Текст книги "Взрослые дети"

– Вдруг войнушка началась, и нам пора ноги делать… Чтоб не загребли, – не смешно пошутил кто-то и сразу услышал пожелания типуна на язык, а заодно настоятельную просьбу заткнуться.

– Депутат Ирина Мальцева выступила с проектом реконструкции скульптурной группы «Три Грации» в Павловском парке. Депутат пояснила… Цитирую: «Обнаженная натура нарушает закон о защите несовершеннолетних от вредоносной информации». По мнению депутата, скульптурная композиция, установленная в парке более двухсот лет назад, представляет собой публичную демонстрацию порнографии, – звучал голос радио ведущей.

Новость вызвала бурю эмоций. Мужчины наперебой вспоминали прошлые мальцевские инициативы, отсылая в пустоту призывы к депутатам заняться делом, а также разогнать подобных Мальцевой «законодателей» к чертовой матери.

– Они же тем местом к колонне повернуты, – вспоминал «Граций» специалист по сигнализациям.

В детстве он в том парке гулял, и потому чувствовал себя настоящим знатоком.

– Это же как надо было изогнуться, чтоб разглядеть… Между ног им она башку совала, что ли? – разошелся мужчина.

Но товарищи пропускали «мнение эксперта» мимо ушей. Нелепость ситуации они и без него понимали. Морщась, «партизаны» не в очень вежливой форме призывали его говорить тише.

– Она только амуров любит, – сказал Саша «ветру».

Игривого и вполне натуралистичного амура из розового итальянского мрамора он приметил с крыши груздевского сарая, когда счищал «по велению доброго барина» снег.

– А что там еще у нее есть? – прозвучал настойчивый вопрос.

– Да, сейчас товарищ сержант по ходу тебе придумает, – вставил обиженный невниманием к своей персоне специалист по сигнализациям. – Об этом где только не писали и не говорили… Хоть Воротникова почитайте… Он всегда правдиво пишет…

Про приключения журналиста Воротникова на даче Груздева Саша рассказывать уже не стал. Диктор перешла к теме антиправительственных протестов, которая была тут же подхвачена «партизанами».

– Разгонять… Сажать всех…

– Расстреливать их, американских подстилок…

– Жахнуть по этим недобиткам, либерастам, – зазвучало с разных сторон.

Тщетно «ветер» пытался разгневанных убедить: «либерасты» протестуют против таких, как Мальцева, которую они только что сами поносили. Но его слова тонули в потоках гнева. Казалось, что сразу включили с десяток телевизоров.

– И тут Америка подсуетилась… По-любому, – продолжились вопли, когда диктор перешла к освещению беспорядков в султанате.

– Загадочный блогер под псевдонимом Джинн призвал соотечественников к вооруженной борьбе. «Против нечестивого правительства, погрязшего в роскоши и воровстве, и совершенно чуждого чаяниям нашего многострадального, верного славным традициям предков народа», – цитирует слова Джинна французская пресса. Султанское правительство в свою очередь пообещало выплатить миллион долларов за любую информацию о мятежном блогере…

Девушка-ведущая забыла упомянуть про роскошный дворец на берегу моря, которым султан ради сохранения своей власти также обещал пожертвовать. Это было похоже на настоящую сказку, но все же не на русскую народную, где царь сулил спасителю аж полцарства и свою дочку в жены.

Всю ночь после таких известий Саша не спал, а наутро сбежал из части через дыру под забором. Только один его ботинок достался как трофей Рукавичникову.

– Догоню – хуже будет! Назад! – орал майор, дергая руками и ногами.

Он из сил выбивался, но забор держал пухлое тело крепко, не пуская ни туда ни сюда. Не зря жена Рукавичникова славилась умением много и вкусно готовить.

– Взять его! – кричал майор, уже бессильно лежа на снегу.

Теперь, когда он перестал лягаться, «партизаны» смогли втащить Рукавичникова за ноги на территорию части.

– Только посмейте ржать! – грозно смотрел на них снизу вверх майор.

Его взяли под руки оперативно подоспевшие кадровые офицеры. Их товарищи из запаса на столь быструю реакцию оказались не способны: просто стояли в сторонке и похихикивали. По началу Рукавичников кричал на помощников и из последних сил от них отбивался. Минут пять стоял он на коленях и тяжело дышал. Только от прибежавшего на вопли генерала помощь майор принял.

– Поднять майора со снега! – пробасил тот, добавив для офицеров несколько крепких оборотов, перенятых у толстяка.

– Дыру в ограждении ликвидировать! – подхватил Рукавичников и, пошатываясь, направился к ближайшей скамейке.

Глава 10
Восточные узоры

Аль-Бахри носился по посольству, сыпля изощренными проклятиями в адрес Джинна и всех недругов султаната.

– Да пусть им затолкают в глотки раскаленные угли и вытащат всю их поганую требуху через задний проход! – так можно было перевести его тираду, столь непривычно звучащую для европейских ушей.

Под страхом столь же изощренной расправы посол запретил даже стучать в дверь своего кабинета. Еще долго из-за нее доносились вой и причитания. Все должны были знать, как блог Джинна Его Высочество волнует. Если бы кто-то из сотрудников отважился заглянуть в кабинет, он бы перед обещанной расправой увидел презабавную картину: удобно усевшись в мягком кресле, посол орал на «богомерзких вшивых гиен», попивал знакомое всем местным гопникам пиво и медленно перелистывал глянцевые страницы журнала с фотографиями обнаженных моделей.

Здесь он чувствовал себя вольготно. Иногда по ночам аль-Бахри все еще вскакивал от шорохов за дверью, но с тех пор, как пятью годами ранее он покинул свою страну, случалось такое все реже. Нередко теперь аль-Бахри решал отобедать в посольстве вместо того, чтобы ехать в ресторан. Вскоре после прибытия в Россию он отправил «любимому брату» бумагу, в которой отказывался от прав на престол. Аль-Бахри был восемнадцатым в очереди к трону после всех своих многочисленных племянников. До того он и вовсе числился тридцать четвертым, но дядюшки с их сыновьями и трое младших братьев стремительно покинули бренный мир. Принцам ужасно не везло по части автокатастроф, а также внезапно возникавших и всегда стремительно протекавших болезней. Некоторые из них думали, что «семейное проклятье» утратит силу за границей, но и в Европе, и в Африке им по-прежнему люто не везло. А всего-то и нужно было составить документ, заявив об отказе от и без того призрачных прав на престол. Конечно, хвалебные обороты в адрес «величайшего и мудрейшего повелителя» в таких случаях не возбранялись и обычно укладывались страницах на десяти. Султан их не читал, он и без этих приторных комплиментов осознавал себя мудрым и великим.

В ответном письме на имя аль-Бахри султан выразил свои сожаления по поводу «самозабвенного отречения», а заодно уверенность, что «жизнь горячо любимого брата сложится удачно». В качестве великой милости «мудрейший из монархов всех времен» сохранил привычное к тому обращение: «Ваше Высочество, Великий Благословенный Сиятельный Принц, Опора Великого Султана Султанов и Защитник Государственного Благоденствия».

Машину Саша поймал быстро. Его приняли за срочника, бегущего от дедовщины, потому и поесть дали, и денег не взяли, а заодно по доброте душевной посоветовали «залечь на дно в надежном месте и хату посторонним не открывать». Даже соседям: «Вдруг настучат ментам».

Сергей встретил Сашу с подозрениями. Интуиция ему подсказывала, что визит друга в одном ботинке повлечет за собой очередной сюрприз.

– Просто зверье там какое-то… – жаловался Саша и показывал оставшиеся на ноге ранки от зубов толстяка.

– По ходу, люди тебя еще не кусали… Чего-то новенькое…

Многолетняя дружба бесследно не прошла, потому даже яркие живописания казарменной жизни, к которым Саша специально добавил немного художественного вымысла, сомнения Сергея не развеяли окончательно, ведь даже во время биатлонной трансляции его друг все время ерзал на диване.

– Тебе там, случаем, зад не искусали? Зверье же… – иронично звучали слова программиста. – Проверь… А то как в том фильме… С виду целая тетка, а из воды вытащили… вместо зада фарш, и ноги акула захавала…

– Все нормально, – буркнул Саша, стуча пальцами по подлокотнику.

После очередной шуточки он попытался Сергея убедить, что переживания его вызваны вероятными последствиями побега со сборов. Здесь он добавил ремарку на тему «какой военком Кукса злопамятный», что было, впрочем, сущей правдой.

Сергей, не устававший благодарить родителей за избавление от «долга перед родиной», представление свое об отечественной армии строил на основании публикаций в сети. Неудивительно, что поверить он мог чему угодно, даже тому, как солдат-срочников кормят котятами. Статьям неизвестных журналистов поверить мог, но друг – иное дело, в голове сразу ожили подозрения насчет «продуманного Пэрсика».

После окончания биатлонной трансляции Сергей долго гипнотизировал монитор, изредка нажимая пальцем на какую-нибудь кнопку. Он открывал список установленных на компьютере программ, косился на Сашу, вздыхал, закрывал список и снова медитировал на Rolls Royse на заставке, столь любимый всеми представителями династии аль-Бахри.

Для приличия Саша спросил разрешения пойти спать. Очередная бессонная ночь давалась нелегко. Потом реальность плавно перетекла в сон, в котором парень таки сделал, что хотел. Лишь секунд через десять после пробуждения пришло осознание горькой действительности.

Уже светало. Сергей спал, отвернувшись к стене. Можно было приняться за дело, но компьютер в этот раз запросил пароль доступа. Чуть слышно Саша ругался, вводя названия любимых другом баров и прочих мест «для оттяга». Все было без толку. Оставалось лишь вернуться в постель и позже с невинным взглядом молить Сергея о доступе в сеть.

– Вакансии поищу… – бойко потом заявил Саша другу и сделал удивленные глаза при виде того самого требования ввода пароля.

– Я для мелкого сделал… Чтоб не вляпался куда-нибудь…

Говоря это, Сергей пытливо смотрел другу в глаза. Но там читалась лишь детская непогрешимость. Он попросил Сашу принести кофе, чтоб можно было скрытно ввести пароль – дату Сашиного рождения. Сергей счел такую комбинацию элементарной и оттого сверхнадежной.

Теперь программист сидел на диване, делая вид, что читает книгу. А сам посматривал на монитор, чтоб друг «не вляпался куда-нибудь».

– А ты бы выдержал месяц без инета? – заговаривал друга Саша.

– Чего-т хреновая перспективка… – отозвался тот. – Если б только Хельга какая рядом…

Сергей ностальгически улыбнулся, вспомнив новогодние приключения с прежде виртуальной знакомой. Они уже полгода переписывались и обменивались открытками. Оба были достаточно взрослыми, чтоб верить в случавшиеся сами собой чудеса, потому иногда баловали себя чудесами собственного исполнения. В миг все решить и сорваться куда-нибудь… Такое могло произойти с Сергеем лишь в трех случаях: на Новый год, день рождения и когда просто «все достало». Но даже при столь скоропалительных решениях программист не забывал зачислить столько денег на счет, чтоб ни в Амстердаме, ни в Ялте «не выпадать из сети».

– Тут стоко всего накосячили, пока ты мишек по лесам гонял… – усмехнулся Сергей и сладко потянулся.

Он с подобающим для таких случаев сарказмом прошелся по последним депутатским инициативам. «Народные избранники» его, в отличие от многих, не бесили. Гораздо приятнее было посмеяться над речью Мальцевой о запрете контрацептивов, «убивающих будущее нации», чем рассыпаться гневными словами обо всем понятном идиотизме.

О недавних протестах оппозиции он тоже упомянул. Оппозиционные речевки часто давали повод как минимум улыбнуться. Сергею это напоминало старые добрые времена детского сада и средней школы, когда нелюбимым педагогам и одноклассникам давали разнообразные прозвища вроде козлов и крысят. Святым делом было пройтись по фамилии. Так с фамилией Антонов Сергей слыл среди школьных гопников тем самым ненавистным депутату Мальцевой предметом контрацепции.

В университете вчерашние школьники вмиг стали «серьезными». Прозвища они теперь давали нелюбимым политическим и иным государственным деятелям. Но и Сергея проникнутые бунтарским духом однокурсники «наградили» прозвищем Ватник. Они только немного поворчали, когда тот вместо того, чтобы «поддержать товарищей оппозиционеров» отправился на джазовый концерт. Но однажды после очередного приглашения на митинг Сергей опрометчиво ввязался в «политический диспут». Он неосторожно сравнил тексты на плакатах приятелей с «обзывалками школоты», и тогда обозвали уже его самого.

Про события в султанате Сергей, наученный опытом, умолчал. У него все еще теплилась надежда, что до Сашиных «лесов и казарм» известия о султанских посулах не добрались.

– Чувак, мне комп на работе будет нужен, – нашел деликатный выход Сергей.

– Я сейчас закончу, – заверил Саша.

На мониторе маячили вакансии таксопарка, потому программист решил, что можно и кофе себе приготовить. Для приличия он даже другу предложил, убежденный в отказе. Но Саша попросил со сливками, намекнув, как хороша «та ароматная арабика». Включив кофемолку, Сергей снова заглянул в комнату, но увидел все те же объявления о приеме таксистов и диспетчеров, ведь паркет в его квартире был достаточно скрипуч.

Саша едва не лишился пальцев позже. Увидев открытое окно до боли знакомой программы, Сергей в эмоциональном порыве захлопнул ноутбук.

– Я с тобой поделюсь… – услышал он.

– Ты – лох, Пэрсик! – закричал Сергей, разлив по столу кофе. – Лошара… Это специально для лохов… Чтоб они дерьмо разгребли… А потом… Это же бедуины… – заходился он в воплях.

Воображение упорно рисовало проблемы, которые он «огребет» благодаря «другу»: визиты «бородатых дядек», сверкающие кинжалы, шахидов, пыточные камеры… От политических интриг, тем более восточных, Сергей предпочитал держаться подальше.

– Тупач, надо было удалить… Знал же, блин, с кем связался! – не унимался программист.

В романах подобные сцены описываются, как прощание по-английски, реже – по-французски.

Немного отойдя от потрясения, Сергей принялся названивать Саше, а потом и на дачу Груздеву.

– Телефон отключил… Ушел в одном ботинке… – винился он перед полковником.

Груздев был уже в курсе Сашиного побега со сборов, потому как Кукса полчаса орал перед его воротами, порываясь «проверить дом на наличие дезертира».

– У меня здесь собаки! – крикнул ему хозяин.

– А у меня пистолет! – отозвался военком.

Они долго препирались через запертые ворота, пока Груздев не догадался отключить звонок. Потоптавшись на морозе минут десять, Кукса отступил, грозя обитателям дачи некими разбирательствами.

– Пэрсик, блин! – в сердцах произнес Сергей, заметив пропажу пары старых ботинок.

Чувство вины сразу исчезло. Теперь он вновь принялся фантазировать о своих будущих и непременно больших проблемах и жаловаться самому себе на друга-«тупача».

Секретарь посольства Сашу узнал по «кошачьей фамилии»… Уж очень редко ему встречались русские фамилии на «мя».

– Я обязательно передам Его Высочеству, – с милейшей улыбкой пообещал он.

Аль-Бахри снова изображал праведный гнев, бегая по коридору и вопя на сотрудников-подданных. У секретаря не было никакого желания искушать судьбу, потому он велел подать кофе прямо в холл и попытался выведать у парня нужные данные о месте нахождения Джинна.

– Это будет для меня честью… порадовать Его Высочество, – вежливо уходил от ответа Саша, попивая кофе.

Он уже успел узнать, как трепетно в султанате к этому напитку относятся, считая отказ от него за грубейшее оскорбление. А секретарь будто специально требовал подать кофе снова.

– Для почетных гостей самого лучшего кофе не жалко, – с неизменной улыбкой говорил он.

Себе он, опившись, уже не наливал, приговаривая, что для дорогого гостя и последней капли прекрасного напитка не жалко. Только капли эти почему-то никак не заканчивались, и их подносили вновь и вновь.

– Джинн – враг нашего великого султана, а друзей Его Величество щедро вознаграждает, – продолжал секретарь, самолично подливая Саше кофе.

– Я понимаю, как Его Высочество занят, – раскланялся парень, не желая продолжать кофейную пытку. – Если вы не возражаете, я зайду в другой раз.

Секретарю слабо верилось в то, что парень может обладать ценной информацией. Он уже встречался с «шутниками», которые клялись, что Джинн скрывается в такой-то подмосковной деревне. Предлагали даже показать за аванс тысяч в сто долларов.

Саша уже направлялся к выходу, когда услышал эмоциональную речь на восточном языке. Покричать на секретаря для аль-Бахри было столь же обычным делом, как и чистить зубы. Ходили слухи, что ему одному передались и свирепость, и коварство его отца. Потому гнева его опасались: «Если не прибьет сразу, то потом уж точно».

Упасть на колени и лобызать «благородные ноги» было самым популярным средством Его Высочество умилостивить. Недолго думая, секретарь рухнул на колени прямо у кофейного столика.

– Кто это еще? – указал аль-Бахри на Сашу.

Орать посол любил, но перед иностранцами старался выглядеть человеком во всех отношениях приятным.

– Вернитесь, пожалуйста, – кротким голосом подозвал Сашу секретарь.

От стояния на холодном мраморном полу колени уже ныли, а посол все никак не хотел смилостивиться. Оставалось лишь отвлечь Его Высочество «новым выдумщиком».

«Послушай лучше этот бред, собачья твоя морда, – думал секретарь про себя. – И отстань уже от меня со своим воем».

Услышав, что же парень собирается ему сообщить, аль-Бахри замолчал, уставившись на него своими колкими глазами.

– Добро пожаловать в мой кабинет, – наконец, произнес он с искусственной улыбкой.

Саше великодушно предложили сесть на резной стул перед портретом воинственного Султана Султанов, сжимавшего рукоять меча. Посол от души потряс ручным колокольчиком, и теперь уже сам секретарь принес серебряный поднос со старинным кофейником, коим только Его Высочество имел право пользоваться.

– Франция, Страсбург, – выпалил Саша, не желая повторения «пытки».

Аль-Бахри недовольно что-то сказал себе под нос на родном языке, вертя на столе искусно инкрустированный кинжал.

– Что еще вам известно? – поинтересовался посол, прищурившись.

– Адрес зарегистрирован на имя Рене Перрá, – добавил парень, заметно волнуясь.

– Вы же понимаете, что мы должны все проверить, – по-прежнему мягким тоном говорил аль-Бахри, когда острие кинжала вонзилось в столешницу. – Вы не представляете, сколько зла этот обманщик и предатель сделал, – произнес посол, комментируя манипуляции с оружием.

– Понятно, – через силу улыбнулся Саша.

Аль-Бахри снял с указательного пальца массивный перстень с рубином и презентовал Саше, дабы не сильно того своими эмоциями волновать. Тем более то был подарок «любимого брата», тем более рубин считался маленьким, а проба золота не столь уж высокой, к тому же перстень сильно сдавливал палец. При всем этом избавиться от него было проблематично, ведь султан бы быстро сделал определенного рода выводы.

После ухода Саши аль-Бахри вызвал секретаря и с ликующим видом объявил, что того за ценного осведомителя ждет великая награда и монаршая милость.

– Я не достоин, о наш великий благодетель, – для приличия повинился секретарь.

Он снова упал на колени, ведь кабинет устилал мягкий ковер, на котором мужчина хоть час готов был свои верноподданнические чувства выказывать. Секретарь услаждал слух Его Высочества описанием присущих тому добродетелей и подивился, как же быстро «умнейший из достойнейших» всю информацию о «подлой свинье Джинне» проверил.

– Не упоминай грязное животное, ты же знаешь, я этого не люблю, – покрасовался своим благочестием аль-Бахри.

Рассыпавшись в раскаяниях, секретарь, наконец, удалился, подгоняемый привычными ругательствами и летящим ему вслед старинным кофейником.

– Вышел из секонд-хенда… сел в автобус… зашел в подъезд, – оперативно докладывали в посольство.

– Возвращаю ботинки, – буркнул Саша Сергею.

Парень хотел оставить их под дверью, ведь друг с утра на работу собирался, а тут вдруг новая встреча. Сергей пожал плечами, сказав: «Не стоило с этой рванью торопиться».

Он не забыл поинтересоваться, что другу в посольстве сказали. Когда программист услышал про забаву аль-Бахри с кинжалом, уже никакие перстни с рубинами не могли разубедить его в том, что проблемы все-таки будут. Выглянув в окно, Сергей насчитал во дворе с десяток подозрительных субъектов, те «притворялись», что просто курят, выгуливают собаку или разговаривают по телефону. «Наверняка же хвост».

– Это же мясники! – схватил Сергей Сашу за грудки.

Его желание извиняться и мириться исчезло бесследно. И снова их расставание прошло без привычного «пока, чувак».

Настоящий же «хвост» скрылся незаметно, собрал подробную информацию о владельце нужной квартиры и доложил, кому следует.

Спустя пару дней Сергея посетил курьер и с хищной улыбкой вручил тому благодарственное письмо с султанской печатью. По бумажке он зачитал перевод, не упустив ни одного витиеватого оборота.

– Его Величество Султан Султанов найдет настоящих героев, как бы скромны они ни были, – подытожил курьер свое маленькое выступление.

Напоследок Сергею вручили красочно оформленное приглашение в посольство, дабы получить из рук Его Высочества Благородного и т. д. и т. п. орден Скрещенных Блистающих Сабель на пурпурной ленте.

«Круто, – подумал Сергей, совершенно забыв о тревожных предчувствиях. – А вдруг предложат крутую работенку в службе безопасности… Так-то, по ходу, эти нефтяные бедуины не жмотятся… Rolls Royse, пляж с белым песочком, девочки в бикини, домик с бассейном…» – фантазии лились, что из рога изобилия.

Вжившись в роль «крутого и состоятельного под пальмами», Сергей сделал себе алкогольный коктейль со льдом, украсил ломтиком лимона и даже витую соломинку отыскал.

– Я только вещи заберу, – с порога заявил Саша Груздеву, ожидая, что его будут долго и упорно отчитывать.

Но полковник лишь попросил плохо о нем не думать. Пока Саша вычислял IP адрес Джинна, Груздев успел съездить в город. Он не отпускал внука от компьютера, пока тот не нашел всю нужную информацию для желающих от военных сборов «откосить». Даже, невиданное дело, разрешил мальчику покушать прямо за компьютерным столом.

– Сейчас дело особое… Сейчас можно, – говорил полковник внуку.

Одним спасибо он не ограничился и прочитал уже засыпавшему подростку лекцию о том, почему конкретно ему не стоит думать о том, как от армии «косить».

– Видишь, служба – это все по закону. Лишь иногда бывают злоупотребления, но это уже особый случай… К тебе он не относится, – для острастки погрозил Груздев пальцем.

Весь вечер отец мальчика успокаивал, что дедушка – человек из прошлого тысячелетия и его представления о жизни безнадежно устарели.

– Не нужно его слушать… Я тоже не слушал, – добавил «тюфяк» с гордостью.

– Тебя призвали на эти сборы незаконно, – рапортовал Груздев уже Саше, потрясая кулаком. – Не имеют права раньше трех лет после окончания срочной службы призывать… Они еще нам выплатят моральный ущерб, педерасты этакие!

В качестве ответной любезности Саша поделился с полковником подробностями своего визита в посольство. Этот разговор с небольшими перерывами на еду и выражение претензий полковника к жене продолжался три часа.

– А что все-таки будешь делать с миллионом? – в очередной раз спрашивал Груздев. – Про шкуру неубитого медведя скажешь… хорошо, умно, правильно, но все же… Можно же по-разному распорядиться: пустить на всякие там трали-вали и удовольствия, а можно купить современную аппаратуру для военного госпиталя…

– Я деньги не возьму… – устало ответил парень.

Так он напросился еще на лекцию о том, почему не стоит от законного вознаграждения отказываться.

– Ведь можно пустить их на благие цели… – возвращался к любимой теме полковник.

Интуиция Саше подсказывала, что, несмотря на поразившую недавно Груздева любовь к зимнему спорту, его планов выступить за султанат тот не оценит.

– Тебе… – опустив глаза в пол, сказал Сергей и с порога протянул Саше маленькую шкатулку из красного дерева.

– Миримся, что ль, чувак? – спросил он следом, стараясь не быть Груздевым услышанным.

Орден Скрещенных Блистающих Сабель – все, что Сергей получил после многочасового ожидания в холле посольства и краткой речи аль-Бахри на тему «какая же честь для простого смертного получать сию награду». Посол ясно дал понять, что честь носить орден настолько велика, что любые материальные льготы были бы лишним и даже оскорбительным к нему дополнением.

Ни хозяева, ни гости дачи не обратили никакого внимания на новости о недавнем пожаре в доме в окрестностях Страсбурга.

– Даже в благополучной Европе иногда взрывается газ, – с сарказмом отметил ведущий, видимо, из-за того сюжет в выпуск и поставили.

В остальном же новость была журналистам неинтересна: «Мало ли по-пьяни поджигают». Тем более даже обгоревшего трупа на пепелище не нашли.

– Все же наши награды красивее, солиднее… – покрутив орден, высказал свое мнение Груздев.

Саша тем временем выяснял подробности того, как на Сергея «посольские вышли».

– Они довольно смышленые, – отшучивался тот.

Ну, а Пуню неожиданный папин визит не на шутку обеспокоил.

– Мне надо построить большую снежную крепость, – живописал он с явным намеком, – и слепить много-много хороших солдат-снеговиков… с дедой Пашей… Николаевичем, – добавил он смущенно.

– А не думал ли ты о Суворовском? – обратился к Сергею Груздев, решив, что с несчастного чужеземного ордена критики довольно. – Там таким бойким мальчишкам самое то… Я в детстве тоже непоседой был…

– Ага, с шилом в одном месте, – опрометчиво добавил Сергей, не дослушав.

Конечно, полковник для приличия нахмурил брови и напомнил, как в былые времена дисциплину молодежи прививали.

– Пусть сам выбирает… – заявил программист, немного отодвинувшись от хозяина дачи.

Полковник понял, что одно благое дело, считай, уже сделано и, погладив, как водится, усы, принялся за Сашу.

– А ты, Сан Саныч, с институтом определился? Эх… Не хватает нам нынче толковых кадров, профессионалов, я тебе признаюсь… А границы-то нужно на замке держать… Чтоб никакая шваль, понимаешь, не разгуливала по нашей территории… Шваль она ведь на то и шваль, что пользы от нее быть не может, одни убытки и вред… А если не присматривать за ней, так протащит с той стороны бог знает какого лешего… Никому тогда мало не покажется…

Речь полковника затягивалась, что служило для Сергея верным знаком – пора прощаться.

– И вашу безопасность, в том числе, мы охраняем, – не преминул поучить его Груздев. – Твой друг – настоящее золото, физически развит, умен, стреляет в десятку…

– Значит, стрелком пойдет к этим, – сыронизировал Сергей, издав знакомый по вестернам индейский клич. – Не зря ж орденок подкинули…

– А бочка с водицей все еще на месте, – шутливо намекнул Груздев, закатывая рукава. – А с сыном-то… – добавил он осуждающе, когда гость резво запрыгнул в ботинки.

– Я не против, если он еще немного построит здесь крепости и налепит солдатиков… – произнес Сергей, столь же ловко управляясь с кнопками на пуховике.

– Попрощаться, дурная твоя голова, – нагнал суровости полковник.

Груздев подождал и посмотрел, происходит ли оное действо, как надо. В целом он остался доволен, только пару раз ему показалось, что Сергей злоупотребляет сантиментами.

– Ну вот, снова все свои остались, служилые, – выпроводив гостя, улыбнулся полковник Саше и Пуне.

Кукса не поленился приехать на дачу снова через неделю, когда наступила оттепель: он хорошо помнил, как в прошлый раз схватил ангину, покричав «о подлом дезертирстве» на морозе. Действующее законодательство по части мобилизации и военных сборов военком знал прекрасно, потому долго орать на этот раз не стал.

– Денег не жди. Дураков нет, заруби это на носу. Понял, сом ты красноперый, безобразный, тинный, солитерный?!

– Я это давно понял, – с приветливой улыбкой ответил Саша.

– Не то ты понял, что надо, – буркнул военком, заметив в воротах Груздева. – Ну, и какой ты мужчина после этого? Тьфу… и размазать… Под крылышко спрятался… – добавил он, оглядываясь и бодро шагая прочь от дачи.

Уж слишком подозрительным ему Сашина улыбка показалась, так что, свернув за угол, военком тщательно осмотрел брюки сзади. Там было все, как обычно бывало после долгого сидения и ерзания на стуле в кабинете № 1 райвоенкомата.

– Дураку и палец покажи – заржет, – проворчал Кукса.

Встать его угораздило под развесистой рябиной, потому без «отметины» подполковник не ушел, вдоволь покричав, что глупые дачники привадили еще более «глупых, безмозглых, вонючих и трижды идиотских птиц».

Перстнем Саша намерился пожертвовать во имя ремонта комнаты. Может, суд и обязал его соседа оплатить ремонт, но где тому взять деньги, не пояснил. А выселить его во что-то еще более тесное и неказистое, как и выручить что-то от продажи сгоревшей берлоги, не представлялось возможным.

Но тут незаметно подкрался день рождения Елизаветы. О нем парень узнал тем самым утром, потому как полковничья жена раньше обычного заступила на кухонное дежурство. Приехал и «тюфяк» с семьей, правда, ненадолго. Груздев с сыном в любых обстоятельствах находил повод поцапаться. Теперь он прошелся по его «несерьезной прическе».

– А лысина-то с годами больше будет… Чем потом собираешься прикрывать? Хватит уже придуриваться…

Еще полковнику не понравилась красная оправа его очков: «Не баба же, у женушки твоей и то черная, солидная».

Невестка Груздева, наблюдая, как муж багровеет, проливает от волнения суп и получает очередное замечание, вспомнила вдруг о не выключенной горячей воде. С мужем они из-за этого поцапались, наигранно и очень мило, так что хозяин громко гремел посудой от невыносимой «сентиментальной ерунды». Елизавета получила столь же милую, но в остальном ничем не примечательную вазочку и пошла провожать гостей, а вслед им доносилось:

– Я бы посмялся, если б тот кипяток был на самом деле.

С таким словами полковник и распечатал свой подарок. Елизавета уже была научена Новым годом и всеми прошлыми праздниками, потому приняла «ультрасовременный бесшумный моющий компактный пылесос» с военной выдержкой.

В подарках Груздев ценил пользу, потому его редко терзали мысли, что подарить: перечень подарков для супруги был составлен на несколько праздников вперед. Он действительно считал, что нащупал ту самую легендарную комбинацию приятного и полезного.

Полковник отодвинул кухонный гарнитур на 8 марта, потому как обретавшийся на даче пылесос был куплен еще на годовщину их свадьбы пятнадцатью годами раньше и явно требовал замены.

Елизавета подавилась салатом, увидев Сашин подарок, и машинально взглянула на мужа, будто спрашивая: «И как мне с этим поступить?»

– Дареное, Сан Саныч, не дарят, – категорично сказал полковник, прежде подробно расспросив о происхождении перстня. – Это, конечно, лучшим образом тебя характеризует… И Лиза тебе очень признательна, – деликатничал он.