производить эту замечательную машину в столь огромном количестве. Совершенно иные требования пришлось бы предъявлять к пилотам и штурманам – ведь тысячам «москито» пришлось бы летать в одиночку, а, как мы уже знаем, навигационные способности среднего экипажа Бомбардировочного командования находились на довольно скромном уровне. Да и переиначивать всю производственную программу авиационной промышленности страны, настроенную на выпуск тяжёлых четырёхмоторных бомбовозов, наверняка оказалось бы весьма хлопотным и затратным делом (там же, с. 243).

Сам начальник Бомбардировочного командования – «мясник» Харрис – считал, что «по-взрослому» воздушное наступление его парней на Третий рейх началось лишь в начале 1943 года. Во всяком случае, именно тогда в одном из своих писем он написал, что «мы оснащены всем необходимым и готовы к бою» (там же, с. 244). Начало «настоящей» воздушной войны с Германией ознаменовал осуществлённый 5 марта 1943 года рейд 442 бомбардировщиков на немецкий город Эссен, проведённый с использованием новейших технологий и тактических приёмов. Цель метили «следопыты», которым, в свою очередь, помогли выйти на неё лучи системы «Обое». Для Харриса и его подчинённых год перелома в войне прошёл под знаком трёх масштабных бомбардировочных наступлений – на Рур, Гамбург и Берлин.

Аэрофотоснимок немецкого линкора «Тирпиц» в норвежском Тромсё-фьорде, перевернувшегося в результате британской бомбардировки. Ноябрь 1944 года

(источник: http://waralbum.ru/337174/)

Стоит отдельно остановиться на так называемой Касабланкской директиве. Данный документ (его официальное обозначение CCS 166/1/D), выработанный по итогам совещания, проведённого в Северной Африке в 1943 году, стал результатом непростого компромисса. Воздушные группировки США и Великобритании, исповедовавшие во многом противоположные концепции («точечное» бомбометание против «коврового»), по-прежнему оставались абсолютно независимыми друг друга, а их действия должны были «координироваться». Забежав вперёд, констатируем, что на самом деле в 1943 году вместо эффективной кооперации авиаторов двух стран получилось скорее своеобразное соревнование между ними (там же, с. 234). Предложение командующего американскими ВВС генерала Арнольда об объединении усилий стратегической авиации двух стран (подчеркну, что оно, безусловно, имело смысл) было похоронено из-за оппозиции со стороны британских «воздушных баронов». В результате было решено, что американцы будут продолжать бомбить немцев днём, а англичане – ночью. План, составленный штабами Икера и Харриса, предусматривал приоритизацию целей. В ходе подготовки к высадке во Франции, намеченной на весну 1944 года, стратегическая авиация союзников должна была сначала разрушить верфи по производству субмарин и их базы. Предполагалось, что за подлодками наступит очередь аэродромов германской авиации и заводов по производству самолётов и авиамоторов. После них планировалось уничтожить заводы по выпуску шарикоподшипников, нефтеперерабатывающие предприятия, установки по производству синтетических горючего и каучука, а также порты, мосты и железнодорожные узлы («Bomber Command», с. 231). На основе указанной директивы 10 июня 8-я воздушная армия США и Бомбардировочное командование Королевских ВВС получили детализированный план – так называемую директиву «POINT BLANK», разработанную штабом Икера и одобренную Харрисом. Как написал по этому поводу Макс Гастингс, «надежды и амбиции американцев базировались на таком же коктейле из оптимизма, невежества и поражающих воображение статистических выкладок, что и соответствующие планы англичан, которые вдобавок рассчитывали сломить волю противника к сопротивлению» (там же, с. 234). И те, и другие и далее наивно полагали, что им удастся нанести военное поражение Германии без участия сухопутных сил. Интересно, что армейское командование двух стран считало усилия группировок стратегической авиации на европейском ТВД в лучшем случае второстепенными, а в худшем – не имеющими никакого отношения к «большой стратегии» (там же).

Так или иначе, но на протяжении большей части Второй Мировой войны британская стратегическая авиация занималась «ковровым» бомбометанием, а в качестве основного критерия результативности того или иного рейда использовалась общая площадь городских кварталов, подвергшихся полному уничтожению. Единственной боевой частью Бомбардировочного командования, которая специализировалась на «точечном» бомбометании, являлась 617-я эскадрилья, сформированная в марте 1943 года из экипажей стран Британского содружества (преимущественно канадцев, австралийцев и новозеландцев). Именно на долю знаменитых «дамбастеров» («dambusters» – буквально «разрушителей дамб») пришлось подавляющее большинство действительно «точечных» ударов британской стратегической авиации, наносившихся по плотинам, электростанциям и боевым кораблям. В частности, экипажи 617-й эскадрильи сначала повредили, а затем окончательно потопили германский линкор «Тирпиц» («Tirpitz»). Последний являлся близнецом «Бисмарка», пущенного ко дну британским флотом ещё в мае 1941 года. На протяжении нескольких лет войны, даже находясь у причала, «Тирпитц» одним фактом своего существования оказывал серьёзнейшее влияние на планирование и осуществление поставок союзников в СССР по северному маршруту. Своё гордое прозвище – «дамбастеры» – 617-я получила после самого, пожалуй, громкого «точечного» налёта Второй Мировой войны, в ходе которого были уничтожены или повреждены основные плотины Рурского бассейна. Удар по дамбам был произведён четырёхмоторными «ланкастерами» с помощью специально созданных тяжёлых бомб, «прыгающих» по поверхности воды подобно камешкам-«голышам». Уникальность рейда заключалась в том, что упомянутые удары наносились в ночь с 16 на 17 мая 1943 года с высоты в 20 метров, и что как минимум одна из плотин находилась в окружении высоких холмов, среди которых было непросто маневрировать даже истребителю. Впрочем, несмотря на подвиги «дамбастеров», масштаб их операций оказался относительно незначительным. Так, всего в ходе войны они совершили 1599 боевых вылетов, потеряв при этом 32 «ланкастера» (восемь были сбиты в ходе вышеупомянутого налёта на дамбы). Если же брать Бомбардировочное командование в целом, то его экипажи совершили 373 514 боевых вылетов (8327 машин при этом были сбиты противником, а ещё 1921 оказалась разбитав ходе аварий). Выходит, что доля «точечных» вылетов составляла менее 0,5 % от их общего числа. В целом же стоит признать, что львиная доля бомб, сброшенных бомбардировщиками всех стран-«комбатантов» в ходе Второй Мировой войны, пришлась именно на «ковровое» бомбометание «по ведущему».

«Inferno» как вершина «коврового» бомбометания

Именно так – «адом» – называют это жуткое явление зарубежные военные историки. Вместе с тем, никакого отношения к потустороннему миру оно не имело. Ад на земле создавали обыкновенные homo sapiens'ы, являвшиеся по большей части хорошими, добрыми, а часто и богобоязненными людьми. Предполагаю, что сам феномен «концентрированного» пожара, в ходе которого способны возникать огненные смерчи, был знаком человечеству давно – как минимум с той поры, когда народы планеты начали строить большие города. Поскольку при возведении жилищ и по сей день широко используется древесина, и как скоро городские жители имеют обыкновение наполнять свои дома красивыми, полезными и чрезвычайно огнеопасными вещами, то время от времени это приводило к выгоранию огромных районов застройки или даже целых городов. Рецепт «инферно» был прост: тесные улицы, плотно застроенные деревянными (желательно многоэтажными) домами, жаркая сухая погода, ветер и неосторожно уроненный уголёк из печки или переносной жаровни. Впрочем, иногда угли роняли не случайно, а специально: это мог делать осаждавший город противник или решившие – по той или иной причине – поиграть с огнём поджигатели. Итогом часто становились пожары поистине библейских масштабов, в ходе которых начисто выгорали такие великие города древности, как, например, Коринф и Рим. Нередким это явление было и в средневековой Европе, где до сих пор можно найти построенные тысячу лет назад городки, словно сошедшие со страниц сказок братьев Гримм. Регулярно практически полностью выгорали и построенные преимущественно из дерева города на территории нынешних Украины и России. Скажем, мало кто знает, что московский Кремль гораздо чаще сгорал до основания вследствие беспечности своих обитателей, чем из-за враждебных действий татар или князей-конкурентов. Насколько можно судить, феномен «инферно» имел место и во время знаменитого московского пожара в сентябре 1812 года – когда столица империи была без боя оставлена Кутузовым и в неё вошли войска Наполеона.

Преимуществом небольших и относительно дешёвых в производстве зажигательных бомб являлось то, что, пробив крышу, они не просто сгорали, а порождали очаг пожара, способный «питаться» окружающими материалами и распространяться дальше.

Вполне отдавали себе отчёт в чудовищной разрушительной силе огня и военные разных стран. В поисках методов наиболее оптимальных способов разрушения населённых пунктов и уничтожения граждан стран-противников им помогали учёные. Например, чтобы наиболее оптимально смоделировать эффект бомбардировок разными видами боеприпасов, в Америке строили «немецкие» и «японские» города, тщательно, до мелочей, копируя при этом строительные материалы, мебель и внутреннее убранство тамошних жилищ. Довольно быстро стало понятно, что фугасные бомбы не способны разрушить населённый пункт в той же степени, что и аналогичный по весу груз «зажигалок». По мнению англичан, ещё меньше годились для этой роли фугасы небольших калибров, доля взрывчатого вещества в которых составляла в лучшем случае 50 %. Другое дело – 4000-фунтовые (примерно 2 т) бомбы-«блокбастеры». Преимущество этих «бойлеров» (так, из-за характерного цилиндрического корпуса называли их немцы) заключалось в том, что взрывчатка составляла в них до 70 % от общего веса. Такая «дура» могла создать мощную взрывную волну, способную сровнять целый квартал. «Блокбастеры» сносили кирпичные стены, разрушали водопроводы и заваливали улицы городов обломками. Всё это способствовало быстрейшему распространению огня и препятствовало действиям пожарных. Всего британские бомбардировщики сбросили на Германию 68 000 таких «котлов» («The Fire. The Bombing of Germany. 1940–1945», с. 10). Но фугаски больших калибров лишь расчищали дорогу для действия «зажигалок», на которые в ходе типичного ночного рейда самолётов Бомбардировочного командования приходилось до 60–70 % от общего веса сброшенного тоннажа. Преимуществом небольших и относительно дешёвых в производстве зажигательных бомб являлось то, что, пробив крышу, они не просто сгорали, а порождали очаг пожара, способный «питаться» окружающими материалами и распространяться дальше.

Вид с городской ратуши Дрездена на руины города после англо-американских бомбардировок в феврале 1945 года (автор Мартин Хан) (источник: http://waralbum.ru/55000/)

Теперь поговорим о том, что представляли собой созданные человеком «инферно». Несмотря на то, что условия и физические процессы, приводившие к появлению огненных смерчей, понять до конца так и не удалось, приблизительная картина выглядела следующим образом. Как уже говорилось, основным «ингредиентом» земного ада было наличие огромного количества горючих материалов. Обычно в этой роли выступала древесина, использовавшаяся при постройке зданий. Реже – как, скажем, получилось в советском Сталинграде – «запалом» могла послужить нефть и продукты её переработки. С этой точки зрения наиболее уязвимыми местами старинных немецких городов являлись их исторические центры, густо застроенные словно сошедшими с картинок средневековыми зданиями, возведёнными с широким использованием древесины. Интересно отметить, что итальянские населённые пункты, где большинство домов были построены из массивных камней, горели гораздо хуже: ни одного «инферно» там в ходе бомбардировок не возникло. Вдобавок к дереву жилища немцев были буквально забиты мебелью, тканями, картинами и всяким высокогорючим хламом, который на протяжении многих поколений скапливался на чердаках. Англичане довольно быстро осознали, что в первую очередь надо бить по центрам исторической застройки. В качестве оправдания чисто военной необходимости уничтожения жилых районов и исторических памятников часто использовались вокзалы, которые как нельзя кстати располагались как раз в центральных частях населённых пунктов.

В качестве оправдания чисто военной необходимости уничтожения жилых районов и исторических памятников часто использовались вокзалы, которые как нельзя кстати располагались как раз в центральных частях населённых пунктов.

Второе условие возникновения огненного смерча представлял достаточно большой объём взрывчатки и зажигательных веществ, вываливаемый на тот или иной обречённый на гибель город, а также концентрация сброшенных бомб в районе цели – чем «гуще», тем лучше. Значительную роль играла и интенсивность, с которой происходил сброс бомб: шансы на появление большого количества очагов возгорания радикально возрастали, когда каждую минуту над городом «облегчались» не десять-пятнадцать, а, скажем, двадцать-сорок тяжёлых бомбовозов. Чтобы не испортить «блюдо», требовался и строгий порядок сброса фугасных и зажигательных боеприпасов. Так, в первую очередь на исторический центр того или иного населённого пункта обрушивались «блокбастеры», создававшие «дыры» в жилых кварталах, через которые потом могли беспрепятственно распространяться пожары. Они же разрушали водопроводы и блокировали улицы, препятствуя подъезду пожарной техники. За «котлами» следовали тысячи «зажигалок». Эффект их применения многократно возрастал, если в той или иной местности долгое время стояла сухая погода. Разумеется, идеально для этого подходило сухое и жаркое лето. Но порой «инферно» возникали и при гораздо более холодной погоде: сильный мороз, сопровождавшийся низкой влажностью, способствовал возникновению огненных торнадо в ничуть не меньшей степени, что и страшная жара. Важными составляющими являлись ветер, значительно ускорявший распространение пламени, а также слабость противопожарной обороны: десяток-другой пожарных расчётов не играл никакой роли, если на населённый пункт в течение получаса сбрасывали тысячу тонн бомб. Если к тому же в результате детонации «блокбастеров» улицы оказывались заблокированы, а водопроводы перебиты, пожарники были бессильны помочь в любом случае. Чтобы ещё более затруднить действия пожарных, англичане часто устанавливали на бомбы-«блокбастеры» взрыватели замедленного действия, добавляли в «зажигалки» фугасно-осколочный компонент, а также практиковали нанесение двойных ударов. Например, во время печально известного налёта на Дрезден вторая волна британских бомбардировщиков оказалась над городом аккурат в тот момент, когда пожарные приступили к устранению последствий первой фазы рейда.

Как скоро в адский котёл были брошены все необходимые ингредиенты, а природа обеспечила подходящую «кастрюлю», многочисленные очаги возгораний довольно быстро – порой в течение получаса – объединялись в один колоссальный пожар, который начинал «жить» своей собственной «жизнью». В некий момент создавалась такая концентрация огня, что возникал своеобразный «огненный мешок», температура внутри которого достигала 800 °C и выше. Внутри этого «инферно» гуляли огненные вихри, скорость которых достигала 240 км/ч. «Столб» адского торнадо поднимался над поверхностью земли на несколько сот, а порой и до трёх тысяч метров («Bombs Away!», с. 216) и всасывал в себя остатки кислорода, а заодно и пытающихся спастись жителей. С этого момента город был обречён – помочь ему и его обитателям не смог бы даже внезапно пошедший ливень. Человек, попавший в зону огненного смерча, был способен спастись только чудом. В «инферно» плавился, горел и стекал под уклон асфальт, лопались и вспыхивали подобно факелам деревья, а оказавшиеся на улицах люди в считанные мгновения превращались в головешки. В определённой степени эффект «инферно» напоминал действие поражающих факторов атомной бомбы. Спасения нельзя было найти и в подавляющем большинстве бомбоубежищ: прятавшиеся в подвалах домов люди задыхались от недостатка кислорода, углекислого газа и ядовитого дыма пожаров. Так, в Дрездене до 70 % жертв погибли не от огня, а от удушья. Спастись в такой ситуации можно было только в специально построенных бетонных бункерах или глубоких тоннелях, имевших воздухозабор, расположенный за пределами «огненного мешка». Таким образом, вдобавок ко всему «инферно» имитировали действие ядовитых газов. Единственное отличие рукотворного ада от потустороннего заключалось в том, что его страдания не были вечными, и в нём погибали большей частью ни в чём не повинные люди – старики, женщины, дети и военнопленные.

Несмотря на детальное изучение последствий применения зажигательного оружия и многолетние работы по созданию его образцов, которые проводились во всех странах– участницах мирового конфликта до и в ходе войны, феномен «инферно» стал неожиданностью для военных и работавших на них учёных. Для союзников этот сюрприз оказался весьма приятным: нежданно-негаданно они заполучили инструмент, с помощью которого за раз можно было уничтожать не сотни, а многие тысячи «краутов». Немецкое же руководство, наоборот, испытало глубокий шок. Представителям нацистской верхушки вдруг стало до боли ясно, что еженощные сирены воздушной тревоги с некоторых пор означали не просто ночь, проведённую в тесном и вонючем убежище, а небывалые страдания и ужасную смерть десятков тысяч соотечественников. Из надоедливой мухи, которой стратегическая авиация союзников по большей части являлась в 1939–1942 годах, вырос могучий и жуткий монстр, против которого, как вскоре выяснилось, оказались бессильны радары, зенитки и истребители Люфтваффе. Обычно огненные торнадо связывают с налётами британских и американских бомбардировщиков на германские города: самыми, пожалуй, известными стали рейды Бомбардировочного командования и 8-й Воздушной армии против Гамбурга и Дрездена. Именно после уничтожения Дрездена британская публика неожиданно для многих решила несколько более критично отнестись к деятельности главного «бомбера» – «мясника» Артура Харриса. Хотя произошедшее в столице Саксонии отличалось от прочих «инферно» лишь масштабом жертв, страшная гибель красивейшего города Европы и нескольких десятков тысяч его обитателей оказалась неожиданно шокирующей для рядовых англичан, а также для высшего политического и военного руководства Великобритании. Возможно, впрочем, что, поскольку дело явно шло к концу, Черчилль и члены военного кабинета просто решили, что настала пора «дистанцироваться» от не совсем психически нормального маршала Харриса. Можно только подосадовать на то, что мысль поставить на его место менее кровожадного и более здравомыслящего человека не пришла в их головы хотя бы на пару лет раньше. Уверен: если бы Бомбардировочное командование сконцентрировало свои усилия не на уничтожении городов и убийстве мирных жителей, а занималось разрушением топливной промышленности и транспортной инфраструктуры Германии (именно эти цели считали первоочередными американцы), то финал войны мог наступить и несколько ранее.

Чудом уцелевший после бомбардировки Сталинграда фонтан «Бармалей». Август 1942 года (автор фото Эммануил Евзерихин) (источник: https://www.rferl.org/a/stalingrad-photo-gallery/24691866.html)

Почему-то первым «инферно» считается огненный смерч, который союзникам удалось устроить в Гамбурге в конце июля 1943 года. Это не так. Не являлся самым первым «адом на Земле» и адский торнадо, двумя месяцами ранее уничтоживший небольшой городишко Вупперталь. Насколько известно автору, сомнительная честь самого первого рукотворного пекла принадлежит всё же Люфтваффе. Речь идёт о бомбардировке Сталинграда 23 августа 1942 года. В этот роковой день, повинуясь приказу Гитлера, сотни бомбардировщиков 4-го и 8-го авиационных корпусов в сопровождении нескольких эскадр истребителей совершили порядка 2000 боевых вылетов. Используя в первую очередь тысячи «зажигалок», они зажгли построенные из дерева рабочие посёлки и нанесли удар по хранилищам нефти и нефтепродуктов на берегу Волги. Надо отдать должное германским пилотам: им удалось совершить невозможное и устроить огненный смерч в городе, вытянутом сравнительно узкой полосой длиной в десятки километров вдоль самой полноводной реки Европы. По всей видимости, «критическая масса» для появления смертоносного торнадо возникла после взрыва огромных нефтехранилищ в районе металлургического завода «Красный Октябрь». Горело всё, даже Волга, в которую стекли тысячи тонн пылающей нефти. По официальным данным в огне погибли минимум сорок тысяч человек. На самом же деле общее число погибших вполне могло быть вдвое больше: считать трупы в готовившемся к отражению штурма городе было некому. Никакого военного значения тотальный «террор-бомбинг» не имел: собственно, об этом говорит и печальный для немцев итог Сталинградской битвы. Заводы города так или иначе вскоре прекратили бы работу из-за подошедших буквально к их воротам солдат Вермахта. Не мог к тому времени Гитлер надеяться и на капитуляцию СССР, вызванную шоком от столь масштабного убийства: в Советском Союзе видали и не такое. Иными словами, бомбардировка Сталинграда ни в коей мере не являлась «стратегической», а представляла собой бессмысленный акт террора, совершённый по приказу психически нездорового человека. Мало того, созданные Люфтваффе гигантские завалы помешали продвижению германской бронетехники.

Ответственность за десятки тысяч жертв несёт не только издавший роковую директиву Гитлер, но и командовавший германской воздушной группировкой Вольфрам фон Рихтхофен (Wolfram von Richthofen) и принимавшие участие в налётах немецкие лётчики. Стоит отметить, что за всю историю Третьего рейха нацистам более не удавалось убить за один день столько людей, сколько было уничтожено 23 августа 1942 года в Сталинграде. Ещё более страшным это преступление против человечности делает тот факт, что подавляющее большинство погибших пришлось на беженцев – стариков, женщин и детей, не успевших переправиться через Волгу. И немцы об этом прекрасно знали. Предлагаю вниманию читателя очередную таблицу, в которой я привёл краткую информацию об известных мне «инферно», а также об американских атомных бомбардировках Японии. Как кажется автору, данные таблицы позволяют взглянуть на стратегические воздушные кампании Второй Мировой войны под несколько иным углом.

Таблица 15

Оказывается, из примерно 570 тыс. жертв налётов стратегической авиации союзников на города Германии около 128 000 (точные данные получить никогда не удастся) – или примерно 22 % – пришлись всего на семь рейдов. И это при том, что количество боевых вылетов (не более 6500), совершённых в ходе «адских» операций, составило менее 1 % от их общего числа, сделанных в ходе войны Бомбардировочным командованием (373 514 б. в.) и 8-й Воздушной армией США (440 000 б. в.). И это без учёта боевых вылетов всех прочих группировок американской стратегической авиации против целей в глубине территории Германии, а также ударной авиации союзников. Напрашивается простой вывод: когда у военных той или иной страны получалось устроить очередной «инферно», эффект от подобных «удач» оказывался вполне сопоставим с результатами применения оружия массового поражения. 23 августа 1942 года в Сталинграде погибло больше людей, чем в день атомной бомбардировки Нагасаки. Жертвами «инферно», устроенного американцами в Токио в ночь с 9 на 10 марта 1945 года, стало больше японцев, чем во время атомного холокоста в Хиросиме (без учёта тысяч людей, умерших впоследствии от воздействия радиации и ранений). Тем не менее, несмотря на потрясающее воображение количество жертв и несомненный психологический шок, испытанный той или иной нацией, ни один из приведённых в таблице массовых рейдов с использованием обычного оружия не привёл к «стратегическим» результатам, которые предсказывал покойный Дуэ.

Даже после трагедии Токио в Японии не произошло всплеска народного гнева против авантюристов-военных, а война, которую вооружённые силы империи вели с неослабевающей ожесточённостью и прежней несгибаемой решимостью, продолжалась ещё полгода.

Единственной великой державой, которую действительно удалось «выбомбить» из войны, была Япония (как уже отмечалось, в случае Италии стратегические бомбардировки городов скорее ускорили падение режима Муссолини, но не стали первопричиной свержения дуче). Однако и для этого потребовалось создать и применить ядерное оружие. И даже в данном случае нельзя однозначно утверждать, что японский милитаризм похоронили именно атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки. Подозреваю, что решение о капитуляции оказалось результатом безнадёжного стратегического положения, в котором Японская империя оказалась к середине августа 1945 года. Основными факторами, обусловившими капитуляцию, стали поражение Германии, вступление в войну СССР (и последовавшая за ним катастрофа Квантунской армии), а также – и это, пожалуй, самое главное – потеря доступа к ресурсам, необходимым для дальнейшего ведения войны, и разрушенная налётами «суперкрепостей» промышленность. Атомные бомбардировки были лишь «последней каплей». Отметим, что даже многие американцы считают бомбардировку Нагасаки излишней. Склонен с ними согласиться. Думаю, на данный шаг военное и политическое руководство США пошло не из-за военной необходимости, а чтобы в очередной раз испытать новейшее оружие в действии и послать предупреждающий сигнал Сталину, который к тому времени превратился из важнейшего союзника в геополитического соперника и потенциального противника. Всё это в очередной раз заставляет сомневаться в правильности доктрины Дуэ в её первоначально предложенном виде. Италию вынудили «переметнуться» на сторону союзников не бомбардировки её городов, а поражения в Северной Африке, высадка войск союзников и гнилость фашистского режима, полностью потерявшего поддержку населения страны и её элиты. Чтобы заставить капитулировать Германию, войскам Красной Армии и западных партнёров по антигитлеровской коалиции пришлось разгромить не только Люфтваффе, но также Вермахт, войска СС и фольксштурм (народное ополчение). «Бесноватый» покончил жизнь самоубийством и избавил страну от своего влияния, только когда советские солдаты оказались в нескольких сотнях метров от его непробиваемого бомбами «логова». Даже после трагедии Токио в Японии не произошло всплеска народного гнева против авантюристов-военных, а война, которую вооружённые силы империи вели с неослабевающей ожесточённостью и прежней несгибаемой решимостью, продолжалась ещё полгода.