Текст книги "Война моторов. Крылья советов"

Командование ВВС США испытало настоящий шок: столько «стратегов» на земле американцы ещё не теряли. При этом советское авиационное начальство отказалось признавать свою ответственность за неспособность защитить, как обещало своих союзников от воздушных ударов противника. Следующей ночью немцы нанесли удар по аэродрому в Миргороде. Налёт причинил значительный ущерб инфраструктуре базы, но американские бомбардировщики к тому времени были переброшены в Харьков и Запорожье, что позволило избежать дополнительных потерь. Это, к слову, стало очередным свидетельством того, что в Украине хватало лётных полей, способных принимать тяжёлые четырёхмоторные бомбардировщики. Произведённый в ту же ночь налёт на базу истребителей в Пирятине оказался безрезультатным – в этот раз немцы промазали и сбросили бомбы в 5 км от лётного поля (там же, с. 113). 26 июня уцелевшие 72 «крепости» в сопровождении 57 «мустангов» совершили налёт на нефтеперерабатывающий завод в Дрогобыче, после чего взяли курс на базы 15-й Воздушной армии в Италии. Члены «безлошадных» экипажей вернулись в Великобританию через Иран на шести транспортных С-47 (там же, с. 118). Так – прямо скажем, невесело – завершился второй этап операции. За июньским разгромом последовала длительная пауза.

Никто уже не сомневался в скором поражении Германии, и это неизбежно порождало пренебрежительное, а порой и откровенно враждебное отношение к американцам, «неизвестно зачем» оказавшимся на территории Украины.

С этого момента проект «Фрэнтик» пошёл «под откос». Как и можно было бы ожидать, американцы больше не верили в способность советской стороны обеспечить защиту их баз от воздушного нападения и предложили передать функцию ПВО ночным истребителям и зенитчикам ВВС США. Но, поскольку переброска пусть даже одной эскадрильи «ночников» и трёх батальонов зенитной артиллерии потребовала бы увеличить численность американского персонала в Украине ещё на 9 тыс. человек, советская сторона отнеслась к этому предложению весьма прохладно (там же, с. 117). Тем временем продолжали успешно развиваться летние наступательные операции Красной Армии. Вслед за полным разгромом группы армий «Центр» в Белоруссии последовали столь же мощные удары на Южном крыле советско-германского противостояния, и линия фронта начала стремительно продвигаться на запад. Американские базы оказывались на всё большем удалении от передовой, а части ВВС Красной Армии и АДД, наоборот, получали всё больше возможностей самостоятельно наносить удары по объектам на территории Третьего рейха и его союзников. Бывало, что, когда выполнение заявок советской стороны задерживалось на несколько дней из-за погодных условий или по иным причинам, передовые части Красной Армии успевали захватить тот или иной объект, ещё совсем недавно являвшийся целью для стратегической авиации союзников. В этой обстановке у советского политического руководство и военных появилось своеобразное «головокружение от успехов». Никто уже не сомневался в скором поражении Германии, и это неизбежно порождало пренебрежительное, а порой и откровенно враждебное отношение к американцам, «неизвестно зачем» оказавшимся на территории Украины. Как это часто водится в тоталитарных странах, «низы» тонко чувствовали изменения в политике «верхов», и с середины лета это начало приводить ко всё большему количеству инцидентов между американским персоналом баз с одной стороны и советскими военными – с другой. Вчерашние «американские друзья» стремительно превращались в «загостившихся родственников». Сказывалась и огромная разница в материальном обеспечении американцев и советских военнослужащих, порождавшая неизбежную зависть и неприятие. Всё чаще страдали местные жители, продолжавшие поддерживать контакты с иностранцами. Особенно доставалось украинским женщинам, осмелившимся предпочесть заокеанского гостя советскому военнослужащему. Дело не ограничивалось инцидентами за пределами баз – в какой-то момент явную враждебность к «чужакам» начали проявлять и бывшие ещё вчера закадычными друзьями представители советского вспомогательного персонала. Дошло до того, что советские часовые начали отстреливать четвероногих любимцев американцев – подобранных ими местных псов. Это позорное явление не прекратилось даже после гневных официальных обращений американского начальства (там же, с. 214). Неприятно поразило американцев и неожиданное «восстание» поварих и официанток из числа местных жителей, которые вдруг начали жаловаться на «непосильные» условия труда. Понятно, что чувствовавшие себя до недавнего времени «самыми счастливыми» женщины могли пойти на такое лишь при явном попустительстве советского начальства (с. 212). К той же категории «молчаливого поощрения» можно отнести и ситуации, когда уличённых в кражах американского имущества советских военнослужащих в качестве наказания не отправляли на фронт, а ставили в караул – охранять те самые склады, из которых они тащили всё подряд (там же, с. 213).

Ещё более отношения между сторонами ухудшились после начала Варшавского восстания. Советская верхушка без малейшей симпатии относилась к правительству Польши в изгнании. Как хорошо известно, Сталин испытывал к «панской» Польше и полякам личную ненависть, что, в частности, проявилось в очередном насильственном разделе страны, а также массовых казнях польских офицеров и представителей интеллигенции в 1939–1940 годах. Не добавляли любви принципиальная позиция Лондонского правительства, занятая им по отношению к Катынской трагедии, а также твёрдое требование восстановить суверенитет и предвоенные границы Польши. Как только Красная Армия вступила на территорию Польши (что ознаменовалось массовым насилием по отношению к «освобождаемым» польским женщинам), там было создано марионеточное «демократическое» правительство, а из недобитых чекистами польских солдат и офицеров, щедро разбавленных советскими военнослужащими, сформировали первые соединения Войска Польского. Когда, в расчёте на скорый приход Красной Армии, поляки подняли восстание в Варшаве, Сталин поначалу не только не оказал им никакой помощи, но и всеми силами противился, чтобы её предоставляли союзники. Долгое время единственная реальная помощь, которую время от времени получали прижатые к Висле повстанцы, доставлялась им с помощью бомбардировщиков Королевских ВВС, за штурвалами которых часто находились польские пилоты. Надо сказать, что сами по себе руководители стратегической авиации США совсем не горели желанием посылать свои экипажи на опаснейшие задания по сбросу оружия и продовольствия: с одной стороны, американцы хотели избежать неизбежных потерь, с другой, боялись окончательно испортить и так стремительно ухудшавшиеся отношения с Советами. Осенью 1944 года они по-прежнему лелеяли мечту убедить Сталина разрешить им использовать аэродромы на Дальнем Востоке, и в обмен на это были готовы не только закрыть глаза на страдания жителей Варшавы, но даже наконец подарить СССР две сотни четырёхмоторных «либерейторов» (там же, с. 199). Впрочем, Сталин проигнорировал предложение союзников: до поры до времени он строго придерживался политики нейтралитета и планировал начать войну с Японией только после окончательного поражения Германии. В том же, что касалось возможной помощи варшавским повстанцам, то в середине сентября 1944 года Сталин неожиданно «сменил гнев на милость». Так, 13 сентября истребители ВВС Красной Армии неожиданно решили расчистить небо над городом от ненавистных «лаптёжников», а советские самолёты начали сбрасывать ящики с продовольствием и боеприпасами. Правда, патроны оказались под оружие советского производства, которого у повстанцев практически не имелось, а сами ящики сбрасывались без парашютов, после чего их содержимое в большинстве своём просто разбивалось о землю (там же, с. 176). На этом этапе американцам наконец разрешили помочь польским повстанцам, и после очередной задержки, связанной с погодными условиями, 18 сентября 110 «крепостей» в сопровождении 73 «мустангов», взлетевшие с аэродромов в Великобритании, осуществили массовый сброс 1284 контейнеров над ещё удерживаемыми поляками районами Варшавы, потеряв при этом один бомбардировщик и один «мустанг». К сожалению, бóльшую часть контейнеров снесло ветром в сторону немцев, и в руки повстанцев попали менее 250 контейнеров с боеприпасами, медикаментами и продовольствием. Этого оказалось «слишком мало и слишком поздно», и уже 2 октября поляки капитулировали.

Надо сказать, что американцы ещё летом 1944 года поняли, что операция «Фрэнтик» потеряла свой первоначальный смысл. Отношения с Советами становились всё более прохладными, а осуществлявшиеся с украинских аэродромов рейды всё менее оправданными с военной точки зрения из-за стремительно уходившей на Запад линии фронта. Вдобавок во многом сошёл на нет и другой важнейший аспект украинского проекта: летом 1944 года ценой больших потерь флот и морская пехота США смогли захватить острова Марианского архипелага в Тихом океане. Сразу после этого там началось масштабное строительство аэродромов, портов, складов и прочих объектов инфраструктуры, и вскоре у американской стратегической авиации должен был появиться целый ряд баз для начала полноценного воздушного наступления на Японию. Советские аэродромы в Приморье американцев по-прежнему интересовали, но уже совсем не в такой степени, как ещё год назад. По иронии судьбы, именно «под занавес» операции «Фрэнтик» американские «стратеги», сами того не зная, добились первого (и, пожалуй, единственного) действительно стратегически значимого результата. Так, 11 сентября, взлетев с баз в Великобритании, 73 «крепости» и 64 «мустанга» нанесли удар по заводам в городах Хемниц и Бреслау. Уже после войны выяснилось, что в ходе рейда союзники разбомбили а единственное на тот момент предприятие, выпускавшее двигатели для «тигров» и «пантер» (там же, с. 172). Не думаю, впрочем, что это событие значительно повлияло на ход военных действий. Дело в том, что под конец войны Панцерваффе не испытывали недостатка в боевой технике как таковой – в гораздо большей степени им не хватало опытных экипажей и горючего. В целом же летом и осенью 1944 года в рамках операции «Фрэнтик» было выполнено менее половины первоначально запланированных на этот период боевых вылетов. Интересно отметить, что, несмотря на относительную неудачу «украинского проекта», командование стратегической авиации США рассматривало возможность ещё одной совместной операции с участием Советов. Так, в ноябре 1944 года уже известный нам командующий ВВС союзников в Средиземноморье Айра Икер предлагал перебросить 15-ю Воздушную армию из Италии на контролируемые советскими войсками венгерские аэродромы (с. 197). Из этого, разумеется, ничего не вышло. Дело шло к концу, Сталину надо было «застолбить» за собой хотя бы часть Европы, а потому присутствие в одной из подлежавших коммунизации стран десятков тысяч американских военных ему было совершенно не нужно.

Решив прекратить «челночные» налёты в зимний период, американцы всё же предложили советской стороне оставить полтавскую базу с несколькими сотнями американских военнослужащих для обеспечения связи, обмена развединформацией и метеорологическими данными. Советская сторона согласилась, и зимой 1944/45 года на территории Украины по-прежнему оставался этот своеобразный американский «анклав». Впоследствии база в Полтаве послужила одним из перевалочных пунктов для репатриации членов американских экипажей, сбитых над Восточной Европой и освобождённых из немецких лагерей для военнопленных. Окончательно её закрыли в мае 1945 года. Напоследок служившие в Украине авиаторы, называвшие себя «забытыми беспризорниками Полтавы», получили специальные треугольные шевроны с изображением орла на красно-белом фоне и надписью кириллицей: «Америка».

«Фрэнтик»: Новиков против Голованова

Напоследок я хотел бы поговорить о ещё одном, никогда доселе не обсуждавшемся историками, аспекте операции «Фрэнтик». Речь пойдёт о влиянии, которое она могла оказать на динамику «подковёрной» борьбы, происходившей в советских военно-воздушных силах на протяжении большей части войны. Прежде всего, напомню читателю, что осенью 1943 года, когда американцы впервые вышли с предложением о проведении «челночных» ударов, авиация Страны Советов делилась на несколько фактически независимых друг от друга частей – собственно ВВС Красной Армии под командованием Маршала авиации А. А. Новикова, авиацию дальнего действия под командованием Маршала авиации А. Е. Голованова и авиацию ВМФ, подчинявшуюся Главному управлению ВВС ВМФ и, соответственно, командующему военно-морскими силами СССР адмиралу Н. Г. Кузнецову. При этом, несмотря на несомненно имевшиеся у них «стратегические» заслуги (бомбардировки Румынии и Германии летом 1941 года), морские лётчики на тот момент занимались выполнением своих чисто морских задач, а основная интрига состояла в «перетягивании» властного «каната» между «законным» руководителем ВВС Новиковым и новоявленным «узурпатором» Головановым. В феврале 1942 года бывший чекист с весьма загадочным прошлым убедил Сталина выделить стратегическую (дальнебомбардировочную) авиацию из состава ВВС и, дав ей новое название – Авиация дальнего действия – переподчинить её лично вождю под непосредственным руководством самого Голованова. На этом этапе, решив последовать примеру англичан, а также своему собственному здравому смыслу, «дальнобойщики» начали работать исключительно ночью, но, в отличие от британских «стратегов», «далеко» не летали и бомбили преимущественно передовые порядки и ближние тылы немцев. АДД оставалась «дальней» только по названию и фактически являлась воздушной армией тактического назначения. Глубокие рейды против городов и портов Германии и её союзников на протяжении всей войны составили не более 6 % от общего числа боевых вылетов. Последние носили скорее демонстрационный характер и осуществлялись по личным приказам Сталина. По-видимому, отдавая распоряжения об организации подобных «ударов возмездия», вождь элементарно «выпускал пар»: никакого значимого военного эффекта эти «булавочные уколы» не приносили. Тем не менее, в качестве «личных ночных ВВС Сталина» АДД в целом весьма результативно дублировала усилия действовавших преимущественно днём ВВС Новикова, а репутация Голованова как «эффективного менеджера» постепенно росла. Осенью 1943 года Александр Евгеньевич находился, пожалуй, на пике своего карьерного взлёта. В этом году руководимая им Авиация дальнего действия приобрела несколько дополнительных крупных «активов», заполучив под своё крыло Гражданский воздушный флот и обзаведясь собственными истребительными частями. 3 августа 1943 года Голованов был удостоен звания Маршала авиации. При этом его архисоперник Маршал авиации Новиков наверняка в очередной раз заскрипел зубами, но, как водится, промолчал – делать было нечего, приходилось работать и ждать своего часа.

Александр Александрович Новиков

Час этот, вполне возможно, настал, когда 19 октября 1943 года члены американской делегации буквально огорошили Молотова и советских переговорщиков предложением о создании баз американской стратегической авиации на территории Украины. Читая посвящённые этому работы, я не без удивления пришёл к выводу о том, что, разрабатывая и предлагая Советам концепцию «челночных» рейдов, американцы скорее всего не понимали сути сложившегося в советской военной авиации «двоевластия». Не понимают этого и многие современные западные историки. Тот же Марк Конверсино, написавший на основе американских архивных материалов многократно цитируемую мною работу, явно не отдаёт себе отчёта в том, что осенью 1943 года АДД не имела никакого отношения к ВВС. Это, с моей точки зрения, должно послужить очередным предупреждением как зарубежным авторам, пишущим на советскую тематику, так и их читателям. Увлёкшись, даже очень добросовестные западные историки порой совершают весьма постыдные ошибки и пишут о Красной Армии откровенные глупости. Но вернёмся к нашей теме.

Мы знаем, что уже буквально через неделю после впервые озвученного предложения ответственность за рассмотрение (а впоследствии и осуществление) данного проекта была передана ВВС Красной Армии – то есть конторе А. А. Новикова. Никаких документов или свидетельств на этот счёт обнаружить пока не удалось, но я готов предположить, что первоначально право «первой ночи» было предоставлено АДД, и что Голованов от такого предложения вежливо отказался. Нетрудно представить аргументы, которые Александр Евгеньевич мог использовать в разговоре с вождём. Прежде всего он должен был вновь повторить старую аксиому о том, что днём дальним бомбардировщикам летать по-прежнему невозможно (не забудем, что достойных истребителей дальнего сопровождения тогда не имелось даже у американцев). Далее он наверняка должен был подчеркнуть, что АДД (а также Бомбардировочное командование Королевских ВВС Великобритании) вполне в состоянии выполнять свои задания ночью. Это было сделать тем более легко, поскольку независимого научного анализа эффективности ночного бомбометания в СССР никогда не проводилось. Сталин, разумеется, мог подозревать, что далеко не все бомбы АДД падали туда, куда он приказал, но до поры до времени полагался на бодрые отчёты всегда излучавшего уверенность Голованова. Впрочем, какие бы сомнения Хозяин не испытывал по этому поводу, факт оставался фактом: британцы, являвшиеся на тот момент признанными корифеями массированных ночных бомбардировок, никакого интереса к проведению «челночных» операций не проявили и участвовать в них не собирались. Разумеется, кто-то другой (этим «кем-то» в итоге оказался Маршал авиации Новиков) заинтересовался бы проектом хотя бы для того, чтобы познакомиться с тактическими приёмами стратегической авиации США и имевшимися у неё технологиями – в первую очередь тяжёлыми бомбардировщиками В-17 и В-24 (а также, если повезёт, В-29), оптическим прицелом «Норден», радиолокационным прицелом (копией британского H2S) и (также позаимствованными у англичан) революционными методами электронной навигации. Не помешало бы и сравнение эффективности бомбардировок одних и тех же целей, проводимых американскими «стратегами» днём и самолётами советской АДД ночью – к таковым, например, относились многие объекты в Венгрии и Румынии. Но у советских, как известно, «своя гордость», и в данном конкретном случае самолюбие Александра Евгеньевича вполне могло сыграть с ним злую шутку.

Впрочем, он и до этого без особого интереса относился ко всему, связанному со стратегическим воздушным наступлением союзников. Подобный вывод можно сделать на основании того, что экипажи АДД, как правило, ничего не знали о тактических приёмах, успехах и специфике работы своих британских и американских коллег (см., например, «Я дрался на бомбардировщике», с. 100). После отказа Голованова следующим логичным кандидатом для обсуждения американского предложения должен был стать командующий ВВС Маршал авиации А. А. Новиков. В отличие от Голованова, Александр Александрович, по всей видимости, сразу понял не только чисто военные перспективы «челночного» проекта, но и его возможное использование для целей «подковёрной» борьбы с ненавистным соперником. Судите сами, если бы независимые эксперты в лице американцев смогли наглядно продемонстрировать, что бомбить глубокие тылы немцев можно не только ночью, то в руках Новикова оказался бы чрезвычайно весомый аргумент в пользу перенацеливания АДД на дневные бомбардировки и, соответственно, их возвращения в лоно ВВС. Если бы американцы, наоборот, понесли серьёзные потери, то командующий ВВС Красной Армии и в данном случае ничего не терял – это были не его самолёты, и не его экипажи. Даже при самом худшем исходе операции «Фрэнтик» Новиков всё равно «остался бы при своих», заодно ознакомившись с ценным опытом и ещё более ценными технологиями американцев.

Дополнительный импульс пробуждению интереса Сталина и советских военных к стратегическим бомбардировкам и тяжёлым бомбардировщикам придали не только всё более значимые успехи «стратегов» союзников на европейском и тихоокеанском ТВД, но и полученная из США информация о проекте «Манхэттен» – масштабных работах по созданию атомной бомбы.

Как бы то ни было, но после принципиального одобрения политическим руководством «челночный» проект был передан на исполнение Новикову, и, как мы уже знаем, ВВС Красной Армии блистательно справились со всей подготовительной работой. Мы также знаем, что в ходе нескольких месяцев проведения совместной операции советские авиаторы действительно смогли близко ознакомиться с методами и технологиями американских «стратегов» и убедиться в их подавляющем технологическом превосходстве. В ряде случаев советские лётчики и штурманы включались в состав американских экипажей, получив прекрасную возможность наблюдать их работу собственными глазами. Дополнительный импульс пробуждению интереса Сталина и советских военных к стратегическим бомбардировкам и тяжёлым бомбардировщикам придали не только всё более значимые успехи «стратегов» союзников на европейском и тихоокеанском ТВД, но и полученная из США информация о проекте «Манхэттен» – масштабных работах по созданию атомной бомбы. Вождь быстро понял, что в недалёком будущем СССР окажется на «задворках истории», если не сможет обзавестись собственной «ядерной дубиной» – атомным оружием и средствами его доставки к цели. Вместе с руководством ВВС он осознал и то, в какой степени СССР отстал в технологическом плане.

Весьма показательным в этом плане является решение вождя отказаться от советских разработок стратегического бомбардировщика нового поколения в пользу тщательного, буквально «до винтика», копирования американского «стратега» В-29. Как показали события, «челночные» рейды в рамках операции «Фрэнтик» не изменили (да и не могли изменить) стратегическое положение на фронтах. Тем не менее, по меркам того времени, большинство налётов оказались вполне результативными. Немаловажным оказалось и то обстоятельство, что потери бомбардировщиков в ходе «челночных» рейдов составили в целом менее 1 %. А. А. Новиков оказался прав: американцы действительно «не подкачали» и продемонстрировали всем, включая и Сталина, что летом 1944 года Люфтваффе больше не имели возможности доминировать в воздухе. И что, таким образом, Авиация дальнего действия была просто обязана активизировать работу в дневное время. Так уж вышло, что по времени все эти события совпали с внезапной тяжёлой болезнью Голованова. По его личной версии, основной причиной его переподчинения Новикову как раз и послужило резкое ухудшение здоровья. Считаю, что это не совсем отвечает истине. Внезапная «рокировка», произведённая вождём в конце 1944 года – когда АДД была преобразована в 18-ю воздушную армию и передана обратно в состав ВВС, представляла собой не просто очередное аппаратное решение, а стала поистине «космическим» катаклизмом, примерно равнозначным тому, как если бы Солнце вдруг решило, что теперь Марс должен вращаться вокруг Венеры. Самый, пожалуй, доверенный и проверенный военный лётчик Сталина внезапно потерял ставший уже привычным для всех привилегированный статус и перешёл под командование своего злейшего соперника – Маршала авиации Новикова. Не сомневаюсь в том, что для Голованова это стало самым страшным ударом в его жизни. Уверен и в том, что в значительной степени падение могущественного фаворита оказалось результатом его собственных амбиций и несвоевременно потерянной способности заглянуть в будущее. Чисто по-человечески я вполне понимаю, почему Александр Евгеньевич предпочёл вообще не упоминать операцию «Фрэнтик» в своих послевоенных мемуарах: возможно, даже спустя многие годы ему было слишком больно говорить о допущенной им ошибке. Даже если я ошибаюсь, и моя гипотеза является плодом воображения «продвинутого» дилетанта, я всё равно не могу не сожалеть о том, что столь выдающийся человек не нашёл хороших слов для живых и погибших участников «челночных» рейдов – порядочных и мужественных людей, которые, по сути, помогали его собственным подчинённым. По завершении Второй Мировой войны многие пережившие её пилоты и авиационные начальники нередко выражали уважение по отношению к бывшим противникам. Неужели как минимум того же не заслужили бывшие союзники?..