Текст книги "Очищение духом. Трилогия"

Ну, пусть Шарсон поищет Стрелу-в-тени!

Шарсон черкнул.

– Так. Где живёт твоя Сирнела?

– Этого я знать не могу. Я две недели назад в Анрельте появилась, квайзы мне, конечно же, не доверяют.

– Понятно.

– Что я могу сделать…

– Рассказать правду! – заорал вдруг Шарсон. – По-твоему, я дурак? Конечно, ты же так и считаешь.

– Я…

– Ты выпуталась – молодец. Ты исхитрилась ничего мне не сказать. Но и не жди тогда от меня ответного хода. Даже если всё это была бы правда, – подчеркнул Шарсон. – Даже так. Ты не выкупила своего освобождения. Права ты или не права – мне ты ничем не помогла, на остальное мне плевать. Союза у нас с тобой не вышло – хорошо, будем действовать по отдельности. Надеюсь, ты довольна. Или ещё что-то скажешь? Если нет, тебя отведут опять в камеру. Пусть, пусть Ансер Виртон разбирается. Тебе сначала-то он понравится, он всем нравится… сначала. И любезный, и добрый, и ласковый. Ну, вот и попробуй. Увидишь, что из этого выйдет. Пусть он тебя приласкает. Он умеет. Не сомневайся.

Ривелсея молчала.

– Хорошо, – сказал Шарсон. – Уведите.

– Я ведь сказала про Посольство. И про дом, где они находятся.

– Я проверю сначала. «Заброшенный дом», «дремучий лес» – прекрасная отговорка, когда нужно место указать. Не только ты так делаешь, поверь мне. Все, кто выкручиваются, все так говорят. И ещё все говорят: да, участвовал, но немножко. Они украли, а я им ужин только сготовил. Убивал-то он, а я ему сапоги стерёг. Нет, хватит. Ещё что-нибудь?

Острая горячая фраза рванулась в голове Ривелсеи, но до языка не дошла. Она не решилась. Пока – не решилась на крайнее средство. Хотя очень хотела.

Будут ли потом ещё шансы – вот в чём вопрос.

Решиться она так и не успела. Стражник тут же поднялся и грубо вытолкнул её в коридор. Опять стены, опять лестница, но, что самое интересное, на этот раз её привели не туда, где её ждал Ирсев. Стражник тут же недружелюбно распахнул дверь и втолкнул её внутрь.

– Давай, давай, заходи.

Новая камера была больше, но нисколько не уютнее. Через две минуты она опять оказалась прикованной к лавке. Ужасно неудобно и неприятно. Стражник погромыхал замком и ушёл. За окном становилось темно. Ночь приходила, полная безразличия к тому, что у девушки Ривелсеи не всё в порядке. Хотя, конечно, если бы ночь из-за этого вдруг перестала приходить, то солнце светило бы уже целый месяц…

Ривелсея снова стала думать. А потом, как-то незаметно, улетела в сладкий манящий сумрак. Голова требовала расслабления и просто отказывалась работать в это время суток. Тем более что и болеть она до конца не перестала. Да, отпустило… Но боль сгущалась с наступлением ночи, как чёрная краска в окне.

Её сон был цепким. Это означало то, что, несмотря на сон, она фиксировала какой-то частью сознания доносящиеся до неё звуки. В какой-то момент она стала фиксировать голоса, а потом и слова. В этот момент она, конечно – и это неизбежно – проснулась.

Судя по всему, разговаривали двое. Тихие голоса. Практически шёпот.

… – Так она там одна?

– Да. Одна. Шарсон сказал, что пусть одна сидит. Того-то после допрашивать будут, вот и посмотрим, то же самое он скажет или нет. Наверное, нет, она ведь ни слова правды не сказала, будь уверен. Хитрая, вертится-вертится, и никак не ухватишь, хотя глазами-то видишь, что врёт всё.

– А чего натворила-то?

– Да я тебе сказал уже вроде. По сути-то, не очень, а вот подозревать её много в чём можно. Шарсон пытал-пытал, да, видно, ему опыта не хватает, не смог. Завтра с Виртоном будет беседовать.

– Да ладно? Неужели она так виновата? Может, напрасно подозреваете? – усомнился первый.

– Может, и зря, откуда ж я знаю? Но мне так не кажется.

– А она красивая? – снова спросил первый.

– Да… так, знаешь, ничего. Очень ничего. Мне она даже понравилась немного, пока я на допросе с ней вместе сидел. Характер-то у неё похоже что паршивый, но наружность неплохая. И одета ещё, знаешь, так… Ну, чтобы совсем никому и в голову даже не пришло, что она делами какими-то там тёмными заниматься может!

Наступило недолгое молчание.

– А может… с ней… хм… пообщаться? Как думаешь?

Они, наверное, думали, что этого разговора она не слышит, спит. Возможно, заглядывали периодически в её камеру. Но она слушала. И с этого момента очень даже напряжённо.

– Что за мысли у тебя? – ответил второй. – Зачем тебе это? Проблем захотел?

– Да… хм… ну ты же сам сказал, что она ничего. Так, может, она не откажется побеседовать с заслуженным крепким и добрым воякой? Ведь кто её знает, что с ней потом Виртон сделает?

– Тебя что, дома… плохо кормят?

– Да надоело всё, понимаешь? Надоело!

И опять тишина.

– Не знаю, я бы не советовал, – шёпот стал ещё тише, но слух у Ривелсеи был хороший. – Если тебе очень надо, то ты и иди. Но никакого только насилия, понял? Если не понравишься ты ей…

– Да понравлюсь, – самоуверенно ответил тот. – Я всем им нравлюсь. Да сверх того, я ей кусок пирога потом принесу, а то чем её там кормят вообще?

– Тем же, чем и всех.

– Так я и говорю…

– Слушай, – опять зашипел второй. – Мне твоих проблем не надо, у меня всё хорошо.

– Да чего, «проблем», я же ничего такого. Вот только если Айсельт вдруг появится, или Шарсон, или…

– Ну, это-то не волнуйся как раз. Айсельта сегодня не будет, а Шарсон домой ушёл. Командиров сегодня не будет уже. Да чего тут им делать-то, это же не центральная башня никакая, всего-то четыре комнаты сверху да четыре снизу. Стеречь-то нас с тобой вдвоём и оставили, а сверху только ещё старик Детрасон дежурит, но он, во-первых, староват уже и поэтому и слышит уже не так, как тридцать лет назад, а во-вторых, он тут вторую ночь дежурит. Я не удивлюсь, если заснёт: днём-то его тоже зачем-то в Шестой гарнизон Айсельт гонял.

– Так что же, можно, значит? – в голосе ясно послышалось то горячее, что жгло ему мысли.

– Если хочешь – пробуй. Но я постою здесь, с тобой мне совсем даже не хочется. Заодно и покараулю: вдруг кто придёт всё-таки? Но ещё раз говорю: чтобы всё было мирно, понял? Если нет, так нет, вернёшься обратно, и всё. Усвоил?

– Да усвоил, усвоил.

Он помялся ещё немного перед дверью, потом зашёл, прикрыл её за собой. Стражник, оставшийся стоять, предусмотрительно запер её – на всякий случай. За дверью послышались голоса, из которых преобладал голос его приятеля. Впрочем, слов по своей склонности к глухоте стражник разобрать не смог, да и прислушиваться он не старался. Ему очень хотелось уверить себя, что всё идёт нормально и что лично он ничего плохого точно не делает. Но внезапно всё перекрыл девичий визг. От первого всплеска ему просто захотелось зажать себе уши, а вот от второго у него чуть не вылетели мозги, и был он какой-то вообще странный, смешанный с воплем, что ли; даже представить себе трудно, чтобы девушка могла издать такой жуткий звук. Но Арвисан, похоже, просто зашёл слишком далеко. Нет, так нельзя. Если он будет продолжать, то тут не только что Шарсон, а сам Иртил прибежит. Пора было вмешаться.

Здесь-то он и допустил свою главную ошибку: повернул обратно ключ и открыл дверь, чтобы объяснить Арвисану, что так вести себя нельзя, и вытащить его обратно, пока ничего не случилось. Когда он открыл дверь, то ему показалось, что она поднялась и крепко его ударила. Очень крепко и очень больно, по лицу и по зубам, да так, что он свалился на пол.

Вот и всё, что он помнил. Когда он потом поднялся и ладонью вытер силу с лица, то увидел, что Арвисан лежит на полу с глубокой, насквозь, раной в горле, и непохоже было, чтобы он собирался вставать на ноги. Рядом лежала железная цепь, которой заключённых приковывали к полу. К одной её стороне был прикреплён толстый тупоконечный железный штырь, который обычно вбивали в землю между плит, измазанный чем-то тёмным. К другой – железное кольцо, разомкнутое ключом. Ключом, вынутым из его кармана. И было тихо. И больше поблизости никого не было.

Глава 30

Да, приходилось торопиться. Очень торопиться, пока всё это не приняло ещё более скверный оборот. Она и торопилась по мере сил.

Сколько же раз должна была она с благодарностью погладить свой амулет! Ведь, что ни говори, а ей определённо везло. Везло так, как, в принципе, везти бы и не должно. Вот только нужно было очень позаботиться о том, чтобы это чудесное везение не оборвалось и на этот раз. Иначе, как предчувствовала Ривелсея, это будет последний раз.

Снова оказаться на улице в ближайшие сутки – о таком она и не мечтала! Стража, видимо, возлагала очень большие надежды на крепость своих стен и бдительность охраны. Стены-то крепкие, а вот охрана оплошала…

Но теперь ей нужна была удесятерённая осторожность. Выскользнув из башни, где она была под стражей, она летящей походкой преодолела целую улицу, метнулась в проулок, огляделась. Да нет, никто за ней не следит, не бежит, не идёт. Быстрее покинуть Анрельт – и всё. Больше ей ничего не хотелось.

Теперь у неё уже не было оружия, но были другие проблемы. Слишком много людей теперь про неё знали. Ей это не нравилось. Она запуталась в какой-то удивительно неприятной, липкой и скверной паутине и никак не могла из неё выбраться. И ведь не докажешь, а теперь тем более уже не докажешь, что она не виновата. Теперь ей просто лучше однозначно не попадаться никому на глаза.

Она тихо шла, практически кралась, по закоулкам Анрельта, стараясь не приближаться на всякий случай к центру и не придерживаться никакой логики своего движения, поскольку того, кто ведёт себя подобным образом, намного труднее предсказать и поймать. Только добраться до ворот и – свободна! Но она не осмеливалась рискнуть. Её могли знать. Про неё вполне могли уже кому-то сообщить официально. Конечно, вряд ли кто предусмотрел, что она может сбежать, но… Нет, с такими шансами не рискуют. Единственным разумным вариантом ей казалось добраться до Стекольщика. Он-то ей помог и ещё, без сомнения, поможет, если надо. Заодно и Ирсева выручит.

Осталось до него добраться. В какой стороне отсюда находится магазинчик с посудой, Ривелсея представляла очень смутно. Разве что снова отослать ему письмо с кем-то из прохожих? Нет. Не пойдёт. Она не может оставаться на месте целый час, ей надо бежать, пока её не поймали.

Она стояла на месте и раздумывала. Неожиданно из-за дальнего поворота вынырнула фигура городского Стража, и ещё неожиданнее Ривелсея почувствовала резкий удар в спину, сваливший её на землю, а затем её грубо втащили с дороги в переулок, прижали лицом к земле. Ривелсея попыталась вырваться. Не смогла. Она мгновенно подняла в себе мощь и попыталась снова. На секунду удалось, но через миг и то, что прижимало её к земле, тоже утяжелилось, и она опять не смогла. Простучали шаги Стража. Да нет, не за ней, скорее всего, а просто патруль. Кричать ей было нельзя.

Через минуту тяжесть сверху исчезла, Ривелсея осторожно подняла глаза. Она ожидала увидеть Нирселу. Та часто появлялась неожиданно и иногда её спасала. Вот только Нирсела вряд ли смогла бы с ней справиться. Очень вряд ли. Конечно, голод, нервы, раны, тюрьма… Возможно, она очень ослабела.

– Здравствуй, девочка.

Вот в это она просто не могла поверить. И целых полминуты не двигалась, застыв в лежачем положении с поднятой головой.

– Давай, вставай – и бегом. Надо бы тебя выручить, придётся, придётся. Не очень правильно ты всё сделала, что уж тут, но об этом потом. Давай, сюда!

Генрес сейчас выглядел более солидно. На нём была чёрная куртка и чёрные брюки, перетянутые поясом из кожи, а вот борода и усы были по-прежнему неухожены. Оружия с ним, вроде как, не было.

– Подожди, – Ривелсея села. – Ты откуда взялся?

– Помочь тебе надо, вот и взялся, девочка. Мы потом с тобой потолкуем, а сейчас скажи мне только, что тебе надо взять, прежде чем из города уйти. Я не про женские всякие вещички, ты понимаешь, я про то, что Ордену нужным может быть. Если у тебя есть что такое, конечно.

Похоже, он очень хотел, чтобы Ривелсея тут же сообразила, что к чему, и бросилась за ним туда, куда было нужно. Но нет. Она просто смотрела на него ошарашенно и не двигалась. Она ко многому уже привыкла за последнее время, но увидеть здесь того, кто, по её представлениям, всегда находится где-то в Цитадели Порядка – это было для неё слишком большой неожиданностью. Это её ошеломило.

Генрес, однако, был решителен.

– Быстрее, девочка. По дороге всё расскажу тебе. А если мы сейчас глазеть по сторонам будем, то ничего хорошего не выйдет совсем. Я уже несколько дней отслеживаю, что и как ты тут делаешь. Сразу-то я вмешиваться не стал, пускай молодёжь поучится, но теперь ты столько всего натворила, что я и не знаю даже, как быть с тобой. Пока что я предлагаю добраться по-быстрому до Келирона, а там обсудим, что делать дальше. Мне не понаслышке известно, что тебе лучше не встречаться с местными властями. Ну и ладно, с этим мы справимся. Поднимайся, живо. Я ждать не буду.

Генрес ровно зашагал по переулку. Это быстро встряхнуло Ривелсею, и она бросилась за ним.

Так же, как рассказывал Айлед. Он тоже в тот раз, давно, ринулся за Генресом без вопросов, даже не зная, куда тот его приведёт.

Минуты через две Генрес обернулся.

– Итак, – сказал он, – я думаю, ты уже пришла в себя, и спрашиваю повторно: тебе что-нибудь нужно взять в городе?

Мысли Ривелсеи побежали очень быстро. Свобода – практически вот она. Теперь важно в последний раз напрячься и собраться, чтобы и под конец всё сделать правильно.

– Есть. Есть, конечно. Мой меч – он остался в тюрьме, там, где меня держали, и я не смогла…

Генрес мотнул головой – отрицательно.

– Сама понимаешь, это не выйдет. Или хочешь туда вернуться?

Головой покачала Ривелсея.

– Тогда – ещё книги по ратлерскому искусству, «Молот Настенарта» и двадцать пять анреллов денег.

Генрес кашлянул.

– Сколько?

– Да-да, тысяча золотом в виде синих монет. Рассказать тебе сейчас подробно, как и когда они ко мне попали, или ты предпочитаешь побыстрее узнать, где они находятся?

Похоже, Ривелсея начала включаться в разговор.

Генрес кивнул.

– Давай скорее. Честно, не ожидал от тебя такого. Очень очевидно, что кто-то распрощался с жизнью только из-за того, что кое-кому нужны были большие деньги. То, что тебе это удалось – готов поручиться, чистая удача. Что же касается морали таких поступков, Ривелсея… Нет, я не скажу, что так нельзя, так делал сам Мастер-Основатель, и я не могу сказать, что он поступал неразумно… Каждый поступок оценится ещё и из того, какие будут у него последствия. Куда ты потратишь добытые так деньги – от этого всё и зависит. Но… совершать такие поступки – это пятнать репутацию ратлера. Сама для себя, сделав всё правильно, ты останешься правой, но другие-то, неразумные люди, могут начать думать о тебе как о грабителе, а через то и весь Орден покажется им шайкой. Они – неразумны, но мы не должны бы такого допускать, понимаешь? Так уже было в самом начале, тогда нас считали бандитами, и не больше.

– И были, возможно, правы, – фыркнула Ривелсея. – Не особо чем тогда мы от них отличались, несмотря на все идеи Настенарта.

– Да, так, – неожиданно согласился Генрес. – Тогда – так. Но мы-то с тобой современные ратлеры…

– Ага, для нравоучений время нашлось всё-таки? – не преминула заметить Ривелсея. – Но ты не переживай так, Генрес, никого я из-за этих денег не убивала. Мне само их предложило Ночное Посольство, и отказываться мне не захотелось.

Генрес хмыкнул.

– Хитра. Ты всё равно, правда, столько силы выпустила, что за тобой дорожка рыцаря мощи тянется, а не мудрости. Где эти деньги, говори, – он явно оживился, услышав о деньгах, тем более – о столь крупной сумме. Вряд ли он, с его неверием (хотя, скорее всего, показным) в свою подопечную, надеялся собрать здесь обильную жатву.

Вот только кроме этого, к сожалению, ей показать Генресу было нечего. С книгами не удалось, да и не могло, скорее всего, удаться, если даже Хитрый Стекольщик не верил в успех, посылая её на это. Ладно. Мысль о том, сможет ли она достойно отчитаться перед Советом, пришла намного позднее, а сейчас всё заполнило одно только восторженное ощущение близкой свободы.

Она опять и опять окунулась в тёмную и всепокрывающую, манящую сладким дурманом ночь. Уже не с Нирселой, не с Риланом, а с Генресом. От этого она чувствовала какую-то безопасность. Теперь ничего плохого уже не случится. В этом она была уверена. Несмотря на внешность или манеры, Генрес – не новичок, как она, он опытный ратлер.

– Деньги в Полуанрельте, – сказала она. – Сданы под охрану конюху. Где этот конюх – я не помню.

– Ненормальная, – констатировал Генрес.

– Да, но если бы ты там был в тот момент вместо меня, ты бы эти деньги вообще в речку выбросил!

– Ладно-ладно, послушаю, потом послушаю про похождения твои подробно. А сейчас нам уже пора. В Полуанрельт. Могла бы только поближе свой схрон устроить, я думаю.

– А мне… обязательно с тобой? – Ривелсея вспомнила, насколько уверенно тоже она чувствовала себя с Ирсевом и чем это кончилось. Теперь – да, теперь не то же самое, но страх вернулся вновь.

– Боишься, я понимаю. Но теперь не бойся. Мы не одни поедем.

Генрес загадочно и хитро улыбнулся. Нет, не в первый, однозначно не в первый раз он выпутывался из трудных ситуаций своей хитростью.

– Постой всё-таки тут минут двенадцать, – сказал он. – Мне надо почти что на Золотую площадь, а тебе бы там показываться не следовало. Постарайся никуда не деваться, пока я вернусь, хорошо?

– Хорошо.

Двенадцать минут. Ладно, как-нибудь. Ничего. Ривелсея прижалась к стене высокого и нарядного каменного дома, устало, но крайне настороженно. Поблизости никого не было. Всего лишь немного подождать, и хитрый Генрес обязательно сделает это – вытащит её из Анрельта и приведёт в Цитадель.

Дорога в Полуанрельт с Генресом действительно была более чем спокойной. Он отсутствовал не более получаса, но зато вернулся с Хале́сом, мужчиной средних лет, бодрым, несмотря на то что его разбудили в третьем часу ночи, крепким и серьёзным. Как оказалось впоследствии, это был один из членов Городского Совета Анрельта. Он поприветствовал Ривелсею и через десять минут уже усадил их с Генресом в крепкую чёрную повозку, приказав кучеру ехать в Полуанрельт. Неизвестно, что наговорил ему Генрес, но Халес был услужлив и даже добр к ним. Ривелсее он протянул большой кусок пирога с яблоками. После пирога хотелось пить. Ривелсея сидела в центре между двумя мужчинами, ночь мелькала в окне. Все трое молчали. Не то чтобы было не о чем поговорить, но было не время, к тому же все они пребывали в нервно-напряжённом настроении.

Но нет, на этот раз проблем не возникло: члена Городского Совета (на это и рассчитывал Генрес) пропустили без всяких вопросов. Генрес молча положил на колени Ривелсее уже знакомый ей серый плащ. Не её, конечно, но почти такой же, разве что этот был немного широковат. Девушка послушно его накинула. Такой, в плаще, её запомнило Ночное Посольство, запомнили квайзы. Стража запомнила её в голубой юбочке. Хотелось очень верить, что от Стражи к Посольству весть о её воскрешении ещё не просочилась. Хотя наверняка просочится со временем, ведь её история, с точки зрения Стражи, выходила, как ни крути, более чем громкой. Ничего, они успеют отсюда исчезнуть. Скорее всего, ещё до утра. Ривелсея в первый раз за очень долгое время приободрилась от этой мысли.

Доехали очень быстро. Ривелсее дали выпрыгнуть из повозки первой, а Генрес с Халесом ещё о чём-то пошептались. Она почти ничего не разобрала, только три фразы Генреса: «теперь пойдёт по-другому, будь уверен», «мы побеждаем» и «да если б не она». Потом Халес уехал, а она вдвоём со своим наставником отправилась в очередное путешествие по Полуанрельту.

Что ей нравилось в этом замке – так это отсутствие стражников. За всё то время, пока они искали повозку Рилана (ох, Рилан!), они не встретили ни одного. А искали они довольно долго: ну где Ривелсее было хорошо запомнить устройство Полуанрельта в ту ночь, когда она думала совсем о другом и всецело полагалась на Рилана и Нирселу! Но всё-таки она нашла: спасла врождённая память на расположение предметов.

Неизвестно, каким образом действовал Генрес, но действовал он очень быстро. Уже через десять минут он вернулся, неся её маленький рюкзачок и другой мешок, тряпичный, в который она и завернула несколько дней назад анреллы.

– Давай, принимай свои вещички. Деньги я пересчитал, всё верно. Двадцать пять анреллов. Это ты отдашь Совету Разума, да?

– Да, – сказала Ривелсея.

– Нет. Не глупи. Пятнадцать – Ордену, два я возьму себе, остальное твоё. Если будешь такой бескорыстной, то очень скоро сама об этом пожалеешь, поверь мне. Себя кормить тоже надо, и никто не сделает этого лучше тебя самой. Вещички тоже бери.

Ривелсея поворошилась в рюкзачке. Вроде всё на месте. Кроме кинжала, купленного в Невильне. Как и когда он сгинул – она вспомнить не смогла. Отправляясь за книгами, она взяла его с собой. Значит, он пропал в ту ночь…

Она надела рюкзачок на спину.

– Всё? – спросил Генрес.

– Меч…

– Новый сделают, не переживай так. В остальном – всё? Должна бы понимать: если ты не покинешь этот город до наступления дня, то тебе будет очень…

Генрес крест-накрест черкнул в воздухе пальцами.

– Всё.

Генрес кивнул.

– Тогда – можешь сказать до свидания этому гостеприимному городу. Пойдём.

Ривелсея на миг обернулась, взглянула на серые каменные неприветливые стены. За секунду сквозь её память пронеслось всё произошедшее с ней здесь, остро кольнуло сердце многими иглами боли, и оттого прощание получилось практически радостным.

– Пойдём. И быстрее, – сказала она.

Через три часа уже становилось светло. Низкий редкий лесок потонул в густом утреннем тумане. Ривелсея зябко ёжилась, куталась в плащ, кормила щепочками маленький рыжий лоскуток костра. Генрес сидел рядом, положив руки себе на колени, смотрел в небо и то ли хмурился, то ли пребывал в задумчивости. Ривелсею сейчас даже не интересовало, о чём он думает, ей хотелось только согреться. И это – лето…

Генресу она уже всё рассказала. Слушал он внимательно, реплики вставлял, по большей части, неодобрительные. Ривелсее приходилось соглашаться. Она и сама понимала, что сглупила и повела себя неправильно во многом. Но что уж, что сделала, то и сделала.

Генрес внезапно, хотя и медленно, развернулся и посмотрел на неё.

– Знаешь, о чём ты должна сейчас думать?

– О том, чтобы не погас костёр. И чтобы нам не замёрзнуть. А ещё бы желательно и поесть, – поделилась Ривелсея самыми насущными потребностями.

– Нет. То есть, это, конечно, тоже, но в первую очередь – какой ты сделаешь отчёт перед Советом Разума. Ты ведь скоро предстанешь перед ним. Ну, если ничего не случится по дороге.

С этого момента Ривелсея задумалась. Как-то не приводилось ей размышлять пока об этом. Но Генрес прав – надо бы.

– Поговорим честно, девочка, – глаза Генреса стали лукавыми на миг. – Ох… Не зазналась бы ты только… Но тут момент ответственный, тут надо бы тебя поучить.

– Что-что?

– Сделала ты много, да, много, и не всё так уж плохо у тебя вышло. Посольство теперь утихнет, если я хоть что-то в жизни понимаю. Ненадолго, конечно. Но я ещё тут побуду, улажу кой-какие дела, а вернусь попозже. Надеюсь, я успею…

– Так ты остаёшься? – воскликнула она.

– Да, остаюсь в Анрельте пока что. А тебя Совет Разума ждёт, вот позавтракаем сейчас, и тронешься в путь. Я уж всё решил давно, ты не думай.

– Да… Ладно, хорошо, – сказала Ривелсея.

А в душе пронеслось: «Ну наконец-то!»

– Я и не собираюсь сама тут задерживаться, – добавила она.

– В Совете про убийства много не надо, – проинструктировал Генрес. – Так, скажешь мимоходом: «Нескольких пришлось ликвидировать» – и всё. Про книги поподробнее, про Стекольщика, про то, что он с тобой работал. Письмо, жалко, не сохранилось…

– Постой. У тебя есть карандаш? – спросила Ривелсея.

Она выпросила также и два листка, переписала по памяти письма, которые успел изорвать Ирсев. Вот. На душе стало чуть спокойнее.

– Ого, хочешь, чтобы почтальоном старый Генрес поработал, да? Ладно-ладно, уважу молодость. И к Дейвису твоему наведаюсь. Ты-то у нас бескорыстная слишком, ну а я-то с ним потолкую. Может, ещё какой сервизик в пользу Ордена подарит. А то ведь он очень хорошо от тебя отделался и доволен, наверное.

– Он хороший, – вступилась Ривелсея.

– Может, и так. Ну, тут уж наши с ним дела. Ты, главное, не опозорься с отчётом. Надо, чтобы всё получилось.

– Что получилось?

– Хм… Не скажу. Ты старайся, главное.

– Интриги? – Ривелсея улыбнулась в первый раз за всё это утро.

– Не скажу, – упрямо повторил Генрес. – Деньги я тебе отдаю, передашь Совету сама. Я думаю, это их сильно настроит в твою пользу. Тебе очень повезло, девочка. Я, когда с первого задания вернулся, всего шесть золотых монет Совету смог дать. Ну, там, правда, и взять особо было нечего; всё, что осталось, я честно собрал и принёс. – Генрес наверняка вспомнил какую-нибудь нехорошую историю. – А тебе повезло.

– Мне повезло, что я выбралась из всего этого, что я сейчас могу здесь сидеть и греться, могу есть твой замечательный трёхнедельный хлеб и хотя бы дышать, – ответила Ривелсея.

– Да. И это тоже. Конечно, ты это поняла и почувствовала, как же иначе. Но только я сейчас немного о другом. А впрочем, что тут говорить, – Генрес махнул рукой. – Доедай давай мой хлебушек, я тебе ещё и с собой немножко дам, а потом – в путь. Мне-то и самому тоже некогда, мне к полудню в одно местечко надо бы успеть, – Генрес хрустнул хлебной коркой. – А тебе – удачи. И не забывай, что я тебе говорил только. Да, вот так вот, девочка…

И ещё через два часа – она уже шагала, уносясь из Анрельта. Наконец-то это сбылось! Пригородная область, где были во множестве домики, огороды, поля, быстро и неожиданно кончилась. Замелькали опять рощицы, и она со сладким удовольствием скрыла себя в их полусонной летней дрёме. Было по-прежнему не жарко, и пару часов даже покапал дождичек, во время которого она мысленно отправила уже далёкому от неё Генресу благодарность за плащ. Плащ от дождя не промокал.

Она шла и вспоминала всё, что осталось позади, в Анрельте, и временами просто не верила, что всё ещё жива. Моменты пути домой были для неё счастьем. Сколько раз она мечтала об этом?

Она летела сердцем, а сердце задавало ритм и ногам. Через два дня был уже Келирон. Здесь не повезло: она прибежала к вечеру, а лодочник был на той стороне, там ютилась его хибарка, горело окошечко и шёл в трубу дым. Он то ли не слышал её крика, но скорее – просто не хотел никуда плыть больше в этот день. Пришлось ждать до утра. Как и всегда в пути, ей почему-то не спалось, хотя она и соорудила себе удобную лежанку из мягкой травы, ивовых веток и собственного плаща. Не спалось, и она сидела и смотрела, как вечно спокойная и необъятно мудрая река катит и катит свои медленные воды в сторону её родины. В её жизни случались иногда такие моменты небывалого спокойствия, когда можно было просто спокойно подумать в тишине. И с каждым разом у неё становилось всё больше того, о чём можно подумать. Она и думала. В это время лицо её часто становилось не только сосредоточенным, но и напряжённым, а иногда – вплоть до тоски. Она, правда, не давала себе грустить, ведь это было ни к чему. Разум убирал лишние мысли, мощь жгла эмоции, и становилось спокойно. Ночь сочилась быстро, и вскоре зарозовело бликами там, откуда течёт Келирон. Он поднял из себя туманы, скрыл всё вокруг, сделал травы свежими. Жить, просто жить. Она всё пока что сделала правильно.

Через двое суток она уже вышла к Нириону. Знакомая и любимая резвая речка. Она говорит всегда о том, что до дома совсем недалеко.