Текст книги "Взрослые дети"

Сашина масса оказалась в норме, но тренер не унимался, снова и снова перечисляя продукты, противопоказанные при склонности к полноте.

– Ну, приехали…

Энтузиазм Градова сошел на нет, когда тренер не смог добиться от парня ясности относительно условий контракта.

– Иди, гуляй! Мне на пасеку пора… – были его прощальные слова. – Поигрался и хватит…

Из-за ворот еще долго доносилось ворчание тренера по поводу того, что дураков Саше нужно поискать в другом месте.

– Обращайтесь к Его Превосходительству… – прервал Сашину речь о Градове аль-Бахри.

Генерал аль-Нури был легок на подъем. Он прилетел прямым спецрейсом, как только узнал, что вопрос с подданством его воспитанника улажен. Сразу же по его прибытию, за десять минут до полуночи, нужные люди были подняты на ноги, чтобы оперативно организовать встречу с Сашей. Поговорке «не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня» генерал следовал в любых обстоятельствах.

– Расстрелять незамедлительно, – повелевал он после заседаний военного трибунала, вспоминая другую пословицу, что время – деньги.

Всю ночь генерал принимал телефонные звонки из разных мест, в которых искали Сашу. С утра же он бодрым шагом вошел в кабинет аль-Бахри и завел речь о том, как нужно откручивать головы врагам Его Величества. В категорию врагов попадали многие от правозащитников до рыночной сплетницы, неосмотрительно сказавшей, будто султан настолько богат, что даже испражняется золотом.

Представив Саше наставника, гордо выпятившего грудь с кучей блестящих орденов, аль-Бахри ускользнул.

– Имею честь познакомить вас с Его Превосходительством великим генералом аль-Нури, – пролепетал сутулый переводчик.

Сутулым его сделала не природа и не школа, а служба, на которой он изо дня в день гнул спину, выказывая свое почтение их величествам, высочествам и превосходительствам.

Генерал посмотрел на него с раздражением и на родном языке рявкнул, что тот никудышный переводчик. Сутулый человек безропотно с этим согласился и рассыпался в извинениях.

– Поклонитесь, пожалуйста, – кротко попросил он Сашу. – Так у нас принято при обращении с благочестивыми людьми.

Покончив с «важными формальностями», генерал обратился к «делу»: Саше предлагалось рассказать о «многочисленных добродетелях Султана Султанов».

– Думаю, у него их много, – импровизировал Саша. – Он спасает пингвинов от вымирания… и вообще производит впечатление умного человека…

– Его Величество Мудрейший Султан Султанов расправился с бедностью в своей благословенной стране, – предусмотрительно перевели генералу.

Такие слова согрели душу аль-Нури даже лучше Сашиного дежурного поклона.

– Вы правы, – передали ответ подобревшего Благородия парню. – Что мы будем с вами тренировать сегодня?

Предложение о привлечении дополнительного тренера снова заставило генерала нахмуриться.

– Я – тренер, я один, и я самый главный, – потребовал он перевести слово в слово.

Услышав следом про ассистента, генерал задал переводчику нешуточную трепку, ведь согласно «важнейшему недавнему указу» Мудрейшего о «защите языка от неоправданных заимствований» ассистента следовало называть человеком, привлекаемым для подсобных работ.

– Его Превосходительство любезно принимает ваше предложение, – перевели Саше без упоминания созвучного на многих языках слова «ассистент». В завершении прозвучала уже привычная просьба поклониться.

Потребовав «машину с дипломатическим номером и флагом», аль-Нури плюхнулся на заднее сиденье и потребовал от водителя «ехать за первой телегой», в которую определили Сашу. Ничего подобного жители Дивино не видывали с тех самых пор, когда мимо села проезжал кортеж Брежнева.

Улица революционерки Перовской роскошный автомобиль встретила заносами и скрытыми под снегом ямами. Визит получился эффектным, но не таким, как представлял себе аль-Нури. Сельчане сбежались посмотреть «на застрявшую большую шишку». Закрылся продуктовый магазин, а сотрудники санатория задержались на обеденном перерыве, когда выяснилось, что «та шишка с ног до головы орденами облеплена», да еще и говорит не по-русски.

Как и во всяких местах, не искушенных высоким вниманием, сразу же поползли слухи об иностранном президенте, приехавшем инкогнито лечиться местными грязями. Родилась даже романтическая история о студенческой любви «шишки», которую он решил теперь увезти из Дивино в свой роскошный дом у теплого моря.

Любопытные взоры смотрели из-за заборов, ворот, из окон. Они сопровождали делегацию до самых ворот Градова. Тренер многое повидал за свою спортивную карьеру, и «люди в черном» были для него явлением обыденным. Но эффект неожиданности сделал свое дело. Градов выдал то, что переводчик со всем его опытом разобрать не смог, а если бы и разобрал, то постеснялся бы переводить.

– Вашему Превосходительству нужно подписать тут и там, – обратился к Градову переводчик.

Тренер водил глазами, пытаясь понять, где находится скрытая камера.

«Что за… клоунада?» – мысленно вопрошал он и наблюдал за реакцией Саши.

Парень улыбался, но от восторга не прыгал. Ведь он уже понял, что легкой жизни ждать не приходится: один аль-Нури чего стоил.

Генерал орал на водителя, на буксовавшую машину, но все было без толку. Он с содроганием смотрел на снег. Туфли… Его новые туфли – эксклюзивная пара, сделанная на заказ одним из модных домов Италии, могла пострадать.

Вдруг в голове теперь уже главного тренера возник амбициозный план по доставке самого себя к дому «человека, занятого на подсобных работах» на крепких плечах охранников.

– Король, видать, какой-то папуасский, – зашептались сельчане, наблюдавшие сию забавную сцену.

Аль-Нури размахивал тростью и задорно кричал, как заправский погонщик верблюдов. Он широко открывал рот, так что в следующий миг снег забил его полностью. Генерал пронзительно кричал и брыкался, когда охрана извлекала его из сточной канавы. Несколько охранников оказались в том же положении, что и Превосходительство, и теперь в отместку получали тростью по всем частям тела. Трость была не просто дорогим и красивым, но и полезным предметом. Нет, с ногами у генерала все было в порядке. Поступь уверенная, слоновья, как любил он говорить, хвастаясь своим здоровьем. С людьми было сложнее. Так вот, чтоб лишний раз не тратить слов на человеческую «глупость» и использовалась тонкой работы вещица, любовно прозванная хозяином палочкой-выручалочкой.

Разумеется, вывалявшись в снегу, да сломав еще козырек фуражки, аль-Нури не мог появиться перед каким-то вспомогательным персоналом. Поколотив безропотную охрану, генерал на цыпочках, чтоб туфли не промокли, добежал до машины, где его подошвы заботливо почистили и просушили.

– Еще и главный тренер у нас намечается, – усмехнулся Градов.

– Он хороший человек, – принялся убеждать его Саша.

Уже десять минут Градов гипнотизировал контракт, ища в тексте всевозможные подводные камни.

«Значит, тот еще фрукт, этот генеральчик», – решил тренер после Сашиных слов.

Он еще раз обвел глазами экзотических визитеров. Наконец «авантюрные мысли» побудили его «броситься в омут». Ручка вот-вот должна была коснуться бумаги. Саша уже встал с кресла, готовясь выплеснуть на тренера лавину радости, но Градов стремглав выскочил во двор.

С собакой все оказалось в порядке: ее не мучили и даже не дразнили, как подумал тренер, заслышав из дома безумный лай. То, что «посольские барбосы» разбирались с политически активным учителем Егоровым, его волновало гораздо меньше.

– Подпись, Виталий Степанович! – выкрикнул он, размахивая школьной тетрадью.

Ни одной пяди улицы Софьи Перовской трудовик уступать не собирался. Он уже «с боем» собрал у сельчан тридцать подписей, и каждая новая добавляла учителю энтузиазма бороться «с реакционерами» в лице Филина и священника. Где комплиментами, где нудными увещеваниями, Егоров добивался, чтоб сельчане ставили подписи против переименования пятидесятиметрового участка, на котором стояла церковь.

Но на охранников ничего из учительского арсенала не действовало. Мало того, что сами не подписывали, так еще и к градовским воротам не подпускали.

– Всем подписи подавай, – громко заворчал Градов. – Всем вдруг от меня что-то понадобилось.

– Трудно, что ли? – возмущался трудовик, подпрыгивая, чтобы тренер смог его разглядеть из-за спин «мафиози-оккупантов». – Ты же нормальный вроде мужик, – не унимался учитель, – пойми, что они не остановятся, и придется тебе менять паспорт… А это волокита.

Егоров к каждому подыскивал персональный «ключ». От излишней хитрости он и пострадал. От местной знаменитости бабки Свистопляски, заседавшей некогда в райкоме КПСС, подпись он все-таки стребовал. Но теперь бабка его преследовала, решив подпись отозвать. Вообще-то она носила фамилию Козлова, но все продолжали звать ее Свистопляской по старой памяти. Мало кто уже помнил о секретаре райкома Свистунове, за былую близость с которым она прозвище и получила. Теперь бабка давала всем прикурить, заводя со встречными пространные беседы о «беспощадной борьбе с пьянством». Обыкновенно она увязывалась за мужчинами, старательно описывая, с какими уродствами рождаются дети, зачатые по пьяному делу. Односельчане над невезунчиками посмеивались, но тихо, чтоб бабкино внимание не привлечь.

Градов не отказал себе в удовольствии понаблюдать, как теперь билась Свистопляска, требуя от трудовика «вернуть подпись взад».

Охранники и рады были бы убраться от этой истерии подальше, но орденоносное Превосходительство вело себя не менее буйно при любом намеке на нарушение приказа. Так что пришлось терпеть. К сожалению, русского языка они не понимали, потому посмеяться от души не могли.

Трудовик орал на бабку, что та на старости лет впала в религиозный идеализм, и призывал лечиться от маразма. Свистопляска на самом деле опасалась, что за эту подпись ее бог накажет, но продолжала настаивать на другом:

– Церковь хотя бы с пьянством боролась. Это Софья твоя Перовская идеалистка. Что она знала о нуждах угнетаемого народа? Да ничего! Давай сюда тетрадку, ревизионист мерзкий!

«Из стратегических соображений» сохранения уже помятой бабкой тетради Егоров вынужден был отступить. Бегал он быстрее Свистопляски, чем и воспользовался.

– А внучок ваш не пьет? – спросила бабка у Градова, отчаявшись добиться внимания от охранников. – Я видела, к вам приехал юноша на большой машине. Чтобы такую иметь, много надо трудиться. А чтобы трудиться хорошо, нужно отдыхать хорошо. А молодежь нынешняя отдыхать не умеет, лишь бы напиться. Чем больше зарабатывает, тем больше пьет. Вы, как человек старшего поколения, должны ему это объяснить. А то нарожают вам от водки правнуков с тремя головами. Будете потом меня добрым словом вспоминать, а уже поздно…

Прыгучесть Егорова бабка давно утратила, потому из-за спин охранников не заметила, как Градов вернулся к себе, и продолжала вещать в привычной манере.

Тренер снова сосредоточился на контракте.

– Правда, что у вас за водку наказывают? – поинтересовался Градов у переводчика.

– Алкоголь приравнен к наркотическим веществам, – отрапортовал тот, сославшись на указ Мудрейшего. – Хранить нельзя, пить нельзя, тюрьма…

– Понял? – намекнул Градов Саше и усмехнулся.

Взяв ручку, тренер вдруг решил рассказать парню о Свистопляске.

«Не подписал, а уже намекает…» – решил Саша и заверил Градова, что повода для разрыва контракта не даст.

Когда никакие отвлекающие темы уже не шли в голову, подпись была-таки поставлена.

Протянутую Сашей руку Градов не пожал, сунув парню под нос часы. Режим питания, придуманный тренером, нарушался, о чем воспитаннику напомнили громким ворчанием.

– Завтра в одиннадцать на «Динамо», – объявил тренер и призвал всех очистить помещение, сославшись на ульи, которые якобы нужно проверять.

Глава 12
Процесс пошел

Аль-Нури такими новостями был раздражен. Мало того, что второстепенный персонал не соизволил сам подойти к его машине, так еще и время по собственной прихоти назначил. Посмотрев из окна на тающий снег, генерал представил, сколько грязи будет на тренировке.

«Они спятили», – решил он и отыгрался на охране за то, что «завезла в дебри да еще уронила».

Заставив переводчика вжаться в сиденье одним взмахом руки, генерал приказал позвонить Саше в ехавшую позади машину и узнать, где база «Динамо» находится. Он решил, что позовет туда аль-Бахри, ведь кто-то же должен был во всех деталях доложить Мудрейшему о его, генерала аль-Нури, заслугах на тренерском поприще, «вместо этого глупого переводчика». Всю дорогу генерал пытал несчастного расспросами, как то или иное слово звучит по-русски. На названии одной редкой мартышки, которую в дикой природе не наблюдали уже больше двадцати лет, переводчик споткнулся.

– Одни бездарности! – возопил аль-Нури и передал позже свое мнение послу.

– Да, как это можно, название такой красивой обезьянки не перевести, – сказал аль-Бахри иронично. – По-русски это звучит «медведь», – добавил он, едва не поперхнувшись от смеха.

Впрочем, посмеяться над генералом вдоволь послу не пришлось.

– Его Величеству уже доложено о несостоятельности того переводчика, и он настоятельно рекомендовал мне вас.

На последнем слове аль-Нури сделал ударение. Теперь даже срочное подписание какого-нибудь торгового договора на миллиард долларов не могло избавить посла от визита на спортивную базу.

Градов обговорил все заранее, «по-приятельски». Директор скрупулезно подсчитал стоимость аренды трассы, инвентаря и «консультативных услуг», согласившись принять вознаграждение потом и, как говорится, тет-а-тет. Никаких комиссий с ревизиями либо высоких гостей не ожидалось, так что на первый раз решили обойтись без всяких формальностей в виде договора. Не обошлось и без пафосных заявлений, что настоящая дружба любого договора крепче.

– Витька! – бодро окрикнул Градов завхоза и спросил, не появлялся ли поблизости «худущий парень в дурацкой оранжевой куртке с капюшоном».

Виктор принадлежал к числу добродушных увальней, про которых обычно говорят «хорошего человека должно быть много». Но Градова и этот улыбчивый гигант смог вывести из себя расспросами о новом воспитаннике и последними известиями о старом.

– Все понятно, – не дослушав, сказал тренер и уселся на скамейке поодаль.

– Да не ершись ты, Степаныч, – настиг его одышливый голос. – Ну, дурак…

– Оно и видно, – не преминул отметить Градов, нервно глядя на часы.

Саша подлетел к ним метеором и сразу услышал множество «любезностей» в свой адрес. Так в его памяти сразу ожили брюзжания полковника Огородника по поводу мнимого опоздания.

– На моих часах еще без пяти… – заспорил на сей раз Саша.

– Их теперь даже здороваться не учат, – заворчал Градов, утратив «временной козырь».

После приветствий «парня» тренер иронично похвалил и представил ему Виктора, не забыв про прозвище Тучка.

– Так мы Витька и кличем, – сказал тренер, вогнав завхоза в краску.

С этой умилительной темы Градов моментально переключился.

– Что расселись оба? – с вызовом прозвучал его вопрос. – Покажи ему там все: умывалки, сортиры… – добавил он для Тучки.

Перед воротами базы упорно сигналила машина с дипломатическими номерами.

– Э… Нарисовались, благодетели бородатенькие, – всплеснул руками тренер. – Лень зад от кресла оторвать, чтоб десяток метров пройти.

Аль-Нури высунулся из салона и постучал тростью по снегу: не притаилась ли под ним вода.

«Выделывается», – подумал про него посол.

Генерал выбрался из машины, не дожидаясь, пока откроют ворота, и даже дверцу авто открыл сам, отказавшись от услуг водителя-охранника. Таких мелочей аль-Бахри хватило для вывода: генерал желает выглядеть демократом. С тех пор, как он на родине проехал целый километр на рикше, ореол «человека из народа» сопровождал аль-Нури повсюду. То он в публичную библиотеку зайдет и, как обычный человек, запишется в читальный зал, то на плантации пару фруктов сорвет в компании местных работников. С лимонами, правда, вышел казус: сок обрызгал китель и в лицо попал. Такое Его Превосходительство стерпеть уже не могло и разразилось тирадой о вреде лимонов. Дерево, давшее злополучный плод, он лично срубил. Работников от сего зрелища убрали подальше и позвали обратно, когда аль-Нури решил посадить вместо него кофе, прочитав лекцию о пользе и выгоде от его выращивания.

Сейчас посол вздыхал, что вынужден в генеральские «игры вежливости» играть.

– Не нужно, любезный, – сказал аль-Бахри охраннику, раскрывшему над его головой зонтик.

– Спасибо, Ваше Высочество, – поблагодарил генерал, и сам взял зонтик от снега.

Аль-Нури старательно обходил лужицы и участки подтаявшего снега, забавно задирая ноги.

– Гусак какой-то… Главный тренер, блин, еще… Что у них там, в мозгах, вообще? Песок или гэ… верблюжье? – пробурчал Градов и недовольно посмотрел на Сашу.

– Он только посмотрит и уйдет, – заговаривал его парень.

Тренера упорно преследовала слава человека вспыльчивого, с крутым характером, а Сашу из-за этого мучили опасения, что контракт может быть расторгнут в любой момент.

– Что мне делать? – прозвучал в верноподданническом духе его вопрос к тренеру.

– В раздевалку шуруй! Что за вопросы дурацкие? – взвился Градов, морщась при одном виде «гусака».

Для приличия тренер, конечно, поздоровался.

– У нас так не принято, – пояснил посол, имея в виду рукопожатие.

– Как индейцы, носами третесь? Или плюетесь при встрече? Я фильм видел…

– Извольте заткнуться… – выпалил посол, применив на практике заученное в ночном клубе слово.

Генералу он перевел, что «человек для подсобных работ» его горячо приветствует. Недоверие аль-Нури было усыплено объяснением, что сей человек, в силу своего воспитания, не сведущ в манерах.

Выдав Саше лыжероллеры, Виктор-Тучка разве что на колени не встал, умоляя относиться к инвентарю бережно.

– Может, и не спросят, но, если спросят, то с меня, – объяснял он с взглядом брошенной собаки.

Показаться мелочным он не хотел, как, впрочем, и расставаться с частью зарплаты в счет сломанного инвентаря.

– Не лихачь, в общем, – застеснявшись, добавил он. – А то ноги поломаешь еще…

В такие «щекотливые» моменты Виктор начинал заикаться, а лицо его покрывалось густой краской.

– Много кушаешь, – подразнивали его знакомые, наблюдая, как тут же «включается красный сигнал светофора».

– Непривычно на них… – произнес Саша.

Он хотел еще что-то сказать, но ноги разъехались, и слова вылились в протяжное «а…».

– Береги себя, – прозвучало напутствие. – Не гоняй… Тебе же не хочется травму получить… Это легко… Вот у меня тоже было… Год восстанавливался…

Переведя «скользкую тему» денег в заботу о Сашином здоровье, Виктор подсказал, где на трассе можно «срезать» и «сбавить темп», чтобы Градов не заметил. Встретившись с парнем взглядом, он снова раскраснелся. Даже без слов было понятно – ничего «срезать» тот не собирается, ни метра.

«Я не буду срезать, не буду таким ленивым и жирным, как ты», – в тот момент Тучке казалось, что именно так Саша и думает.

– Степаныч просто увлекается… иногда. С хорошими тренерами такое бывает… Потом сами признают, что лиха дали, а спортсмен уже перетренировался… А это тоже требует восстановления, – оправдывался Виктор.

В окно Саша наблюдал Градова в компании аль-Бахри и генерала, махавшего руками, что-то объясняя.

– Охо-хо… – вырвалось у парня, что завхоз принял на свой счет.

– Роллеры-то пока сними, а то порог высокий… – заботливо напомнил ему Тучка.

Увидев подаренную Груздевым лыжную форму «с двуглавыми орлами», генерал попросил донести до «вспомогательного персонала», что она не годится.

– Он прежде всего наш подданный и за нашу великую страну выступает, – сказал аль-Нури, для «солидности», стукнув тростью по асфальту.

– Да, и наш великолепный флаг на ней должен быть… И чтоб всю грудь занимал, – подшутил посол.

– Так точно, верно говорите, Ваше Высочество, – поддержал идею генерал.

Аль-Бахри себя подбадривал тем, что хотя бы над этим «шутом в орденах» сможет потешиться.

– Будет финансирование, будет и форма, нужная… вам, – театрально поклонился гостям Градов.

Все уставились на Сашу, надевавшего роллеры. Генерал даже очки свои протер, чем вызвал у посла ироничную улыбку.

– Что слона учить плясать, – вспомнил аль-Бахри популярную на его родине поговорку.

По-русски сие означало, что Саша передвигается, как корова по льду, или тот же слон в посудной лавке.

– Это что-то с чем-то, – пробормотал под нос Градов, тихо, чтоб его не услышали.

Первые минут пять он только и делал, что отдавал команды «не падать!», «не лежать!», размахивал руками и показывал воспитаннику, как нужно сохранять равновесие.

– Здесь не пляж! – напомнил он после нового Сашиного падения.

От самого присутствия таких гостей ноги могли подкоситься у многих. Тем более что генерал стал вытворять трюки со своей саблей, которую провез через границу как «неотъемлемую часть парадного облачения».

– Вперед! Вперед! – кричал он Саше. – За нашего могучего султана.

С оружием генерал обращаться умел: сабля со свистом рассекала воздух и лихо перелетала из одной руки в другую.

Теперь аль-Бахри бодрил себя мыслями о бокальчике хорошего вина в компании своей не менее хорошенькой пассии. Еще он подумал, что новый блогер-оппозиционер обязательно выставит генерала на посмешище и непременно в ближайшем будущем.

Надорвав голосовые связки, бравый военачальник потребовал воды.

– Родниковая? – спросил он, взяв стакан.

Это был момент чудесного единения Градова и аль-Бахри: оба знали, что набрано из крана в местном туалете, но дружно закивали в ответ.

Ну, а аль-Нури воду даже похвалил, назвав ее чудесной и благотворной. Видимо, вода действительно на генерала повлияла благотворно, потому как аль-Бахри едва успевал переводить его вопросы.

– Почему вы используете низкое металлическое ограждение? – выдал генерал, пройдя вдоль дорожки.

– Господи… – вздохнул Градов. – Как в воду глядел…

Саша процессию не без труда объехал, за что услышал от тренера первую похвалу.

– Его Превосходительство, очевидно, опасается, что спортсмен может покалечиться… – лениво протянул посол.

Пройдя чуть дальше, Превосходительство убедилось, что ограждение заканчивается, и разродилось очередным вопросом.

– Генерал также опасается, что спортсмен съедет с дорожки, запнется о камень, скрытый в траве… – перевел аль-Бахри.

Посол взглянул на Градова и покривил губы. Хоть тренер и считался персоналом вспомогательным, аль-Бахри не желал, чтоб тот и о нем подумал, как об осле.

– Все опасные камни тщательным образом убираются, – ответил любезностью Градов.

Взор Превосходительства упал на широкую доску. Одним своим концом она лежала на том самом «подозрительном» ограждении и упиралась в стоявшую прямо за ним толстую сосну.

– Бéлки… – сказал тренер. – Мешают движению спортсменов… Их регулярно отлавливают.

На самом деле это было ноу-хау местных тренеров, в условиях бюджетного учреждения проявлявших поразительную смекалку. Но объяснять принцип работы сего изобретения Градову было лень, да и слушать разговоры о примитивизме лишний раз не хотелось.

Ирония аль-Бахри напомнила о себе после столкновения с Сашей. Казалось, что в потоке генеральских вопросов о существовании самого спортсмена забыли. Посол вальяжно расхаживал по дорожке, переводя бредовые вопросы своего спутника и получая соответствующие ответы от Градова. Тут-то их с Сашей пути и пересеклись.

– Знаете, я недавно был в цирке, медведи там катаются намного лучше, – язвительно сказал аль-Бахри Градову, поднимаясь с земли.

Генерал улыбнулся, узнав «русское название редкой островной мартышки».

– Я помню, как они прыгали с веток прямо нам на головы, – поделился он детскими воспоминаниями. – Очень красноречивое сравнение, Ваше Высочество.

– Генерал со мной согласен… Это никуда не годится, – выдал Градову свою трактовку аль-Бахри.

– Так возьмите медведя и научите из винтовки палить, – услышал посол в ответ.

Они обменялись десятком саркастических «любезностей», а генерал с блаженной улыбкой наблюдал за сидевшей на сосне белкой и вспоминал забавных мартышек из своего детства.

– У вас оригинальное чувство юмора… Как у племени дикарей в наших владениях. Червяка им покажешь, а они смеются. Туристы это развлечение сильно любят. Их вождя, кстати, недавно пристрелили, нечаянно…

– Спасибо, спасибо, – поклонился Градов. – Вы очень высоко цените мой юмор. Без юмора, знаете ли, нельзя. Иначе чокнуться можно. С разными людьми приходится общаться…

– Вам не показалось, что этот человек чрезмерно раболепствует? – привязался к послу генерал, когда они возвращались к машине. – Только и делал, что раскланивался…

– Людишки всякие бывают, – буркнул аль-Бахри.

От Саши Градов допытывался, сколько кругов тот проехал.

– Вы здесь ходили, и мне приходилось объезжать по другой дорожке, – оправдывался парень.

– Чтоб кружок покороче был… – цеплял его тренер. – Все понятно… Еще пять кругов! И не вопить! – упредил Градов дальнейшие споры.

Тучка нашел Градова «на круге» и скромно намекнул, что ему пора бы уже быть дома.

– Велосипед найдется? – как ни в чем не бывало спросил его тренер.

– Поздно уже сегодня…

Градов постучал себе по лбу и заворчал про «соображалку», которую надо иметь.

– Поищем велосипед… – вздохнул Тучка.

Со всей мочи дунув в раритетный свисток, Градов велел, наконец, Саше «чуток передохнуть».

– Не чуток… – с надеждой произнес Виктор, показывая время на своем мобильном.

– Не видно ничего… Экран тусклый… Сто лет уже носишься с ним, давно бы новый купил, – послышалось привычное ворчание.

– Девятнадцать пятнадцать… Все видно, – пытался доказать Тучка.

– Еще один круг… на время, – скомандовал тренер Саше.

Не было никакой особой методы в том, чтобы прогнать падающего от усталости воспитанника лишних два километра. Просто Градов вспомнил былое, а вместе с ним и принцип: «Я сам без всяких умников знаю, как надо, и баста».

Тучка все понял и, понурив голову, поковылял к базе.

– Будь здоров… – махнул ему вслед Градов.

Потом он распорядился, чтоб Саша сдал инвентарь, а сам отправился к выходу. Тренер взглянул на расписание автобусов и задумчиво почесал голову.

– Автобус через час… последний. Если придет, конечно…

Передав сие известие подоспевшим Саше и Виктору, тренер уселся за руль своего старого «Москвича».

– Тучка, прыгай назад, – крикнул он, проехав пару метров. – Расскажешь анекдоты про чукчу… Радио все равно не фурычит…

Градов прикинул, что за те полгода, пока они не виделись, Тучка прибавил еще килограмм пять и намеревался по дороге поучить его здоровому образу жизни. Виктор не был против такой, пусть и нудной компании, но совесть начинала его нещадно грызть при мысли, что Саша останется здесь. Озвучить ее он постеснялся, лишь указал взглядом на Сашу.

– Было бы предложено… – прозвучало из машины уже на ходу.

В зеркало тренер смотрел на несостоявшихся пассажиров, которые принялись что-то обсуждать: Тучка всплеснул руками, а Саша указал пальцем вслед автомобилю. Градов не сомневался: Тучка, как обычно восклицает «вот так оно бывает», а Саша с комсомольским задором расписывает, «какой же этот старый хрыч эгоист».

– Подождем, не в первой, – говорил в тот момент Тучка.

– Вам надо было ехать, – твердил Саша.

«Эгоист, говорите, – думал Градов, глядя в зеркало заднего вида. – Ничего, не лопнете… Домой захотите, и пять километров пробежите, обоим полезно будет…»

Через час тренер Саше позвонил и спросил, соблюдает ли тот диету. На это он услышал, что автобус не пришел, и они с Тучкой заночевали в подсобке на базе, «без всяких диет».

– На тренировку теперь точно не опоздаешь, – быстро подобрал слова наставник.

Впустую перебирая старые журналы по садоводству, тренер тихо ворчал, что сам он в Сашином возрасте товарные вагоны по ночам разгружал, «питался как придется и не лопнул», «а Тучке поголодать и вовсе полезно будет».

Твердые скамейки и залежи великовозрастного инвентаря к сладким снам не располагали, поэтому Тучка предался ностальгическим воспоминаниям о том, как он «ходил в фаворитах» областной лыжной команды, а в сборную страны так и не попал.

– Я не мешаю? – периодически спрашивал он у Саши.

Парень устал ютиться на узкой скамейке и по примеру сотоварища устроился прямо на полу, подложив под голову свою сумку.

– Ты к стене не прижимайся, – проникся заботой Виктор. – Там не затерто… Неудобно мне туда с тряпкой ползать, а уборщица лентяйка… как швабра, получатся, – по-детски захихикал он. – Я ведь не всегда был толстым… Не мешаю?

– Нет… – из вежливости сказал Саша.

Ностальгические воспоминания полились уже рекой: родители-лыжники, катание с пяти лет, «мускулистая юность»…

– А… – махнул он рукой, попутно уронив несколько лыжных палок. – Извини, что надоедаю своей трескотней…

– Все нормально, – прозвучало из сумрака.

Вместо рассказов теперь слышалось лишь громкое сопение Тучки, шорохи и временами грохот падающего инвентаря. Виктор расписал парню все свои прошлые достижения и замолчал, подумав, что «грузить жалобами на жизнь» его ни к чему.

Дома он обычно спал на спине, подложив под голову и шею огромную, сшитую собственноручно подушку. Теперь же Тучка никак не мог найти хоть мало-мальски удобное положение: то ребра ныли под тяжестью своего же хозяина, то дыхание перехватывало при попытке перевернуться на живот.

– Извиняюсь, – стыдливо сказал Тучка, пустив от натуги ветры.

– Я ничего не слышал, – отозвался Саша.

«Слышал, конечно, слышал», – подумал Виктор и добавил шепотом, что надо худеть. – Только как? – прозвучало следом.

– В больницу сходите… – был совет.

Тучка закачал головой и уже про себя стал стенать, как это он, спортсмен, докатился до такого состояния.

«Уже в больницу отправляют… Как инвалида», – едва не прослезился он.

Больницы Виктор на дух не переносил с тех самых пор, когда ему в детстве лор проверял гланды, засунув пальцы в глотку. Простыв, он продолжал ходить на работу, пока мог стоять на ногах. В крайнем случае вызывал врача на дом, а на контрольный прием приходил к открытию, чтоб «побыстрее от больнички отделаться».

«Нечего мне тут делать… Все у меня в порядке», – убеждал он себя.

Участковый врач неизменно шла ему навстречу и долго не задерживала. Лишь однажды дала «гениальный совет» – есть меньше сладкого.

– Не ем я его, – сорвалось у Тучки с языка, когда воспоминания дошли до того случая. – Извини, достал я тебя… – добавил он для Саши.

Теперь ему не ответили. Саша уснул, «полевые» условия ему были привычны. Но повисшее молчание навело Виктора на мысль, что парня он «достал капитально». Вывод, впрочем, был закономерен: слова «все нормально» тоже к нему бы привели.

Утром старый секретарь, как обычно, принес аль-Бахри кофе и свежие газеты. Приближаясь к дверям его спальни, старик включил запись птичьих трелей, чтоб и слух Его Высочества усладить и ненавязчиво напомнить – пора вставать, а пассии следует выйти через черный ход. Мигающая зеленая лампочка возвестила о том, что секретарю любезно позволено войти.