Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 3. 1699–1700."

Появление на свет значительной регулярной армии ставило на очередь вопрос об устройстве военной администрации для управления военным хозяйством. Одновременно с формированием регулярных полков появились первые указы об устройстве военно-административной и военно-судебной частей. Указом 18 февраля Иноземский и Рейтарский приказы, которые прежде ведали полки иноземного строя и которым подсудны были служилые иноземцы, предписывалось закрыть. Вместо них для отправления тех дел, которые в них ведались, учреждалась должность генерал-комиссара, при котором должен был состоять приказ. Генерал-комиссаром назначался командовавший перед тем Белгородским полком боярин князь Яков Федорович Долгорукий[295]295
  Дворцовые разряды. Т. IV. С. 1121–1122.


[Закрыть]. Заведование продовольствием армии по сложности этого дела было выделено в особое ведомство, для которого учреждена была тогда же должность генерал-провианта с назначением на нее окольничьего Семена Ивановича Языкова. Особое ведомство составило также управление артиллерией. 19 мая 1700 г. состоялся указ, по которому велено было все дела, ведавшиеся Пушкарским приказом, ведать генералу артиллерии царевичу Александру Арчиловичу, специально изучавшему артиллерийское дело за границей. Он стал именоваться генерал-фельдцейхмейстером[296]296
  Там же. С. 1133.


[Закрыть].

XXVIII. Финансовые меры

В группе финансовых мер, принятых за изучаемое время, наиболее крупное значение имеет, конечно, рассмотренная уже нами выше городская реформа 1699 г. Ее главной целью было пополнение государственной казны как благодаря большей точности сборов, которую она вводила, так и вследствие роста благосостояния тех податных классов, которые она имела в виду освободить от давившего их воеводского гнета. Она направлена была также к установлению большего единства государственной казны, заводя единую кассу для всех сборов с посадских, торгово-промышленных людей и с черносошных крестьян. К увеличению ресурсов государственной казны были направлены также и две другие, более мелкие финансовые меры 1699 г.: введение новой пошлины, гербовой, по проекту Курбатова (рассмотренное нами выше)[297]297
  См. т. III настоящего издания, с. 263–266.


[Закрыть] с марта 1699 г., и упорядочение старого пошлинного сбора, печатных пошлин, проведенное указами 5 декабря того же года. Суть этих указов заключалась в следующем. Предписывалось специальные печати, которыми припечатывались грамоты и разного рода акты в приказах Большого дворца, Сибирском, Казанского дворца и Земском (причем с частных лиц, которым выдавались акты, взимались печатные пошлины), из этих приказов изъять и припечатывание грамот и разных актов, а также сбор печатных пошлин сосредоточить в Печатном приказе, где печатать все акты единою «орловою воротною (т. е. печатью с изображением орла, которую дьяк носил на шнурке на вороте) печатью», сделав исключение только для Ратуши, которой как раз осенью 1699 г. была дана установленная самим Петром особая печать с изображением весов, и для Посольского приказа, в котором «учинены особые большие печати для печатания грамот в окрестные государства и в малороссийские города». Приказные палаты (воеводские управления) некоторых значительных городов: Великого Новгорода, Пскова, Смоленска, Казани и Белгорода – имели свои печати, которыми они имели право припечатывать акты по поместным и вотчинным делам, а также по сдаче на откуп оброков и др., собирая печатные пошлины. Теперь предписывалось эти печатные пошлинные сборы непременно пересылать в Москву в Печатный приказ, отнюдь не тратя их ни на какие расходы на местах. Наконец, запрещалось в городе и уезде посылать грамоты, указы и памяти без орловой воротной печати за одними дьячьими приписями. Челобитчики, разумеется, склонны были обходить Печатный приказ, не приносить и не предъявлять туда для припечатывания выданных им из разных приказов, грамот и указов, довольствоваться одними дьячьими подписями, чтобы не платить печатных пошлин. Против этого принимались меры. Указы, привезенные челобитчиками из Москвы из какого-либо приказа без печатей, объявлялись недействительными, совершать исполнение по ним воспрещалось, их предписывалось присылать обратно в Москву, а лиц, привезших их, задерживать[298]298
  Дворцовые разряды. Т. IV. С. 1113–1118. Три именных указа за пометою думного дьяка Н.М. Зотова.


[Закрыть]. Таким образом, именные указы 5 декабря 1699 г. о печатных пошлинах не устанавливали каких-либо новых пошлинных сборов, а только упорядочивали существовавший уже раньше печатный пошлинный сбор, сосредоточивая его в Печатном приказе, для чего предписывали прекратить припечатывание актов в других приказах и пересылать в Печатный приказ в Москву печатные пошлины, собиравшиеся в некоторых городах.

К финансовым же преобразованиям следует отнести и предпринятую в 1700 г. монетную реформу. В народе тягостно ощущался недостаток мелкой разменной монеты. Ходили только серебряные копейки, плоские, неправильной формы пластинки серебра с плохо оттиснутым на них изображением на одной стороне скачущего всадника, а на другой имени царствующего государя. Более мелких монет: полукопеек – «денежек», ¹/₄ копейки – «полушек» и ¹/₈ копейки – «полуполушек» – не чеканилось или чеканилось слишком мало, а между тем в этой мелкой монете ощущалась большая нужда как в торговых оборотах, так и при платежах разных мелких пошлин в казну. Этот недостаток мелкой разменной монеты население восполняло самовольно, рассекая копейку на две и даже на три части, а в иных городах прибегало к выпуску специальной местной монеты. «Во многих низовых и в иных городех, – гласил указ, – за скудостью на розмену в мелких торгах пересекают серебряные копейки на двое и на трое и торгуют ими вместо денежек на размен, а в Калуге и в иных городех вместо серебряных денежек торгуют же кожаными и иными жеребьями». Таким образом, ходившая серебряная монета – копейка – портилась, а с другой стороны, начинала ходить не признанная государством местная монета. Указом 11 марта 1700 г. Петр приказал чеканить мелкую разменную монету: ¹/₂ копейки – «денежка», ¹/ копейки – «полушка» и ¹/ копейки – «полуполушка» – из 4 8 меди. Это был смелый шаг, так как в русском обществе 1700 г. едва ли уже заглохли совсем воспоминания о выпуске медной монеты, предпринятом Алексеем Михайловичем и повлекшем за собой народное возмущение. Но реформа проведена была осторожно: выпускалась только мелкая монета, очевидно, только в потребном количестве и хорошего качества; чеканка серебряной копейки не прекращалась, и жалоб на неудобства от выпуска разменной медной монеты не было слышно. Монетным делом Петр, как мы знаем, сильно интересовался, будучи в Лондоне в 1698 г., когда он несколько раз посещал монетный двор в Тауэре. Этот интерес мог быть ему внушен именно неудовлетворительным состоянием монеты на родине, и, с другой стороны, может быть, лондонские наблюдения ускорили приступ к организации монетного дела в России. Указ о выпуске мелкой медной разменной монеты в 1700 г. был именно только приступом к организации этого дела. Петр не раз будет возвращаться к монетному делу в дальнейшем: во-первых, проводя улучшения в технике самой чеканки монеты, очень несовершенной до него, и, во-вторых, выпуская монету того достоинства, какого раньше ее не чеканили. До него самой распространенной мелкой монетой была только серебряная копейка; высшие единицы: алтын, гривенник, полтинник и рубль – были главным образом счетными единицами. Крупными реальными монетными единицами были иностранные монеты: серебряные ефимки, золотые червонцы. При Петре станут чеканиться русские монеты высшего достоинства: золотые червонцы, серебряные гривенники, полуполтинники, полтинники и рубли[299]299
  Указ 11 марта 1700 г., см.: Дворцовые разряды. Т. IV. С. 1123–1126; П. С. З., № 1776; Устрялов. История… Т. III. С. 350–354.


[Закрыть].

XXIX. Палата об Уложении 1700–1703 гг. Учреждение палаты и ее личный состав

18 февраля 1700 г. довольно неожиданно появился указ о составлении нового Уложения, имевший целью устранить беспорядок в законодательстве, начавший ощутительно давать себя знать во всех областях русской жизни. Беспорядок заключался в том, что со времени выхода в свет Уложения царя Алексея Михайловича 1649 г. накопилось множество законодательного материала: именных царских указов и приговоров Боярской думы, не только не согласованных с Уложением, но даже и не приведенных в известность и потому ускользавших от внимания администраторов и судей. Весь этот накопившийся за полустолетие, с 1649 по 1700 г., законодательный материал, известный под техническим названием «Новоуказные статьи», теперь без особого труда обозримый благодаря изданию его в первых трех томах Полного Собрания Законов, тогда, в 1700 г., с таким удобством обозрим не был, потому что не был собран в один какой-либо сборник, известный и доступный, подобно Полному Собранию Законов, а был рассеян по указным книгам различных приказов. В эти книги отдельные указы и статьи вписывались по мере их издания; каждый приказ имел свою указную книгу, куда и вписывал указы, касающиеся его ведомства, так что одному приказу оставалось совершенно неизвестным, какие указы вписывались в книгу другого. Никакой общей регистрации Новоуказных статей в Московском государстве того времени в одном каком-либо учреждении не велось, законодательство рассеивалось по многочисленным канцеляриям и вследствие этого вскоре покрывалось пылью забвения. Понятно, к каким тяжелым последствиям такой беспорядок в законах должен был приводить в судебной практике и какие затруднения должен он был порождать. Внимание Петра уже раз, еще до 1700 г., было обращено на недостатки в законодательстве. 6 июня 1695 г., еще при жизни царя Ивана Алексеевича, появился указ, предписывавший по всем приказам в тех случаях, когда для решения возникающих в практике казусов или совсем не было в Уложении и в Новоуказных статьях подходящих статей, или были статьи, но недостаточно полные, составить вновь проекты соответствующих статей, применяясь к прежним указам, к Уложению и к Новоуказным статьям; об этих статьях составить особые докладные записки, которые держать в приказах наготове до дальнейших распоряжений, до их великих государей указа. Однако никаких дальнейших распоряжений по этому предмету не последовало. Неизвестно, были ли проекты таких дополнительных статей в приказах составляемы; если и были, то никаких практических последствий эта работа не имела и законодательство не пополнила[300]300
  П. С. З., № 1513.


[Закрыть].

Указом 18 февраля 1700 г. учреждалась особая комиссия, которой поручалось составить новое Уложение. «Великий государь указал, гласит этот указ, с прежнего Уложения 157 году и с Новоуказных статей и с своих великого государя новосостоятельных указов, которые после того Уложенья прибыли, сделать Уложенье и у того дела быть бояром, и окольничим, и думным людем, и стольником, и дворяном, и дьяком, которых имена ниже сего, и сидеть им за тем Уложеньем в Ответной палате, и для того к ним из Розряду и изо всех приказов с Новоуказных статей и с новосостоятельных указов отослать списки». К указу приложен список лиц, которые должны были войти в состав комиссии[301]301
  Дворцовые разряды. Т. IV. С. 1119–1121. О том, что указ был издан не 19 февраля, как ошибочно помечено в Дворцовых разрядах, а 18, см.: Поленов Б.К. Материалы для истории русского законодательства. Выпуск 1-й (единственный). Палата об Уложении. СПб., 1865. С. 1–2.


[Закрыть]. Разберем этот состав.

По первоначальному впечатлению при чтении слов «у того дела быть бояром, и окольничим, и думным людем» могло бы возникнуть представление, что кодификационная работа была поручена Боярской думе, которая нередко такими терминами «бояре, окольничие и думные люди» обозначалась. Однако из приложенного к указу личного списка видно, что из думных чинов в состав комиссии вошло всего 12 человек, по трое от каждого думного чина: трое бояр, трое окольничих, трое думных дворян и трое думных дьяков. Сверх 12 членов думного чина в составе комиссии перечислены еще служилые люди не думного звания, так что состав комиссии, хотя и обозначаемый терминами, которыми обозначалась Боярская дума, не совпадал с этой последней. Комиссия совсем не была похожа и на ту небольшую предварительную комиссию, которая подготовляла проект Уложения в 1648 г. и которая состояла всего из пяти лиц. Если уже искать прецедента для комиссии 1700 г., то до некоторой степени именно ее думный состав может напомнить состав Расправной палаты, учреждения, действовавшего при Боярской думе в 1681–1694 гг. и заседавшего в Золотой палате Кремлевского дворца. В состав Расправной палаты также входили три боярина, три окольничих, три думных дворянина. Близость Палаты об Уложении к Расправной палате увеличивается еще тем, что двое бояр, назначенные в Палату об Уложении: князь Иван Борисович Троекуров и князь Михаил Григорьевич Ромодановский, а также двое окольничих: князь Федор Иванович Шаховской и князь Дмитрий Нефедьевич Щербатов – были раньше членами Расправной палаты. Царь мог назначить этих бояр и окольничих в состав уложенной комиссии, как лиц, обладавших опытом в обращении с законами, вынесенным из их судебной деятельности в Расправной палате. Заметим, наконец, некоторую связь уложенной комиссии с Расправной палатой и по самому месту заседаний. По указу 18 февраля уложенная комиссия должна была заседать в Ответной палате Кремлевского дворца; но в действительности она почему-то стала собираться как раз «в Расправной палате, что перед Золотые сени» и в Ответную палату перешла только в феврале 1702 г.[302]302
  Ключевский В.О. Боярская дума. Гл. XXIII; Голубев. Расправная палата при Сенате: Описание документов и бумаг. Арх. Мин. юст. Т. V. С. 103–111; Богоявленский С.К. Расправная палата при Боярской думе: Сборник статей, посвященный В.О. Ключевскому. С. 409 и сл.; Поленов. Материалы. С. 11–12; Забелин. Домашний быт русских царей: План старого дворца в Кремле, № 12: Золотая, или Расправная, палата, № 299: Ответная палата.


[Закрыть]

Взглянем теперь ближе на личный состав Палаты об Уложении и прежде всего познакомимся с вошедшими в нее думными чинами. На назначение трех лиц из бояр: князя Ивана Борисовича Троекурова, князя Михаила Григорьевича Ромодановского и князя Михаила Никитича Львова, помимо связи двух из них с прежней Расправной палатой, могло повлиять еще то соображение, что в момент назначения их для работы над Уложением они были свободны или должны были освободиться от лежавших на них ранее дел и могли пользоваться большим досугом для законодательства. Князь И.Б. Троекуров, как припомним, был начальником Стрелецкого приказа, но с раскассированием стрелецкого войска в 1699 г. компетенция приказа должна была значительно сузиться; за ним оставалась только лежавшая на нем часть полицейского управления в столице. Таким исключительно полицейским столичным органом приказ и остался, когда к тому же указом 3 ноября 1699 г. было велено закрыть другой ведавший столичную полицию приказ, Земский, соединив все полицейское столичное управление в Стрелецком приказе под начальством князя И.Б. Троекурова[303]303
  После этого указом 23 июня 1701 г. Стрелецкий приказ был соответственно своему новому назначению переименован: его велено было писать Приказом земских дел (П. С. З., № 1859).


[Закрыть]. Освобождение князя И.Б. Троекурова от управления стрелецким войском позволило ему с большим вниманием заняться кодификационной работой в Палате; он и стал ее первоприсутствующим, или председателем. Официально он такого звания не носил; но его имя поставлено первым в числе бояр в списке Палаты, а затем из наблюдений над сохранившимися записями о ходе работ в Палате видно, что он пользовался в ней правами председателя: заседания комиссии прерывались, когда он однажды не выезжал из дому, болея глазами, и в другой раз, когда он уезжал на некоторое время в Ярославль. С закрытием Земского приказа и передачей дел его частью в Ратушу, частью Стрелецкому приказу освобождался его начальник боярин князь М.Н. Львов. Третий же из бояр М.Г. Ромодановский, как припомним, в 1697 и 1698 гг. командовал корпусом русского войска, стоявшим со времени королевских выборов 1697 г. на литовской границе и распущенным летом 1698 г., причем вспыхнул бунт в четырех стрелецких полках. После роспуска корпуса князь Ромодановский вернулся в Москву, участвовал в стрелецком розыске в качестве одного из следователей, а затем до назначения в Палату об Уложении оставался не у дел, не занимая никакой особой должности.

Из окольничих князь Федор Иванович Шаховской впервые упоминается в Дворцовых разрядах в 1658 г. стряпчим на приеме в Москве грузинского царя Теймураза. В 1668 г. он уже в чине стольника состоит при царе Алексее Михайловиче в селе Острове близ Николо-Угрешского монастыря на проводах антиохийского патриарха Макария. В 1683 г. в чине окольничего он послан был воеводою в Курск, откуда затем также воеводою в Великие Луки[304]304
  Описание докум. и бумаг. Арх. Мин. юст. Кн. XI. С. 300, 338.


[Закрыть]. При восстановлении 12 сентября 1689 г. Расправной палаты он получил назначение в ее члены[305]305
  Дворцовые разряды. Т. IV. С. 483.


[Закрыть]. В бытность в Москве он несет придворную службу, состоя преимущественно в свите царя Ивана Алексеевича, получает очень частые назначения идти в крестных ходах и сопровождать выносимые в крестные ходы иконы. Видимо, человек, пользующийся симпатиями в церковных кругах, князь Федор Иванович бывал у патриарха на торжественных обедах, которые тот давал в 1685 г. в Крестовой палате на Пасхе и в храмовой праздник кафедральной церкви – в день Успения Богоматери 15 августа[306]306
  Там же. С. 347, 367.


[Закрыть].

Следующий окольничий князь Дмитрий Нефедьевич Щербатов упоминается стряпчим в 1679 г. в походе за царем Федором в Савин монастырь. Придворную службу затем он несет в свите царя Петра, сопровождая его в походы по монастырям и подмосковным резиденциям. С 12 сентября 1689 г. он член Расправной палаты, а с 14 октября того же года делается начальником Владимирского Судного приказа, но занимает эту должность очень недолго, только до 14 декабря того же года[307]307
  Там же. С. 98, 212, 483, 490 и сл.


[Закрыть].

Третий окольничий Семен Федорович Толочанов по возрасту старше первых двух своих товарищей. Мы встречаем его стряпчим в самом начале царствования Алексея Михайловича в 1651 г. в свите царя при выезде его в село Покровское. В 1658 г. стольником он подает питья царевичам сибирским на обеде в честь грузинского царя Теймураза. В 1662 г. он посылается в Смоленск на съезд с польскими комиссарами при после князе Никите Ивановиче Одоевском; в январе 1665 г. состоит приставом при бывшем тогда в Москве голландском после Якове Бореле; в 1667 г. состоит приставом при приехавшем в Москву польском после Станиславе Казимире Беневском. Судебную службу он начал в 1674 г., когда все еще в чине стольника он был назначен присутствовать в товарищах с ближним стольником Иваном Васильевичем Бутурлиным в Московском Судном приказе, учреждении, которое, как и Владимирский Судный приказ, ведало судебные дела служилого сословия. Как человек по происхождению менее знатный, чем первые два окольничих, он из стольников был пожалован в окольничие не непосредственно, а должен он был назначен присутствовать в приказе Казанского дворца при князе Якове Никитиче Одоевском. В окольничие он был пожалован из казначеев в январе 1683 г. Придворную службу нес в свите того и другого царя. 29 августа 1689 г. он получил рискованное назначение: мы видим его в свите царевны Софьи, выехавшей в этот день к Троице для примирения с братом. Может быть, не без связи с этим было назначение С.Ф. Толочанова, тогда же, 12 сентября 1689 г., воеводою в Переславль-Южный – должность весьма ответственная при тогдашнем положении дел на Украине, но все же это было удаление из Москвы. Переславльским воеводою Толочанов был в начале 90-х гг., в конце 90-х мы видим его опять в столице на придворной службе[308]308
  Дворцовые разряды. Т. III. С. 247, 506, 586–587, 666, 935, 1413. Дополн. 311, IV, 188, 196, 479, 484, 806 и сл.


[Закрыть].

Из назначенных в Палату об Уложении думных дворян о Федоре Григорьевиче Хрущове имеем немного сведений в виде отметок в Дворцовых разрядах, касающихся незначительных эпизодов его придворной службы. 23 апреля 1685 г. в чине стольника он сопровождает царя Ивана Алексеевича в Новодевичий монастырь, в 1696 г. назначается при гробе того же царя на дежурство и т. п. Едва ли он мог быть активным членом Палаты, по крайней мере на первых порах ее деятельности. В разрядных делах мы находим его сказку от 28 февраля 1700 г. следующего содержания: «1700 февраля в 28 день по указу великого государя думный дворянин Федор Григорьевич Хрущов сказал. По указу великого государя велено ему быть в Палате у Уложения. И он думный дворянин Федор Григорьевич у того дела быть готов, а февраля в 27 день в Палате не был для болезни что лежит болен, убился самою поясницею и от того убою лом в крестце и в ногах великой и ходить никакими делы не мочно, а лечит тое болезнь Алексей Кружевников, а как убился и тому другая неделя, а как поздоровеет, и он быть готов. К сей сказке Федор Хрущов по приказу отца своего Федора Григорьевича руку приложил»[309]309
  Арх. Мин. юст. Моск. ст., № 767, л. 666а.


[Закрыть].

Иван Семенович Ларионов с конца 70-х гг. XVII в. и в течение 80-х упоминается стольником, с 1688 г. думный дворянин; 20 октября 1689 г. получил поручение быть у переписки и у продажи движимого имущества князя В.В. Голицына, 4 марта 1697 г., перед отъездом Петра за границу, был послан на воеводство в Азов с боярином князем А.П. Прозоровским и был назначен в Уложенную палату, вернувшись с этого воеводства[310]310
  Дворцовые разряды. Т. IV. С. 417, 497, 1043, 1120 и сл.


[Закрыть]. Там же на юге служил и третий из думных дворян Иван Иванович Щепин. 20 февраля 1697 г. он назначен был на воеводство в Азов вместе с боярином Матвеем Степановичем Пушкиным; но, когда назначение М.С. Пушкина вследствие открывшейся его близости с Цыклером не состоялось, Щепин 4 марта 1697 г. получил новое назначение – заведовать постройкою крепости в Таганроге. Раньше, в начале 90-х гг., он, будучи пожалован из стольников в думные дворяне, присутствовал в Дворцовом Судном приказе[311]311
  Там же. С. 702, 731, 1041, 1044.


[Закрыть].

Три думных дьяка, назначенных заседать в Уложенной палате, были опытные и знающие приказные дельцы, выдвинувшиеся в 80-х и 90-х гг. XVII в. Гаврило Федорович Деревнин был пожалован в думные дьяки 29 июня 1689 г. В 1693 г. назначен присутствовать в приказе Большого дворца; с 8 февраля 1694 г. по 1697 г. был управляющим этим приказом. С 25 февраля 1697 г., когда во главе приказа был поставлен боярин Т.Н. Стрешнев, Гаврило Федорович был назначен его товарищем. Находясь при царе, Г.Ф. Деревнин постоянно закрепляет его именные указы[312]312
  Там же. С. 916, 937, 945, 990, 1021, 1032, 1046, 1064.


[Закрыть]. Так, в 1700 г. 4 января он закрепил именной указ о ношении венгерских кафтанов, 14 февраля – о передаче управления Азовом и приазовскими городами из Пушкарского приказа в Разряд, 18 февраля им же был закреплен и самый указ о составлении нового Уложения. 19 августа – указ о войне против шведов[313]313
  Там же. С. 1112, 1119, 1121, 1149.


[Закрыть]. Очень часто он получает почетное назначение присутствовать в составе боярской комиссии, заменяющей присутствие государя в Успенском соборе на поставлениях митрополитов, происходивших в 1698 и 1699 гг.[314]314
  Он присутствовал 18 сентября 1698 г. на поставлении митрополита Псковского и Изборского, 26 марта 1699 г. – Смоленского, 20 июля – Крутицкого, 23 июля – Нижегородского, 7 апреля 1700 г. – Рязанского, Стефана Яворского, 4 августа – вятского архиепископа. Дворцовые разряды. Т. IV. С. 1087, 1096, 1104, 1105, 1127, 1146. В состав этой комиссии кроме него входили: боярин князь И.И. Хованский, окольничий – по большей части известный уже нам С.Ф. Толочанов.


[Закрыть]

Любима Алферьевича Домнина встречаем с конца 70-х гг. XVII в. дьяком Разряда. При царе Федоре он очень выдвигается в придворной сфере. 30 марта 1678 г. он вместе со своим товарищем разрядным дьяком Петром Кавелиным пожалован особою милостью: государь велел им «на праздник светлого Христова Воскресения свои государские очи видеть в комнате с думными людьми», т. е. присутствовать в комнате во время высочайшего выхода к светлой заутрене. С тех пор постоянно видим Л.А. Домнина в «комнате» во время этого пасхального выхода среди немногих лиц, допускаемых туда в этом случае. Вскоре после этого пожалования ему явлена была новая милость. 8 июня того же 1678 г. в день св. Федора Стратилата, ангела царя Федора, он присутствует за именинным столом у царя в Грановитой палате. К столу были приглашены из не думных дьяков только двое: Ф. Шакловитый и Л. Домнин. Он постоянно сопровождает царя Федора в его «походах»; возможно, что этот «разрядный дьяк» принимает и передает царские повеления и как бы исполняет обязанности царской походной канцелярии. 8 июля 1689 г. он думный дьяк. 19 февраля 1697 г. ему было велено заведовать Оружейной палатой вместе с боярином Ф.А. Головиным, тогда уезжавшим за границу. Но и сам Домнин уходил в этом году на службу под Азов в большом полку А.С. Шеина в качестве начальника посольской канцелярии, главнокомандующего. Как один из самых выдающихся думных дьяков, Л. Домнин весной 1700 г. был назначен членом комиссии из трех лиц, оставленной Петром ввиду отъезда его в Воронеж «на своем государеве дворе быть и дела ведать, какие прилучатся». Это была комиссия, по старинному обычаю оставлявшаяся на государеве дворе при отлучках государей. В ее состав вошли председатель комиссии боярин князь И.Б. Троекуров, окольничий М.Т. Лихачев и думный дьяк Л. Домнин[315]315
  Дворцовые разряды. Т. IV. С. 35, 46–48, 63, 95, 126, 151, 280, 344, 458, 1041, 1045, 1120, 1126, 1127.


[Закрыть].

Третий думный дьяк Андрей Андреевич Виниус – один из ближайших сотрудников Петра в конце 90-х гг. и в начале 700-х гг., его наиболее частый и наиболее аккуратный корреспондент. Отец его, Андрей Денисович, обрусевший выходец из Голландии, при царе Михаиле занимался в Архангельске хлебной торговлей, затем устроил железный завод близ Тулы и сначала вел дело самостоятельно, а в дальнейшем в компании с известными железными заводчиками иноземцами П. Марселисом и Т. Акемой. Приняв православие, Андрей Денисович был записан в московские дворяне, представлял правительству разного рода проекты и получал поручения за границу, частью дипломатического, частью коммерческого характера, – словом, был тип обрусевшего иноземца, коммерсанта и дельца, какие бывали в Москве в XVII в. Эти отцовские черты в значительной мере были унаследованы сыном. Андрей Андреевич родился в России в 1641 г. и получил от отца хорошее по тому времени воспитание, давшее ему знание нескольких языков и привившее интерес к наукам. Знание языков открыло ему путь к службе по дипломатическому ведомству.

В 1664 г., следовательно 23 лет от роду, он был взят в переводчики в Посольский приказ; до того времени он писался гостиной сотни торговым человеком. Через 8 лет службы в приказе, в 1672 г., он получил уже серьезное дипломатическое поручение, был отправлен к английскому, французскому и испанскому дворам для привлечения этих дворов к союзу против турок. За границей он пробыл два года и, как показывают его отписки в Посольский приказ и «Статейный список» его посольства, провел время недаром, – ко всему, что его окружало, с большою наблюдательностью присматривался и умел понять и точно передать наблюдаемое; таков, например, сделанный им очерк английского политического устройства. По возвращении в Москву он в чине дьяка был назначен управляющим почтами – дело, которое тогда было наполовину государственной службой, наполовину частным предприятием, дававшим Виниусу хорошие доходы. Почтами он заведовал более четверти века (1675–1701). С начала 90-х гг. он делается близок к Петру, с того же времени, с какого попадают в близость Лефорт и Гордон. Близость эта нашла себе, между прочим, выражение в том упоминавшемся выше пожаловании, которого удостаивались немногие дворяне и дьяки: присутствовать в «комнате» и «видеть очи» перед выходом к светлой заутрене. Виниус «видел очи государей в комнате» в 1690 г., и затем находим его на таких же выходах и в последующие годы. С 1694 г. он находится в постоянной переписке с Петром во время частых отлучек последнего из Москвы, переписке столько же деловой по содержанию, сколько и дружеской со стороны царя по тону. Заведуя почтами и получая иностранные газеты, Виниус делает из них выборки и, сообщая их Петру, держит его в курсе европейских событий и международных отношений. С управлением почтами Виниус соединял в своих руках и другие дела: был дьяком в Аптекарском приказе, а с 1697 г. в чине думного дьяка стал во главе Сибирского приказа, сделался, таким образом, статс-секретарем по делам царства Сибирского, сменял там воевод, преследовал их за взятки, хотя и сам получал от управления Сибирью большие доходы. Управляя Сибирью, он главное внимание обращал на развитие промысла, склонность к которому была унаследована им от отца, на розыск руд, на устройство железных заводов на Урале и на снабжение этих заводов «железными мастерами» – один из наиболее частых сюжетов в его переписке с Петром. Позже заведование железными заводами привело Виниуса к артиллерийскому делу, и он в качестве «надзирателя артиллерии» стал во главе Артиллерийского приказа, после того как генерал-фельдцейхмейстер царевич Александр Арчилович, незадолго перед тем поставленный во главе старого Пушкарского приказа, попал в плен к шведам в битве при Нарве.

Что могло привлекать Петра к Виниусу? Вероятно, то же, что влекло его и к Гордону. Для него Виниус был интересным человеком. Так же как и Гордон, он сблизился с Петром уже в очень немолодых годах, когда ему было около 50 лет. Он много на своем веку видел, многое знал, был широко образованным человеком в различных областях знания.

Он хорошо знал свой родной голландский язык, а Петр учился этому языку. Он много мог сообщить Петру о Голландии и вообще о Западной Европе. Через его посредство Петр вступил в сношения с Витзеном. Об образованности Виниуса свидетельствует оставшаяся после него и поступившая затем в Академию наук библиотека, в которой заключалось 363 названия книг по богословию, математике, юриспруденции, истории, военным наукам на голландском, немецком, латинском, французском и польском языках, которые знал ее хозяин. Виниус превосходно владел также и русским языком, умея писать на нем красиво и витиевато. В 1696 г. по случаю триумфального вступления в Москву войск, возвращавшихся из Азовского похода, он сочинил приветственные вирши, которые и говорил в трубу (рупор) с построенных под его же наблюдением триумфальных ворот. Его перу приписывают книгу, перевод с немецкого под заглавием «Зрелище жития человеча, в нем же изъяснены суть дивные беседы животных с истинными тому приличными повесть-ми в поучение всякого чина и сана человеком» – это сборник басен, с присоединением к каждой басне исторического анекдота. Из наук он, что и естественно для почт-директора, особенно интересовался географией: составил книгу «О столицах нарочитых городов и славных государств, и земель, и островов, и проливов, и знатных мест сухими и водными путями, колико имут расстояние Российского государства от первопрестольного его царского града Москвы», где указаны расстояния разных городов от Москвы и пути к ним. По его распоряжению и под его покровительством тобольский сын боярский Семен Ремезов составил руководство по географии Сибири «Чертежную книгу Сибири». Была поощрена им и географическая экспедиция: в его управление Сибирским приказом казачий пятидесятник Атласов совершил поход в Камчадальскую землю, открыл Камчатку, за что по приказу Виниуса был щедро награжден деньгами и товарами и получил повышение по службе. Умный, образованный человек, заботливый, энергичный и разносторонний администратор, с большим опытом и большими знаниями, Виниус мог быть очень полезным членом Палаты об Уложении. И на этом поприще службы он выказал присущую ему активность – написал к будущему Уложению предисловие[316]316
  Оно было представлено 10 мая 1700 г. «на двудестевых тетрадех». В бумагах Палаты оно не сохранилось (Поленов. Ук. соч. С. 47). О Виниусе см.: Козловский. Андрей Виниус, сотрудник Петра Великого. СПб., 1911; Его же. Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве. Т. I.


[Закрыть].

Уложение даря Алексея Михайловича проходило через две инстанции: первая – узкого состава – комиссия из пяти лиц выработала первоначальный проект; вторую – которая прослушала и приняла этот проект – составляло широкое учреждение, Земский собор, куда входили и Боярская дума полностью, и освященный собор русских иерархов, и общественные элементы в лице выборных представителей от служилого и тяглого классов русского общества. Новое Уложение 1700 г. составлялось не двумя инстанциями, а одной – Палатой об Уложении; но по составу своему Палата 1700 г. занимает середину между теми двумя учреждениями, через которые прошло Уложение 1649 г. Палата 1700 г. не была предварительной комиссией, работа которой должна была затем поступить на рассмотрение Земского собора с участием представителей сословий; но зато в состав самой Палаты был введен некоторый общественный элемент, правда, в очень узком смысле этого слова. Как мы упоминали выше, в Дворцовых разрядах, вслед за текстом указа 18 февраля 1700 г. об учреждении Палаты об Уложении, помещен список ее личного состава: думных чинов, затем стольников, дворян и дьяков. В списке стольников здесь значится 28 человек. Но среди бумаг Разрядного приказа сохранились и другие списки стольников, не совпадающие с тем, который попал в Дворцовые разряды. Так, находим список в 23 человека, впрочем с дополнением, озаглавленным «и к выше-писаным написаны в прибавку», и затем следует 11 имен, так что всего в этом списке заключается 34 имени[317]317
  Арх. Мин. юст. Моск. ст., № 767, л. 484–485.


[Закрыть]. Находим в тех же бумагах еще списки в 27 человек и в 29 человек[318]318
  Там же, л. 525–526, 487–488.


[Закрыть]. Не следует думать, что список, попавший в Дворцовые разряды, представляет собою что-нибудь окончательное, каноническое; по-видимому, составители Дворцовых разрядов внесли его в текст Разрядов довольно случайно, просто как первый попавшийся под руку. Что он не представлял собою какой-либо окончательной редакции, видно из того, что в первом же заседании Палаты присутствовали стольники, которых в списке Дворцовых разрядов не значится: Дмитриев-Мамонов, Эверлаков, Тухачевский, Племянников.