Текст книги "Очищение духом. Трилогия"

Но поляна правда была красивая. Пока девушка ползла по оврагу, солнце уже поднялось. И теперь высоченные ели стояли в утреннем летнем блеске. Ривелсея зажмурилась даже на миг от этого тёплого света. Он словно вдохнул – насильственно – в неё уверенность в том, что всё будет хорошо. Что ещё не раз и не два будет она стоять на солнцепеке и блаженно жмуриться от тёплой летней ласки…

Напитавшись солнцем под завязку, она углубилась в мшистый ельник. Это место было, как и всегда, тёмным и мокрым. Её опаска тут же возросла до предела. Появилось стойкое ощущение, что за ней следят, но как ни старалась она тенью скользить между елей и как ни пыталась кого-нибудь высмотреть или услышать, всё было безрезультатно.

Она проблуждала часа два. И никакого пня она не нашла, сколько ни злилась на себя за несообразительность. Зато под исход второго часа – время, естественно, Ривелсея определяла по солнышку – она нашла большой моховой холм. К этому времени она так устала, что чуть не присела на него отдохнуть. И только потом поняла, что это было именно то, что она ищет.

Нервное волнение забило тонкой холодной струйкой. Она минут пятнадцать просто стояла и смотрела. Во-первых, свыкалась с мыслью, что она нашла и что теперь надо лезть под землю. Во-вторых, отдыхала и готовила дыхание ко всяким резким движениям.

Только потом уже ей пришло в голову, что торчать тут – это значит привлекать к себе больше внимания, чем находясь под землёй. Это заставило её аккуратно снять мох, который отделился, как она и ожидала, очень легко. Под ним обнаружился небольшой валун, который Ривелсея также осторожно отодвинула в сторону.

Почти как в Анрельте, подумала она. Под валуном были земляные ступени, уходящие в глубину, по принципу винтовой лестницы. Когда она ступила на них, и особенно когда завалила валун обратно, оставив лишь маленькую щель, сразу стало темно.

И ещё она подумала, что случайно в этой части леса этот валун никто бы никогда не нашёл…

Факел она предварительно захватила, однако зажигать его и не понадобилось: сначала свет падал сверху. Ох и странно она себя сейчас ощущала… Никто в мире не нашёл бы её здесь. Никто не знал, что она здесь. А она всё-таки здесь была… Интересно, кто ещё здесь был. Очень интересно.

Ривелсея неожиданно наткнулась на острый уступ: лестница кончилась. И не просто наткнулась, но и ударилась плечом и левым боком. А на левом боку, между прочим, мешок. И если она ещё раз этот мешок ударит, то при плохом везении от неё вообще ничего не останется.

Вот так, с мешком на боку, с мечом за поясом, с металлическим шлемом на голове, в который выглядывали только глаза и подбородок, и в буро-сером благодаря ручью плаще, не говоря уже о брюках и сапогах изначально чёрного цвета, которые ратлерам раздавали на складе бесплатно, она и попала в помещение внизу лестницы.

Первое, что она отметила – никого там не было. И это поставило её в тупик. «Победив Попечителя, спуститься вниз» – это она запомнила. Но никакого Попечителя она не встретила. А вниз уже спустилась. Ошибка? Но, возможно, он просто вконец утратил бдительность, как и предсказывала Сайтофнель.

Значит, пока всё по плану.

Поскольку коридор был только один и вёл он влево и вверх (вверх?), то Ривелсея по нему и двинулась. В голове она держала, в первую очередь, то, что теперь, согласно инструкции Нафайтесла, ей надо было налево. И она собиралась не упустить этот поворот, как только он появится.

Но никакой поворот так и не обнаружился. Когда она, максимально перейдя в тихий режим, выбралась из коридора, то снова… попала на поверхность. Она поняла, что это её ждёт, задолго, по яркому свету впереди. Впрочем, она предпочла бы, чтобы сейчас была ночь. Все её дела хорошо устраивались, по большей части, в это время суток.

Незаметно выглянув из пещерки (да-да, это была именно пещерка, а не дыра в земле, как с той стороны), из которой ей предстояло вылезти, Ривелсея обнаружила, что находится в каком-то совершенно исключительном месте. Это был высоченный уступ над рекой – по всей видимости, над рекой Нестверь, так как это была самая известная и самая большая река в этих краях.

При этом выход на данный уступ был, похоже, только там, где она прошла. Уступ выдавался вперёд относительно берега, а сзади имелась высокая земляная насыпь, поросшая деревьями. Пролезть там было бы проблематично. Да и вряд ли кто знал об этом месте, если его вообще можно было назвать «местом» – узкий пятачок десять на пять шагов, настолько высоко расположенный, что его и с реки-то нельзя было толком увидеть.

А самое интересное, что она была тут не одна.

Человек во всём белом – белые брюки, белые сандалии, белая куртка или накидка, которые точно не одобрили бы в Цитадели Порядка – сидел к ней спиной. Лица его она не видела. Впрочем, сам факт его наличия здесь ещё требовалось как-то осознать…

Или – сначала уж разобраться? Мешок висел у неё на левом боку. Это было удобно, чтобы вытащить нож. Что она и сделала.

Ривелсея уже догадывалась, кто это. Что ж, вспомним первую встречу с Ильтаиль и повторим сценарий…

За миг до того, как она метнула нож, тот обернулся.

– Пришла? – спросил он. И усмехнулся. Очень даже не по-доброму.

Нож мелькнул тоже не по-доброму. Даже более чем. Если она даже скосит и попадёт ему в брюхо, то он наверняка свалится. Возможно, два раза, что было бы прекрасным исходом.

Но она не скосила, нож попал точно в цель, в то место, под которым находится центр силы. Раздался звон. Нож бессильно свалился у ног врага.

– Ещё что-нибудь? – опять усмехнулся он.

Проклятье, неужели у него под одеждой кольчуга?

Уровень сложности предстоящей схватки в её голове сразу подскочил на десяток пунктов. Дело не только в кольчуге, хотя и в ней тоже. Он защищён – это плохо. Место очень опасное – это плохо для обоих. Он знает про это место больше неё, а она не успела его обследовать – это очень плохо. Ильтаиль говорила, что он страшно опасен – значит, совсем плохо. И наконец, ей достаточно один раз неудачно упасть на камни, чтобы её разорвало на куски. Оценить этот фактор словесными категориями она не бралась.

– Ты кто? – спросила Ривелсея, чтобы получить хоть пару секунд для подготовки.

– Я смерть для тех, кто меня находит.

Ривелсея сбросила на землю мешок. То есть не сбросила, конечно, а мягко и аккуратно положила. Достала меч с всегдашним холодным звуком.

– Я сама – смерть. Меня и искать не надо.

Но тот опять усмехнулся. Молча. И вытащил кинжал. Да, всего лишь кинжал, как будто это было достойное против её меча оружие.

Ривелсея ударила первой. Яростно, гневно, чтобы эта кольчуга под одеждой не выдержала. Но тот уклонился. Совершенно невообразимым образом: сделал прыжок вбок и оказался около её плеча. Миг – и кинжал погрузился в её плоть.

Её крик был слышан далеко.

Сила не то чтобы закапала, а просто хлынула ручейком. Правда, прикончить её он не успел. Ривелсея дёрнулась всем телом и извернулась, одновременно всадив ему в грудь острие меча с таким диким гневом, как если бы она хотела сокрушить стену.

Энергией противодействия её саму швырнуло на камни. А враг был даже не ранен. Его белая одежда – сама одежда! – не пропустила меч. Опять с характерным звоном. Из чего же она сделана? Чудовищно.

Более того, враг остался стоять. Как камень. Как стена.

– Ещё попробуем? – зло усмехнулся он.

И попробуем, невзирая на боль, решила она.

Голова, кисти рук. Шея… Нет, шея защищена. Плохо. Значит, только голова и кисти рук.

Сможет ли он отразить сто ударов в минуту?!

Врага ударило серым вихрем. Меч замелькал с той же скоростью, что и кинжал. Прошло минут пять. На большее она была не способна.

И она сдалась – отпрыгнула назад, опустила меч.

Он не пропустил ни одного удара.

А она только сейчас заметила, что теперь сила у неё сочится и из кисти правой руки. Задел-таки. Умудрился.

– Ещё что-то покажешь?

На этот раз ухмылка была откровенно злобной.

Он был сильнее. Он был намного сильнее. Эта мысль властвовала в голове Ривелсеи. С таким противником она давно уже не встречалась. Сознание билось, лихорадочно изобретая пути.

Если бы перед ней стояло воплощение людского безумия, закрывающее Ордену путь к немедленной Победе, она бы произвела простой размен «ратлерским гневом». И открыла бы своей силой дорогу к счастью всем людям.

Беда была в том, что перед ней стоял всего-навсего обычный подонок, по ценности своей жизни меньший даже ногтя одного из ратлеров – но вполне могучий, чтобы снять с неё скальп.

Первой мыслью было сбежать обратно в тоннель. Но вряд ли бы это ей удалось. Скорее, она умерла бы у самого входа.

«Примени хитрость», «примени хитрость», – звучали в памяти наставления Генреса для сложных случаев. Хитростью было бы остаться сегодня в лагере, подумала она. Других хитростей в ум пока не приходило.

Пусть подходит сам, решила она. Пусть покажет, каков он в нападении.

– Боимся?

– Подходи, раз такой смелый.

Она произнесла это сквозь зубы, делая вид, что не обессилела. Словно бы на ней и не было никаких ран.

Меч она держала одной левой рукой. Правую убрала за спину. Если он бросится – она ещё успеет перехватить меч по-другому.

– Ещё чем-нибудь угостишь? – ехидно спросил он.

Разгадал, мысленно простонала Ривелсея.

Однако всё равно угостила.

Нож Айледа нарисовал красивую дугу. Враг стоял не шевелясь. В такой броне бояться ему было нечего.

Однако она уже не щупала на прочность кольчугу. Нож был нацелен в руку с кинжалом.

В последний миг тот понял, дёрнулся и вскрикнул низким рычащим звуком. А нож долетел до края обрыва и ухнул вниз.

Враг перебросил кинжал в левую руку, где до сих пор был полный комплект пальцев.

И бросился на неё.

Он, конечно, был очень хорошо подготовлен. Если бы Девушка-Мечта не была уже дважды ранена, они сражались бы почти на равных. Но теперь он конкретно прижал её к земляному валу. Рядом с валом было множество камней. Это усложняло задачу. Одно ошибочное движение – и она споткнётся. А он ей, конечно же, поможет…

Два раза мелькнула мысль – а может, умирать, так красиво и не в одиночку?

Но нет. Ей НЕЛЬЗЯ было умирать.

Ильтаиль, Нафайтесл, Повелитель надеялись на неё…

И хоть бы кто из них помог!!

«Похоже на попытку уничтожить весьма прогрессивного Покорителя Ордена. Ты не находишь?»

Теперь она находила. Только какое там прогрессивного…

В конце концов ей пришлось сделать то, что она делать не хотела ни в какую – спасаясь от опасного удара, отпрыгнуть на край обрыва. Позиция у вала была намного более выигрышной. Теперь её занял враг. А Ривелсея, на миг оглянувшись назад, увидела, как под ней на десяти-пятнадцатиметровой высоте несёт свои воды Нестверь.

Может, прыгнуть самой?

Это даст ей значительно больше шансов.

Ривелсея заколебалась. Прыгать с пятнадцати метров даже Веттар Нарт её не учил.

Проявить собственную инициативу?

Что-то внутри сказало: не надо. Думай, и ты найдёшь выход получше.

Она думала. Но выход упорно ускользал.

Практически весь пятачок был в бурых пятнах. Из её плеча до сих пор текло. И из правой руки. Левая ладонь тоже была вся красная, но это оттого, что она попыталась вывернуть врагу его раненую руку…

Ужас, одним словом, как всё это выглядело.

– Проиграла? – впрочем, от вопроса тут было немного. Одно злорадство.

– Ты что, ждёшь, когда я сдамся?

– Нет, – усмехнулся он. – Я жду, когда ты сдохнешь.

– Придётся подождать, – она храбрилась из последних сил.

– Ещё чем угостишь? – его рот вновь оскалился.

– Конечно.

Ривелсея метнула меч. Как копьё, острием вперёд. И с дикой, поистине дикой мощью.

Если его броня вообще уязвима, это должно было её сокрушить…

С ног его всё-таки сбило броском. Но броня… броня выдержала.

Через две секунды враг вновь оказался на ногах.

Как же она хотела иметь такую прочную и лёгкую защиту!

– Теперь точно проиграла. Или что-нибудь осталось?

Да нет, ничего у Ривелсеи не осталось. Её руки были пусты и плотно сжаты вместе.

– Ну удиви меня напоследок.

Враг занял выжидательную позу. Хладнокровен. Очень. И осторожен.

Ривелсея стояла молча. Ну а что она могла?

– Значит, всё.

Враг сделал первый шаг в её сторону.

– Сила на силу – и воли нет, – задумчиво сказала девушка.

– Что? – издевательски спросил тот, на миг замерев.

– Воля на силу – жизни запрет!

Его губы вновь поползли в ухмылку. Но потом как-то странно задёргались, как будто ему стало трудно дышать. Хотя нет. Не «как будто». Он попытался прикончить Ривелсею, сделал рывок вперёд, но она отскочила. А он в отчаянных попытках ухватить ртом воздух забился в жуткой пляске. Но никакого воздуха не было. В груди бешено стучало, пытаясь разогнать силу по телу, однако стучало вхолостую. И стучало относительно недолго. Чем быстрее становился ритм, тем ближе надвигалась зловещая темнота, которой вместе с ним причастилась и Ривелсея.

Тётка говорила, что это может плохо кончиться. Зная, в каких случаях она употребляла это выражение, можно было сделать вывод, что Ривелсея легко отделалась.

Но нельзя сказать, чтобы она бодро вскочила на ноги. Нет, она, напротив, долго лежала, и её отчаянно тошнило. Целая фляжка воды, выпитая за одну секунду, совсем не помогла. Жгло изнутри, как при горячке. Разливалась мутная тяжесть. И на душе было скверно-скверно, так что и вставать не хотелось.

Дождавшись, когда её внутренний контролёр заявил, что она чувствует себя удовлетворительно, Ривелсея поднялась. И первым делом отыскала впереди противника. А точнее говоря, совсем даже не отыскала. Похоже, он и правда свалился с утёса, когда корчился в агонии. А жаль. Иметь такую одежду она бы не отказалась.

Через несколько минут Ривелсея выглядела так, как будто ничего не случилось. По-быстрому перевязала плечо. Прижгла эфиром руку. Глотнула ратлерского напитка, чтобы быстрее побежала оставшаяся ещё в ней сила. Взвалила изрядно потяжелевший мешок. Подобрала меч и один из своих ножей, а также и чёрный, с нефритовой рукояткой кинжал врага. А вот ножны для него уже никогда не отыщутся – аккуратно взглянув вниз с обрыва, Ривелсея увидела лишь лес на том берегу и бегущую пенистую воду.

Всё было так же, как до схватки… Только внутри почему-то кипела такая тоска и чернота, что защитить свой разум удавалось с большим трудом.

Глава 18

Конечно же, в пылу битвы она этого не заметила. Но уже тогда знала, что найдёт, если победит – очень узкие и опасные каменные ступеньки вниз на правой стороне уступа. Она до боли впивалась пальцами в скалу, чтобы не проиграть собственной неуклюжести. Проигрыш в жизни – один на миллион удач. Но – первый и последний.

Новая пещера была намного просторнее прежней. И хотя вход туда был очень узкий, но Ривелсея справилась.

И сразу же повернула налево, теперь всё было понятно. Теперь было действительно вниз и налево.

Тут уж без факела, при всём желании, никак. Если бы она была кротом, и коридор был бы только один и не ветвился – ну тогда пожалуйста. Ей очень хотелось верить в две вещи: во-первых, что Нафайтесл не ошибся в количестве коридоров. Во-вторых, что она сама в них не ошиблась и не заберётся в какое-нибудь ужасное место вместо того, которое является её целью.

В коридоре она никого не встретила. Ну то есть, практически никого. Лишь один раз она обнаружила впереди свет и подобралась. Однако это был всего лишь какой-то одиночный человечишка, которому зачем-то понадобилось в этот момент пройти по поперечному коридору. И ему это почти удалось сделать успешно. Точнее, успешно всё было до того, как он тоже заметил её факел и остановился.

Первой мыслью было броситься назад. Однако она себя поборола. Вперёд. Только вперёд.

Человечишка – не очень молодой субъект в тёмной одежде и без намёка на доспехи – смотрел на неё, прищурившись.

– Здравствуй. Тебя, что ли, тоже послали на поверхность? А я ведь тебя что-то не помню…

Она ничего не ответила.

– Ты от Арисона? – допытывался он. – Или ты его дочка?

– Не совсем.

– То есть как, не совсем?

В руке у неё лежал нефритовый кинжал. Но руку она держала под плащом.

Ривелсея прислушалась к мнению Ордена внутри себя. Ведь у каждого ратлера есть в глубине сознания мнение Ордена насчёт того или другого. И мнение Ордена сейчас не слишком расходилось с её собственным.

До поверхности этот субъект так и не добрался. Никогда. Ривелсее от него остались только две золотых монеты и коротенький меч, который, ввиду превосходства её собственного оружия, так и остался лежать в коридоре.

Она продолжила свой путь. Правда, было ей что-то совсем неспокойно. С другой стороны, вряд ли кому было бы спокойно в таком месте и с такой миссией. Подземелье далеко не везде было чистым, кое-где просачивалась вода, и глина превращалась в очень густую и мягкую субстанцию. Пройти там, не оставив следов, смог бы только солнечный зайчик. Получалось, что ничего хорошего не получалось: она метила свой путь так, что отряд из двух слепых нашёл бы её за пару часов.

Конец тоннеля настиг её неожиданно, когда она вообще стала уже подзабывать, куда идёт, и только заставляла себя переставлять ноги. А местами и руки – ну не везде строители прохода сделали его широким и удобным.

Кто не пробовал копать одной рукой, когда во второй зажат обиженный на воду с потолка и готовый погаснуть факел, тот вряд ли поймёт, почему копание полутораметровой дыры в мягкой стенке тупика заняло у Ривелсеи полчаса. Следов того, что там уже копали, было немного, если не считать полустёртого отпечатка ладони, которой, по-видимому, утрамбовывали вновь созданную стену.

Когда дыра была проделана, руки Ривелсеи были выпачканы до локтей, а ведь ей ещё нужно было лезть сквозь эту влажную, комковатую землю куда-то внутрь. В чёрную рыхлую неизвестность.

Пока она туда проползала, факел её предал и погас. Новый зажигать пришлось уже по ту сторону. Он высветил обширную, но закрытую со всех сторон полость в земле. Потолок нависал довольно высоко, стены были далеко не ровные. Сверху сочилась вода, стекала в большой водоём в центре. Шагов пять на десять, не меньше. Насколько глубокий, Ривелсее было не видно.

Неглубокий, поняла она, прыгая в ледяной подземной воде и пытаясь найти то место, где грунт должен провалиться, по колено. Когда же земля вдруг ушла у неё из-под ног, она провалилась на глубину своего роста, вляпалась в жидкую грязь, а в образовавшееся отверстие на неё хлынула вода, которая заставила её набрать воздуха в грудь и не дышать минут семь (благо она умела!), а затем утекла вниз по проходу, оставив её мечтать о сухой одежде и вообще о тепле. Ривелсея собрала остатки целеустремлённости и поползла вниз.

Это было одно из самых ужасных мест, какие она вообще видела. Воздуха почти что не было. Твердить «мощь проходит сквозь меня» и всё-таки ползти, когда перед глазами начинали прыгать оранжевые круги, да ещё волочить за собой рюкзак и мешок, и притом без факела, потому что он тут же погас, оказавшись в этом воздухе, за который, к тому же, конкурировал с Ривелсеей – это было больше чем убийственно. И поневоле становилось страшно. Прекрасная могила это место. Где-то капала вода, но потом в уши забилась ватная тишина, стало опять подташнивать. Видеть было нечего. Холодная земля вызывала чувство ужаса – казалось, что она пытается вылезти из собственного гроба. И не сказать, чтобы это ей хорошо удавалось…

Сперва гнев, а потом уже открытая злоба на саму себя и на это место, разгорались всё сильнее. Хотелось солнца, хотелось жизни – она даже не представляла, как сильна эта жажда внутри неё. Но холод, холодней самой земли, только мертвил.

Ей казалось, что она ползёт не меньше часа. Проклятая Сайтофнель наверняка что-то перепутала, и теперь она тут просто умрёт без воздуха. Ривелсея подняла в себе всю мощь, чтобы попробовать доползти назад. И с ужасом, уже вполне неподдельным, обнаружила, что ползти вперёд ногами она не может, а развернуться в этой узкой дыре просто невозможно.

Таким образом, остатки мощи ушли на то, чтобы пробиваться вперёд. Ривелсея ползла с таким остервенением, что чуть ли не вгрызалась в землю зубами для ускорения процесса. И когда у неё кончились силы и она распласталась в ледяном холоде и лежала так неизвестное количество времени, то была даже не в курсе, что коридор уже позади. Перед глазами отчаянно вращались синие круги. Вода у неё кончилась. Терпение тоже. И то, что она была ещё жива, само по себе являлось вещью противоестественной.

Она лежала так недолго. Всего через несколько минут она не то что продолжила движение, но резко вскочила на ноги, как только обнаружила, что над её головой больше чем полметра высоты. И принялась отчаянно высекать искры, пытаясь заставить факел вновь работать. Она никогда в жизни не хотела так сильно видеть огонь. Ривелсее казалось, что если он не загорится, то она умрёт от ужаса.

Когда факел наконец зажёгся (очень неохотно, с воздухом проблемы никуда не делись), она, впрочем, не увидела ничего особенного. Просто небольшое вытянутое помещение шагов пять в ширину и десять-пятнадцать в длину. Земляной пол, стены и потолок. Только с той разницей, что всё сухо, никакой грязи.

И в дальнем конце стоял какой-то столб или обелиск из не очень чистого белого камня. Вот и всё.

Впрочем, не успела она подумать «вот и всё», как её бросило ничком новой волной ужаса. Вновь погас факел. И пробудились самые-самые глубокие, звериные инстинкты. А сказали инстинкты следующее: как угодно, что угодно, куда угодно – БЕГИ ОТСЮДА!!!

Но только разве ж отсюда убежишь. Именно невозможность это сделать, а также страх перед подземным ходом не меньший (хотя нет, всё-таки меньший), чем перед этим местом, не дал ей тут же пуститься вприпрыжку, как делает любое разумное живое существо, когда попадает туда, где царствует смерть.

Она подняла в себе мощь, подняла пылающий оранжевый круг Победы. Но его тут же проломило чем-то воистину ужасным. И снова – синие круги перед глазами, и неистовая враждебность этого места, которую просто нельзя передать словами.

Если бы здесь собрались все, кого она хотела, но не смогла убить, атмосфера враждебности была бы гораздо меньше.

Враждебность, не дающая ратлеру подняться, и ужас, бросающий на пол – о существовании таких явлений Ривелсея даже не подозревала, пока находилась наверху. Там, где светит солнце. В мире живых.

Она вдруг просто поняла, что с пола ей уже не подняться. Никакого усилия воли не хватит. И никакую хитрость здесь уже не применишь. Когда ливень холодного ужаса, который хуже любой боли, вымертвляет душу, время хитростей прошло.

Ривелсея, как раненый медвежонок, застонала от беспомощности. Постаралась сделать это жалостно. Не помогло. Как будто чёрные крылья, по воздуху прошёл какой-то шелест, волна ветра… и ещё одна волна выпивающего страха.

За такое поражение тысячей побед не расплатиться.

Произносить слова про свободу и про то, что она «не для себя», Ривелсея стала, только когда немножко собралась и перетасовала все инструкции в своей голове. Она даже не сомневалась, что на этот случай ничего не найдётся, но очень вовремя вспомнила слова Нафайтесла. Всё-таки Разум – это Разум.

Сначала ударило таким гневом, что она решила – конец. Когда свыклась с мыслью, что уже всё, внезапно стало полегче. Она надеялась ощутить доброжелательность, но её не было и в помине. Гнев сменился на жёсткость. Предельную и ясную жёсткость, которая знает, чего требует, и может наказать, если что-то не получит.

Её подняло на ноги так же почти резко, как бросило на пол. Теперь она ощущала чей-то чужеродный интерес к своей особе.

А затем интерес снова сменился яростью, так что ледяные тиски опять сжались. Как поняла Ривелсея, она не устраивала своей слабостью и неподготовленностью, отсутствием понимания самых простых вещей. Однако потом гнев стих. И стало намного-намного легче. Почти совсем хорошо. Это Ривелсея истолковала в том смысле, что раз она так слаба, то и бояться её нечего. Не очень утешительная для ратлера формулировка, но выбирать не приходилось.

Снова какой-то шелест. Не то в воздухе, не то в сознании. И вопрос – правда ли она принесла свободу.

Ривелсея ощутила вокруг своего сознания такую стену внимания, что солгать она бы даже не решилась. Тем более что ей и не требовалось: она чётко выполняла все инструкции Нафайтесла, вот и всё.

Минут десять Ривелсея просто стояла, ощущений никаких не было, так что она даже начала думать, не сможет ли, если пока ещё не поздно, сбежать обратно в тоннель и наверх, туда, где жизнь. На это, впрочем, ответ неожиданно пришёл. Не сможет. Вполне так доброжелательно, но ещё более – твёрдо. Тогда она вообще предпочла перестать думать и заняться воспоминаниями природы родной деревни, чтобы мысли её никого не взволновали. Впрочем, природа эта взволновала её саму. Страстно захотелось домой. Из этого места. Вообще из всей этой жизни… Туда, где никакого риска и всегда тёплое парное молоко, любящие отец с матерью и такой хороший домашний уют.

Посидеть на лавочке перед домом, подняться на крыльцо, открыть чуть скрипучую дверь, ухватившись за привычно круглую серую ручку…

Её воображение всегда работало хорошо. Но сейчас споткнулось – как ни старалась, Ривелсея не могла представить себе эту лавочку, как будто её и вовсе не было. Крыльцо почему-то вообразилось серого бледного цвета, хотя всегда было жёлто-солнечным.

На краю её воображения представилась хорошо известная ей с ранних лет клумба с цветами. Но теперь цветы ей не представились, а представилась одна трава, которой там никогда не было. Этого бы не допустила её мать. Ни за что бы не допустила.

Ривелсея сразу же захотела представить мать… но не вышло. Совсем не вышло. Снова мелькнула какая-то трава на бугорке – и всё. Как будто бы она забыла её и не помнила ни доброго лица, ни мягких рук, и ни с чем не сравнимого запаха, который сопровождал Ривелсею с первого же дня…

И она с горечью призналась себе, что сейчас она ничего этого не помнила. А вот отец представился сразу. Он, конечно же, был в кузне. Ривелсея попыталась вообразить его себе радостным, каким он был, когда она утром прибегала к нему, но опять не вышло. Кроме того, воображаемый отец имел почему-то бороду, которой у него никогда не было в реальности. И по железу он стучал без всегдашнего энтузиазма, как-то тупо и ритмично, ни намёка на азарт и желание сделать получше, чем он всегда у неё отличался.

Проклятое место, одни отрицательные образы!

Впрочем, нет. Айледа она представила легко, и не сказать чтобы его образ был печален или несвойствен ему. Воображаемый Айлед уплетал обед, и тоже вполне типичный – кабанина, компот, лапша. Внезапно он поднял голову, словно уловил на себе чей-то взгляд…

Но Ривелсея уже думала дальше. Она представила себе Нирселу, которую не видела очень давно, но которая успела занять место не только в сознании, но и в сердце. Нирсела, нарисовалась одним штрихом; как оказалось, все её черты Ривелсея помнила идеально. Воображаемая Нирсела сидела на крылечке незнакомого Ривелсее дома, смотрела на сиреневые кусты и ела хлеб с маслом. Очевидно, только ещё завтракала. Ривелсея мысленно пожелала ей доброго утра. Та оторвалась от бутерброда и подняла глаза в сторону калитки. Но там никого не было.

Непонятно почему, но Ривелсея вспомнила и о Веттар Нарте. О как хорошо её память сохранила черты Великого Мастера! Он предстал буквально как живой. Чёрный плащ, суровые чёрные глаза, знакомые шрамы. И вечно требовательный взгляд, устремлённый туда, где – Ривелсея не сомневалась – находился очередной ученик или ученица. Бестолковая, как и она. Самоуверенная, как и она. И тоже стремящаяся что-то из себя представлять.

Мысль о Рилане снова привела в тот подвал… Там было темно. Там давно уже никого не было. Там была хорошая, спокойная могила для того, кто так просто и так искренне её любил.

Это окончательно расстроило Ривелсею, и она решила больше никого себе не представлять. Стоило ей задуматься о деле, как ужас нахлынул снова. Не яростный, не чужой, а свой собственный, исходящий из мысли о том, что она всё ещё здесь и всё ещё непонятно, выберется она отсюда или нет.

Дальше было только страшнее. Внезапно девушка уловила импульс о том, что да, она имеет право подойти к обелиску. Но только подойти. Она сделала несколько шагов, снова заставив факел гореть. Всего несколько шажков, но дались они ей так, как мало какие другие шаги в течение всей жизни…

Ну и ничего такого не было в этом обелиске. Он был треугольной формы, с неё ростом, с широкими гранями, по которым скакали какие-то символы. Стоило Ривелсее попытаться понять один из них – как снова швырнуло на землю, да ещё с такой злобой, которой она уже не предполагала. Понять это она смогла в том смысле, что совсем неправильно было без разрешения начать читать. И что в другой раз лучше так не делать, иначе тот раз точно станет последним.

Она произвела мысль о том, что вроде поняла и больше не будет. Полегчало.

Теперь Ривелсея должна была слушать, не пропуская ни слова. И она слушала. Сначала долго запугивали угрозами не выпустить её отсюда, пока она не сделает всё, что надо, потом наконец пожаловались на собственную несвободу, на невозможность уйти в Тёмный мир. Когда она уточнила, из-за тарего ли, ответили утвердительно. Ответили в том смысле, что когда-то очень злобный и откровенно мерзкий Аффиртот, тот, кто и породил тарего как явление, додумался своим порочным мозгом связать цепями разрушения тех, кто был должен что-то ему лично, хотя был уже ничего не должен этому миру. Он пообещал им, что вернёт свободу, когда достигнет своей цели. Цель же, о которой он говорил, была власть над всеми известными землями и умами людей. Но при жизни своей он её так и не достиг, однако свободы не дал и предложил продолжать служить своим преемникам. Преемники были ничуть не лучше Аффиртота, некоторые – так ещё поразвращённее. Они дополняли и дополняли список несвободных, используя самые дьявольские способы и ничем не брезгуя. В конечном итоге это вылилось в то, что забытым пришлось делать всё, что говорят и желают эти грязные ублюдки, которые назвали себя тарего и забрали большую власть. А если убить всех тарего, спросила Ривелсея. Молот Настенарта, например – хорошая вещь против них. Не поможет, был ответ. Всех не убьёшь, так как последние получат всю суммарную мощь. А самый последний так вообще станет несокрушимым. Так уж и несокрушимым, усомнилась Ривелсея. Дюжина дюжин арбалетных болтов… Энтузиазма эта мысль не вызвала, наоборот, Ривелсея восприняла пожелание, чтобы она прекратила молоть чушь. Убить тарего легко, если только сделать их обычными людьми. А их вполне можно сделать таковыми. И кто же может это сделать, задумалась Ривелсея. Она и может. Если она только будет делать то, что ей скажут, и не глупить.