Текст книги "Взрослые дети"

– Сядь! – прорычал тренер, толкнув парня со всей силы в кресло.

Мебель жалобно застонала, готовая вот-вот развалиться. За сим последовала эмоциональная лекция о допинге с криками и взмахами руками. Сунув коробку с таблетками от простуды воспитаннику в лицо, тренер проревел:

– Я тебе устрою самодеятельность, паразит вонючий. Будешь пить и жрать то, что я разрешу. Ну и что, что от простуды… – добавил он в ответ на Сашины оправдания. – Я тебя сам ликвидирую, если будешь все подряд жрать. Даже если тебя петлей загнет, ко мне сначала приползешь. Я сплетни из-за тебя слушать не собираюсь. «Градов кормит спортсмена допингом…» Ты будешь первым, кому я расквашу морду. Смерти не обещаю, но в зеркало долго на себя смотреть не захочешь. Опыт у меня имеется…

Градов намекал на нашумевший случай с помощником журналиста Говорова. Тот даже судиться с тренером собирался, но потом решил, что приятных красок его образу судебное разбирательство не добавит. Гораздо проще было при случае сказать коллегам, обязательно с нотками презрения: «Очень надо с каждым идиотом судиться… Внимание еще обращать на всяких… Велика будет честь для них».

Теперь под горячую руку Градова едва не попал курьер. С криками «кого там еще несет?» тренер вышел во двор. Его крики завели сторожевую собаку, а ту уж все дивинские сородичи дружно поддержали.

– Пакет. Посольство. Султан, – повторял курьер, потому как впускать его Градов не торопился.

Эти же слова визитер произнес, увидев Сашу. Больше он ничего разборчиво сказать не мог. Дивино курьер искал долго. Недавно султан запретил всем подданным пользоваться спутниковой навигацией, назло «западным злодеям», ее придумавшим. Лишь для личного шофера и службы безопасности было сделано исключение. Ну, а газеты и телеканалы султаната наперебой рассказывали, как предки с не меньшим успехом ориентировались по небесным светилам.

«Отмена навигаторов никоим образом не отразится на нашей жизни», – подытоживали султанские СМИ.

Курьер перепачкался с ног до головы в грязи дивинских дорог. Падая в очередную лужу, он машинально поднял руку с пакетом над головой. Пусть буквально упал лицом в грязь, губу разбил, но «драгоценное послание» сберег. Вручив конверт адресату, он даже заулыбался от осознания, что оказавшееся столь сложным задание выполнено. Расстроило его лишь вымокшее в кармане брюк извещение, на котором получателю надлежало расписаться. Но выход нашелся быстро – для подписи курьер предоставил собственную ладонь.

– Чуньку хоть вымой, пугало огородное, – заворчал на него Градов.

Тычками в спину, чтоб самому не замараться, тренер препроводит визитера к умывальнику.

– Сосок вверх – водичка бежит, вниз – не бежит, – потешался он над парнем, никогда прежде таких умывальников не видевшим.

Курьер был молод, потому имел довольно сильную тягу к познанию нового.

– Да он с ним играется, – сокрушался Градов, наблюдая за тем, как «воду льют просто так». – Это ж надо до такого додуматься… Отправили человека, который языка даже ни шиша не знает… Чего смотришь, интурист? Черпак бери, воду снова заливай и чувырлу мой…

Тренер с еще бóльшим сарказмом объяснил, как нужно «черпачком водичку зачерпывать, заливать в умывальничек сверху, двигать сосок паклями снизу и умывать водой харю».

Курьера все это страшно веселило.

– Дурачок, ей-богу, пальчик покажи и заржет, – продолжал в своем духе Градов.

– Шекеран, – поблагодарил курьера Саша.

В ответ прозвучала настоящая благодарственная речь. Теперь Саша оказался в роли этого парня, силясь понять, что ему говорят и о чем спрашивают.

– До свидания, до свидания, детишкам пора баиньки, – выдал на это Градов и выпроводил гостя, настойчиво что-то объяснявшего на своем языке насчет пакета.

Внутри как раз находилось пособие для изучения языка новой Сашиной родины. Но было там и еще кое-что, вызвавшее у парня гораздо больший интерес. Увидев сию брошюрку, Градов словно онемел: он не понимал, разразиться ему отборной руганью или же засмеяться.

По мировой паутине уже давно гуляла карикатура под авторством «Гази, борец с тиранией». Султан, сидя за школьной партой, внимал учителю, очень похожему на одного диктатора. На доске тот рисовал ядерную бомбу. В облачке были отмечены слова «педагога»: «Имея это, можно поиметь всех». Ее Саша, поглощенный тренировками и «холодной войной» с тренером, «обломавшим» его с первыми этапами кубка мира, конечно, не видел. Но политическая повестка добралась и до него. Мудрейший решил, что не лишним будет новому подданному ознакомиться с полюбившимися Его Величеству идеями чучхе. В султанской канцелярии исходный материал старательно переработали, убрав все упоминания о революции. Постулаты об опоре на собственные силы и беззаветной преданности вождю нравились монарху гораздо больше.

– Кого ты выбрал? Что за шапито? – вопрошал у Саши Градов.

Чтобы хоть маленько отыграться «за подставу» с кубком мира Саша показал тренеру прилагавшееся письмо.

– Меня просят тщательно ознакомиться с идеями чучхе, – объявил парень демонстративно. – Как подданный, я должен это сделать.

Весь день Градов матерился, как заведенный слоняясь то по дому, то по огороду без всякой надобности. Он и в омшаник сходил, и в баню заглянул. Тут он обнаружил непорядок и с самого порога дома напустился на Сашу:

– Кто будет тазики за тебя убирать? Здесь у тебя слуг нет. Не знаю, как там принято, в твоей Засрандии, а здесь погадки свои сам убирай!

Храня молчание, Саша прошествовал без спешки до бани и водрузил таз на то место, которое Градов определил как надлежащее. Вернувшись, брошюры он уже не нашел.

– У тебя ж кавардак, – заявил ему тренер. – Я еще, значит, и следить обязан, где ты свои шмотки бросаешь?

– Она на столике лежала, – упрямился парень.

– Ну, ты же видишь, что там ничего нет, – отвечал Градов спокойно. – Вспоминай… Тренируй память. Хорошие мозги тебе не повредят.

Настойчивые поиски брошюры ни к чему не привели. Не удивительно в случае бумаги, брошенной в печь.

– Жрать иди, – повторял Градов.

Эти просьбы Саша пропускал мимо ушей. Он решил обойтись без ужина, «назло тренеру». А Градов тем временем намерился лечь спать, тоже показательно, и выключил в доме свет. Парень немного посидел над учебником с фонариком, но экзотический алфавит никак не желал укладываться в голове. Там кружились лишь мысли о том, какой Градов идиот и как ему еще можно насолить.

Остывший ужин пришлось все же съесть и захватить еще кое-что из холодильника. Едва проснувшись утром, тренер огласил дом громким:

– Вставай давай! Где ты там разлегся?

Со двора отозвалась собака. Выйдя из дома, тренер отчитал пса за то, что «дурака выпустил».

– Бестолочь, – сказал он четвероногому сторожу. – И тот тоже бестолочь… С горлом больным потащился куда-то. Характер у нас… Шапито!

Потоптавшись у ворот, Градов все же уговорил себя отправиться на поиски, но «по-тихому, чтобы этот не заметил». Благо лыжня начиналась от самого порога.

– Вот скотина… паразит мелкий, – ворчал тренер, выйдя по следу к лесу. – И куда его леший повел? Кретин! Найду – все мозги отобью!

Саша сидел у костра, жаря раздобытые в холодильнике сосиски. Какой бы сильной его обида ни была, но лекарство от простуды, одобренное Градовым, он захватил с собой.

– У меня индивидуальная тренировка была, – заявил он потом наставнику, сдерживая кашель.

«По-тихому» у Градова не получилось. Воспитанника он заметил издали и рванул напрямик через лес, чтоб не выдать своего присутствия. Тропу Градов знал хорошо, это был кратчайший путь к селу, но по свежему снегу короче не значило быстрее. С Сашей они столкнулись у берега реки. Туда Градов буквально вылетел кубарем с небольшого обрыва. Так что эффектного появления во внушающей трепет позе не получилось. Тренер рухнул в сугроб, из которого теперь, кряхтя, выбирался. А Саша уже был тут как тут, протягивая ему упавшую шапку. Шапку Градов буквально вырвал из его рук, бросив на воспитанника сердитый взгляд.

– Я, я ответственность несу за тебя по этому поганому контракту, – выдал он, не подобрав ничего более убедительного. – По мне хоть в снегу спи… Разрывай контракт и спи! А геморрой с бедуинами твоими мне не нужен. Воспаление подцепишь, а я отвечай! Фигушки! Выкуси! Ну, пошел! Чего встал? Вперед! Шевелись! Ногами, ногами, быстрее! Хреново жрал, что ли? Жрать надо, когда дают, а не выпендриваться! Клоун!.. Шут гороховый!

Плюнув для колорита, тренер поддал Саше рукой по спине не то чтобы со всей силы, но и не слабо, «чтобы шкурой чувствовал».

Глава 14
Снег, снег и снова снег

На Новый год Градов воспитаннику ничего дарить не стал.

– И так на моей шее сидит… ноги свесил, – ворчал тренер при разговоре с Тучкой.

Саше он заявил, что тот может «идти на все четыре стороны», но только на три дня. Тренер громко предупредил об ушах, которые непременно пострадают, если парень вздумает «нажраться у своего усатого полковника» или опоздать к началу тренировок.

– Давай, нагуливай жирок. Они до двух центнеров рассчитаны, – сказал Градов на прощание Тучке, вручив тому электронные весы.

Их он подарком не называл и преподнес со словами «сам же не купишь, говорить только горазд». Тучкино приглашение на праздник Градов отверг категорически и без всяких извинений.

– У меня с этим дел выше крыши, – заявил он насчет Саши. – А ты про праздники какие-то… Все бы праздновал. А потом в двери с мылом протискиваться будешь? Все, некогда мне с тобой рассусоливать, пока…

С Груздевым тренер был более учтивым, как обычно при обращении с людьми, мало ему знакомыми.

– Благодарствую, но меня уже пригласили, – бодро сказал Градов, когда полковник приехал за Сашей в Дивино.

Наедине с собой тренер ворчал, что нет ничего глупее, нежели «объедаться до отвала, будто весь год не кормили», ждать полуночи, «чтобы глотнуть шампуня» и «смотреть заезженные фильмы, сплетничая притом о какой-нибудь тете Фае».

Градов решил провести 31 декабря как обычный день, «без всяких елок-метелок», «мусор потом, хвою эту после них убирай…».

– И вам не чихать, – отвечал он на поздравления знакомых сельчан, ворча, что с таким же успехом можно было поздравить с любым другим днем.

Груздев подбирал слова для начала разговора. Он не видел Сашу несколько месяцев, а их телефонные разговоры обычно ограничивались парой общих фраз.

– Невесту еще не сосватали тебе? – спросил, наконец, он.

Не спрашивать же с ходу, «как докатился до того, что принял подданство?». Теперь полковник по примеру Огородника с Валеевым внимательно следил «за политической повесткой». Из-за этого он стал гораздо чаще общаться с внуком.

– Потом, – отвечал Груздев на предложение подростка научить его пользоваться компьютером. – Не до этого мне сейчас.

Вздыхая, внук вновь и вновь искал новости, «на которых деда заклинило».

– Это неспроста, – делился сын Груздева с женой. – Вот увидишь, скоро наш сын объявит, что хочет в армию.

– Ему еще далеко до этого, – успокаивала супруга, имея в виду призывной возраст. – Он умный мальчик и все поймет. Программистом будет, – добавляла она мечтательно. – Я уверена. Или переводчиком… синхронистом. Хорошую карьеру сделает. Надо записать его на второй иностранный… Пора уже. Лучше на японский, мне всегда нравились японцы, они такие утонченные. Или на французский… Красивый язык, я просто обожаю Шарля Азнавура…

– А чего тогда за меня вышла? – взвился «тюфяк» и, выключив телевизор, вышел из комнаты.

Его жена надулась, списав такое «хамское поведение» на отцовское воспитание: «Глупо же ревновать к японской культуре, а к Азнавуру уж тем более: незнакомец, да еще под девяносто лет».

По телевидению тем временем транслировали выступление лидера одной из беднейших стран мира, который не просил, а требовал от «империалистов» убрать «свои грязные свиные руки от дел великого султана».

Мудрейший же продолжал изображать миротворца и «асимметрично отвечать» на санкции против его страны, запрещая зарубежное продовольствие, технику и лекарства. В уме султану отказать было нельзя, ведь все эти ограничения касались только его «любимых подданных». Лояльные же местные журналисты вещали о налаживании отечественного производства, «Великой Африке», страны которой, как говорилось, одна за другой выражали готовность «завалить рынок султаната дешевыми и, главное, качественными продуктами». При этом журналисты подчеркивали, что без местной нефти западным странам не обойтись, и это «веский козырь в руках нашего великого султана».

– Ничего, в общем, не понятно, Сан Саныч, – сказал Груздев, намекая, чтоб Саша озвучил свою позицию.

– Да у меня и времени особо нет о политике думать, – произнес тот.

Груздев, конечно, немного его пожурил за «невнимание к международным проблемам», а про себя решил, что «шведская позиция» в данном конкретном случае лучше, чем пламенная поддержка, являемая в телерепортажах другими султанскими подданными.

– Градов говорит, что моя задача ногами работать и хотя бы иногда попадать по мишеням, – добавил Саша.

После таких слов Груздев сразу повеселел, и вспомнилась ему недавняя история с Трубачевым.

Родственники генерала снова беззвучно «открывали рты», что «караси на суше». Когда и звонка от Груздева не последовало, генерал решил, что на Новый год приглашать его не собираются, и даже друзьям он не нужен. С расстройства он «намахнул», причем прилично, и заперся один в квартире, на весь подъезд прежде прокричав: «Я вам покажу». Родственников он решил не пускать. Генерал ожидал стуков в дверь, репетируя свою речь о том, как нужно уважать старших.

– Кукушка поехала, – заявила невестка, оторвав ухо от запертой двери. – Сам с собой разговаривает…

Отбив руки о металлическую дверь, вся трубачевская родня, собравшаяся проводить старый год, в полном составе высыпала на улицу. Кто-то принялся ворчать «ну, и праздничек, дурдом, а не праздничек», кто-то курил, кто-то звонил во все существующие экстренные службы. Эту честную компанию Груздев и застал во дворе.

– Да говорили мы ему, что вы приедете, – махал рукой генеральский сын. – Не слушает… Только рот открываешь, поворачивается и уходит. И еще злится, что не разговаривают с ним. А теперь вот…

Конечно, полковник нахмурил брови и высказал, что батарейки для слухового аппарата не столь дороги, «могли бы и разориться».

– Да он с вашим аппаратом мыться ходил, – оправдывала мужа генеральская невестка.

Тут их взору предстал сам генерал: он вышел на балкон посмотреть, «куда же родственнички-паразиты запропастились».

– Они негодяи, Пашка, ироды! – кричал он. – За пустое место держат меня.

Невестка пустилась было в спор, как ей приходится стирать вещи свекра и собирать по всей квартире крошки после обеда, но быстро вспомнила, что речи ее адресат не слышит, да и Груздев так посмотрел… «Кто знает, что у него на уме».

Ни «скорая», ни полиция генералу не понадобились. Пригодилась лишь пожарная лестница, покуда «новомодная балконная дверь не хотела открываться взад».

– Хоть дверь не сломал, – вздохнул младший Трубачев, когда отца сняли с балкона.

Но вскоре настроение его попортилось, ведь входную дверь пришлось «выносить». После всех злоключений Трубачев был рад поехать с Груздевым, а родственники с такой же радостью его отпустили.

– Все молодишься, Пашка, – вздыхал генерал уже в машине друга. – Давно пора было тебе слуховой аппарат купить. Дома не разговаривают, еще с тобой беда…

– Так что вручили старшому новый аппарат, – подытожил историю Груздев.

Компания на даче собралась в том же составе, что и годом раньше. Разве что Пуни не было: мать увезла его в Испанию «знакомиться с новым папой». Мальчик не скрывал восторга, что теперь у него будет два папы, и от обоих ждал подарки к Новому году. Он и после «знакомства» не огорчился: какая разница – два папы или четыре деда, Груздева он тоже дедом называл, все равно ж подарки будут дарить.

С небывалым прежде радушием Сашу принял Огородник, ведь по телевизору сказали: «Султан – наш стратегический союзник». Одного этого оказалось достаточно, чтоб избавить Огородника от вяло протекавшей весь год шпиономании.

– У нас китайский Новый год, – иронизировал Валеев, разглядывая этикетки на продуктах. – Когда еще доведется попробовать сразу всю таблицу Менделеева? Но Елизавета Васильевна удивительная женщина, из чего угодно конфетку сделает, так что, Санек, может, все обойдется банальным поносом.

Огородник демонстративно уплетал и нахваливал консервированные шиитаке, за которыми Елизавета не досмотрела.

– Очень вкусно, – улыбнулся он, глядя на кислое лицо Груздевой. – Витька у нас тот еще фрукт, все ему коварные врачи мерещатся… Лишают они его сыра из Голландии. Вот делать врачам нашим нечего, как выдумывать вредные микробы с заковыристыми названиями. Вот делать им нечего, как такое выдумывать… язык же сломаешь… Такое и не придумать специально, если не увидишь своими глазами.

– Дуралей, – тихо и снисходительно произнес Валеев.

Охотовед Андрей был как на иголках и лишь через пару часов вспомнил, что Саша в «Мокроложском» работал. Мысли его были заняты мечтами о скорой расправе над егерем Пановым.

– А я как раз охоту подогнал на второе число, – хвастался охотовед. – Главный охотовед будет и еще человек десять из нашей конторы. Нахрюкается Панов, и к бабке не ходи, а я ему выговор закатаю при всех. Посмотрю тогда на его рожу красную.

С Пановым они весь год занимались тем, что пытались друг друга из охотхозяйства выжить. Даже про посев злаков для кабанов по весне забыли, а когда вспомнили, дружно написали друг на друга докладные начальству. Главный охотовед эти «писульки» даже не читал. «Из “Мокроложского” опять? В мусорку все это, на фиг! И больше мне такое не приносить! “Даклодная”… Даже писать не могут нормально! Колхоз!»

– Работу не обещаю, – сказал Андрей Саше. – Выкину Панова, надо будет опытного егеря брать. А у тебя его, опыта этого, нет, так, игрушки были… на два месяца.

Саша широко улыбнулся и подлил себе апельсинового сока.

– Так Сан Саныч, слава богу, при деле, – подмигнул парню Груздев.

Узнав, что это за дело, охотовед обиженно проворчал:

– Биатлон… Игрушки это детские. То ли дело охота у нас… И копытные, и утка, медведь вон даже есть. А тут… бежать, стрелять, снова бежать – несерьезно.

Но вскоре охотовед сменил обиженный тон на жалостливый.

– В Новый год и только вот такусенький бокальчик шампанского… – поразился Андрей. – Так страдать из-за каких-то лыж. Да у нас здесь хоть сколько по лесу на этих лыжах носись, никто и дыхнуть не попросит… Странные вы, однако, спортсмены. Это же не сигареты, если умело пить, одна только польза организму.

Пользу свою Андрей извлек еще до боя курантов. Очевидно, его натренированный организм сам знал тонкую грань между «еще мало» и «уже много».

– Бармалей, Бармалей лезет к нам на Мавзолей… На фига нам Бармалей? Кто ответит… Бармалей… Мочиться будет из ноздрей, – переврав, как только мог, рассказанный Валеевым бородатый анекдот о Брежневе, охотовед хрюкнул и плавно сполз на пол.

Груздев смущенно посмотрел на Сашу и, почесав затылок, произнес:

– Нехорошо так… Не собака же.

Почувствовав, что его отрывают от пола, Андрей решил – это Панов уличил момент и начнет теперь сию же минуту строчить «писульки в контору». Собрав силы, он лягнул Сашу ногой. Грубости парень не потерпел, и дача огласилась истошным «а… я…» в исполнении охотоведа.

– Боевой ты стал, Сан Саныч, – покачал головой Груздев.

В душе полковник Андрея жалел. Груздев не задумывался, какова была бы его собственная реакция, получи он ногой в несвежем носке по лицу.

– Хороший у тебя внук, Пашка, – кивая на Сашу, сказал Трубачев Груздеву. – Вот я погляжу да перепишу-ка свою квартиру на него. Пускай родственнички мои локти покусают.

Саша сделал вид, что не услышал. А Елизавета решила конфуз замять громогласным:

– Ну, и почему никто салат рыбный не берет? Зря я старалась, что ли?

Валеев поморщился, запах салата вызывал к жизни образ изрядно полежавшей селедки из советского продмага. Но он все же положил себе две столовые ложки, чтобы порадовать хозяйку. И даже Саше предложил:

– Аромат-то какой, Санек! Сразу понятно – натурально, это тебе не китайская химпромышленность.

– А грибочки китайские были вкуснейшие, – в пику ему сказал Огородник.

Известия о взрыве в столице султаната праздник не омрачили. Обитатели груздевской дачи узнали о нем лишь на следующий день. Все телеканалы большой северной страны проявили солидарность в заботе о новогоднем настроении своих зрителей.

Ни у кого не возникало сомнений насчет того, кто был целью теракта. Удивительным образом султанский кортеж «чуть-чуть задержался», и пострадали лишь «любимые подданные», пришедшие монарха поприветствовать или простого любопытства ради поглазеть на его роскошный выезд. Уже через пять минут камеры оказались в нужном месте, и султан бойко отчеканил перед ними гневную речь, пообещав, что «виновные в этом ужасающем преступлении захлебнутся в собственной крови». Без тени страха на лице султан подошел к месту происшествия и стал лично «руководить» действиями врачей и пожарных. Он точно знал: опасаться ему нечего. Секундное волнение охватило Мудрейшего лишь в тот момент, когда одна женщина, вся в ссадинах и пыли, упала перед ним на колени. Оперативно подоспевшую охрану султан отогнал: ему были нужны камеры, больше камер. Перед объективами и средь вспышек фотоаппаратов монарх сделал скорбное лицо, помог женщине подняться, сказал ей пару добрых слов и проводил к машине «скорой помощи».

На сем он и оставил поданных, решив, что те и без него разберутся, в конце концов, это же была их проблема. После такого насыщенного дня султану хотелось отдохнуть. Кортеж развернулся и покатил к одной из резиденций на берегу уютного залива, окруженной забором, неприступным для подданных или кого бы то ни было еще. «За закрытыми дверями», потягивая запрещенный его же указом виски, султан объявил начальнику службы безопасности, что тот хорошо поработал, и теперь «можно переходить ко второй фазе». Если выражаться обыденным языком, суть ее состояла в том, чтобы «закрыть оппозицию». Мудрейшему казалось, что последняя уж чересчур обнаглела, критикуя его недавние указы.

На следующий же день по местному телевидению показали полуторачасовой «изобличительный» репортаж. Так подданные узнали, что противники султана не просто «продажные твари», как их прежде называли, а еще и «циничные кровавые ублюдки-террористы», разумеется, на содержании иностранных спецслужб.

Саше повезло, он всего этого не смотрел. Хотя как сказать… Он снова и снова слушал ворчания Градова. Тренер был вне себя: «В кои-то веки решил вывезти этого на тренировку в Австрию, а тут благодетелей так прорвало…» Денег в ближайшее время ждать было нечего. Поэтому, бродя по дому, тренер то находил лежащие «в неправильном месте» вещи, то дверца холодильника казалась ему неплотно закрытой.

– Даже карты нормальной нет, – ворчал Градов, листая купленный Сашей путеводитель по Европе.

– Мы же не пешком туда собираемся, – высказал парень, устав от постоянных придирок. – Пилоты, шоферы и без этих карт справятся…

– Ну, и что ты натолкал все комом? – в тот же миг воззрился Градов на дорожную сумку воспитанника. – Ты еще попрыгай на ней, чтоб утрамбовать… Умник, блин, сопливый.

Еще долго тренер искал место для уединенного разговора. На улице было холодно, потому туда он отправил Сашу – дров поколоть. Сам же позвонил в справочную и долго выяснял, как и за сколько можно добраться до Вены на поезде. Дальнейший путь он и сам хорошо представлял «без сопливых девочек из справочной».

Хотя «девочка из справочной» и заверила, что транзитная виза через Польшу и Чехию не нужна, Градова терзали подозрения. «А что, если накладка с поездом? Если застрянем больше чем на пять суток? Кто знает, как у них там все организовано с поездами?»

Ну, а Саша вынужден был из-за этого выслушивать всякое, к примеру, что руки его не из того места растут.

По выражению лиц и интонации пограничников Градов пытался понять, все ли нормально. Редко он так нервничал. С российскими и белорусскими пограничниками было проще.

«Все же свои, – думал про себя Градов. – Язык русский понимают».

– Далековато, однако, на поезде до Австрии, – сочувствующе сказал один из них, проверив Сашины документы. – Лучше бы на самолете. Время бы сэкономили.

Разговоры о таких прописных истинах да еще с таким серьезным лицом тренера невероятно раздражали, но от неприкрытого хамства он все-таки удержался.

– Так организм лучше привыкает к переменам обстановки, товарищ лейтенант, – решил сострить тренер.

А вот дальше было сложнее.

«Европой повеяло», – ворчал в душе Градов.

Польскую погранслужбу смутила Сашина винтовка. Документы проверяли долго, говорили на языке, чем-то похожем на русский, но все же непонятном, смотрели, конечно же, с подозрением, такова уж была международная обстановка.

Градов сразу вспомнил про «ляхов» и «пшеков», все ж таки дотошная проверка нервировала, а это располагало к припоминанию событий прошлого, пусть даже весьма далекого и туманного. А когда уж тебя просят, пусть даже вежливо, сойти с поезда для дальнейших разбирательств, тут уж явно не до хваленой дружбы народов.

В душе Градов бушевал и говорил, что ни за что бы на польскую землю не ступил, будь у него иные варианты. Теперь же вариантов было два: продолжать путь без винтовки или возвращаться обратно, но тоже без нее. Градов думал, поезд стоял, пассажиры в нем тоже начинали нервничать и ругали «двух тупиц – старого и малого». Поняв, что насолить погранслужбе не получится, тренер прошипел на Сашу, чтоб шел к поезду.

– Ты документы заполнял… – нашел тренер крайнего, разумеется, не себя. – Наверняка наколбасил, вот, теперь будешь из пальца стрелять. Вообще, оформлением должна заниматься ответственная организация, но ты же выбрал Тумба-Юмбу…

Тренер только морщился и отмахивался от Саши, когда тот убеждал его, что все заполнял правильно.

– Молчи уже, одно мученье с вами, – ворчал Градов. – Как только вас воспитывают теперь? Нарожают, как кролики, а воспитывай чужой дядя…

Милые польские пасторали с белыми полями и похожими на игрушечные деревушками, казалось, вконец Градова раздосадовали. Он то и дело цеплялся к Саше, и в Прагу они оба приехали надутые, без всякого желания друг с другом разговаривать.

– Видэнь, видэнь… Изуродовали название, – ворчал Градов, глядя на табло.

До посадки оставалось целых пять часов.

– Я скоро, – буркнул Саша, намереваясь выйти в город и хотя бы немного от тренерского общества отдохнуть.

Но не тут-то было.

– Будешь здесь сидеть и ждать этот долбанный поезд, – прозвучало в ответ.

Градов говорил негромко, он мог и гораздо мощнее звук включить, но сидевшему рядом мужчине и так показалось, что тренер орет. Это был российский турист. Он всегда советовал своим друзьям отдыхать подальше от соотечественников, а тут, вот, «сам нарвался».

«Вот из-за таких всех русских дикарями считают, – негодовал турист в душе. – Орут, как торговки на базаре. Стыд! Позорище! Настоящие обезьяны. Наверняка уже набухались где-то, а может, с кем и подрались… И что должны европейцы думать о русских, глядя на это?»

– Рот свой закрой, а лучше зашей, вон уже благопристойные чешские граждане на тебя озираются, – упрекал Градов Сашу, кивая на туриста.

Тот был польщен, что его приняли за иностранца. Для него это звучало как комплимент, как признание того, что он цивилизованный человек. Даже осанка у туриста стала прямой, гордой – нужно было соответствовать образу порядочного европейца. Внутри же у мужчины все бушевало.

«А вот приедут благопристойные граждане к нам… Что увидят? На улицах мусорят, за собаками не убирают… По морде бы это собачникам размазать…»

Только миновав австрийскую границу, Градов расслабился и даже решил пошутить.

– Наверно, тебя боженька наказал, – с иронией сказал он Саше, вспомнив о его службе в погранвойсках. – Бойко, видать, шерстил, раз этак сурово с тобой…

– Тигры мне на лапу давали, – огрызнулся воспитанник, – пуховиками китайскими…

– Умничать пытаемся, – усмехнулся тренер. – Рот лучше вытри, чушка, сразу видно, что ел…

По приезду в отель, представлявший собой уединенный коттедж, Градов «выпнул» воспитанника, как он это называл.

– Походи немного, посмотри трассу, прохлаждаться будешь или в кабак занесет за пивом… сам знаешь, что тогда будет.

– Уши надерете, не так ли? – хитро прищурился парень.

Градов на это показал свои «внедорожники» – внушительного вида зимние ботинки.

– Видел? Уши надерете… уши, уши… заклинило тебя на этих ушах. Иди давай, пока не вынесли…

Передышка была короткой. Через полчаса Градов настиг Сашу на местном биатлонном стрельбище. Отсюда была прямая дорога на чемпионат мира. На самом деле практически прямая да к тому же ровная. Часа три на автомобиле – одно удовольствие.

– Вперед на изготовку, лежка у тебя сейчас… Вперед, вперед… Установка номер один, – произнес Градов с серьезным видом.

«Быстро же он с оружием решил», – подумал парень и занял коврик под первым номером.

– Давай, стреляй, – раздалась команда, когда Саша уже принял лежачее положение.

Но винтовку почему-то не несли, а Градов кричал:

– Чего ты там телишься? Начинай уже!

Парень оглянулся на тренера, и тогда тот жестом подозвал его к себе.

– Чего, не получается из пальчика палить? – подшучивал Градов. – Тогда какого лешего ты здесь торчал? Дали лыжи – беги. Их, слава богу, не изъяли пока.

Саша, естественно, обидчиво надулся и отправился на трассу.

Еще в гостинице Градов позвонил своему знакомому по прежней работе.

– Ты мне друг? – начал разговор тренер. – Я тебе тоже. Подгонишь винтовочку запасную? С меня хороший коньячок для тебя, если поделишься… Вернулся… не вернулся?.. Это не по делу вопросы. Деньги летят. Понимаешь? Наши благодетели не столь щедры, как ваши… И давай не будем про пятьдесят километров. Не хочешь, лень одолела, или я задолбал тебя – так и скажи… И этого я одного здесь не оставлю, это твои к месту приучены, а он первый раз Австрию увидел… Ладно, понятно все с тобой…

На этом тренер прервал разговор, так и не услышав окончательного решения своего приятеля.

Чутье Градова и в этот раз не подвело. Притом даже отвлекаться тренеру не пришлось.

– Коленку, что ли, ушибло, дитятко ненаглядное? – иронизировал Градов, когда ему казалось, что воспитанник может и добавить ходом.

Михаил Брянцев, пожилой мужчина с красным от чрезмерно активных поисков лицом, нашел Градова у трассы. Не найдя приятеля в отеле, Брянцев побежал сюда и еще вынужден был идти два километра вдоль лыжни, пока на знакомого не наткнулся. И весь этот путь ему пришлось проделать с зачехленной винтовкой в руках. Никаких претензий он тем не менее не предъявил и даже извинился перед Градовым за свою неучтивость при телефонном разговоре.