Текст книги "Очищение духом. Трилогия"

– То есть – опять захват власти? – уточнила Ривелсея.

– Не захват, но для спасения всех, чтобы мир существовал нормально, чтобы…

– Подожди, – прервала она. – Что-нибудь ещё скажешь по делу?

– Я сказал уже всё, что тебе можно знать. Больше тебе никто не скажет.

– Это – цена жизни, – повторила девушка, – а ты скупишься, как будто я тебе яблоки продаю. Того, что ты сказал, очень мало.

– Ты пойми, – сказал её собеседник. – Я не могу, никак не могу сказать больше.

– Понимаю, – ответила Ривелсея. – Прекрасно понимаю.

Она смотрела на него сверху вниз, и его глаза были совсем не злыми, серыми и печальными. Сквозь разорванный плащ были видны синие брюки, чёрная тонкая рубашка. Нос, немного вздёрнутый кверху, и коричневые волосы, коротко постриженные. И страх в глазах, страх вместе с печалью, которая была для Ривелсеи непонятна.

Он тоже смотрел на неё, соответственно, снизу вверх. Ратлерский плащ был расстёгнут, и её традиционная персиковая кофточка рельефно отражала тело. Рукава (и это вполне понятно с практической точки зрения) не доходили даже до локтя, что давало свободу движениям. Он смотрел на неё, и она, несмотря ни на что, казалась ему интересной и симпатичной. Ему тут же захотелось отправиться куда-нибудь с такой красивой девушкой, и мысль, что ситуация исключает эту возможность, казалась ему какой-то дикой и нелепой. В глазах Ривелсеи тоже не было гнева, ничего такого, что вызывает страх. Была лишь задумчивость и тоже какая-то печаль. И он засмотрелся на эти глаза и на её лицо, и целых несколько секунд – а ему показалось это ужасно много – смотрел словно со стороны, словно не своими глазами, а взглядом вообще. Если бы он мог заглянуть ей в душу, то почувствовал бы тоску и грусть и желание доброты. А если бы мог прочитать мысли, то увидел бы всё те же колеблющиеся весы, готовые склониться к тому или другому решению, от которого зависело для него всё. Он взглянул на меч, всё так же легко касающийся рубашки на его груди, и почему-то он в сочетании с той, которая его держала, показался ему страшным, но сам образ, вместе с Ривелсеей, был непривычно будоражащим и странным, и вообще это всё было непонятно, как во сне. Поэтому он даже не испытал никакого чувства, когда клинок отодвинулся от его тела. Девушка с каштановыми локонами, и серые манящие глаза, и тень от здания, в которой она стояла – эта картинка вспыхнула с поразительной чёткостью, а потом – почти ничего, только боль с восторгом и его шумный вздох, когда клинок легко скользнул вниз, разрезал одежду, и дальше – сквозь тело, сквозь центр пульсирующей силы – прошёл до самой земли, разъединяя связи плоти и отправляя душу – далеко, далеко, далеко, туда, откуда уже не вернуться.

Ривелсея обернулась к Нирселе. На всё это время она совсем про неё забыла. Нирсела стояла позади неё, прислушиваясь к разговору, и одновременно она отсасывала и сплёвывала на землю силу. Рана была поверхностной и небольшой, и она успела бы даже, наверное, затянуться, если бы её никто не трогал. Ривелсея быстрым движением подняла с земли один из вражеских мечей. Он был весь в пыли, из серого и неприятного на ощупь металла. Ривелсея очень осторожно провела пальцем по одной из его сторон. Палец покрылся пылью, и вместе с тем девушка заметила тонкую плёнку чего-то масляного, частично стёртую с клинка этим движением. Она поднесла палец к лицу. Пахло сладким и дурманящим, терпким и неприятным одновременно. Она задумалась.

– Пойдём, Ривелсея, – сказала Нирсела. – Я уже проверила клинок. Полагаю, это плохо кончится – для меня. Но тебя я должна в любом случае… привести, – было похоже, что она хотела сказать «спасти», но как-то не смогла.

– Пойдём. Не переживай, тебе помогут.

Нирсела без уверенности кивнула.

– Ещё немного. Минут десять, и мы на месте.

Ривелсея думала на ходу. Она несколько раз подносила палец к носу и вновь вдыхала этот запах. Он был знакомым, но только она никак не могла его вспомнить. Снова и снова она вдыхала и пыталась уловить все его тончайшие оттенки

Озарение пришло неожиданно. Память Ривелсеи показала ей один из дней, ушедших уже давно. Солнечный день, лес, поваленная ель около оврага. В руках – корзинка с лесной земляникой, которую она шесть часов собирала, ползая по безграничной земляничной поляне. Очень хочется пить, однако ягоды она твёрдо решила сохранить до дома и терпела, терпела уже целый час. Мать идёт чуть позади, тоже уставшая, с большой корзиной. Земляники в ней полно, но её не видно. Каждую минуту сверху, на ягоды, ложится то одна, то другая сорванная травка, и понемногу ягоды скрываются из виду. Если знать ценность и применение каждого растения, то лес становится как сокровищница, и всегда хочется сорвать и вынести побольше. Ривелсея рано ощутила это, но сейчас её мучает нетерпение.

– Мама, пойдём! – кричит она.

– Сейчас. Подожди, дочка, – отвечает та и скрывается с дороги. Через три минуты появляется обратно с десятком маленьких листиков в руках.

– Это – для коровы, – поясняет она. – Чтобы не болела. Вечером в воду ей покрошу.

Ривелсея нетерпеливо трогается с места. Ей уже надоел этот лес, она хочет домой, однако дорога к дому с матерью-травницей, конечно, не отличается быстротой. То и дело – «Подожди!», то и дело – поиски в кустах около дороги, и Ривелсея начинает изнемогать. Наконец мать тоже устала – двинулись быстрым шагом, стремясь скорее добраться. И неожиданно, когда проходили через маленький ельничек, мать крикнула:

– Ривелсея!

Та подошла. Женщина склонилась над чем-то, и когда Ривелсея подошла поближе, то увидела – над тонким стебельком с двумя листьями, сочным, но еле видным от земли. Листья шершавые, тёмные, мясистые.

– Подойди, доченька, – попросила мать. – Смотри: это – древомуть. Ты, наверное, её ещё не знаешь.

Ривелсея мотнула головой.

– А зачем она нужна?

– Она не нужна, – услышала девочка в ответ. – Совсем не нужна, потому что – очень опасна. Никогда не трогай её и не вздумай ни с чем спутать. Съев древомуть, ты очень сильно отравишься. Настолько сильно, что можешь умереть.

– Хорошо, мама, – ответила Ривелсея. Она была уверена, что всё запомнить нельзя, а это ей не пригодится.

– Нет, подожди. Древомуть встретишь не часто, но её можно принять за золотильник. Но посмотри, – мать вырвала стебелёк и показала Ривелсее, – вот здесь у золотильника должны быть жёлтые прожилки. Видишь? – их нет. А главное – понюхай и запомни.

Ривелсея покорно поднесла стебелёк к носу.

– Это очень опасная вещь, – говорила ей мать. – Но если всё-таки отравишься, то, пожалуйста, не забудь: возьми стакан коровьего молока, насыпь муки, потом масла полыни…

А Ривелсея стояла и нюхала этот стебелёк. Запах сладкий и приторный, гнилой и неприятный. Запах – тот самый…

… – Нам сюда, – сказала Нирсела, указывая на чёрную деревянную дверь на фоне двухэтажного, недавно построенного, судя по яркости досок, дома. Девушка выглядела вполне нормально, но Ривелсее не понравилась неверность её голоса. Так же, как и взгляд – он был по-прежнему сосредоточенным, но направленным куда-то в пространство, словно она рассматривала не то, что было перед глазами, а нечто иное.

– Ты как? – спросила её Ривелсея.

– Хорошо. Наверное, – проговорила она и постучала. – Мы дошли. Мы молодцы.

– Да-да, – сказала Ривелсея. Было понятно, что медлить не стоит. Чем дольше тянешь, тем больше яд уходит в силу. А чем больше он уходит в силу, тем ближе конец. Поэтому первые слова, прозвучавшие, когда они вошли в дом, и обращённые к открывшему дверь человеку, который был одет в кожаные чёрные брюки и синюю куртку, с чёрными ножнами на поясе и тёмными глазами, были слова Ривелсеи, и слова эти были:

– Есть полынное масло?

Тот посмотрел на неё ошарашенно, совсем не понимая. Однако, получив краткие объяснения, понял и засуетился. Ривелсея сама даже удивилась тому, как быстро и легко она здесь стала командовать, ни с кем не познакомившись и никому не рассказав о себе. Впрочем, она представилась. Смотрели все на неё как-то странно, знакомых ей не было никого. В частности, никого из той троицы, с которой она имела дело несколько часов назад. Женщина лет тридцати в грубых зелёных брюках. Она выглядела очень настороженной. Упоминавшийся уже мужчина в синей куртке, который казался сильно растерянным. Ещё одна женщина в синей холщовой юбке, косившаяся как-то подозрительно. И человек, который сидел в углу комнаты и молчал, взирая на всю ту суету, которая вертелась вокруг него. Суета же и в самом деле была значительная. Нирсела сидела в кресле и почти не двигалась, взгляд у неё замер в одной точке. Глаза были полуприкрыты. Женщина в зелёном сидела с ней рядом, глядя на неё с большим беспокойством и периодически окликая по имени, на что Нирсела изредка кивала. Окно было распахнуто для свежего воздуха, и солнце пробивалось вместе с ним. Полынного масла в доме не оказалось, но за ним послали к кому-то в соседнем доме, и пока оттуда не принесли склянку, Ривелсея уже приготовила тестообразную кашицу из молока с мукой и лимонным соком. Когда принесли-таки полынное масло, Ривелсея аккуратно отмерила восемь ложек и вновь перемешала. На неё все смотрели с ожиданием. Да, её никто не знал; да, верить ей, возможно, было легкомысленно, но больше никто ничего предложить не мог. Девушку нужно было спасать, а как это сделать, знала только она. И то – нельзя сказать чтобы наверняка. Но она что-то делала, и это как-то подсознательно подчиняло ей всех остальных. Женщина в зелёном смотрела теперь почти что умоляюще. Видимо, Нирсела ей была дорога. Она первой встрепенулась, когда Ривелсея сказала:

– Всё готово, но нужен ещё янтарь. Один или два камня.

Женщина вскочила, но янтаря у неё не было. Мужчина в углу хмыкнул, встал и заскрипел по лестнице на второй этаж. Вернулся он минуты через две и протянул Ривелсее большой круглый оранжевый камень. Слишком красивый, чтобы он лежал просто так. Скорее, извлечённый из какого-то ценного украшения. Но сейчас это не было важно. Ривелсея приняла камень и тут же вернула его назад мужчине.

– В виде порошка.

Минуту спустя янтарь был растолчён. Ривелсея высыпала его в отдельный стаканчик, залила и размешала вновь с лимонным соком и вылила в общую массу. Затем потребовала вновь много молока и долила им своё лекарство до большого кувшина. Затем нацедила оттуда первый стакан и подошла к Нирселе.

– Пей.

Нирсела уже, видимо, плохо соображала. Однако она самостоятельно взяла стакан и осушила его – через видимое, отразившееся на лице сопротивление, поскольку жидкость эта, скорее всего, была не очень вкусной. Ривелсея за это время уже налила ей второй стакан.

– Пей ещё.

Жидкость была густой и комковатой от муки и от сока. Нирсела выпила второй стакан. Ривелсея молча подвинула третий. На третьем она закашлялась, на пятом её стало тошнить. Ривелсея подала ей шестой.

– Последний.

Нирсела героически выпила, изменившись при этом в лице.

– Теперь – на свежий воздух, – скомандовала Ривелсея. – Пока не полегчает. Должно полегчать.

– На улицу нельзя, – первый раз подал голос мужчина, принесший янтарь. – Слишком опасно. На втором этаже есть балкончик, вот там можно гулять.

– Хорошо, – откликнулась Ривелсея. И сразу внутренне перестроилась – она перестала чувствовать себя врачевательницей и снова стала рыцарем-ратлером.

Нирсела ушла вместе с женщиной. Как только это случилось, мужчина тут же придвинулся к Ривелсее.

– Итак, Ривелсея, – проговорил он, особенно тщательно выделяя её имя. – Добраться сюда тебе, к счастью, удалось. Но учти – теперь жить безопасно ты не сможешь. Итак, что ты собираешься делать?

Ривелсея задумалась, уже не в первый раз за сегодняшнее утро. Ситуация действительно выглядела критической. Самое бы время исчезнуть из Анрельта. Но поскольку она, по сути, ничего ещё не узнала, это было бы преждевременно. С другой стороны, у ситуации были и плюсы: что ни говори, события стали понемногу подвигать её к ключевым фигурам в этом городе. Вот этот человек, например – кто? Ривелсее почему-то казалось, что он тоже не из последних.

– Итак, Ривелсея, – обратился он к ней вновь. – Будем говорить серьёзно. Ты совершила необдуманный шаг – ну да что там, дело не в тебе! Тебя не снабдили инструкциями, как это часто бывает, и ты просто немного не поняла. А дело всё в том, что теперь начинается противостояние, противостояние открытое, и вообще, коротко говоря, война. Тебя надо было спасти, потому что мы не бросаем своих. Но дело, повторяю, совсем не в тебе! Сейчас начнётся борьба, она уже началась! И я боюсь, как бы мы не оказались неготовыми.

– А они? – тут же спросила Ривелсея. – По-моему, они тоже не готовы.

– Да, – кивнул мужчина. – Не готовы. Но ситуация опасная, я сразу тебе скажу. Полагаю, нам сейчас понадобятся все силы и все люди, способные сражаться за порядок и за добро. Скажи мне однозначно, Ривелсея: ты с нами?

– Да, – ответила девушка. Она много раз уже, конечно, раздумывала над этим и пришла в конечном итоге к выводу, что Анрельт и в самом деле надо бы очистить от Посольства. Потому что – это нарушает порядок всей жизни. Потому что – это опасно и непонятно. И ещё – потому, что если ей удастся (не одной, разумеется, а хотя бы и в числе квайзов) очистить город от Ночного Посольства, то она сможет с чистой совестью заявить – хоть Генресу, хоть Совету, хоть Повелителю – что она сделала всё, и даже больше, что только было возможно, и что доделывать за ней ничего не нужно. Это было то, чего особенно ей хотелось добиться. Чтобы Совет понял, что этой девушке можно доверять, чтобы Повелитель и Веттар Нарт (а она была уверена, что он узнаёт и будет узнавать о её достижениях) не разочаровались в ней. И чтобы Генрес – при мысли об этом в ней поднималось чувство, близкое к ярости – не насмехался, не поучал и не называл её «девочкой». Это больно било по её самолюбию с тех пор, как она стала ратлером.

– Хорошо, – ответил ей мужчина. – Не знаю, откуда ты взялась, Ривелсея, но сделала ты это очень вовремя. Если мы добьёмся победы в этот раз, то поверь, что и про тебя не забудут. Если нет – мы будем бороться дальше, а ты – как считаешь нужным.

– Посражаемся, – кивнула Ривелсея. – Надо сказать, что воины Посольства не особенно сильны. Если бы не их подлость…

– Вот-вот, – согласился собеседник. – И не только в случае с ядом, но и вообще всегда все их методы такие. Но ты молодец, Нирсела мне уже сказала – дерёшься как тигр. Нам такие очень нужны, и побольше бы таких. Спрашивать я тебя ни о чём не буду, наверно, тебе этого и не хочется. Если ты с нами – значит, этого должно хватить. Собственно, ты с нами уже даже потому, что уничтожила врагов нашей организации, и не одного, а целых пять. Каждый, кто окроплён силой Посольства, наш друг. Отдыхай пока, – мужчина поднялся, – в этом доме пока безопасно. Ты молодец, одним словом, вот только советуйся лучше хоть с кем-то в будущем. А впрочем, – он махнул рукой, – всё равно бы это случилось. Отдыхай, а я пойду посмотрю, как там Нирсела.

– Подожди, – крикнула Ривелсея. – Скажи, как тебя зовут?

– Неважно, – ответил он. – Здесь скоро будет много народу, соберутся все, кого можно собрать – здесь и в ближайших домах. Здесь будет наш предводитель, с ним ты познакомишься. Он, кстати, тоже тобой заинтересовался. Отдыхай, – и он понемногу скрылся в проёме лестницы, а Ривелсея осталась одна.

Она долго – хотя не так и долго, но ей так показалось – сидела одна и раздумывала. Но мысли были какие-то неправильные, она никак не могла ничего решить, а только плавала среди навязчивых образов и слов – то переживания последней схватки и Нирсела (стойкая девушка, как много раз уже подумала Ривелсея). То последний взгляд этого последнего убийцы… В конце концов, нечего жалеть таких людей, они сами заслужили то, на что нарвались. А то, что кто-то нарвался именно на её меч, ни о чём не говорит. Множество людей сражаются со злом и с множеством опасностей, которые исходят от других людей, ставящих свои интересы выше справедливости и порядка. Это придало ей новой энергии, она вдруг ощутила не только всю мощь, но и всю важность гигантского и величественного здания Настенарта, здания, частичкой которого была она сама – Ордена ратлеров. Сколько зла истребляет эта великая организация каждый год? И сколько она уже истребила, если считать с самого Мастера-Основателя? Немыслимо. Одновременно с этим: ведь со злом борется не только Орден, но – не в таких, конечно, масштабах, но всё же – и многие другие. И ещё – было очень хорошо чувствовать себя чем-то нужным и сознавать, что можешь принести пользу.

Прошло не так много времени, Ривелсея успела только совсем немного отдохнуть, и события закружились вновь. В доме неожиданно все засуетились, и несколько минут спустя вошли ещё несколько человек. Один из них, как ей показалось, был главный – Ривелсея по отношению окружающих давно уже научилась видеть, кто выше, а кто ниже. Правда, на саму Ривелсею никто внимания не обратил, все сразу поднялись наверх. Ещё через некоторое время к ней спустился тот самый мужчина, с которым она беседовала перед этим. Он был сильно возбуждён и, кажется, доволен.

– Нирселе лучше, – сказал он. – То есть она, конечно, пару дней ещё вне игры. Но жить, похоже, будет. Прими благодарность и от неё, и от всех нас. А ещё – тебя хочет видеть сам Хе́йлер. Так что пойдём. Времени у нас нет совсем, похоже, будет жарко. Но с тобой он решил переговорить. Идём.

Ривелсея привстала.

– Хорошо, – сказала она. – А Хейлер – это кто?

Мужчина усмехнулся.

– Да, это забавно. Ни один из квайзов не задаст такой вопрос. Но ты у нас во всех отношениях необычная, да, Ривелсея?

Она механически кивнула, поняв, что сморозила что-то типа «Кто такой Повелитель?»

– Не знаю, как он тебе покажется, – сказал между тем мужчина, – Хейлер, Искоренитель зла (это, конечно, очень лестное прозвище, хотя и слишком надутое, ты согласишься) – он, в общем-то, молодой ещё очень. Сначала он долго неполноценностью страдал, когда к нам пришёл, и всё считал, что другие больше него пользы приносят. Но как десятка два выродков из Посольства зарубил он собственноручно, то вес уже приобрёл значительный. А когда потом по его плану мы нападение отбили, где наших было убито девять, а их сорок четыре, да так, что слухи никакие не пошли и Стража на нас не ополчилась, – вот с тех пор он, получается, всех нас под себя подмял и стал первым. Интересная личность очень, хоть и странноватый немного.

– Не опасаешься так про начальство говорить? – спросила Ривелсея с улыбкой, уже поднимаясь по лестнице.

– Да нет, он не амбициозный, – ответил тот. – И что там, одно ведь дело делаем, а в характере у каждого свои непонятности есть.

Ривелсея кивнула, мужчина толкнул дверь в конце лестницы.

Честно говоря, она ожидала, что там окажется человек пять-шесть. Но она никак не могла подумать, что в одной небольшой комнате соберётся столько народу. Девять человек сидели за столом в центре, ближе к окну. Ещё шестеро сидели на скамейках по периметру комнаты, восемь (кому места не хватило) теснились как попало, стояли по углам и почтительно молчали. Понятно было, что Хейлера искать следует среди сидящих за столом, однако определить его точно она не смогла. Из девяти молодых (сравнительно молодых: сравнительно с тем, кто назвал его молодым – судя по его бороде – молодыми были практически все) Ривелсея обратила внимание на четверых. Один из них (на кого Ривелсея сразу подумала) был лет двадцати пяти, без усов, с золотистыми волосами, чёрными глазами и каким-то героическим блеском в них, одет в вишнёвого цвета, с золотыми нитками, рубаху. Второй – в плотной кожаной куртке, которая, возможно, даже защищала бы в сражении, с длинными по мужским меркам волосами и щетиной на подбородке, какая возникает, когда мужчина не то чтобы не бреется, но явно не брился последние несколько дней. Взгляд был строгий и суровый, на Ривелсею он посмотрел очень пристально. Третий – из молодых – был в чёрной короткой куртке, тоже безбородый, а глаза его были яркие и синие. Он смотрел задумчиво и о чём-то размышлял. Был, наконец, и четвёртый (и на него она не подумала бы ни за что): тощий, с кудрявыми нерасчёсанными волосами, с хитрым прищуром глаз, совершенно не представительный. Свет проникал в комнату через окно слева, а в дальнем конце была ещё одна дверь. Тишина нарушалась лишь тихими разговорами, которые присутствовавшие вели друг с другом. Лица казались серьёзными, но обстановка не была нервозной. И прекрасно. Ривелсея уже устала от эмоций, внезапностей и нервов.

Она невольно слушала чужие разговоры. «Ты слишком горячишься», – услышала она обрывок фразы. – «Не мешает всё предусмотреть». «Да», – был ответ, – «но сам посуди, что с нами станет, если мы будем мешкать». «У нас две задачи: разгромить врага и не привлекать Стражу, иначе будет как в тот раз». «Разумеется. Кто-нибудь видел, что наши люди ходят с оружием?» «Нет, пока нет. Но если будет стычка, то этого тоже не миновать».

«Разгромить врага и не быть разгромленными», – подумала Ривелсея. И улыбнулась этой мысли. Гениальная и идеальная стратегия, вот только слишком идеальная, чтобы хоть кто-то взял на себя труд её изречь.

– Ривелсея, – донеслось до неё её собственное имя. Мужчина, который поднялся вместе с ней, указал на неё рукой. Один из сидящих за столом, третий из выдвинутых Ривелсеей кандидатов на роль главного, в чёрной куртке и задумчивый, посмотрел на неё в упор.

– Подойди, подойди, – сказал он негромко, чтобы не сбивать своим голосом прочие разговоры. Некоторые всё равно затихли. Ривелсея подошла, осторожно пройдя комнату наискосок, и встала рядом с ним. Он смотрел не поймёшь как: то ли строго, то ли приветливо, то ли равнодушно, больше даже именно что задумчиво.

– Приятно познакомиться, – сказал он тихо. – Хейлер, борец за порядок. Много слышал о тебе в последнее время. Подаёшь надежды, только надо быть рассудительнее. Ничего, всё идёт своим ходом, я этого ждал. Нам нужно выпутываться теперь. Надеюсь, ты нам поможешь. Так? – в первый раз он позволил себе чуть заметно улыбнуться.

– Да, – сказала девушка. – Постараюсь. Хорошо, если смогу оказаться полезной.

– Сможешь, я думаю, – ответил Хейлер. – Ничего о тебе не знаю, извини, навёл справки, но без толку. В принципе, неважно, что тебя сподвигло прийти к нам, этот шаг вполне понятен для обычного разумного человека. Однако первое твоё посещение нашей организации очень необычно.

– Почему? – спросила Ривелсея. Тут же она вспомнила о том, как это было, как неожиданно ей открыли дверь, и вообще в тот раз всё случилось так, как будто её ждали, что, в общем-то, было необычно и несколько странно.

– Дело в том, что о тебе мы узнали раньше, чем ты о нас. Ещё до твоего прихода мы получили записку, в которой было сказано, что к нам направляется девушка (так и сказано было – «направляется»), которая может оказаться нам полезной, поскольку настроена решительно и не обделена умом. И было написано твоё имя. Имя того, кто её послал, написано не было. То есть, вообще-то, было, но это имя оказалось не настоящим. Мы так и не смогли найти, от кого это.

– Интересно, – сказала Ривелсея.

– Несомненно, интересно, – согласился Хейлер. – Но скажи нам честно: откуда ты про нас узнала?

– От одного очень неразговорчивого человека, который, однако же, ничего мне почти и не рассказал.

– Кто он? И что конкретно про нас сказал?

Ривелсея секунду подумала.

– Ну вот сказал, что у вас плохие отношения с Ночным Посольством.

Хейлер смог только улыбнуться.

– Действительно, действительно, – сказал он. – Даже не поспорю. Предпочитаешь, значит, говорить загадками – ладно. Этот же, кстати говоря, неизвестный автор рекомендовал относиться к тебе «осторожно». Друг он нам или не друг, но, пожалуй, я буду следовать до поры до времени этому совету. Всё, Ривелсея. Я надеюсь, что ты, раз дала обещание, то посражаешься за нас честно и преданно, так, как полагается любому порядочному человеку. Если нам удастся разгромить Посольство, то все получат по десять анреллов, и ты получишь десять анреллов. Если же нет, но тебе просто удастся остаться в живых (а вероятность, судя по рассказу Нирселы, велика) – ну что же, получишь обычные тридцать золотых монет за то, что рисковала жизнью. Я думаю, ты не станешь теперь отказываться – да, по правде говоря, уже и поздно. Ещё раз говорю: лично я (а значит, и все квайзы) не виню тебя за то, что сейчас происходит. Убить главаря Посольства (хотя и не особо-то крупного размера, не обольщайся) – это, несомненно, благое дело и заслуга, за это тебе одна лишь благодарность, тем более что ты сделала это сама и не привлекала, не отвлекала других наших людей для этой же работы. Однако то, что тебя послали одну это делать – вот это неправильно, и я уже сказал тем, знакомым тебе людям, что я по этому поводу думаю. Возможно, это вышло даже несколько строго. А вообще, в конечном итоге, – Хейлер откинулся на спинку стула, – всё идёт в соответствии с моими планами, так что, хотя обстановка и горяченькая, а в целом нормально.

Человек, сидевший слева, сосед Хейлера, повернулся к нему.

– Хейлер, – сказал он, – мне очень нужно спросить тебя…

Хейлер кивнул и сделал рукой отстраняющий жест в его сторону.

– Всё, Ривелсея. Можешь пойти вниз, можешь побыть здесь, особых тайн от тебя тут нет. Можешь поговорить с ним, вы уже, кажется, знакомы.

Он кивнул ей на мужчину, с которым вместе они сюда пришли.

– А где Нирсела? – спросила Ривелсея.

– Она там, – Хейлер указал на противоположную от входа дверь. – Если хочешь, пройди. Не знаю, сколько ей времени надо, чтобы восстановиться, не время сейчас, девушка она храбрая и стойкая, пригодилась бы. Обещать не могу, конечно – за её спасение тебе награду надо бы выдать; выдам, если средства останутся, ну а нет, то просто прими мою благодарность.

Ривелсея, стараясь всё-таки поменьше обращать на себя внимание, тихо прошла в указанную дверь.

В этой комнате оказалось тихо (если не считать гула голосов за дверью) и светло. Окно было открыто, открыт был и балкон, и на балконе стоял человек. Как поняла Ривелсея, он наблюдал за происходящим на улице. Что там происходит, сама она не видела, однако по тому, что тот ничего не делал, решила, что пока всё спокойно.

Нирсела полулежала на обложенной подушками деревянной скамье, лицо у неё было очень бледным, но не таким уже дурным, как несколько часов назад. Глаза у неё были закрыты, но когда Ривелсея вошла, она их открыла и очень слабо улыбнулась.

– Ну что у тебя, Нирсела?

– Да что, сейчас уже намного лучше, – ответила та. – Когда мы с тобой поднимались, я, честно сказать, только камни знакомые различала на дороге, а выше них у меня только огненный круг вертелся, и я вообще ничего не видела. И ощущение во всём теле было такое, поганое-поганое, такое, что хотелось вот просто лечь и умереть.

– А сейчас как? – спросила Ривелсея.

– Сейчас ничего, – ответила Нирсела. – По правде сказать, после твоего снадобья меня сначала просто наизнанку вывернуло, но зато и круги перед глазами исчезли. Сейчас ничего, только слабость большая, боюсь, даже встать не смогу. Прямо обидно – именно когда я больше всего нужна.

– Ничего, – сказала Ривелсея. – Ты сегодня уже насражалась, меня спасла, например.

– Да уж, спасла, – фыркнула Нирсела. – Если бы не ты, я не только бы не вылечилась, но и досюда не дошла бы. Я, когда вижу, что мужчина сильный и сильнее меня, то вообще стараюсь чистого поединка избежать, по возможности. Ну, если никак, конечно, то приходится драться, только всё равно надо с умом, а не лезть на рожон, по моему мнению. А вот ты – ну, ты вообще ненормальная какая-то, кидаешься, как пантера, и как тебе удаётся уворачиваться и избегать ударов, я вообще не понимаю. И кипит в тебе что-то такое, ярость, что ли, не знаю, я даже и сама тебя испугалась. Но врагов не щадить – это правильно, ты молодец. Они того не стоят. Хотя, если честно, – Нирсела поморщилась, – всё равно каждый раз чувствуешь какое-то дурацкое раскаяние, когда убиваешь человека.

– Это пройдёт, – сказала Ривелсея.

– Ты думаешь? Да, наверно. А у тебя, что ли, уже прошло?

– Почти, – ответила Ривелсея откровенно.

– Ну, что ты думаешь о сегодняшнем предприятии? – спросила она же после недолгого молчания.

– О том, что будет? – спросила Нирсела. – Думаю, что это очень важно и ответственно. Если бы я смогла, я бы, конечно, не стала уклоняться, но вот, сама видишь.

– Вижу, – согласилась Ривелсея. – Но ты не переживай. Сама же говоришь: драться не любишь. А что сегодня будет-то?

– Ну, драться я теоретически не люблю, – улыбнулась Нирсела. – А так – от этого никуда не деться, сама видишь, в какой ситуации всё находится. А что будет? – да как обычно. Ты же была на совещании, наверное; слышала всё.

– На совещании… – начала Ривелсея.

– Да что за совещание, – прервала её Нирсела. – Они долго болтать не будут, поверь, не такой день сегодня. А вообще-то Хейлер ещё вчера всё уже решил, можешь не сомневаться. Он не особо любит всякие формальности и церемонии, сейчас он просто скажет всё по делу, и всё. Ещё час, наверно, даже меньше, и что-то произойдёт, будь уверена.

– Уверена, – сказала Ривелсея. – Ничего, я ещё не слишком устала.