Текст книги "Очищение духом. Трилогия"

Она заявила о своём согласии. Вот только те, кто хорошо знал её, уже имели представление, что у неё было своё, особое согласие, имеющее срок действия, пока что-нибудь не случится.

Для неё всё просто, поняла она. Достаточно только правильно использовать обелиск, и все получат то, что хотят. Забытые – свободу. Она – выход обратно. Орден – возможность победить.

Теперь Ривелсее уже разрешалось смотреть на обелиск. Все три стороны были покрыты значками, которые она нигде и никогда ещё не видела.

Или видела?!.

Ривелсея постаралась припомнить. Память на значки у неё была, если честно, не очень. Те три десятка значков, которыми она пользовалась, когда писала письма, она и то выучила только к восьми годам. Но некоторые из тех, что она видела сейчас, казались точно знакомыми…

Память рванулась назад, ища воспоминания. Два раза промчалась безуспешно, на третий раз – зацепила. Те же символы с непонятным значением. Таинственные, жгущиеся слова. Тяжёлый переплёт, оттягивающий руки. И страшная, страшная, страшная ночь.

Ривелсея так и не поняла ничего в той книге. Но запомнила свой страх и чувство горячей тайны.

Сейчас она приблизилась к этой тайне вплотную.

Ривелсея получила мощный приказ остановиться и замереть. Она была обязана выслушать, что ей делать. И выслушать с большим вниманием.

Да-да, ответила она. Она готова. В полной мере.

Ничего сложного, как оказалось. Обелиск имел три грани, на каждой было высечено несколько десятков символов. Первая грань была самой мерзкой, там был высечен непосредственно злобный договор Аффиртота. Тот договор, который был произнесён лишь однажды, но продолжал своё ужасное действие до сих пор.

Третья грань была освобождением. Третья грань – всего несколько символов, которыми договор Аффиртота мог быть отменён…

А вторая, резонно задумалась Ривелсея.

Ни слова про вторую, посоветовали ей.

…Что не могло не привлечь самого пристального внимания Ривелсеи именно к этой грани.

Она вдруг поняла, что не может от неё оторваться. А самое главное – неизвестные ей самой символы вдруг начали звучать.

Звуки сами приходили на ум, когда Ривелсея бежала по символам глазами. Но самое главное – приходили и смыслы. Через ряд иероглифов глаза, губы и мозг Ривелсеи выстраивали их значения. Меоре – договор уплаты. Нахас – изменяется. Лиша о веи – и действует вновь…

Что ты делаешь, завопили десятки тысяч голосов. И снова пришла жуткая боль, бросившая её на колени, но не оторвавшая её глаз от камня. Хотелось понять эту тайну. Распутать её до конца…

Камень был сильнее боли.

Марсат. Марсат – значит исчезновение. Ларфа. Мощь. Они карт – у тех, кто владеет. Иртоса – навсегда.

В этот момент ей ясно представилась Ильтаиль, сидящая на траве, на корточках. Лицо Ильтаиль было странно испуганным. Впрочем, Ривелсея вспомнила о своём решении никого не представлять – и отмахнулась от назойливого воображения.

Сартра – собирать. Фаро – воедино. Миль о кава – и передавать. Чиль ивари – без остатка.

В голове стукнул импульс. Ничего важного, что-то касаемо её умственных способностей. Она опять отмахнулась.

Ард-мао… – мне.

На этом месте Ривелсея споткнулась. Задумалась. Она не ожидала такого конца. Она уже готова была отказаться, хотелось только узнать, что означают последние четыре знака. Это желание влекло её по горячей дороге жажды тайны.

Имаро – связываю воедино. Иви лан – и утверждаю. Багра сили – новой печатью.

Несколько раз она подумала, прежде чем прочитать последнее слово. А может, она не так уж глупо поступает?!

Сколько раз она потом сожалела…

Но не сейчас.

Последний знак. Имя. Аффиртот.

Ривелсея ожидала реакции. Но реакции не было. Новых импульсов не было. И ужаса не было. Тишина и лёгкое головокружение…

Но одновременно опять заработало воображение. Она вдруг поняла, что отсюда всё-таки не выйдет. Представились какие-то люди, идущие и бегущие по тёмным коридорам. По направлению сюда. И казалось, что они очень торопились. Потом пришла мысль, что большое количество врагов собираются в той пещере, где кончается этот проклятый тоннель, по которому она сюда приползла. А ведь если ей заблокируют ход, то ей уже точно никогда не увидит солнца.

Странно, но почему-то мысль о врагах не сильно испугала. Разберёмся, подумала она. Она была небезоружна. В высшей степени небезоружна.

Всё, что Ривелсея сделала напоследок – это взглянула на обелиск. И с одного раза запечатлела в памяти все три надписи. Сама удивилась, как быстро ей это удалось.

А затем легко ударила его ногой. Обелиск вздрогнул, рухнул, рассыпался мелкими кусками. Десяти ювелиров не хватит, чтобы его вновь собрать.

Факел загореться не согласился. Никак. Ну и без него справимся, подумала Ривелсея. Снова схватила рюкзак и мешок – и поползла обратно по тоннелю. Совсем уже почему-то нестрашному. Да и дышать на этот раз она старалась реже, чтобы не сбивать ритм и экономить крупицы того живительного воздуха, которых в этом воздухе было крайне мало.

Путём такой экономии своих внутренних ресурсов она добралась до выхода со значительно меньшими потерями, чем на пути туда. И, как оказалось, поступила вполне правильно.

Когда Ривелсея вылезла из отверстия, на месте которого раньше была лужа, то действительно увидела человек десять тарего. Ратлерско-авантюристской интуицией Ривелсея сразу поняла, что дело плохо. Самое худшее, что можно увидеть на лице врага – это сосредоточенность и спокойствие. С таким раскладом переговоры не помогут. Тут надо придумать что-то пожёстче. И побыстрее.

Ну а если так, то…

Она опять ударила первой. Умудрилась.

Сначала – тех двоих, которые стояли ближе всех. Одного в голову, другого в живот. Оба тут же упали в мягкую глину. Готовы.

Попутно она отбила семь или восемь ножей. На чистом автоматизме.

Затем – ногой по высокому субъекту в железной кольчуге. Тот тоже не выстоял – упал. Замолк.

Отбив в общей сложности ещё тринадцать ножей, Ривелсея сделала невиданное никем сальто, ударила троих в грудь, троих в спину, двоих по затылку…

Одиннадцать тел развалились на земле.

Победа, подумала Ривелсея.

Опуская руку с мечом…

…Без меча…

Меч до сих пор висел у неё на поясе. А вражеский кинжал она переложила в рюкзак.

А сама она, как обнаружила вдруг Ривелсея, до сих пор не вылезла из ямы. Она только подтянулась на руках, но ещё не вытащила себя на поверхность.

Ривелсея быстро вылезла, освободила руки и протёрла ими глаза. Поморгала, чтобы прогнать и не допустить вновь видения, вызванные плохим подземным воздухом.

Одиннадцать тел никуда не делись.

Всё это было очень странно.

Глава 19

Девушка сидела на траве. Её глаза были широко раскрыты. Пальцы расцарапали ладони до белых полосок.

Бывают ошибки, за которые надо платить.

Бывают ошибки, за которые заплатить невозможно.

Ну как она могла поддаться на безумную идею?!

Раньше она считала себя умной…

Теперь всё рушилось. Всё-всё-всё.

Надо было идти самой. Надо было быть рядом, так или иначе.

А ещё лучше – придумать другой план. Или уж вообще ничего не придумывать.

Всё лучше, чем так. От нового приступа дурноты солнце на миг стало чёрным.

Так плохо ей не было с тех самых пор, как она провалила План в прошлый раз.

Никому не пожелаешь такого состояния…

Однако девушка переживала в основном не за себя.

Что может чувствовать тот, в кого сразу войдёт гнев тысяч, живших когда-то и потерявших свободу? Их тоска, их жизни, равные жизни человека, в которого они входят?!

Поэтому девушка не столько страдала, сколько сострадала.

Если бы она могла помочь! Хотя бы оказаться рядом и предупредить, что жизнь такого человека сгорает очень стремительно, в тысячу раз быстрее обычной жизни!

Или хотя бы посмотреть в глаза и утешить.

Но она ничего уже не могла. Ни утешить. Ни приблизиться. Ни разыскать. Зрение… зрение ослабело так, что она уже не видела дальше голубой кромки неба, в которой тонул пылающий розовый закат.

Как все обычные люди.

А в глазах, на самом их дне, спряталась сверкающая искорка, которую сейчас никто бы там не заметил.

Глава 20

Девушка шла по коридору. Тёмному, подземному. Шла без факела – он давно уже сгорел. Шла – и почему-то не сбивалась.

За собой она волочила тяжёлый и порядком надоевший уже ей мешок. Надеялась, что скоро с ним всё-таки расстанется.

Коридоры были широкие, просторные. Это была совсем не та часть подземелий, которую девушка посетила сначала. Эта часть являлась более обитаемой. Правда, там, где проходила девушка, местность обитаемой быть переставала.

Она несла смерть. Как было давно уже привычно. Только с одной разницей.

Зло она теперь не уничтожала.

Что она натворила, доходило понемногу. Толчками. И это было непросто – одновременно думать, как вести себя в сложившемся положении, и на более глубинном уровне размышлять, как из него выйти.

Она вновь попала под своды, где был народ. Огня с ней не было, поэтому удалось войти незамеченной.

Ещё человек шесть. Судя по обрывкам разговоров, по выражениям лиц – их явно что-то беспокоило. Что-то, произошедшее с ними недавно и ещё не успевшее потерять актуальности.

– Умрите, мерзавцы!

Примерно таким криком она приветствовала всех, кого встречала.

Да, она была злая. И на них. И на себя. И на то, на что пришлось ей пойти из-за них.

В общем, злости хватало.

Увидев её, все шестеро бросились бежать. Видно, вообще почему-то не надеялись с ней справиться.

Но – надеялись сбежать. А это тоже было стратегически неправильно.

Она метнула шесть ножей. Получилось быстрее, чем у Несалы. И даже точнее. Подкосило всех, как одного. Брызнула сила, согрела холодные камни.

И только тут она опять поняла, что и столько ножей у неё тоже не было…

Но шесть новых трупов от этого не встали.

Девушка начинала понимать…

В следующей пещере людей было намного больше, и девушка порадовалась. Наконец-то – шанс облегчить себе ношу!

Они увидели «ратлерский гнев», когда он был уже в полёте.

Бесценные четыре секунды у них ушло на то, чтобы осознать происходящее…

У прошлых врагов Ривелсея, так или иначе, забирала как минимум деньги и бумаги, если такие имелись.

Мимо этих она постаралась пройти в отдалении. И уж точно не желала копошиться в этих обрывках плоти.

Когда перед ней выскочили ещё трое, и она увидела, что они приготовились стрелять – девушка опять использовала «ратлерский гнев». Ну а то, что она его уже использовала ранее, вспомнилось опять с опозданием.

Но эффект был такой же.

И в этот момент ей впервые стало страшно.

Да кто же она теперь?!

Эйфория всемогущества. Марево непобедимости. Десять, сто человек – она выиграет. Одна. Всегда.

Тарего бессильны. Она может прикончить их всех.

Всех.

Всех.

Вот только…

Зачем?..

Эта мысль внесла большой разлад. Она пошатнула всю пирамиду, на вершине которой красовалась сейчас сама Ривелсея.

Она вдруг поняла, кто является сейчас средоточием наибольшего зла.

Отнюдь не тарего. И не Ночное Посольство. И не скверные. И даже не безумцы, которых так люто ненавидел Настенарт.

Этим озарением она подавилась. И сильно поблагодарила судьбу за то, что оно вообще к ней пришло.

Внешне это озарение ничего не изменило. Бывших тарего в коридорах продолжало оставаться всё меньше и меньше.

Но в глубине уже рождалась мысль.

И мысль была простой: надо как можно быстрее увидеть Ильтаиль.

Тем же вечером она была на том месте, где они с Ильтаиль договаривались встретиться. Ривелсея сидела и ждала. Долго. Много часов. Спать не хотелось. Есть тоже не хотелось, и до самого утра Ривелсея сидела и смотрела в темноту, на небо, на вершины больших деревьев. В лагерь она решила не возвращаться, пока не встретится с кем-нибудь из своих новых знакомых. Но, что странно, никого из них ей не удавалось даже представить. Лишь при мысли о Сайтофнель в голове нарисовался длинный бугор с воткнутым в него белым шестигранным кристаллом. Все же остальные образы рыцарей духа из памяти словно стёрлись.

Теперь она уже всерьёз не знала, что ей делать.

Появилось новое чувство, которого не было раньше и которое в ночи ощущалось особенно остро и хорошо.

Злорадство.

Злорадство кого-то по поводу того, что она одна теперь мешает кому-то обрести свободу. Но что она – это не так уж много. И что от такой, как она, весьма скоро можно будет и избавиться.

Девушка сидела, обхватив виски руками. Она запуталась окончательно…

Глава 21

В крепость девушка вернулась на рассвете.

Причём – следующего дня.

Она не полезла через подземный ход, а вышла из деревьев открыто. Достаточно безбоязненно. Помахала рукой в сторону вышки, чтобы её узнали. И оттуда тоже помахали зелёным флажком.

Утро было солнечным. Утро было добрым.

Такого доброго утра ещё никогда не было в жизни Ривелсеи.

Алана прогуливалась по стене, как если бы ей было скучно сидеть в палатке, неохота тренироваться и нечего делать. Впрочем, Ривелсея сразу поняла, что Алана там забыла. И помахала ей отдельно, сразу же, как только смогла её разглядеть. Та даже подпрыгнула пару раз, чтобы Ривелсея поняла, что она увидена.

Хорошо, когда твоему возвращению так радуются, подумала Ривелсея.

Хорошо, когда возвращение состоялось.

И хорошо, когда ты – это ты.

Конечно же, с Аланой ей пообщаться не дали. Ну, она и не рассчитывала. Стоило пройти через ворота, и сразу же появился Абсолютный Протектор. Который крайне недвусмысленно дал ей понять, что её уже ожидают.

Опять она шла к Повелителю с тяжёлым сердцем. И словно предчувствовала, что на этот раз всё будет уже далеко не так гладко.

Повелитель и правда начал довольно строго. А именно – с вопроса, почему так долго. Прошло ведь двое суток, как она покинула лагерь. А договаривались только об одних.

Искала обратную дорогу, объяснила Ривелсея.

И при наличии небольшой фантазии – это была чистая правда.

Рассказывай, повелел глава клана. С самого начала и подробно. И заодно покажи трофеи.

Ривелсея сразу достала нефритовый нож без ножен, горсть золотых монет, десяток дротиков, взятых ею на всякий случай, и стопку писем, которыми она завладела без согласия их адресатов. Пока она рассказывала, Повелитель одновременно пробегал их глазами, из чего Ривелсея заключила, что для него не проблема делать несколько дел одновременно.

Она, конечно, до того как вернуться сюда, целый час сидела в окрестном овраге и думала, как ей рассказывать. Выложить всё как было, или же в своём обычном стиле, когда можно говорить «мы их не догнали» вместо «мы не стали их преследовать» или «они были не против» вместо «они были уже мертвы». Подумав, решила, что всё-таки откровенно. А потому рассказала всё. И про свои ощущения, и про надписи, и про то, как потом долгое время ходила и истребляла врагов.

– И много? – спросил Повелитель.

– Я уже не считала. Сотни две.

– В одиночку?!

– Да, у меня не было подмоги, – рассеянно произнесла она.

– Покажи это место.

А вот теперь Ривелсея задумалась. Она уже привычно попыталась его представить, а потом мысленно за одну секунду соединить с местом своего теперешнего пребывания, как делала это раньше… Но прошлой чёткости уже не было, словно бы память ослабела. Подземные коридоры и лесные поляны смешались в её воображении в один сплошной хаос.

Когда она покинула Опасные Своды, то шла по лесу на одном наитии, надеясь встретить Ильтаиль. При этом она чётко помнила свой путь и смогла бы при желании вернуться назад.

Потом Ривелсея блуждала по лесам часов шестнадцать, потому что ей нужна была встреча с тарего. Не для таких примитивных целей, как раньше, нет. После того, как она их нашла… ей было нелегко. И потом она долго лежала и отдыхала. И когда шла оттуда, то уже не соображала, куда идёт, и не помнила, где тут остались Опасные Своды. Тогда помогла удача и ратлерский нюх.

Ривелсея в отчаянии переключилась на позапрошлое утро – процесс поисков запретного места с Ильтаиль. И мысленно плюнула. Конечно же, она ничего не запоминала, когда её вели по лесу, а просто шла, как собачка на верёвочке! Да нет, всё равно не запомнила бы!.. Это в Анрельте её память цепко схватывала название улиц, вид дороги и понятие «повернуть». А когда твоя спутница то резко бросается в кусты, то поворачивает в обратную сторону, огибает десяток деревьев, а затем вновь устремляется в бывшем направлении – тут уж не запомнишь! А вокруг одни дубы да сосны, а под ногами одна ежевика и мох…

Когда она сообщила, что дорогу туда не найдёт, Повелитель нахмурился. Очень сильно.

Ой как плохо, подумала она.

Она считала, что это самое худшее. Но, как оказалось, нет.

– Куда ты направилась, когда вышла оттуда?

Вот здесь ей точно надо было соврать. Но она сказала правду, как и подобает ратлеру. Разве может ратлер лгать своему Повелителю?!

– Ты посчитала, что встретиться с кем-то, кто не является ратлером или союзником клана, для тебя важнее, чем с главой Ордена, который дал тебе приказ сразу же по исполнении задания явиться к нему, ни с кем до этого не разговаривая?

Вот он, один из тех вопросов, на который нельзя ответить ни да, ни нет… Ривелсея замешкалась.

– Ты знаешь, что именно в ожидании тебя я отложил на двое суток свертывание лагеря?

– Сильномогучий, простите. Я надеялась, что она сможет мне помочь, – проговорила тихо Ривелсея.

– Помочь – в чём?

– Я думала, она поможет вернуть мне моё нормальное состояние.

Опять ненужная искренность получилась!

– Покоритель Ордена ищет встречи с кем-то посторонним из-за своего состояния, пренебрегая приказом?

Ударение было сделано на два первых слова. И на два последних.

Остаток разговора прошёл скомканно. Повелитель забрал у неё назад медальон, приказал сидеть в лагере и никуда не отлучаться. Попрощались они так, словно между ними была какая-то недосказанность, хотя она рассказала со своей стороны всё, как было. Последний взгляд Игеронарта был такой, словно он от неё ожидал ещё каких-то слов. Но она только молча поклонилась и вышла.

Генрес был с ней приветлив. Расспрашивать не стал, а только поздравил с тем, что она снова здесь и до сих пор жива. И она в этот момент вполне разделяла его радость. Можно сказать, что Ривелсея была счастлива. Как же она теперь любила смотреть на солнышко, которое проглядывало в окошко, бегало лучами по её щеке и вызывало бешеную радость от самого осознания жизни…

Впрочем, радость длилась куда как недолго. Генрес тут же куда-то ушёл, а вернулся часа через три. Он беззаботно насвистывал песенку, но вид у него был взволнованный. Генрес закрыл дверь домика, строго посмотрел на неё, помотал головой и резко приложил палец к губам.

Ривелсея настороженно-вопросительно посмотрела на него, но тот лишь повторил свой жест. Зажёг лампу. Продолжая насвистывать, достал из кармана кусочек бумаги и грифель. Без единого звука черкнул несколько слов, одновременно громко размешивая сахар в стакане холодного чая на столе. И, бросив бумажку ей, громко хлебнул чай и так же громко спросил:

– Ну что, рада, что мы скоро домой отправляемся?

– Ага, – выдавила она из себя.

А выдавила потому, что секундой раньше взглянула на листок, и внутри у неё всё похолодело.

«Допрыгалась, девочка. Тебя считают предателем клана».

«Почему»? – она широко раскрыла глаза и пожала плечами, чтобы Генрес без слов понял этот вопрос.

И швырнула ему обратно бумажку для ответа.

Но тот только закашлялся, поймал бумажку и за секунду спалил её в огне лампы. Пепел разлетелся по полу, смешался с подгнивающим сеном.

Никаких улик.

А до неё вдруг стало доходить…

Всю ночь она не спала. Да и какой тут может быть сон?!

Хотелось биться головой об пол. Но только не об сено. Оно было слишком мягким.

Первый порыв был – немедленно броситься к Повелителю. И всё рассказать.

Но только она УЖЕ ведь всё рассказала!

Не поверил.

Хм… А должен был?..

Её не было двое суток. Где она была – сказать точно не может. Общалась с какими-то левыми субъектами… И это из её, её же собственных рассказов!

Книгу она не принесла. Правда, хм, это ведь была и не книга. Но она ничего вообще не принесла, кроме горсти денег и нескольких, по всей видимости, никчёмных бумаг.

И зря она, наверно, сказала, что убила две сотни тарего. Ох зря…

Был только вопрос – что теперь делать?

И он оставался без ответа.

От Генреса Ривелсея ничего больше не добилась. А когда отправилась ночью по естественным потребностям, то обнаружила в пяти метрах от их с Генресом домика небольшой деревянный зонтик, под которым дежурили два Высоких Протектора. Новый усиленный внутренний пост охраны, объяснил ей утром Генрес. Но при этом опять незаметно мотнул головой, так что объяснение не слишком её устроило.

Тем же утром… Ну вот разве бы она поверила, если бы ей неделю назад сказали, что ей придётся таиться от своих же?!

Тем же утром она после завтрака подошла к Алане. И сразу заметила: лицо у той тоже напряжённое.

– Привет. Как ты? – спросила Ривелсея.

– Привет. Хорошо. – Алана тут же заключила её в объятия. – Я отнесла твой плащ Генресу, как ты и просила.

– Я знала, что на тебя можно положиться.

– А я знала, что ты вернёшься.

– Я занесу тебе вечером доспехи.

– Помогли?

– Очень.

– До вечера, – улыбнулась Алана. Кроме глаз.

За секунду до того, как та разомкнула объятия, Ривелсея почувствовала, как ей за шиворот просунулась трубочка бумаги. Да что ж такое!..

«Меня очень строго расспрашивали про твой поход. Оказалось, с-м знает, что ты говорила со мной той ночью. Я сказала, что ничего не знаю, и ведь это правда! Мне не особо поверили. Что натворила, Ривелсея? Я, конечно, не того уровня помощница, но, может, всё же? Если я тебя выдам – то я не ратлер».

Это она прочитала в домике для естественных потребностей. Мелко-мелко порвала и бросила вниз. Вряд ли это будут вылавливать.

Днём делать было особо нечего. Между утренней и вечерней тренировкой был небольшой промежуток покоя. И она, и Генрес улеглись на свои подстилки из сена и отдыхали. Впрочем, она не столько отдыхала, сколько писала. Грифель успела стащить из просторного мешка Генреса вместе с листком тонкой бумажки. И писала ответ Алане, сделав себе окошечко в траве и через него выписывая буквы на листочке. В первую очередь, писала, что она не предательница и что тут просто недоразумение. Ривелсея кратко сообщила всё, что с ней произошло. Хотела даже подробно, но поняла, что листочек всего не вместит. Дарить же Алане целую книгу о своих похождениях она бы не решилась. И так ей приходилось делать то, чего она сроду не делала: скрываться от Повелителя и Протекторов.

На следующее утро Алана сунула ей булочку с очередным ответом. Она советовала не переживать, перестать общаться с кем бы то ни было кроме ратлеров и получше выполнять то, что ей поручат. Со временем доверие к ней восстановится. Официально её виновной в чём-либо не признали, плаща и жалованья не лишили. А значит, могли, тут же подумала Ривелсея. Значит… всё не так плохо?

Она решила сходить к Агонарту. Тот принял её сдержанно, однако не сказать чтобы сурово. Ривелсее почему-то очень хотелось оправдаться, и хотя она и не была ни в чём виновата и не имела, наверно, даже права рассказывать Мастеру о своих делах с Повелителем, но она призналась ему, что плохо выполнила последнее своё задание и хочет получить новое, чтобы выполнить его как можно лучше. Агонарт ответил, что заданий пока нет, пусть она поговорит с Советом Разума по прибытии в Цитадель, там задания есть всегда.

А когда обратно, спросила Ривелсея. По правде говоря, нахождение здесь уже начинало её тяготить. Цитадель Порядка ассоциировалась у неё с пробуждающейся мощью, с победами, признанием со стороны Совета и Повелителя, а также с комфортом и чистотой. А здесь одни неприятности, неудобства и, как оказалось, ещё и позор. Так что – скорее бы обратно, и будет всё опять по-прежнему.

Неизвестно когда обратно, ответил Агонарт. На миг он задумался – про ратлера ведь не скажешь «замялся» – а потом добавил, что те бумаги, что она принесла Повелителю, в чём-то оказались полезны. И кое-что там есть такое, что требуется разведать. А значит, может, и ещё придётся подзадержаться, но вряд ли очень надолго.

Что я должна делать, Мастер, спросила Ривелсея. Я готова выслушать любой совет, добавила она. Пока ничего особенного, ответил Агонарт. Только не общаться без приказа с подозрительными людьми. И вообще, если что, пусть лучше спрашивает сначала у него, Агонарта, а не бежит сразу к сильномогучему. Он, Мастер Агонарт, неплохо представляет, что и как надо делать, чтобы служба Ордену шла спокойно и без затруднений. Инициатива – вещь хорошая, но не всегда, и уж точно не в одиночку. Или она довольна своим последним похождением?

Ривелсея покачала головой. Ей было страшно даже вспомнить о некоторых моментах своего похождения, и в первую очередь о том, что она чуть не сделала с собой в конечном итоге.

Вот и хорошо, сказал Агонарт. Повелитель не столько зол, сколько принципиален. Если от неё что понадобится, Агонарт её к себе вызовет тут же. А пока пусть не беспокоится.

Таким образом, вышла из командирской палатки Ривелсея несколько утешенной. Однако она, так или иначе, испытывала желание хоть перед кем-то оправдаться до конца. И она – впервые с тех пор, как вернулась! – зашла в палатку Айледа.

Айлед, кстати говоря, пока жил один. Виной тому была как смерть Фатифа, так и последующая смерть Крунира, которые в таком порядке, установленном сначала Галисаном, а по его смерти (опять!) Ресаталом, жили вместе с Айледом.

Но в данном случае это было только на руку, потому что Ривелсея хотела выговориться.

Впервые с тех пор, как они вообще общались, Ривелсея рассказала Айледу всё. Негромко, местами даже на ухо. С того момента, как она впервые увидела Ильтаиль – и до самого конца.

До того момента, как она бегала позавчера на рассвете по лесу в поисках бывших тарего. Когда она нашла двоих, то они не сразу поняли, КТО она. И это было хорошо. Она тогда испытывала сильное желание, чтобы они оставались на месте. Они были нужны ей живыми. И они оставались на месте.

Может, конечно, и можно было бы использовать для этого кого-то из своих. Но она была не уверена. И, к тому же, ей было жалко своих.

Ривелсея тогда мгновенно связала обоих специальными чёрными верёвками, которые имелись в запасе у каждого ратлера и очень врезались в тело при попытке пошевелиться. Для пущей надёжности привязала их к стволу сосны. Потому что для того, что она собиралась сделать, было очень желательно, чтобы те не могли ни сбежать, ни напасть.

Двое смотрели на неё с ужасом. Они, очевидно, считали, что жизнь их закончится именно тут и прямо сейчас.

Ей бы ничего не стоило…

Но нет.

Над поляной зазвучали древние и странные слова.

Если честно, Ривелсея была очень не уверена, что это опять сработает. Ларфа – мощь… А это не молоко туда-сюда переливать.

Первый договор гнусного Аффиртота, где разрушительная мощь передавалась тарего.

Ривелсее пришлось поменять несколько слов, чтобы сработало. Прибавить техез – опять. Шимо – обратно. И даже самой отыскать в дебрях нового своего сознания слова алине витарон – добровольно отказываюсь.

Закончила, как и тогда – «Новой печатью Аффиртота».

Жуткий гул и звон в ушах, как будто она залезла в большой городской колокол за секунду до наступления нового часа. Ярость и мрак. Ужас и лёд. Она выжгла всё, что смогла, Победой. Иначе бы не была жива.

И она сама уже не помнила, как отбилась от тех двоих, которые вновь получили…

Получили!!!

…свои поганые возможности.

Помнился только обнадёживающе блеснувший последний метательный нож Айледа.

И нефритовый кинжал Попечителя.

Нет, вспомнилось с опозданием. Кинжал и нож были уже после. А сначала… А сначала страшные слова зазвучали вновь.

Ох и интересное это дело – прыгать под молодыми сосенками, пытаясь исчезнуть из виду привязанных к дереву и в то же время не выпустить из виду их самих. Победой, которая сейчас кипела в ней, закрываться от ударов. И одновременно вспоминать слова.

В один момент ей даже показалось, что она забыла знак и звук «отпускаю» – один из тех, что она списала в мозг из обелиска. Ужас пришёл такой, что она чуть не бросилась бежать. Хотя она могла уже сбежать. Но… тогда мыслей об этом даже в голову как-то не пришло.

Ривелсея дочитала. Её память никогда так усиленно не работала, за целую жизнь. Даже когда она вспоминала, в какую подворотню поставили повозку Рилана. Тогда ставка была высока – деньги Ирсы, меч, рюкзак… Сейчас – её жизнь, победа Ордена, доверие Нафайтесла и Ильтаиль.

Она дочитала, хотя очень укорила себя, что понадеялась на свою память и не запечатлела на бумаге символы с обелиска. Тогда она даже не представляла, что что-то можно забыть, но в самый ответственный момент память как-то ослабела…

Когда она дочитала, возникла минутная тишина, а затем пришло такое странное ощущение… На миг Ривелсее показалось, что она снова, как в том своём чудесном сне, парит над кронами деревьев. Нет, конечно же, ноги её, как и всегда, касались земли. Но почему-то показалось, что она стала намного легче…

Последним импульсом была благодарность. Вот уж чего она совсем не ожидала. И покой. Покой лился как будто из темноты, хотя светило солнце. И был так глубок, как ничто на свете.

Поганый Аффиртот должен бы был перевернуться в этот момент в своём поганом гробу. Его договор более не действовал.

Потом она некоторое время действительно блуждала по лесу. Ориентировалась только по солнышку, и оно, как и всегда, не подвело. Во второй трети утра Ривелсея была в крепости.

Айлед выслушал всю эту несвязную историю, до того увлекшись в конце рассказа, что даже перестал гладить Ривелсею по коленке, а дослушивал сосредоточенно, с отстранённым выражением на лице.

Похоже, восприятие им рассказа было неоднозначным.

– Сто человек?? – спросил он.

– Не считала. Наверное, больше. Это ужасно…

– Но истребление врагов – благое дело!..

– Но это было не так, как мог сделать ратлер. Методы…

– Какая разница? Что завещал Настенарт? Вспомни наш гимн!

Ривелсея кивнула. Ерунда-то ерунда, вот только где цель?..

Она не стала объяснять про врагов и про то, всегда ли их убить – это благо. Мысли об этом требовалось дорасти.

Вряд ли Айлед понял всё, что она ему рассказала. Некоторые вещи так и вообще рассказать словами невозможно. Однако ей просто необходимо было выговориться. Возможно, ей следовало сделать это раньше, ещё в разговоре с Повелителем!

А возможно, и нет. Возможно, было бы ещё хуже. Так что перекрутить назад время и дополнить свой рассказ новыми подробностями она бы не пожелала. И так уже хватило ей счастья от главы Ордена, более чем.

Айлед, конечно же, предлагал ей остаться в его пустующей палатке до самой утренней тренировки. Однако она подумала и решила отправиться к себе. Ночевать невесть где – это далеко не лучшее решение, когда за ней и так, по всей видимости, следят Абсолютные и Высокие Протекторы. Да и Айледа не хотелось бы подставлять. Ему-то она не сказала, что её считают изменницей. Ведь никто не знает, как бы он на это отреагировал.