Текст книги "Con amore. Этюды о Мандельштаме"

…Спустя три месяца Мандельштама арестовали. Это и последующие события косвенно отразились в переписке В.А. Пяста и Н.Н. Грин, с чего мы и начали. Письма же от Н.Я. Мандельштам стали – начиная с конца апреля 1935 года – приходить в Старый Крым уже из Воронежа и Задонска:

«Нинуш! Пишу вам с опозданием, потому что сидела больше месяца в Москве – по всяким издательским делам. Очень радовались вашему письму. Вы очень хорошо написали про книгу. Что с ленинградским изданием Алекс<андра> Степ<ановича>. Я слышала, будто его не будет – сняли с плана. Очень жаль будет? Напишите.

Как жизнь? Как старокрымские розы? Как хочу к вам! Все себе представляю, какая у вас погода, – наверное, сейчас рай. В Крыму Женина жена – Лена. Что-то вроде tbc колена. Бедная. Но честно говоря хотела бы быть на ее месте.

Как Ольга Алексеевна? Возится ли нынче на огороде? Напишите обо всем – мне все хочется знать. Мы уже воронежские старожилы. Живем хорошо, очень спокойно и тихо. Не скучаю – потому что много работы. Я почти рада Воронежу, особенно, когда возвращаюсь из Москвы.

Как жаль, что мы с Вами дважды разминулись и как нехорошо, что вам даже в голову не пришло заехать к нам в Воронеж.

Целую вас, Нинуш.

Пишите “до востребования”.

Надя»10371037
  В письме упоминается Елена Михайловна Фрадкина (см. выше). Книга А.С.Грина «Фантастические новеллы» вышла в 1935 г. в Москве. Ольга Алексеевна – мать Н.Н. Грин. Tbc – туберкулез (лат, мед.)


[Закрыть].

Еще в начале 1936 года Мандельштам добивался от Союза писателей путевки в Крым10381038
  Протокол № 3 – 4 от 16 марта 1936 г. заседания правления Воронежского отделения СП СССР (Государственный архив Воронежской области. Ф. 2029. Оп.1. Д. 1. Л. 164).


[Закрыть].

Комментируя стихотворение «Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева…», написанное 4 февраля 1937 года, Н.Я. Мандельштам писала: «Тоска по Крыму не покидала О.М. В письмах разговоры о хлопотах, чтобы пустили в Старый Крым под любым предлогом – болезнь и т. п.»10391039
  Мандельштам Н., 2006. C. 404.


[Закрыть]

Отголосок этого стремления – и в третьем, последнем из сохранившихся, письме жены Мандельштама вдове Грина. Оно написано из Задонска 4 августа 1936 года:

«4 августа 36 г. Задонск (Вор. область) ул. К. Маркса,8

Милая Нина! Я пишу вам после долгого молчания – и письмо мое – не лирика, а глубокая проза. У меня сейчас исключительно тяжелая жизнь. Уже полгода, как Ося серьезно болен. Первые тяжелые, угрожающие жизни припадки начались в январе. Дегенерация сердечной мышцы на почве склероза (преждевременного – ему 45 лет) – кардомиопатия, миокардит. Он перенес острый аортит. Сейчас резкое расширение дуги аорты. За это время несколько тяжелых припадков (поднимали на улице, выносили из театра и и т.д.). По неделям был на камфоре.

Есть признаки рассеянного склероза и, как говорят врачи – несомненный склероз сосудов мозга. У него месяцами было непрерывное головокружение даже в постели. Врачи запретили работать, читать. Но сам он даже и не мог бы читать и только сейчас после полугода – он впервые берет книги с работы (он служил в театре) – его сняли. Городская комиссия направляла его на ВТЭК для получения официальной инвалидности.

О лечении (специальном) не может быть и речи. Все хлопоты не привели ни к чему. Литфонд давал ему путевку, но ехать лечиться нельзя. Но, когда я решила отвезти Осю в деревню, я просила перевести ценность путевки в деньги, то мне в этом отказали. В результате я все-таки Осю вывезла в деревню (жара в городе опасна – прямая опасность, по словам врачей, для жизни).

Живем мы очень плохо – и что хуже – очень тревожно. Заработков нет никаких. Ося работу потерял, а мне работу не дают. Все поездки в Москву кончались ничем, и я перестала ездить. (В последний раз Воронежский союз. пис. вызвал меня телеграммой к больному Осе). Уже полгода я буквально не могу отойти от больного.

Мы живем на то, что нам присылает Женя. Это очень нервно, криво и косо. Жене никто не помогает. Осины братья, за все время вдвоем прислали 100 рублей и написали 100 гнусных писем, о том, что больше оторвать у своих детей они не могут.

Вам это положение знакомо. Твердо молчит Союз Советских писателей, работы нет, болезнь. Единственное, что остается, это помощь друзей и вот о чем я вас прошу: в Москве и Ленинграде сейчас никого нет. Но в Коктебеле наверное отдыхают какие-нибудь писатели. Съездите в Коктебель. Если там есть-кто-нибудь из поэтов – Осе помогут. Ни один поэт не откажет. В прошлом году вдова Волошина предлагала Осе помощь. Она бедная женщина. Не берите у нее денег. Но она смогла бы поговорить с кем-нибудь из приехавших. Если есть 1 – 2 – 3 человека – они дадут немного денег. Мы сейчас очень урезываем себя во всем и всякая помощь ощутительна. Я хочу как можно дольше пожить в деревне. В Воронеже меня ничего не ждет – никаких денег или заработков я получить не могу. За комнату в Воронеже (частную по 200 р. в месяц) не плачено. Мы можем остаться там на улице. Когда вы получите это письмо – телеграфируйте – можете ли вы съездить в Коктебель. Не пишите. Письмо может меня не застать. Я попробую задержаться до 15 авг. Если не будет помощи со стороны – увезу Осю в Воронеж – на полную пустоту. Я жду телеграмму. Отрицательный ответ – тоже хорошая вещь – это реальность. Поэтому прошу вас – если вы не можете съездить в Коктебель – тоже телеграфируйте. Я жду телеграммы.

Целую. Надя.

Адрес. Воронежская обл. город Задонск, ул. Маркса, 8. Мандельштам.

Если поеду в Воронеж раньше срока – дам телеграмму.

Я забыла сказать: в Воронеже мы жить не будем – у нас нечем уплатить за комнату. Только поедем ненадолго, а устраиваться на зиму придется в районе, а это очень тяжело с больным – без квал<ифицированных> врачей».

Мы не знаем, конечно, удался ли план Надежды Яковлевны. Но нет ни тени сомнения в том, что и вдова Грина, и вдова Волошина сделали все, что еще было в их силах, чтобы смягчить отчаянное положение Мандельштамов (надлежит быть отмеченным и то, что, несмотря на эту отчаянность, Надежда Яковлевна заклинает Нину Николаевну не просить и не брать ничего у Марии Степановны).

И как бы то ни было, но зимовали Мандельштамы не в Задонске, а в Воронеже. Это была тяжелая и прекрасная зима 1936 – 1937 годов – зима Второй и, отчасти, Третьей «Воронежских тетрадей».

 
Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева…
 

И уже не хлопоты о путевке, а сами стихи свидетельствовали о том же: «Тоска по Крыму не покидала Мандельштама…»

ВОРОНЕЖСКАЯ БЕАТРИЧЕ
(НАТАЛЬЯ ШТЕМПЕЛЬ)

Нелли Гординой, Васе Гыдову и Диме Заславскому

Памяти Виктора Гордина

К пустой земле невольно припадая…10401040
  Из одноименного стихотворения.


[Закрыть]

Из людей, близких нам, надо назвать Наташу Штемпель, женщину чудной духовной красоты. Она поздно вошла в нашу жизнь, но навсегда осталась в ней10411041
  Мандельштам Н. Вторая книга. 1999. С. 239.


[Закрыть].

Наталья Евгеньевна Штемпель родилась в Воронеже 7 сентября 1908 года.

В 1915 – 1922 гг. она тяжело болела туберкулезом тазобедренного сустава, месяцами была прикована к постели. Последствиями болезни и стали ее хромота (впрочем, не ощущавшаяся ею как физический недостаток) и воспетая Мандельштамом «неравномерная сладкая походка». Во время болезни она страстно и бескорыстно увлеклась русской поэзией, выделяя среди прочих и своего «земляка» Ивана Никитина, стихи которого первыми выучила наизусть. Страстно – потому что способность человека слышать стихи, воспринимать поэзию стала для нее своеобразным минимальным критерием собеседничества. Бескорыстно – потому что сама Наташа стихов никогда не писала.

Ее отец – дворянин и непременный член Губернского собрания, при советской власти работал юрисконсультом. После того, как родители в 1925 году развелись, она жила с матерью, Марией Ивановной Левченко, учительницей, и младшим братом Виктором в двух комнатах в собственном доме10421042
  По ул. Каляева, д. 21; в послевоенные годы жила в Купянском (2-м Буденновском) переулке, д. 3. кв. 7 и, начиная с 1961 г., по ул. Никитинской, д. 38а, кв. 29.


[Закрыть].

В 1926 – 1930 гг. Наталья Евгеньевна училась на литературно-лингвистическом отделении Воронежского государственного университета и одновременно работала в педологическом кабинете у профессора Павла Леонидовича Загоровского. Опубликовала две так и не разысканные статьи в журналах «Культурный фронт ЦЧО» и «Практическая педология» (Орёл), написала большую (около трехсот пятидесяти страниц) работу «Школа, семья и собственная личность в оценке школьников старшего возраста», основанную на анализе семи тысяч сочинений воронежских старшеклассников. Хотела поступать в аспирантуру, но туда ее не взяли – из-за дворянского происхождения. В 1930 году она устроилась на работу на политико-педагогической станции при Воронежском областном отделе народного образования в качестве научного сотрудника (изучала киноинтересы воронежских школьников).

В 1931 – 1932 гг., учась на годичных курсах психотехников-профконсультантов, Наталья Евгеньевна год прожила в Ленинграде. По возвращении в Воронеж заведовала психотехнической лабораторией в Институте организации и охраны труда, а затем в Институте гигиены и санитарии, где изучалась специфика профессий, характерных для сельского хозяйства Воронежской области. После того как в 1935 году педология и психотехника были развенчаны как «лженауки» и лаборатория П.Л. Загоровского закрыта, она вернулась к своей «первой» профессии и начала преподавать литературу и русский язык в Воронежском авиатехникуме им. В.П. Чкалова, где и проработала до самого выхода на пенсию в 1971 году. Как поэзия и литература являлись ее любовью, так и преподавательская работа оказалась ее призванием: по свидетельству учеников, она обладала даром прививать свою любовь к поэзии другим.

В феврале 1936 года Наталья Евгеньевна познакомилась с Сергеем Борисовичем Рудаковым, от него она впервые и услышала о том, что в Воронеже находится Осип Мандельштам. Рудаков не торопился знакомить ее с ссыльным поэтом и его женой – их первая встреча состоялась только в сентябре, уже после того, как Рудаков покинул Воронеж, причем Осип Эмильевич напустился на нее за то, что она прочитала наизусть стихотворение «Я потеряла нежную камею…» – самое его слабое, как он тогда полагал. Но очень скоро знакомство перешло в дружбу, и встречи стали почти ежедневными. Мандельштам и Наталья Штемпель часто гуляли вместе, посещали воронежские музеи и ходили на концерты.

Предупредив дочь об опасности встреч с опальным и ссыльным поэтом, мать Наташи не только не запретила ей встречаться, но и принимала его с женой у себя, единственная в это время в Воронеже. Штемпель познакомила Мандельштама и с Загоровским, после этого так же встречавшимся с поэтом и помогавшим ему материально (последние полтора года Мандельштамы жили в Воронеже без заработков и практически в полной изоляции). Сам Мандельштам так говорил о Наталье Евгеньевне: «Наташа владеет искусством дружбы».

Постепенно у Осипа Эмильевича выработалась привычка читать ей каждое новое стихотворение, а несколько его стихотворений, написанных в начале мая 1937 года, посвящены или обращены непосредственной к ней – «Клейкой клятвой липнут почки…»10431043
  В конце мая 1936 г. Н.Е. Штемпель вышла замуж за инженера-строителя, Бориса Евгеньевича Молчанова, но уже в конце того же года они разошлись. Это замужество нашло отражение и в стихотворении О.М. «Клейкой клятвой липнут почки…».


[Закрыть], «На меня нацелилась груша да черемуха…» и «К пустой земле невольно припадая…».

Вручая посвященные ей стихи «К пустой земле невольно припадая…», Мандельштам сказал: «Когда умру, отправьте их как завещание в Пушкинский Дом». В мае 1937 года, незадолго до отъезда из Воронежа, он попросил жену переписать для Наташи все воронежские стихи, а также другие ненапечатанные стихи 1930-х гг. Получилось три больших блокнота.

После отъезда Мандельштамов из Воронежа Наталья Евгеньевна несколько раз ездила повидаться с Мандельштамами в Савёлово, Москву и Калинин. Получив от Надежды Яковлевны известие о гибели Осипа Мандельштама, она поехала к ней в Калинин, а оттуда, по ее просьбе, и дальше на север – в Ленинград, к Ахматовой, чтобы рассказать ей о смерти поэта, сообщить о которой в письме Надежда Мандельштам тогда побоялась.

После смерти Осипа Эмильевича отношения Натальи Евгеньевны с Надеждой Яковлевной, жившей в различных городах, не прервались. Они постоянно переписывалась или перезванивались, несколько раз Надежда Яковлевна приезжала в Воронеж, но чаще всего они – обе филологи-педагоги – встречались в каникулярное время в Москве или на подмосковных дачах (в Тарусе, Верее, Кратово, Переделкино), куда к Надежде Яковлевне приезжала уже Штемпель.

Кроме подаренных Мандельштамом трех блокнотов (получивших название «Наташина книга»), у Натальи Евгеньевны отложился довольно большой архив: автографы стихов и эпиграмм, стихи, записанные Надеждой Яковлевной на узких полосках ватмана, которые ей отдавал сам Мандельштам по мере написания, а также «Ода Сталину» (автор, правда, просил уничтожить ее, но Наталья Евгеньевна ее все-таки сохранила). После смерти Мандельштама Надежда Яковлевна передала Наташе на хранение подлинники всех писем Осипа Мандельштама к ней, а также второй список всех ненапечатанных стихов, включая воронежские. Всё это она сберегла, унеся из Воронежа накануне занятия города немцами – погибли только письма к самой Штемпель, в том числе от Осипа и Надежды Мандельштам и от С.Б. Рудакова.

После войны Наталья Евгеньевна продолжала хранить этот архив (за исключением 1948 – 1951 гг., когда он находился в Киеве у Маруси Ярцевой – близкой подруги Натальи Евгеньевны, которую она в свое время в Воронеже познакомила с Мандельштамами). Не позднее середины 1950-х гг. Наталья Евгеньевна возвратила Надежде Яковлевне не только всё доверенное ей на хранение, но и то, что О.М. подарил лично ей (оставив себе только книги, надписанные Мандельштамом10441044
  В настоящее время находятся в РГАЛИ.


[Закрыть]).

Все эти годы Наталья Евгеньевна переписывалась с Надеждой Яковлевной, где бы та ни находилась. Вместе с Василисой Шкловской, Наташа Штемпель была, наверное, единственной, о ком Надежда Мандельштам в своей «Второй книге» отозвалась хорошо, и только хорошо! Когда Надежда Яковлевна умерла, то именно ее попросили сказать первое поминальное слово о покойной.

В Воронеже вокруг Штемпель образовался круг друзей и любителей русской поэзии, в который входили З.Я. Анчиполовский, А.Б. Ботникова, Р. Герцог-Бородина, Н.С. и А.А. Буяновы, П.Л. Загоровский, Д.П. Заславский, В.Л. и Н.В. Гордины, Т.Л. Гурина, В.И. Исаянц, Р.С. Иткина, Л.К. Коськов, Ш. Кола, А.С. Крюков, А.И. Немировский, Е.Н. Перкон, В.А. Свительский и и Н.М. Митракова, А.И. Слуцкий, Л.А. Сохненко и др. Из разных городов к ней часто приезжали С.Н. Лукьянченков (двоюродный брат), близкие друзья (М.В. Ярцева), а также те, кто был неравнодушен к творчеству Мандельштама или занимался им (С.В. Василенко, В.Н. Гыдов, А.Г. Мец, Л.А. Мнухин, П.М. Нерлер, Ю.Л. Фрейдин и др.).

Кроме того, Наталья Евгеньевна была очень популярна и любима в московском кругу друзей Надежды Яковлевны: там расходились в копиях ее воспоминания, там демонстрировались и обсуждались сделанные ею вместе с В.Л. Гординым альбом и слайд-фильм – сокращенные версии ее воспоминаний, любовно скомпонованные и проиллюстрированные гординскими фотографиями и слайдами.

Известность Наталье Евгеньевне принес выход в 1987 году ее воспоминаний о Мандельштаме, над которыми, по просьбам друзей, она работала долгие годы. Тем не менее, зимой 1988 года она отказалась приехать в Москву на первый в СССР вечер памяти Мандельштама в Центральном Доме литератора, потому что заболела ее соседка и некому, кроме Натальи Евгеньевны, было за ней ухаживать; кроме того, не на кого было оставить и дворовых кошек, коих ежедневно, в любую погоду и независимо от состояния здоровья, она кормила.

Через несколько месяцев саму Наталью Евгеньевну сразил инсульт, и она умерла 28 июля 1988 года. Похоронили ее на городском кладбище в Воронеже10451045
  На ее могиле установлен памятник работы скульптора В.И. Циммерлинга (средства на его установку были собраны МО, основным спонсором явился московский коллекционер В.С. Михайлович).


[Закрыть].

В 1992 году тиражом 300 экземпляров вышел сборник воспоминаний Н.Е. Штемпель «Мандельштам в Воронеже», открывший собой серию «Записок Мандельштамовского общества».

Ее близкий друг и соавтор по «Альбому», Виктор Леонидович Гордин, эту книгу, увы, не увидел. 30 января 1992 года, на 52-м году жизни, в Тель-Авиве, куда он с семьей переехал незадолго до этого, Виктор трагически погиб в автомобильной аварии.

…Однажды Аверинцев рассказал мне, как его поразил звонок Надежды Яковлевны, как-то буднично обронившей среди прочего: «А завтра ко мне приезжает воронежская Наташа». Для Сергея Сергеевича это прозвучало так же, как если бы приезжала Лаура или Беатриче!

Интересно, но почти таким же было отношение к ней и… самого Мандельштама!10461046
  По словам А.И. Немировского, Наталья Евгеньевна доверительно рассказывала ему, что в несохранившихся письмах Мандельштама к ней она представала «как новая Лаура» (сообщено Ю.Л. Фрейдиным).


[Закрыть] Она не была Прекрасной Дамой, не была Музой и уж тем более не была «европеянкой нежной» – она была в точности такой, какой он ее обессмертил:

 
Есть женщины, сырой земле родные,
И каждый шаг их – гулкое рыданье,
Сопровождать воскресших и впервые
Приветствовать умерших – их призванье.
И ласки требовать от них преступно,
И расставаться с ними непосильно…
 

В 1970-е годы, когда судьба свела с Натальей Евгеньевной и меня, она по-прежнему обладала всё той же аурой. Из всех знакомых мне людей, кого жизнь сталкивала с Осипом Эмильевичем, она была буквально единственной, чье отношение к поэту было и осталось беспримесно чистым, что вызывало у большинства других ее современников недоумение и неприятие. Они просто не понимали, как это можно рассказывать или писать о Мандельштаме вне силовых линий различных мнений и партий. Та же Эмма Григорьевна Герштейн за глаза называла ее наивной дурочкой, а прочитав воспоминания, не постеснялась отчитать ее за какие-то ошибки и неточности, – за что Наталья Евгеньевна ее от души поблагодарила и сослалась на то, что она не литературовед.

Свое же отношение к Мандельштаму она пояснила так: «Просто было безумно жалко человека, стремилась помочь ему, облегчить это изгнание, скрасить хоть чем-нибудь».

Да, ей было безумно жаль живого страдающего человека, но еще она беззаветно любила русскую поэзию, и встреча с тем, кто в ее глазах и являлся олицетворением поэзии, была для нее, неверующего человека, поистине божественным подарком и источником радости и силы.

Наталья Евгеньевна сохранила стихи Мандельштама (важнейший источник воронежских стихов, ныне хранящийся в Принстоне, так и называется: «Наташина книга»), она же сохранила его письма (правда, не к себе, а к Надежде Яковлевне).

И последнее, что она могла еще для него и для других сделать, – это сохранить свою память о нем: в 1970-е годы она приступила к своим главным воспоминаниям «Мандельштам в Воронеже», а в 1980-е – вместе с Виктором Гординым – начала нелегкую работу над фотоальбомом «Осип Эмильевич Мандельштам в Воронеже» (далее сокращенно «Альбом»).

И то, и другое она успела завершить.

Об «Альбоме» следует сказать особо. Автором самой идеи была Наталья Евгеньевна. В лице Виктора Гордина и его жены Нелли она обрела не только верных друзей, но и надежных помощников в реализации этого замысла. Виктор, профессиональный химик и доцент университета, по ходу работы из фотолюбителя переквалифицировался в настоящего профессионала и практически всю техническую часть оформления «Альбома» взял на себя.

Надо ли говорить, что вся эта гигантская работа выполнялась на голом энтузиазме, безо всякого «гранта»! Другое дело, что имя Натальи Штемпель открывало многие двери, и недостатка в добровольных помощниках не было: в ее присутствии у большинства имевших с нею дело людей индивидуальные стремления и амбиции сходили на нет, а интриги глохли. Тем не менее работа над «Альбомом», начавшись в 1980-х гг., шла медленно и растянулась на долгие годы.

Сам по себе «Альбом» представлял собой папку, в которую было вложено около 60 листов плотного ватмана размером 59,4 на 42,0 см, каждый из которых имел свой тематический сюжет. На листе в определенной последовательности сочетались наклеенные на ватман машинописные фрагменты и фотографии. Текстовые вставки – это, как правило, краткие тематические описания, принадлежащие Наталье Евгеньевне, а также фрагменты из стихов Мандельштама или из других произведений. Фотографическая часть представлена почти что 230 репродукциями: среди них 49 портретов, 48 видов городов, 45 фото со стихами и другими текстами, 4 кинокадра, 5 музейных экспонатов, 7 рисунков и 70 современных снимков. Все фотографии на листах были пронумерованы, и соответствующие подписи были вынесены на оборот предыдущего листа таким образом, чтобы их можно было видеть в едином пространстве с просматриваемым листом. Иными словами, «Альбом» предназначался для медленного и вдумчивого рассматривания.

«Альбом» существовал в трех экземплярах. Из них первый был передан составителями в дар Центральному (ныне Российскому) государственному архиву литературы и искусства: официальный акт датирует это событие 16 июня 1985 года. Этот дар был частью небольшого, но цельного собрания различных материалов и документов, в основном, о Мандельштаме (и среди них – два мандельштамовских инскрипта!).

Это собрание естественным образом отложилось у Натальи Евгеньевны и рассматривалось ею и ее окружением (в том числе и пишущим эти строки, исполнившим роль посредника между Натальей Евгеньевной и архивом) как ее личный архив и персональный фонд в необъятном собрании госархива. На протяжении более чем двадцати лет будущий фонд Н.Е. Штемпель лежал в ЦГАЛИ – РГАЛИ мертвым грузом, не разобранным, не описанным и потому недоступным исследователям.

В 2006 году, в связи с работой над проектом воссоединенного виртуального архива Осипа Мандельштама, архив Н.Е. Штемпель, наконец, «заметили» и учли, а в 2007 – 2008 гг. его даже разобрали и описали, а в 2010 году ему присвоили номер: 3398.

Второй экземпляр «Альбома» – он и буквально второй (первая подкопирная копия!) – экземпляр самой Н.Е. Штемпель. После ее смерти он был подарен Т.О. Муштавинской и Т.В. Ледовской (свояченицей и племянницей Натальи Евгеньевны) пишущему эти строки; последний передал его в архив Мандельштамовского общества вскоре после образования общества в январе 1991 года10471047
  Этот экземпляр и лег физически в основу подарочного издания: Осип Мандельштам в Воронеже, 2008. Оригинал из РГАЛИ оказался нам, увы, недоступен, но, тем не менее, он был нами учтен (благодаря сохранившимся записям 1980-х гг., зафиксировавшим различия между версиями).


[Закрыть]. И, хотя композиционные различия между двумя экземплярами и имеются, но они весьма незначительны: в качестве окончательной нами признана композиция первого экземпляра «Альбома».

Наконец, третий экземпляр принадлежал второму соавтору – Виктору Гордину – и до сих пор хранится в его семье10481048
  Копия именно этого экземпляра была передана Н.Л. Гординой О.Г. Ласунскому, который, в свою очередь, передал ее в Государственный архив Воронежской области.


[Закрыть]. Его особенностью является наличие нескольких вставок в текст альбома, сделанных соавторами, видимо, уже после передачи экземпляра «Альбома» в ЦГАЛИ, а также предисловия В.В. Иванова, написанного в 1989 году, то есть уже после смерти Н.Е. Штемпель. Текстуальные вставки были учтены в издании 2008 года, как и предисловие В.В. Иванова, не входившее ни в одну из версий, существовавших при жизни Н.Е. Штемпель: оно было вынесено в конец «Альбома», став его послесловием и завершающим аккордом книги10491049
  Осип Мандельштам в Воронеже, 2008. С. 194 – 195.


[Закрыть].

Изначально «Альбом» Н.Е. Штемпель и В.Л. Гордина был попыткой переложения воспоминаний Натальи Евгеньевны о Мандельштаме на иной жанровый лад и в другой образный язык – альбомно-фотографический. Этот «жанр», однако, потребовал дополнительных разысканий, а иногда и некоторого дистанцирования от воспоминаний: в итоге в «Альбоме» возникает немало сведений и трактовок, отсутствующих в воспоминаниях.

Надо сказать, что одновременно с работой над альбомной версией «Осипа Мандельштама в Воронеже», его соавторы, Н.Е. Штемпель и В.Л. Гордин, вели работу над несколько иной его версией – слайдовой. В итоге, в 1986 – 1987 гг. был создан, хотя и постоянно модифицировался, еще и слайд-фильм «Осип Мандельштам в Воронеже» (со звуковым сопровождением). Впоследствии он неоднократно демонстрировался в различных аудиториях в Воронеже, Москве, Ленинграде и других городах, в том числе и на Первых Мандельштамовских чтениях в Москве в 1988 году.

Наталья Штемпель и Виктор Гордин по праву гордились своим «Альбомом» и считали его одним из главных свершений своей жизни; оба, конечно же, мечтали увидеть его напечатанным.

Пусть и не сразу, но эта мечта сбылась – увы, уже после смерти обоих соавторов. К сентябрю 2008 года, времени открытия в Воронеже памятника Осипу Мандельштаму, Благотворительный Резервный фонд А.Е. Лебедева, спонсировавший и сам памятник, приурочил выход подарочного издания «Осип Мандельштам в Воронеже: Воспоминания. Фотоальбом. Стихи. К 70-летию со дня смерти О.Э. Мандельштама» (составитель – П. Нерлер). Тогда же в воронежском издательстве «Кварта» вышел сборник текстов самой Натальи Евгеньевны и посвященных ей мемуаров и стихов – книга «“Ясная Наташа“. Осип Мандельштам и Наталья Штемпель. К 100-летию со дня рождения Н.Е. Штемпель» (составители П. Нерлер и Н. Гордина).

Памяти Натальи Евгеньевны был посвящен и пятый выпуск мандельштамовского альманаха «Сохрани мою речь…», выпущенного в 2011 году, в котором посвященные ей материалы составили целый раздел.