Текст книги "Война моторов. Крылья советов"

В книге «Козырная карта вождя» я уже приводил информацию, сообщённую П. Судоплатовым в его мемуарах. «В тот день (16 июня 1941 г.), – написал бывший в июне 1941 года заместителем начальника 1-го (разведывательного) управления НКГБ СССР Судоплатов, – когда Фитин (прим. автора: начальник 1-го управления) вернулся из Кремля, Берия, вызвав меня к себе, отдал приказ об организации особой группы из числа сотрудников разведки в его непосредственном подчинении. Она должна была осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны. В данный момент нашим первым заданием было создание ударной группы из числа опытных диверсантов, способных противостоять любой попытке использовать провокационные инциденты на границе как предлог для начала войны… Я, – продолжает Судоплатов, – немедленно предложил, чтобы Эйтингон (прим. автора: один из самых заслуженных советских диверсантов) был назначен моим заместителем. Берия согласился, и в канун войны мы начали искать людей, способных составить костяк специальной группы, которую можно было бы перебрасывать по воздуху в районы конфликта на наших европейских и дальневосточных границах» («Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы», сс. 184–185). Напомню читателю своё собственное объяснение абсурдного «псевдообъяснения» Судоплатова. По моему глубокому убеждению, указанная ударная группа должна была не нейтрализовывать немецкие провокации (что являлось заведомо невыполнимым и совершенно бесполезным занятием), а наоборот – организовывать и осуществлять подобные провокации против Германии. Ключевые слова в вышеприведённой фразе – «по воздуху». Соответственно, база ударной группы Судоплатова – Эйтингона должна была находиться на каком-то аэродроме – рядом с самолётами, призванными высаживать их в том или ином районе. Кстати, подобная практика и по сей день является обычной для спецподразделений всех стран мира: они в обязательном порядке располагаются неподалёку от военно-воздушных баз или даже непосредственно на их территории. Далее Судоплатов поведал о том, что Наум Эйтингон проводил консультации с командующим Западным Особым военным округом Павловым относительно возможных мест тех самых «провокаций» (там же, с.185). Соответственно, упомянутый аэродром с секретной базой диверсантов должен был располагаться где-то в Белоруссии или на западе России. Смоленск в этом плане являлся бы идеальным местом базирования как с точки зрения географического положения (непосредственно за территорией ЗапОВО; примерно посередине линии границы СССР с Третьим рейхом и его союзниками), так и с точки зрения соблюдения режима секретности. Дело в том, что агентам германских спецслужб редко удавалось проникнуть в глубинные районы СССР – именно поэтому полёты разведывательной авиагруппы Ровеля играли столь важную роль в подготовке к вторжению. К тому же, по словам Виктора Суворова, «группа аэродромов и запретные зоны в районе Смоленска с довоенных времён – традиционное место подготовки лучших диверсионных подразделений спецназа», а «дома отдыха НКВД в районе станции Гнездово Смоленской области с 1939 года использовались как летние лагеря для подготовки молодых кадров Коминтерна» («ДеньМ», с.195). Напомню читателю, что Коминтерн являлся международной террористической организацией, созданной Сталиным (и им же впоследствии распущенной) для дестабилизации обстановки в десятках странах мира. Наконец, там же, в районе станции Гнездово тайно сооружался передовой командный пункт Сталина – именно туда он должен был переехать из Москвы после «правильного» начала Большой войны (там же, с.196). Этот КП был призван стать аналогом гитлеровского «Вольфшанце» в Восточной Пруссии. Последним звеном в выстроенной мною логической цепочке стало следующее признание Судоплатова: «На протяжении всей войны мы поддерживали тесное взаимодействие с командующим авиацией дальнего действия маршалом Головановым, близким другом Эйтингона по военной академии» (там же, с.202). Надо понимать, друзьями эти двое стали ещё во время совместной работы в ОГПУ. Сам собой напрашивается вывод: когда Судоплатов с Эйтингоном начали поиск возможных помощников в среде авиаторов, то в самую первую очередь они должны были обратиться именно к Голованову. Вот и угадайте, читатель, что это за «фашистские диверсанты» с немецкой формой в чемоданах внезапно обнаружились на аэродроме 212-го полка в Ельне вскоре после начала войны…

Сразу становится понятной и возможная ситуация: в обстановке всеобщей подозрительности, воцарившейся после начала войны, кто-то случайно наткнулся на несколько десятков крепких парней в гражданской одежде с чемоданами, забитыми немецкой военной формой, непонятно зачем ошивавшихся на территории базы загадочного в своей «отдельности» полка ВВС. Пока экипажи авиачасти во главе с командиром совершали боевой вылет, об этом успели сообщить по команде – в штаб 3-го дальнебомбардировочного корпуса. Но к моменту появления в Ельне командующего корпусом Н. С. Скрипко Голованов успел вернуться с задания и быстро «порешать вопросы», «отмазав» диверсантов Эйтингона и отправив их от греха в другое место (скорее всего обратно в Москву: с «неправильным» началом войны нужда в «борьбе с провокациями» отпала). Становится понятным и то, почему Голованов был заранее – ещё до присвоения воинского звания и начала формирования полка! – определён в коменданты авиагарнизона в первоначальном пункте базирования. Дело в том, что совмещение обязанностей командира полка с подобной «внештатной» должностью значительно упрощало предотвращение и/или быстрое разрешение недоразумений, неизбежно возникающих при соприкосновении регулярных войск и секретных спецподразделений. К слову, помимо полного комплекта штатных ДБ-3Ф (каждый мог брать на борт семь пассажиров или десантников), в 212-м полку были машины и других типов. Как минимум, в распоряжении Голованова имелись два пассажирских «дугласа» ДС-3 американского производства, которые он и предпочитал использовать в ходе спецопераций во время Зимней войны. Разумеется, по итогам всего эпизода у Скрипко остались определённые подозрения и, возможно, даже обида за подобное – «как с идиотом» – обращение: поэтому он и написал о том, что так и «не нашёл объяснения» произошедшему. Но поскольку с марта 1942 года и до самого конца войны Николай Семёнович являлся замом Голованова по АДД, а в момент написания мемуаров по-прежнему хорошо относился к бывшему шефу, то высказывать свои догадки на страницах воспоминаний не стал, предоставив это делать воинствующим любителям истории – вроде меня. Собственно говоря, версия о двойном – «бомбардировочно-диверсионном» предназначении 212-го одбап далеко не нова. Много лет назад аналогичное предположение сделал Виктор Суворов (см. «День М», с. 196), я же лишь обнаружил и привёл дополнительные факты, подтверждающие правильность его первоначальной гипотезы.

Заканчивая главу о 212-м одбап и его замечательном командире, могу лишь пожалеть, что о таком во многих отношениях выдающемся и интересном человеке, как Александр Евгеньевич Голованов, пока не написан всеобъемлющий труд. С точки зрения автора, опубликованный в 2001 году сборник документов и материалов «Главный маршал авиации Голованов» является нужной и полезной книгой, но до уровня «полного раскрытия темы» всё же не дотягивает. Не думаю, что дело обстоит таким образом из-за отсутствия интереса. Скорее, всё проще: в самые секретные архивы исследователей пока просто не пускают. И, добавлю, вряд ли пустят в обозримом будущем. Но если это всё же произойдёт, то книга о сталинском «буревестнике» и его тайнах, несомненно, станет всемирным бестселлером. Заранее завидую её автору. Не исключаю, что новых успехов в документальном освещении деятельности А. Е. Голованова добьётся, например, Григорий Рамазашвили. Не исключаю, что в ходе работы над такой книгой прояснится и реальное предназначение 212-го отдельного дальнебомбардировочного авиаполка – каким бы оно ни оказалось. Может, заодно станут понятными последние слова Главного маршала авиации, сказанные жене («Мать, какая страшная жизнь…») и то, почему он так удивился, когда ему приказали бомбить Варшаву…

Операция «Фрэнтик»

Операция «Фрэнтик» («Frantic») – серия «челночных» рейдов, предпринятых бомбардировщиками и истребителями 8-й и 15-й воздушных армий ВВС США летом и осенью 1944 года – представляла собой, пожалуй, самую значительную совместную операцию вооружённых сил Соединённых Штатов и СССР в ходе Второй Мировой войны. Задумавшие её в 1943 году американские военные руководствовались простой логикой: стратегические бомбардировщики США, способные взлететь с баз в Великобритании и Италии и, не возвращаясь домой, приземлиться на аэродромах на территории Украины, получали возможность достигать объектов на территории Центральной и Восточной Европы, до которых иначе у них просто «не дотянулись бы руки». Или, если бы и дотянулись, то за счёт значительного снижения бомбовой нагрузки. Отдохнув на украинских базах, лётчики-«стратеги» могли бы вернуться обратно, разбомбив попутно очередной аэродром, нефтеперерабатывающий завод или железнодорожный узел. Подобный подход позволял не только экономить топливо и силы экипажей, но и в значительной степени снижал риск от воздействия ПВО немцев и их союзников. Помимо этого, руководство ВВС США преследовало и другие цели. Так, считало оно, появление в стратегической воздушной войне ещё одного фронта позволило бы в ещё большей степени «растянуть» силы Ягдваффе и предупредить дальнейшую передислокацию немецких истребительных частей с Восточного фронта на территорию Третьего рейха, начатую ещё весной 1943 года. Это представлялось особенно важным в плане подготовки к запланированной на весну 1944 года высадке союзных войск в Нормандии. Другим важнейшим приоритетом американцев являлось желание продемонстрировать Советам боевые возможности стратегической авиации и убедить советскую сторону согласиться на использование американскими «стратегами» баз на территории советского Дальнего Востока. В 1942–1944 годах «сибирский» вариант представлялся военным США единственным, с точки зрения логистики, реалистичным способом осуществления массированных налётов на Японию и оккупированные ею страны. Дело в том, что аэродромы на территории Индии и Китая находились слишком далеко от «точки приложения усилий», а проблемы со снабжением базировавшихся там сил американской стратегической авиации носили поистине эпический характер. Например, объём перевозок по воздушному мосту через Гималаи составлял порядка 11 тыс. тонн в месяц («Спiльна вiйна. Провал операцiї «Френтiк» 1944–1945», с. 34). Кроме чисто стратегических операций, американцы планировали оказывать помощь советским войскам, нанося удары по целям, предлагаемым командованием Красной Армии. С точки зрения американцев, всё это должно было улучшить отношения между военными двух стран, предоставить им драгоценный опыт коалиционных действий и заложить фундамент взаимного доверия на будущее. Однако ни одной из поставленных целей добиться не удалось. Помимо относительно незначительного материального ущерба, нанесённого немцам и их союзникам, к числу положительных итогов операции «Фрэнтик» можно отнести разве что использование украинских баз для репатриации членов американских экипажей, оказавшихся на территории, контролируемой Красной Армией, а также весьма ограниченную (и во многом запоздалую) помощь, оказанную участникам Варшавского восстания.

Мериан Колдуэлл Купер

Надо сказать, что первые могилы американских военных лётчиков на территории Украины появились задолго до этого, в 1919 году, когда 16 добровольцев из США приняли участие в Польско-советской войне, ставшей первой (и, по счастью, неудачной) попыткой большевиков начать «освобождение» Западной Европы. Под руководством выдающегося американского пилота Мериана Колдуэлла Купера (Merian Coldwell Cooper) 7-я эскадрилья имени Т. Костюшко польских ВВС оказала значительную помощь войскам Речи Посполитой и действовавшим совместно с ними украинским частям Симона Петлюры. Соответственно американцы причинили немало хлопот кавалерии Будённого, действуя преимущественно на территории современной Украины – от Белой Церкви до Львова. Это, в частности, следует из прочтения «Конармии» Бабеля, вспоминающего про «Франка Мохера, сбитого лётчика-американца». Бабель не знал, что встреченный им военнопленный был не кто иной, как сам Мериан Купер, который назвал чужое имя, не без оснований полагая, что в противном случае его просто расстреляют (см. Оксана Козинкевич, Виктор Кушниренко, «Американские крылья над Украиной»). К слову, для Купера это было уже второе попадание в плен к большевикам. Как и в первый раз, он убежал и продолжал воевать вплоть до победы над красными «освободителями». Вернувшись домой, Купер прожил долгую и чрезвычайно насыщенную жизнь. Так, это именно он написал сценарий знаменитого «Кинг-Конга» и даже снялся в сцене воздушной атаки на гигантскую обезьяну. Некоторое время он руководил легендарной авиалинией «Пэн Эм» («Pan Am»), а заодно являлся её совладельцем. Когда США вступили во Вторую Мировую войну, он, как и многие другие лётчики-ветераны, вернулся на военную службу. После войны Купер дослужился до звания бригадного генерала и даже занимал должность заместителя ВВС США на Тихом океане. Вернувшись в Голливуд, он приложил руку к целому ряду знаковых фильмов, а в 1953 году получил премию «Оскар» в номинации «лучший фильм» за картину «Тихий человек» («The Quiet Man»), в которой снялся, в частности, легендарный Джон Уэйн (John Wayne). Трое погибших товарищей Купера – Эдмунд Грейвс (Edmund Pike Graves), Артур Келли (Arthur H. Kelly) и Г. Марк Каллум (G. Mark Callum) – похоронены на Лычаковском кладбище во Львове. После провозглашения независимости Украины мемориал погибшим героям, осквернённый большевиками, был восстановлен.

Правда, в 1943 году американцы предпочитали не вспоминать события двадцатилетней давности, и, приступая к переговорам с Советами, испытывали определённый оптимизм в отношении их исхода. Несмотря на ставшие легендарными подозрительность и несговорчивость представителей сталинского СССР, заокеанские союзники имели немало оснований рассчитывать на успех. Так, союзники уже имели опыт совместных операций с большевиками. Начало военному сотрудничеству положили англичане в 1941 году, когда послали в СССР первые конвои с оружием и авианосец «Аргус» («Argus») с двумя эскадрильями «харрикейнов» для защиты Мурманского порта. В том же году британские военные совместно с войсками Красной Армии оккупировали Иран. Из американской Аляски в западные районы СССР был проложен воздушный маршрут «Алсиб» для перегонки боевых самолётов, поставляемых по ленд-лизу, в результате чего советские пилоты стали привычными гостями северных окраин Америки. Без особых проблем работал и ближневосточный канал поставок. Скажем, моего деда Якова, тяжело раненного на Курской дуге, после года в госпиталях отрядили как раз на перегонку «студебеккеров» из портов Персидского залива. По словам деда, его весьма впечатлили гостеприимство и эффективность работы американцев. Несмотря на нейтралитет СССР в войне между Японией и Соединёнными Штатами, пилоты советских истребителей порой спасали экипажи повреждённых американских «стратегов», сопровождая союзников до аэродромов Приморья и отгоняя преследовавших их японцев.

Во многом всему этому способствовало наличие доброй воли военнослужащих стран– участниц антигитлеровской коалиции, считавших друг друга товарищами по оружию в борьбе с общим врагом. Ещё летом 1942 года союзники впервые предложили Сталину послать на Кавказ группировку британских и американских боевых самолётов для защиты нефтяных месторождений СССР и ближневосточного канала поставок по «ленд-лизу». Советское руководство поначалу с интересом отнеслось к данному предложению (ситуация была столь же угрожающей, что и в октябре 1941 года), но интерес этот сошёл на нет после начала контрнаступления под Сталинградом. В итоге операция «Вельвет» («Velvet») так и не состоялась («Спiльна вiйна. Провал операцiї «Френтiк» 1944–1945», с. 26).

В первый раз предложение о создании баз стратегической авиации США на территории Украины (англичан идея американцев не заинтересовала) было озвучено 19 октября 1943 года – когда в Москву прибыли госсекретарь США Корделл Халл (Cordell Hull), новый посол США в СССР Уильям Эверелл Гарриман (William Averell Harriman) с дочерью Кэти и глава только что созданной американской военной миссии в Советском Союзе генерал-майор Джон Дин (John R. Deane). Предложение было воспринято Молотовым и прочими советскими переговорщиками не без удивления, но в целом не вызвало неприятия. Любопытно отметить, что практически с самого начала обсуждения «челночного» проекта в роли контрагента с советской стороны выступала не Авиация дальнего действия под командой А. Е. Голованова (как было бы логично ожидать), и не авиация Военно-морского флота (тоже имевшая ценный опыт налётов на объекты, располагавшиеся на территории других государств), а ВВС Красной Армии, которые на тот момент занимались исключительно непосредственной поддержкой действий сухопутных войск и не имели ни малейшего отношения к проведению глубоких стратегических рейдов. Куратором проекта со стороны ВВС стал генерал-полковник А. В. Никитин, являвшийся на тот момент заместителем командующего военно-воздушных сил Маршала авиации А. А. Новикова и одновременно начальником Управления формирования и укомплектования ВВС. Забегая вперёд, скажу, что архисоперник Новикова – Маршал авиации А. Е. Голованов – не упомянул об операции «Фрэнтик» в своих мемуарах ни одним словом. И это невзирая на то, что Александр Евгеньевич не пожалел бумаги на описание многого другого. О возможных причинах этого, по меньшей мере, странного обстоятельства – ведь речь шла об уникальной операции с участием коллег и боевых товарищей советских «дальнобойщиков»! – я предлагаю поговорить чуть позже. Повторно вопрос о «челночной» операции был поднят президентом США Дж. Ф. Рузвельтом в ходе Тегеранской конференции, состоявшейся в ноябре 1943 года. В этот раз пакет соответствующих документов был передан непосредственно Сталину. 26 декабря советская сторона официально уведомила американцев о своём принципиальном согласии.

6 февраля 1944 года американцы назначили ответственным за проект, который на начальном этапе носил кодовое название «Бейсболл» («Baseball»), полковника Джона Гриффита (John S. Griffith). 17 февраля в СССР на бомбардировщике В-17 прибыла передовая группа в составе Гриффита и ещё двух офицеров ВВС США – уже имевшего опыт общения с Советами полковника Альфреда Кесслера (Alfred A. Kessler) и полковника Пола Каллена (Paul T. Cullen) – командира 7-й группы аэрофоторазведки, базировавшейся в Великобритании. 28 февраля группа провела первую рабочую встречу с представителями командования ВВС Красной Армии, которую возглавлял уже знакомый нам генерал-полковник Никитин. Первым делом отвечавшая за проект команда проинспектировала аэродромы, которые могли бы использовать американские «стратеги». В идеале каждый из них должен был иметь одну 1800-метровую и две 1350-метровых бетонных полосы и стоянки для 60 четырёхмоторных бомбардировщиков («Спiльна вiйна. Провал операцiї «Френтiк» 1944–1945», с. 51). Первоначально предложенные площадки – в Харькове и Курске – не подошли из-за слишком большой удалённости от предполагаемых целей. В итоге американцы остановились на Полтаве (в качестве основной базы), Миргороде (в качестве второй площадки для бомбардировщиков) и Пирятине (в качестве базы для истребителей сопровождения). В целом состояние аэродромов произвело на американцев удручающее впечатление: отступая, немцы постарались уничтожить всю инфраструктуру. То, что уцелело, порой оказывалось заминированным. Скажем, в подвале уже восстановленного шестиэтажного здания военно-воздушной базы в Полтаве (о нём уже шла речь выше – когда мы говорили о загадочном предназначении базировавшихся там накануне войны бомбардировщиках ТБ-7) впоследствии обнаружили десятитонный фугас. Судя по всему, понимая, что столь монументальное здание обязательно постараются вновь использовать советские военные, немцы планировали подорвать его по команде, переданной по радио с самолёта или по проводам – с помощью пульта управления, спрятанного в окрестных полях (там же, с. 70).

Советские и американские военнослужащие играют в волейбол. Пятый справа – генерал ВВС США Айра Икер. Полтава. 1944 год (источник: http://waralbum.ru/38886/)

После проведения инспекции американцы решили не восстанавливать бетонное покрытие баз, а сделать новое, с использованием привезённых морем из Великобритании перфорированных металлических плит. Благо, местность в районах предполагаемого базирования была ровной как стол и позволяла быстро провести необходимые работы. Всего силами советских военнослужащих (по большей части молодых женщин) были уложены 250 тыс. кв. м металлического покрытия. В Полтаве экипажи бомбардировщиков решили размещать в палаточном городке, в Миргороде для этих целей использовали уцелевшее здание бывшего артиллерийского училища. В марте ответственным за проект с советской стороны и командиром «169-й базы специального назначения» был назначен боевой лётчик – генерал-майор Александр Перминов. Согласно достигнутому между союзниками соглашению, советская сторона обеспечивала наземную охрану и воздушное прикрытие баз, а также поставляла часть продовольствия (свежее мясо, овощи и фрукты), 250-килограммовые бомбы и патроны калибра 12,7 мм для авиационных пулемётов (там же, с. 64). Высокооктановый бензин, а также всё остальное доставляли из США и Великобритании через Иран и Мурманск. Американцев весьма впечатлили темпы переброски грузов, которые часто достигали Полтавы, Миргорода и Пирятина уже через неделю после выгрузки в портах. Особенно их поразило, что на скорость доставки не повлияли масштабные перевозки по рокадным магистралям (то есть вдоль линии советско-германского противостояния) 166 советских дивизий и сотен тысяч тонн грузов, предназначенных для проведения операции «Багратион».

Американские бомбардировщики B-17 97-й и 99-й бомбардировочных групп возвращаются из первой челночной миссии операции «Фрэнтик»: посадка на аэродром Амендола (Италия). 11 июня 1944 года (источник: http://waralbum.ru/24048/)

Общее число американских военнослужащих, обеспечивавших работу трёх аэродромов, составило порядка 1270 человек. Каждого из них тщательно отбирали: американское командование не хотело ударить в грязь лицом при осуществлении столь знакового проекта. Им помогали несколько тысяч советских солдат и вольнонаёмные из числа местных жителей. На первом этапе операции «Фрэнтик» обе стороны проявляли огромный энтузиазм, быстро решали все возникавшие проблемы и в целом были вполне довольны друг другом. Сталин разрешил американцам создать собственную систему связи и позволил упрощённое прохождение визовых процедур (членов американских экипажей оформляли прямо возле самолётов, приземлившихся после боевых вылетов). Что было совсем уж невероятно для тогдашнего СССР, американским военным был разрешён свободный выход в город, и они смогли фактически беспрепятственно общаться с местным населением. В свою очередь, жители Украины отнеслись к ним «как к родным» и, несмотря на полную разруху (Полтава была разрушена на 95 %), проявляли дружелюбие и гостеприимство. Обе стороны активно обменивались предметами одежды и вскоре многих местных жителей было трудно отличить от американских военных, а тех, в свою очередь, от полтавчан (там же, с. 214). Успешно проходило и сотрудничество американских и советских метеорологов: способность правильно предсказать погоду являлась одним из ключевых условий для успешного проведения стратегических воздушных операций. Советская сторона установила в Полтаве метеостанцию, качество работы которой полностью удовлетворяло американских специалистов. Полковник метеослужбы ВВС США Льюис Манделл (Lewis Mundell) даже считал, что её оборудование и уровень подготовки персонала были «лучшими в мире» (там же, с. 67).

К концу мая 1944 года были решены и практически все вопросы, связанные с бытом, обеспечением и медицинским обслуживанием персонала баз. Понятно, что украинские базы (Полтава получила обозначение «AAF Station 559», Пирятин – «AAF Station 560», Миргород – «AAF Station 561») не могли сравняться по уровню комфорта с аэродромами в Великобритании и Италии, но вполне могли конкурировать с площадками в Индии, Китае и на островах Тихого океана. В целом, у побывавших в Украине членов американских боевых экипажей остались вполне тёплые впечатления. Как правило, с большой симпатией вспоминали об американцах и общавшиеся с ними советские военнослужащие и местные жители.

Всё было готово к 1 июня 1944 года. Первый глубокий рейд в рамках операции «Фрэнтик» состоялся уже 2 июня: в этот день с баз в Южной Италии взлетели 130 «крепостей» из состава 2, 97, 99 и 483-й бомбардировочных групп и 70 истребителей «мустанг» 325-й авиагруппы. Только экипажи 483-й группы можно было назвать «новобранцами», все остальные принимавшие участие в рейде пилоты-ветераны являлись элитой стратегической авиации США. Следуя пожеланиям советской стороны, воздушная армада взяла курс на венгерский Дебрецен. К слову, советские «хотелки» для американских «стратегов» исходили из Главного разведывательного управления, от генерала Н. В. Славина – бывшего лётчика и будущего начальника Военно-дипломатической академии ГРУ (там же, с. 76). В безоблачном небе над Адриатикой колонны бомбардировщиков встретил на своём личном В-17 генерал-лейтенант Айра Икер (Ira С. Eaker) – первый командующий 8-й Воздушной армией, который к тому времени возглавлял объединённые воздушные силы союзников в Средиземноморье. Самолёты миссии «Фрэнтик-1» удачно отбомбились по железнодорожному узлу Дебрецена (по данным фоторазведки, были уничтожены порядка 200 вагонов) и прибыли в Украину, потеряв лишь один бомбардировщик и один истребитель. 2 июня в 13.20 самолёты начали через равные промежутки времени – как на параде – садиться на украинские аэродромы. В Полтаве их встречали десятки репортёров, советские и американские авиационные генералы, посол США Гарриман и его дочь Кэти. Образцово осуществлённая посадка десятков сверкающих в лучах солнца крылатых машин произвела огромное впечатление на всех присутствовавших. Отдохнув, 6 июня (то есть в день начала высадки союзных войск в Нормандии) 104 «крепости» и 42 «мустанга» нанесли удар по аэродрому в румынском Галаце и вернулись назад, на украинские базы, потеряв два истребителя и сбив восемь вражеских. 11 июня 126 В-17 и 60 «мустангов» взяли курс на Италию, отбомбившись «по дороге» по аэродрому в румынских Фокшанах (бомбы были сброшены неточно и никакого ущерба не нанесли) и не потеряв ни одного самолёта от воздействия противника.

В основном «Фрэнтик-1» (первая серия «челночных» рейдов в рамках одноимённой операции) был признан «большим успехом» и, пожалуй, стал пиком как в проведении операции, так и в отношениях американских и советских военных. К сожалению, этот своеобразный «медовый месяц» закончился довольно быстро.

21 июня начался второй этап «челночной» операции – «Френтик-2». В 5.30 160 «крепостей» и 70 «мустангов» 8-й Воздушной армии взлетели с аэродромов в юго-восточной Англии и взяли курс на завод по производству синтетического горючего в Руланде и железнодорожный узел в городе Эльстерверда. В результате воздействия немецких истребителей ПВО были потеряны три бомбардировщика и два «мустанга». В целом же экипажи оценили свою работу на «хорошо», и рейд был признан удачным. Несмотря на почти пустые баки, самолёты воздушной армады устроили очередное «авиашоу» в небе над Украиной, пролетев над базами идеальным строем и произведя образцовую посадку. К сожалению, из-за хлопот, связанных со встречей и размещением сотен экипажей, советская сторона проигнорировала факт появления над аэродромами немецкого самолёта-разведчика. По неизвестным причинам поднявшим тревогу американцам не позволили поднять в небо пирятинские «мустанги», способные догнать и уничтожить незваного гостя.

В ту же ночь это привело к настоящей катастрофе. Уже зная о существовании американских баз на Украине (об этом ещё в начале июня раструбила мировая пресса), немцы заранее сконцентрировали в Минске значительные воздушные силы. По некоторым данным, к ним присоединились и несколько самолётов венгерских ВВС, пожелавших отомстить за налёт на Дебрецен. 140 бомбардировщиков (по большей части, He-111) из KG.4, KG.53, KG.55 KG.27, ведомые «следопытами» на Не-177 беспрепятственно достигли Полтавы и, начиная с 23.20 в течение двух часов бомбили и штурмовали забитый «боингами» аэродром. При этом немцы активно использовали не только стандартные фугаски, но и небольшие бомбы SD-2, которые нанесли огромный ущерб ВВС Красной Армии ещё в июне 1941 года. Несмотря на тысячи израсходованных снарядов, советская ПВО не смогла воспрепятствовать проведению налёта, и немцы не потеряли ни одного самолёта. «Подвесив» над лётным полем осветительные бомбы, они устроили настоящее побоище. Пожалуй, операция с кодовым названием «Zaunkoenig» стала одним из самых удачным рейдов германских «бомберов» этой войны и одним из самых результативных в том, что касалось ударов по аэродромам противника. Правда, этот налёт стал одновременно и одним из последних – вскоре все бомбардировщики Рейха пришлось поставить на прикол. Американцы потеряли как минимум 43 «крепости», ещё 21 машина получила серьёзные повреждения. Лишь 9 самолётов оказались способны подняться в воздух на следующий день. Советские ВВС потеряли 26 самолётов, включая 24 «яка», «харрикейн» и ДС-3. По счастью, людские потери союзников оказались гораздо более скромными – всего двое убитых и шестеро тяжелораненых. Ещё 33 человека убитыми и свыше 60 ранеными потеряла советская сторона. По иронии судьбы, отсыпавшиеся в палаточном городке экипажи «боингов» спасла образцовая точность бомбометания, которую продемонстрировали немцы – почти все бомбы упали на стоянки самолётов.

Аэродром 169-й авиабазы особого назначения под Полтавой после немецкой бомбардировки. Видны уничтоженные и неповреждённые американские бомбардировщики B-17. 22 июня 1944 года (источник: http://waralbum.ru/24261/)