Текст книги "Очищение духом. Трилогия"

Он сделал шаг вперёд, провёл рукой ей по лбу, стиснул в руках её ладонь.

– Вроде нормальная… – пробормотал он.

– Жизнь ратлера многого стоит, Генрес? – и эта странная её настойчивость решать философские вопросы прямо сейчас?

– Многого, – ответил он, ощутив, что теперь уже не он, а она сжимает ему руку. И, учитывая напор, ответить на вопрос будет менее затратно, чем вырвать её самостоятельно. – Многого, только если этот ратлер не встаёт на дороге Ордена.

– Но больше, чем жизнь обычного человека?

– Конечно. Отпусти.

– Больше, чем жизнь разбойника, который мешает Ордену двигаться вперёд?

– Да что с тобой? Пусти! – Генрес с трудом вырвал со второй попытки руку. – Как ты ходишь, я вообще не понимаю, но что ты не в себе, это очевидно.

– Генрес, послушай… Я же знаю, что я… дорога тебе, как бы ты это ни скрывал. Поэтому, я думаю, ты простишь мне это: наверняка видеть меня такой для тебя лучше, чем другой, какой я была час назад. А если так, – её голос резко потерял глубину, – то похоронить разбойника будет не так уж сложно.

– Что-о?

Генрес две секунды думал, потом дёрнул на себя дверь и увидел – то, что и должен был увидеть. Тот, кого он допрашивал всего полчаса назад, лежал на полу там же, где он и сидел, а из его прорезанного горла тонким ручейком текла в большую уже лужу сила.

Тут Генрес снова замер. И стоял так минуты две, не меньше. Нет, конечно – не то чтобы старого ратлера так поразил вид мёртвого тела. Да, впрочем, как и внезапное выздоровление его подопечной, хотя оно и было для него во многом ошеломляющим: Агонарт говорил, что после подобной встречи с тарего даже Покоритель раньше чем через две недели на ноги не встанет. Но Генрес, похоже, не мог СООТНЕСТИ. И когда он повернулся к ней, на его лице было выражение непонимания, которого она на этом лице никогда ещё не видела.

– Объясняй.

– Я ничего не могу объяснить, Генрес, – сказала она, сделавшись на миг виноватой.

Генрес нахмурился.

– Без шуток, девочка. Объясни, что произошло. Я хочу услышать правду.

– В этот, в единственный, раз я ничего не объясню, Генрес, – с какой-то твёрдостью в голосе.

– Я хочу услышать правду. Объясняй, или тебе придётся объяснять это Агонарту.

Ох, она и не знала, что Генрес может быть с ней таким суровым!

– Генрес…

– Объясняй, Ривелсея, – он снова схватил её за руку и придвинул к себе, лицом к лицу.

– Это – враг, – сказала она, глядя ему в глаза. – Я не могла оставить его в живых.

– Не говори глупостей. Это был пленный, которого можно было допросить. Агонарт тебе этого не простит.

– Разве я не стою больше?

– Как ты это сделала?!

– Это – враг. Который, между прочим, представлял опасность. Когда я его уничтожила – мне стало полегче.

– Я хочу услышать правду, – Генрес сжал её руку железной хваткой. Казалось, он сейчас взорвётся.

Но она вырвала руку яростным порывом.

– Правда – не правда… От этого ничего не изменится, Генрес. Ничего-ничего. Так что уж…

– Ривелсея, – строго начал Генрес.

– Хватит, – отрезала она. – А Агонарту можно сказать, что он погиб, потому что напал на ратлера.

– Ты полагаешь, я буду выгораживать тебя перед

Мастерами?!

– Не так уж часто тебе приходится это делать!

– Но если…

– Я хочу есть, – жалобно оборвала она.

Странно, но от этой фразы Генрес как-то сразу сник, постоял полминуты на месте, а потом вошёл под навес, аккуратно обойдя мёртвое тело, и протянул ей вытащенную из своего рюкзака холодную лепёшку.

И, похоже, разбирательство на этом пока что закончилось. По приказу Генреса тело и правда быстренько зарыли, на вопрос же Ресатала, что случилось с пленным, Генрес хмуро бросил: «Это тебе знать не обязательно», и Ресатал почтительно умолк.

Так или иначе, но через два часа они уже выступили: дивизион Тахара, на который вряд ли посмел бы напасть кто бы то ни было, остатки союзников, отряд Ресатала и отряд Ривелсеи – в виде Таны и Хакира, которых тащили две пары союзников, и Ривелсеи с Аланой, рука об руку шагавших впереди. Можно было заметить: Алана втайне радуется возвращению её командира, подчиняться напрямую часто хмурому Генресу её, похоже, не очень устраивало. Но, нужно отдать ей должное – она даже ничего не спросила, за что Ривелсея была ей очень благодарна.

Несмотря на всё, она ещё не чувствовала себя совсем хорошо: всё тело теперь горело, перед глазами то и дело прыгали чёрные пятна, и дышать было не так уж легко. То чёрное, чего она так боялась, вышло из неё не до конца, а взамен него влилось что-то другое, чему вообще не было названия, но от осознания чего становилось вообще плохо.

Однако, по крайней мере, она была теперь способна делать то, что хотела. А, как она хорошо понимала, уже в ближайшее время эта способность ей очень понадобится…

Так или иначе, но обратная дорога до ратлерских укреплений была спокойной, вообще без происшествий. Местные противники Разума на мощное ратлерское подразделение даже не покушались, да и вообще, говоря откровенно, они за самое короткое время уже столько раз получили, если выражаться образно, палицей Ордена по зубам, что и правда могли бы на время утратить свою кровожадность, затаиться по укромным местам и позализывать раны.

Однако, добравшись до родной базы, Ривелсея поняла: не всё так радужно. Начать с того, что часть одной из стен крепости, напрочь обугленная, содержала в себе огромную брешь – которую, впрочем, довольно бодро старались законопатить суетящиеся там союзники клана. Мастер Кестанарт и Покоритель Сальваон появились ненадолго, чтобы встретить часть своего отряда, и по их просветлевшим внезапно лицам, когда они пересчитали вернувшихся воинов, Ривелсея одномоментно поняла, что здесь и правда всё не благополучно, раз они ожидали худшего. После этого они тут же скрылись в чёрной палатке, куда сразу, едва только он отдал приказ всем вернувшимся с ним из этого путешествия разойтись по домам и отдыхать и официально сложил с себя всякое командование, отправился и Генрес.

Ну и пусть идёт… Она очень надеялась, что ничего лишнего Генрес там не скажет, и её к Мастерам не вызовут, потому что ей ничего так сейчас не хотелось, как броситься на свою лежанку из травы – и чтобы её никто не трогал.

Впрочем, как всегда – не сбылось. Минут двадцать или тридцать она, может быть, и пролежала в тишине, наслаждаясь ушедшим бессилием. Затем дверь легко скрипнула – и она увидела, как внутрь протиснулся Айлед. На этот раз он не был таким церемонным, как раньше: не задав даже никакого вопроса типа: «К тебе можно?», как он обыкновенно делал раньше, если ему случалось потревожить её своим визитом, Айлед тут же, сразу, бросился к ней. Она тоже вскочила ему навстречу.

– Ты цела? – с беспокойством спросил он, обхватывая её за плечи.

Она ответила ему тем же.

– А что, не должна бы?

– Просто, – он обхватил её ещё сильнее, секунд десять помолчал. – Вы ведь нарвались на чаротворов – я уже всё знаю.

– Нарвались, – не стала отрицать она.

– Я это видел, – серьёзно сказал Айлед.

– В смысле?

– Я видел, на что способны чаротворы. Тут ведь у нас был центр удара, так что многие пережили тяжёлые моменты. А многие – и не пережили…

– Расскажи, – попросила она.

Айлед рассказал кратко, но достаточно подробно. Как поняла Ривелсея, это было действительно ужасно, так как лесной крепости ратлеров пришлось выдержать нападение сразу всех сортов известных ей здешних врагов, кроме одного. Поэтому отряду Галисана, в который входил Айлед, пришлось довольно жарко – да и не только ему. Наёмники-наёмниками, при их появлении Агонарт даже не очень нахмурился, но, помимо этого, защитникам пришлось разбираться с тремя десятками тарего – двоих из них, самых, похоже, опасных, с большим-большим трудом зарубил Анистал, после чего оставшиеся десять человек поспешили скрыться. Да ещё, хмуро заметил Айлед, и поджигатели – эти умели каким-то образом воспламенять предметы, даже не прикасаясь к ним, и потому всем союзникам во время боя приходилось заниматься, по большей части, тушением пожаров. Отбросить-то отбросили, но потеряли убитыми больше пятнадцати ратлеров, да ещё десять обездвиженных, так что оба Мастера, по словам Айледа, после таких итогов боя были не в себе. Не просто тут было тяжело победить, но разбивалась сама идея ратлерского превосходства, идея того, что Орден победить невозможно. Но ведь они и не Орден, резонно заметила Ривелсея, а лишь несколько отрядов. Относительно их непобедимости, так же как и непобедимости её лично, ни в кодексе ратлеров, ни в «Молоте Настенарта» сказано не было. Да, так, согласился Айлед, но только если эти два легиоса будут разбиты, Ордену придётся тяжело. Ещё он добавил, что Кестанарт после этого боя уже послал за новой подмогой, но вот только никто пока не знает, найдётся ли у Повелителя ещё подмога, и что это будет за подмога, и не отзовёт ли он вместо этого остатки двух легиосов обратно в Цитадель. Именно этого больше всего Мастера втайне и боятся: разумно-то разумно, и для Ордена, конечно, лучше сохранить людей, чем потерять, но вот для Мастеров вернуться без победы – это большой позор и трудно смываемая слабость.

Ничего, сказала Ривелсея, Повелитель тоже наверняка всё это разумеет и постарается что-нибудь придумать. С этим нельзя было не согласиться, поэтому Айлед ничего не стал возражать, а просто отыскал губами её губы и впился в них мощным порывом. Её объятия были более слабыми, она пребывала сейчас совсем-совсем не в том настроении, что в прошлый раз, однако опасения снова обидеть Айледа оказались сильнее, и она послушно подождала (хотя это произошло и небыстро), когда он от неё отодвинется.

Практически в этот же момент ударил по железному листу молот, приглашавший всех оставшихся в живых ратлеров пообедать. Ривелсея накинула синий плащ – и они двинулись, потому как есть, по крайней мере ей, и вправду хотелось. Но у входа в сарайчик столовой всё-таки пришлось разлучиться, потому что Айледу предписывалось обедать с отрядом Галисана, а Ривелсею ждала Алана. Кстати сказать, про подробности гибели своего лучшего друга Айлед у неё даже не спросил. Видимо, разузнал уже всё у кого-то другого. Получается, ему могли рассказать также про то, что и она получила такой же удар, как и все другие члены её отряда кроме в доску везучей Аланы. Конечно, Айледу-то, может, она и могла бы рассказать правду… Но нет, ей не хотелось никому на свете говорить про те жуткие минуты. Очень не хотелось. Никому-никому. Все ратлеры быстро привыкают не чувствовать вины, когда приходится убить. Но только сердце однозначно шепнуло ей в ТОТ момент, когда жизнь врага через его силу и тёткины слова перешла к ней: это ХУЖЕ, чем убить. И потому до сих пор было не по себе, и даже в объятиях Айледа она чувствовала себя перед ним тоже словно провинившейся.

Так или иначе, но она была здесь, и она была жива. И уже со следующего дня, когда лагерь в ожидании непонятно чего (ну то есть, для большинства непонятно) зажил обычной жизнью с каждодневными тренировками, ей снова пришлось войти в рабочий режим и сражаться в бесконечных учебных боях наравне со всеми. Конечно, она далеко не всех ратлеров успела узнать и запомнить, однако было заметно, что их действительно стало меньше. Мастера появлялись очень редко, были хмуры и малоразговорчивы; никаких планов у них, похоже, пока не было. Стену кое-как залатали. Всем было ясно, что лагерь сейчас живёт в основном обороной. Впрочем, пока на него никто не покушался – ох, только Ривелсея ведь знала, насколько обманчиво это «пока».

Генрес в эти дни тоже ходил по большей части мрачный и как-то странно к ней приглядывался, но ничего не говорил. Однако на четвёртое утро после того, как она вернулась из похода, он вошёл в домик, когда она ещё лежала, раздумывая, встать ей или не встать, и сказал:

– Вот что, девочка: ты, как я погляжу, от всего уже оправилась, а с другой стороны, и народу у нас тут не тысячи, поэтому тебя немножко тоже нагрузить придётся.

– Только меня?

– Да нет, не только, не подумай. Но Кестанарт очень сильно настаивает, чтобы база была под охраной. Причём не только внутренней, но и внешней, а для этого он предполагает соорудить специальные посты. В общем, всё просто: берёшь свой отряд – и после обеда как раз отправляешься туда, куда тебе Сальваон прикажет. Там как раз два человека надо на каждую вышку.

– Вышку?

– Угу, Кестанарт приказал построить несколько обзорных позиций, чтобы вовремя углядеть и не пропустить кого надо и кого не надо.

– А кого надо? – заинтересовалась Ривелсея.

Генрес хмыкнул.

– Слишком много знать буду? – догадалась она.

Он кивнул.

– Ну хорошо-о-о. Надо следить – будем следить. А следить всё время, или и поспать когда можно?

– Вас же двое, девочка.

Так вот и получилось, что уже на исходе дня они с Аланой оказались на верхушке долговязого сооружения, которое ратлеры, особенно не мудрствуя, создали, организовав между двух высоченных сосен наблюдательную площадку. Постарались, впрочем, неплохо: брёвна и доски были привязаны и прибиты накрепко, так что конструкция даже не очень шаталась при ветре. Ривелсея с Аланой бесстрашно взгромоздились на самый верх по верёвочной лесенке, привязанной к крепкому сучку метрах в пятнадцати над землёй.

А что – место было совсем неплохое. Первое, что отметила Ривелсея, забравшись на такую высоту – это то, что отсюда и правда всё просто отлично видно. Во все стороны. Крепость, до которой было две-три сотни шагов, сразу стала маленькой, а уж фигурки ратлеров, копошащихся там, она и подавно еле могла разобрать. Лес начинался шагов за тысячу отсюда, ратлеры вырубили ещё огромный участок, чтобы незаметно вообще было никому не подобраться.

Алана с наслаждением втянула в себя воздух и произнесла, указывая на бесконечную, скрывающуюся в вечернем тумане гладь леса:

– Краси-иво…

Ривелсея кивнула. Вид действительно был привлекательным. Несмотря на то, что они только поужинали, сразу как-то захотелось что-нибудь съесть на такой высоте, и они дружно похрустели солёными пшеничными сухарями, которые Алана вместе с кусками свежей кабанины (а что, ратлеры уже давно наладили тут охоту, не всё же Орден разорять) и фляжкой воды втащила на себе.

И спать тоже вполне было можно. Ограждения из толстых осиновых веток были надёжные, так что упасть она сразу перестала бояться, да и лапника на «полу» было навалено для мягкости порядочно. Вот только навеса от дождя не было, что несколько расстраивало. Но это, как поняла Ривелсея, было бы уже слишком: всё-таки на лесной наблюдательной вышке – это не в здании Совета Разума и даже не в палатке Мастеров. Тем более, всегда можно было надеяться, что дождя не будет.

Глава 9

Первая ночь прошла довольно-таки сносно. А именно, Ривелсея установила очерёдность дежурств, которая начиналась с неё, и потому она рекомендовала Алане лечь спать, пообещав, что разбудит её к утру либо тогда, когда по-настоящему устанет. Однако было видно, что Алана, хоть и улеглась на лапник и закуталась в плащ, но спать ей не очень-то хочется, поэтому она то и дело ворочалась и перекатывалась с боку на бок. Очевидно, выспалась прошлой ночью. Да ещё воздух… Да, воздух лесных вершин – это нечто совсем особое, в нём – и безграничная свобода неба, возносящая душу туда, где облака, и вся глубина лесных тайн, неведомых и манящих. Поэтому Ривелсея желания спать тоже совсем не испытывала. Солнце, блеснув на краткие минуты через облака у горизонта, ушло дальше, и на лес стала накатывать тишина.

Ривелсея очень долгое время ответственно созерцала залитые обманными бликами луны деревья через специальную щель между двумя крепкими еловыми досками. Что там она могла бы увидеть, даже если бы там что и происходило – вот что её волновало и интересовало. Разве что огни, если бы кто-нибудь вздумал зажечь их в границах просматриваемого ею лесного пространства – наверное, помимо тысячи шагов ратлерских вырубок ещё на две тысячи шагов кромок деревьев во все стороны. Огоньки горели только в крепости – она была несколько к югу, там мелькали тени около костров, но толком она и там ничего разобрать не могла. Впрочем, Ривелсея себе и не позволяла отвлекаться на крепость: ведь не за ней её сюда приставили смотреть, и потому главную часть внимания она сосредоточила на лесе, устремив взгляд вперёд, на север. Луна стояла чуть не вполнеба, так что по крайней мере вырубки были видны идеально, движения там она бы точно не пропустила. Даже ночью.

В случае какой-нибудь тревоги ей надлежало зажечь два факела, нарисовать перед собой в воздухе семь огненных кругов для привлечения внимания, а затем передать информацию: если враги – раскинуть руки в стороны, если друзья – поднять их вверх, если непонятно кто – то одну руку вверх, а вторую в сторону, а если пожар – покрутить факелом над головой. Затем она должна была рукой указать направление, где всё это происходит. Наконец, было и пятое сообщение – «Немедленно нужна помощь», для передачи которого ей предписывалось, взяв один факел, покрутиться на месте вокруг своей оси. Все эти сигналы должны были увидеть на такой же вышке непосредственно у стены крепости, с которой с помощью десятков верёвок можно было мгновенно спуститься внутрь укреплений и доложить обо всём Мастерам. Ривелсея, когда оборачивалась, видела эту вышку. Там, похоже, находилось не меньше пяти человек, которые тоже несли неусыпный дозор.

Впрочем, пока всё было нормально, и этой ночью ей никаких сигналов подавать не пришлось. Её сморило уже ближе к полудню, и тогда она, дождавшись пробуждения Аланы, тоже залезла под навес, устроилась на лапнике – и тут же заснула. Она и не догадывалась, что её тело так устало за эту ночь. Во сне опять было золотое разгорающееся сияние, ещё ярче, чем прежде, но своего чудесного сна она так и не дождалась.

Следующие два дня прошли, в принципе, так же. Когда она проснулась к обеду, то Алана и не думала ещё подавать признаки утомления, поэтому какое-то время они обозревали вдвоём. Впрочем, ничего нигде не происходило, источник какого-то движения был только в самой крепости. После обеда Ривелсея опять подремала, с сумерками заступила на пост. А через сутки, в то же самое время, уже в первый раз подумала, что здесь, в вершинах, несмотря на всю красоту, довольно-таки скучно.

Не оправдалась даже надежда на то, что кто-нибудь (хоть тот же Генрес) придёт их проведать и узнать, как идут дела. Видимо, считалось, что они вполне самостоятельны и, раз круговых сигналов факелом не подают – значит, у них всё нормально.

Ну и ладно. С Аланой, по крайней мере, было не так скучно. Она, как оказалось, уже больше семи лет участвовала в различных делах Ордена и могла поделиться опытом или, во всяком случае, скрасить скуку рассказами о разных интересных происшествиях в своей жизни. Алана заодно рассказала и про тарего – жуткие, как объяснила она, люди, которые черпают возможности для своих чаротворств, тревожа мечты и мысли тех, кто уже ушёл в Тёмный мир. Делать такие вещи – подло, недопустимо и неразумно, отметила Алана, и те, кто занимаются подобным, безо всяких вариантов должны умереть. «Мы выжжем это. Непросто, небыстро, но… выжжем!» – сказала она с уверенностью, которой уже не было у Ривелсеи. И вообще, Ривелсее было не по себе от всего этого. То и дело она натыкалась на тайные вещи, тасующие невидимую энергию этого мира, не могла их не признавать, но и не хотела в них разбираться. Всё это действительно бросало вызов Разуму. По крайней мере, её разуму, который любых чаротворств упорно постигнуть не мог, лишь тёткину магию силы (что уж говорить, тёмную и нехорошую, знала по собственным ощущениям) она использовала, но там как раз всё было несложно. Возможно, мудрецы из Совета Разума и остальное бы ей разъяснили, но сейчас от всяких подобных мыслей становилось нехорошо.

На четвёртый день дежурства у них стала кончаться еда. Возможно, потому, что от безделья они на нее подналегли. И Ривелсея, как главная в группе, должна была что-то решить, глядя на последние шесть сухарей и полупустую бутылку воды. В общем-то, она смогла придумать только два варианта: либо посигналить огнём (но тут была загвоздка: специального сигнала «Пришлите еды!», который, без сомнения, она бы тут же применила, не было, а сигналить «Срочно нужна помощь!» по поводу сухарей не хотелось), либо отправить кого-то на базу.

Впрочем, решение она приняла не сразу, а лишь когда дополнительно взвесила шансы и, наконец, пришла к выводу, что пройтись туда и сюда километр по усеянной маленькими пеньками равнине – не так уж и опасно, тем более что весь этот путь был на виду и с вышки, и из крепости. Поэтому Ривелсея быстро снарядила Алану, и в этом была небольшая хитрость: даже если они поступали и неправильно, Алана легко оправдывалась фразой «меня прислал командир», ну а Ривелсея могла получить разве что устный выговор, переданный через саму Алану, так как посылать кого бы то ни было сделать ей выговор по-любому не будут, ну а когда им прикажут вернуться в крепость, там наверняка уже будет не до этого.

Таким образом, проинструктировав её насчёт того, что идти надо как можно быстрее, чтобы вернуться уже через час, а также чтобы Алана принесла не только сухарей и кабанины, но, по возможности, раздобыла хоть несколько яблок, Ривелсея сбросила лестницу, которая тут же услужливо расстелилась до земли.

– Я скоро, – пообещала Алана, и через минуту она уже была на земле. Из оружия при ней имелся меч да десяток дротиков, и Ривелсея не волновалась: Алана была сверхудачлива, и в том, что она сможет элементарно добраться до базы и вернуться назад, сомневаться было неразумно.

Как ни быстро шла Алана, но прошло не менее получаса, пока она добралась до крепости и скрылась за её стенами. С пригорка, на котором стояла их вышка, было идеально видно всё пространство до самых ворот, поэтому Ривелсея сочла своим долгом проводить взглядом единственную могущую в данный момент держать меч воительницу своего отряда.

Потом она перевела взгляд на восток, где совсем недавно взошло яркое летнее солнце. И, по всей видимости, на солнце она засмотрелась. Хотя – трудно сказать… Ривелсея была совершенно убеждена, что всё это время бодрствовала – ведь она же на посту! И к тому же, как можно заснуть стоя, даже облокотившись на перила? Но за секунду до того, как она завершила созерцать горизонты и опустила взгляд вниз, у неё появилось на миг такое ощущение, какое всегда бывает в момент просыпания. Это ей сразу не понравилось, и она сильно встряхнула головой, стряхивая сонливость и всяческое наваждение.

И только тут заметила человеческую фигуру шагах в двадцати от сосны-вышки.

Через тело ударило молнией напряжённости. Так, тут уж не до смеха. Некто смог приблизиться чуть не вплотную – а она проморгала. КАК она проморгала? А вот этим вопросом нужно задаваться или раньше, или позже – но точно не сейчас. Сейчас надо было что-то ДЕЛАТЬ.

Догадывалась ли эта появившаяся о присутствии Ривелсеи – сказать было сложно. Внешне она этого не проявляла. Она просто стояла, повернувшись спиной к вышке, периодически поглядывая по сторонам. Хм… Тоже девушка, хотя и совершенно непохожая на Алану. Похожая больше на то, какой она сама была в Анрельте в последние дни. Розовая юбочка до колен. Загорелые ноги. И накидка, чем-то похожая на ратлерскую, но только белая. И две белых тесёмочки в волосах, которыми были связаны два задорно торчащих в обе стороны коротких хвостика.

И в такой одежде можно лазить тут, по лесу, где, в общем-то, не только легуны и гнус, но могут быть и змеи?!

Впрочем, Ривелсея внешним видом девушки нисколько не умилилась. Не дура. Если в такой одежде, значит, не ратлер и не союзник – а следовательно, враг. Если не боится тут ходить в одиночку – значит, она сама опасная. А если выглядит беззащитно – тогда, по всей видимости…

ОПЯ-Я-ТЬ??

В голове забилась только одна мысль: справится она или нет? Тарего сильны, но делать что-то надо. Посигналить? Самое разумное – да.

Но тогда она может сбежать. Факел затрещит, и уж тогда ТА точно даст дёру, а тем более – если увидит (а не увидит только слепой) подмогу, которая, хоть и (Ривелсея не сомневалась) вырвется из крепости почти сразу, получив её сигнал, но вряд ли что успеет сделать.

Самой?

Она волной мощи охладила мысли.

Спокойно!

Чаротворы – да, опасно! Но эта совершенно не защищена. У неё открыты и ноги до колен, и руки тоже чуть ли не от локтей, и шея, да и под накидкой кольчуги не предполагается…

Что с ней делать?

Взять в плен – идеально…

Но она не сможет. Чтобы сдержать чаротворскую мощь тарего, поможет только десяток ратлеров, напиток Генреса… или нож.

Что ж, она располагала последним.

Пять секунд для настроя…

Чем хороши лестницы из верёвок – они падают бесшумно. По крайней мере, девушка даже не обернулась в эту сторону.

Ривелсея, перебарывая глубокий страх перед тарего, заскользила вниз. Тридцать ступенек. Двадцать. Двенадцать. Девять…

Она спрыгнула. Девушка обернулась.

Ривелсея – не могла удержаться – взглянула ей в глаза.

Что у неё с глазами?! – этот вопрос возник сам собой.

Несколько секунд она смотрела на неё, праздно пытаясь отыскать ответ. Её разум бился, пытаясь понять, ЧТО не так – но, впрочем, без успеха. Глаза как глаза… Обыкновенные. Чёрные. Длинные ресницы, прямой нос и странная полуулыбка на тонких губах.

Ривелсея сделала решительный шаг вперёд. И тоже улыбнулась. Пусть думает, что всё хорошо… Ножи у неё были на поясе, за спиной, а меч она демонстративно не доставала.

Та тоже двинулась навстречу, такой походкой, будто бы по городу гуляла. Странная улыбка-не улыбка так и горела на её лице, и, опять неосознанно взглянув ей в глаза, Ривелсея задалась тем же вопросом: что с ними такое у этой девушки?

Она так и не смогла понять этого, хотя ТАКИХ глаз она, как ей казалось, никогда ещё не видела. Чем больше она всматривалась, тем больше убеждалась, что с внешностью у той всё в порядке – но стоило посмотреть боковым зрением, как сразу опять вспыхивала мысль, что что-то в ней настораживающе не так.

Впрочем, всё это только дополнительно укрепило её в одной мысли: девушка по-любому чаротворская; сколько бы она ни улыбалась, намерения у неё плохие; если та ударит первой, то Ривелсее конец; но даже если она ошибается, Генрес, не в пример предыдущему случаю, будет на её стороне, так как в истреблении подозрительных субъектов вряд ли ратлер может переусердствовать.

До девушки осталось шагов восемь. Самое то.

Ривелсея убрала с лица глупую улыбку, правую руку убрала за спину. Прицелилась заранее (уметь надо!). Девушка насторожилась и сделала движение вперёд, выражение лица у неё тоже изменилось, как если бы она хотела что-то сказать…

Поздно!

Нож скользнул в воздухе, однозначно туда, где белела свободная от загара шея. «А красивая она… была», – мелькнуло в голове на миг.

В следующую секунду она издала вопль боли. Не физической, но не менее острой внутренней, потому что так слабо метнуть – нож не долетел до девушки двух сантиметров и воткнулся в землю – было для Ривелсеи позором.

А сверх того, как сказал бы Генрес, теперь она была в большой опасности.

Бывает так, что долго-долго потом благодаришь себя за то, что в какую-то минуту не стала думать и размышлять…

«Каждое сердце ищет вниманья» – Ривелсея как раз и направляла его в район смутно белеющей под накидкой груди. Но только опять скосила – сильно! – нож пролетел в полуметре от девушки и воткнулся в пенёк.

Ривелсея пришла в ярость.

– Стой! – сказала девушка, поднимая ладошку в примирительном жесте.

Мало кто не поддался бы на эту просьбу, до того убедительно и спокойно это было сказано. Но нет, спасительный гнев уже охватил Ривелсею, погребая под собой все вражеские ухищрения.

Последний нож она метнула с той дикой мощью, с какой метала, когда Веттар Нарт требовал расколоть пенёк или расщепить дерево. Волна гнева швырнула его так, что и скосить было уже невозможно – он шёл точно по дуге, неся верную смерть.

– Да успокойся ты! – на миг поморщившись, произнесла девушка в белом, глядя, как девушка в синем воззрилась на нож, вновь вонзившийся в землю у самых пальцев, выглядывающих из сандалии своей жертвы.

Всё. Или – или. Две секунды на то, чтобы что-то сделать – либо ей конец…

Синий вихрь породил белую звезду. Через две секунды Ривелсея уже летела в том приёме, что оттачивала всего лишь три дня назад. Вот что значит рефлексы! Взрывная скорость и абсолютная точность смешались, и если враг застыла хоть на миг, поразившись «вихрю Победы» (а так происходило со всеми), то Ривелсея выиграла…

Та была близка, как никогда близка. Ривелсея занесла меч, планируя сделать прямой выпад снизу и навеки утихомирить биение силы в этом создании, но в последний момент что-то словно хлестнуло её по ноге, и она потеряла равновесие.

Такое ужасное невезение сулило смерть. Как её угораздило налететь на пень – или на что она там налетела – в момент самого апогея своей победы?

– Успокойся, неуёмная! – девушка поставила ногу ей на грудь, и Ривелсея обнаружила, что при всём желании не может подняться. – Объясняй: что я тебе сделала?

– Ты враг, – сквозь зубы сказала Ривелсея.

– Кому? – искренне удивилась та.

– Тогда зачем ты здесь?

– Зачем ТЫ здесь? – их глаза встретились, и её опять обожгло всё тем же вопросом насчёт удивительных глаз. Но и опять она не нашла на него ответ и сказала:

– Я не знаю…

– Не знаешь? – и та рассмеялась. Смех был красивый – как дождик. – Поднимайся, – она протянула ей руку и одним рывком поставила перед собой. – Так кто ты вообще?

Без сомнения, надо было сказать: «Я ратлер!», но столь достойные слова как-то не пришли к ней: в голове всё ещё звенел только что прозвучавший смех-дождик и как-то выметал оттуда всё слишком разумное. Она хотела сказать «я несу Разум», но опять показалось, что это слишком напыщенный ответ на столь искренний вопрос, и снова не вышло. И ответ «Я Ривелсея», при всей своей бесспорности, показался ей пустым и лишённым смысла. И она честно признала:

– Я запуталась.

– Понимаю. Но не горюй. Выпутаешься. Если душа твоя верна, проложит путь тебе она, – пообещала та. Ривелсея кивнула – и только после этого поняла, как по-идиотски прозвучали все её ответы. Девушка определённо сбивала её с толку, но вся беда была в том, что теперь она почему-то не в состоянии была рвануться вперёд и двинуть мечом: при мысли об этом «дождик» опять начинал прыгать в сознании, утихомиривая разбушевавшиеся мысли.

– Куда ты теперь? – спросила девушка у Ривелсеи.

– А куда ты сама? – резонно ответила та.

– К себе, – та указала на лес и махнула рукой куда-то ещё дальше. – А ты? Обратно туда? – взмах в сторону сосен. – Или – со мной?