Текст книги "Взрослые дети"

Аль-Бахри в ночных шароварах восседал на постели. Ночь явно прошла для него удачно, было видно, что на мягком ложе вдоволь порезвились. Клубнику в порыве страсти раздавили, и, отправляясь в душ, посол потребовал испачканные ягодами простыни заменить. Посол все делал неторопливо, его не заботило, что кофе остынет. Газеты интереса тоже не вызывали: он представлял, что там написано. После душа его ожидало приготовленное полотенце и новая чашка кофе. Секретарь отлил немного в пустую чашку и в присутствии Высочества выпил.

– Не очень горячий, именно такой, как вы любите, – сказал он.

Аль-Бахри посетила мысль, что секретарь уже стар и при определенных обстоятельствах может решиться выпить отраву. Потому посол подождал, наблюдая за его реакцией.

От столь пристального внимания старик съежился и бухнулся на колени. Он каялся, что в такое солнечное весеннее утро вынужден огорчить Высочество неприятными известиями.

– Его Превосходительство генерал аль-Нури, – прозвучал снаружи тревожный голос охранника.

Охранник, уроженец султаната, обливался по́том, уверенный, что расправы ему не избежать: либо он получит тростью, либо саблей, либо Его Высочество отправит на родину с предписанием посадить на бамбуковый росток. На генерала страшно было смотреть: он то и дело хватался за эфес, угрожая прорваться к Высочеству самостоятельно, если о нем не доложат.

«Мы все братья, и всех нас не перебить, – писал новый блогер. – Каждый из нас готов бороться с кровавым режимом до последнего вздоха».

Гази именовал себя «борцом за свободу, принявшем знамя справедливости из рук Джинна, обретшего бессмертие в людских сердцах».

– Вы видели, как он меня намалевал? – прорвался в комнату аль-Нури.

Запуганный охранник сидел у распахнутой двери, закрыв голову руками и ожидая «заслуженного наказания». Он таки дождался: из спальни посла прилетела чашка с недопитым кофе. Сия «кара» сопровождалась громогласным требованием хозяина закрыть дверь.

– Вы только на это посмотрите! – тряс газетой генерал.

Гази не останавливался на пламенных призывах к борьбе с тиранией, у него имелись еще явные наклонности к художествам. Генерала он изобразил с павлиньим хвостом, обвешанным орденами, не забыв отразить и характерные черты его внешности. Мимо внимания автора не прошли ни безвкусные темные очки, ни куцая бородка.

«Ладно бы кровожадным львом изобразил, а то глупой птицей». Обнажив саблю, аль-Нури провозгласил, что отныне «этот недостойный червь» его личный враг, и «кишки его поганые будут болтаться на блистающем лезвии».

– Гиена паршивая… – грозил саблей генерал, – и это в то время, когда на мои плечи легла ответственная миссия по воспитанию чемпиона.

Аль-Бахри взял оставшуюся на блюде клубнику и положил в рот: весеннее утро действительно виделось ему приятным.

Градов отчитал Сашу за заспанный вид, отметив, насколько важно для спортсмена хорошо высыпаться.

– Опять жаловался на несправедливость, – упрекнул он Тучку.

– Просто было неудобно, – встрял Саша.

На это тренер заявил, что парня не спрашивают. Градов поворчал, что «благодетели не разбежались» по части покупки инвентаря.

– Тащи! – велел он Саше, указывая на автопокрышку.

Недоумевая, парень наблюдал за манипуляциями с шиной.

– Чего топчешься? Сюда иди! – продолжал в своем духе наставник.

Одним концом веревки Градов обвязал шину, другой был закреплен на поясе Саши. С этим грузом парню предстояло проехать два километра, «для начала».

Лыжник-юниор под присмотром своего тренера в это самое время бодро выполнял упражнения на доске. Никто уже не возьмется сказать, кто и в каком году такие хитроумные приспособления изобрел. С тех пор, когда спорт вновь был признан национальной гордостью, кое-что из материальных благ стало поступать и сюда. Чиновники периодически рапортовали перед камерами о новых успехах: замене мишеней на стрельбище, «точечном ремонте покрытия на изношенных участках трассы», замене деревянных сидений на трибунах на пластиковые. Теперь спортсмен для имитации лыжного хода мог использовать эластичные тросы с кольцами, крепя их хоть к сосновому стволу. Но обычная веревка без всяких колец, обмотанная вокруг ладоней и наклонная доска никуда не делись. Многие тренеры по-прежнему считали это надежным средством. Ведь оно служило верой и правдой во времена, с подачи СМИ названные лихими.

– Это обождет, – сказал Саше Градов.

– А стрельба?.. – послышалось тренеру, будто с вызовом.

– Не все сразу, – пробурчал наставник.

На самом деле Градов пытался «достучаться» до генерала, до посла – до кого угодно. Но о приобретении спортивного оружия ему ровным счетом ничего не сказали, там были слишком заняты «скандалом с павлиньим хвостом».

– Слабенько… – услышал Саша звонкий голос юниора.

Пока Градов снова «обрывал провода», Саша решил опробовать доску. Руки с непривычки болели, роллеры съезжали с доски, но парень упорно продолжал подтягивания, пока злорадный зритель не ушел.

– А… биатлонист – говорил потом юниор Тучке. – Они все дохляки. Никакой выносливости. Упирают на стрельбу, а ходом… фу… Любой лыжник их сделает без напряга.

Все, включая брезгливое «фу», было сказано в нужное время, чтоб Сашины уши хорошо это слышали.

Юниор оглянулся и, заметив слушателя, добавил:

– Только на трассе мешаются, путаются под ногами… Постоянно их объезжаешь, а бывает, вообще валятся перед тобой…

День спустя Градов принес Саше винтовку.

– Что с руками? Как после недельного запоя трясутся, – выдал он, думая, что воспитанник слишком сильно оружию обрадовался.

Винтовка буквально валилась из рук. Градов стал нервничать, а в такие моменты он кричал, хоть уши затыкай.

– Обалдуй! – отозвалось эхом в лесу. – Пацан… Повелся. Сколько? Сколько, спрашиваю, ты это делал раз? Сколько, блин, подходов?

– Пятьдесят всего… – робко прозвучало в ответ.

– Не врать! – снова огласил окрестные леса тренер.

– Сто… – виновато посмотрел на него Саша. – Сто пятьдесят… В два захода.

Винтовку Градов сразу же отобрал, и все на стрельбище услышали, как в следующий раз Саша получит за самодеятельность по ушам.

– Триста, – признался в итоге парень. – За один подход, – и подставил наставнику раскрасневшееся ухо.

– К машине! Быстро к машине! – сказал Градов тише, но к словам его теперь примешивался утробный рык. – Да к моей машине! – добавил он, как сам выражался, «для особо одаренных».

Завершил свою тираду Градов словами «пушистик хренов». Его богатый тренерский опыт показывал, что воспитанники, особенно те, что помладше, воспринимают это как жесточайшее оскорбление. А к мату же все, напротив, быстро привыкали и относились к нему, что к простому сотрясанию воздуха.

Ехали они в молчании, только Градов иногда поругивал велосипедистов, которыми окрестности спортивной базы изобиловали подчас даже зимой. Тренер не сомневался, «пушистик» подействовал. Саша даже не поинтересовался направлением, когда «Москвич» свернул с трассы на незнакомый проселок.

«Сейчас он заедет подальше в лес, вытащит ствол и кончит меня», – шутил про себя Саша, вспоминая однообразные фильмы своего детства.

– Смешно дураку, что рожа на боку, – последовала реакция на улыбку парня.

Весь оставшийся путь Градов ворчал, но о пушистиках больше не заикался: «Смачное слово стоило употреблять только в крайних случаях».

– Небось руки не отвалятся… – продолжил он уже на своей кухне.

Предельно подробно тренер объяснил парню, как нужно варить курицу. «Пенку снимаем, такой жир нам ни к чему. Берем ложку… лучше столовую – из большого не выпадет. Вылавливаем лишний жир. Держим блюдце ближе к кастрюле, чтоб плиту не испачкать. Ложку кладем в блюдце так, чтоб она не выпала, иначе можно все заляпать…»

Он потребовал от Саши повторить весь процесс в точности. Мелочей для Градова не существовало. Тренер призвал кастрюли не бояться и держать блюдце над самым ее краем.

– Как до утки на десятые сутки… – проворчал он, что «доходить» могло бы и быстрее. – Через пять минут выключишь! – добавил Градов.

Тренер еще немного побравировал своим умением лихо наливать чай, чтоб быстро и «ни одной капли мимо», а потом отправился в гостиную. Там, устроившись, в своем любимом кресле, он открыл брошюру в неприметной обложке. На ней было написано «Среднерусская порода пчел: за и против». Это в случае крайнего любопытства должен был увидеть Саша. Внутрь же был вложен самоучитель по массажу. Особенно Градова в тот момент интересовало расслабление мышц плечевого пояса. Едва слышно он пробормотал:

– Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик… И массажист, и по стрельбе, и по лыжам… И отставной козы барабанщик… Покажут за энтузиазьм фигу с маслом, и гуляй, Вася, жуй опилки, привезены с лесопилки…

На поговорки Градова в тот вечер тянуло, как никогда. Поселившись в одиночестве, тренер освоил искусство размышления вслух. Но сейчас на кухне непривычно гремели кастрюли. Для хозяина это звучало, как напоминание не распускать язык и поэтому даже раздражало.

Курица оказалась пресной, ведь солил Градов сам, будто скупясь.

– Соль лишняя нам не нужна, – прокомментировал он.

Это же он повторял и потом, видя, сколь неохотно воспитанник птицу ест.

– Мясо диетическое, – пояснял, не отрываясь от брошюры Градов. – Самое то для мышц… да и для мозгов тоже.

Отношение Саши к диетическому питанию тренера убедило, что его предписания раньше не соблюдались: «Иначе привык бы уже давно и носа не воротил». Он опять заворчал. Собака заунывно подвывала со двора. От всего этого еда казалось редкостной мерзостью.

«Каждый день диета… На завтрак, обед и ужин», – с грустью думал про себя Саша.

Но на помощь пришел Олин образ. На фоне недавних событий он было померк, оттого теперь настоящую эйфорию вызывала уверенность скоро любимую спортсменку увидеть, а может, и потренироваться вместе, а может, и погулять с ней под елями Тюрингии… Цветистые фантазии совершенно разбили парню сон.

Утром Градов решился испробовать на практике почерпнутые из книги навыки.

– Спасибо, спасибо, – тихо поворчал он, получив Сашину благодарность после массажа.

Благодарность казалась дежурной, если Градов не видел или не слышал, к каким конкретным результатам его усилия привели.

Тренер также напомнил, что Сашино присутствие в его доме – «явление непродолжительное» и продиктовано лишь необходимостью выполнить условия контракта. Он, Градов, привык работать эффективно, а Саша ведет себя как ребенок, и сачкует при малейшей возможности.

– Да, сачкуешь… – напирал тренер. – Если будешь продолжать, я умою руки…

Как водится, поворчав, Градов расписал диету снова и добавил, очевидно, для эффективности работы, что в няньки он не нанимался и уговаривать никого не собирается.

– Вещички забирай, – велел тренер перед отъездом на базу.

Он давал понять, что в следующий раз ночевать парень будет уже в другом месте. Градов рассчитывал, «по знакомству» устроить воспитанника в гостиницу для спортсменов. Договориться он договорился, но соседство девушек-лыжниц вызывало неприятные предчувствия.

– Сезон не успел закончиться, а они уже здесь… – бормотал Градов, проходя мимо звонко смеявшихся спортсменок.

После тренировки Градов вздыхал, размышляя вслух, что же ему делать «с таким чудом в перьях»?

– Баню еще тут построили… – негодовал он. – Банька… бабочек еще б привезли…

Хоть база и оставалась в государственной собственности, это не означало, что она не должна приносить доход. И прокатом лыж дело не ограничивалось. Многим горожанам хотелось отдохнуть на природе, но так, чтобы надолго из привычного ритма «не выпадать». Сосен здесь поубавилось, но зато появился «развлекательный комплекс», включавший баню, бильярдную и беседки с площадками для мангалов. Посетители приезжали зачастую в спортивных костюмах, но отнюдь не спортивного телосложения. Пожилые тренеры от такого соседства были не в восторге, вспоминая, как водится, советские времена, когда о подобном «безобразии» и помыслить не могли.

– Лучше бы уж еще одну церковь построили, – шутили они между собой.

Еще в 90-х на территории базы появилась часовня, а потом и настоящая церковь. Иногда спортсмены туда заходили «из интереса». Кое-кто из девушек не ограничивался «спортивными талисманами» в виде плюшевых зверюшек и заходил в храм «на удачу», стараясь, чтоб подруги и тренеры не заметили.

– Интересно было… посмотреть. Там картинки такие… – смущенно говорила замеченная тренером девушка.

– Если сачковать, тут хоть лоб расшиби… – комментировал эту сценку Градов.

Тренеру показалось подозрительным, как Саша на девушку смотрит.

– Ну, что, как столб? – услышал в тот момент парень. – Мест у них пока нет…

– Так что, Степаныч? Свежими кадрами занялся? – послышался хрипловатый голос.

Саша оказался удостоен внимания лично директора базы. Тот не без гордости отметил, что завоевал в свое время титул чемпиона России по биатлону. Причем не просто в соревнованиях победил, а «вырвал у соперников победу зубами».

– Свободно, значит, у вас, – покривил рот Градов. – Как-то тут оживленно…

Скрепя сердце, тренер воспитанника оставил «для круглосуточного пребывания».

– Предписания соблюдать, спать по расписанию, – твердил он.

«За юбками не волочиться», – добавил бы Градов, будь он «прямым, что доска». Впрочем, и юбок вокруг не наблюдалось – одни спортивные штаны.

– Если что, живо по ушам схлопочешь… – сказал тогда тренер, тихо, чтоб уши директорские не узнали.

– Нельзя, Виталий Степанович, спортсменов бить, – шутливо, с детской интонацией произнес Саша.

– Можно, можно, главный наш, то есть Его Благородие, разрешил… Цель, как водится, оправдывает средства.

Выражение лица Градова было не то что серьезным, а суровым.

– Так что уши держи в тепле, – добавил он строго. – По замерзшим больнее будет получать.

Мимо прошла лыжница, и Градов невольно обратил внимание на ее формы, подчеркнутые облегающим комбинезоном. Саша повернул голову вслед за наставником.

– Куда ты смотришь? Куда?!.. Башку свернешь! – этот вопль действительно было сущим наказанием для Сашиных ушей.

Градов понимал, что на сей раз переборщил. После подобного представления даже при Сашином терпении возникал вопрос: а стоило ли так уж спешить с выбором тренера?

– Диету соблюдать… Завтра в то же время, – стремительно выпалил Градов и удалился.

После ужина он позвонил воспитаннику и, услышав, что его рекомендации по части питания соблюдены, сказал даже слово «молодец».

– С ребятами наверняка перезнакомился, – намекнул он деликатно. – Наверняка лоботрясничаете там, пока мы не видим…

«Ну, есть немного» тренера насторожило, но на сей раз он удержался даже от шуточных угроз надрать уши.

Когда девушка роняет лыжную палку, сложно остаться в стороне. Это нельзя было назвать романом, но вечером они вышли на совместную пробежку вопреки Сашиной усталости и градовскому режиму.

На следующий день как бы случайно задиристый юниор следовал за Сашей, обгоняя того на трассе, а один раз подрезал на повороте, так что оба едва не влетели в дерево. Хоть дерево они миновали, но без разбитых коленей не обошлось.

В словесном споре тоже никто не желал уступать: громко обвиняли друг друга. Саша даже выругался, за что получил от чужого тренера той же монетой.

– Палку мне сломал! – вопил юниор. – Ты попутал: тебе не на трассу надо, а с толстопузами шашлыки жарить!

«Оскорбленный до глубины души неспортивным поведением» тренер разузнал, кто «за хамоватого молодчика отвечает», и нагрянул с воспитательной беседой к Градову.

– Надаю по ушам, но после тренировки, – спокойно ответил тот.

Градов лишь поддакивал собеседнику, соглашаясь со всеми его претензиями.

– Столкнулись, поцапались… Понятно.

Все остальные живописания Сашиного наставника не интересовали. Оппонент еще немного поворчал, помахал руками, иначе говоря, выпустил пар и ушел восвояси, благополучно про свои претензии забыв.

Градов умело гасил споры, если не считал, что они затрагивают его персонально. Потому, когда бывший оппонент при новой встрече, вспомнил, что тот был наставником биатлониста Пушкина, Градов уже жестко сказал:

– Погода хорошая, погуляйте лучше в лесу!

Тем временем Его Превосходительство главный тренер впал в настоящую истерику из-за «павлиньего скандала». Вопли были подхвачены и Мудрейшим, в самой грубой форме требовавшим «ничтожную тварь найти и распороть». По такому случаю посол широко улыбнулся и решил «отправить людей к знакомому дарованию», чтоб нос свой в это дело больше совать не вздумало.

Не зря лесной воздух называют благотворным. За пару недель он совершенно избавил Сергея от приступов паранойи. Оставив Пуню «гостить» дальше, он со спокойной душой отправился домой. Он напевал лирическую песенку, которую еще не успели заездить, когда бдительная соседка подозвала его шпионским шепотом.

Она часто говорила, что Сергей вырос на ее глазах, и всегда соседа оправдывала, когда другие жильцы жаловались на шум из квартиры программиста.

– Он приличный мальчик… Я его с пеленок знаю. Умный, работящий… компьютерщик, сына от жены-кукушки один воспитывает, – сказала женщина пришедшему по жалобе участковому.

Видимо, слова оказались убедительными, и участковый впредь по такому поводу не являлся.

Теперь же соседка буквально рыдала. Узнав, что Пуня в гостях, она заявила, что сосед поступил предусмотрительно, «ведь дети – величайшая ценность».

– Приходили такие… шкафы… В костюмах, тебя спрашивали, – шептала она, пригласив Сергея к себе и закрыв дверь на все замки.

Программист в сердцах вспомнил про «долбанного Пэрсика» и чистый воздух, которым стоило подышать подольше. Беспокойство его превосходно подпитывалось богатым воображением соседки: «раз она волнуется, значит, повод есть». Она вспомнила про те же самые фильмы, что и Саша, когда Градов с винтовкой вез его по пустынному проселку.

– Сереженька, зачем ты с этими бандюгами связался? – причитала соседка. – А этот твой дружок… – пренебрежительно сказала она про Сашу. – Он же вор… Вы же совсем разные люди… Ты в люди вышел, а он? Наверняка это все он… Ой, как вспомню… Такие рожи… Я им, конечно, сказала, что ничего про тебя не знаю, но… Они ведь вылитые убийцы… Завезут в лес… Такие ни перед чем не остановятся, и ничего в них святого нет…

Программист столь же тихо попросил женщину вызвать такси и одолжить ему что-нибудь из одежды. Таксист про себя матерился, уверенный, что везет трансвестита на дачу к «богатому папику-извращенцу» и периодически следил в зеркало, не затевает ли пассажир чего-нибудь подозрительного.

Потому, узнав, что в том же дачном поселке проживает известная всем и каждому борец за нравственность, водитель бросил записку в ее почтовый ящик. Подписался анонимным доброжелателем и после минутных терзаний указал номер домашнего телефона, зарегистрированного на маму. Свой он посторонним давать не любил, а мама… на пенсии, скучает, за Мальцеву голосовала – пусть повоюет с маньяками для разнообразия. Решив так, он позвонил матери и подробно рассказал, «какого педофильного козла только что подвозил».

Груздев звонил Саше девять раз, он точно подсчитал. И едва сдержал «праведный гнев», когда тот все же трубку взял.

– Вот, решил узнать, как у Сан Саныча дела? – начал он издалека.

– Так он и расскажет, – проворчал Сергей.

Пуня рвался гулять, но Сергей «на всякий случай» решил из дома его не выпускать. Схватив первую попавшуюся книгу, коей оказалось историческое исследование о фашистских концлагерях, он потребовал от сына прочесть первые десять страниц и составить подробный пересказ.

– Они делали мыло из людей, – пересказывал потом Пуня дрожащим голосом. – Те дяди тоже сделают из нас?.. В той книжке были картинки…

Груздев громко выругался, призвав Сергея «даже в критических ситуациях думать головой, а не жо…».

Все стенания Сергея по поводу нового визита «головорезов» мальчик подслушал, и теперь чета Груздевых ломала голову, как же его от темы газовых камер отвлечь.

Полковник долго бродил по даче с озадаченным видом, временами ворча на жену, которой «в то же самое время приспичило что-то делать на кухне».

– Уймись уже! – высказал он ей, и Елизавета с превеликим удовольствием ушла смотреть телевизор, так ужин и не приготовив.

Новости о Сашиных тренировках Груздев воспринял с недоверием и по телефону озадачил внука вопросом: «Можно ли заниматься биатлоном, когда май на носу?»

– Дед достал уже! – поделился мальчик с «отцом-тюфяком».

– Дедушка же старенький… Он не владеет компьютером, – вмешалась в их разговор мать. – Трудно в его возрасте новому учиться…

Найдя биатлон в разделе зимних видов спорта, подросток деду доложил, что спорт этот именно зимний и вернулся к просмотру любимого аниме.

Режим, предписанный Градовым, был нарушен поздним звонком.

– А ты где сейчас занимаешься? – прозвучал очередной вопрос Груздева.

Заспанный голос Саши был принят за желание поскорее отделаться.

– Ладно, отбой, – пробасил Груздев в трубку, сказав потом Сергею, что дело явно нечисто.

Нахмурив брови, полковник загородил широкой спиной экран телевизора и объявил жене, что непременно со всем этим «подозрительным делом» должен разобраться.

– Паша, угомонись уже! – не выдержав, передразнила его она.

«В телевизоре» как раз решалось, бросит ли героиню богатый жених из-за наветов коварных соперниц, а тут смотреть не дают.

– Клушка, не о чем с тобой говорить, – бросил полковник и отправился дальше будоражить своими догадками Сергея.

Елизавета тихо проворчала, как муж ее достал, припомнив ему все «завихрения». Скоро их набралось столько, что она плюнула и вернулась к фильму, обнаружив к радости своей, что ничего интересного не пропустила.

Как настоящий военачальник, Груздев нашел на карте базу «Динамо». Простым карандашом, чтоб стереть можно было «и карту не поганить», обозначил кратчайший к ней путь. Потом он делился с Сергеем, что «спортсмены там действительно есть, и они используют такие особые лыжи на колесах, чтоб без снега кататься».

– Саня возил за собой покрышку на веревке, представляешь? – усмехнулся Груздев. – И это у них тренировкой зовется… Циркачество, ей-богу.

Даже Елизавета присела рядом, чтоб послушать «сказание о чудесах на спортивной базе».

Впечатлила полковника и новая форма.

– Вот так будет с каждым врагом нашего великого государства, – изрек генерал аль-Нури во время ее примерки.

Теперь у Саши на спине красовался большой султанский герб – золотой лев, впившийся в горло врага Его Величества. Генерал огорчился, когда парень надел винтовку.

– Клыки хотя бы видны, – сказал он аль-Бахри.

Но все же ему это показалось не столь эффектным. Генерал постановил, что на груди герб надо сделать крупнее и еще украсить форму шелком и мехом леопарда, ведь султанат всегда ими славился.

Когда Груздев сказал, кого ищет, работник базы сразу отослал его на стрельбище, недовольно что-то добавив про устроенный здесь день открытых дверей.

По пути полковник позвонил внуку и попросил разузнать все, притом подробно, о Виталии Степановиче Градове.

– Я в школе, – ответил ребенок в надежде отвязаться.

– Хитришь, Василий Петрович, – обратился к нему Груздев и поведал, что такое дедукция.

– Раз ответил, значит, у вас перемена, – продолжал дед. – Ты ведь не дошел до того, чтоб прогуливать уроки? А интернет у тебя и в телефоне есть, это я тоже знаю. Вот, и ты умный, есть ведь в кого…

Они условились, что Груздев перезвонит через пять минут.

– Бесстыдник… Хитрый, – добродушно поворчал полковник, услышав автоответчик.

Настроение у него все равно было хорошее, ведь он знал, от кого внук унаследовал такое полезное качество.

Казуса избежать не получилось. Генерал увидел в Груздеве подручного блогера Гази, который следит за ним, чтоб потом снова выставить на посмешище в интернете. Посол не удержался от усмешки, чем невольно переключил внимание на себя. Пока Высочество с Превосходительством нарочито вежливо выясняли отношения, полковник расположился на первом ряду трибуны.

– Давай, давай! – скандировал он, увидев на коврике Сашу.

Градов сплюнул и проворчал, что в шутовском полку прибыло.

– Мишень там! – указал он воспитаннику.

Тренер добавил, что международный скандал ему не нужен и отстранил дуло заряженной винтовки в сторону мишеней.

– Покажи, как надо! Как мы, погранцы, умеем, – вновь прозвучал знакомый голос.

Градову даже на планшетке ничего показывать не пришлось.

– Кучно, мать твою, в молоко… – выдал он, не забыв про слова покрепче.

– Это друг нашего будущего чемпиона, – устав от урагана вопросов, перевел для аль-Нури посол.

Много раз на той пристрелке до Груздева доносились градовские угрозы надавать Саше по ушам.

– Рисуется, крутым хочет казаться… пыжится, – решил полковник.

Про себя он говорил, что никогда по десять раз не обещал, «если уж однажды пообещал, за мной не заржавеет». Груздев укрепился в своем мнении, приглядевшись после тренировки к Сашиным ушам. По таким делам он был специалист, и следы трепки непременно заметил бы. Парень был немало удивлен подобным вниманием. Он то и дело вертел головой, не понимая, на что там Груздев так таращится.

«Все-таки показывать не хочет… За ухи свои печется», – пошутил в душе полковник.

Градов удовлетворился пораженными, наконец, мишенями, но проворчал, что стрельба просто отлична… для слепой старухи. Груздева он отвел в сторону и попросил в следующий раз прихватить с собой еще кого-нибудь, обязательно хорошо Саше знакомого.

– Шапито наше разбежится, вот тогда приходите, – кивнул он на генерала с послом.

– О чем они говорят? – спросил аль-Нури посла.

Этот кивок Градова и «небрежный взгляд» через плечо в исполнении Груздева показались ему возмутительными. Его Превосходительство заерзал на скамейке и даже потянулся к эфесу сабли.

– Ваш помощник сказал, что я посланец великого султана, а вы главный тренер, искусный, каких мало, – импровизировал посол. – Под таким мудрым руководством нас ждут блистательные победы.

Перевод генералу понравился. Он выпятил от важности грудь и самый крупный орден влажной салфеткой протер, чтоб блестел ярче.

– А у вас превосходный слух, острый, как у совы, – похвалил генерал посла. – С такого расстояния не каждый услышит. Они так тихо говорят. Если б вы не перевели, можно было подумать, что они готовят заговор.

Генерал широко улыбнулся, уверенный и в своем потрясающем чувстве юмора.

«Тупой, как валенок», – сказал в душе аль-Бахри, практикуя русский сленг.

Сергей Груздева выслушал, уверил его, что после таких новостей ему больше не о чем волноваться, но следом же спросил:

– А на фиг тогда они ко мне приходили?

– Может, хотели на тренировку пригласить. Вы ж друзья с Сан Санычем… Ведь друзья? – прищурился Груздев, глядя на собеседника.

– Если вы уверены… что все хорошо… – прозвучало невразумительно.

Полковник от фантазий гостя уже изрядно устал и тайком выпустил Пуню погулять во двор. Увидев сына в окно, Сергей соскочил с дивана и стал прохаживаться перед стеклом.

– Продолжайте, я все слышу… Мне просто вид отсюда нравится, – отвечал он на вопрос хозяина «все ли в прядке?».

В другую минуту программист изобрел историю о подхваченной на сквозняке простуде, ведь Груздев предложил в следующий раз посетить Сашину тренировку вместе.

Мальцева как раз поджидала, когда «сосед уберется с дачи». Она не могла даже самой себе ответить, почему присутствие Груздева ее раздражает, потому придиралась то к усам, «похожим на мочалку», то к «глупому взгляду», то к «мерзкому голосу». Ее сопровождала молодая женщина – инспектор по делам несовершеннолетних. Разумеется, роль первой скрипки депутат оставила за собой. С порога она заявила, что в отдел по делам несовершеннолетних поступила «тревожная информация».

– Вы знаете, что дети копируют родителей? – осаждала она Елизавету. – И что мы получим, когда отец, – она сделала ударение на последнем слове, – когда отец, простите, переодевается в женщину?

– Сережа просто маскировался… Так надо было, – выдала под таким натиском хозяйка.

– Так вы это сами признаете! – с воодушевлением произнесла депутат. – Сами покажете голубой плащик с бомбошками или как?

Инспектору депутат указала, что «показания в связи с фактом патологического переодевания нужно обязательно запротоколировать».

– Маскировался… – усмехнулась Мальцева в предвкушении громкого дела. – Поумнее, значит, ничего не придумали… Понимаю, сложно придумывать, когда такое выходит наружу.

Депутат козыряла деталями, которые ей поведала мать таксиста. Но и сама Ирина Борисовна потрудилась, как бы она сказала, «для местечка». Конкретного места в мягком кресле зала законодательного собрания.

– И как ведет себя мать? Хотя для такой особы называться матерью слишком большая честь. В Турции развлекается, а на судьбу ребенка начихала…

Депутат решила, что сложно будет найти лучшего способа проучить «быдлячку в красных колготках» за порчу стрижки и дорогой одежды перед самым Новым годом.

– Двадцатого марта вылетала рейсом в Анталью и в страну до сих пор не вернулась. Целый месяц уже прошел… – пощеголяла она своей осведомленностью.

Сергей пытался доказывать, что с ЛГБТ никогда дел не имел.

– Какая поразительная информированность, – съязвила Мальцева. – ЛГБТ… Вот такие названия извращенцы и используют, чтобы себя обелить…

Тогда программист поразил Мальцеву гомофобной тирадой, но в ответ услышал:

– Чего не скажешь, когда припекает…

С не меньшей активностью Пуня твердил молчаливому инспектору, что «тетя-депутат – это свинокрыса, которую капитан Пуля замуровал в подземелье вместе с гигантским червем-крысоедом». Но депутат лишь повторяла, как несчастных детей учат оправдывать своих истязателей. Тогда мальчик принес из комнаты свой натуралистичный арсенал. Инспектор издала первый звук с момента своего появления в доме, и это был визг. Точно такие «штуки» она видела у коллег и теперь убеждала Пуню, что она «хорошая тетя и детей любит, это просто работа такая…».

Елизавете, вопреки желанию, пришлось сознаться, что автоматы игрушечные. Женщина опасалась, что дело обернется вызовом спецназа.

– Теперь вы на контроле, – победоносно объявила успокоенная Мальцева Сергею. – Я беру дело на личный контроль… Таких родителей не только родительских прав надо лишать…

Не найдя, чем еще пригрозить, Мальцева гордой поступью направилась к выходу, жестом показав инспектору, чтоб та следовала за ней.

– А я-то че? Вот эту и тащите из Турции, – возмущался перед Елизаветой Сергей. – Опять нашла себе Алибабу, а я, блин, крайний… Снова потом без бабла притащится, клянчить будет у подружек на колготки… Дура…

– Не надо. Пуня услышит… – шепнула Елизавета.

Но Сергей разошелся и слышал теперь только себя, обиженного и целых пять лет «разводимого этой стервой на бабки».