Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 3. 1699–1700."

Столь же отрицательно отнеслись турки к желанию посланников переменить двор, на котором они стояли, и поселиться где-либо поблизости от Галаты, где жили чужеземные послы, с тем чтобы иметь возможность чаще с ними видеться. Но помимо этой причины посланники указывали на неудовлетворительное состояние отведенного им помещения, на непригодность его для житья в нем зимой и на опасность для здоровья обитателей:

«Двор тот бывал пуст и разорен, и кровли все опали, и везде бывает от дождя великая теча. И такую нужду до сего времени терпели посланники для того, что чаяли в делех поспешения и скорого себе отпуску. А за такою ныне в делех мешкотою дожили до зимы и учала быть стужа. А во всех палатах окончин и печей нет, и от того многие было люди катарами и иными болезньми занемогли. И чтоб он, Александр, доложил о том великого везиря, чтоб им, посланником, дан был иной двор близко Галаты в Фонарской улице или инде где против Галаты». Турки ответили отказом: достаточно поместительного двора близ Гала-ты нет, пришлось бы отводить им несколько обывательских дворов и из них принудительно выселять жителей в зимнее время:

«Перемены (двора) не будет для того, что ныне время настало холодное, и если-де переменять двор, то надобно, приискав дворы, счищать дворов пять или шесть для того, что дворы там малые и на одном дворе им, посланником, вместиться будет невозможно, и из домов надо жителей выслать вон, и то б учинилось с великим плачем многих людей. И салтаново величество того на себя плача и жалобы навесть не хочет, а приказал накрепко тот двор, где ныне они, посланники, живут, починить и кровли перекрыть, чтоб никакой посланником нужды не было, и вместо печей велеть дать в житья жаровни, потому что по их обычаю в житьях печей у них не бывает»[867]867
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 238–239, 253–254 об.


[Закрыть]. Попытка посланников переменить двор и поселиться поближе к Галате, где жили иностранные послы, не удалась. Да и распоряжение султана о ремонте их двора приводилось в исполнение не сразу, и посланникам приходилось не раз вновь поднимать этот вопрос.

VIII. Смотр турецкого флота. II и III конференции

16 ноября посланники были приглашены на смотр турецкого флота, возвратившегося из Средиземного моря. Утром в этот день приходил к посланникам их пристав капычи-баша и говорил: «Салтаново-де величество изволит сего числа смотреть из набережных сараев (дворца) морского своего каравана кораблей и каторг, которой пришел с Белого моря с адмиралом их с капитаном-пашею с Медзомортом. А стоит тот караван у Галатской морской заливы поблизку того корабля, на котором они, посланники, Царюграду пришли. И тому-де Медзоморту и иным пашам, которые с ним на том караване были, за их службу даны будут его, салтанова величества, жалованья – шубы собольи. И те шубы наденут на них при нем же, салтане, и будет с того каравана пушечная стрельба, чего смотреть учнут многие люди.

Да и им-де, посланником, салтаново величество, буде они похотят смотреть того, поволил же, и для того отведен им особой двор – неподалеку от его, салтанских, сараев – Юсупа-паши, которой ныне стоит с ратными людьми у Дуная в городе Бабе.

И чтоб они, посланники, с ним, буде похотят, ехали того каравана смотреть сего числа без замедления для того, что салтан каравана смотреть будет из утра рано до полудни, и чтоб им не опоздать». Посланники отправились на смотр со всем персоналом посольства и с обычным сопровождением – всего человек со сто – и расположились в отведенных для них палатах Юсупа-паши. «И как великой везирь, и иные кубе-везири, и паши к салтану в верхние его сараи все съехались, и тогда он, салтан, из тех верхних сараев чрез сад пришел в вышеупомянутые набережные свои сараи. И позвали к нему того капитана-пашу Медзоморта с товарищи. А приезжали они с кораблей своих в легких нарядных каюках, и были они перед ним, салтаном, на малое время, меньше получаса, и даны им шубы. И надев те шубы, отпустили их в караван в тех же каюках, на которых они приезжали. А как капитан-паша с товарищи на корабль свой приехал, и с того корабля изо всех пушек, также и со всех кораблей и с каторг каравана его была стрельба пушечная одиножды. А та залива, где тот караван стоял, шириною будет версты с три. А пушки на тех кораблях и на которгах были великие, от которой стрельбы тряслись в Цареграде набережные каменные домы. А в караване того Медзоморта-паши 12 кораблей, да три каторги, да еще две каторги того ж каравана к Царюграду пришли до приходу его с венецийским послом[868]868
  Венецианский посол Лоренциус Соранцо прибыл в Константинополь 3 ноября 1699 г. Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 217.


[Закрыть]. И те все… каторги от тех кораблей поставлены были особо в Терсане. А пушечной стрельбы с того каравана было: с первого корабля, на котором он, капитан-паша Медзоморт, из 86 пушек, а всех на том корабле 114 пушек. А длиною и шириною и вышиною тот корабль великого государя корабля, на котором посланники пришли, гораздо больше и пушечных на нем три боя чрез весь корабль, а четвертой пушечной же бой на корме у каюты верхней». Перечислив далее, по скольку выстрелов было с остальных кораблей и с пяти каторг, «Статейный список» продолжает: «А как стрельба с кораблей и с каторг минулась, и капитан-паша поехал с корабля своего в каюке на двор свой, которой у него близ Тер-саны на Галате. А после того и салтаново величество поехал из сараев своих в каюке в другие свои набережные сараи, которые в Терсане против дворов святейших патриархов цареградского да иерусалимского. А сидел он, салтан, в том каюке близ кормы под балдехином суконным зеленым. А перед ним сидело ближних людей три человека. А гребцов было на том каюке в кисейных белых рубашках по 12 человек на стороне. И тот каюк шел зело скоро. А по обоим сторонам того каюка сажен в 30-ти плыли на двух каюках ближние ж его люди. Да и позади того каюка саженях в тридцати ж плыло два ж каюка, а на гребцах были белые ж рубашки. И посланники, пропустя салтаново величество, поехали к себе на подворье»[869]869
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 231 об. – 235 об.


[Закрыть].

18 ноября Маврокордато прислал своего племянника Дмитрия Мецевита уведомить посланников о времени и месте II конференции и о лицах, уполномоченных вести с ними переговоры. Конференция назначалась на следующий день, 19 ноября. Для заседаний был отведен дом умершего кубе-визиря Кара-Мустафы-паши.

Для ведения переговоров назначались те же сановники, которые вели их на Карловицком конгрессе: великий канцлер рейзэфенди Магмет и «во внутренних тайнах» секретарь Александр Маврокордато. Мецевит просил ехать на конференцию, как только будет прислан нарочный, без промедления и людей взять с собою «немноголюдно». Посланники стали возражать против 19 ноября, которое приходилось в воскресенье, говорили, что «завтра день воскресной, и в такой день на разговорех быть они не чаяли, потому что у всех православных христиан тот день бывает в почтении и употребляют его для моления, а не для работы. И надобно-де было им того числа также Господу Богу благодарение воздать.

Да и у жидов-де из недели один день субботный, а у турков день пятничный вместо воскресного дни в почитании ж. И в те дни больше они присовокупляются по своему закону к молению ж, а не к работе». Мецевит соглашался с тем, что воскресенье следовало бы почтить воздержанием от работы, но труды о таком деле, каким они будут заняты, можно допустить и в воскресенье: «Правда-де, что по христианскому обычаю тот воскресный день почтить было должно, и от работы удержаться надобно, обаче же он рассуждает, что в такой день их, посланничьи, труды не иные какие, но только о добром мирном деле будут, и то к иным неплодным трудам не пример», на что посланники заметили, что «они о том говорят не для иного чего, только для того, как в котором государстве и в народе законное постановление содержится, а на разговорех они завтра быть готовы и людей с собой возьмут, что доведется, и велел бы он, Александр, прислать к ним только пять лошадей». Отвечая далее на целый ряд предложенных ему посланниками вопросов, Мецевит сообщил, что султан сегодня отправляется на время в село свое, именуемое Чин-баши, до которого Белым морем езды 17 часов, что «на Черном море в нынешних числах бывает великое волнение и стужа большая, а на Белом (т. е. Мраморном и Средиземном) бывает теплее, и волнение на Белом море бывает не таково свирепо, как на Черном, и для того никаким судам ныне по Черному морю до Богоявленьева дни ходу не бывает. А пойдут всякие суды по Черному морю после Богоявленьева дни вскоре, а по Белому морю ходят суды всегда»; что турецкий караван станет зимовать под Царьградом и для того поставили его сего числа у Терсанской пристани; что у капитана-паши Медзоморта в Царьграде два двора: один в самом Царьграде, а другой близ той Терсанской пристани. Посланники, интересуясь способом содержания турецкого флота, спросили: «Те корабли и каторги, которые ныне к Царюграду пришли, все ль салтанские или есть пашинские и бейские?» Мецевит рассказал, что в караване каторги «строения некоторых пашей и беев, а не салтанские. И о тех каторгах, и о всяких принадлежащих припасех, и о гребцах попечение имеют те ж паши и беи, чьи те каторги. А салтану-де до того ни до чего, кроме пушек и пороху, дела нет. И когда их для какого походу салтан спросит, и они всегда у него бывают в готовности, а им-де за то дается по вся годы из салтанской казны денежной платеж… А корабли, которые с ним, Медзомортом, пришли, все салтанские, и всякие протори для тех кораблей имеет он, салтан, из своей же казны». При этом рассказе Мецевита у Украин-цева и Чередеева, вероятно, мелькнула мысль о русских кумпанствах. Возможно, что и заданные Мецевиту вопросы были предложены в связи с этими воспоминаниями[870]870
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 239 об. – 242 об.


[Закрыть].

II конференция состоялась на следующий день в воскресенье 19 ноября. Посланники выехали в обычном порядке. На крыльце отведенного для конференции дома умершего визиря КараМустафы-паши их встретили люди великого визиря, которых было человек 20, и Дмитрий Мецевит. Войдя в залу заседаний (в «ответную палату»), посланники сели на приготовленные для них бархатные подушки. «А салтанских назначенных для договоров думных людей[871]871
  Этим термином составитель «Статейного списка» обычно называет турецких уполномоченных.


[Закрыть] (рейз-эфенди и Александра Маврокордато) в то время в той палате не было. А приехали они на тот двор после. А посланники приставу говорили: для чего он привел их на тот двор, а тех салтановых думных людей, с которыми им иметь разговоры, нет? И пристав говорил, чтоб они, посланники, в том не подосадовали, что по се время думные люди, с которыми им быть на разговоре, не бывали, потому что ехали они, посланники, к тому двору скоро, а он-де еще с пути послал к ним о том ведомость. И чтоб они пообождали их на малое время. И те везирские люди подносили посланникам пить кагве и щербет. И посланники того щербету и кагве у них не приняли и говорили, что до тех мест, покаместа назначенные с ними думные люди на разговоры к ним будут, пить они не станут». Вскоре думные люди – рейз-эфенди и Маврокордато – явились. Войдя в палату и обменявшись с посланниками приветственными словами, выражавшими пожелание привести к счастливому окончанию доброначатое дело, «думные люди велели подать щербету и кагве и говорили: по обычаю-де их ведется у них так, что, воздавая им, посланником, честь, в начале доведется их подчивать полезным питием, а потом разговор о делех употреблять должно, и чтоб они, посланники, с любви своей то их питие приняв, елико возможно, употребили; а после того станут они с ними чинить разговор о делех». Посланники на эти слова ответили общей сентенцией об отношениях гостей к хозяевам: «Долженствует-де всегда сперва для почтения приезжему гостю слушать дому того господина, к кому он приедет, а потом поступать с ним к делу с рассмотрением. И они-де того не прекословят. И, приняв, посланники и думные люди кагве пили».

Маврокордато объяснил причину их опоздания на конференцию: «Господин-де рейз-эфенди сего числа зело было изнемог; и для того они приездом своим на тот съезжей двор и поумешкали. И для той его немощи нынешней съезд хотели было они поотложить до иного времени; только не хотя слова своего переменить и их, посланников, тем в сумнение привесть и чрез великую мочь он, рейз, ныне к ним, посланником, приехал». Посланники сочувственно заметили, что «за такие его потребные дела, для которых он, хотя и чрез мочь свою, труд восприять не отягчился, подаст ему Господь Бог от той болезни здравие, да и они, посланники, здравия ему желают же». Турецкие уполномоченные сказали: «Время-де им приспело говорить о делех». Из палаты были удалены лишние люди: при посланниках остались только переводчик Семен Лаврецкий и двое подьячих для записи речей.

После этого начались переговоры. Если с речей, которыми на этой конференции обменялись ведущие переговоры стороны, снять риторику с ее словесными украшениями, со всеми декларациями об «учинении умножительной дружбы и любви», о необходимости вести дело «истинным и чистым сердцем и намерением и душою откровенною», «без всякого препятия», если опустить цветистые изъявления благодарности и тяжеловатые взаимные комплименты, то суть переговоров на II конференции сводилась к двум вопросам: во-первых, о виде соглашения – заключать ли мир или продолжительное перемирие; во-вторых – что поставить в договоре на первое место. По первому вопросу турки высказались прямо, что от султана дан им указ: для установления между государями дружбы, а между народами покоя и тишины заключить с посланниками договор о вечном мире. Из двух возможных видов соглашения султан предпочитает вечный мир, потому что «в перемирье временная будет дружба, а вечным миром всегда будет покой и тишина, и умножится крепчайшая дружба и любовь». Но в крайнем случае султан не отказывается и от длительного перемирия. Посланники же высказывались по этому вопросу не столь определенно, они говорили и о том и о другом виде соглашения, «не отрицались поступить и на вечный мир». По второму вопросу – с чего начать переговоры – обе стороны совершенно разошлись. Турки заявили, что прежде всего надо договориться о рубежах, т. е. установить границы между обоими государствами, разумея под вопросом о рубежах вопрос о завоеванных русскими местностях: о днепровских крепостях и об Азове. Для посланников вопроса о границах не существовало: они не допускали мысли, что завоеванные русскими местности могли быть предметом спора, эти местности были неотъемлемой принадлежностью России, ее составной частью. Поэтому посланники требовали прежде всего ответа на предложение, сделанное ими на I конференции, на те четыре или, по существу, на три статьи, с которыми они тогда выступили, заявляя, что ни о чем другом до получения ответа говорить не станут. Стали намечаться, таким образом, различные и противоположные точки зрения обеих сторон. С точки зрения турок для заключения договора самую большую трудность представлял вопрос о границах; для посланников же самого этого вопроса о границах не существовало. Они приехали в Константинополь без всякого намерения уступать туркам что-либо из завоеванного в последнюю войну и толковали дело так: эти завоеванные территории уже уступлены турками Московскому государству на Карловицком конгрессе; оставалось только краткосрочное двухлетнее перемирие, заключенное на этом конгрессе, обратить или в более длительное перемирие, или в вечный мир. С этой целью, согласно принятому в Карловицах решению, они прибыли в Царьград, и поэтому они предложили на I конференции статьи, из которых, по их мнению, должен был состоять акт договора: о крымском хане, о полоняниках и о «святых местах», статьи вполне приемлемые для турок и о которых без всяких особых затруднений можно было договориться. Между тем турки вопрос о рубежах ставили в теснейшую связь с вопросом о виде соглашения. Когда посланники спросили, чего они хотят, вечного мира или длительного перемирия, Маврокордато ответил, что в этом предложении посланников «являются две вещи – либо вечной мир или на довольные лета перемирие учинить, и те вещи имеют в себе две силы. И надобно им, посланником, к тем обоим силам намерение свое объявить».

Здесь под «силами» Маврокордато, вероятно, разумел условия, являющиеся последствиями принятия того или иного вида соглашения. Перемирие можно было заключить на одних условиях – с оставлением хотя бы части завоеванного в руках русских; в этом случае султан, не отказываясь от своих прав на потерянные места, уступал их царю только во временное владение, на более или менее продолжительное время. Вечный мир влек за собою другие условия – возвращение всего завоеванного султану. Поэтому турки и связывали так тесно вопрос о рубежах с вопросом о виде соглашения. По мнению же русских, основные условия договора не могли зависеть от вида соглашения.

Никакого соглашения между сторонами на II конференции достигнуто не было. Она вообще была очень кратковременной. Турецкие уполномоченные обещали доложить визирю о желании посланников заключить вечный мир, а подробнее о том поговорить на следующем съезде. «А ныне б больше о том не говорить, для того что де он, рейз-эфенди, гораздо изнемогает каменною болезнью и сидит с ними, посланниками, через великую мочь и силу. И тотчас, – замечает далее «Статейный список», – он с места своего перешел на другое место к коми-ну и челму с себя скинул и в лице весь гораздо против прежнего переменился и стал в лице блед (бледен)». Конференция закончилась. «И посланники говорили, что видят они и сами такую над ним, рейз-эфендием, болезнь и больше о делах говорить они ныне с ним не будут, а поедут к себе на подворье». Сказав еще несколько слов о необходимости заключить вечный мир без всяких дальнейших затруднений и что, будет ли вечный мир или длительное перемирие, намерение великого государя одно, т. е. условия с русской стороны будут одни и те же, посланники отправились к себе на посольский двор[872]872
  Арх. Мин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 242 об. – 252 об.


[Закрыть].

III конференция состоялась 2 декабря. Приехав в дом Кара-Мустафы, посланники дожидались приезда турецких уполномоченных в палате, которая находилась перед ответной палатой, и, «немного помешкав», сказали приставу, что время уже им с думными людьми видеться и говорить о делах. Пристав, осведомившись о приезде думных людей, пригласил посланников в ответную палату. У ее дверей встретил их Маврокордато. «И Александр, поздравя посланников, говорил: как-де им, посланником, угоднее будет до тех мест, покамест первой его товарищ к ним придет, сесть или постоять? И посланники сказали, что они подождут того его товарища. И после того вскоре пришел в ответную палату рейз-эфенди и, поздравя посланников, а посланники их, думных людей, сели по местам». Рейз-эфенди стал извиняться, что болезнь заставила его прекратить предыдущую конференцию, на которой они, турки, хотели побеседовать подольше. «И, сидя, рейз-эфенди посланником говорил: на прошедшем-де разговоре желательство их, думных людей, было такое, чтоб с ними, посланники, посидеть многое время и, о чем междо ими належит, разговориться пространнее. Однако ж тому их желательству учинилась тогда препона для скорби его рей-зовой, потому что он в то время занемог, о чем ему зело было тогда досадительно и печально. И посланники говорили, что и они тогда о той его, рейзовой, скорби посетовали ж, а ныне желают ему здравия».

Поданы были кофе и шербет. Завязался разговор. «И тот шербет и кагве пили. И говорил Александр: привыкли ль они, посланники, будучи здесь, к тому их питью? И посланники говорили: то-де питье, кагве и другое подобное тому ж, чай, употребляют многие в Российском государстве и во всей Европе. И Александр сказал: про тот-де чай ведают они, что он человеку пользует ко здравию, от всяких воздухов способен. И у них в Турском государстве его употребляют же; и спрашивал, где тот чай родится и из которого государства к Москве его привозят. И посланники говорили: в Московское-де государство привозят его из Китайской земли, потому что там то дерево растет, с которого тот чай листвием сымают. И Маврокордат говорил: разве-де они, посланники, там были или есть при них такие, которые там бывали? И посланники сказали, что они сами в Китайском государстве не бывали, и таких людей, которые б там были, при них нет, только о Китайском государстве ведают отчасти и слыхали об нем. И Маврокордат говорил: читал-де и он про то Китайское государство только описание историческое, что люди того государства во нравех непостоянные и народ грубой и государя своего не почитают и хотя мало им государь явится не по нраву, то они, великими собрався скопами, к нему приходят и за свои прихоти с престола его отставливают, а после того обирают иного, кого захотят. И посланники говорили: разве-де такие причины у них бывали в древние времена. А ныне, как они слышат, что в том государстве народ живет постоянно и государя своего почитают, и такого у них замешания в народе, как он, Александр, сказывает, в нынешних временах не слышно». Так разговор от кофе перешел к чаю, а от чая к политическим нравам Китайского государства. Затем посланники сочли своевременным этот разговор закончить и перейти к делам. «И теперво-де, – заметили они, – ту повесть о Китайском государстве время отложить к иному времени, а надобно приступить к настоящему делу, для которого они съехались». Разговоры эти велись в присутствии свит обеих сторон. По удалении свит в палате остались только переводчик Семен Лаврецкий и двое подьячих. Посланники заявили, что они, как говорилось и в прошлый раз, в дело вступают «желательным сердцем». И сам великий государь «имеет к тому делу рачение», поэтому прислал их прямо в Царьград, чтобы без дальнейших проволочек, без всяких посольских пересылок, съездов и комиссий, как это обыкновенно бывает в таких случаях, скорее кончить дело. Вечный мир или «на довольные лета» перемирие, это – как угодно султану; они, посланники, одинаково готовы на то и на другое. Но основание, т. е. основное условие, как для мира, так и для перемирия у царя положено одно (посланники разумели uti possidetis). Турки сказали, что предыдущая конференция была как бы преддверием для дела, что великий визирь и они, думные люди, сделанное тогда словесно посланниками предложение, т. е. четыре статьи, «выразумели», а теперь просят эти статьи представить в письменном виде. Посланники привели сначала общую сентенцию: «Всегда-де на свете обыкновение поводится такое: когда кто к кому приедет зван, а не собою, и тогда тот гость долженствует у того, к тому приехал, перво восприять уведомление, для чего он его к себе призвал и требовал». Затем заметили, что они, посланники, приехали в Константинополь «не собою», а по желанию султана и «по письменному домоганию» их же, думных людей, на Карловицком конгрессе, и поэтому надлежало бы, чтобы думные люди первые сделали им заявление, как званым гостям, для чего они их позвали. Однако, не желая «в том деле чинить замедления», они предложат некоторые статьи «на письме». Турки ответили: «То-де зело добро, что безо всякого продолжения они, посланники, к делам приступают». Тогда Е.И. Украинцев, взяв у товарища своего Ивана Чередеева статьи, писанные на латинском языке, и произнеся предисловие, в котором заявил, что они, посланники, приступают к святому делу, прося у Господа Бога милости, дабы он соизволил послать Святого Духа в сердца обоих государей, чтобы «содействием Святого Духа дело могло прийти ко всегдашней тишине и благоденствию, а подданным к покою и к благополучию», передал статьи турецким уполномоченным.

В 16 статьях изложены были следующие, предлагаемые с русской стороны, условия. 1. Вечный мир или перемирие на продолжительный срок, заключаемое на прежнем основании: «кто чем ныне владеет, тако да владеет» (uti possidetis). Поэтому в царской стороне остаются города: на Дону Азов со всеми к нему принадлежащими старыми и вновь построенными городками и землями, а на Днепре Казыкермень с принадлежащими к нему городками и землями. 2. Порта запретит крымскому хану и татарам всякие нападения на русские окраины. 3. Крепости Азов и Казыкермень с городами царь оставляет за собою «не для какой-нибудь себе славы», а для «удержания нападений своевольных людей» обеих сторон. 4. Если по заключении мира казаки своевольно нападут на какие-либо черноморские или крымские места, принадлежащие Блистательной Порте, то туркам «вольно побивать их», как злодеев. По возвращении их из походов сами они будут казнены, а все награбленное ими будет возвращаться Турции; так же и Порта должна поступать с нападающими на русские окраины крымцами. 5. Условия договора распространяются на хана Крымского и на все орды: крымские, очаковские, белогородские, на черкесов, кубанцев и на иные подвластные Порте народы. Воинских походов от них на царскую сторону никогда не должно быть. За нарушение ими мира Порта должна их без милости смирять и предавать казни. Так же будет действовать и царь по отношению к своим подданным.

6. «Дача», дававшаяся прежде крымскому хану и его приближенным, отменяется и впредь платиться не будет. 7. Размен пленных с обеих сторон. 8. Купцам обеих сторон обеспечивается безопасность торговли. Им вольно возить товар сухим путем: возами и вьюками – и морем: на кораблях и иных судах, причем в последнем случае они могут заходить в гавани для пополнения запасов воды и съестного, не подвергаясь осмотру товаров.

Установленные пошлины платятся там, где они будут продавать свои товары. 9. Запорожским казакам вольно плавать от Казыкерменя вниз по Днепру и его притокам с обеих сторон до впадения его в Черное море для рыбной ловли и для добывания соли, а также ходить в степь для ловли всякого зверя. 10. Как султан, так и крымский хан должны «государю всякого добра хотеть и никакого зла не мыслить», на порубежные города сами с войсками не ходить и никого не посылать и мира не нарушать.

Взаимно то же будет соблюдаемо и с царской стороны. 11. В случае какой-либо порубежной ссоры надлежит произвести расследование и уладить дело через послов, а войны из-за порубежных ссор не начинать. 12. Русским богомольцам вольно ходить в Иерусалим; с них не должно взыскивать никаких поборов ни в путешествии, ни в самом Иерусалиме. 13. Святые места, отданные католикам («фрарам»), возвращаются по-прежнему грекам. Эта обширная статья излагает подробно историю вопроса о святых местах, подтверждающую основательность заключающегося в статье требования с ссылкою на книги из русских библиотек: «…понеже в книгохранительницах российских во историях церковных обретается, что взял Иерусалим преславный Омеря от греков по согласию с ними и греком отдал святые места», что также «явно есть и от многих книг мусульманских, и имели греки те святые места, покаместа взяли фрары Иерусалим (во время Крестовых походов). И тогда пресветлейший султан Салахандин (Саладин), выгнав фраров из Иерусалима, паки святые места и поклонения отдал греком, якоже о том написано в указе его» и т. д. Историческая справка о распоряжениях прежних султанов, утверждавших святые места за греками, доводится до султана Магомета, отца царствующего султана. В заключение делается оговорка, приведенная уже в четырех кратких статьях, заявленных на I конференции: царь нисколько не желает нарушать верховных прав султана в Иерусалиме, признает там государем только султана, потому что «Господь Бог повелел ему там владеть», вовсе не требует святых мест для себя, но «посредствует», чтобы султан отдал святые места во владение тем своим подданным, которым отдали их предыдущие султаны. Католики и другие пусть держат те места, которые они держали ранее, причем им не будет запрещено поклонение и греческим святым местам. 14. Свобода веры для турецких подданных православного исповедания: неприкосновенность церквей и монастырей, «вольность» православным строить и ремонтировать свои церкви и отправлять богослужение. 15. Перемирие заключается на 30 лет. Из этой статьи видно, что русские посланники скорее имели в виду заключение длительного перемирия, чем вечного мира. По истечении этого срока или даже половины его перемирие может быть продлено далее на «множайшие лета». 16. Особые посольства в Москву и в Константинополь одновременно будут назначены для обмена ратификациями договора. Русское посольство остановится в Азове, турецкое в Керчи и затем по взаимным пересылкам будут продолжать путь, первое в Константинополь, а второе в Москву.

Как видим, содержание этих довольно многочисленных статей может быть сведено к немногим основным вопросам, к тем, о которых говорилось в четырех статьях, заявленных на I конференции, именно: 1. Основание договора – uti possidetis. За Московским государством остаются завоеванные им Азов и Казыкермень с принадлежащими к ним городками. 2. Безопасность Московскому государству от крымских и других подвластных Турции татар и безопасность Турции от казаков. 3. Свободная торговля между купцами обоих государств. 4. Права православного населения в Турции: свобода православного вероисповедания, передача святых мест грекам, безопасность для русских богомольцев. Статьи были составлены в соответствии с данным Украинцеву при отправлении его в Константинополь наказом, который предписывал заключить вечный мир или длительное перемирие на 25 лет или больше, непременно удержать Азов и Казыкермень с городками, обусловить предотвращение набегов татар на русские границы и казаков на турецкие, решительно отменить ежегодную «дачу» крымскому хану, договориться о размене пленных, о торговле между купцами обоих государств, выхлопотать передачу святых мест православным и установить права православных в Турции[873]873
  Вот сравнительная таблица статей приведенного проекта со статьями наказа (Арх. Мин. ин. дел. Дела турецкие 1699 г., № 4, л. 53–79 об.):


[Закрыть]. Это все те же самые вопросы, которых касался проект договора, представленный Возницыным на Карловицком конгрессе.

На вопрос турок: «В тех статьях все ль царского величества желание написано или еще что к тому впредь в прибавку будет?» – посланники ответили, что представленные статьи написаны у них «кратким речением», а текст будущего договора они напишут пространнее и «всякую статью определят ко осторожности». Турки попросили к поданному им латинскому тексту статей еще экземпляр на славянском языке. Затем посланники возобновили свою просьбу о свидании с иностранными послами и жаловались на то, что их пристав и чурбачей никаких иноземцев на двор к ним не пускают. От чужеземных послов им стыд и нарекание. Они боятся и царского гнева, если чужеземные послы напишут об их поведении своим государям, а эти последние будут писать царю. Турки успокаивали посланников: «Таким-де посторонним словам верить им ненадобно, и говорят те послы об них такие слова знатно со злобы и с зависти, что им такого почитания, как им, посланникам, есть, от Порты не чинится, и доличаются-де они того для того, чтоб им каким ни есть образом ввесть между царским величеством и салтановым величеством вящую какую к недружбе причину». Потому-то султан и не разрешил допускать их, посланников, к свиданию с иноземными послами. Начинается уже дело «миротворения», и надо иметь осторожность, чтоб «к тому ни от кого нималая какая злая причина не причинилась», поэтому им следует со свиданием обождать. Когда посланники возразили, что «если им с послами не видаться, то они наипаче учнут нарекать и всякие противные слова говорить», а им, посланникам, кажется лучше и пристойнее с послами видеться теперь же, турки ответили: «На что-де того лучше и пристойнее, что такое великое дело… учнет договариваться и устанавливаться только через четыре персоны… и больше того к тому делу иных призывать и о чем-либо с ними спрашиваться не доведется, может-де Господь Бог управит то дело и без них, чужеземских послов». Впрочем, они все же будут ходатайствовать у визиря; может быть, он и допустит такие свидания. «А он-де, везирь, всех мыслей и намерений свидетель и исполнитель, и великие государственные и градские дела управляются в государстве здешнем чрез него, любо-де то дело по их, посланничью, желанию через их, думных людей, ходатайство и учинится».