Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 3. 1699–1700."

XII. Переговоры о второстепенных статьях договора

С окончанием переговоров об отводе к Азову земли в кубанскую сторону все главные пункты договора были улажены; оставались второстепенные статьи. Они обсуждались уже не на общих съездах уполномоченных, а в трех беседах посланников с одним только Маврокордато, который для этой цели приезжал на посольский двор 29 апреля, 2 мая и 22 мая.

Для начала беседы 29 апреля Маврокордато сказал посланникам, что его прислал великий визирь «спросить их о здоровье и объявить им, что для нынешнего летнего времени велел он им отвесть загородной двор, волошского господаря в Черноморском гирле на Галатской стороне на берегу и чтоб они, посланники, о том ведали и на тот двор переезжали, когда похотят». Посланники выразили благодарность, но ответили, что они бы предпочли, счастливо закончив мирное дело, «отъехать к Москве с сего двора, не переезжая на другой двор», на что Маврокордато заметил, что «в том им, посланником, принуждения от везиря нет, и если им на тот новой двор переезжать за чем не похочется и то как им угодно, им то дается на волю. А дан им тот двор в нынешнее летнее время от скуки для забавы и для здорового воздуха». Затем он выразил посланникам свое удовольствие, что находится у них на дворе и видит их в добром здоровье. Он давно уж имел желание их посетить и воздать им должную свою любовь, но не допустила его болезнь. Посланники благодарствовали за посещение и с своей стороны сказали, что и у них с самого их приезда в Константинополь есть намерение побывать у него в доме по примеру послов иных христианских государей: цесарского, польского и венецианского, которые в доме у него были «и визиту свою отдали». Однако они, посланники, не смогли пока сделать этого визита, так как у них не окончены общие государственные дела, т. е. мирный договор. Когда договор будет заключен, они обязанность свою исполнят[1006]1006
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 772–773.


[Закрыть].

Затем по удалении из крестовой палаты, где посланники принимали Маврокордато, посольской свиты, за исключением переводчика Семена Лаврецкого и подьячего Лаврентия Протопопова, перешли к делам. Маврокордато объяснил, что великий визирь назначил было на сегодняшний день обычный съезд посланников с турецкими уполномоченными в кубе-визирском доме, где обыкновенно происходили съезды, но затем эту конференцию отменил по двум причинам: во-первых, слишком затянувшиеся переговоры с частыми съездами, привлекавшими внимание толпы торжественностью выездов русского посольства, стали возбуждать недовольство в народе, очевидно, своею безрезультатностью, – «во многих явных съездах чинится всенародное турского бунтового свирепства на них, министров, подозрение», а во-вторых, все главные дела, касающиеся территорий, у них уже приведены к окончанию и остаются только «некоторые недоговоренные не само трудные статьи». Договариваться об этих второстепенных статьях визирь и поручил ему, Александру, дав ему полномочие: на чем с русскими посланниками договорится, то будет принято. Посланники заметили, что им народное подозрение и пересуды «не страшны и не сумнительны»; если же для великого визиря и для думных людей есть какая-либо от народа опасность, то они, посланники, готовы договариваться, о чем у них еще не договорено, с одним Александром, тем более что и самим им, посланникам, «та многая на разговоры езда придокучила и является стыдновата»[1007]1007
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 774.


[Закрыть]. Маврокордато объявил, что все им сказанное было «преддверием» (предисловием) от великого визиря, а теперь он им объявит свое «преддверие», заключающееся в просьбе отнестись к нему с любовью, оставить упорство и кончать переговоры без замедления. Тогда о заключенном договоре «объявится явно всему их турскому народу, народ возрадуется и обвеселится», и все те подозрения относительно съездов, о которых он говорил, предадутся забвению. Посланники уверили, что они «об окончании дела у Бога милости просят, к делу приступают охотно и желательно», «лишь бы не вымышлять в том деле что-либо противное и неугодное, и то не только Богу, но и обоих государств народам будет зело неприятно и неугодно»[1008]1008
  Там же, л. 773–774 об.


[Закрыть].

Коснулись вновь редакции уже принятой на XXI конференции статьи об уступке к Азову земли на 10 часов с кубанской стороны. Маврокордато сообщил, что великий визирь на уступку земли на 10 часов согласился, но изменил выражение, велел написать «с восточной», а не «с кубанской» стороны. Посланники решительно запротестовали, говоря, что восточной стороны в ту статью не напишут, привели следующий аргумент: «Та земля с востока содержится в державе великого государя, а салта-нову величеству до той земли с восточной стороны дела нет» и потребовали, чтоб эту землю в уступку к Азову написать от Кубани, как было написано в статье. Маврокордато говорил, что, «когда им то слово неугодно, он может его и оставить и напишет ту азовскую статью ныне вновь иным способом», на что посланники ответили, что «писать они ему той статьи не запрещают, только бы писал он безо всяких лишних и неприличных к делу вмещений». Со своей стороны они выразили недовольство тем, что в статье указано только о 10 часах расстояния, а не перечислены вольности (права) азовских жителей «к пашне и к сенокосу и к иным употреблениям», и потребовали упоминания обо всех таких правах на пользование уступаемой землей. Кроме того, они потребовали, чтобы в статье было оговорено, чтобы и на остальной земле, на азовской стороне до Кубани, остающейся в султановом владении, сверх 10 часов расстояния кубанцы своих стад не пасли, потому что и раньше, когда Азов был во владении султана, «животинных никаких стад на азовской стороне не пасывали и не выгоняли никогда», а пасли бы их по ту сторону Кубани во избежание ссор с азовскими жителями. Маврокордато, соглашаясь перечислить права азовских жителей на пользование отведенной им землей, наотрез отказался исполнить желание посланников о лишении кубанцев права пасти стада на азовской стороне: «А чтоб-де на достальной земле салтанова величества подданным людем животинных своих стад не пасти и никакого употребления не иметь, и того ему отставить невозможно и нигде-де того не повелось, чтобы кому своею землею не владеть». Если и раньше того не было, то и теперь не может быть. Приневоливать кубанцев пасти стада на азовской стороне никто не будет, но если они захотят сами пасти, то могут это делать. Своевольники же и воры, которые станут с обеих сторон чинить кражи, ссоры и вражду, будут подвергаться также с обеих сторон равному наказанию[1009]1009
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 775–776.


[Закрыть].

Продолжительные споры вызвала статья о «даче» крымскому хану, к которой посланники перешли затем. Этот вопрос был подробно и обстоятельно разработан в данном посланникам наказе, на который они при переговорах о даче и ссылались[1010]1010
  Там же, л. 780.


[Закрыть]. Вопрос этот был затронут еще в предварительных докладных пунктах Украинцева, послуживших основой для наказа, причем Украинцев вычислил для справки даже сумму, не выплаченную хану с 192 по 208 г., т. е. с 1684 по 1699 г., всего 237 020 рублей. На докладной пункт последовала резолюция Петра, помеченная Ф.А. Головиным: «Выговаривать примерами, что и они преж сего не таковы были и мы и многие бывали не таковы»[1011]1011
  Арх. Мин. ин. дел. Дела турецкие 1699 г., № 4, л. 136 об.


[Закрыть]. Эта мысль была подробно развита в наказе. В статье 4 наказа решительно говорилось: «А о годовой даче хану крымскому, что ему напредь сего от царского величества давано, буде везирь или ближние люди учнут говорить, и ему, посланнику, в том им отказать». Рукою Ф.А. Головина к этому было еще добавлено: «А говорить по нижеписанной (статье 8) как о той даче написано, выводя пространными разговоры». То же предписание было повторено и в статье 11 наказа: «А если с турской стороны учнут говорить о даче с стороны царского величества казны хану на прошлые годы и чтоб и впредь по вся годы давана была казна по договору сполна… и посланнику говорить и отказать в том с пространными доводы, как о том написано выше сего в 8-й статье». Статья 8 заключала в себе обильный запас аргументов, из которого должен был черпать их Украинцев для предписанных ему «пространных» доводов против дани. Здесь говорилось, между прочим, что мир между государствами нарушен из-за набегов крымских татар, что на заявления великого государя об этих нападениях никакого удовлетворения со стороны крымских ханов не последовало, что в Крыму русские гонцы и посланники были задерживаемы много раз и не только задержаны, но «биты, мучены и обесчещены», причем Ф.А. Головин, вставивший эти строки в наказ, предписывал Украинцеву «выговаривать туркам, выбирая, что пристойно, из прежних посланничьих статейных списков, какое наругательство в Крыму послам и посланникам царского величества бывало». Великий государь, рассмотрев «такую их татарскую несправедливость», а со стороны турецких султанов «неунимание татар», начал войну и послал войска под Азов и под Казыкермень, чтобы взять эти города, служившие опорой крымцам, и, таким образом, прекратить ссоры и «недружбы» между обоими государствами. Дача ханам отменена «за многие их неправды».

Она давалась, так развивал наказ краткую резолюцию на вопросный пункт Украинцева, в те времена, когда Московское государство было не в такой силе и «распространении». «А ныне по милости Божией государство его царского величества распространилось и в силах умножилось», поэтому война татарская стала не страшна. Русские войска узнали пути к Перекопу и «к иным татарским юртам», «и для того и за многие ханов крымских неправды жалованье им отставлено и впредь в даче не будет». И издавна всякие перемены на свете бывали, и таких много есть примеров, что одни народы в воинских своих делах прославляются, а другие ослабевают. И Турецкое государство было прежде не в такой силе и славе, как ныне. Бывали такие времена и случаи, что русские народы морем к Константинополю хаживали и годовую казну с греческих царей брали, а потом это изменилось… «Также и ханы крымские наперед сего такие дачи себе имывали, а ныне им пришло время от того уняться и престать, и жить с христианскими государи в покое, чтоб за свою дерзость, как они обыкли самовольством своим чинить грабежи, не навели они на себя и на жилища свои какого и вящего воинского нахождения и разорения. И чтоб салтаново величество хану крымскому приказал с подкреплением, чтоб он впредь достаточно от того престал и ссор и задоров между государствы не чинил». В заключение посланнику еще раз предписывалось «говорить пространно с подлинными доводы, что впредь той даче быть невозможно и не для чего»[1012]1012
  Арх. Мин. ин. дел. Дела турецкие 1699 г., № 4, л. 53–77, ст. 4, 11, 8. Ср. т. IV настоящего издания, с. 73, 74.


[Закрыть].

В соответствии с такими требованиями наказа статья 6 представленного посланниками проекта мирного договора была редактирована так: «Что напред сего была от великого государя от его царского величества, ханом и начальным крымским дача и тое дачу за многие их неправды изволил великий государь его царское величество отставить и впредь им той дачи не будет»[1013]1013
  Там же. Книга турецкого двора, № 27, л. 278–278 об.


[Закрыть].

В ответ на приглашение Маврокордато, что «пришло ему те-перво говорить с ними о даче с Московского государства хану крымскому и всему крымскому государству и о удержании своевольства татарского», посланники говорили, что у них «о недаче хану и татарам и о унятии своевольства татарского» написана особая статья (6-я), что они велят ее перевести на латинский язык и пришлют ее латинский текст к нему завтра, на что Маврокордато возразил, что великий визирь приказал ему о всех делах договориться с ними сегодня, и он готов с ними «хотя до ночи и всю ночь сидеть и делать». Пусть посланники теперь же скажут ему об этой ханской даче на словах, а письменный текст статьи пришлют завтра, и он, «выразумев» то их словесное и письменное предложение, напишет свою статью, которая, конечно, будет им, посланникам, угодна. Посланники ответили, что они трудиться о делах обоих государств не «отрекаются», и сейчас же по существу вопроса сказали, что «у великого государя такое изволение, что крымскому хану и татарам никакой дачи из царской казны ныне и никогда не будет». Маврокордато, уговаривая посланников, заявлял, что «таких упорных противностей говорить им, посланником, не доведется. Та с Московского государства Крыму дача была исстари». Однако, сказать правду, «в той старой статье о ханской даче есть иное пристойное, а иное непристойное; и то, что непристойное, можно ныне отменить». Посланники категорически заявили, что «и вся та статья непристойная и давно уже она отставлена; однакож вопросили его, Александра, какая в том есть непристойность».

Маврокордато объяснил, что «непристойность» той древней статьи заключалась в назначении срока дани, а если дань не присылалась в срок, то бывала война. «А теперь того писать и царскому величеству себя обязывать не довлеет и неприлично. И салтан указал те противности отставить, а написать бы ту статью с повышением чести» для государя таким образом, что царское величество для соседства с ханом и Крымским государством не отказывается жаловать хана и татар своим жалованьем, как бывало исстари. Никакого срока не будет написано, и если дача когда и не пришлется, то татары никакой войны и ссоры «вчинать» на Московское государство и угрожать ему не будут и договоров нарушать не посмеют. «А жалованье хану указал бы государь давать для того, что он, хан, живет от порубежных царских городов в самой близости и может успокаивать всякие порубежные ссоры».

Посланники и на эти слова резко заявили, что той дачи никогда хану и татарам не будет и никаким даже и «вежливым способом» – т. е. ни в какой самой вежливой форме – «о той даче в сих мирных договорех писать они не будут». Всякие возникающие порубежные споры можно разрешать и помимо крымского хана, через сношения порубежных должностных людей, а именно: ссоры керченских, кубанских или перекопских жителей с азовскими жителями и с донскими казаками могут быть улажены посредством сношений беев и пашей тех городов с азовскими боярами и воеводами, а ссоры очаковских, белгородских и волошских жителей с запорожскими казаками и иными царскими подданными могут быть улажены сношениями очаковского бея, белгородского или буджакского султана и волошского господаря с царскими боярами и воеводами и с гетманом войск запорожских. «А с ханом крымским о тех ссорах царскому величеству пересылаться непристойно и не для чего. В милости своей государь хана не оставит, жалованье свое ему, когда доведется, посылать изволит; когда будут какие посольства или гонецкие посылки от царя к салтану, то государь уведомлять о том и хана укажет же. И прежде дача крымским ханам бывала небольшая, всего давано было всякою мягкою рухлядью тысяч по пяти или по шести на год». (Эти цифры не сходились с цифрами, приведенными Украинцевым для справки при составлении наказа, где за 16 лет московское правительство должно было уплатить хану 237 020 рублей)[1014]1014
  Арх. Мин. ин. дел. Дела турецкие 1699 г., № 4, л. 136 об.


[Закрыть]. Но теперь царское величество «тое непристойную дачу изволил отставить и впредь давать ее не изволяет. И чтоб они в той даче никакой надежды не имели».

Маврокордато говорил, что «никакого указного числа деньгам или золотым» определено не будет, не будет также установлено и срока, когда давать жалованье, и ни то ни другое в договорных статьях не напишется. Напишется только, что эта посылка будет «по милости царского величества и по изволению его, государскому, когда ему будет угодно и потребно», а когда будет непотребно, то также за то пенять и нарушать мира не будут. Он говорит о такой «честной» (почетной) даче по указу султана и великого визиря, чтоб отказом хана и татар не привести в совершенное отчаяние и чтобы «двери милости его царского величества им затворены не были». Для царя в этой даче не будет никакого обязательства. Ему кажется, что милость и призрение, оказанные соседу, ведут «ко всякой доброй славе и благодарению» и не вызывают никакого подозрения. Маврокордато прибег далее к приведенному уже нами выше сравнению: «И не токмо-де милость людем творится, но и псов кормят же, чтобы были сыти и голодом не издыхали». Великий визирь, муфтий и иные султанские ближние люди хотели было написать статью о даче по-прежнему; это он, Александр, уговорил их «положить дачу на волю царского величества». Он как христианин, желая всякого добра царскому величеству и государству его, говорит им, посланникам, что дачу давать надобно, что крымский хан сосед царскому величеству ближний. «Моря и великие реки не разлили, а орды бусурманские расплодились многие».

Посланники одобрили «предложение и рассуждение» Маврокордато, однако же заявили, что согласиться на них им невозможно, потому что это будет против данного им наказа. В милости и «призрении» царь крымскому хану и татарам и впредь не откажет, в этом посланники его, Александра, обнадеживают. Когда из Крыма в Москву будут от него, хана, послы, посланники или гонцы, им будет выдаваемо жалованье «на приезде» и «на отпуске» и поденные кормы, также будет посылаться жалованье и хану «по милостивому призрению, рассмотрению и изволению государя». Но писать об этом в мирных статьях не для чего. Послы твердо оставались на занятой позиции. Маврокордато предложил посланникам предоставить ему составить проект статьи, обещая написать ее так, что она будет «на обе стороны угодна, не противна и зело прилична» и в ней не будет никакого обязательства для государя. Посланники изъявили согласие с тем только, чтобы статья была написана так, как они уговорились, без всякого упоминания о какой-либо даче хану и татарам, «и то б все было отставлено». Затем Маврокордато вместе с переводчиком Семеном Лаврецким написал статью и, написав, говорил, что «по той статье все трудности для царской стороны отринуты, и ханская дача предана на соизволение и на рассмотрение царскому величеству». Посланники, прочитав статью, остались ею недовольны «для того, что написал он, Александр, ее не так, как у них, посланников, говорено»[1015]1015
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 776 об. – 781.


[Закрыть].

Перешли к статье о полоняниках (по проекту, предложенному на III конференции, статья 7). В наказе посланникам предписывалось заявить о царском согласии на размен пленных при условии, что этот размен будет произведен только по заключении мира или перемирия[1016]1016
  Там же. Дела турецкие 1699 г., № 4, л. 53–77, ст. 23, 5, 10.


[Закрыть]. Статья 7 мирного договора, представленного посланниками на III конференции, гласила: «Полон весь, которой во обоих странах обретается, да свободится на уреченном месте по обсылкам розменою»[1017]1017
  Там же. Книга турецкого двора, № 27, л. 278 об.


[Закрыть]. На приглашения Маврокордато высказаться по этой статье посланники говорили, что государь согласен на общий размен пленных. Что касается тех полоняников, которые смогут частным образом выкупиться, «окупом», то такой выкуп должен быть разрешен с тем, чтобы господа, держащие у себя пленников, не запрашивали бы лишнего выкупа. В тех случаях, когда господа, желая держать у себя полоняников в неволе вечно, стали бы запрашивать слишком высокий выкуп, дело должно передаваться на рассмотрение «начальных обоих государств правителей», т. е. смешанных комиссий из должностных лиц от обеих договаривающихся сторон. Маврокордато заявил, что «то все в той статье напишется безо всякого спору». Статья была принята[1018]1018
  Арх. Мин. ин. дел. Дела турецкие 1699 г., № 4, л. 781–781 об.


[Закрыть].

Большие споры возбудила предложенная по инициативе посланников статья о торговле между обоими государствами, о которой договориться было им предписано наказом. В наказ эта статья вошла из докладных вопросных пунктов Украинцева, который писал: «Буде учнут говорить, что торговля была турком вольная Днепром, и Доном, и сухим путем в те городы, которые у них завоеваны (т. е. от них отошли к России: Казыкермень с городками и Азов), а русским людем приезжать бы в Царьград морем на кораблях и в Крым, и в Очаков, и в Белгород, и в Килию?» Украинцев, таким образом, предусматривал в возбуждении этого вопроса инициативу турок. Помета, положенная Ф.А. Головиным на этот вопрос и гласившая: «О торговле на всее воле с платежом пошлин во все места, куды кому случай», давала полную возможность торговать, где кому угодно, только с платежом установленных пошлин[1019]1019
  Там же, л. 137.


[Закрыть]. В наказе вопрос Украинцева получил обработку, также предусматривающую инициативу со стороны турок: «Если везирь же и ближние люди учнут говорить, чтоб торговля была туркам и татаром вольная и сухим и водяным путем во все городы во владения его царского величества, а русским людем во владения его салтанова величества…» В ответ на этот вопрос наказ предписывал посланнику, развивая резолюцию Головина, говорить: «Буде мир учинится, и той вольной на обе стороны торговле великий государь его царское величество быть поволил со всякими товары и платежом во обоих сторонах звычайных на указных местех пошлин без всякой обиды, и тем торговым людем с товарами своими вольно будет ездить в те городы и места, в которые кому будет способнее, свободно сухим и водяным путем и в договор о том написать по сей статье». К этому тексту, где предполагалось, что разговор начнут турки, Головин сделал дополнение, предусматривающее тот случай, если турки сами вопроса о торговле не поднимут: «А буде при постановлении мира от турков о торговле умолчано будет, и посланнику самому говорить, и всчать, и постановить по сей вышеписанной статье»[1020]1020
  Арх. Мин. ин. дел. Дела турецкие 1699 г., № 4, л. 64, ст. 13. Ср.: там же, л. 71, ст. 26.


[Закрыть].

Турки действительно на конференциях вопроса о торговле не поднимали, и поднять его должны были сами посланники. В представленном ими на III конференции проекте мирного договора статья о торговле (8-я) сформулирована была так: «На обе стороны купцам со всякими товары сухим путем возами, вьюками, а морем на кораблях и иных судах до государств обоих великих государей до порубежных и до царствующих градов и до Крыму вольно и безопасно ездить, и ходить, и торговать, и в пристанища для воды, и хлеба, и иных живностей приставать без осматривания товаров их и без всякого убытку и отягчения и доброю верою мирную и непрепинательную торговлю иметь. А пошлина обоих государств торговым людем платить по древнему извычаю обоих государств там, где они товары свои продавать будут»[1021]1021
  Там же. Книга турецкого двора, № 27, л. 278 об. – 279.


[Закрыть]. На сухопутную торговлю и на плавание русских кораблей из Архангельска в Средиземное море к турецким берегам турки вполне соглашались, но о Черном море не хотели и слышать, и на предыдущих конференциях, XVII и XXI, слова посланников о царском морском караване и о плавании этого каравана с торговыми целями по Черному морю[1022]1022
  Там же, л. 685, 768 об. – 769.


[Закрыть] встретили с величайшим раздражением и в допуске русских кораблей решительно отказали.

То же отношение к этому вопросу выказал и Маврокордато в разговоре 29 апреля. Когда посланники заговорили о том, чтобы «совершить и торговую статью, чтоб быть между государствами торговле сухим путем и Черным и Белым морем», Маврокордато изложил целый ряд соображений: султан желает, чтоб вольная торговля процветала и была обоим государствам с прибылью по сухому пути и по Белому морю, и разрешает приезжать на то море русским торговым людям с своими товарами на кораблях из Архангельска; приезд и отъезд им будет свободный, без обиды, «и в пошлинах никакого утеснения им не будет, как не бывает и в иных государствах». Но по Черному морю русским торговым людям ходить на кораблях султан не позволяет, разве что позволит им только ходить до порубежного города Керчи, где для приезда русских кораблей будет сделана особая московская корабельная пристань, для поклажи всяких русских товаров построятся кладовые амбары и гостиные дворы, а торговым людям дадутся постоялые дворы. Керченский паша по указу султана будет оказывать всегда «всякую должную честь и почитание безо всякой обиды и налоги». Торговым людям вольно будет в городе Керчи иметь свои собственные купленные дворы, лавки и амбары с платежом обыкновенных податей. Им позволено будет также у той московской пристани в пристойном месте построить православную церковь.

Посланники, однако, такой уступкой – разрешением плавать в Керчь – не были довольны. Они развивали широкие планы русской торговли по южным морям: «Керчь – город малый и незнатный, русским торговым людям привозных своих товаров продавать там будет некому» и покупать там турецких и иных заморских товаров будет нельзя, потому что никаких заморских товаров в привозе там не бывает, ниоткуда торговые люди ни с какими товарами к Керчи не приезжают; так как она от Царьграда в дальнем расстоянии. Пусть султан позволит русским торговым людям со всякими товарами ходить от Азова по Черному морю на кораблях «во все свои салтанские знатные места и в Царьград, а из Царяграда они могут ходить и на Белое море, и в Смирну, и в Египет, и в иные места». А взаимно и турецким купцам будет позволено приходить с товарами из Царьграда и из иных мест к Азову и к Таганрогу.

Маврокордато сослался на запрещение доступа в Черное море другим европейским народам. У султана недавно была дума в диване с великим визирем, с муфтием, казы-аскерями, кубе-визирями и с другими ближними людьми, на которой о черноморской торговле было многое «рассуждение», и там постановлено и утверждено, что так как торговым людям других государств: французам, англичанам, голландцам и венецианцам ходить по Черному морю на своих кораблях не дозволено, то и русским торговым людям разрешить ходить по Черному морю на своих кораблях невозможно. Если же русские торговые люди пожелают из Керчи ехать со своими товарами в Трапезунд, в Синоп или в другие города и места, то они могут для этого нанимать турецкие корабли, а царские корабли должны будут стоять, ожидая их возвращения, под Керчью. Посланники в возражение привели аргумент, на который они ссылались уже и раньше: «У царя состроен великой морской караван, в котором ныне готовых кораблей и каторг до 120, кроме иных мелких морских судов». Флот этот выстроен не для того, чтобы ему стоять на одном месте и «по морю хождения не иметь». Никогда не бывает, чтобы такие морские суда стояли на одном месте, не принося никакой прибыли[1023]1023
  «И никогда-де такие морские суды на одном месте стоять без прибыли не обыкли и не ведется».


[Закрыть].

Очевидно, у Петра, в связи с прекращением войны с Турцией, когда оказалось, что азовский флот, по крайней мере в ближайшем будущем, для тех военных целей, для которых он был выстроен, не понадобится, явилась мысль приспособить этот флот для торговых операций по Черному морю. Может быть, даже высказывались планы и более дальнего плавания с коммерческими целями: в Средиземное море – в Смирну и Египет. Таким образом, сооруженный флот не только не был бы в убыток государству, но и приносил бы значительную прибыль. Эти мысли Петра о плавании военных кораблей с торговыми целями и о прибыли, которую вследствие этого будет давать военный флот, усвоенные из личных бесед с царем перед отправлением в посольство, Украинцев и приводил теперь в переговорах с турками. Сам он по собственному почину, не имея на то поручения царя, заговорить о таком новом назначении военного флота, разумеется, не мог. Что же касается указанного Маврокордато примера других европейских государств, которым доступ в Черное море «возбранен», то посланники заявили, что «те государства царским подданным торговым людям не пример, потому что из тех государств торговым людям приходить в Черное море на кораблях далеко и неспособно», поэтому они и ведут свои торги на Белом море и в Царьграде, а русским торговым людям по Черному морю от Азова в Трапезунд, в Синоп и в Царьград «ходить способно и сручно».

Тогда Маврокордато резче выдвинул свой главный довод против просимого посланниками разрешения. Черное море находится всецело во владении султана: оно – внутреннее турецкое море, «тем Черным морем и кругом его всеми берегами владеет один салтан, а иного государя к тому морю никакого владения, ни места нигде не бывало и ныне нет. И того ради и ныне и никогда плавания по Черному морю московским кораблям и никаким судам для торговли поволено не будет, понеже от веков никто из иных народов при владении турском не имел на том море плавания». «С великим прилежанием» исстари много раз просили и теперь еще просят французы, англичане, голландцы и венецианцы о разрешении плавания в Европе по Черному морю, а в Аравии по Чермному «ради купечества»; но в том им Порта издревле отказывала и теперь отказывает, «говоря, чтобы они никакой в том надежды не имели». Никогда им того позволено не будет. Для усиления аргументации Маврокордато прибег к метафорам. Оттоманское государство имеет эти моря, «яко чистую и непорочную девицу, и не токмо иметь на них кому плавание, но и прикоснуться никого никогда не допустит». Такое твердое намерение у Порты «никогда и ни для чего не отменится». Султан скорее пустит кого-нибудь в свои внутренности, чем даст позволение иным народам плавать по этим морям. Англичане и особенно голландцы добивались этого позволения в вознаграждение за посредничество в Карловицах, но «в том им Порта отказала и прошение их отставила».

Посланники, видя, что их домогательство в целом успеха иметь не будет, попробовали добиться частичного успеха и заговорили о пропуске от Керчи к Царьграду если не всего флота, которого, впрочем, в мирное время опасаться нечего, то, по крайней мере, «указному», т. е. определенному по соглашению числу кораблей. Маврокордато в ответ категорически заявил, что решению Порты, постановленному и утвержденному в диване, никогда перемены не будет. Может быть, эта резкость вызвала столь же резкое замечание посланников. Повторив, что царь строил караван не для того, чтоб ему стоять на одном месте, а «для морского хождения», посланники сказали, что если бы теперь не велось мирных переговоров, а продолжалась бы еще война, то царь и не просил бы у султана разрешения плавать своим кораблям по Черному морю: «Мог бы тот его царского величества караван при милости Божии и сам себе свободной путь сыскать и очистить». В этих словах звучало раздражение и что-то вроде угрозы. Маврокордато заметил, что раз уже заключается мирный договор, то вспоминать о войне и говорить таких слов не для чего. Но в заключение все же, прибегая опять к метафоре, высказал, что «по Черному морю иных государств кораблям ходить будет свободно тогда, когда Турское государство падет и вверх ногами обратится». Статья была отложена[1024]1024
  Арх. Мин. ин. дел. Книга турецкого двора, № 27, л. 781 об. – 785 об.


[Закрыть].

Перешли к следующим статьям. Маврокордато выразил согласие на принятие статей представленного посланниками проекта: 9-й – о разрешении запорожским казакам плавать вниз по Днепру до впадения его в море и по днепровским притокам для рыбной ловли и для добывания соли, а также о разрешении им ходить в степь для ловли всякого зверя; 10-й – о том, чтобы крымскому хану в мирное время не нападать на русские порубежные места; 11-й – об улаживании во время мира всяких порубежных ссор между Московским государством, с одной стороны, и Турцией и Крымом, с другой, через послов, не начиная из-за них войны; 12-й – о свободе русским паломникам ходить в Иерусалим; 15-й – о сроке перемирия на 30 лет и 16-й – о подтверждении мирного договора через посольства.