Текст книги "Очищение духом. Трилогия"

Но – Орден этого почему-то не делает. Значит, не время. И значит, что Повелителю будет не очень-то радостно получить официальный запрос из Анрельта. Генрес ведь инструктировал: действовать скрытно!

Да вот сам бы пошёл и разобрался здесь, старый ворчун. «Инструктировал»! Вот чем он сам-то там занимается, интересно? Пьёт пиво в Центре питания кружками и расслабляется?

Ривелсея представила, что он скажет ей, если она провалит миссию в Анрельте. Будет, будет у него повод поиздеваться…

Но – лучше так, чем висеть на берёзе, да?

Поразмышляв над этим, Ривелсея решила сказать только в самом крайнем случае. И как только она это решила, они приехали.

Вопреки всем ожиданиям, это была не Золотая площадь, а какой-то другой район. Какой именно, Ривелсея, естественно, понять не успела. Её вытолкнули из повозки, протащили вдоль какого-то угловатого здания и запихнули в высокую деревянную дверь. Четыре лавки по всем сторонам комнаты, вторая дверь ведёт куда-то ещё. Кроме неё и Ирсева, а также пришедшего с ними стражника, здесь были ещё трое. Но, впрочем, когда их усадили на лавку, то остался только один, незнакомый. И тоже неразговорчивый – за всё время, пока он их стерёг, он не произнёс ни слова. И Ривелсея с Ирсевом не произнесли тоже. Им, конечно же, очень хотелось бы, но не в присутствии стражника. Приходилось молчать.

Вскоре вошёл ещё один. Новый или нет? Да кто их разберёт, все стражники друг на друга похожи, шлемы такие, что лицо разве наполовину видно. И как они не устают в них всегда ходить, а особенно по жаре? Хотя куда им деваться, конечно… Тоже ведь люди несвободные. Вот ей бы сказал Повелитель здание Совета охранять – тоже стала бы. Куда бы, интересно, она делась? Да Совет Разума охранять только ей не поручат, это честь слишком большая. А опасности, между прочим, никакой – ну кто там может на кого напасть, в Цитадели, в ратлерском районе? Уж всяко лучше, чем здесь, в Анрельте, сидеть на лавке для воров и ждать, когда тебя повесят…

– Ну что? – спросил вошедшего тот, кто сидел с ними.

– Допроса сегодня не будет, – ответил тот. – Дело с этими вот, – он кивнул на Ривелсею с Ирсевом, – во-первых, нетипичное, во-вторых, как я полагаю, опасное. И по всему выходит, что допрашивать их Ансе́р Вирто́н должен, он ведь всем опасным занимается. Но Ансер сейчас на службе в Полуанрельте. Да, вы-то оттуда, а он-то там. Завтра вечером вернётся, тогда можно будет сделать допрос. Что-то у них там в Полуанрельте происходит, что самого Ансера туда выдернули. Он же вообще к Третьему гарнизону анрельтскому относится…

– Да они там вообще сами ни в чём разобраться не могут, знаешь ведь этот полуанрельтский Шестой гарнизон…

– Да, это всё понятно… Короче говоря, допрос будет завтра, а пока их посадить под стражу, и пусть ждут Виртона, вот и всё.

Тот кивнул.

– Хорошо, сейчас будет сделано.

Их с Ирсевом снова подняли и провели в ту самую дверь, которую она сразу увидела, когда вошла. За дверью была лестница вниз. Их впихнули в совсем-совсем маленькую клетушку, шагов шесть от стены до стены в любую сторону. Две лавки, с одной стороны и с другой. И всё.

Стражник был не очень многословен.

– Допрос будет завтра вечером, – сказал он. – Вам придётся провести здесь сутки. Поесть принесут часа через три. Сидеть тихо.

– А развязать? – спросил Ирсев.

– Я знаю. Сейчас.

Он мгновенно развязал Ирсева (и как они научились так быстро разбираться с верёвками?) и так же мгновенно схватил его руку, поднял с пола железное кольцо, прикованное к полу цепью, надел его на руку Ирсева, защёлкнул. То же самое он сделал и с Ривелсеей. На секунду у неё мелькнула мысль, не попытаться ли ей вырваться в это время, но она решила, что нет, не стоит. Он был готов к этому, и в каждом движении была видна эта напряжённая настороженность. Очевидно, вырывающиеся и бунтующие нарушители – это то, к чему он давно уже привык. Да она и чувствовала себя сейчас ещё не очень, рука хоть и не болела, но не сказать, чтобы она слушалась хорошо. Поэтому через минуту стражник задвинул дверь с той стороны на два железных засова, защёлкнул что-то на ключ. Да уж, отсюда не сбежишь, пожалуй. Взглянув на Ирсева, Ривелсея поняла, что он полностью разделяет её мысли.

– Ну что теперь? – спросила она.

– Ничего хорошего, знаешь ли.

– Это я понимаю. Но планы-то есть?

– Какие планы? Мы теперь ничего не можем, как ты видишь. Даже переговариваться не дадут ни с кем. Дейвис бы нам, конечно, помог. Он бы придумал что-нибудь. Но дело в том, что он не знает о нашем положении. Он много, конечно, знает, очень много, но не надо только думать, что он бежал незаметно за нашей повозкой и следил. Нет, конечно. Я сам, как последний дурак, с твоим мечом прогорел. Новый бы тебе купили где-нибудь, так нет же…

– Да и я тоже…

– Оба хороши. Головой надо было думать. А сейчас что, сейчас уже поздно.

Ривелсея свободной рукой потрогала амулет. Может, и сейчас он поможет? Как – это неизвестно. Но вдруг? По крайней мере, немедленно он ничего не сделал. Стены не обвалились. Ей, конечно, везло, но вот сколько это будет продолжаться? А вдруг – всё? Всё. Ведь когда-нибудь это должно же случиться? Учитывая выбранную ею самою жизнь – в любой момент. К примеру, три дня назад (да, она двое полных суток провалялась в подвале, как выяснилось!) её могли застрелить, могли, так же как и Рилану, ножом в горло, могли… что там сделал человек из Посольства, она не понимала, но вполне могло бы ей хватить. Вдруг её всё же признают виновной в убийствах, а тогда уж – всё. Даже если она скажет, что она ратлер. Поверят ли? Не обязательно. Могут – всё равно казнить, если пожелает Градоправитель.

Вот уж не думала она, что Градоправитель Анрельта так сильно сможет повлиять на её судьбу. Больше, чем сам Повелитель. Ну да, он-то там, а она-то – вот где… Это всё очень плохо.

Ирсев сидел подавленный.

– Ривелсея, – спросил он. – Ты уничтожила письмо Стекольщика?

– Нет. Оно у меня в плаще осталось, в кармашке.

– Мы с тобой дураки оба, вот что я хочу сказать.

И снова замолчал.

– Да-а, давно я так не влипал, – произнёс он через некоторое время. – Я не читал письмо-то, но, чую, там много всего понаписано, и всё не в нашу пользу это будет, вот увидишь.

– Увижу, конечно, – буркнула Ривелсея. – А Ансер Виртон – это кто?

– Виртон – это командир Третьего анрельтского гарнизона, а ещё, к тому же, он очень умный и очень хитрый человек. На Дейвиса, наверное, похож, – Ирсев хмыкнул. – Вживую его не видел, ну ничего, это скоро исправится. Он, несмотря на то что он из Стражи, уж с кем только знакомств не водит, за это я поручусь. Да иначе нельзя, а то – никак, не выживешь просто.

– Он хоть добрый? – спросила Ривелсея.

– Очень. Нет, правда. Говорят, что он любезен, внимателен, участлив. И говорит-то всё так: будьте так добры, да не сочтите за труд, да не примите за обиду… Вот только в тот год – в прошлый – он сорок три заключения сделал о повешении разных нарушителей, и тридцать девять из них Градоправитель подписал. Очень добрый человек. Просто изумительно.

– Добрый, – и Ривелсее стало совсем тоскливо.

Долгое время они сидели в грустной и напряжённой тишине. Говорить было нечего. Произнести любое слово – значило лишь усугубить отчаянность положения, потому что ничего хорошего сказать ни он, ни она не могли.

Время шло, а за окном (совсем-совсем маленьким) всё ещё было светло. Почти лето. Как там хорошо сейчас, на воле, на солнышке, на свободе… Ривелсея унеслась мыслью туда, где было так хорошо и привольно, и на этот раз не в Цитадель Порядка, а в Росолесную. Маленькие рощицы – во все стороны, и настоящий лес, подступающий чуть ли не вплотную к самой деревне. Он начинался сразу за плетнём: пройдя в маленькую, узкую калитку, тут же оказываешься между древними мощными стволами, попадаешь в древний, тихий полумрак. Ривелсея прекрасно знала этот лес как минимум шагов на тысячу во все стороны, так же прекрасно, как и собственный огород: слишком много времени за свою жизнь она пролазила по всем закоулкам этого леса, чтобы чего-то не знать. Она почти год не видела его, но точно знала: ни сейчас, ни через пятьдесят лет ничего там измениться не может. Так же высоко и гордо, устремляясь к свету и разливая тьму, тянутся ели в небеса, и густой мокрый мох между стволами всё так же пахнет дождём, и туманом, и грибами. И как же она любила искать и находить эти грибы под этими елями! Речка Овражица бурно пробегала по оврагу в лесу, а потом, совсем ненадолго, подходила к деревне, чтобы поприветствовать её, и снова тут же скрывалась в мокрых туманах старого леса. Свобода, полная жизни, свобода и тишина. И так будет там всегда. По крайней мере, ещё очень-очень долго. Ривелсее стало совсем грустно, она полностью, глядя в стену поверх мрачного лица Ирсева, погрузилась в свои мысли и как-то забылась.

Ужин и правда принесли, тот же самый стражник вошёл и поставил две глубоких плошки. Что-то наподобие каши, густой и вязкой, но, впрочем, довольно вкусной. Ривелсея тут же съела её всю, Ирсев же вяло поковырял ложкой и поставил тарелку к себе на скамью. Он был очень хмурый. У Ривелсеи, понятное дело, настроение тоже было не блестящим, но есть-то хотелось.

Глядя на сосредоточенно-унылого Ирсева, Ривелсея и сама понемногу стала мыслить практически, в голове завертелись всякие варианты.

Сможет ли она, к примеру, вырвать из пола эту самую цепь, которой её приковали? Из всех способов это узнать она нашла лишь один – попробовать. Уверенность в своих силах нахлынула сразу же и очень энергично, она даже удивилась. Очевидно, мощь ратлера в ней постепенно росла: раньше она сомневалась бы в себе больше. Стражник, с умыслом или по совпадению, заковал ей правую руку. Здоровую. Это, несомненно, было удачно. Ривелсея плавно подняла руку, цепь напряглась. Она стала тянуть. Появилось сопротивление. Сопротивление подняло в ней мощь и пробудило гнев. Гнев ещё придал мощи. Всё она делала постепенно и правильно, по всем законам ратлерского учения. Веттар Нарт бы гордился ею. Да ничего такого, в общем-то, просто – не в первый раз. Цепь, конечно же, не поддавалась, но от этого возрастал и гнев. Раз за разом Ривелсея напрягала руку, вливая и вливая новую мощь. Цепь была крепка, ничего не скажешь, но только её возможности были всё же ограничены. Когда наступило равновесие действия и сопротивления (а это случилось уже минуты через три), звенья стали растягиваться. Хотя Ривелсея и чувствовала себя уже частично истощённой, но на фоне истощённости поднималось могучее и жгучее чувство Победы. Она знала: потом ей будет тяжело от усталости, но сейчас-то она должна победить! Ещё мощи. Тихий-тихий треск обозначил то, что замурованное в пол звено цепи рвётся на свободу. Маленькие камушки стали выскакивать, дробясь, из каменного пола. Ирсев смотрел на неё широко раскрытыми глазами. Из пола, наконец, вытянулось одно звено, потом другое, потом третье… Всё, теперь, с этого момента, уже и не-ратлер легко бы справился.

– Ну вот, – сказала она. – Если вдруг понадобится, я почти свободна.

– Неимоверно, – выдохнул Ирсев. – Я… Я даже не знаю. Нет, Стекольщик сказал, что ты необычная… Но такие вот вещи делать – это что-то. Не думал, что ты сильная – настолько, по крайней мере. Я про себя не говорю, я хилый довольно, но даже если и помощнее кого так приковать вот этой вот цепью… Мужика здорового, крепкого… Да хоть бы и быка! – не вырвался бы он легко! Нет, не вырвался бы. Я поражён.

Ривелсея смолчала. А Ирсев нахмурился неожиданно. Он, похоже, был и правда умён: соображал он быстро.

– Только… ну не думай только, что ты чего-то добилась, ладно? Надеюсь, ты не только сильная, но и умная тоже, иначе это плохо кончится. Может, ты и выдерешь эту цепь до конца, да что с того-то? Нет, это хорошо, конечно, но я советую: до конца пока не выдирай, сиди спокойно, как обычный добропорядочный узник. Если будешь бушевать, тебя быстренько утихомирят. Не обольщайся, Ривелсея: отсюда ты не вырвешься, со Стражей драться глупо: чем больше ты устроишь заваруху, тем больше сбежится стражников, и конец один. Они, поверь мне, умеют подраться, к тому же, закон такой: если преступник сопротивляется, то могут сразу убивать, имеют полное право. Ну, таких-то дураков в Анрельте один на сотню: раз уж попался, раз приказано идти в тюрьму, то тут уж всё. Тем более, всё-таки, у нас с тобой шансы есть: не знаю всей твоей истории, конечно, но ношение оружия – это всё, что нам могут с тобой записать, а за это не казнят. Вот если ещё какие следочки только откроются… А, Ривелсея?

– Могут, – сказала та хмуро. – Хотя я, вроде, всё пыталась делать незаметно.

– Письма, письма меня волнуют. Нет, ну те, что ты мне дала, я, конечно, успел быстренько и незаметно порвать, пока мы препирались, а когда из повозки вылазил, то из рукава в траву вытряхнул.

– Уважаю, – сказала Ривелсея и наклонила голову. – Я-то как дура себя веду, могла бы тоже письмо Стекольщика порвать.

– Могла бы, – не стал спорить Ирсев. – Но что уж…

– Так что, по-твоему, надеяться не на что?

– Ну… Почему не на что… Может, всё и обойдётся, ты не грусти, главное.

– Обойдётся, – вдруг обозлилась Ривелсея. – Для тебя-то конечно, чего бы тебе вообще лопухом не прикинуться? Я ж уверена просто: если припечёт, ты так и сделаешь тут же, очень легко: вот, подрядился девушку из замка до деревни довезти за двадцать серебряных монет, ничего не видел, что она там в повозку с собой берёт, а она вот, оказывается, мало что оружие с собой взяла, так ещё и не заплатила, кто ж мог знать, что так будет…

– Да погоди ты… – начал Ирсев.

– Знаю я вас! Что ты, что Стекольщик твой так же бы сделал! Вы такие все добрые и щедрые, но это пока вам ничего самим не грозит. А вот если грозит, то все мысли только о том, как бы в кусты поскорее упрятаться, пока вам чего не сделали.

– Ох как ты обвинять горазда! Да, конечно: уж если у меня будет шанс выбраться на свободу, так я выберусь. Но только это не значит, что меня грязным предателем считать нужно, да? Кое-кто не разумеет тут просто, что на свободе находясь, я и тебе побольше пользы принести смогу, чем составляя тебе компанию и сидя тут с тобой на этой вот проклятущей лавке!

Ривелсея помолчала несколько секунд.

– Извини. Я просто нервничаю. Пообещай только, что ты меня, если что, не бросишь – и я успокоюсь.

– Не брошу… конечно, не брошу! И не только потому, что мне заплачено – хотя и поэтому тоже, но я и Дейвису ведь обещался, да и просто, раз уж мы с тобой сошлись вместе и в такую передрягу, как видишь, попали, то уж всяко нехорошо мне тебя теперь бросить будет. Уж ты положись на меня всё-таки, Ривелсея: чем смогу, я обязательно постараюсь помочь. Ты, главное, сама духом не падай.

– Я не падаю. А меня знаешь что ещё волнует? – Ривелсея перешла на шёпот. – Тот стражник, например, который нас с тобой сюда привёл – он не может весь наш разговор с тобой как-нибудь слушать?

– Может, – кивнул Ирсев. – И поэтому я очень чётко слежу, чтобы ничего в нашем разговоре такого не проскользнуло. Ты-то об этом сейчас только задумалась, а я от начала самого помню. Если бы мы с тобой в лесочке у костра сидели, я бы тебе очень много вопросов дополнительных задал, можешь не сомневаться. Но уж поскольку мы здесь – приходится унять любопытство.

– И правильно. Тем более, если про меня всё подробно рассказывать, то это надолго очень.

– Помолчим.

Время тянулось долго. Надо было бы поспать. Ривелсея давно нормально не спала. Тяжёлое забытье в подвале она скорее назвала бы смертью, чем сном, да и до этого тоже… Последний раз… она прокрутила в голове последние события. Перед тем, как отправиться в первый раз к квайзам, к тем троим, с которыми у неё получился такой долгий разговор, она спала более-менее нормально. А потом уже всё, вихрь событий закружился с такой же скоростью, с какой кружится «вихрь Победы».

И сейчас – тут тоже не отдохнуть. И не только потому, что лавка неудобная, но и мысли, мысли, мысли… Нет, если что, она скажет, кто она. Будь что будет, но умирать – неразумно. Не говоря уже о том, что просто не хочется…

Ривелсея уже настроилась провести ночь спокойно – по крайней мере, вдвоём с Ирсевом, наедине со своими мыслями и безо всяких происшествий – но тут опять начались неожиданности. За дверью вдруг раздались шаги, заскрипели запоры их камеры. Дверь открылась, ворвался тусклый свет коридорного факела (у них-то факела не было – зачем бы им? Да было ещё и не темно, конец весны ведь), в проёме обозначился человек привычного уже облика: латы, меч на поясе. Только шлем не был надет, и волосы, которые он себе зачем-то отрастил очень длинными, свисали до самых плеч, а лицо было усталым и каким-то угрюмым.

– Вставай, – сказал он Ривелсее. – На допрос.

– Да? – спросила она. – Ансер Виртон приехал, или как?

– Нет, не приехал, допрос тебе будет командир Шарсо́н делать. Он только заступил на свой пост и приказал тебя привести. Идём.

Стражник достал ключ, отщёлкнул ей железное кольцо с руки. Ривелсея в этот момент вся как-то подобралась, посмотрела на Ирсева, но тот незаметно покачал головой. Блеск в глазах Ривелсеи погас. Она вздохнула.

– А его? – спросила она.

– Насчёт него указаний не было. Хватит вопросы задавать, рангом не вышла меня спрашивать. Вставай и иди впереди меня. Ты видишь – я меч не достаю, но это ничего не значит: если вдруг что, то я и щитом врезать могу, мало не покажется. Уяснила, нет?

– Уяснила. Не беспокойся.

– Вот поэтому иди спокойно.

Не отводя взгляда от Ривелсеи, стражник запер Ирсева.

– Давай, давай, побыстрее!

В коридоре было холодно, особенно ей, одетой так легко. Плохо обтёсанные каменные стены, земляной пол, покрытый досками – всё было холодно и мрачно. Впрочем, уже через пару минут стражник втолкнул Ривелсею в более-менее чистую и тёплую комнату, которая находилась на пятнадцать ступеней выше, чем та, где они сидели с Ирсевом.

В комнате у окна стояла скамья. За окном были густые, поздние, переходящие уже в ночь сумерки, на скамье сидел стражник – с мечом на поясе, но без доспехов. Значит, стражники всё-таки устают иногда от них. У противоположной стены стоял большой стол, за столом сидел другой стражник. По его положению в кресле, по уверенному и чуть надменному виду можно было сделать вывод, что он рангом выше остальных. Его взгляд был очень строгим и острым, и Ривелсее это сразу не понравилось. Конечно же, она обдумала уже примерно, что и как ей говорить на допросе, но не нервничать было сложно. А нервничать было нельзя. Ривелсея решила крепиться и по крайней мере выглядеть спокойной. И смирной.

Стражник в кресле недобро блеснул на неё глазами.

– Так, значит. Присаживайся, – он кивнул на скамью. – Разговорчик с тобой серьёзный. Очень. Очень. – Он два раза медленно и веско произнёс это слово. Ривелсея села. Похоже, на неё надвигалась гроза. Она чуяла уже её холодный электрический воздух и холодную сырость. Надо было собраться и приготовиться.

Около минуты тот выдержал несколько зловещую паузу, смотря в какие-то свои листки. Было ли там написано что-то важное или он просто стремился усилить моральное давление на допрашиваемую, отсюда ей видно не было.

Стражник издал глубокий вздох, как если бы он уже очень устал от всего, особенно от подобных допросов, сел в кресле прямо и взглянул на неё вплотную холодными синими глазами.

– Вот что, – сказал он. – Меня зовут Шарсон, командир второго подразделения Третьего анрельтского гарнизона. И ещё я очень люблю порядок, правду и чёткость. – Он сделал ударение на каждом из этих слов. – И поговорить я с тобой хочу именно в этих рамках.

Ривелсея смотрела на него честными и широко открытыми глазами. Молчала.

– Кончай хитрить, – продолжал Шарсон. – Давай-ка честно. Полагаю, ты не совсем тупица, учла наверняка некоторые моменты. Для начала я хочу услышать сразу же твою полную и ясную версию всех происшествий, в которых ты приняла участие с момента, когда ты впервые вошла в ворота Анрельта. Желательно, чтобы ты рассказала мне такую историю, которую тебе не пришлось бы менять на другую три минуты спустя.

Ривелсея собиралась с мыслями. Или просто не знала, что сказать. Или тянула время. Шарсон смотрел на неё очень пристально.

– Ты же понимаешь, – сказал он, – что я уже очень хорошо о тебе осведомлён, Ривелсея. Или Мечта. Как тебя называть надо? Твои дела очень интересны. Они очень интересны, в том числе, и Анрельтской городской Страже. Ты же это понимаешь. Или будешь сейчас рассказывать, что ты к деду ехала на дачу малину собирать? Попробуй, конечно. Но ты же понимаешь, что это не пройдёт. Чем меньше раз я выявлю твою ложь, тем больше твои шансы на то, что в той или иной мере для тебя всё кончится хорошо.

– Про малину – не буду, – пообещала Ривелсея.

– Что ж, уже хорошо.

Он смотрел на неё выжидающе. Но она опять молчала. Очень милая, симпатичная, по-летнему одетая, загорелая девушка. Вся в голубом. Может быть, только немного неумытая, грязь на руках и ногах не оттёрта. Но в общем – хорошенькая. И само то, что здесь, на этой скамье для преступников она сидит, наверняка не совсем вмещалось в сознание допрашивающего командира.

– Сама говорить не хочешь. Ну что ж, понятно. Но только вот что учти: к настоящему времени считается доказанным, что ты совершила как минимум одно убийство в черте города Анрельта, Ривелсея. Также однозначно доказано то, что ты имеешь связи с разными группировками, которые нарушают порядок и противятся законной власти Градоправителя. Плюс ношение оружия. По всем инструкциям, ты вполне можешь считаться особо опасным субъектом, внешним по отношению к городу, поскольку, согласно просмотренным мною записям о его законных жителях, ты нигде не упоминаешься. Перспективы, – Шарсон посмотрел на неё ещё пронзительнее, – у тебя печальные, госпожа Мечта. Разве только – услуга за услугу – ты поможешь мне разобраться со всем этим делом, расскажешь мне всё как можно подробнее, расскажешь и про всех своих дружков, с которыми у тебя были общие дела. В обмен на это я смогу приписать внизу своего отчёта Градоправителю небольшую, но очень ценную строчку о необходимости твоего освобождения от наказания. Наказание ты заслужила, и если тебя от него не освободят, то ты из этого не выберешься. Вот и всё. А освободить тебя может только Градоправитель и только по моей просьбе. Улавливаешь?

– После всего – я ещё и виновата оказалась, – констатировала Ривелсея с печалью в голосе и, помимо того, с нарастающим гневом. – Да, я вела борьбу с Ночным Посольством. А Посольство, между прочим, ваше, не моё, не я его с собой привела! А вы вот, Стража, вообще ничего не делаете, между прочим. Могли бы и…

– Тихо! – резко бросил Шарсон. – Ты не можешь знать, что мы делаем и чего не делаем. Зато твои квайзы слишком много делают. Три дня назад ночью, между прочим, эти самые квайзы, в количестве пятнадцати…

– …лопухов были задержаны неподалёку от западных анрельтских ворот по обвинению в ношении оружия, – закончила Ривелсея. – Однако, держу пари, они все сейчас на свободе. И могу поспорить, что кому-то из командиров Хейлер Искоренитель зла просто-напросто…

– Ты оскорбляешь Стражу! – Шарсон ударил кулаком по столу. – Не забывай: это допрос, я не буду выслушивать твои упрёки.

– А что же я тогда должна рассказать? – поинтересовалась Ривелсея.

Шарсон помолчал несколько мгновений.

– С самого начала, – сказал он. – Откуда в Анрельте, почему решила примкнуть к квайзам. В каких их действиях принимала участие. Давай поподробнее, и нечего Стражу чернить. Мы делаем, что можем…

– Я тоже делаю, что могу. И делаю, как оказалось, побольше вашего. Ночное Посольство…

– Вообще никому не мешает, между прочим! Да, есть такая организация, но народу-то в ней – раз-два и обчёлся, даже ста человек не наберётся! И занимаются они больше философией какой-то и ничего плохого не делают. А вот квайзы – это проблема, квайзы хотят до власти дорваться. Борьба с Ночным Посольством – это только предлог, чтобы возмущение сеять. Ты давай рассказывай по сути.

– Спрашивай, – Ривелсея обругала себя за то, что спорит. Ей ведь надо не правду доказывать, а себя саму спасать.

– Откуда родом?

– Деревня Песчанка, – зачем-то она назвала родную деревню Рилана. Бедный Рилан…

– Когда приехала в Анрельт?

– Две недели назад, – тут лгать не имело смысла.

– Так. А цель?

– Цель – присоединиться к квайзам и помочь разгромить Посольство.

– Хвалю за правду, но только не думай, что этой фразой ты себе помогла. Квайзы – возмутители Анрельта, и не более. Что квайзы, что Венец. Да, ты с Венцом связей не имела?

– Нет, не имела. Они ненормальные, как мне объяснили.

– Да, правильно объяснили. Но если это тебе квайзы объяснили, то они про себя забыли сказать. Ладно, мы с тобой, может, и поладим. Теперь давай про то, что ты делала вместе с квайзами. Вот здесь твоя информация может быть полезной: они от нас скрываются и делают всё исподтишка. Разгромить их всех мы не можем: не хватает доказательств. Те, кого мы знаем, главари – они обычно чисты, на них и обвинений не соберёшь. А если кого поймают, то те же главари отрицают всегда, что пойманные люди к ним отношение имеют.

– Я понимаю: стандартный воровской набор приёмов, – кивнула Ривелсея.

– Да, так. А если понимаешь, то какого же чёрта ты с ними работаешь вместе? – спросил Шарсон. – Ладно, на это не отвечай. Теперь ты становишься более-менее понятной. По крайней мере, понятно, что ты из себя представляешь.

– Угу. Понятно, – согласилась Ривелсея.

– И хватит сарказма, пожалуйста! Ты, видно, хорошо знаешь события той ночи; похоже, принимала в них самое горячее участие. Нет?

– Да, – сказала Ривелсея, твёрдо решив: откровенностей хватит, с этого момента пора выкручиваться, иначе действительно всё кончится плохо.

– Хорошо. Продолжай так же, правда увеличит твои шансы, Ривелсея. Мы и так про тебя почти всё знаем. Будь поискреннее.

– Вы прочитали всего лишь моё письмо, и оттуда уже строите выводы, – сказала она мягко. Как бы ей не попасться с письмом: она ведь плохо помнила его текст! И тут её осенило. Молодец, ох молодец Стекольщик!

Насколько же он умнее, чем оба они с Ирсевом!

– Дело в том, что и письмо-то не мне.

– Так, – сказал Шарсон. – Вот запираться не надо. Не поможет. Это же глупо, ты понимаешь.

– Я понимаю, – подтвердила Ривелсея. – И я не пытаюсь даже. Письмо и правда не мне. Разве там хоть раз упоминается моё имя?

Шарсон молчал минуты две, смотрел на поверхность стола, где лежали какие-то бумаги. Похоже, читал.

– Слушай, – сказал он. – Не хитри. Это ничего не доказывает. Нашли-то его у тебя! Вы, воры, всегда без имён, прозвищами подписываетесь, для тайны.

– У меня… Да, у меня. Но если ввалятся сейчас сюда те же квайзы и похватают всех, то вот окажется, что письмо у командира Стражи отобрано, а «Мечта» – это он и есть. Для пущей тайны, – она улыбнулась, чтобы не вышло обидно. Стражник, сидевший с ней на лавке, тоже усмехнулся и даже посмотрел на неё, повернувшись к ней на мгновенье. – Письмо, – посерьёзнев, добавила она, – было другой девушке.

– Имя, в таком случае?

– Сирнела, тоже из квайзов, – сказала Ривелсея, быстренько переделав знакомое ей имя.

Шарсон черкнул.

– От кого письмо?

– Письмо? Да от Дартейна, из квайзов, – придумала Ривелсея новое имя. – И здесь Стекольщик молодец! Пусть проверяют! Разве ж это мыслимо – всех квайзов переворошить?

– Та-ак, – Шарсон черкнул. – Хорошо. Как же оно к тебе попало?

– Очень просто. Прошу мне верить. Сирнела, когда мы с ней расстались вчера вечером, передала мне свой меч и вот это письмо. Ей надо было отправиться куда-то по срочному делу, она боялась ваших патрулей и повела себя осторожно.

– Ты ещё скажешь, что его не читала?

– Читала, конечно. Вообще-то, она меня его читать не просила, но что уж тут сделаешь… – Ривелсея на секунду сделалась виноватой. – Но там же нет ничего важного… Нет, ну, то есть, есть, но там всё про какие-то стычки Посольства и наших, а я вообще ничего не поняла почти из этого письма…

– Мягко стелешь, – медленно произнёс Шарсон. – Ну нет, Ривелсея, не так просто. Я прекрасно вижу на тебе следы внушения квайзов. Эти квайзы всегда и всем внушают, что городские Стражи – сродни деревьям, ближайшим же их родственником является дуб. Потому ты и ожидаешь, что я так вот сейчас же и поверю в твой рассказ, сжалюсь над тобой и отпущу на свободу?

– Нет, – смирно сказала Ривелсея. – Но что же мне тогда делать? Больше-то рассказать я ничего не смогу!

– Вот уверен, что сможешь, – сказал Шарсон.

Ривелсея несколько раз надрывно шмыгнула носом. А что, неплохая тактика. Вдруг у этого командира слабые нервы?

Но нет, на такую уловку он не поддался. Только вздохнул.

– Ох, и трудно же с тобой. Никак до тебя не доберёшься. Думаешь, не вижу, что ты хитришь? Отлично вижу. Я-то рассчитывал на честный разговор, а ты…

Ривелсея, в доказательство своей честности, всхлипнула ещё раз.

– Реветь тут не надо, – строго осадил её Шарсон. – В камере потом, пожалуйста, хоть до утра.

– Но я же правда… – начала Ривелсея.

– Хорошо, – внезапно согласился Шарсон. – Будем считать это правдой. Но ты, в любом случае, ещё не всё рассказала. Давай дальше.

Ривелсея ещё секунду подумала. С детства не любила лгать, ей всегда это было противно почему-то, да и ратлерский закон это, в принципе, не поощрял. Но сейчас это было разумно. Что же делать… Вот не сморозить бы только чего лишнего…

– Дальше… – Ривелсея вздохнула. – Дальше всё, к большому сожалению для меня и для вас, Шарсон, довольно-таки просто. Да, позавчера ночью я и правда участвовала в операции квайзов. Но не очень только активно, – она скромно потупилась и улыбнулась. – Мне было поручено охранять один из домов, который был важен для них. Я охраняла.

– Дальше, – Шарсон начал хмуриться.

– Я охраняла его до утра. Потом появилась Сирнела. Она отдала мне вот это оружие и письмо – похоже, шла на важную встречу и боялась ходить с оружием по городу, ведь она могла бы встретить ваш патруль…

– Так, ты это уже рассказывала. Ты скажешь, что это всё? Что вся твоя деятельность в организации квайзов ограничилась только этим?

– Нет, – сказала Ривелсея. Всегда нужно оставлять что-то про запас, чтобы быть убедительной. – Вчера мне было доверено передать послание одному из главарей Ночного Посольства.

– Так. Уже интереснее. А разве квайзы с Посольством сообщаются?

– Бывает. Не знаю, о чём они договаривались, может, квайзы просто предлагали им сдаться?

– Ты не просто тут темни, ты адреса давай, имена давай, – посоветовал Шарсон.

– Серебряная улица. Заброшенный дом в центре. Ирса. Женщина.