Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 3. 1699–1700."

XL. А.А. Матвеев в Гааге

Всего более зорко в области внешних отношений Петр следил за делами своего будущего врага – Швеции и за делами своих союзников – Августа II и Дании, а также возможного союзника в будущем – курфюрста Бранденбургского. Но так как дела этих ближайшим образом интересовавших его держав самым тесным образом соприкасались и переплетались с делами других европейских государств, то кругозор Петра естественным образом расширялся, и внимание его распространялось на все европейские отношения, на первый взгляд, казалось бы, довольно далекие от Швеции, Дании и Польши. Сведения о событиях в Европе продолжал ему давать Виниус; но с началом 1700 г. он имел лучшего осведомителя в лице русского посла в Голландии, окольничего А.А. Матвеева, приехавшего из Берлина в Гаагу в конце января 1700 г. Кроме обычных официальных отписок в Посольский приказ[639]639
  О них он упоминает в первом же своем письме от 31 января 1700 г. (Гос. арх. Кабинет Петра Великого, отд. II, кн. № 1, л. 117–118.)


[Закрыть], Матвеев с еженедельной почтой пишет еще лично Петру, к которому он был близок, а также время от времени к Ф.А. Головину, с которым он был помимо официальных отношений еще и в дружеских связях. Последнему он сообщает свои мысли и желания, рассчитывая на осуществление их через ходатайство Головина перед царем и не решаясь просить царя непосредственно.

Жизнь в Гааге, как видно из его писем к Головину, не была особенно приятной для Матвеева и тяготила его по двум причинам. Во-первых, он находил ее невеселой. «Жизнь моя, мой милостивый государь, – пишет он Головину от 9 февраля, – зело здесь многоскучная и многоскорбная. Гравенгага, яко вашей милости, моему государю, самому крайнее известно, самой скучной город, и люди зело не человеколюбны, к дарам ласковы и к приезжим малое любительство имеют». Наряду с неприветливостью жителей его удручает дороговизна в Голландии, а между тем он очень издержался в таком дальнем путешествии, получает слишком мало жалованья и не может создать себе обстановки, достойной царского имени, которое он представляет, и этот ощущаемый им недостаток средств был второй причиной, почему жизнь в Гааге казалась ему такой невеселой. «Наймы дворовые, – читаем в том же его письме, – несказанно, мой милостивый государь, каковы дороги. С великою ходьбою едва… до мая месяца двор мог нанять, а нарочитые по 700 и по 800 на год рублев московскою монетою. А едучи с домишком чрез дальней путь, до конца истощился. А жалованье мне на здешнее пребывание учинено против зде пребывающих иных министров самое малое; чем год проживать, ум мой не достигнет. А с деревнишек вряд отправлять надлежащие великого государя подати, а не свои избытки. А какие мои прибытки и на них изнурения, паче самому тебе, моему милостивому государю, известно».

Ему приходится отступать перед другими послами и опасаться, как бы не быть перед ними «в нищете и посмеянии». Шведский посол на наем помещения, на экипажи и на представительство получает годовой дачи по 12 000 ефимков, цесарскому «амвою» (envoyeґ) идет по 500 талеров в месяц, и для цесарского посольства куплен собственный дом. «А мне чем с ними равняться при таком любопытном народе, помыслити ей-ей нечем, разве деревню продать, и тое, мой государь, кто купит ныне?» Андрей Артамонович просит Головина ходатайствовать перед царем, чтоб он повелел прислать денег, хотя бы на покупку кареты и на корм лошадям, «чтоб не на стыд при здешнем моем пребывании было житье мое и от скудности моей какой непорядок его, государеву, высокодержавному имени». В Гаагу всегда приезжают различных государств послы и посланники, и надобно отправлять по чину посольскому визиты и контравизиты. «А у меня того нет, в чем выехать. А коли и случай зовет, все найму я отправляю, а здесь и княжеские министры тем удовольствованы и не по одной имеют карете», получая на эту статью расхода по 300 и по 400 рублей. Он просит об том не для своей прихоти, а ради всякой чести и к повышению царского имени. «А тебе, моему премилостивому государю, известно, что Гаага – комит (comitus) или соединение имеет всех в себе наций послов в резиденции и аглинского короля повселетное прибытие в Гаагу. А мне разве в затворе сидеть перед всеми?»

Но Петр не баловал своих послов, был глух к их просьбам о деньгах на расходы по представительству, держа их в скудости, и предпочитал перекладывать казенные расходы на их собственные карманы.

Жалуясь на скуку, на недостаток отпускаемых казенных средств, на отсутствие своих и на необходимость прибегнуть к продаже деревень, Матвеев вел, однако, в Гааге открытую жизнь, совершенно на манер западноевропейских дипломатов, и, в отличие от прежних московских посольских обычаев, делал визиты и контрвизиты, принимал у себя знатное общество и устраивал еженедельные ассамблеи. «Во время той же бытности его посольской в Гравенгаге, – читаем в его известном уже нам «Статейном списке», – он, посол, обхождение свое имел всегда, как с их высокомочествы с господами Статами (т. е. депутатами от провинций), с генералы их войск и с министры, так и с приезжими из иных государств, с принцами и с другими изящных фамилий особами, как для государственной чести, так наипаче же для предосторожности его царского величества высокого интересу, особливо по объявлении и по начатии у Российской короны с Свейскою войны, по часту в доме своем чествовал их столом у себя, понеже при таковых случаях всегдашные ему, послу, открывались нужные ведомости. Взаимно же и он, посол, как от них, господ Статов, по случаям, так и от чужестранных послов и министров… и от других вышеписанных особ в домех их благоприятно потчиван был со всякою учтивостью. В доме у него же, посла, по примеру иных чужестранных послов и министров и членов статских по одиножды в неделю бывали ассамбле или общее собрание, где вышепомянутые министры и статские члены из розных государств знатнейших фамилий особы мужеска и женска полу для различных забав съезжалися и потчиваны были шекуладом, лимонадом и всякими конфекты, а кто от себя пожелал, розными же винами, при котором времени никому из тех гостей, по обычаям их, встречи ни провожанья чиновных не бывает, и токмо все с благодарением в домы свои по произволу их отъезжают»[640]640
  Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1700 г., № 2, л. 62–63.


[Закрыть].

Если не упускать из виду, что Голландия в конце XVII и в начале XVIII в. была богатейшей торговой страной и могущественной военно-морской державой, что в Амстердаме сходились коммерческие нити со всего света, что в Гааге было действительно «комит» дипломатов всех наций Европы, что туда стекались представители европейской знати, что там ежегодно подолгу имел пребывание двор главы другой могущественной торговой морской державы – Англии, то легко будет понять, что Матвееву, вращавшемуся в кругу этого высшего общества, «открывались нужные ведомости», которые он и передавал в Россию. Такими сообщениями, «новинами», идущими из разных мест и разными путями, полны его еженедельные письма к Петру. В них на первом плане стоит, разумеется, то, в чем он является участником и что он видит непосредственно в самой Голландии. Так, например, в письме от 8 марта 1700 г. он сообщает ряд важнейших для Петра известий. Голландские Штаты в интересах своей торговли на Балтийском море не желают допущения войны на севере и для предупреждения и прекращения ее принимают свои меры: заключают союз с Англией для совместных действий и приготовляют на этот случай свой военный флот. Обеспокоенное голландское правительство делает шаги, чтобы повлиять на Россию. К Матвееву являлся уполномоченный правительством агент Розенбоом с просьбой передать царю покорнейшее прошение Штатов ради древней дружбы к ним и для укрепления ее впредь не помогать «Данемарку» на шведа, так как Голландия находится со Швецией в союзе. В Гаагу дошли тревожные вести о том, что 40 000 московских ратных людей идут на Ригу на соединение с наступающими на Ригу саксонскими войсками. Поэтому едва не каждый день происходят заседания Штатов; узнать, о чем идут совещания, Матвееву пока не удалось, но, по народным слухам, собираются помогать шведу и «мнят быть войне на Данемарка с великим караваном кораблей». Перед самым, очевидно, отправлением письма от 8 марта он получил известие о решении Штатов, о котором и приписывает в самом конце письма: «…статской указ вчерашнего числа здесь состоялся из тайной их генеральной думы, велено несколько воинских кораблей приготовить в самом скором времени». В письме от 15 марта он извещает о задержании Штатами корабля, на котором собирались плыть тысяча «маринаров», или матросов, нанятых в Голландии на датскую службу, и девяти судов со всякими воинскими припасами туда же. Все эти суда, по распоряжению Штатов, из Тесе-ля «поворочены», а вскоре выйдет указ, запрещающий голландцам наниматься на службу к какому-либо потентату.

Большое место в письмах Матвеева занимают также в высшей степени долженствовавшие интересовать Петра вести из Константинополя о ходе мирных переговоров Украинцева с турками. В письме от 31 января 1700 г. Украинцев сообщает Матвееву о бывших уже восьми конференциях с турецкими министрами, о том, что послы английский и голландский обещали его поддерживать, но Порта не допускает его с ними видеться, о прибытии цесарского посла графа Шлыка и венецианского посла, с которым свидание также запрещено, о приезде из Москвы курьера сержанта Жерлова[641]641
  Матвеев передает Петру содержание письма Украинцева в своем письме от 15 марта.


[Закрыть]. Перепиской с Гаагой Украинцев пользовался как окольным путем для передачи известий о себе в Москву, не всегда имея возможность вести с Москвой прямые сношения. Вскоре, с началом Северной войны, к такому же окольному пути для сообщения известий через Матвеева будет прибегать русский резидент в Стокгольме князь А. Хилков, задержанный там в качестве пленного. Кроме непосредственного сообщения от Украинцева, Матвеев передает в письмах и другие известия из Константинополя, доходившие до него различными другими путями, частью достоверные, но нередко и вздорные слухи, например: из Вены через Молдавию, что московский посол из Константинополя «с малым удовольствованием» к Москве возвратился; от живущих в Вене турок шло даже известие, что меж Москвою и Портою «война быть является». Передаются вести из разных других европейских стран, из Гамбурга – о нападении датчан на шанцы, построенные герцогом Голштинским; из Франции через Базель – о предполагаемой уступке цесарю французами крепости Брисак; из Берлина – о намерении курфюрста после Пасхи ехать «в Прусы» и о поездке курфюрстины в Ганновер «для снискания сыну своему кронопринцу супружества» с дочерью курфюрста Ганноверского; оттуда же о том, что будто цесарь содержит крепкий союз с Данией. «Из Гишпании» пишут, что швейцарский полк, отпущенный королем Гишпанским, принят на службу французским королем. Испанские дела, а главное – состояние здоровья болезненного короля Карла II, смерти которого ожидали тогда со дня на день по всей Европе ввиду вопроса о его наследстве, который должен был быть решен оружием, привлекают также внимание Матвеева, начиная с первого его письма от 31 января, где он сообщает: «Гишпан от своих болезней, подлежащих к смерти, свободился, и ныне ни от которых стран о восхождении на то его наследство ничего не слышно». В письме от 9 февраля он пишет: «Гишпан в добром здоровье обретается и ныне упражняется комедиями и всякими утехами». Вести из Голландии, из Англии, из Франции, из Испании, из Константинополя, из Вены, из Берлина, из Дании – словом, отовсюду неслись до Воронежа через письма Матвеева, приходившие туда в пяти-шестинедельный срок, представляя собой целый ворох сообщений верных и ложных. Петр должен был разбираться в этой разноголосице и уметь отличать истину от лжи. Но так или иначе, через письма Матвеева он все же был осведомлен о ходе событий в Западной Европе[642]642
  Матвеев писал Петру 31 января, 9, 16, 23 февраля – эти письма находятся в Гос. арх. Кабинет Петра Великого, отд. II, кн. № 1, л. 117–118, 110–111, 115 и 120, 116–119. Далее письма от 1, 8, 15, 22, 29 марта, 5 апреля находятся в Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1700 г., № 4, л. 8–9, 10–11, 12–13, 18–21, 22–24, 25–27. Письмо от 12 апреля в Гос. арх. Кабинет Петра Великого, отд. II, кн. № 1, л. 112–114. Письмо от 19 апреля – Арх. Мин. ин дел. Дела голландские 1700 г., № 4, л. 28–31. Там же письма от 3, 10, 17, 24, 31 мая, л. 33–38, 40–41, 42–45, 46–48, 49–52. Общий список отправленных за 1700 г. писем см.: Дела голландские 1700 г., № 4, л. 1. Письма к Ф.А. Головину: Дела голландские 1700 г., № 4, л. 2, 4–7, 32, 39, 53. О времени нахождения писем в пути из Голландии до Воронежа можно судить по пометам о получении. Письмо от 31 января было получено в Воронеже «марта 13 ден в среду»; письмо от 16 февраля получено «марта 25 ден»; от 23 февраля – «апреля 10 ден, то есть в среду».


[Закрыть].

XLI. Мартовская переписка 1700 г

Итак, главное внимание Петра в конце зимы и весной 1700 г. в Воронеже было занято подготовкой войны со Швецией и вопросами внешней политики, направленной к той же цели, т. е. к предстоящей войне: делами уже имевшихся налицо союзников, приобретением нового союзника и более отдаленными европейскими делами, которые могли оказать влияние на начало и ход войны. Однако, как ни глубоко занимали его эти вопросы, нельзя все же сказать, чтобы он захвачен был ими всецело, без остатка; его внимания хватало и на другие крупные, мелкие и даже мельчайшие дела. Об этой его способности дробить внимание, даже и сильно занятое одним главным предметом, на многое множество других, притом разнообразных, предметов свидетельствуют сохранившиеся остатки его переписки за то время, которое он провел вдали от Москвы, такой же разнообразной переписки, какую он вел, находясь в Воронеже и в Азове и в прошлом 1699 г. В числе его корреспондентов на этот раз были ближайшие сотрудники: Ф.А. Головин и А.М. Головин, Т.Н. Стрешнев, Виниус, Зотов, Кревет, дьяки Курбатов и Яков Никонов, иностранцы Кинциус и Витзен и другие лица. И на тот раз сохранилось гораздо больше писем корреспондентов, чем самого Петра; о последних мы обыкновенно узнаем из ответов тех лиц, с которыми он был в переписке.

На первое место по значению надо поставить переписку с Ф.А. Головиным, ближайшим и виднейшим сотрудником за это время по самым важным государственным делам: по сношениям с иностранными державами, которыми он заведовал теперь уже как официальный глава Посольского приказа, и по подготовке к войне, которой он был занят как будущий фельдмаршал. Головин писал Петру не только письма, но и обширные докладные статьи, в кратких формулах излагавшие существо вопросов, на которые он желал получить ответ или распоряжение царя. Петр под этими статьями подписывал резолюции и отправлял их обратно Головину. Таких докладных статей за рассматриваемое время имеется два экземпляра: один от 25 февраля[643]643
  П. и Б. Т. I. № 296.


[Закрыть], другой относится к началу марта[644]644
  Там же. № 300.


[Закрыть]. Кроме этих статей с резолюциями, сохранилось три собственноручных письма Петра[645]645
  Там же. № 297 от 2 марта, № 301 от 14 марта и № 305 – без даты.


[Закрыть] и три письма Головина[646]646
  Там же. С. 802, 804, 805 от 7, 11 и 15 марта.


[Закрыть]. Значительную часть переписки с Ф.А. Головиным, касающуюся внешней политики и военных приготовлений, мы уже исчерпали; но то, что было нами рассмотрено, далеко еще не все ее содержание, далеко не все то, чем была занята в то время мысль Петра. Взглянем теперь на эти остальные второстепенные вопросы; мы будем поражены их разнообразием и различием их значения; их трудно объединить в какую-нибудь систему; они отражают всю пестроту текущей жизни и потому не могут быть уложены в какой-либо искусственный порядок. В докладных статьях 25 февраля Головин спрашивает об отпуске находившегося в Москве посланца от волошского господаря, об отпуске которого просил перед отъездом гетман Мазепа; по этой просьбе, пишет Головин, «мы отпуск готовить велели против прежних таких отпусков. Изволишь, государь, приказать о сем отписать?» Петр отвечает под статьей: «Отпусти съ ласкою, для лица», т. е. ради приличия. После статьи о грамоте гетману на пожалованный ему орден Св. Андрея Первозванного Головин сообщает, что игумен киевского Николаевского монастыря Стефан Яворский, «которого ты, милостивый государь, повелел поставить в епископы, просит о корму, о жалованье с старцами, которые с ним, всем около двухсот (рублей); невозможно, что не выдать, прикажу хоть от себя». Следует выдать почему-то задержанное хлебное жалованье солдатам Лефортова полка.

«Умилосердися, государь, с лефортовыми солдаты о хлебе. Для милости к себе Божии, отпиши ко мне: я будто из Лефортовых животов им дам. Не презри их, бедных, хотя для милости к минувшему их начальнику». Петр отвечает: «Какъ хочешь». Передается просьба помощника Головина по управлению Оружейной палатой, дьяка Алексея Курбатова, о назначении в палату, надо думать, в подьячие «ему на вспоможение» двух человек холопов от их господ: один служит у Алексея Салтыкова, другой у Гагина: Салтыкова – Ивашка Хрипунов, Гагина – Федор Обыгов. На вопрос Головина «В том как изволишь?» Петр отвечает: «По рассмотрению», т. е. по усмотрению Головина. Андрей Стельс просит отдать ему на откуп смолу, наддает сто рублей откупу. Головин, передавая это ходатайство, просит царя отписать об этом в приказ Большого дворца. Как начальник Ямского приказа Головин извиняется в одном допущенном им промахе. При проезде Петра в Воронеж на станциях Молоди и Вашаны не оказалось лошадей, хотя он сам распорядился об их поставке, дав роспись станций. «Что на Вашане лошадей и на Молодях не было, – пишет Головин, – пожалуй, государь, мне в том отдай вину: истинно не дослышал, чтоб для твоего, милостивого государя, походу поставить, токмо для почты (т. е. лошади поставлены были только для почты, а не для царского проезда); и ради того поставлены, и почта пришла в три дни к нам». Петр кладет милостивую резолюцию: «Богъ проститъ, а роспись я далъ»[647]647
  Не эта ли роспись сохранилась в Арх. Мин. юст. Моск. ст., № 767, л. 838. «Росписаны станы от Москвы до Воронежа. От Москвы до Воронежа 402 версты. 372. 1-й на Пахре 30 верст. 352. 2-й. Село Молоди 20 верст. 337. 3-й. Село Лопасни 15 верст. 312. 4-й. Серпухов 25 верст. 307. 5-й. Село Липицы 5 верст. 287. 6-й. Железные заводы на реке Скниге 20 верст. 267. 7-й. Деревня Вашана 20 верст. 237. 8-й. Тула 30 верст. 217. 9-й. Дедилов 20 верст. 197. 10-й. Богородицкой 20 верст. 177. 11-й. Село Никицкое на речьке на Непрядве 20 верст. 157. 12-й. Деревня Платава 20 верст. 145. 13-й. Ефремов 12 верст. 120. 14-й. Деревня Пальня 25 верст. 100. 15-й. Елец 20 верст. 90. 16-й. Село Извалы 10 верст. 75. 17-й. Деревня Понарьино 15 верст. 65. 18-й. Село Дол 10 верст. 50. 19-й. Село Хлебное 15 верст. 20. 20-й. Село Животинное 30 верст. 21-й. Воронеж 20 верст».


[Закрыть]. Речь идет еще в докладных статьях о какой-то отписке из Азова, которую Петр получил по дороге в Воронеж и переслал Головину. Головин высказывает суждение о содержании отписки: «Верить невозможно; мню я, подлинные бытии враки: заносилось бы отвсюду, чтоб какое к такому наступлению было дело. В чем прошу немедленно по своей ко мне милости соответствования». Петр отвечает: «В отпискахъ подлинныя въраки». Что это были за ложные сообщения, неясно. К отпускам из Азова Петр вернулся еще раз в письме 2 марта: «Азоѳъския i Янова[648]648
  Стольник его Иванович Янов был назначен 11 апреля 1699 г. воеводою в Павловскую крепость, заложенную инженером Лавалем в 1697 г. в пяти верстах от Таганрога на мысе Петрушина Губа (Описание дел Морского архива. Т. I. С. 120).


[Закрыть] отписки челъ; кажетца, въраки. I мы здѣсь видѣли 5 отписакъ еще новяи такихъ же, i послали к вамъ». Неясна также статья о Смоленске и о Корчмине: «О Смоленске учиним твоего указу исполнение. Только Корчмин у Троицы; когда приедет, поговоря, сказать велю». В чем заключался указ, касавшийся Смоленска, и что должен был там делать Корчмин, инженер по специальности, неясно. Петр написал было под этою статьею резолюцию «Корчмина пришъли, не мешъкоѳъ, сюда», но потом ее зачеркнул. Может быть, он намеревался вытребовать Корчмина в Воронеж в связи со своим планом послать его в Нарву и в Орешек для разведок, о чем он писал Головину 2 марта. Головин спрашивает, когда ему приезжать в Воронеж:

«Како, милостивый государь, повелишь мне бытии на Воронеж, если от Емельяна (Украинцева) ведомости никакой не будет?» И в другой статье: «Пожалуй, мой милостивый государь, о бытии моем немедленно прикажи мне отписать», и прибавляет мотив в шутливой форме: «Чтоб не плыть водами и не намочить Катерине (жене Ф.А. Головина) гузна». Петр назначает срок приезда: «Приежать iзъволь подлинно къ Великому четвертьку». Статьи заканчиваются сообщениями о скором выезде в Воронеж «всешутейшего» (Н.М. Зотова), о посылке с ним какой-то тетради о пошлинах, поднесенной бурмистрами, и о выезде в Воронеж двух намеченных кандидатов в помощники новому адмиралтейцу, которых Головин называет средним и третьим адмиралтейцами. Это были стольники Григорий Андреевич Племянников и Петр Максимович Игнатьев[649]649
  Официальное назначение Г.А. Племянникова в товарищи к Ф.М. Апраксину состоялось по указу 7 марта 1700 г. (Дворцовые разряды. Т. IV. С. 1123). П.М. Игнатьев был один из стольников, назначенных сидеть в Палате об Уложении. (Там же. С. 1121.) Впоследствии Племянников заведовал Адмиралтейским приказом в Москве, а Игнатьев находился в Воронеже.


[Закрыть]. Головин сообщает еще Петру о пожаре, происшедшем 25 февраля в третьем дня (ранним утром) в хоромах царицы Прасковьи Федоровны, на котором он был сам, так что пишет, как очевидец: «…загорелось в верху у царицы Парасковьи Федоровны и сгорело ее хоромы и другие, что к церкви Петра и Павла. А в которых изволил государь прежде сего ты жить, разломали и некоторое с нуждею (так!) удержано». Подробности об этом пожаре сообщал в письме к царю также А.М. Головин: «Известно чиню милости твоей. Февраля в 25 день, то есть в воскресение, учинился пожар во дворце, загорелись хоромы царицы Парасковьи Федоровны, и от тех хором верхние хоромы и чердаки сгорели, а исподние сломали. А столовую верхную и что к Петру и Павлу новые хоромы до самой подошвы сломали. А что под столовою нижние хоромы и мыльню отстояли. И спасибо солдатом и драгуном, что поспешили, пришли скоро, и трудов их было много, и стояли так крепко, хотя б все погорели. И за то я им сказал погреб (т. е. приказал угостить их вином)… На пожаре были бояре: князь Михайло Алегукович (Черкасский), князь Иван Борисович (Троекуров), Федор Алексеевич Головин, князь Петр Иванович (Прозоровский), князь Федор Юрьевич (Ромодановский)»[650]650
  Гос. арх. Кабинет Петра Великого, отд. II, кн. № 1, л. 78.


[Закрыть].

В письме к Ф.А. Головину 2 марта, в котором Петр выражает чувство большой досады по поводу неудачи рижского предприятия, сообщает свой пришедший ему на мысль план нападения, кроме Нарвы, еще и на Орешек, говорит о письме курфюрсту, над которым обещает подумать, рекомендует Головину написать к генералу Флеммингу под Ригу или послать туда нарочного для осведомления о ходе дел, предоставляет Головину размещать полки по его усмотрению, наряду со всеми этими вопросами внешней политики и будущих военных операций, он касается еще всяких других дел самого различного свойства и самой различной степени важности, обсуждает какой-то не совсем ясный вопрос о посылке войск против раскольников: «На расколшикоѳъ посылать ли? Много – знатно (т. е. заметно), мала – нѣтъ ничево. О томъ прошу совѣту». Может быть, здесь под видом посылки войск против раскольников, скрывавшихся тогда в пограничных со Швецией олонецких краях, обсуждается маневр, имеющий целью незаметно, под предлогом мер против раскольников, продвинуть войска к шведским границам с Олонецкой стороны. Речь о посылке войск к Олонцу заходит и в мартовских докладных статьях Головина. «И к Олонцу посылать ли их (полки), и есть-ли, для чего, а что каковы…»[651]651
  На этом документ обрывается.


[Закрыть] В том же письме 2 марта Петр уведомляет Головина, что ему хочется отделать и спустить «Предестинацию», и приказывает Головину, министру иностранных дел, адмиралу и фельдмаршалу: «Iзволь прислать котелъ мѣдной, въ которомъ съмолятъ вереѳъки, которой привезъ Кинциусъ; а сказывал мънѣ про то визъ-адмирал». Наконец, по поводу сообщенного ему известия о пожаре в хоромах царицы Прасковьи Федоровны выражает сожаление не о самом пожаре, а о том, что пожар случился без него, в его отсутствие: «Зело жаль мънѣ воiстинну, что хоромы безъ меня зъгорели». Еще бы, на таком большом пожаре присутствовали важнейшие бояре, и его только, главного распорядителя, не было! Письмо заканчивается сообщением о морозах и о состоянии дорог: «Морозы зело великия, такъ чьто i работать нельзя, i дорога хороша»[652]652
  П. и Б. Т. I. № 297.


[Закрыть].

В мартовских докладных статьях вместе с известием об отправке за границу для набора офицеров майора Меера Головин сообщает, что по приказу Петра написал письмо к бывшему бранденбургскому посланнику в России фон Принцену, в котором шла речь о «короне» – вероятно, по поводу намерения курфюрста принять королевский титул и что список с письма послал к царю. Петр одобрил письмо словами: «Принялъ i харошь (список)». Приводятся сведения о движении полков, и тут же Головин сообщает о пытке какого-то мужика: «Мужик, что с маслом однократно по отъезде государеве пытан, токмо все стоит в старом и впредь чинить по приказу будем: зело страждет, не так, как прежь сего и гораздо стал болен». Петр, видимо, очень интересуется пыткой и предписывает пытать его осторожно: «Для Бога, бережьно, чьтобъ не умеръ». Далее Головин спрашивает, как делать канаты: «Канаты как изволишь: виц-адмирал хвалит, что смолены хорошо; только без твоего повеления делати не смеем, естьли лутче сего не будет делать, и смолить ли? На обшивку послано по указу». Петр подписывает резолюцию: «Хорошо, чьтобъ лутче». Есть еще в статьях сообщение о пирамидах для ружей, что их начали делать двести штук; о цене, во что они обходятся, сообщено будет впредь, причем Головин, зная бережливость царя, успокоительно прибавляет: «А лишнего не дадут»[653]653
  П. и Б. Т. I. № 300.


[Закрыть].

В письме от 7 марта Федор Алексеевич уведомляет царя о получении его писем, о том, что распоряжения его исполняются. Корчмин будет послан по назначению, т. е. в Нарву и в Орешек[654]654
  Арх. Мин. ин. дел. Дела шведские 1700 г., № 6 – отправление Корчмина в Ругодив. Грамота к новгородскому воеводе от 7 марта (л. 2).


[Закрыть]. Рижские известия, переданные раньше, подтверждаются. К И.И. Головину во Псков о присылке известий уже написано еще до распоряжений об этом царя. К генералу Флеммингу Головин не писал, опасаясь, что письмо будет перехвачено и чтобы союз не обнаружился. В особой приписке к этому письму, сообщив о свидании и разговоре с датским посланником, он просит царя занять для него две избы, в которых в прошлом году останавливался он и вице-адмирал, а также изготовить для него нарочитую шлюпку, «чтоб было в чем с адмиральшею ездить». На полях этого письма сделана отметка рукою Петра: «Съпросить самово»[655]655
  П. и Б. Т. I. С. 802.


[Закрыть]. Следующие два письма Головин пишет уже по пути в Воронеж: 11 марта из Молодей в ответ на полученное в дороге письмо Петра: подлинных известий из-под Риги и о войсках курфюрста еще нет, одни говорят, что уже под Ригой, другие, в том числе датский посланник, в разговоре перед отъездом, что еще готовятся и начнут войну вместе с датским королем. Он, Головин, неоднократно писал во Псков, требуя, чтобы оттуда послали проведать до самой Рики и сообщили. Шведы в Риге всего более боятся, чтоб не стали ее бомбардировать, тогда рижские мещане забунтуют и сдадут город. Всего важнее – дело приготовления войск, к этой мысли Головин в разных выражениях возвращается несколько раз. Письмо уже после подписи «Раб твой Фетька» и даты «С Молодей марта в 11 день в 9-м часу по-немецки рано» заканчивается пожеланием: «Дай, дай Боже конец благополучен, с полудня мочно б искать к северу прибытка»[656]656
  Там же. С. 804–805.


[Закрыть]. Второе письмо с дороги написано из Ефремова 15 марта в ответ на письмо Петра от 12 марта. Судя по находящейся в нем фразе Головина: «…указ твой с радостию исполню и поеду без всякого задержания», видно, что Петр торопил его приездом[657]657
  П. и Б. Т. I. С. 805.


[Закрыть].

Главным предметом в переписке с Петром другого Головина, Автомона Михайловича, командовавшего двумя потешными полками и формировавшего еще 9 полков регулярной армии, было обучение регулярному строю офицерского состава. Как мы уже видели выше[658]658
  См. выше, с. 195.


[Закрыть], А.М. Головин был очень недоволен офицерским составом, присланным ему из Иноземского приказа, предложил Петру набрать офицеров из «царедворцев», т. е. из московских чинов, с согласия царя осуществлял этот набор, причем пересылал Петру списки набираемых и занимался их обучением. О наборе и подготовке офицерского состава для регулярной армии идет речь в каждом письме А.М. Головина. Он занят был еще выработкой каких-то «статей» о чинах пехотного строю, «что кому довлеет знать», которые пересылал Петру, может быть, статей, содержавших правила регулярного строя и имевших отношение к воинским артикулам, установленным тогда же весной 1700 г. во время пребывания Петра в Воронеже[659]659
  П. и Б. Т. I. С. 806; Устрялов. История… Т. III. С. 540. Воинские артикулы: П. и Б. Т. 304.


[Закрыть]. Сверх того в письмах он касается множества других относящихся к формированию регулярной армии и вообще к военному делу вопросов: извещает Петра о наборе им трех драгунских рот[660]660
  Гос. арх. Кабинет Петра Великого, отд. II, кн. № 1, л. 78, февраль 1700 г.


[Закрыть], об изготовлении палаток и седел, на что он взял 3000 рублей денег у бурмистров, о том, что он приказал делать пирамиды для ружей на Ростовском подворье и что уже сделано таких 72 пирамиды, об изготовлении знамен и об изображениях и надписях, которые надлежало на них сделать; предполагалось изобразить меч, а вокруг поместить надпись русскими литерами: «Сим мечем побежду враги моя» (однако он делать этой надписи до возвращения царя не велел); об изготовлении каких-то ящиков для пушечных картузов. «В доме твоем марта в 22 день я был, – читаем мы в его письме от 23 марта, – и ренское про твое здоровье пил и видел на твоем дворе два ящика на колесах, в чем возят пушечные картузы; не поволишь ли нам на полк таких сделать и много ль?»[661]661
  П. и Б. Т. I. С. 806–807.


[Закрыть] Ни одна мелочь, касающаяся потешных полков, не совершается без участия Петра; назначение каждого солдата делается не иначе как с его ведома. 19 марта на ученье в Преображенском А.М. Головину подал письмо от царя присланный от него солдат, и Головин велел, согласно этому письму, принять его в полк и написать в «племянничью» (младшую?) роту, как вновь поступающего. Головин спрашивает Петра: оставить ли его там или перевести в старую роту? Учения потешных полков и эпизоды, на них происходящие, служат также сюжетами переписки. На одном учении солдаты по окончании его выстрелили про здоровье царя, «а что не пили про твое здравие, в том не погневайся для того, что излучился день постной»[662]662
  Гос. арх. Кабинет Петра Великого, отд. II, кн. № 1, л. 79–80, 26 марта.


[Закрыть]. Иноземцы офицеры Преображенского и Семеновского полков просят о жалованье. «Вельми оскудали, не поволишь ли им, хотя по малому числу в зачет выдать?»[663]663
  П. и Б. Т. I. С. 807. 23 марта.


[Закрыть] В письме 26 марта: «А денег, государь, на Преображенской и на Семеновской полки и драгуном не принято для того, что бурмистры не дают; пожалуй, государь, прикажи к ним отписать. А в том есть великая нужда, что им к празднику (Пасхи, 31 марта) ни по копейке не дано». Для полков необходимы три лекаря, так как двое со своим делом не справляются, также и на драгунский полк нужны два лекаря. Головин просит отписать о согласии[664]664
  Гос. арх. Кабинет Петра Великого, отд. II, кн. № 1, л. 79–80.


[Закрыть]. «Солдат учим повседневно, – пишет он 5 марта, – потому что Сырную неделю не учились и ружье забыли; многие за то биты. Прапорщиков Преображенского полку А. Хмелевского да И. Пухорта поволь от полку отставить для того, что они дела своего не знают: гуляки великие и в строю многажды были тростью биты»[665]665
  Устрялов. История… Т. III. С. 540.


[Закрыть]. В письме 23 марта он сообщает, что трое солдат Преображенского полка, причем называет их имена и указывает, из какой каждый роты, «за многое их гулянье, и за пьянство, и за зернь, и за многие неты (неявки на службу)» подвергнуты были вновь заведенному в войсках наказанию на иностранный образец – «учинено наказанье спиц-рутень и от полку отставлены; не поволишь ли их сослать в Азов или на каторгу, чтобы от них впредь на Москве воровства не было»[666]666
  П. и Б. Т. I. С. 807.


[Закрыть]. Петру экстренно понадобились в Воронеже шлюпочные матросы из потешных полков, и в письме 26 марта Головин извещает его, что 10 человек шлюпочных матросов, которые умеют грести, он отобрал и отправил, дав им для скорой езды по 1½ рубля на подъем и приказав им захватить с собою их матросские костюмы: бостроги, гербы и шляпы. Он велел им «с великим поспешением бежать день и ночь», чтобы поспеть в Воронеж к празднику – 31 марта, «и для такого поспешения дано им по 2 лошади человеку»[667]667
  Гос. арх. Кабинет Петра Великого, отд. II, кн. № 1, л. 79–80.


[Закрыть]. По письму князя Ф.Ю. Ромодановского он отбирает и посылает туда на житье 11 человек столяров[668]668
  П. и Б. Т. I. С. 814–815.


[Закрыть].

А.М. Головин также доносит Петру о больших пожарах в Москве, но интересуется ими с особой точки зрения, со стороны участия в работе по тушению пожаров солдат подведомственных ему потешных полков. Донесение его о пожаре 25 февраля в хоромах царицы Прасковьи Федоровны мы привели выше. На 25 марта в ночь был пожар за Москвой-рекой в Конюшенной Овчинной слободе, сгорело 46 дворов, разломано 10.

«И на том пожаре я с полками не был, потому что указ есть словесной, что с полками за Москву-реку не бегать мне. А стоял я с полками в Кремле для опасения; а приказал имянно мне князь Федор Юрьевичь. И ты, государь, изволь с ним о том переговорить и отписать ко мне: бегать ли мне с полками или нет, а без наших полков отнимание худое, или от себя которые полки посылать?»[669]669
  Гос. арх. Кабинет Петра Великого, отд. II, кн. № 1, л. 79–80.


[Закрыть] В письме 11 апреля он писал: «От частых пожаров нам и солдатам скучило; в одни сутки было девять пожаров: 11 апреля был пожар на дворе сержанта Александра Меншикова: сгорела баня, далее не дали гореть, скоро прибежали полки, потому что были на ученьи»[670]670
  Устрялов. История… Т. III. С. 540–541.


[Закрыть]. В письме 23 марта шла речь о посылке в Воронеж каких-то «пожарных статей», вероятно проекта правил о действии войск на пожарах[671]671
  П. и Б. Т. I. С. 806.


[Закрыть].