Текст книги "Гойда"

Фёдор поднял взгляд да неволею прищурился.

– К Филиппу, – молвил Фёдор, кивнув на мешок под ногами.

Скуратов огляделся и, завидя конюха, подозвал холопа. Крестьянин с поклоном поднял мешок да показал, что внутри. Малюта усмехнулся, поглаживая бороду, да велел воротить его обратно.

– От славно, славно, – молвил Малюта, разминая пальцы до хрусту. – Авось помощь нужна, Федюш? Гойда с тобой к Фильке смотаюся?

Басманов холодно усмехнулся да чуть подался вперёд, положа руку на сердце.

– Право, право, не смею занимать по сему пустяку, – мотнул головой Фёдор.

– Да полно тебе, какой же это пустяк? – усмехнулся Григорий.

– Дряхлый дед в оковах нынче так занимает тебя? Оно каков, враг по силам твоим? – спросил Басманов.

– Гляжу, Фёдюш, – произнёс Скуратов, оглядывая Фёдора с ног до головы, – с твоим языком предлинным ты сам-то до преклонных лет не это…

Скуратов не договорил, почесав затылок.

– Поживём – увидим, – молвил Фёдор, пожав плечами, – ты-то как-то со своим тугим слухом дожил.

Малюта оскалился в усмешке. Басманов посмеялся в ответ. Григорий, скорее, играючи, пригрозил Фёдору пальцем.

– От верно сказал, – пожал плечами Скуратов. – Поживём – увидим.

* * *

Дверь холодной кельи отворилась. Молодой опричник ступил внутрь, держа в руке холщовый мешок. Филипп поднял взор, в глухой каменный потолок. Его уста едва шевелились, вознося молитвы. Не разобрать было ни слова, да и ни к чему это было. Фёдор приблизился к узнику и, глядя на измученного старика, больше напоминавшего лишь тень, бросил ему под ноги свой кровавый груз.

Отвратительный тухлый звук разнёсся в келье, стоило страшному трофею шмякнуться об пол. Филипп невольно свёл свои седые брови и, не открывая глаз, понял, с чем явился опричник. Фёдор молча стоял над дряхлым стариком. Отчего-то Басманову показалось, что здесь, среди каменных стен, даже холоднее, нежели на улице.

– Ты верен слову своему, – тихо произнёс старец.

Фёдор свёл брови, внимая узнику.

– В том твой крест и твоё спасение, – молвил Филипп, – и сердце твоё – живое и бьётся.

Басманов хмуро смотрел на старца, ожидая, когда он окончит речь свою. Фёдор бросил беглый взгляд на мешок и отчего-то его пробрало страшное волнение, звеня в висках.

Опричник сглотнул и спешно покинул святую обитель.

* * *

Фёдор отворил дверь, и пущай он не ожидал нынче отца своего, радушно пустил в свою опочивальню, указывая на кресло подле стола. Оба Басманова были измотаны – нынче служба шла особенно тяжкая. Алексей безмолвно отдал письмо сыну, а сам рухнул в кресло.

Фёдор отошёл к печи и сел на сундук, чуть подавшись к огню, чтобы разобрать написанное. Несколько минут он читал послание. Алексей закинул голову наверх, переводя дыхание. Наконец Фёдор кивнул, откладывая письмо подле себя.

– И что же? – вопрошал молодой Басманов.

– Замолвишь словечко перед царём. И я уж тоже сослужу, чем смогу.

Фёдор кивнул, глядя, как пляшет огонь, как вздымается дух его и вновь унимается.

– Ага… – протянул сын.

– Чего угрюмый такой? – спросил Басман.

Фёдор поджал губы, невольно проведя по шее, а с тем перешёл до затылка. С уст его сорвался глубокий вздох.

– Ох, и не по сердцу мне, что творится нынче, – признался Фёдор.

– Ты об заговоре? – угрюмо молвил Алексей, согласно кивая. – Это да… От был я малость постарше, нежели ты сейчас, от Бог Милосердный уберёг меня. Знался я с зачинщиками, бзыри чёртовы. Не сразу я смекнул, что дело их – дрянное, гиблое. Тут быстро надо разобраться, кто друг тебе, кто враг, и уж того держаться. От нынче же – они в сырой земле спят, а я вон – при дворе. Ну, что нынче прошлое ворошить… Да и что же взять с них, с крыс-то подпороговых? А скрывать неча – ох и полетят же башки с плеч, полетят…

– То-то с этим, – молвил Фёдор, кивнув на письмо, – затягивать не надобно.

Алексей согласно кивнул.

* * *

Покуда царь с опричниками стали в Новгороде, в том же светлом граде заседал и Земской суд. От и ныне уж близился поздний час, и всё боле и боле приходил народ, просить милости и заступничества. Многие средь них уже второй, а то и третий день на морозе ждали, как придёт их черёд просить. За порядком следил Кузьма, пресекая толкотню, брань и ругань. В отдалении же сидел Афанасий Вяземский, наблюдая за сим уж который час.

Опричники не носили нынче чёрного. Посему же Кузьма не сразу признал царского слугу из братии, притом из первого круга. Первым порывом его было не пускать пришлеца без спросу да очереди в палату, да вскоре мужик признал Фёдора Басманова. Тот быстро выискал Вяземского взглядом да подступил к нему.

– Афанасий Иваныч, – Фёдор отдал короткий поклон.

– Фёдор Алексеич, – вздохнул Вяземский, потирая переносицу.

Басманов сел подле князя, откинувшись назад.

– Гляжу, земские тебе уж наскучили? – спросил он, видя, как Афанасий проводит рукой по лицу.

Вяземский кивнул.

– Афонь, а я б сменил тебя нынче, – молвил Фёдор, пожав плечами.

Вяземский обернулся на молодого опричника, чуть вскинув брови.

– От только, Афанасий Иваныч, уж поведай, не таи, – вкрадчиво молвил Фёдор, чуть прищурив взор, – отчего ж Малютка-то наш так взъелся нынче на меня? Ты, поди, с ним больше моего знаешься.

Афанасий усмехнулся.

– Ты вчера ко двору пришёл, понять не могу? – вопрошал Вяземский. – Малюта – зверь ворчливый да угрюмый. Поди, найди ещё, на кого он не взъелся.

– Ну, – Фёдор пожал плечами, – меня он чёй-то паче прочих недолюбливает.

– А за что ж тебя, Алексеич, любить-то? – молвил Вяземский. – Тока гляньте – и двадцати лет нет от роду, а уж боярин видный, при царе в сребре и злате, и в ратном деле славен, и уродился ж каким!

Фёдор с лукавой улыбкой внимал речи Вяземского да под конец согласно кивнул.

– От сам и скажи – как тебе всё это простить? – Вяземский развёл руками.

– Ты ж простил как-то, – молвил Фёдор, поведя плечом.

Вяземский усмехнулся в ответ, потрепав за волосы Басманова, да всё ж отвесил слабый подзатыльник, поднимаясь со своего места.

– К чёрту тебя, Фёдюш, к чёрту! – молвил Вяземский напоследок да пошёл прочь.

Глава 2

Из-под ворот спешно вычистили липкий мокрый снег, и навалились мужики крестьянские, отворяя двери настежь. Въехала тройка, запряжённая славными жеребцами. С саней сошёл князь Василий Сицкий с дочерью. Варвара на руках держала своё дитя.

Пришлых радушно встретил Басман-отец. Они обнялись и поцеловались в щёки, после чего Алексей поспешил завести гостей в палаты.

– От Петька щёки отъел, – усмехнулся Басман, поглядывая на внука. – Поди, Варюш, намаялась с ним? Эй, вы там! Агашку кличь, бестолочь!

Варвару и Петра Фёдоровича оставили с няньками. Басман же повёл Сицкого коридорами в светлые хоромы.

– От как знал, не надо с этим Бельским знаться, – молвил Сицкий. – Как получил письмо паршивца этого…

– Господь уберёг, – молвил Басман-отец, осеняя себя крестным знамением, – всех, кого признал Старицкий, нынче ждёт несладкая участь, ой не сладкая.

– Подлый этот гад писал же – айда на охоту, айда. От те и айда! – Сицкий злобно сплюнул наземь.

– Видать, тебе токмо так писал. Иные, поди, ехали уже Владимиру присягать, псы, – мотнул головой Алексей. – И это ты вовремя надумал.

Василий ударил себя в грудь, отдавая поклон.

– Спасибо, Басман, спасибо! – молвил Сицкий.

– Уж породнились же как-никак, – добродушно бросил Басман-отец, отмахнувшись.

– От же не думал я тогда… – ухмыльнулся Василий.

За сим опричник ввёл князя в светлую палату. Владыка сидел на троне в царском одеянии. Иоанн пребывал в спокойном, мирном расположении духа. Безмятежный взор его был устремлён на вошедших. По правую руку стоял Фёдор Басманов, разодетый в узорчатый кафтан. Басман-отец поклонился царю, поцеловал перстень государя и занял место подле сына. Сицкий преклонил колено перед великим владыкою.

– Стало быть, Василий Андреевич, – молвил Иоанн, вставая с трона, – желаешь служить в опричнине?

* * *

На площади возвышались столбы. Задубевшие обнажённые тела коченели на лютом морозе всю ночь. Уж не дрожали, не стенали, и ежели в ком и теплилась жизнь, так было в том лишь большее мученье. В котлах уже вскипела вода.

Василий Сицкий был суров и собран. Вместе с Басмановыми опричники снимали тела и сбрасывали в бурлящий котёл. Многие нашли свою смерть ещё этой ночью – холодное безмолвие навек забрало их души. Иная же участь ждала тех, кому не посчастливилось встретить рассвет, и сейчас были объяты адской агонией. Из бурлящей воды ошпаренные тела выуживались крюками, пронзающими обезображенную плоть, и бросались в снег.

Кожа вздувалась пузырями, сходила сама собой, обнажая кровь и плоть, пышущую жаром. Едва ли можно описать тот звук, что раздирал горла казнённых. Плоть замертво примерзала ко льду. Иоанн с особым чаяньем следил, как поступает Сицкий. Рука его не дрогнула ни на миг, и расправлялся он с изменниками непоколебимой, твёрдой волей. Как последний страждущий вопль стих и эхо его уж смолкло, Алексей кратко хлопнул Сицкого по плечу.

– Славно ты, славно, – молвил Алексей, – не сплоховал.

Василий кивнул, глядя на толпу.

* * *

– От ты, чёрт, бес, – бормотал Грязной, покуда волокли его до опочивальни.

Генрих тихо усмехнулся, открывая дверь ногой. Немец доволок Ваську и сбросил на кровать, да так, что ненароком Грязной ударился башкой об изголовье. Громко шикнул.

– А плевать, – засмеялся Васька, запрокинувши захмелевшую уж головушку свою, – от тебе даже проиграть-то не стыдно!

Генрих усмехнулся себе под нос и, прикрыв дверь, поспешил воротиться к пиру. И в самом деле, нынче гулянка была славная, раздольная. Во дворе шум стоял превесёлый и радостный. Созвал же царь гостей, многих и многих. Почётно был принят князь Владимир Старицкий. Прибыл он со своей женой, место они заняли подле царя. Средь прочих гостей, к большему удивлению, был и князь Иван Андреич Бельский. Стоило князю появиться, как многие взоры устремились на него, да глядели не по-доброму.

– Напомни-ка мне, – молвил Малюта, чуть подавшись к Афоне, – какого чёрта Бельский ещё живой?

Афанасий перевёл взгляд на того да усмехнулся.

– Видать, князька что похлеще ждёт, – пожал плечами Вяземский.

– Как в воду глядишь, Афонь, – встрял Фёдор, взявшись впрямь откуда ни возьмись.

Басманов опёрся рукой о стол да наполнил чаши опричников. Вяземский подался назад, чтобы оглядеть наряд Фёдора. Платье было чуть распахнуто к горлу. Бусы залились резвым перезвоном, как Фёдор потянулся вперёд, стянув что-то со стола. Затем он взял пустую чашу, отряхнул её, чтобы смахнуть капли наземь, да налил и себе.

– За царя, – молвил Басманов, стукнув кувшином медным о свою чашу и чаши опричников. Как исполнил то, так и спешил воротиться в пёструю толпу скоморохов.

– Вот же чёрт татарский, – цокнул Афанасий, глядя вслед Басманову.

– И не говори, – отмахнулся Малюта.

Вяземский всё провожал взглядом Басманова, покуда тот терялся в пёстрой круговерти. С глубоким вздохом Вяземский улыбнулся сам себе да выпил ещё. А меж тем Фёдор пристал к Бельскому.

– Отчего же хмур, княже? – вопрошал Басманов, протягивая князю длинный платок. – Поди же, попляши с нами!

Бельский отпрянул. На лике своём земской князь не скрывал ни брезгливости, ни презрения. Считав это, Басманов превесело усмехнулся да игриво взмахнул платком, что ткань задела лицо Ивана.

– Поди знай, – с усмешкой бросил Фёдор, – когда ж ещё удастся разгуляться-то эдак?

Бельский смерил опричника холодным взглядом. Иван забрал платок. К князю подступились девицы с белыми лентами в волосах. Ласковы девки были, забавой увлечённые, и для пущего веселия завязали князю глаза.

– Выбери подругу себе по сердцу, – молвил Фёдор, медленно отступая прочь.

Он обхватил себя одной рукой, второй же едва поглаживал свой подбородок. Он пристально приглядывал, как князя путали-кружили. Лишь девицы посторонились, Бельский сделал шаг, выставив руку пред собой, и Басманов громко присвистнул.

– Холодно, княже, холодно! – подсказывал Фёдор.

Иван остановился, поведя головой в другую сторону.

– Совсем не там ищешь, Вань, – цокнул Фёдор, мотая головой.

Басманов медленно обходил застолье, приближаясь к царскому трону. Ивана путали девки ряженые, игриво толкая его, мешая ступить куда, чтобы не наткнуться ни на кого из них.

– Теплее, – отозвался Фёдор да вновь предовольно присвистнул.

Молвив это, Басманов исполнял долг кравчего и наполнил царскую чашу. Опосля подошёл к Старицким и, наливая вино, мимолётно бросил взгляд на Евдокию.

Княгиня всё украдкой поглядывала на Бельского – князь вслепую приближался к застолью.

– Теплее, княже, теплее, – одобрительно кивал Фёдор, поставив кувшин на стол.

Устав от этой потехи, Бельский сорвал покров с глаз своих. Взглянув на чету Старицких, Иван поднял взгляд на Басманова. Одна из девиц шибко юркая ловко вырвала платок из рук земского князя. В игре своей али по велению негласному она, ловко ступая по оледенелой площади, подскочила к Фёдору. Отдав платок царскому кравчему, быстро воротилась она к подругам.

Бельский холодно смотрел на Владимира, и князь Старицкий молча внимал жестокому укору. Евдокия же давно разгадала, что за игру затеял Басманов, и посему уж сидела поникши, глядя пред собой, воротя взгляд от мужа, от царя, а паче всех – от Бельского. Фёдор усмехнулся да, тихо насвистывая, приблизился к царскому трону, вставая по правую руку от государя.

Сам же владыка взирал на брата своего. Владимир сглотнул да хмуро свёл брови, не ведая, но чуя неладное. Иоанн, оставив шумное застолье, встал из-за стола. С тяжёлым, мрачным взглядом владыка осенил яства и питьё крестным знамением. Коротким взглядом Иоанн окинул брата и с тем покинул пир.

Владимир тотчас же поднялся со своего места, а следом за ним и супруга его, Евдокия, да Фёдор положил руку на плечо княгини.

– Не любы угощения да игры наши? – вопрошал Фёдор, садясь подле нее, покуда княгиня смотрела вслед мужу и даже не внимала речи опричника.

* * *

Иоанн остановился, глядя отсутствующим взором на пустующий трон. Владимир стоял в отдалении. Молчание длилось слишком долго.

– Что же нынче?.. – вопрошал Владимир.

– Твоя жена дружна с Бельским, как и встарь, – молвил владыка.

Князь Старицкий молча внимал речи брата, точно приговору.

– Утешь её, когда князя не станет, – слова царя вторили злым голосам в разуме Владимира.

Князь принял царскую волю с тяжёлым сердцем. Взгляд его опустился сам собой. Владимир сглотнул и коротко кивнул, покоряясь. Супротив княжеской воли подбородок его задрожал, к горлу подступил ком. Он уткнулся кулаком в переносицу, покуда Иоанн безмолвно наблюдал за сим.

– Благодарствую, что не просишь за него, – произнёс Иоанн, отводя взор.

– Не смею, – мотнул головой Владимир.

– Чай, желаешь просить о другом? – вопрошал владыка.

Владимир поднял взгляд.

* * *

Пир же гулял, как и доныне.

– Не к лицу тебе чёрное одеяние, – молвил Бельский, садясь подле Сицкого.

Василий пожал плечами, утирая усы от мёду.

– А тебе б пошло, Вань, – молвил Сицкий. – Да, видать, до того чураешься за опричника сойти, что по жене и ребёнку, Царствие им Небесное, не носишь траура.

Бельский сжал кулак да ухмыльнулся.

– Не поучай меня, как скорбеть мне по семье моей, – отрезал Иван, и голос его будто бы переменился.

Сколь резко он распалился гневливостью, столь скоро же смолк князь, верно, пристыдившись своего порыва.

– Не думал я, что от так всё обернётся. Право, не думал, – вздохнул Бельский, проведя по бороде.

– Ты мне не чужой, – молвил Сицкий, – и знавал я и тебя, и отца твоего. А посему уж знаю я ответ твой, да всё ж испрошу.

Иван повёл бровью да кивнул.

– Ежели испрошу милости у тебя пред государем, примешь ли ты её? – спросил Василий.

Бельский грустно усмехнулся, опуская взор.

– Верно ж говоришь – и без моего ответа знаешь, – просто ответил Бельский.

– Дурак ты, – цокнул Сицкий, мотая головой.

Бельский в ответ лишь пожал плечами. В пёстрой круговерти завидел он, как Фёдор Басманов неспешно ступает к их столу.

– Княже Владимир Андреич просит, – молвил опричник, положа руку на сердце.

* * *

Князья встретились в пустой палате. Не было ни рынд, ни кого из холопов. Владимир насилу смог глядеть в глаза Бельскому. Иван же держался много более стойко. Он обнял Старицкого.

– Вот и настало время нам уж потолковать? – вопрошал Бельский. – Давненько же мы знаемся – али не с самого ли детства? Право, сколь себя помню, я был на твоей стороне, Володь.

– Я вовек не забуду, – молвил Владимир, отводя взгляд. – В ту пору… едва ли кто был подле меня.

– Я был нужен тебе, – смиренно молвил Иван, коротко поклонившись и отведя взгляд в окно.

Что-то кольнуло в сердце Старицкого. Владимир не ведал, куда податься. На улице уже вечерело, тени становились длиннее.

– Не кори себя, – молвил Бельский, нарушив молчание.

– Коли мог бы я обратить всё вспять… – сокрушённо вздохнул Старицкий.

Владимир видел своего друга со спины, видел, как поднялись от вздоха его плечи, покуда взор Бельского был устремлён во двор, на бесстыдную попойку.

– Мне гложет душу видеть это, – презрительно бросил Иван, обернувшись на Владимира.

Старицкий замер на месте. Какая-то чрезвычайная и вместе с тем неописуемая перемена насквозь пронзила весь облик Ивана. Покуда Владимир стоял в оцепенении, Иван подступился к давнему другу и, положа руку на плечо, заглянул прямо в глаза.

– Что поднимается в сердце твоём, когда ты глядишь на эти бесчинства? – вопрошал Бельский. – И ты всё стоишь, узрев сей кошмар наяву.

– Это сводит с ума, – голос Владимира исполнился дрожью.

– Сделай это, княже, – сокровенным шёпотом молвил Иван. – Решись, молю. Посягни на власть. Сбереги себя.

– Сберечь себя?.. – в ужасе отпрянул Владимир.

– Мои дни сочтены, – молвил Бельский, разведя руками. – Но ты же…

Владимир прервал его жестом и, исполненный истинного ужаса, устремился прочь.

* * *

Чернели глазницы закоченевших мертвецов. Всё глядели они, глядели очами своими чёрно-пустыми, и будто бы сей мертвенный взгляд следовал за каждым шагом Иоанна.

Владыка же не чуял холоду, не слышал никакого звука. Весь люд забился по домам – ни души во всём белом свете. Резкий порыв ледяного ветра пронзил тело Иоанна насквозь. С хриплым вдохом он отверз очи в своей постели, слушая собственное сердце. Кошмар осел холодным потом на лбу и висках.

Царь медленно повёл головой на слабый свет окна. Глаза привыкали к полумраку, и вскоре бесформенное пятно неба сделалось чётким. Иоанн сглотнул, проведя по своей шее, и опустил взгляд. Царь свёл брови, проведя по остывшим простыням. Через несколько минут владыка стоял на пороге просторных палат. Слабый утренний свет медленно пробивался из окон.

– Нынче мне не до веселия твоего бесовского, – молвил Иоанн, ступая к трону.

Фёдор в ответ ухмыльнулся да пожал плечами, будто бы и не было ничего зазорного в том, что он занял царский трон. Заместо всякого знака раскаяния Басманов поманил жестом к себе владыку. Иоанн и впрямь не разделял весёлости Фёдора. За несколько шагов приблизился к трону и грубо схватил того за шиворот.

И в тот миг Иоанн замер, не в силах расцепить хватки. Фёдор заворожённо глядел в очи своего владыки. Рука его не дрожала. Не дрожала и сталь, которая пронзила адским пламенем живот царя. Иоанн стиснул зубы до скрипа, и зверский рёв пробудил его, на сей раз уж окончательно. Сухие губы шевелились, жадно глотая воздух.

Царь дрожащей рукой взялся за ту рану, что получил во сне, и сердце владыки едва ли не замерло – рука его окрасилась липкой горячей кровью. Но первый луч солнца развеял эти дьявольские наваждения. Иоанн, едва прищурившись на свету, смотрел на свою руку. Ни крови, ни раны не было – то ушло.

Тихий смех сорвался с запёкшихся губ, и сквозил он помешательством, но вместе с тем и лёгкой радостью. Тихий смех заставлял слабо вздрагивать, но безумие отступало от разума.

* * *

Алексей повёл плечом да постукивал о стол пальцами. Фёдор в удивлении присвистнул.

– Вон оно ж как… – протянул Басманов, поведя бровью.

Старый воевода был угрюм. Он сухо кивнул, поджав губы.

– Коли есть что предложить ещё, валяй, – Басман-отец махнул рукой.

Фёдор усмехнулся, вскинув брови.

– Что-то на ум ничего не идёт, – вздохнул сын.

– Ну, от и иди тогда, – ответил Алексей, – как поболтаешь с Бельским, так и поедем.

Фёдор отдал короткий поклон отцу.

* * *

Басманов-младший стоял у окна, опёршись рукой о стену. Белые пальцы слабо отбивали мотив какой-то песни, уста едва шевелились. В коридоре послышались шаги, и настроение Фёдора тотчас же переменилось. Басманов отстранился от окна и с ласковой улыбкой встретил пришлого.

Князь Бельский предстал перед опричником. Он не выглядел столь скверно, сколь можно было ожидать в его положении. К Ивану отнеслись не как к пленнику, но как к гостю. Разве что приставили стражу – без того уж никак. Бельский знал и даже в какой-то мере желал уже, как свершится его исход.

Фёдор приглашающе махнул на стол. Князь перевёл холодный взгляд на опричника, затем ответил коротким кивком. Фёдор взял кувшин, наполняя лишь одну чашу тёмным вином, и протянул его Бельскому. Опосля Басманов сам сел подле князя.

– Всё кончено, Вань, – молвил Фёдор, просто и беззаботно.

Бельский поднял чашу со слабой улыбкой, глядя в глаза царского кравчего, и разом испил вино. Горький запах ударил в нос, и вкус пришёлся будто бы едким. Князь, верно, ожидал того. Он едва прищурил глаза, отделываясь от режущей горечи, растекающейся по его горлу.

– Ну и дурень же ты, княже, – ухмыльнулся Фёдор, разглядывая свои кольца. – Одна затея хлеще другой! Ишь, и ведь неймётся всё тебе!

Иван перевёл холодный взгляд на Фёдора. Отсутствующий взор его блуждал по расшитому кафтану опричника, а мысли князя находились где-то далеко. В глазах было видно какое-то спокойное смирение. Иван медленно поднял очи и встретился со взором Фёдора. Всякая игривая нахальность исчезла с лица Басманова.

– От же дурень, думал я, – молвил Фёдор, не отводя взгляда. – И от что поразмыслил… А ежели не прав я?

Уста Бельского дрогнули – в уголке мелькнула полутень лукавой улыбки. Пристальный взор Фёдора тотчас же подметил это, и опричник оживился пуще прежнего.

– Не может же первый земский боярин быть настолько дуркой-то пустоголовою, – произнёс Басманов, мотая головой.

Бельский едва поджал губы и боле не мог сдерживать улыбки на своём лице.

– Как и не мог царь повестись лишь на девичье твоё личико, – ответил Иван, пожав плечами да откидываясь назад. – У тебя острый ум.

Фёдор с улыбкой принял слова Бельского, положа руку на сердце.

– И о чём же ты ещё смекнул? – вопрошал Иван, сложа руки пред собой в замке, готовясь внимать Басманову дале.

Фёдор самодовольно улыбнулся, в радости всплеснув руками. Прикусив губу, он окинул взором князя с головы до ног, поднялся со своего места.

– Верно же помню? – вопрошал Басманов, прищёлкнул пальцами, медленно расхаживая. – Ты же тогда привёл этого, как же? Овчинина?

Бельский глубоко выдохнул, прикрывая глаза. Улыбка не сходила с его уст, когда он предался давним воспоминаниям. Короткий кивок был ответом. Фёдор тихо присвистнул.

– Всяко, что на убой, – произнёс Фёдор, мотая головой.

Бельский глядел на Басманова. Князь гордо принимал этот насмешливый укор от опричника.

– Вы с ним служили не год, не два, – продолжал Басманов и, проходя, касался кончиками пальцев стола. – Поди, пили за одним столом. Ты ведал нрав его и ведал ум его недалёкий. Ты был смел на пиру, и Овчина, дабы под стать тебе, расхрабрился, от страх-то и потерял.

Бельский положил руку на сердце, чуть склонив голову.

– Мне и думать не думалось, что владыка столь услужит мне, – произнёс Иван. – Прирезать своею рукой, по одному твоему негласному повелению да при всём честном народе.

– Чем же тебе Овчинин-то не угодил? – вопрошал Фёдор.

Бельский прищурил глаза. Басманов цокнул и усмехнулся в ответ.

– Видать, тебе без разницы было, – ответил Фёдор сам на свой вопрос, – токмо бы владыка кого из земских зарезал.

Иван хотел было молвить слово да лишь кивнул – в горле начинало пересыхать, и в княжеской груди забилось сердце боле пылко.

– И давно ль мысли такие в головушке твоей славной? – спросил Бельский, поглядывая на пустую чашу.

– Вот как с письмом ты облажался, – молвил Фёдор, пожав плечами. – Помнится, тогда забегался я, мотаясь туда-сюда. Лишь дух перевёл, так и призадумался.

Басманов сел подле Бельского.

– А что толку-то тебе было с того письма? – вопрошал Басманов, потирая подбородок.

Иван усмехнулся и слегка кашлянул, прочищая горло.

– Кажись, сам знаешь, – пожал плечами.

Фёдор подался назад, взведя руку перед собой.

– Ты втянул в эту затею Евдокию, – Басманов загнул мизинец. – А то равно, что и Владимира.

Фёдор загнул безымянный палец, покуда Иван кивал, безоговорочно принимая речи опричника и находя в них смутное упоение.

– И, стало быть, – Басманов загнул средний палец, – эдак ты желал рассорить царя с его братом?

– Стало быть, – вздохнул Иван.

– Вот незадача же, – усмехнулся Фёдор, разведя руками.

– Как-нибудь в другой раз, – ответил Бельский.

Басманов тихо присвистнул, постукивая пальцами по столу.

– Ты на удивление прозорлив, Федь, – молвил Бельский. – Поди, сыщи того, чего бы ты не знал.

– А право, княже, есть чего, от убей – не знаю, – вздохнул Фёдор. – Ты мог бежать. Мог бы попытаться.

Бельский подивился словам Басманова.

– Как же ты собирался спастись нынче? – вопрошал опричник, поглядывая на пустую чашу Ивана.

Князь промолчал несколько мгновений, всё ожидая, как до опричника дойдёт. Фёдор едва прищурился, читая свою догадку в безмолвии. Было что-то мертвенно жуткое в этой тишине.

– Я и не собирался бежать, – просто ответил Бельский.

– От оно как… – Фёдор малость опешил.

– Иоанн покончит с земскими, – произнёс Иван, и уста его вновь наполнились улыбкой, а взор устремился куда-то в сторону, – и знаешь, за кого тогда примется добрый владыка? Иоанн Васильевич нраву скверного – тебе ль не знать? Ослеплённый, в гневе и ревности, он зальёт всю землю кровью. Долго бы земские то терпели бы и сносили бы и побои, и унижения, да полно – грядёт такая резня, что воспрянет духом люд честной! То-то не будет никому спасенья от гневу царского, помяни моё слово – головы опричников будут гнить в одной куче с головами земских.

Князь перевёл взгляд на Басманова, и тому впервые стало не по себе. Но всяко самообладание не покинуло Фёдора.

– Али ты думаешь, что с тобою-то, да и с братией, ничего дурного не сделается? – вопрошал Бельский.

– Поживём – увидим, – просто ответил Фёдор, поведя плечом.

– Тебя же мало чем устрашить можно, да вот сего ты и впрямь боишься, – молвил Бельский. – Не смерти – чего ж тут? Со всеми когда-то будет. Но ежели владыка отмахнётся от тебя точно от шавки…

– От слушаю тебя, – сокрушённо вздохнул Фёдор, мотая головой, – и даже жаль, княже. С таким упоением глаголешь – аж душу рвёт. Право, жаль, что тебя уже не будет на этом свете. И ты на чашу не косись – тебя мы не травить собрались.

* * *

Занимался бледный закат. Земля то тут, то там чернела первыми проталинами. Снег покрылся тонкой коркой наста, которую лихо сбивали копыта двух лошадей. На ходу с седла скинули Бельского. Его лицо тотчас же порезалось о колючий снег. Он вскрикнул от боли, стиснув зубы. Через несколько мгновений двое всадников – Басмановы, отец и сын, – спешились и приблизились к князю.

– Дадите помолиться? – хрипло спросил Бельский, поднимаясь на колени.

– А как же, – усмехнулся Басман-отец. – Что ж мы, нехристи какие?

С этими словами Алексей грубо схватил Бельского за шиворот, проволок пару шагов, швырнул наземь, в яму, вырытую накануне. Князь ударился головой о доски – грубый гроб. Не смолк звон в ушах, как крышка затворилась. Иван уже не слышал, как вбиваются клинья. Когда он совладал с той оглушительной болью, сверху рухнули камни. Доски отозвались слабым треском. Несколько мгновений ещё было слышно, как тяжёлые комья сырой земли падают вновь и вновь, глухо биясь о камни, но опосля – и то стихло.