Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 3. 1699–1700."

Приехав на XIII конференцию 16 марта и дожидаясь думных людей в прихожей палате, посланники спрашивали сидевшего с ними сына Маврокордато, Николая: «Чем он в нынешние святые и постные дни забавляется?» «И он отвещал, что читает книги, а иногда бывает и у дел салтанова величества». Продолжая с ним беседу, посланники заметили: «Ныне-де у них к салтанову величеству в приезде изо многих окрестных государств послы и посланники, и, чаять, никогда такого случая не бывало, и может-де быть, что ему, также и отцу его, от тех посольств многодельно, и беспокойство им от того прибыло многое? И Маврокордатов сын говорил: правда-де так, что таких посольских вдруг съездов никогда в Цареграде не бывало, а прилучилось им такое дело впервые. Однакож Господь Бог может всех тех послов дела управлять благополучно и счастливо». Сам Александр Маврокордато, встретив потом посланников в ответной палате, говорил: «Чает-де он, что им, посланником, нынешней Великий пост ради постных еств, а наипаче от многой скуки, что живут в одном месте, а никуды не ездят, и прискучил, и все ли у них, милостию Божиею, здраво? И посланники говорили, что они, по милости Божии, со всеми при них будучими людьми во здравии, и сей нынешней святый и Великий пост ничем им, посланником, не надокучил, только прискучило им здешнее многое житие с продолжением неплодным настоящего дела». На этот день приходился праздник похвалы Богородицы, о чем Маврокордато упомянул в разговоре, высказав соответствующие пожелания: «Сей-де день для многих чудес похвалы Пресвятые Богородицы не токмо на земли христианом радостный, но и на небеси светлосияющий. И дабы Господь Бог в сей день благо-изволил настоящее дело произвести к доброму началу и совершению». Посланники ответили такими же пожеланиями. Когда в ответной палате появился рейз-эфенди, посланники поздравили его с «их, турским праздником байрамом и благодарствовали ему за присылку его с поздравлением в то время, как они, посланники, смотрели в самой тот их праздник салтанова выходу в мечеть».

Посланники действительно были приглашены 11 марта, в день праздника байрама, смотреть султанский выезд из двора в «большую мечеть, где стоят на площади древнего строения два столпа, а меж ими змий трехглавный медный», и для этого им был отведен двор умершего прежнего рейз-эфенди. Султанский поезд, как он описан в «Статейном списке», должен был быть особенно великолепен под южным солнцем Константинополя. По обеим сторонам улиц, по которым проезжал поезд, выстроены были янычары. В составе процессии ехали войска, духовенство, высшие чины государства в ярких живописных одеяниях. Перед султаном шли «пешие салтанские дворовые выборные молодцы человек с 40 или с 50 в золотных коротких кафтанах, подобных древнему римскому одеянию, а под ними рубашки их белые турские, в руках имели копейцы небольшие, шапки на них высокие золоченые. А около их по сторонам шли с 50 человек в саадаках да с 50 человек в кафтанах кармазиновых, опоясаны большими коваными золочеными поясами. А за ними ехал салтан в челме белой с запонами и с перьями в ферезее белой серебряной алтабасной, испод рысей черевей с нашивкою алмазною и с пуговицы большими и с ожерельем большим. А около его шли многие чиновные люди с большими перьями. Аргамак под ним был светло-сер под чепраком, низанным жемчугом и каменьем. А за салтаном ехали два человека юношей в кафтанах золотных алтабасных петельчатых в саадаках с золотою оправою и с каменьем, а третий юноша вез на плече его салтанскую саблю в ножнах и с поясом. А за ним ехал арап, казначей комнатной салтанской, и иные ближние начальные люди, валахи и карлы комнатные ж… И ис тех юношей два человека, которые ехали в саадаках, едучи, бросали янычаном и народам мелкие турские деньги, именуемые пары»[889]889
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 576 об. – 578, 570–574.


[Закрыть].

Двор, отведенный посланникам, оказался тесен, и рейз-эфенди извинился за эту оплошность, «говорил, чтоб они, посланники, за то на него не подосадывали, что им во время того смотрения салтанова величества выходу двор отведен непространной и к смотрению, чаять, им был неспособной. А в том-де есть неосторожность их, думных людей, и дан-де им был такой двор для скорости, для того, что иного двора вскоре очистить было невозможно». Посланники находили эти извинения излишними и отвечали, что «тот двор, хотя и не само пространен, только к смотрению им, посланником, был способен, и тем они благодарны, и досадовать им за то ни на кого не за что, потому что двор дан им был на время, а не для житья»[890]890
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 578 об.


[Закрыть].

От весеннего ли воздуха или от непривычной постной пищи персонал посольства стал болеть. На XIV конференции 20 марта плохо выглядел сам глава посольства Е.И. Украинцев. Об этом и начался разговор на конференции. «И Александр Маврокордат говорил: признавается-де он, Александр, в персоне его, чрезвычайного посланника, что знатно ему есть некая печаль или болезнь, понеже в лице своем перед прежним изменился, или де то ему случилось от многого поста и для неспособных постных здешних еств. И чрезвычайной посланник говорил, что, милостию Божиею, он здрав, только люди их, посланничьи, многие заболели лихорадкою, которая припала им от здешнего воздуха и ветра, потому что здешний воздух им, посланником, и людем их вредителен. И Александр говорил, что, конечно, здешний воздух и морской ветр человеческому здравию вредителен и неспособен, и сколько-де от того воздуха и ветра случается людем болезнь, а наипаче и от неспособных постных ядей. А их-де, посланничьи, люди к здешним ествам постным еще не привыкли, и для того и болезнь такая им приключается. И тех-де больных людей присланной к ним, посланником, дохтур надзирает ли и в болезнях их отраду и вспоможение им чинит ли и им, посланником, тот дохтур угоден ли? И посланники говорили, что бывает у них тот дохтур на посольском дворе почасту и лекарства людем их дает и по достоинсту своему им, посланником, услугу свою и во здравии вспоможение лекарствами чинит»[891]891
  Там же, л. 599—599а об.


[Закрыть].

Тяжело заболел второй посланник дьяк Иван Чередеев, так что на XV конференцию 25 марта приехал Украинцев один. Встречая его, Маврокордато говорил: «Слышал-де он, что товарищ его, чрезвычайного посланника, дьяк Иван Чередеев, волею Божиею, заскорбел и немоществует гораздо, и есть ли ему ныне от той болезни облегчение? И чрезвычайной посланник говорил, что-де тот товарищ его занемог третьего дни, припала ему вдруг болезнь жестокая горячка с лихорадкою. И по совету дохтурскому пустил он себе из обоих рук кровь, по котором кровопущании, милосердием Божием, ставится ему от той болезни полегче. А до того-де кровопущания было ему зело тяжко, и бессонница была великая, потому что человек он мокротной, и жар в нем вселился было превеликой. А тем кровопущанием тот жар поутолился. И Александр говорил: то-де зело добро, что он дох-туров послушал и кровь себе от такие лютые болезни, не продолжая, отворил и пустил, в чем он, Александр, признавает и надеется, что Господь Бог подаст ему облегчение и здравие вскоре, понеже нынешние вешние фебры[892]892
  На полях «Статейного списка»: «лихорадки».


[Закрыть] хотя и тяжки, только не таковы, каковы у них здесь бывают осенние. А те-де осенние зело жестоки и смертоносны человеком являются и бывают». Чередеев хворал долго, пропустил шесть конференций (XVXX), и с тех пор на каждой из этих конференций разговор начинался с вопросов о состоянии его здоровья.

XV конференция происходила в Благовещеньев день, и это подало повод посланникам и Маврокордато ко взаимным поздравлениям с праздником и к пожеланиям встретить в радости приближающийся праздник Пасхи. Маврокордато прибавил при этом, что если б Украинцев захотел по наступлении этого великого праздника видеться со святейшими патриархами Царьградским и Иерусалимским, то ему предоставлена будет к этому его, Александровым, ходатайством возможность. Сами святейшие патриархи видеться с ним, посланником, давно желают; царьградский патриарх говорил о том Александру не раз. Однако Украинцев заявил, что им будет с патриархом видеться «способнее и радостнее» уже по окончании дела.

Осведомившись, нет ли у Маврокордато каких-нибудь вестей с Московской Украины и получив отрицательный ответ, посланник заговорил от отпуске находившегося в Константинополе московского гонца Жерлова, прибывшего в Царьград еще в феврале. Турецкое правительство дало уже разрешение на его отъезд в Россию и обещало предоставить ему необходимое число подвод, но Украинцев колебался его отпустить до окончания мирных переговоров; не лучше ли его отпустить «по совершении дела, чтобы ему великого государя пресветлые очи видеть с добрым и веселым делом», т. е. явиться в Москву с известием о заключении мира. Вчера как раз он, гонец, будучи в городских торговых рядах, слышал там разговоры с выражением надежды на скорое заключение мира. Для такого «народного слова» посланники задержали его в Константинополе, но Украинцев все же спрашивал Маврокордато, как они, думные люди, смотрят на задержку Жерлова, угодна ли она им и если неугодна, то он отпустит гонца тотчас же. Марокордато предоставлял посланникам свободу действовать по усмотрению; однако, сославшись на «глас народный и глас Божий», все-таки советовал гонца задержать до окончания дела. Они, думные люди, признают, что гонец прислан от «пресветлого лица» самого государя, чтобы через него получить какую-нибудь радостную весть, и, если его отпустить ни с чем, какое удовольствие будет царскому величеству? Будет «пристойно и порядочно» отпустить его, когда уже начавшееся между государствами полезное дело станет приводиться или уже и приведется к «согласию и соединению». Посланники могут отправить в Москву кого-либо из своих сродников или из дворян – «в том никакие худобы не будет». Они, думные люди, поступали так, будучи на Карловицком съезде. Когда вступили с послами союзников в мирное соглашение, присылали к султану с известиями многих своих родственников и чужеродцев, чем снискали себе большую милость султана. Украинцев ответил, что он «такого его, Александрова, разумного и дельного рассуждения послушает и того гонца, не восприяв в деле настоящем подлинного и полезного определения, не отпустит»[893]893
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 628–631 об.


[Закрыть].

XV конференция, происходившая в Благовещеньев день 25 марта, совпала с понедельником Страстной недели. Заканчивая ее, Украинцев говорил, что рад бы дело кончить сегодня и готов сидеть с думными людьми хотя бы до самой ночи, «понеже в иной день на нынешней неделе съезжаться ему с ними, думными людьми, некогда: близко праздник светлого Христова Воскресенья, и наступила ныне неделя у христиан постная, Христовых Страстей, о чем ведает подлинно и сам он, Александр. И хотелось ему, посланнику, в те нынешние святые и постные дни воздать благодарение Господу Богу, якоже у христиан ведется, постом и молением, а потом и покаянием ко очищению всякого греха». Это заявление Украинцева дало повод Маврокордато сказать о благосклонном отношении рейз-эфенди к православной вере. «И Александр говорил, что-де товарищ его рейз-эфенди хотя мусульманского закона, однакож благочестие любит и веру христианскую зело похваляет против римского папежского закона отменно. И про то-де он ведает, что у православных христиан нынешняя Страстная неделя содержится в великом почитании и в посте и что близко праздник светлое Христово Воскресенье, он рейз, знает же и для того-де откладывает он, рейз, в съезде с ним, посланником, до святые недели. А на той неделе учинят они, думные люди, с ним, посланником, такой же счастливой съезд в среду, то есть апреля в 3-й день»[894]894
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 636–636 об.


[Закрыть]. На праздник Пасхи Маврокордато прислал посланникам в подарок «баранов молодых», и на XVI конференции 3 апреля, в среду на Пасхе, Украинцев приносил ему за эту присылку благодарность, на что Маврокордато заметил: «А что он… прислал к нему такую малую присылку баранов, и в том бы он, посланник, его не осудил»[895]895
  Там же, л. 659 об. – 660.


[Закрыть].

На Пасхе среди проживающих на посольском дворе русских пленников, которые должны были отправиться на русском корабле на родину, появилась какая-то подозрительная болезнь. Занимая Украинцева разговором перед XVII конференцией 10 апреля в ожидании прибытия думных людей, сын Маврокордато Николай спрашивал: «Все ли у них, посланников, милостию Божиею, поводится благо и пребывающие при них люди в добром ли здравии?», на что Украинцев отвечал, что «по се время, милосердием Божиим, при них будучие люди все живы, только-де два человека невольников померли, один на Святой неделе в пятницу, а другой сего числа». Николай дал предостерегающий совет: «Зело-де им, посланником, надобно опасаться и впредь от тех полоняников, потому что они сволочь[896]896
  В XVII в. этим словом обозначалось все, что было собрано, стащено, «приволочено» из разных мест в одно.


[Закрыть] из розных мест, и опасно, чтоб не нанесли какого вреду или поветрия, и спрашивал, сколько дней они в болезни лежали». На заявление посланника, что «первой-де полоняник немоществовал многие дни, а другой умер, поскорбев немного», Николай сказал: «Довлеет-де того последнего умершего осмотреть дохтуром, нет ли на теле его каких заповетренных язв, потому что-де и отца его, Николаева, недавно человек умер также скорою смертию и на нем-де осмотрели некоторые недобрые признаки, и затем-де отец его на том своем дворе ныне не живет, а переехал на иной двор»[897]897
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 675–675 об.


[Закрыть].

Турки прислали доктора для осмотра всех пленников, проживавших на посольском дворе, и на следующей XVIII конференции 13 апреля предложили Украинцеву переселиться на другой двор. Украинцев «благодарствовал ему, Александру, за присылку себе лекарств и для осмотру полоняников и на них моровых язв дохтура и сказал ему, что по досмотру дохторскому на тех полоняниках никаких моровых язв не явилось, и все они ныне в добром здравии пребывают. А до того досмотру он, посланник, в немалой был опасности, потому что два человека полоняников померли на одной неделе». Появившийся затем рейз-эфенди говорил, что «имели они немалое соболезнование, чтоб не заповетрились люди их, посольские, от приходящих из разных мест полоняников, о чем-де известно и великому везирю. И везирь-де ходатайством их, думных людей, велел для нынешнего приходящего (наступающего) вешнего и летнего времени и легкого воздуха отвесть им, посланникам, иной двор на берегу проливы Черноморской, понеже тот их, посланничей, двор, где ныне стоят, в глухом месте, не на большой улице, к Белому морю, и с Белого моря бывают у них ветры нездравые и в летнее время от того воздуха будет он им нездрав». Турки предлагали также всех полоняников, живших на посольском дворе, перевести на другой двор. Посланники были очень недовольны занимаемым ими помещением в глухом узком переулке, откуда не было никакого вида ни на море, ни на поле, однако Украинцев говорил, что им «на иной двор переезжать зело не хочется, а желают, как бы им получить скорой себе отъезд с того двора», и переезд на другой двор откладывал[898]898
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 686 об. – 689.


[Закрыть]. На XIX конференции 15 апреля Маврокордато говорил, что, «милосердием Божиим, нынешний день благоугодной и теплой является, и приходит время изрядное и веселое. И если-де ему, посланнику, угодно для легкого воздуха с прежнего двора переехать жить на иной двор, которой им по милости салтанова величества также и великого везиря назначен на берегу Черноморского гирла, и они б переезжали на тот двор хотя ныне». Украинцев не находил, однако, наступившее время достаточно теплым, а кроме того, опять повторил, что желал бы, окончив мирные переговоры, выехать из Константинополя с того же двора, на котором они стояли: «Зело-де ему хотелось того, дабы, начатое свое дело сверша, выехать отсюду из Царягорода из того ж двора, на которой он, посланник, сперва приехал, не переезжая на иные дворы. И чаял он тому делу совершения до приходящего нынешнего вешнего и летнего времени. И того-де нового двора пожелал он, посланник, не для себя, токмо для будущих при нем посланных с ним людей, чтоб в нынешнее приходящее вешнее и в летнее время от неспособного воздуха и от тесноты в прежнем дворе какого вреду им не учинилось и были б здравы и живы. И на тот-де новый двор переедет он, посланник, разве тогда, когда вящая теплота наступит, а ныне время еще холодно и ветер носит с северу, а не с полудня»[899]899
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 703 об. – 704.


[Закрыть].

На XX конференцию 24 апреля Маврокордато не приехал. Встречая Украинцева, явившегося также без товарища, Николай объявил ему: «Рейз-де эфенди будет с ним, посланником, в ответе один, а отец его Александр не будет для того, что-де болезнию одержим ножною и из двора своего никуды не выезжает. И чрезвычайной посланник говорил, что-де он о той отца его болезни слышал и зело ему, посланнику, не радостно, что отца его с ними сего числа на разговорех не будет. И спрашивал он, посланник, у него, Николая, какая у отца его в ногах болезнь случилась и прежде у него такая болезнь бывала ль? И Николай отвещал, что у отца его болезнь в ногах подагра и болезнует он ею почасту». Посланник пожелал отцу его скорейшего выздоровления: «Желает-де он отцу его здравия и от болезни его скорого облегчения, понеже человек он надобной и дела на нем положены великие государственные и до сего времени в настоящих обоих государств делех трудов его было много». Рейз-эфенди, приехав на конференцию, начал с Украинцевым разговор также о болезни обоих их товарищей, выразив надежду, что Господь Бог может привести дело к окончанию трудами их двоих совершенно так же, как если бы оно совершалось «всеми четырьмя персонами», потому что «мысль у всех у них не разная, но во всем согласная». Украинцев заметил: «Такой-де случай – событие их нынешнее без товарищей – прилучился по воле Божии. И хотя такой случай им не полезен, однако ж Господь Бог милосердием своим может все учинить и исполнить и их увеселить», во-первых, счастливым окончанием начатого между обоими государствами дела и, во-вторых, тем, что пошлет выздоровление их товарищам, – «и та печаль может в них утолиться». Рейз-эфенди сообщил, что товарищу его, Александру, хотя и малое, однако ж есть облегчение, и выразил пожелание, чтобы и товарищу Украинцева быть здоровым и чтоб на будущем съезде видеться им всем в добром здравии[900]900
  Там же, л. 740–741.


[Закрыть].

В конце ХХ конференции рейз-эфенди откровенно распространился о том подозрении и недоверии, с которыми относятся к столь затянувшимся переговорам турецкие правящие круги, народ и иностранные послы, а также о тех упреках, нареканиях и пересудах, которые им пришлось по этому поводу принять и выслушать. «И объявляет он, рейз, ему, посланнику, ныне по правде, что до сего времени многое они, думные люди, приняли ото всех своих верховных подозрение, а наипаче от чужеземских послов, а от черни своей многое и нарекание и переговоры такие: для чего-де они, думные люди, московских посланников при дворе салтанова величества держат многое время и почто так многие с ними чинят съезды, мочно б де их отправить в малое время, потому, что если в миру (т. е. в мирных переговорах) стоят они упорно, и им-де мочно в том и отказать для того, что с одним Московским государством война Порте не страшна, стояла-де Порта силами своими и против четырех христианских государств, а против одного государства ныне и гораздо стоять ей возможно. А все-де говорили они то, не ведая настоящего дела. А ныне творили такое разглашение и чинили переговоры с зависти, не желая междо государствы всякого доброго дела и покоя». Украинцев ответил, что положение турецких уполномоченных все же лучше: хотя здесь такие разговоры и есть, но вреда они думным людям принести не могут, потому что все это происходит у них дома, и у них «расправа и всякое рассуждение и расположение близко». А вот они, посланники, заехали далеко, в чужое государство, а ведь в Московском государстве также, надо думать, идет о них немалая «переговорка», что «живут они здесь давно, а никакой от них полезной ведомости до сего времени нет», а у простого народа во многих местах пронеслась о них такая молва, что они, посланники, арестованы и посланы в заточение в Мисир. Не считая все-таки возможным оставить без возражения переданные рейз-эфенди разговоры о том, что туркам война с одним Московским государством не страшна, Украинцев заметил, что если б здешние «переговорщики и нежелатели добра» обоим государствам сказали бы это самим посланникам, то они ответили бы, что и царю, хотя бы одному, война с турками не страшна, потому он и отстал от своих союзников, не боясь такой войны. На слова Украинцева о пересудах, идущих о них в Московском государстве, рейз-эфенди сказал, что тем словам он верит, и утешил его, приведя собственный пример: когда они с Маврокордато были на Карловицком съезде, тогда «от не желающих добра и от ненавистников была и об них здесь такая ж недобрая слава и проносили многие небыльные слова», в особенности о товарище его Маврокордато. А когда они заключили мир и вернулись, тогда все те их злодеи и ненавистники, «яко прах земный, не токмо со злыми своими словами, но и с недоброю своею мыслию исчезли». Речь свою рейз-эфенди закончил выражением надежды, что даст Бог, на следующем съезде они приведут мирное дело к концу и затем, «лобызався междо собою радостным и веселым сердцем, будет оное дело объявлено и во весь народ», и тогда все «худые» посторонние замыслы и разговоры и ненависть также обратятся в прах. Пусть у них, посланников, не будет по этому поводу беспокойства; о войне же и о «недружбе», что она кому и от кого была страшна, теперь уже им с обеих сторон говорить не следует. И Украинцев, со своей стороны, выразил пожелание, чтобы мирные переговоры пришли вскоре к окончанию «и тем бы всякие противности и лишние переговоры и непристойные разглашения могли угаснуть и изчезнуть»[901]901
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 750 об. – 752.


[Закрыть]. Когда на XXI конференцию 27 апреля съехались все четверо уполномоченных, разговор начался с взаимных выражений радости, что собрались все вместе в добром здоровье, и в частности, долго болевший дьяк Иван Чередеев принес благодарность Маврокордато за присылку к нему во время болезни докторов и «за благоразумные его, Александровы, в той его скорби советы и поведения»[902]902
  Там же, л. 758 об.


[Закрыть].

Таковы были вступительные беседы перед конференциями или иногда заключительные после окончания переговоров. Всего чаще, как можно заметить, говорили о погоде, о различии константинопольского и московского климата, о состоянии здоровья участников конференций, о наступавших православных и мусульманских постах и праздниках. В заключение беседы подавались кофе и щербет, на XVI конференции были поданы конфеты и кофе; иногда это угощение предлагалось среди беседы. Иногда кофе и шербет подавались и во время самой конференции или в конце ее, причем подача их сопровождалась омовением рук пахучей водой, окуриванием благовониями. На Х конференции 12 февраля турецкие уполномоченные, заявив, что они «сегодня с постом», отказались сами от кофе, но спросили: «А они-де, посланники, позволят ли подать себе кагве?» По-видимому, и посланники отказались по случаю поста от напитка, и о подаче кофе нет упоминания на нескольких следующих конференциях, происходивших в течение поста. Но на XV конференции 25 марта, может быть ввиду праздника Благовещения, кофе был подан[903]903
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 406 об., 494 об., 629.


[Закрыть].

После таких предварительных, вводных разговоров, «по совершении тех речей», как выражается «Статейный список», обе стороны: и думные люди и посланники – приказывали находившимся при них лицам из свиты удалиться и оставляли при себе: турецкие уполномоченные – сына Маврокордато Николая, исполнявшего обязанности переводчика, а посланники – переводчика Семена Лаврецкого и двух подьячих «для записи речей», Лаврентия Протопопова и Бориса Карцева[904]904
  Там же, л. 689, 741 об.


[Закрыть]. После того как «лишние люди» удалялись («уступали в другие палаты», по выражению «Статейного списка»), начиналась официальная часть заседания – переговоры.