Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 3. 1699–1700."

XLIII. Отправление А.Я. Хилкова в Стокгольм

В непосредственных сношениях с самой Швецией всячески подчеркивались миролюбивые намерения царя. Было назначено для присутствия при подтверждении королем в Стокгольме вечного мира торжественное Великое посольство, в состав которого вошли ближний боярин князь Я.Ф. Долгорукий, окольничий князь Ф.И. Шаховской и думный дьяк Любим Домнин. В Посольском приказе было заведено дело об отправлении этого посольства[707]707
  Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1700 г., № 9.


[Закрыть]. Но приготовления к отъезду шли до крайности медленно. Когда 31 июля 1700 г. Книппер в поданном им мемориале справлялся о времени отъезда посольства, ему едва ли могли дать какой-либо точный ответ. Справка была ему нужна для уведомления нарвских властей о приеме посольства. Мемориал остался без ответа. Через несколько дней начато было движение войск под Нарву[708]708
  Там же, № 2, л. 58–59.


[Закрыть].

Официально с извещением о предстоящем приезде великих послов, а на самом деле для усыпления бдительности в самой Швеции, весной 1700 г. был отправлен в Стокгольм ближний стольник князь Андрей Яковлевич Хилков. Князя А.Я. Хилкова мы встречаем в Дворцовых разрядах на придворной службе с 1688 г., когда 31 мая он в свите царя Петра Алексеевича участвует в поездке с ним к Троице, а 30 июня в Кремлевском дворце у сенных дверей Столовой палаты встречает имеретинского царя Арчила Вахтанговича, приезжавшего с детьми к государям на прощальную аудиенцию. И в дальнейшем он назначается встречать послов во дворце. В 1692 г. в звании комнатного стольника он у сенных дверей Грановитой палаты встречает персидского посла при его приездах во дворец 17 и 31 марта и 11 мая. В 1697 г. в числе других стольников он отправился в Италию изучать навигацкую науку и вернулся оттуда со знанием не только навигацкой науки, но и итальянского языка. Когда в 1699 г. явились в Москву великие и полномочные шведские послы для подтверждения вечного мира, князь А. Хилков опять встречал их на приемной и на прощальной аудиенциях, в сенных дверях Столовой палаты и в обоих случаях говорил им приветственную речь[709]709
  Дворцовые разряды. Т. IV. С. 381, 387, 655, 674, 683; Устрялов. История… Т. II. С. 566; Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1699 г., № 2, л. 458, 623.


[Закрыть].

Быть может, соприкосновение князя Андрея со шведскими великими послами на этих встречах почему-либо и навело Петра на мысль выбрать именно его для посылки в Швецию. Если со сборами Великого посольства туда намеренно медлили, то, наоборот, с отправлением князя Хилкова очень спешили. Указ о его назначении состоялся в Воронеже 17 апреля, причем в тексте его дважды говорилось об отпуске его в Швецию немедленно: «указал послать немедленно», «отпустить его с Москвы немедленно, чтоб, конечно, с Москвы поехал до пришествия его, великого государя, с Воронежа»[710]710
  Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1700 г., № 10, л. 1.


[Закрыть]. Указ был получен в Москве 20 апреля и на следующий день, 21 апреля, объявлен Хилкову «на учение солдатского строю на Старом Денежном дворе», где, очевидно, он наряду с другими стольниками проходил курс военного обучения, готовясь в офицеры в формировавшуюся тогда регулярную армию. «Сказывал» ему указ второй дьяк Посольского приказа Борис Михайлов, специально прибывший для этого на ученье к Старому Денежному двору[711]711
  Там же, № 11, л. 1.


[Закрыть]. С ним отправлялись двое подьячих Малороссийского приказа: Василий Богданов и Иван Меньшой Чередеев; старший – Иван Большой Чередеев – был с Е.И. Украинцевым на посольстве в Константинополе. В Новгороде к нему должен был присоединиться находившийся там переводчик шведского языка Вилим Ибрагимов. Кроме того, в его же свите ехали: «духовная особа», не называемая по имени, очевидно священник, и сын шведского резидента Томаса Книппера, Петр Книппер, молодой человек, ездивший по Европе в Великом посольстве 1697–1698 гг. в качестве пажа при Лефорте[712]712
  Устрялов. История… Т. III. С. 572.


[Закрыть]. Вероятно, в том же качестве он был и при Хилкове. Во всяком случае, в этой его посылке в Швецию надо видеть особенную любезность по отношению к отцу его, шведскому резиденту, и, может быть, также одно из средств усыпления его внимания. 26 апреля дьяк Борис Михайлов с подьячим Михайлой Волковым привезли к Хилкову на двор грамоту к шведскому королю и наказ[713]713
  Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1700 г., № 10, л. 27. В «Статейном списке» Хилкова передача наказа отнесена к 25 апреля. (Дела шведские 1700 г., № 11, л. 1 об.)


[Закрыть]. Читая наказ, князь Андрей мог узнать, что он посылается в Швецию с двумя целями:

во-первых, известить шведское правительство о предстоящем прибытии великих и полномочных послов и, во-вторых, затем, чтобы остаться в Швеции резидентом. В качестве резидента он должен был, живя при королевском дворе, «проведывать всяких ведомостей всесовершенно» и доставлять в Москву самую подробную информацию о разных политических новостях. В частности же, наказ ему предписывает сообщить о составе дипломатического корпуса в Стокгольме, о находящихся там послах, посланниках и резидентах и, вступив с ними в сношения, проведывать, с какими делами каждый из них прислан. По дороге в Швецию и находясь в Стокгольме, он должен был добывать и сообщать в Москву известия о войне польского короля со Швецией: за что у него со шведами война, о количестве войск под Ригой и о военных действиях, пришли ли к действующим там саксонским войскам также польские и литовские войска, прерваны ли дипломатические отношения у Швеции с Польшей, выехал ли из Польши шведский резидент, много ли шведы послали войск на выручку Риги, чего ожидать между этими державами, войны или мира, и если мира, то на каких условиях. Хилков должен был далее узнавать, какие отношения существуют между Швецией, с одной стороны, и Данией, Бранденбургом и Францией – с другой; нет ли каких-либо сношений у шведского двора с турками и крымским ханом, ведут ли шведы торговлю с Турцией. В самой Швеции ему предписывалось осведомиться, как смотрит общественное мнение на последние сношения Москвы со Швецией; что шведы мыслят и говорят об отказе великого государя присягнуть перед шведскими послами при подтверждении вечного мира в Москве осенью 1699 г.;

как этот отказ толкуют и что говорят в простом народе; будет ли король, со своей стороны, присягать при подтверждении вечного мира или, так же как и московский государь, ограничится одной только докончальной грамотой; рады ли шведы предстоящему прибытию русского посольства. Существенным предметом осведомления резидента должны были быть сведения об отошедших к Швеции трех русских городах: каковы численностью в них гарнизоны и в каком состоянии в них крепости. Все эти сведения Хилкову предписывалось сообщить в Москву с еженедельной почтой, писать секретные из них собственноручно и даже ему только одному известной цыфирной азбукой. Он должен был также покупать и пересылать в Москву газеты[714]714
  Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1700 г., № 10, л. 15–27.


[Закрыть].

Представитель московской знати, связанный родственными узами с самыми выдающимися домами[715]715
  Между прочим, он был в свойстве с князем Ф.Ю. Ромодановским (П. и Б. Т. I. С. 590).


[Закрыть], князь Хилков, как и все эти молодые дипломаты, которые начали дипломатическую деятельность перед Северной войной, как А.А. Матвеев, князь Ю.Ю. Трубецкой, Измайлов, был близок к руководителю иностранной политики Ф.А. Головину, вероятно, также состоял с ним в родственных отношениях. Эта личная близость заметна по его переписке с Ф.А. Головиным, начавшейся еще в Москве при сборах Хилкова в путь. «Милостивой мой государь, Федор Алексеевичь, – писал ему Хилков из Москвы в Воронеж 28 апреля, – многолетно здравствуй на множество лет. По указу государеву поеду в путь свой кончая маия в 1 день; а подьячей, государь, которой со мною написан в Свию, Инехов, отставлен, а в его место дан Богданов, и он человек самой скудной, в том тебе доношу, что ему там жить будет нечем. Еще ж мое доношение о которых моих належащих нуждах тебе, государю моему, послано в сем моем письме на особой бумаге писано. Пожалуй, по тому моему доношению сотвори со мною, убогим, во всем ко мне милость свою ради имени Божия. При сем Андрюшка Хилков челом бьет. С Москвы апреля в 28 день»[716]716
  Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1700 г., № 10, л. 57.


[Закрыть]. 30 апреля к нему на двор были присланы ассигнованные ему подъемные деньги – ему дано было 666 рублей, переводчику 70 рублей и двум подьячим по 50 рублей каждому, а также соболиная казна для раздачи в Швеции[717]717
  Там же, № 11 («Статейный список» Хилкова), л. 1–1 об.


[Закрыть]. 9 мая он покинул Москву, куда ему уже не суждено было возвратиться; он умер на чужбине, протомившись в шведском плену до 1718 г.

Мы последуем за ним в его путешествии и будем следить за исполнением им своей миссии. Держа из Москвы путь на Клин, Тверь, Торжок, Вышний Волочок, Иверский монастырь, Яжелбицы, Бронницкий ям и от Бронницкого яма на судах по реке Мсте и по озеру Ильмень, делая в день 30, 40, 45, 50, 55 и даже один раз проехав 65 верст, он прибыл в Новгород 24 мая. Из Новгорода он писал Ф.А. Головину в Москву 1 июня, извещая, что, приехав в Новгород, он умешкал там в ожидании ответа от ругодивских властей новгородскому воеводе о приеме его на границе. Исполняя данный ему наказ, он сообщает далее известия о военных действиях, которые ему удалось раздобыть: писали из Стокгольма находящиеся там приказчики торгового человека Ивана Агапитова, что из Стокгольма отпущено под Ригу 26 военных кораблей и всем городом пекли для того похода хлеб; король еще в Стокгольме, но, конечно, пойдет в войска. Хилков обращается к Ф.А. Головину с вопросом, как ему быть, ехать ли ему к королю, если короля он в Стокгольме не застанет. «А в наказе мне написано: ехать в Стекольное или в иной город, где король. И я без письма о сем деле от милости твоей для того и к рубежу умедлил, как воля твоя, о чем, пожалуй, мой батька, вели отписать и ежели мне ехать в войска, достатку требует великого, а тебе, моему государю, известно, какая моя нищета, и в иностранных порядках твоя милость паче многих известен». Впервые, неожиданно выступая на дипломатическом поприще, Хилков чувствует свою неопытность и просит у Головина руководства и наставления; оторванный от семьи, он просит оказывать покровительство покинутым братьям: «Прошу, государь, милости у тебя в неоставлении о себе, сотвори со мною всякую милость в опеке своей, в чем где мое какое недознатие явится, управь милостью своею. Еще ж прошу милости, пожалуй, будь к братьям моим милостив, как начал, по начинанию и до совершения. При сем недостойной и услужник милости твоей Андрюшко Хилков челом бьет из Новагорода. Июня в 1 день»[718]718
  Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1700 г., № 10, л. 66. Даты «Статейного списка» Хилкова (Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1700 г., № 11) не сходятся с датами, приводимыми в отписке в Москву новгородского воеводы князя И.Ю. Трубецкого от 5 июня 1700 г. (Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1700 г., № 10, л. 67–68). В отписке указывается, что князь Хилков приехал в Новгород 27 мая, а 4 июня отпущен из Новгорода на рубеж. По «Статейному списку» он приплыл в Новгород 24 мая, а выехал 11 июня. Думаем согласить эти разноречия таким образом: Хилков прибыл в Новгород 24 мая, а представился воеводе 27-го. Точно так же он простился с воеводой 4 июня, а действительно выехал из Новгорода 11 июня, простояв до этого числа на Хутынском подворье, где он остановился.


[Закрыть].

11 июня Хилков отправился из Новгорода водой: рекой Волховом, озером Ильмень, рекой Мшагою, затем, переехав сухим путем до реки Луги, поплыл Лугой в судах до самого рубежа, до пограничного местечка Нижнего Муравейна, куда прибыл 24 июня и где остановился на русском берегу, раскинув палатки. На противоположном берегу ожидал его высланный ему навстречу из Ругодива капитан Гедеон Препстинг. По пересылкам капитан просил отложить встречу до следующего дня, так как не все подводы были у него еще собраны, и предложил встретиться посредине реки, как встречаемы были на рубежах послы в прежние времена. Но Хилков, со своей стороны, предложил, по замечанию «Статейного списка», эти «прежние приемы оставить» и просил капитана приехать для встречи на царскую сторону, что и было исполнено. После обмена приветствиями с упоминанием царского и королевского титулов Хилков пригласил капитана в свою палатку, где, ожидая, пока изготовятся палатки для русских на королевском берегу, пили за здоровье великого государя. Затем стали переправляться через реку, причем на королевском берегу стоял в качестве почетного караула отряд в 40 человек солдат под командой поручика. Уложивши обоз, под который ему дано было 96 подвод, Хилков двинулся в дорогу 25 июня. Перед отъездом он отправил официальную отписку об оказанном ему приеме в Посольский приказ, а кроме того, писал Ф.А. Головину: «Милостивый мой государь, отец Феодор Алексеевичь, многолетно здравствуй на многие предбудущие лета. Известно тебе, своему государю, чиню: на Свейской рубеж приехал июня в 24 день и посылал к присланному для приему, и он в том числе меня не принял, сказал, что у него не готовы подводы. А в 25 день прислал ко мне, чтоб съехаться серед реки против прежних обычаев, как принимали великих послов с обеих сторон. И я ему сказал: что то за обычай, что серед реки съезжаться и церемонии править на воде? Нужды нет, можно править и на берегу, а гостей всегда почитают. И он приехал с королевской стороны на государеву сторону и объявил мне о себе, что он ругодивских полков капитан Гедеон Препстинг, прислал его из Ругодева по указу королевскому полковник Геннинг Рудольф Горн, который ныне в Ругодеве пребывает на месте ругодивского генерала, для приему моего на рубеж и с рубежа до Ругодева быть ему приставом и в подводах учинить довольство сколько надобно, а в корму-де мне указу никакого нет. А ту церемонию правил с именованием нашего великого монарха и королевским. Потом я отповедь чинил против того ж, как надлежало, с благодарением от своего лица тому, кто его послал из Ругодева. И с рубежа в том же числе поехал до Ругодева, толко и мешкал покамест клались на подводы. А из Ругодева, государь, поеду вскоре, лишь бы они зачем не остановили, буде что не готово. С рубежа, государь, послал я отписку о приеме своем как меня принели. И у тебя прошу милости, умилосердись, мой милостивый отец, изволь ее (т. е. отписку) высмотря, буде что с недознатия неисправно написано, исправить милосердием своим по начатой своей, государя моего, милости неоставлением своим в нуждах моих. Ей, дело незаобычайное и такой труд, что Богу моему сведущу всегда, бедной, всего стерегуся, да не знаю, как и стеречься в таком своем несчастном часе. Однакож отдаюсь в твои, милостивого моего государя, руки, как волишь, мню, что милостию своею не оставишь моей нищеты. При сем раб твой Андрюшка Хилков челом бьет. С рубежа с Нижнего Мурвейна, июня в 25 день». В приписке к письму он прибавляет: «Не погневайся, милостивой отец, что непорядошно и худо писано. Ей, вскоре стало, всегда пекусь о пути своем, как бы скорея доехать, и надеюсь на твою милость, моего государя, что и худо милостию своею исправишь»[719]719
  Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1700 г., № 10, л. 79.


[Закрыть].

На следующий день, 26 июня, Хилков прибыл в Нарву. Здесь также была оказана самая любезная встреча. За полверсты от города его ожидали высланные за ним четыре кареты. Обменявшись приветствиями с встречавшим его майором городского гарнизона, он торжественно въехал в город 27 июня. У него были с визитами военные чины города и бургграф, явившиеся к нему «челом ударить и поздравить о путном шествии». Через день, 29 июня, в день царского тезоименитства, те же чины во главе с нарвским комендантом полковником Горном были приглашены Хилковым на обед: «…у него, ближнего стольника, обедали и за здоровье великого государя пили многажды». 30 июня стали грузить имущество Хилкова на данное ему для поездки через море судно, «зовомое Крейр»; однако пришлось прождать в Нарве до 4 июля за отсутствием попутного ветра. 4 июля Хилков отправился на корабль в каретах, торжественно провожаемый теми же чинами; но при посадке не обошлось без недоразумения. «А как ближний стольник пришел на судно, – читаем в «Статейном списке», – и то судно нагружено у шкипоря пенькою и иным купецким товаром. И ближней стольник о том им, подполковнику, и майору, и бургграфу, говорил, чтоб ему ту пеньку из судна выгрузить для того, что писали о том судне они из Ругодива в Новгород, что то судно ему, ближнему стольнику, в путь его готово, а если выгрузить не велят, и их королевским посланным воздано будет також. И он, ближней стольник, на том судне не поедет для того, что он едет по указу великого государя, а может для чести его, великого государя, и свое судно особое нанять кроме тех, которые с товарами идут. И по тем его, ближнего стольника, многим словам из того судна они велели ту пеньку шкипорю выгрузить тотчас. И ту пеньку шкипор выгрузил тотчас». Пока выгружали пеньку, Хилков сидел в каюте с капитаном Препстингом, встречавшим его на рубеже, и подарил ему пару соболей в пять рублей. Перед отъездом в письме к Ф.А. Головину он сообщал ему новости, которые удалось разузнать, а также свои наблюдения над военным состоянием Нарвы: «Король свейской стоит на своем караване от Стекольного верст с пятьсот в Зунте на море. Тут же в помочь ему стоят два каравана, а по их флоты: аглинской, галанской. А все те три флота будут против датского флота. И чают у датского короля скорого миру с голстинским князем и свейским королем для того, что будто сводят их англичане и галанцы. Еще же слово есть, будто датцкой король умер от раны или лежит при смерти». Под Ригою дело не подвигается: «…стоят под Ригою и ничего не делают и на переправах, где хотели перейтить через реку, тут многие побиты саксонских войск и литовских. От Сапеги пришло под Ригу тысяч с десять и королевской обоз, а чают скоро приходу или пришел король польской сам под Ригу. А в скольких особах, того не ведают. Ругодев безпрестанно делают и крепят. А солдат в нем самое малое число, и те зело худы. А что, государь мой милостивой, Федор Алексеевичь, вышеписанного о ведомостях не писал в отписке своей (в Посольский приказ), не смел для того, что мне не верно (т. е. он не мог поручиться за достоверность сообщаемого). А к тебе, милостивому моему государю, дерзнул написать, надеясь на твою ко мне милость, как на присного своего родителя. За сим, как можешь, так мое бедное лицо управь.

Всегдашней милости твоей раб Андрюшка Хилков челом бьет. Из Ругодева июля 4 числа 1700 г.»[720]720
  Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1700 г., № 10, л. 80.


[Закрыть] Двинулись от Нарвы только в ночь на 6 июля рекой Наровой, но у морского устья пришлось простоять в ожидании попутного ветра до 12 июля. От Нарвы к Хилкову был прикомандирован в качестве пристава капитан Густав Стернкранц, который и сопровождал его до Стокгольма.

Отойдя 12 июля от Усть-Наровы, корабль вечером 15-го подошел к шведскому берегу. 16-го за противным ветром он остановился против каменной башни, «называемой Ваксхольм, которая построена на каменном холму от Стекхольма за три мили, а от Ругодива до той башни восемьдесят семь миль, около той башни построен городок небольшой каменной ж иррегулярной, крыта та башня деревом и на ней четыре боя». И в Стокгольме была оказана Хилкову такая же любезная и во всем безупречная встреча, как и в Нарве. 18 июля на присланных за ним двух украшенных золотом яхтах, из которых одна была парусная, другая весельная, он прибыл в столицу и на пристани был принят церемониймейстером, а оттуда в каретах перевезен на приготовленный ему двор близ пристани. На следующий день, 19 июля, к нему был прислан тот же церемониймейстер с извещением, что король в отлучке из Стокгольма, и с вопросом, как ему будет угодно, «править» ли посольство без короля, ожидать ли короля в Стокгольме или ехать к нему в войска. Хилков выбрал последнее, сказав, что ему «без короля дела своего отправить неможно, а чтоб ему уволено было к королю ехать». Желание его было исполнено. 20 июля церемониймейстер явился к нему сказать, что ему ехать к королю «уволено» и подводы для него готовы, и также передал просьбу «первого боярина Бента Оксенстиерна»: «велел-де тебе бить челом, буде возможно, чтоб ты к нему пожаловал и дал ему себя видеть». Хилков отправился к нему с визитом. «И ближний стольник к нему ездил, – читаем в «Статейном списке», – а он под него присылал свою карету с церемониймейстером и встретил его, ближнего стольника, на крыльце, а у кареты дворяне, и, пришед в палату, разговаривали стоя и потом сидя о посторонних делех, а стулы поставлены два и промеж их ничего не было, и сидели друг против друга, и потом проводил до того ж места, где встретил».

В сопровождении пристава капитана Стернкранца, переводчика, одного из подьячих и Петра Книппера Хилков 31 июля на 39 подводах выехал в город Мальме, где находился король с войсками, предпринимавший в эти дни поход против датского короля. «Статейный список», описывая это путешествие резидента, называет не только каждый город, но и каждую маленькую гостиницу (остерию), через которые он проезжал, указывая в шведских милях расстояние от пункта до пункта и делая отметки о всем виденном в пути.

Так, в городе Норкепинге отмечены медные заводы, принадлежавшие дворянину Ринстерну, встречавшему резидента в Стокгольме. Отмечено, что до Норкепинга доходят корабли с моря. Город Линкепинг незадолго перед проездом резидента выгорел от пожара. Здесь являлся губернатор, воздавая честь резиденту. В городе Генкепинге резидент видел крепостные сооружения: каменный и земляной городки и около городков рвы. Отмечены озера, у которых расположен этот городок: озеро Севеттер с правой и озеро Роксе с левой стороны. 8 августа, отъехав от Генкепинга 3 мили, резидент видел 24 медные пушки, которые везли в полки на войну. На пути Хилков получил королевское приказание, изменявшее конечный пункт его путешествия; ему велено было ехать не в Мальме, а в Ландскрону, куда он и прибыл 13 августа к вечеру. Карл XII к тому времени уже расправился с Данией, подойдя к Копенгагену, и 8 августа заключил с датским королем мир в Травендале. 14 августа у Хилкова в Ландскроне побывали с визитами военные власти: генерал-майор Стромберг, генерал-комиссар Клингстрем, полковник, капитаны и «иные начальные люди, почитая его, ближнего стольника». 17 августа он получил приказ от короля быть к нему на датскую сторону в полки; для переезда была прислана королевская яхта. Отплыв на яхте в тот же день 17-го, Хилков прибыл к датскому берегу, где расположен был королевский лагерь, 19 августа. При выходе на берег был произведен с яхты пушечный салют; резидента встретил, как его именует «Статейный список», переиначивая его звание и имя на русский лад, «королевский ближний стольник Кондратей Захарьев сын Клинштерн», проводивший его после приветствий на отведенный ему двор. У пристани и по пути ко двору стоял почетный караул из двух рот рейтар. Клингштерн извинялся, что переезд от берега ко двору должен был быть сделан верхами, а не в карете «для того, что-де в карете за войсками ехать ему, ближнему стольнику, невозможно». В тот же день Хилкову было объявлено, что король даст ему аудиенцию в 2 часа пополудни. Выслушав это объявление, он сказал, что на аудиенции быть готов с тем только, чтобы у короля в этот день ни до него, ни после него других послов и посланников не было. Клингштерн успокоил его, ответив, что никто не был и не будет, «а и быть-де им некому, потому что все министры всех потентатов живут на Свейской стороне в городе Мальме и в Елсинбурге. А при короле-де министров в войске никого нет».

В 2 часа дня за Хилковым была прислана королевская карета о 6 лошадях, а за свитой его верховые лошади. Ехали «войсками», т. е. через лагерь, до королевского шатра; царскую грамоту перед каретой вез подьячий Василий Богданов, а перед грамотой ехали Петр Книппер и переводчик Вилим Ибрагимов; люди резидента шли около кареты. По дороге стояли две роты рейтар. По описанию «Статейного списка», король в своем шатре сидел в креслах, одетый в «лосиный кожан и штаны такие же, а на верху серой кафтан, суконной, сапоги рейтарские, парык назади в мешке, короткой». По обеим сторонам королевского кресла стояло по шести человек «гардикоров» с карабинами, «от самых кресел аж до дверей шагерных». Справа от короля стоял генерал-адмирал Вахместер, слева граф Пипер. Хилков, войдя в шатер, говорил королю речь по наказу. Есть свидетельство, что речь была сказана на итальянском языке[721]721
  Устрялов. История… Т. III. С. 377 со ссылкою на: Adlerfeld. Histoire militaire de Charles. XII, I, 70.


[Закрыть]. Затем он подал королю царскую грамоту в тафте. Король, приняв грамоту, встал и, сняв шляпу, спрашивал о здоровье великого государя, а затем сказал Хилкову, что ответ на грамоту будет дан впоследствии, когда она будет переведена. Резидент и свита были допущены поцеловать королевскую руку. Был объявлен ему «стол». Перед входом в шатер у Хилкова и у сопровождавших его лиц взяли оружие для того, как им объяснили, что «на Москве у их послов ружье обирают, когда они бывают во авдиенции».

«Стол» после аудиенции был прислан к резиденту на двор. На обед «приходили… королевские ближние люди и за столом с ним, ближним стольником, вместе ели и про здоровье великого государя и королевское, также бояр их и ближних людей, пили». Во время стола играла присланная королем музыка: литаврщики и трубачи. «В то же время на двор ближнего стольника приходил и смотрил в окно сам король и при нем драбанты (телохранители) ближние тайно». Все это происходило в тот самый день 19 августа, когда в Москве состоялось объявление войны Швеции.

Король проявлял к Хилкову большую любезность и старался его занять. На следующий после аудиенции день, 20 августа, он «с королевского ведома» ездил осматривать Копенгаген в карете графа Пипера. По возвращении из датской столицы ему велено было ехать в Ландскрону и там ожидать королевского ответа на царскую грамоту. 24 августа из Ландскроны по королевскому повелению он ездил на корабле смотреть стоявшие в Зунде шведский, датский, английский и голландский флоты, что ему, прошедшему навигацкую науку, должно было быть особенно интересно. Шведский генерал-адмирал прислал ему навстречу свою шлюпку о 24 веслах и «просил ближнего стольника, чтоб был к нему на его абмиральской корабль хлеба есть». Когда шлюпка с резидентом приблизилась к адмиральскому кораблю, был отдан салют из 18 пушек, били в литавры и трубили, матросы кричали виват. Генерал-адмирал встретил резидента на трапе у самой шлюпки; на палубе было выстроено 100 человек с ружьем под командой капитана. «И на том корабле ели, а по обеде ходили по караблю и смотрели пушек. Потом ближней стольник и абмиралгенерал сели в его, генеральскую, шлюпку и поплыли кругом всех флотов всех кораблей смотрить, а за ними в особых шлюпках вицабмирал, шаутбейнахт (контр-адмирал) и другие начальники».

Следуя мимо датского флота, встретили плывшего в шлюпке датского короля, который производил смотр своему флоту, приветствуемый экипажем датских кораблей. «А как ближней стольник и абмирал с королем поверсталися в своей шлюпке, и они встали и стояли, покамест он пошел… и гребцы не гребли и кричали поздравление датскому королю. И ближней стольник и абмиралгенерал поклон ему отдали, и он им заимно поклонился, и с его шлюпки отповедь гребцы чинили потому же… И после смотрения флотов ближней стольник в абмиральской шлюпке поплыл в Ланцкрон, а провожал его командер абмиральской, а абмирал в иной шлюпке просто поплыл на свой корабль». В описании этого смотра в «Статейном списке» встречаются специальные морские термины, видимо хорошо известные Хилкову, например: матросы сидели «на сартиах и на арбарех» и др. К «Статейному списку» он приложил точную роспись кораблям шведского, английского и голландского флотов с обозначением названий кораблей, имен начальников и числа пушек на каждом корабле. Кроме того, приложена была точная роспись конного и пешего шведского войска, переправленного в Данию на войну. «А о датском флоте, – замечает он при этом, – в той же росписи написано коротко только из виду, что видели, а не по ведомости верной о том», т. е. сведения даны по собственным наблюдениям, а не по точной ведомости. Если ведомости, касающиеся шведского и союзных флотов и действовавших в Дании шведских войск, были сообщены резиденту шведскими властями, то дальше этого едва ли уже можно было простирать любезность к иностранному дипломату.

После осмотра флота Хилкову было объявлено, что король в Ландскрону не будет, и велено было ехать в город Христианштадт, куда уже отправился король, где ему будет дана ответная аудиенция. Прибыв в Христианштадт 28 августа, он имел там беседу с «королевскими ближними людьми, кому посольские дела приказани», и спрашивал их, «изволяет ли ему, ближнему стольнику, королевское величество при дворе своем быть резидентом». Ближние люди ответили, что король такое соизволение дает, что присланная с ним великого государя грамота королю «во всем приятственна» и в скором времени ему дан будет ответ. Аудиенция состоялась 30 августа. Хилков отправился на нее в сопровождении тех же лиц: П. Книппера, переводчика и подьячего, «оговорясь» по наказу, чтоб других послов и посланников у короля не было. «И как ближней стольник вошел в палату перед короля, и в то число король стоял, а над местом его учинен был балдахин бархатной червчатой и креслы его того ж бархату; а на короле была в то число одежда прежняя ж простая, а бояре его, и ближние люди, и генералы были в уборном платье и стояли около его места. И Королус король сказал ему, ближнему стольнику, что присланная великого государя грамота с ним, ближним стольником, к нему во всем ему, королю, приятна и быть ему, ближнему стольнику, он, Королус король, при дворе своем резидентом повелел. И отдал ему, ближнему стольнику, к великому государю свою любительную грамоту со отповедью на его, великого государя, грамоту, присланную с ним, и приказывал к великому государю чрез него, ближнего стольника, любительное и нижайшее свое поздравление. А ближней стольник, приняв грамоту у короля, отдал подьячему Василью Богданову. И после того ближней стольник такж и при нем прилучившиеся были у короля у руки. И потом ближней стольник королевскому величеству за принятие его, ближнего стольника, на рубеже и за дачу подвод и кормов и за присылку к нему его, королевского, стола, что то все учинено заимно по соседственной дружбе, не в разврат между великим государем и его королевским величеством, от себя бил челом и кланялся по должности обычной. И, челом ударя, поехал на свой двор. А всю ту авдиенцию король стоял без шляпы, а не сидел на своем месте». В этот же день, 30 августа, Петр, двигаясь с войсками к шведской границе, прибыл в Новгород.

5 сентября Хилков из Христианштадта отправился в Стокгольм, через Карлскрону, военный порт, куда прибыл 8 сентября. Там принимал его тот же генерал-адмирал, который показывал ему соединенные флоты в Зунде. Адмирал опять просил его «к себе в дом хлеба есть», дал в честь его обед, на котором присутствовали вице-адмирал и начальные люди его «каравана». На другой день, 9 сентября, произведен был смотр стоявшего в Карлскроне шведского флота численностью в 40 больших военных кораблей и в 40 фрегатов. После смотра резидент пригласил адмиралов и капитанов к себе на обед – «у ближнего стольника в тот день ели ж все на постоялом его дворе». В этот день Петр с полками двигался уже от Новгорода к Нарве.

В Стокгольм резидент вернулся в ночь на 18 сентября. 20 сентября к нему приехал принимавший его церемониймейстер Спарвенфельдт и сказал ему, «что велено у него, ближнего стольника, поставить по указу короля их караул для того, что-де великого государя войски вошли в их земли и Ругодив во облежании и на Москве их резидента держат за караулом». В Стокгольме было получено, как громом всех поразившее, известие, что русские начали войну. Хилков был арестован. Дипломатическая его миссия кончилась, и начался для него долгий и томительный восемнадцатилетний плен[722]722
  Описание путешествия А.Я. Хилкова и его пребывания в Стокгольме сделано на основании его «Статейного списка» (Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1700 г., № 11, л. 1—18).


[Закрыть].