Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 3. 1699–1700."

По сохранившимся черновикам виден процесс выработки текста статей в Палате. Приведем для примера текст статьи 4-й в редакции 7 марта с теми изменениями, которые он претерпел и о которых свидетельствуют сделанные в нем помарки, и сравним его с редакцией, какую он получил 8 марта.

Итак, выработка проекта нового Уложения проходила следующие фазы. В канцелярии Палаты подьячими, прикомандированными туда из приказов, подразделенными на группы, под руководством состоявших при Палате дьяков был разобран и соответствующим образом распределен по главам старого Уложения доставленный приказами новоуказный материал. Новоуказные статьи прежних государей и недавние «новосостоятельные указы» самого Петра были подписаны под теми статьями старого Уложения, к которым они относились, и в таком виде эти статьи представлялись в Палату. Палата подвергала представленный материал рассмотрению, стремясь вести это рассмотрение в последовательном порядке глав старого Уложения, причем, однако, приходилось делать отступления от этого порядка. Рассмотрение происходило в трех чтениях. В первом чтении Палата начинала с представленных канцелярией материалов, т. е. со статей старого Уложения с подписанными под ними выписками из Новоуказных статей. Эти материалы подвергались неоднократному обсуждению, в результате которого, возвращаясь опять в канцелярию, они перерабатывались в статьи нового проекта. Не ограничиваясь источниками, обозначенными указом 18 февраля, т. е. статьями старого Уложения и новоуказным материалом, Палата вносила в проект статьи, составленные по ее собственной инициативе, проявляя, таким образом, некоторое законодательное творчество. По окончании первого чтения выработанный проект подвергался рассмотрению во втором и третьем чтениях.

Работа над проектом в первом чтении, когда приходилось обширный, накопленный за 50 лет новоуказный материал превращать в статьи нового Уложения, пополняя вскрывающиеся пробелы самостоятельным творчеством, была, конечно, наиболее интенсивной; поэтому первое чтение заняло особенно долгое время, оно продолжалось более 1¹/₂ лет: с марта 1700 по 13 октября 1701 г. – и заняло 128 заседаний. Палата начала эту работу с третьего заседания: первые два были посвящены предварительным распоряжениям. Второе чтение, когда перед Палатой был уже проект, подразделенный на главы и статьи, прошло быстрее, длилось год, но с большими перерывами и заняло 58 заседаний. Третье чтение проходило уже совсем быстро; в пяти заседаниях в течение трех недель Палата успела рассмотреть с I главы по 121 статью X главы Уложения. Всего Палата имела 193 заседания.

Из той быстроты, с которой проходило третье чтение, можно заключать, что перед Палатой в этом чтении был уже совсем готовый проект нового Уложения, и вся задача третьего чтения заключалась в том, чтобы на изготовленный проект наложить, так сказать, редакционный лоск. Тем самым решается как будто вопрос о результатах работы Палаты, о том, было ли ею исполнено данное ей поручение, было ли новое Уложение составлено? На этот вопрос можно отвечать положительно: Уложение было составлено. Если бы, в самом деле, оно составлено не было, что могла бы Палата прослушивать в столь быстром третьем чтении? К сожалению, вопрос о судьбе экземпляров проекта, того, который представлялся Палате в третьем, или хотя бы того, который был результатом второго чтения, остается пока невыясненным. Сохранились ли где-либо эти экземпляры или нет? Из того, что бумаг Палаты, хранящихся в Архиве Государственного совета, немного, можно прийти к заключению, что большая часть этих бумаг, находившихся в тех «сундуках и ящиках», о которых упоминается в заметке о переходе Палаты и о переносе ее дел из Расправной палаты в Ответную 25 февраля 1702 г., не сохранилась. При той неясности, в которой находится до сих пор остаток архива Палаты, нельзя с точностью сказать, что в нем сохранилось и что нет. Поленов, единственный, кто обозревал этот материал в его целом, свидетельствует, что он видел 16 глав проекта в черновых списках. Однако из того, что чистовые экземпляры, те, которые были результатом второго и третьего чтения, не сохранились, никак нельзя заключать, что проект не был составлен, раз мы имеем ясное свидетельство журнальных записей о рассмотрении всех 25 глав Уложения и притом о троекратном их рассмотрении. Вот почему на вопрос о том, было ли Палатой 1700 г. составлено новое Уложение, ответ может быть только положительный.

Другой вопрос о том, почему все-таки работы Палаты были при самом их конце прерваны и почему составленное ею Уложение не было утверждено и введено в действие, не поддается такому ясному решению. Какие причины помешали принятию проекта, имело ли здесь место критическое отношение к работам Палаты и отрицательный взгляд на ее результаты, или Петр, увлеченный Северной войной, потерял на время интерес к кодификации, сказать трудно. В самой Палате были иные ожидания и надежды. Еще в 1701 г., когда, по-видимому, Палата рассчитывала кончить свои работы, был уже в ней заготовлен проект манифеста, долженствовавшего возвестить народу об издании нового Уложения. В этом проекте указываются прежде всего побудительные причины, заставившие предпринять работу по пересмотру старого Уложения, цели, к которым была направлена эта работа, состав комиссии, которой она была поручена, а также порядок окончательного рассмотрения и утверждения проекта. Манифест указывает, что великому государю из совещаний его с освященным собором и с Боярской думой – с «бояры, и с окольничими, и с думными, и с ближними людьми» – стало известно, что в столице и в городах возросла и усилилась дерзость раскольников, в судах происходит ябедничество и душевредство и вообще увеличилось число преступлений: «умножилась нелюбовь, и ссоры, и немилосердия, и обиды, и драки великие, и бои, разбои, татба и кражи». И вот, чтобы все это пресечь и чтобы установить равный для всех суд, «чтобы Московского государства всяких чинов лю-дем от большего и до меньшего чину расправа была во всяких делех всегда ровная», великий государь указал учинить новое свое соборное (?) Уложение, «списав и исправя с прежним Уложеньем», а также внести в новое Уложение статьи «из правил св. апостол и святых отец, из градских законов, из указов вселенских и московских патриархов и из боярских приговоров по вершеным делам», т. е. общих приговоров думы, состоявшихся по поводу отдельных судебных дел, восходивших на решение думы. Составление нового Уложения великий государь поручил боярам князю И.Б. Троекурову, князю М.Г. Ромодановскому, князю М.Н. Львову и т. д. – перечислены поименно вошедшие в состав Палаты окольничие, думные дворяне, думные дьяки – «да стольником и дворяном, и дьяком, которым у того его, великого государя, дела быть велено по росписи из Разряду». Палата, совершив порученную ей работу, представила ее государю. Государь, говорится далее в манифесте, слушал представленный проект Уложения с освященным собором и с Боярской думой, а затем указал «то все нынешнее Уложение написать в книгу» и закрепить ту книгу всему освященному собору «и бояром, и окольничим, и думным людем, и вышепомянутым стольником, и дворяном, и дьяком», т. е. составу Уложенной палаты. Таким образом, по манифесту окончательное рассмотрение проекта Уложения должно было происходить в присутствии освященного собора и Боярской думы, а утверждение его должно было совершиться в виде рукоприкладства к нему освященного собора, Боярской думы и Уложенной палаты. Привлекать Земский собор к рассмотрению и утверждению проекта не предполагалось, хотя составители манифеста ясно вспоминали, что прежнее Уложение в 156 и 157 годах было, кроме освященного собора и Боярской думы, еще и «всего Московского государства к тому делу выборных людей руками укреплено и подтвержено». Но Земский собор был уже учреждением отмершим и выпавшим из государственного строя; о нем в 1701 году вспоминали, когда говорили о прежнем Уложении, но созывать его для утверждения нового Уложения не думали. Для вящей же силы и крепости нового кодекса «вечного ради утверждения во свидетельство верное и вечное» два рукописных скрепленных рукоприкладством экземпляра нового Уложения должны были быть припечатаны царской золотой печатью и положены один в Успенском соборе, другой же экземпляр предполагалось положить в царской казне, т. е. на Казенном дворе, служившем архивом, где тогда хранились важнейшие государственные акты. С этих подлинников предполагалось «напечатать многие книги» и разослать их по приказам и по городам и затем уже «всякие дела делать по сему новоизложенному Уложению»[344]344
  Поленов. Материалы. С. 58–64.


[Закрыть]. Однако эти мероприятия не были осуществлены, так как новое Уложение, по причинам нам неизвестным, не было утверждено.

ХХХ. Административные преобразования в 1699–1700 гг

Кроме рассмотренной уже нами выше[345]345
  См. т. III настоящего издания, с. 263–374.


[Закрыть] крупной административной реформы, какой была городская реформа 1699 г., охватывавшая устройство центрального городского управления, а также местного по всему государству, за исключением Сибири, в изучаемый период времени (1699–1700 гг.) можно наблюдать еще некоторые отдельные небольшие изменения в устройстве существовавшей тогда государственной машины. Эти перемены не крупны по значению, и не ради их собственного значения их стоит отмечать; но их не следует терять из виду потому, что впоследствии из таких накапливающихся мелочей отложатся крупные заметные изменения в очертаниях государственного устройства. Мелкие преобразования в управлении производились в изучаемые годы не по какому-либо общему плану, и в них нельзя видеть последовательного развития какой-либо единой определенной программы: они были отдельными, частичными, индивидуальными. Они имели значение отдельных, частичных поправок в государственной машине, предпринимавшихся для удовлетворения различных потребностей момента. Чтобы познакомиться с этими поправками, нам прежде всего надлежит возобновить в памяти основной остов тогда существовавших и действовавших государственных учреждений.

На вершине государственного устройства в непосредственном соприкосновении с верховной властью продолжает действовать Боярская дума. Земский собор, как соединенное собрание Боярской думы, членов церковной иерархии – освященного собора, и выборных представителей от служилого и посадского сословий, совершенно вышел из употребления и обратился в отдаленное историческое воспоминание. В образованной в 1700 г. Палате об Уложении, учрежденной именно для того самого дела, для которого некогда в 1648–1649 гг. созывался Земский собор, вспоминали о том, что старое Уложение 1649 г. было «всего Московского государства к тому делу выборных людей руками укреплено и подтверждено»[346]346
  Поленов. Материалы. С. 61. Проект манифеста об издании нового Уложения, составленный в Палате в 1701 г.


[Закрыть]; но о созыве Земского собора для принятия нового Уложения, которое составлялось в Палате, речи уже не поднимали. Боярская дума продолжает действовать. В.О. Ключевским в книге «Боярская дума»[347]347
  Ключевский В.О. Боярская дума. 1902. С. 438–442.


[Закрыть] приведены из записок русских современников и иностранцев свидетельства о собраниях и деятельности думы за 1697–1700 гг. Там говорится о заседании думы для суда над участниками заговора Цыклера, о распорядительной ее деятельности по получении известий о мятеже четырех стрелецких полков, двинувшихся на Москву летом 1698 г., о чем повествует Гордон в своем дневнике, о заседаниях 1 и 2 января 1699 г., происходивших, по свидетельству Корба, для совещания о войне и мире, о конце заседания думы на обеде у Лефорта, на котором был Корб, о заседаниях, на которых, по рассказу Перри, будто бы рассматривался проект указов о городской реформе, возбудивших решительную оппозицию бояр.

Но есть и подлинные памятники деятельности думы: это ее законодательные постановления и судебные приговоры. Из них видно, что дума продолжает законодательствовать и судить в виде верховного законодательного и судебного учреждения. Хотя Петр все чаще начинает выступать как единоличный законодатель, действующий именным указом, скрепленным думным дьяком, притом по делам, круг которых все расширяется и становится поразительно разнообразен, однако и Боярская дума продолжает принимать участие в законодательстве, собираясь или без царя, или в его присутствии и под его председательством. В Полном Собрании Законов акты, принятые одними боярами без царя, М.М. Сперанский помещал под заголовком «Боярский приговор»; актам же, «принятым думою в присутствии государя», давал заголовок «Именной (указ) с боярским приговором». В этих последних актах находим обычную для таких случаев формулу: «великий государь указал и бояре приговорили». За 1699 и 1700 гг. в Полном Собрании Законов есть несколько законодательных актов того и другого рода: и боярских приговоров, и именных указов с боярским приговором. Таковы боярские приговоры: 1 января 1699 г. о записывании в купечество крестьян казенных, патриарших, монастырских и помещичьих, желающих жить для торговых промыслов в Москве, и 8 марта следующего, 1700 года о взимании пошлин с крепостных актов[348]348
  П. С. З., № 1666, 1774.


[Закрыть]. В форме именных указов с боярским приговором были изданы постановления: 3 ноября 1699 г. о взятии с подложных купчих и закладных с продавцов и с закладчиков пошлинных денег в двойном размере. Постановление это состоялось по докладу Поместного приказа, по которому «великий государь указал и бояре приговорили» и т. д. Далее следуют именные указы с боярским приговором: 9 декабря 1699 г. о порядке исследования подписей на крепостных актах в случае возникновения спора или сомнения об их подлинности, о запрещении писать всякие крепостные акты на Ивановской площади и о писании их в приказах[349]349
  П. С. З., № 1714, 1732. Ср. Арх. Мин. юст. Моск. ст., № 767, л. 369–370: «…декабря в 9-м числе 208 году по именному великого государя указу и по боярскому приговору купчие, и закладные, и поступные, и сделошные, и всякие крепости, которые по Уложению писываны на Ивановской площади, велено писать в приказех подьячим добрым с ведома тех приказов судей» и т. д.


[Закрыть]. 15 декабря 1699 г. – об оставлении «корел», вышедших из-за границы, за помещиками, духовными властями и монастырями, если они записаны за ними в переписных книгах; 4 мая 1700 г. по докладу Московского Судного приказа о челобитчиках, ищущих бесчестья за оскорбительные, произнесенные по их адресу слова, например, «из-под бочки тебя тащили», «черти тебе сказывают», «не Воротынский-де ты, лаешь», «трус» и т. д. «Великий государь, сей выписки слушав, указал и бояре приговорили в таких исках отказывать и с истцов брать пошлинные деньги вдвое»[350]350
  Дворцовые разряды. Т. IV. С. 1132, 1133.


[Закрыть]; 24 мая 1700 г. – о записке во всех приказных палатах и избах в книги допросных и приводных дел, подлежащих Московскому Судному приказу, и о присылке в Москву взятых с тех дел пошлин; 19 июля 1700 г. – об отдаче поместья в вотчину детям, если оно было прежде за отцом в поместье, потом дано сыну в вотчину и от него было возвращено отцу его. В этом последнем акте рассмотрен один частный случай, по разрешении которого было принято общее постановление решать подобные дела на будущее время так же; постановление это начинается прежней обычной в таких случаях формулой «да и впредь великий государь указал и бояре приговорили: который отец сыну поступится поместья» и т. д.[351]351
  П. С. З., № 1783, 1807.


[Закрыть] Как видим, законодательные акты, исходящие от Боярской думы или принятые с ее участием за рассматриваемый период времени, очень немногочисленны, во много раз уступают по количеству именным указам, а по содержанию – далеко не первостепенного и не общего значения; частные случаи: приписка лиц тяглого состояния к месту жительства, технические вопросы, касающиеся составления крепостных актов на имущество, мелочи поместного права. Притом все это мелкие постановления, шедшие по прежнему руслу, спокойно и естественно развивавшие и дополнявшие прежние нормы. Наоборот, все сколько-нибудь общее и крупное, как городская реформа 1699 г., организация регулярной армии, а также и все то, что было более или менее резким новшеством, – все это проводилось именными указами.

Можно указать признаки также и судебной деятельности Боярской думы за изучаемое время. Как и прежде, она выступает в качестве высшего судебного органа, решающего, однако, судебное дело и в первой инстанции, если это дело почему-либо представляется имеющим особую важность. В Полном Собрании Законов за 14 февраля 1700 г. под заголовком «Боярский приговор. О наказании не знающих медицинских наук и по невежеству в употреблении медикаментов причиняющих смерть больным»[352]352
  П. С. З., № 1756.


[Закрыть] помещен не законодательный акт, а судебный приговор думы по делу человека боярина Петра Петровича Салтыкова – Алешки Каменского, который лечил болевшего боярина и «прикапливал лекарства, и от тех лекарств он, боярин Петр Петрович, умре скорою смертью». В приговоре изложено показание самого Алешки, говорившего, что он боярина лечил и покупал ему лекарства в зелейном ряду и 17 апреля 1699 г. по требованию боярина для сна дал ему в хрустальном стакане арьяну; далее в приговоре содержится показание сидельца зелейного ряда Ганьки Варфоломеева, продавшего лекарство, справка, доставленная из Аптекарского приказа с свидетельством докторов и лекарей об употреблении арьяна, и приведен прецедент: ссылка в 1686 г. лекаря, по небрежности отпустившего больному подьячему вместо другого лекарства сулему, от которой подьячий умер, после чего всем лекарям был сказан указ: «Буде кто нарочно или ненарочно кого уморят, а про то сыщется, и им быть казненным смертью». Наконец, изложено постановление: «И ныне по указу великого государя и по боярскому приговору за пометою думного дьяка Автамона Иванова Алешку Каменского… сослать в ссылку с женою на каторгу». По всей вероятности, этот судебный приговор мог служить образцом на будущее время для решения в других подобных случаях, как и всякое судебное решение думы. Во всяком случае, в напечатанном его тексте нет такой общей нормы, которая позволяла бы считать этот акт общим законом «о наказании не знающих медицинских наук и причиняющих смерть больным», как это сделали составители Полного Собрания Законов. Это судебный приговор думы по внесенному на ее рассмотрение делу.

Так же как и раньше, боярский совет нигде не носит официального названия «Боярская дума», хотя члены его и называются «думными людьми». Наиболее обычное название этого совета просто «бояре». В нем участвуют те же самые чины, которые участвовали в нем в течение всего XVII столетия. В рассматриваемые нами годы в Разряде продолжали составляться ежегодно так называемые «боярские списки», в которые заносился весь наличный состав думных чинов, причем в списках отмечались происходившие за год с тем или другим лицом перемены: производство в высший чин, нахождение на воеводстве вне Москвы, ссылка в опале, наконец, смерть. По боярским спискам можно получить представление о личном составе думных чинов за любой год[353]353
  Вот состав их за 207 год (1 сент. 1698 – 1 сент. 1699). Бояре Князь Петр Ивановичь Прозоровской, князь Володимер Дмитриевичь Долгорукой, князь Михайло Алегуковичь Черкасской, князь Иван Борисович Троекуров, князь Петр Ивановичь Хованской – в Киеве, князь Михайло Григорьевичь Ромодановской, князь Юрии Семеновичь Урусов, князь Михаило Яковлевичь Черкасской – в Тобольску, князь Борис Ивановичь Прозоровской, Алексей Семеновичь Шеин, Никита Костянтиновичь Стрешнев, Матвей Богдановичь Милославской – велено жить в деревне до указу, Борис Петровичь Шереметев, князь Михайло Ивановичь Лыков – у города Архангельского, Борис Гавриловичь Юшков, князь Андрей Ивановичь Голицын, Алексей Петровичь Салтыков, князь Петр Ивановичъ Хованской, князь Иван Ивановичь Хованской, Федор Петровичь Шереметев, Лев Кириловичь Нарышкин, Петр Петровичь Салтыков – умре, Тихон Никитичь Стрешнев, Степан Ивановичь Салтыков, Ларион Семеновичь Милославской – умре, Федор Аврамовичь Лопухин – на Тотьме, князь Борис Алексеевичь Голицын, Петр Большой Аврамовичь Лопухин, князь Алексей Петровичь Прозоровской – в Азове, князь Андрей Петрович Меньшого Прозоровской, Яков Степановичь Пушкин – велено жить в Касимовской (д) до указу – умре, Михайло Юрьевичь Татищев, Петр Тимофеевичь Кондырев, Петр Самойловичь Салтыков – в Смоленску, Василей Федоровичь Нарышкин, Федор Алексеевич Головин, князь Иванъ Юрьевичь Трубецкой, князь Михайло Микитичь Львов, князь Микита Петровичь Меньшого Прозоровской, князь Яков Федоровичь Долгорукой – в Белегороде. В нынешнем в 207-м году великий государь пожаловал в бояре сентября в 9 день. Иван Алексеевичь Мусин-Пушкин – из окольничих – в Астрахани. Кравчие Василей Федоровичь Салтыков, Кирило Алексеевичь Нарышкин – во Пскове.
  Околничие
  Василей Савичь Нарбеков, Андрей Васильевичь Толстой, Иван Федоровичь Пушкин, Иван Алексеевичь Мусин-Пушкин – в Астрахани (сентября в 9 ден великий государь пожаловал в бояре). Князь Федор Ивановичь Шаховской, князь Дмитрей Нефедьевичь Щербатой, князь Федул Федоровичь Волконской, князь Иван Степановичь Хотетовской – в Чернигове, Семен Федоровичь Толочанов, Алексей Тимофеевичь Лихачов, Михайло Тимофеевичь Лихачов, Михайло Васильевичь Собакин – в Переславле, князь Петр Лукичь Львов – в Казани, Иван Ивановичь Головин, Микита Ивановичь Акинфов – в Нежине, Петр Матвеевичь Опраксин – в Новегороде, Тимофей Петровичь Савелов – умре, Михайло Ивановичь Глебовъ – у патриарха, Андрей Ивановичь Левонтьев, Федор Тихановичь Зыков, Василей Федоровичь Стрешнев, Александр Петровичь Протасьев, Федор Савичь Нарбековъ, Андрей Артемоновичь Матвеев, Петр Ивановичь Потемкин – на Самаре в Новобогородицкомъ, князь Михайло Федоровичь Жировой-Засекин, князь Михайло Андреевичь Волконской – на Терку, князь Юрьи Федоровичь Щербатой, Тимофей Васильевичь Чоглоков, князь Петр Григорьевичь Львов, Семен Ивановичь Языков, Василей Борисовичь Бухвостов.
  Постельничие
  Гаврило Ивановичь Головкин, Алексей Михайловичь Татищев.
  Думные дворяне
  Федор Григорьевичь Хрущов, Петр Савичь Хитрой, Василей Лаврентьевичь Пушечников, Василей Семеновичь Змеев, Абрам Ивановичь Хитрой – умре, Микита Савичь Хитрой, Посник Григорьевичь Огарев, Федор Андреевичь Зыков – умре, Андрей Яковлевичь Дашков, Степан Богдановичь Ловчиков, Иван Ивановичь Панин, думной дворянин и печатник Дементей Миничь Башмаков, Степан Савичь Нарбеков, Петр Ивановичь Прончищев, Семен Протасьевичь Неплюев – в Курску, Иван Семеновичь Ларионов – в Азове в товарыщах, Иван Петровичь Чаплыгин, Борис Ивановичь Лихарев, Федор Иванович Чемоданов – умре, Григорей Семеновичь Супонев, Иван Остафьевичь Власов, Иван Ивановичь Щепин – на Таганрогу, Федор Ивановичь Головленков.
  Стряпчие с ключом
  Панкратей Богдановичь Сумороков, Левонтей Богдановичь Плохой.
  Думные диаки
  Данило Левонтьев сынъ Полянской – для сыску в Сибири, Емельян Игнатьев сын Украинцев, Микита Моисеев сын Зотов, Протасей Иванов сын Микифоров, Автамон Иванов сын Иванов, Гаврило Федоров сын Деревнин, Любим Алферьев сын Домнин, Прокофей Богданов сын Возницын, Митрофан Петров сын Тугаринов, Михайло Прокофьев сын Прокофьев – умре, Андрей Андреев сын Виниюс (Арх. Мин. юст. Боярский список, кн. № 43, л. 1—11).


[Закрыть].

Из списка 207 г. видно, что на 1 сентября 207 г. (1698–1699 гг.) членов думы состояло: бояр – 40, кравчих – 2, окольничих – 32, постельничих – 2, думных дворян – 23, стряпчих с ключом – 2, думных дьяков – 11, всего 112 человек. За год произошли перемены: из состава бояр умерло 3 (П.П. Салтыков, скоропостижно умерший весною 1699 г. от неудачного лечения, Л.С. Милославский и Я.С. Пушкин, проживавший в ссылке в касимовской деревне, в опале по связи с делом Цыклера); в бояре пожалован был из окольничих Ив. Ал. Мусин-Пушкин. Из состава окольничих умерло 2 (Т.П. Савелов и А.В. Толстой[354]354
  Отметки о его смерти в приведенном списке нет; но в столбце № 767 Московского стола Разряда, л. 248, в списке, по которому рассылались повестки 13 октября 208 г. на собрание думы, его имя вычеркнуто и стоит отметка умер. В боярском списке 208—1700 гг. он уже не значится. (Боярский список, кн. № 43, л. 349–357.)


[Закрыть]); за производством в бояре выбыл 1. Из состава думных дворян умерло 3 (А.И. Хитрой, Ф.А. Зыков, Ф.И. Чемоданов). Из думных дьяков умер 1 (М.П. Прокофьев). Таким образом, к началу следующего года, именно на 1 января 1700 г., состояло: бояр – 38, окольничих – 29, думных дворян – 20, думных дьяков – 10. В составе придворных чипов: кравчих, постельничих и стряпчих с ключом – перемен не произошло. Отметим здесь же проникновение новшеств и в составлявшиеся по-старинному боярские списки: с 1700 г. боярин Б.П. Шереметев начинает именоваться в списках новым своим титулом и пишется: «боярин и военной кавалер мальтийской свидетельствованной», а с 1701 г. думный дьяк П.Б. Возницын пишется «думным советником», титул, пожалованный ему при оставлении его на посольстве в Вене в 1698 г., причем в списке 1701 г. отмечено также, что 26 июня этого года великий государь его пожаловал, велел в боярских книгах и в списках и во всяких письмах писать его с «вичем» выше думных дьяков.

В течение 1700 г. боярский список терпит дальнейшие изменения[355]355
  Из бояр умерло 3 (А.С. Шеин, умер 2 февраля, П.Т. Кондырев и В.Ф. Нарышкин); из окольничих – 6 человек (И.Ф. Пушкин, И.И. Головин, Ф.Т. Зыков, А.П. Протасьев, Ф.С. Нарбеков, П.И. Потемкин); из думных дворян – 2 (А.Я. Дашков, П.И. Прончищев). Состав остальных чинов не изменился, так что на 1 января 1701 г. состояло бояр – 35, окольничих – 23, думных дворян – 18. Кравчие, постельничие, стряпчие с ключом и думные дьяки оставались те же. За 1701 г. состав думных чинов еще сократился: из бояр умерло 5 (князь В.Д. Долгорукий, князь М.И. Лыков, умер 15 февраля, князь И.И. Хованский, П.А. Лопухин, М.Ю. Татищев), из окольничих умер 1 (С.И. Языков, умер 27 ноября), из думных дьяков – 1 (М.П. Тугаринов). Были пожалованы в думные дворяне: из думных дьяков Н.М. Зотов – 29 июня; ему же передана была взятая от Д.М. Башмакова печать, так что он стал именоваться думным дворянином и печатником; из комнатных стольников И.И. Исленьев – 30 мая.


[Закрыть].

На 1 января 1702 г. в составе думных чинов насчитывалось: бояр 30, кравчих 2, окольничих 22, постельничих 2, думных дворян 20, стряпчих с ключом 2, думных дьяков 8, всего 86 человек. За три года, как видим, думный состав сильно сократился, с 112 до 86 человек. Особенно поредели старший чин бояр, потерявший четверть своего состава, спустившийся с 40 до 30 человек, и чин окольничих, потерявший еще более, почти ⅓ состава, спустившийся с 32 до 22 человек. Смерть уносила старых бояр и окольничих, а новых пожалований, которыми могла бы восполняться убыль, почти не производилось. Единственное пожалование И.А. Мусина-Пушкина в бояре в 1699 г. было, должно быть, последним случаем в этом роде. В окольничие никто возведен не был. Старая Боярская дума начинает вымирать естественною смертью. Это вымирание станет еще более наглядным, если припомнить, что за десять лет перед изучаемым моментом по списку 200 г. (1691–1692 гг.) число членов думы было 182, в том числе бояр 66, окольничих 58, думных дворян 39, думных дьяков 13. Число кравчих, постельничих и стряпчих с ключом не изменялось, равнялось 6. Из этого сопоставления видно, что состав думных чинов за десятилетие уменьшился с 182 до 86 человек, т. е. более чем вдвое[356]356
  Арх. Мин. юст. Боярские списки, № 43, 45, 33.


[Закрыть].

Тот значительно с каждым годом сокращавшийся личный состав думных чинов, который внесен в боярские списки, был все же гораздо шире того наличного состава этих чинов, который за каждый рассматриваемый год находился в Москве. В списке всегда некоторое число членов думы отмечено отсутствующими из столицы, причем еще отмечены не все, которые действительно отсутствовали[357]357
  Так, в приведенном выше списке думных чинов за 207 г. (1698–1699 гг.) отмечены отсутствующими на воеводствах бояре князь П.И. Хованский – в Киеве, князь М.Я. Черкасский – в Тобольске, князь М.И. Лыков – в Архангельске, князь А.П. Прозоровский – в Азове, П.С. Салтыков – в Смоленске, князь Я.Ф. Долгорукий – в Белгороде и вновь пожалованный из окольничих И.А. Мусин-Пушкин – в Астрахани. Боярин Ф.А. Лопухин, опальный отец царицы Евдокии, был воеводою на Тотьме до октября 1699 г., когда он был от воеводства отставлен и велено ему было проживать в Мещовской деревне, куда он и отправился. В ссылке в своих деревнях жили еще два опальных боярина: М.Б. Милославский и Я.С. Пушкин, последний в этом году и умер. Так что из бояр отсутствовало из Москвы в 1699 г. 10 человек. Кравчий К.А. Нарышкин был воеводою во Пскове по конец 1699 г., когда его велено было сменить окольничему И.И. Головину по первому зимнему пути. Из окольничих отмечены отсутствующими бывшие на воеводствах князь И.С. Хотетовский – в Чернигове, М.В. Собакин – в Переславле, князь П.Л. Львов – в Казани, Н.И. Акинфов – в Нежине, П.М. Апраксин – в Новгороде, П.И. Потемкин – на Самаре в Новобогородицком, князь М.А. Волконский – на Терке. Против имени окольничего М.И. Глебова стоит отметка: «у патриарха». Он управлял Патриаршим разрядом. В следующем, 1700 году он находился в Азове. Отсутствовал из Москвы во второй половине 1699 г., хотя об этом и нет отметки в списке, уехавший в начале августа, 6-го, на посольство в Голландию А.А. Матвеев. Всего окольничих отсутствовало в течение 1699 г. или части его 10 человек, считая и И.И. Головина, выехавшего во Псков в конце 1699 г. Из думных


[Закрыть].

Следовательно, число находящихся в столице членов думы всегда значительно меньше числа значившихся по списку. Из наличных членов думы не все, однако, приглашаются на заседания думы, так что число приглашаемых бывало всегда еще меньше числа наличных. В одном из столбцов Разрядного приказа находим несколько документов, проливающих, правда, лишь очень неполный и слабый свет на собрания думных чинов, происходившие в период времени с октября 1699 г. по начало апреля 1701 г. Это записи о рассылке подьячих Разряда «повещать» членам думы о собрании, приглашать на заседания. По ним видно, что собрания думных чинов происходили и члены думы приглашались 13 октября и 22 декабря 1699 г., 31 января, 5, 9 и 18 февраля, 15 июня, 5 июля, 30 октября 1700 г. и 1 и 4 апреля 1701 г.[358]358
  Арх. Мин. юст. Моск. ст., № 767, л. 238 и сл.; 311 и сл.; 378 и сл.; 349 и сл.; 445 и сл.; 410 и сл.; 514, 808 и сл.; 812 и сл.; 562, 654 и сл.; 878 и сл.


[Закрыть] Это, однако, вовсе не значит, что не было заседаний в иные дни, записи о которых могли до нас не дойти. В большинстве записей указано место собрания, в некоторых время; не всегда то и другое в записях обозначалось, потому что передавалось разосланными подьячими на словах. Предмет собрания в трех записях обозначен глухо: «для государева дела», в остальных не обозначен, и о нем можно в иных случаях только догадываться по тем или другим соображениям и совпадениям чисел. Переберем дошедшие до нас приглашения последовательно одно за другим. В записи о вызове думных чинов на 13 октября 1699 г. читаем: «Посланы подьячие на дворы к дворян значились отсутствующими: С.П. Неплюев на воеводстве в Курске, И.С. Ларионов – в Азове в товарищах, И.И. Щепин – в Таганроге. Из думных дьяков Д.Л. Полянский весь год находился на ревизии в Сибири, Е.И. Украинцев в августе 1699 г. выехал из Керчи на посольство в Константинополь. (Отметки об его отсутствии в списке нет. Замечательно, что, находясь на посольстве в Константинополе, он считался присутствующим в Москве в Посольском приказе, так что памяти из других приказов в Посольский писались на его имя.) Таким образом, за 1699 г. в отсутствии из Москвы находилось бояр – 10, кравчий – 1, окольничих – 10, думных дворян – 3, думных дьяков – 2, всего 26 человек, из которых 1 умер. В список думных людей на 1699 г. внесено всего 112 человек. Если вычтем из этого числа 9 умерших и 25 живых, отсутствовавших в течение года или его части, то получим число наличных, постоянно находившихся в течение 1699 г. в Москве членов думы – 78 человек. На 1 января 1700 г. число членов думы по боярскому списку было 103. Из них за 1700 г. умерло 11 человек и отсутствовало в течение всего года или его части на воеводствах, на посольствах и в ссылке 24 человека. Следовательно, число наличных, постоянно находившихся в Москве, членов думы было еще меньше: всего 103 – (11 + 24) = 68 человек. То же и за следующие годы. К причинам отсутствия присоединился еще плен. В боярском списке за 1701 г. бояре князь И.Ю. Трубецкой и князь Я.Ф. Долгорукий показаны «в полону», в который они попали под Нарвой.

бояром повестить, чтоб были сего октября в 13 день в 3-м часу (по восходе солнца) вверх в суконных добрых кафтанах». Это, очевидно, был вызов думных чинов на торжественную приемную аудиенцию великому шведскому посольству, происходившую 13 октября вверху в Столовой палате. Это не было собственно заседание думы, а только присутствие ее на торжественном приеме посольства, припомним, что в официальном статейном описании приема отмечено, что бояре были именно «в суконных кафтанах»[359]359
  См. выше, с. 142.


[Закрыть].

22 декабря 1699 г. и 31 января 1700 г. подьячие посылались к боярам на дворы для приглашения их в Преображенское на Генеральский двор. Предметы заседаний в эти дни остаются неизвестными. Из других документов знаем, что 31 января 1700 г. производились розыски над оставшимися стрельцами по делу о бунте 1698 г.[360]360
  Гос. арх. разряд VI, № 12, карт. 3, л. 203–226; карт. 4, ст. 22, 31, 50.


[Закрыть] На 5 февраля члены думы вызывались в Преображенское на Генеральский двор «за час до света», причем предписывалось везти туда же «колодников» с замечанием: «а у кого нет, и те б ехали же». Бояре собирались на это число для постановления приговора над теми участниками стрелецкого мятежа, которые до времени оставлены были в живых после казней 1698 и 1699 гг. и часть которых роздана была по боярским дворам для содержания их под караулом; поэтому и предписывалось захватывать с собою в Преображенское колодников[361]361
  Гос. арх. разряд VI, № 12, карт. 2, ст. 27, 36; карт. 5, ст. 13, 16; карт. 7, ст. 36, 40, 76, 83.


[Закрыть]. В этот день дума окончить стрелецкого дела не успела и потому собиралась еще раз, 9 февраля 1700 г.[362]362
  Там же, карт. 7, ст. 40: приговоры Боярской думы о стрельцах.


[Закрыть] 18 февраля 1700 г. были посланы подьячие к боярам, окольничим и думным людям, «чтоб они сего числа и часа были вверх», надо полагать, для приема голландского резидента ван-дер Гульста и для присутствия при аудиенции датскому послу, состоявшихся в этот день в Столовой палате[363]363
  Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1700 г., № 2, л. 143–145; Дела датские 1700 г., № 1, л. 6–9.


[Закрыть]. 15 июня в 7-м часу дня по восходе солнца бояре вызывались в Преображенское в приказ, и в записи зачеркнуты следовавшие затем слова «к князю Федору Юрьевичу Ромодановскому». Отношение князя Ф.Ю. Ромодановского к думе было большим, хотя и негласным, официально необъявленным новшеством. Припомним, что во время отсутствия Петра за границу он стоял как бы во главе оставленного в Москве правительства, и, по словам князя Б.И. Куракина, всем боярам и судьям велено было «прилежать до него, Ромодановского, и к нему съезжаться всем и советовать, когда он похочет». «Стольник, – восклицает, отмечая это новшество, В.О. Ключевский, – стал председателем Боярской думы!»[364]364
  Ключевский В.О. Боярская дума. 1902. С. 440.


[Закрыть] Может быть, судя по месту заседания, бояре собирались в этот день в Преображенском приказе для какого-либо розыска и суда. 5 июля и 30 октября заседания назначались в Преображенском: в первом случае в пятом часу дня, во втором время не указано. 1 и 4 апреля 1701 г. бояре вызывались вверх в Столовую палату «для государева дела», на первое из этих заседаний «в третьем часу дня». Из приведенных случаев видно, что бояре собирались на заседания чаще всего в Преображенском в ранние утренние часы, раз даже должны были съехаться «за час до света».

Рассылка подьячих для оповещения о собрании бояр была в Разряде издавна и хорошо налаженным делом и, вероятно, производилась гладко и быстро. Подьячие посылались или накануне перед собранием, или в тот же день, и в последнем случае, конечно, ранним утром, вероятно еще до рассвета, раз что и самые собрания происходили ранним утром; при этом иного боярина посланный уже дома не заставал: тот уже до повестки уехал на место заседания, очевидно зная о нем. Москва была подразделена для рассылки на определенные почти одни и те же районы; в каждый такой район посылался особый подьячий, получая из приказа маленький листок со списком приглашаемых бояр, живущих в этой местности. Обходя дворы указанных в списке членов думы, подьячий устно «повещал» о заседании самого члена думы, или кого-либо из его людей, или живущих в его доме «знакомцев». Сохранилась запись формулы того повещения, которое подьячий должен был «сказывать» приглашаемому: «По указу великого государя прислал боярин Тихон Никитич Стрешнев, велел тебе возвестить, чтоб ты завтра был в Столовую палату в третьем часу дня для государева дела»[365]365
  Арх. Мин. юст. Моск. ст., № 767, л. 662а.


[Закрыть]. О результатах своего посещения подьячий делал соответствующую отметку в данном ему списке[366]366
  Можно присмотреться еще детальнее и конкретнее к технике этих приглашений, приведя пример. Звать бояр на заседание думы 22 декабря 1699 г. было разослано 10 подьячих по следующим местностям: в Кремль, в Китай-город, на Тверскую, на Никитскую и за Никитские ворота, на Мясницкую, Сретенку и Лубянку (эта местность в других случаях обозначалась так: Рожественка, Сретенка и Фроловка), на Пречистенскую и за Пречистенские ворота, на Знаменку, на Дмитровку, на Покровку, на Кулишки. В Кремле жил боярин князь Иван Юрьевич Трубецкой; против его имени посланный к нему подьячий отметил «сказ самому, будет». Подьячий Данило Двойников, отправленный в Китай-город, должен был обойти дворы проживавших там бояр: князя В.Д. Долгорукого, А.С. Шеина, А.П. Салтыкова, князя И.И. Хованского, Ф.П. Шереметева, князя Б.А. Голицына и думного дьяка Любима Домнина. В списке против их имен он отметил: против имени князя Долгорукого – «сказ (т. е. сказал) самому», А.С. Шеина – «то ж». А.П. Салтыков оказался, по заявлению его человека, в подмосковной деревне; о князе И.И. Хованском человек его сказал, что он выехал со двора; Ф.П. Шереметев ответил, что «будет». Такие же ответы дали князь Б.А. Голицын и думный дьяк Любим Домнин. На Тверскую был отправлен подьячий Григорий Германов; в списке, ему врученном, значились проживавшие на Тверской бояре: князь И.Б. Троекуров, князь М.Г. Ромодановский, князь Ю.С. Урусов, окольничий Т.В. Чоглоков, думный дворянин П.И. Прончищев. В отметках против их имен значится: первые трое князья Троекуров, Ромодановский и Урусов уже «поехали в поход», т. е. в Преображенском, где был царь «в походе»; об окольничем Т.В. Чоглокове «сказал человек его, что болен», против имени П.И. Прончищева отметка «сказ самому, будет». На Никитской жили бояре: Б.П. Шереметев, князь А.П. Прозоровский, князь Н.П. Прозоровский и окольничий С.И. Языков; против каждого из первых трех отметка «будет», окольничий С.И. Языков «по сказке человека его поехал в Преображенское». Такого же рода отметки и в списках приглашавшихся членов думы по другим районам: «сказ самому», «будет», «в походе», «поехал в Преображенское», «сказали люди его, до повестки съехал в Преображенское» или «болен», «болен, не будет», «за болезнью не будет». Думный дворянин Н.С. Хитрой оказался в Алексинской деревне; окольничий Ф.С. Нарбеков – «в вотчине своей в Московском уезде в селе Беседе». При вызове членов думы на прием шведского посольства на 13 октября, в самый сезон охоты, большое число бояр (из 24 приглашаемых 9) было «в деревне». При вызове на 5 февраля 1700 г., повестка на которое рассылалась 3 февраля, несколько бояр: князь М.А. Черкасский, князь И.Б. Троекуров, князь Ю.С. – Урусов отказались быть, ссылаясь на то, что отпущены за телом боярина А.С. Шеина (умер 2 февраля). (Арх. Мин. юст. Моск. ст., № 767, л. 445–454.)


[Закрыть].

По спискам, с которыми рассылались подьячие приглашать бояр, и по отметкам, которые ими делались в списках, можно сделать два наблюдения: во-первых, можно видеть, кто именно приглашался на собрание, и, во-вторых, кто из приглашенных свое присутствие обещал и кто по тем или другим приведенным им причинам быть не мог. Наблюдая число приглашаемых на собрания думы, видим, что это число всегда значительно меньше числа наличных проживавших в Москве членов думы. Не все наличные, находящиеся в момент заседания, члены думы попадают в число приглашаемых. К концу 1699 г. из общего числа 112 членов думы, значащихся в боярском списке, за вычетом умерших в этом году и находящихся в отсутствии, мы насчитали 78 наличных членов думы, проживавших тогда в Москве, по крайней мере не значившихся в отсутствии. Из этих 78 наличных членов на собрание думы 13 октября приглашалось 63 члена, на собрание 22 декабря – всего 41, на собрание 31 января 1700 г. – 59, на 5 февраля того же года вызывался 51 человек. На 1 апреля 1701 г. можно насчитать налицо в Москве 65 человек думных чинов: бояр, окольничих, думных дворян и думных дьяков. Приглашено было из этого числа на заседание 1 апреля только 47 человек.

Как объяснить такой выбор приглашаемых в каждом случае? Если присматриваться к именам тех думных членов, которых не встречаем в списках приглашаемых или которые находятся в этих списках, но зачеркнуты, то для некоторых случаев можно предполагать правдоподобное объяснение, для других случаев нет объяснений. На собрание 13 октября 1699 г. не послано было приглашений четырем находившимся налицо в Москве боярам: Т.Н. Стрешневу, Н.К. Стрешневу, П.А. Лопухину и С.И. Салтыкову. Т.Н. Стрешневу приглашение не было послано, очевидно, потому, что он, как глава Разряда, был тот, кто распоряжался рассылкою приглашений. К заседанию 22 декабря 1699 г., кроме тех отдельных списков приглашаемых по районам, которые на маленьких листках вручались обходившим районы подьячим, заготовлен был общий список лиц, приглашенных на это заседание: там Т.Н. Стрешнев значится[367]367
  Арх. Мин. юст. Моск. ст., № 767, л. 322.


[Закрыть]. Не посылалось приглашений на наблюдаемые собрания отцу его боярину Н.К. Стрешневу, может быть по старости лет. Его не видим в упомянутом только что списке 22 декабря. Боярин П.А. Лопухин хотя и не значился в боярских списках отсутствующим из Москвы, но не приглашался, конечно, потому, что находился в опале. В 1701 г. он скончался. Чем объяснить обход С.И. Салтыкова, неизвестно. На собрание членов думы 13 октября 1699 г. по случаю приема шведских послов, на которое было особенно большое число приглашенных, были, между прочим, отправлены подьячие с повестками к боярам: Б.Г. Юшкову, М.Ю. Татищеву и П.Т. Кондыреву. Все трое оказались больными. С тех пор на следующие наблюдаемые нами заседания эти трое бояр не приглашались, и имена их в списках зачеркивались. Вероятно, Разрядному приказу было известно, что они лежат больны, выезжать не могут, и потому их уже не беспокоили; из них двое вскоре и умерли: П.Т. Кондырев в 1700 г. и М.Ю. Татищев в 1701 г. На заседание 22 декабря 1699 г. кроме всех только что перечисленных бояр не были оповещены бояре, которые в других случаях обыкновенно приглашаются: князь П.И. Прозоровский, князь М.А. Черкасский, князь А.И. Голицын, князь П.И. Хованский и Л.К. Нарышкин. По всей вероятности, здесь надо видеть какие-нибудь случайные обстоятельства, руководившие Разрядом: например, известное Разряду отсутствие их из Москвы и т. п.