Текст книги "Очищение духом. Трилогия"

– Это – Хартогатона Славы и Воздаяния, – как эхо, повторил тот. – Ты хотела её видеть. Пожалуйста. Она в твоих руках.

И Ривелсея на миг – совершенно непонятно почему – почувствовала себя униженной и незначительной. Она держала в руках какую-то огромную тайну, но понять её не могла – как маленькая девочка, стащившая взрослую книгу. А сочетания значков были манящими, она определённо чувствовала, что во всём этом есть какой-то – глубокий и страшный – смысл. Иначе Дейвис бы не сказал, наверное, что эти две книги так уж важны. Хотя она не понимала, почему какая-нибудь книга может иметь такое значение, что можно написать такого, что нельзя выучить, чтобы обойтись без написанного? Она несколько секунд смотрела на страницу с завороженным чувством, но потом, конечно, победил ратлер.

– Ну, хорошо, – сказала она. Опять ей пришлось задуматься: а что теперь? «Просто так не убивай». В этот раз, наверное, да, хотя и вторая часть фразы не менее актуальна. Получалось равновесие.

– Хорошо. Мы уходим, – сказала Ривелсея Нирселе. Посмотрела на всех, ожидая возражений. Но таких не последовало. Очевидно, они все просто трусы. Ну и хорошо.

Они вдвоём быстро выскользнули на улицу. Драгоценная эта книга – ох, какая она была тяжелая – была в руках. Ривелсея запрятала её под плащ, с трудом добившись, чтобы она оттуда не выпадала.

– Всё, теперь быстрее!

Рилан ждал за углом. Они все трое рванули по улице, к воротам, где стояла повозка, и рванули очень быстро. Непонятно почему, но Ривелсее хотелось нестись быстрее ветра, не останавливаясь, вообще нигде не задерживаясь ни на секунду, чуть ли не до самой Цитадели: только там, когда страж запрёт за ней ворота, она почувствует себя безопасно. А что – её мысль бежала быстрее, чем она сама – можно, наверное, воспользоваться помощью Рилана… да конечно, можно! Он ведь для неё что угодно готов сделать – ну и замечательно! Можно будет, по крайней мере, добраться за пару дней до Невильна… Кто их там найдёт, в повозке, на дороге? Не Посольство, это точно. А потом – продать Рябинку, и вдвоём в Цитадель. Не то чтобы ей очень хотелось идти туда с Риланом, но всяко веселее, чем одной. Если он захочет. А если раздумает, то можно и оставить его в Невильне. Попрощаться, и всё. Или сбежать, если что. «И убегает прочь – секретные дела». Она внутренне улыбнулась. Больше всего ей хотелось бы запереться одной прямо сейчас в комнате в Цитадели Порядка и ничего не опасаться, и не волноваться, и не думать ни о чём хотя бы сутки. Мощь убивала страх, но вот нервы были уже сильно не в порядке, нервное возбуждение в ней росло день ото дня. И волосы, кстати, росли совершенно так же, и поэтому она сейчас бежала, подхлёстываемая своим возбуждением, постоянно поправляя свои каштановые, намокшие от пота пряди, мешавшие ей видеть впереди себя.

Да что, в Полуанрельте вообще, что ли, нет людей? Они бежали и бежали, минут уже пятнадцать, и им вообще не встретился ещё ни один человек. Что, все спали? Или все умерли, или сидят по домам? Ривелсее, конечно, было всё равно, но её волновала эта необычность и безлюдность. До ворот было недалеко. Ну, скоро уже понесутся отсюда быстрым ветром на лошадке. А сейчас – бегом, ещё немного. Ривелсею подгоняла мощь, Нирселу, скорее всего – её упрямство и упорство, ну а Рилана – преданность Ривелсее, и он не отставал. Всё исчезало вокруг – так всегда бывает, когда долго и упорно бежишь – и чувствовалась только усталость и горячее чувство в груди. И веяние холодного воздуха, терпкого, ночного, рассыпающего волосы во все стороны. И, совершенно неожиданно, обжигающее тепло в левой руке. Раскалённая боль вспыхнула лишь через несколько секунд после этого, вначале она даже не поняла, что случилось. Попыталась дёрнуть к глазам руку – но не смогла, её так обожгло новой болью, что она даже вскрикнула. При этом она всё ещё бежала. И хорошо, что бежала. Ещё одна боль хлестнула по ноге, на уровне бедра, но не так сильно, она и после этого не остановилась. Впереди был виден угол здания, и когда они добежали до него и завернули, то наконец-то остановились, и Ривелсея увидела, как и по руке, и по ноге тихо струится сила.

– Ривелсея, – крикнула Нирсела, подбегая к ней.

– Я поняла, – выдохнула Ривелсея. – Нам ещё везёт.

Нирсела быстро закрутила ей рукав плаща, дотронулась до того места, откуда текла сила. Вспыхнула боль, такая, что Ривелсея дёрнулась всем телом.

– Не надо, – сказала она. – Потом. Сначала надо убраться отсюда.

– Но ты же не можешь… – запротестовал Рилан. Он, похоже, очень переживал.

– Понимаешь, у тебя там прошёл медный болт. Он прошёл насквозь, но всё равно…

– Могу, – с отчаянной яростью сказала она. – Я не хочу быть ёжиком, а я им стану, если ещё здесь задержусь.

– Они применяют арбалеты, – сказала Нирсела уже на бегу. Хотя это и так было очевидно.

– Ничего, главное – добежать, – ответила на ходу Ривелсея. – Нирсела, ты с нами?

– А вы куда? – резонно спросила та.

– В Невильн. Я не собираюсь возвращаться к Хейлеру. Видишь сама, во что мне обходится время.

– А книга? – заволновалась Нирсела. – У Хейлера по-всякому надёжнее.

– Нет, не надёжнее. Книгу я отнесу в Цитадель.

– Куда-куда?

– Я ратлер, Нирсела, – объяснила та. – Рыцарь Разума, и теперь я возвращаюсь к себе домой. Всё, что я хотела, я уже сделала. Ты с нами?

Ривелсея не оборачивалась и не видела, как изменилось лицо Нирселы. Ещё через полминуты бега та сказала:

– Теперь понятно…

С каждым шагом боль в ноге у неё увеличивалась. Конечно, можно заглушить мощью, но так нельзя. Если там что-нибудь у неё вдруг хрустнет, то, значит, бежать она уже не сможет. Хотя – ладно, уже ничего. Осталось немного. Совсем немного. Не бесконечен же этот Полуанрельт.

Книга оттягивала ей плащ, рука не двигалась и болела, нога тоже болела, волосы намокли, дыхание было почти сбито. Ничего, ну ещё минуты четыре – и будут ворота, а там Стража и, значит, относительная безопасность: в худшем случае, оштрафуют за оружие, но точно не убьют и не дадут убить никому.

И когда последний переулок, который пересекался с дорогой, ведущий к воротам замка и конюшне, где поджидала их Рябинка, и она же вела и в Невильн, и даже в Цитадель Порядка (вообще-то любая дорога ведёт куда угодно, было бы только желание дойти), почти уже кончился, эти трое увидели, как впереди неожиданно появились, буквально выросли из земли, другие трое. Свернуть было некуда: вдоль дороги с одной стороны был старый деревянный дом, а с другой – высокий забор из чёрного камня. Нирсела вскрикнула – то ли от неожиданности, то ли от страха, несмотря на всё своё бесстрашие. Да и Ривелсея тоже была склонна к этому. Мощь не помогла ей, и ратлерская мораль тоже не помогла: отчаянно захотелось завопить и броситься бежать, потому что она словно почувствовала: всё, конец. Но если броситься назад… у них, скорее всего, тоже ведь есть арбалеты. А если вперёд… Ну да, вперёд. Только вперёд.

И вперёд же шагнул один из них.

– Да подождите! – сказал он. – Мы не враги!

Ривелсея не очень-то поверила, но как после такой фразы можно схватиться за оружие? Она остановилась на месте, подозрительно на них глядя.

Один из тех достал из кармана своей чёрной меховой накидки какой-то маленький мешочек.

– Вот, – сказал он. – Я должен вам это передать.

Он внезапно выронил его из рук, мешочек упал на землю и зазвенел – наверное, там были деньги. Деньги? Зачем им сейчас эти деньги? Выронивший нагнулся, чтобы поднять – и застыл, наклонив голову к земле. Ривелсея смотрела на него, немного не понимая, что происходит. Со слабым стоном свалилась на землю Нирсела: она стояла за спиной Ривелсеи, настороженная и готовая достать меч. В этот момент вперёд бросился Рилан – нет, никакой он был не боец, но парень-то, видно, что надо – и ударил коленом в зубы этого мужика с мешочком. Тот упал навзничь. Но тут же второй, стоявший сзади, как-то молниеносно дёрнул руку, что-то ярко сверкнуло, и Рилан сам со страшным криком упал на камни. Да, Ривелсее и самой не помешало бы прикупить метательных ножей, как они сейчас бы не помешали, и дура она была, что этого не сделала!

Но ступор, конечно, у неё прошёл, а ярость нахлынула такая, что ей самой стало себя страшно. Меч взвихрился в её руке, она вынесла его слева чуть вперёд – и полетела в вихре, а от отчаянного крика: «Слава Настенарта!», вероятно, проснулись очень многие. Тот, кого свалил Рилан, прожил очень недолго, белая звезда коснулась его только два раза, но ему хватило. Второй – тоже недолго, он бросил ещё нож, но промазал (ей, конечно, просто повезло), а потом тоже повстречался со звездой и, дёргаясь, упал.

– Итетон! – заорал оставшийся, третий.

Тогда вынырнула из тьмы ещё фигура, и лишь на секунду Ривелсея увидела яростное лицо и дурманящие безумные глаза. Ривелсея бросилась вперёд, одновременно вызывая и поднимая в себе мощь и гнев. Но ничего она не успела. По голове её ударило тяжёлым гранитом, а потом ещё раз, снизу вверх, и она закачалась. Опять – сверху вниз, она стала падать. Снизу вверх. Щекой она почувствовала землю. Сверху вниз – всё поплыло в темноте. Ещё раз. Ещё раз. И, напоследок, через всю голову. Мир закрылся снова.

Глава 28

Да, тьма длилась. Она не спешила проходить. Ей вообще не свойственно спешить. Тьма – и тьма. Ну и хорошо. Ну и ладно. Зарыться в неё как следует – и можно отдыхать.

Но эта тьма была какой-то неправильной, беспокойной. Она хотела течь, и она перетекала в бледную серость. А в серости проступали коридоры, двери, они наплывали, наваливались откуда-то сверху и мешали расслабиться.

Это продолжалось долго. Она плутала и плутала коридорами, которых никогда не видела в своей жизни, и все они были серые и одинаковые и вяло переходили друг в друга. И почему-то вспомнился далёкий лес, и осеннее тихое солнышко, и запах грибов и дождя.

Потом был этот дождик, и быстро бегущая тёмная речка, и бесконечные круги. И туман.

Потом снова сомкнулась тьма.

Но теперь в ней появилось что-то новое. Что-то такое, что всегда было, а потом долго не было, а теперь было снова. И наконец дошло. Теперь в темноте была мысль. И она требовала внимания.

Но – очень не хотелось. Хорошо было так, без всего. Но мысль уже родилась, она задвигалась, как ленивая, но упрямая лошадка. Замелькали стены, стены, комнаты, столы, столы, чашки, а потом – люди. Люди. Люди. Мысль побежала быстрее, и что-то стало проясняться, и пришло самое-самое важное озарение: что она – это она. И вот от этого сразу стало больно. Но всё: тьма уже ушла, и вернуть её было невозможно. Успокоение так и не наступило, и теперь она осталась одна.

А что теперь? Наверное, надо было что-то делать. Делать… Она напряглась и отправила приказ всем своим чувствам. Чувства принесли очень немного. Было что-то внизу, и больше ничего не было. Наверное, есть где-то пол или земля. Пол… Ну и хорошо.

А потом – ещё и запах. Дерево… и опять – земля. Земля…

Звуков не было. Был какой-то далёкий и смутный гул, слабое-слабое дрожание того, что было внизу.

Во рту было просто сухо и немного тошно.

Оставалось открыть глаза. Но это ей не удалось. Или удалось? Неизвестно. Похоже, что удалось. Но толку от этого не было никакого. Она закрыла их снова. И стала думать.

Темнота. Значит, она не на воздухе. Значит, где-то в помещении. И пахнет сыростью. Похоже, что где-то под землёй.

Под землёй?!

Она встрепенулась и ощупала всё вокруг руками. Руки раскинулись свободно. Она перевела дыхание. Похоже, всё не так плохо.

Ну, руки шевелятся. Хотя нет, не очень. Левая сразу откликнулась ей болью. Ривелсея заботливо потрогала её пальцами. Болит. Чуть выше локтя она была раскромсана до самого мяса, а прикосновение к этому месту было жгучим. Ривелсея обслюнявила палец, потрогала ещё раз и облизала. Ну конечно, вкус – тот самый. Рана уже запеклась, но вот не сказать было, что рука была готова ей служить. Перевязать, конечно, надо бы, только где здесь взять чистые тряпки для перевязки? Что вообще тут можно где взять?

И где это – «тут»?

Вот это было очень интересно, и этим нужно было заняться немедленно. А для начала надо было подняться на ноги, встать на то, что было внизу.

Несколько осторожных шагов. Пола нет, одна земля, обычная и сухая. Ещё несколько шагов – там стена. В другую сторону – там что-то лежит на полу. Ривелсея ощупала. Что-то гладкое, холодное, в каких-то тряпках. Ривелсея содрогнулась. Похоже, чьё-то тело. Проклятье, ну хоть бы лучик света! А то тут, пожалуй, можно ещё наткнуться на что-нибудь и свалиться, а она и без того с трудом стоит. Ногу тоже немного саднило, но несильно. Уж лучше арбалетный болт, чем стрела с мазью древомути.

А сейчас ей нужно найти дверь. Если только это подвал, а не могила. И дверь она вскоре нашла, передвигаясь ползком и на четвереньках, чтобы ни с чем не столкнуться. Дверь была деревянная и гладкая, Ривелсея не поняла сразу даже, что это дверь. Но когда поняла, тут же встала проблема, как её открыть. В том, что она заперта или заложена чем-то с той стороны, сомнений быть не могло, а с этой стороны её нельзя было отпереть ключом, даже если бы он у неё был. А ломать… Нет. Не сможет. И рука, и нога у неё не в порядке, ей не двери бы ломать, а лечь в постель, напиться чего-нибудь сладкого и горячего (очень-очень хотелось пить, и ещё здесь было очень холодно) и заснуть – разумеется, после того, как кто-нибудь очень добрый перевяжет ей все раны. И вот тут ей вспомнилась мать. С какой заботой она промыла бы ей всё, вплоть до последней царапины, и вскипятила бы тазик с водой, и абсолютно чистыми, горячими от пара холщовыми лентами перевязала бы ей всё, что нужно, с целебной мазью. Она, конечно, пришла бы в ужас от её ран, но ничего бы про это не сказала: никогда мать Ривелсеи не выказывала своих чувств, что бы ни случилось с человеком, чтобы не тревожить и не пугать его, но всегда с мягкой жалостью, как будто нет ничего страшного, начинала хлопотать с лечением. Но только не было сейчас её рядом, а уж как бы она обрадовалась, увидев свою дочку! Мама так её любила, а она сама её бросила, и вот сейчас она здесь, беспомощная и слабая, а мама там, далеко, и грустит по ней…

Ривелсея была ослаблена, в ней не было сейчас ни одной капли мощи. Да, впрочем, это бы, наверное, и не помогло. Слёзы хлынули потоком. В полной темноте, где-то под землёй, не имея даже ясного представления о том, где она находится, Ривелсея, наверное, несколько часов (как бы это можно было сейчас измерить?) билась в истерике. Сюда вошло всё: не только тоска по матери, но и все предательства, несправедливости по отношению к ней самой, все лишения и тяготы постоянного пути, неудачи в делах Ордена, в любви к Мастеру, вообще во всём. Вскоре она, конечно, затихла и только всхлипывала иногда в те моменты, когда представляла, как пожалела бы её сейчас мама, что бы сказала ей в утешение. Всегда хочется поплакаться кому-то доброму и далёкому, здесь уж ничего не поделаешь. Но нервное постоянное напряжение спа́ло от этих слёз, и сразу стало как-то легче. Ривелсея сидела, закрыв лицо руками, прямо на холодной земле. Сейчас, когда эмоции улеглись, снова стал проблесками приходить разум. Поплыли разные образы и мысли, и вот тут-то Ривелсея и задумалась в первый раз о том, что с ней случилось. Что-то она помнила, чего-то не помнила, а больше всего – просто не понимала. Человек с безумными глазами и именем… имени тоже не помнила. Да, это он, без сомнения, из-за него она здесь. Но только – что он, опять же, с ней сделал?! Ни оружия у него в руках не было, да и вообще ничем он ведь её не касался. Или касался? Вот это вспомнить было неимоверно тяжело, потому что в тот самый момент, когда её первый раз что-то ударило, голова перестала хорошо работать и память сильно проваливалась. Может, и ударил чем. Молотом, дубиной? Да не было у него никакой дубины! Ну, а как тогда всё это объяснить?

Вот разве что кто подкрался к ней в этот момент сзади и огрел дубиной… Если она не заметила его до момента удара, то уж по-всякому не заметила бы и после. Вот только непохоже это… на дубину. К тому же, сзади неё стояла Нирсела. Нирсела. Нирсела… Да Ривелсея ведь видела, как она упала, когда один из тех нагнулся за своим мешком! Никто, НИКТО не бил её! Ни дубиной. Ни молотом. Ни булавой. Ни булыжником. Ни поленом.

Но что тогда? Похоже… пфф, похоже вообще на какое-то колдовство. Вот только не верили ратлеры в колдовство. Да она и сама не верила. Всё это она всегда считала не более чем темой для разговоров у людей, которым просто не о чем больше поговорить. И нечем совершенно заняться. И вот теперь… Да ничего не «теперь», она не выжила ещё из ума! Главное, что надо запомнить – следует перерезать Посольство. До последнего человека. Даже знакомую ей Ирсу. В Ривелсее вновь вскипал гнев. Всех. Она, конечно, за это не возьмётся – хватит с неё и так, но она лично попросит об этом Повелителя. И он ей, разумеется, не откажет, ведь не её же это личная прихоть, а всё строго в интересах Ордена.

Тут пришла мысль о Нирселе. Она упала… а дальше-то что? И тут… тут – ещё отчаяннее. РИЛАН! С ним-то что? Он упал уж точно ни от какого не от колдовства, его поразило броском ножа. А куда? Ривелсея этого не могла вспомнить. Но по тому, как быстро он упал… Нет. Нет!! Пожалуйста. Нет!!!

Похоже, что всё. Но… Ривелсее не верилось. Быть может, он всё-таки жив? Быть может… Эти твари из Посольства, конечно, не стали бы его лечить, скорее бы добили. Но, возможно, появилась вдруг Стража – ведь должна же хвалёная анрельтская Стража хоть раз появиться вовремя?! Может, его всё-таки спасли? Если, конечно, его можно было ещё спасти, если у кого-то возникло желание вообще этим заниматься… И, может быть…

И тут её вдруг заледенило таким ужасом, что даже схватило дыхание. Что там колдовство или раны… Она вдруг задала себе простой вопрос: а на что она всё-таки наткнулась, когда делала первые свои шаги по этой подземной каморке? Это, похоже, было тело… Но ЧЬЁ тело? Она старалась даже не предполагать ничего, иначе становилось жутко. Встать и дотронуться до этого трупа ещё раз она не согласилась бы ни за что. Согласилась бы засветить какую-нибудь лучинку и посмотреть. При свете было бы не так страшно. Но где здесь взять свет? Что здесь вообще где взять? Да и что это такое – подвал, темница или… или…

А предполагалось ли кем-либо, что она отсюда выйдет? И главное: с какой целью её сюда вообще притащили?

Похоже… похоже, что её притащили сюда вместе с тем трупом. И скорее всего, потому, что приняли её тоже за труп. Вот и всё.

И делать ей было нечего. Выбраться самостоятельно она не могла никаким способом, а начать здесь кричать – это только сделать себе хуже. Периодически сверху доносились шумы, похоже, там был кто-то живой. План у Ривелсеи уже родился, коварный довольно план, хотя не очень-то он ей нравился, да и шансы были не очень-то большие, что он удастся. Но делать, опять же, было нечего, и она просто сидела и ждала в этой холодной темноте и холодном ужасе. Очень похоже на склеп. Очень-очень. Противно.

Так она и сидела, в полудрёме или в полузабытьи, а вот сколько это было по времени – ну откуда ей было это знать? Иногда она снова улетала в темноту, и тогда было как-то легче: несмотря на весь свой ужас от этого места, она могла немного отдохнуть, хотя тяжкое чувство в сердце не давало ей расслабиться как следует. Потом стал давать о себе знать голод. Сначала просто захотелось есть, потом появилась боль в желудке, наконец, ещё через некоторое время стало сводить все внутренности, а потом стало даже немного легче, и она снова забылась сном: ведь помочь себе в этом смысле она ничем не могла. Здесь не было ничего. Здесь не было даже времени.

И когда где-то наверху что-то заскрипело, она даже не сразу поняла, что происходит. А когда поняла, то быстренько улеглась на землю лицом вниз. Не видно, правда, ничего, ну зато так она выглядит более правдоподобно, так она легче оправдает ожидания тех людей.

А сюда, и правда, кто-то решил наконец прийти. Защёлкал ключ, раздался скрип. И вспыхнул свет. Свееет… Как же он порадовал её, несмотря даже на то, что она видела его только самым краем глаза, а в нос ей, к тому же, набивался песок. Это плохо. Ей сейчас только чихнуть не хватало!

Шаги, скрежет чего-то железного. Потом ещё шаги. О, это хорошо. Если тут больше чем один человек, то, скорее всего, можно будет услышать что-нибудь интересное. Только надо лежать и совсем-совсем не шевелиться. И хорошо бы ещё никто из них не дотрагивался до неё, чтобы он не ощутил, как горячо (по крайней мере, по сравнению с тем холодным трупом) бежит сила по её жилам.

– Ну что, давай, где там твоя лопата? – послышался голос.

– Да вот она, держи, – отозвался второй.

– Вот вечно нас с тобой, Зортан, – проворчал первый, – заставляют ну самую грязную работу делать. Этот грязный подвал, эти мерзкие трупы… Ненавижу всё это! Меня уже тошнит с того самого момента, как я сюда вошёл.

– Да хватит тут ныть, давай быстрее! Думаешь, мне хорошо от того, что я смотрю на этих мертвяков? Но я тебе вот что скажу по секрету: чем быстрее мы их закопаем, тем быстрее отсюда уберёмся, так что копай давай!

– Две ямы? – уныло спросил тот.

– Да не надо, копай одну, им-то уж обоим всё равно, где и как валяться, да?

– Ага, – не менее уныло сказал тот и заскрежетал лопатой. Очевидно, он был ещё более низким по положению, чем его товарищ, ведь этот-то не копал, а только распоряжался. – А это хоть кто, за что их так-то?

– Это – враги. Причём страшные, как я понимаю, враги. Их убил сам Связующий.

– Да ну?

– Я тебе говорю. Они знаешь сколько наших подрезали?

– Они-и? Это кто, вот этот парень, что ли, страшный такой? Да не похож он что-то на убийцу. Ну, может, я и ошибаюсь, конечно…

– Да не парень, осёл, а девка вот эта. Ты глаза-то разуй: это – та самая.

– Кто?

– «Девушка-Мечта». Это она так себя называла. И именно она всех наших вырезала. Готеда-то ты, конечно, не знал, а у Зенриса ведь бывал же?

– Не, не бывал, мне деньги Артол выдаёт. Но видел его несколько раз. Так это ОНА?

– Да она, она.

– И правда – сам Связующий убил? Ведь парня явно не он, у него, видишь, всё горло разрезано?

– Вижу, не слепой. Да парень-то, видно, просто слабак был, а у этой девки – нет, ты бы видел – у неё вот какой меч!

– Она самая… Да я слышал, конечно… Тут жуткий был переполох, в конце тут даже говорили, что её вообще невозможно убить.

– Да кто говорил-то? «Она самая, она самая»! Может, поцеловаться ещё с ней хочешь? Рой давай!

– А между прочим, правильно говорили.

Ривелсея перекатилась на другой бок и плавно села на землю, протирая руками свои ослепшие от темноты глаза.

Может, она и была ослабевшая от голода и от ран, но мощь всё-таки уже начала разливаться – у ратлера это, похоже, всегда так происходит; да и эти двое – явно не воины, с ними бы она справилась. Но она только не учла: «справляться» уже не требовалось. Тот, кто копал яму (он успел уже выкопать её себе до колен), тут же в неё свалился, а второй попятился к стене, хрипя от ужаса. Он бы успел выбежать через дверь, но его, похоже, просто парализовало: он даже не попытался.

Ривелсея, пользуясь моментом, встала и стремительно продвинулась к двери, заняв там наиболее выигрышную позицию. Попутно она подобрала лопату – так, на всякий случай. Двое пришедших принесли свечку и лампу, чтобы копать, и поставили их на землю (что было хорошо, а то могли бы и погасить в панике). При этом свете высветилась и сама Ривелсея: она по-прежнему была в ратлерском плаще, никто не позарился на эту прекрасную вещь, вот только он весь был мокрый и в доску изгвазданный грязью и землёй. И руки были тоже в земле, грязью была забита и рана на руке, около которой висела обрывками кожа. Это было всё очень неприятно видеть, и Ривелсею передёрнуло. Она провела рукой по волосам, отряхивая с них землю. Что ж, на оживший труп она, наверное, и точно походила. Ну и славно! Нельзя было не оценить произведённого её оживлением эффекта.

И тут её взгляд упал на лежавшее на земле тело.

Нет!! Это ужасно. Это был Рилан. Она, конечно, уже предполагала, уже думала… но увидеть воочию свой кошмар всегда страшнее.

И ещё – она очень не хотела запомнить его ТАКИМ. Глаза его, всегда милые и весёлые, теперь были вытаращены, рот кривился в зверской словно бы ухмылке, зубы были оскалены, а в горле, и правда, была огромнейшая рана, и вся шея и одежда – в чёрных пятнах.

Она просто, наверное, ещё не пришла в себя, чтобы горевать. Могильщики опомнились немного: видимо, они пришли всё-таки к выводу, что Ривелсея скорее жива, чем мертва, и на этом кое-как успокоились.

Хотя, если вдуматься в то, о чём они только что говорили – воскрешение «девушки-Мечты» тоже вряд ли могло бы их порадовать. И они дрожали мелкой дрожью, а лица были совсем-совсем бледные.

– Ну… что ж вы так, я не очень ведь злая, – сказала она, просто чтобы немного их приободрить. – Я думаю, мы могли бы договориться? Или нет?

– Да… я думаю, – произнёс первый из двоих. При свете он оказался большим и широкоплечим, с чёрной бородой, чем-то похожий на Адеста, только помоложе. Второй был чуть немного более щуплым.

– Вот и хорошо. Во-первых, – голос её помрачнел, – это мой товарищ, его вы, и правда, закопайте. А потом я просто вас покину, оставлю вам и лопату, и ваши свечи.

Она ждала ответа. И ответ, конечно же, был утвердительный.

– Вот и хорошо, – сказала она, опираясь на лопату. И тут же почему-то решила, что не может доверить им это, и сделала шаг к начатой уже яме.

– Сама.

Земля была рыхлая и сухая. Сверху. А потом она стала сыреть. Но Ривелсея работала с какой-то отчаянной энергией, хотя рука и вспыхивала при каждом движении болью. Земля взлетала большими комьями, а те двое сверху как-то почтительно и с наполовину выветрившимся страхом смотрели на эту её работу. Она увлеклась, и только когда она ушла вглубь почти на весь свой рост, один из мужчин осмелился спросить:

– Может, хватит?

Она взглянула на него, потом кивнула, потом выбралась из ямы…

– Я не хочу это видеть, – просительно сказала она. – Вы поможете?

Оба кивнули, и уже больше не со страхом, а с уважением и сочувствием. Осторожно подняли Рилана и, осторожно, с трудом спустившись по оставленным Ривелсеей ступенькам, сволокли его на самое дно. Ривелсея посмотрела последний раз – и поклялась никогда не вспоминать это лицо сейчас, а помнить его тогда, когда оно было сияющим от счастливой улыбки в тот момент, когда позавчера (всего-то позавчера? Это не укладывалось в голове. Или уже больше времени прошло?) он протянул ей цветы.

Зашлёпала мягко земля, скидываемая лопатой. Она и лопату отдала им, и плевать ей было на то, что это единственное её оружие.

Через несколько минут они управились с этим делом, и лопата заходила по новому свежему холму, утрамбовывая и прессуя его.

Лицо ратлера в этот момент, как и положено ему, было каменным.

– Спасибо, – тихо произнесла Ривелсея. – Огромное вам спасибо. А теперь, полагаю – я должна идти.

Тут только тот, который был щуплый, осмелился спросить:

– А мы как же?

– Останетесь здесь, – сказала она. Подумала, почмокала губами. – Я не могу рисковать, но вас вызволят, я вам это обещаю.

– А…

– Нет, не квайзы. Ваши же, из Посольства. Вы – хорошие, я не хочу вас обижать.

– Но мы пообещаем тебе: никому ничего не скажем. Ты закопана вот здесь, в этой самой яме, ты больше никому не опасна, а мы – молодцы. Так ведь, Зортан? – обратился он к приятелю за поддержкой.

– Нет, я не могу. Дайте мне ключ и отдохните тут немного. Обещаю: вас выпустят раньше, чем истекут сутки. И вам будет легче, чем мне: и вдвоём, и свет я вам оставляю. К сожалению, мне пора.

Она приняла ключ, потом скинула плащ, связала в рулон и сунула под мышку, оставшись в комбинезоне. Вышла за дверь, закрыла её. Тяжёлая, неповоротливая дверь твёрдо обещала быть надёжной. Щёлкнула два раза ключом. И крикнула через дверь:

– И уходите из Посольства! Посольство – зло!

Никто ей не откликнулся.