Текст книги "Взрослые дети"

– Чем я могу помочь?

Если бы Градов знал. Устав и от этих редких, но длинных разговоров по телефону, тренер объявил, что сам позвонит, «если что». После таких бесед воспоминания освежались, и Градов снова ворочался ночь напролет и разговаривал с котом, отвлекаясь от дурных фантазий. На этой почве он даже сбросил пять килограммов.

Наконец, однажды утром ему позвонил Груздев и первым делом накричал, что уже восемь часов, а тот только изволил мобильный включить.

– Я их всех там заломаю, если опять эти сю-сю начнутся! – столь же гневно продолжил полковник.

Накануне вечером Груздев уже тренеру звонил, слыша «абонент недоступен», а потом до полуночи высказывал Елизавете, что «этому козлу Градову на Сашку начихать». Ну, а началось все с нового вызова на телепередачу о поиске пропавших людей.

Они сидели час, слушая чужие истории о потерявшихся. Градов терпеливо держал в руках фото Саши, чтоб ведущему проще было искавших узнать. Груздева терпеливым назвать было нельзя: полковник хмурил брови, наблюдая в очередной раз, что микрофон проходит мимо них и сжимал кулаки.

– Да, да, мы ищем и ищем давно уже. Второй раз здесь сидим, – перебил он Градова, когда микрофон им поднесли.

Человеком Груздева сочли не очень воспитанным, «скорее всего, из глухомани приехал», но с улыбкой предложили посмотреть на большой экран.

– Похожий, да похожий парень, – озвучивала иностранного туриста переводчица.

И снова Груздев стал сжимать кулаки, когда на экране стали мелькать разные люди, и каждый говорил примерно одно и то же: «Был здесь похожий».

«Что вы тянете кота за хвост!» – так и хотелось крикнуть полковнику.

Но ведущий, вероятно, что-то заметив, перешел к теме, впрочем, не сразу:

– Это не Индия и даже не Калмыкия, ни степей, ни тропических лесов, как видите, – начал он. – Это Костромская область. И там… в буддийском дацане на самом берегу реки Волги появился молодой человек, правда, зовут его уже не Александр, а… Бабу, что означает «храбрец», по-моему, имя как раз под стать нашему герою…

Сурового взгляда Груздева ведущий разглядеть не мог, потому продолжил живописание:

– Буддийское имя получают не все члены общины, а лишь те, кто прошел специальный обряд и получил благословение ламы.

Груздев с Градовым прищурились и оба уставились в экран, пытаясь рассмотреть Сашу среди мелькающих оранжевых одеяний.

– Это же не он, – заскрежетал зубами полковник и поднялся с кресла.

Изо всех сил Градов дернул его за рукав, чтоб Груздев снова сел на место.

– Порвете же сорочку, зачем так дергать? Я вам не осел на привязи, – уже тише высказал полковник тренеру.

«Как же тот старичок за парня переживает», – подумал насчет Груздева ведущий и с сияющим лицом пояснил по поводу бритоголового мужчины в одеянии, отдаленно напоминавшем монашеское:

– Именно этот человек привел Александра в столь необычное место.

– У нас полная свобода, демократия, если хотите, – заулыбался мужчина с экрана. – Он был здесь, но потом решил уйти. Значит, он был не готов. Не всем этот путь подходит. Мы медитируем по восемь часов в день.

– А питаетесь вы воздухом? – произнес тихо Градов.

Груздев бы возмутился, что «все эти, так называемые монахи, бездельники и занимаются полнейшей ерундой», но в тот момент его интересовало только местонахождение Саши.

Заметив на сей раз его хмурое лицо, ведущий добавил:

– Прошло всего два месяца с тех пор, как Александр покинул это примечательное место. А это значит, что спустя три месяца после пропажи с ним все было в порядке.

– Я считать умею, идиот, – прошипел на это Груздев.

– Я уверен, мы его обязательно найдем, – продолжил ведущий, не обратив внимания на груздевское замечание, «старичок же переживает».

– Прохвосты, вонючки, идиоты! – распалялся полковник уже в машине. – Не хотят или не могут. Сам не сделаешь – никто не сделает.

Градов вздохнул: со своей стороны он был уверен, что его машина дороги до Костромы не выдержит. Да и ехать туда «на казенном транспорте» желания у тренера не было. Теперь он утвердился во мнении, что нужно оставить поиски журналистам и просто ждать, но спорить с Груздевым было столь же безрассудным, как задираться с вицей на медведя.

– Я сам его быстрее найду, – заявил Груздев.

Направление было ясно – вокзал, Кострома и далее по карте. С кислым лицом Градов смотрел на Груздева, сидевшего напротив.

– Один бы он поехал, точно дров бы наломал, – оправдывал Градов свою сговорчивость.

Даже перед собой ему неловко было признаться: не хотелось сгоряча получить от Груздева кулаком по лицу.

– Какого лешего! – воскликнул полковник, когда они с Градовым прибыли на место, не найдя там никого в оранжевом.

– Эти сектанты… больные эти… два месяца здесь паслись, – сказал местный пастух. – Весь луг заняли… Траву помяли. Мусор хоть унесли, паршивцы! Это точно сектанты, я вам говорю, – так дотошно все бумажки свои, фантики подобрали и шашлыки не ели, вообще не делали шашлыки, видите, ни одного кострища нет, а трава вся… как слоны ходили. Где теперь скотину пасти?

Сев на поезд в обратном направлении, Груздев сопел, фыркал, бросал гневные взгляды на ничего не понимавших пассажиров.

– Не верю я, что он с сектой связался… Не верю, опять это ваше телевидение что-то напутало, – сказал он, в упор глядя на Градова.

Хотел Градов возразить, что телевидение «не его», но полковника уже понесло, держите его всемером, что называется.

– У всех мозги набекрень от этого ящика, – шлепнул Груздев ладонью по столику, что даже Градов с его реакцией не успел упавшую бутылку с минералкой подхватить. – Вот друг мой… Вадик Огородник, – продолжал в прежнем духе полковник. – Приезжает ко мне на охоту. А внук мой по-английски с ним поздоровался… «Fuck you», – говорит. У… что там было! Я не помню Вадика таким, всяким помню… пьяным, странным, спящим в хрущевском шкафу, с головой в аквариуме, но не таким… На меня, значит, насел: «Зачем этой гадости пацана учите? Язык свой забудут! Под Америку лягут». Ну, тут я уже не сдержался: «Что значит лягут?» Следить же надо за словами. В общем, разругались, так он и уехал, даже ружье забыл свое и на звонки мои не отвечает… А все из-за телевидения вашего…

– Да я смотрю его, только чтобы заснуть, меня от него спать тянет, – не выдержал Градов.

Груздев прищурился хитро: он не верил, что под такое можно заснуть.

В кресле напротив них покатывался со смеху какой-то парень, он не мог угомониться с тех самых пор, как до него донесся рассказ о визите Огородника на дачу. А вот полковнику сразу не понравились его ярко-зеленые джинсы. Эти штаны, точнее их «петушиный цвет», наводил Груздева на мысли о странности их обладателя, странности в плохом смысле.

– Заткнись, нос сверну! – рявкнул полковник над его ухом, что возымело закономерный эффект, даже посильнее, чем от красных корочек.

Корочки он пустил в ход уже на станции.

– Стоять! Стоять, блин, смирно! – кричал Груздев проводнице, которая достала свой сигнальный флажок.

До этого полковник истошно кричал из тамбура:

– Сан Саныч, стой! Стой! Куда ты?!

Потом по вагону разнесся топот, что все спавшие проснулись и эмоционально высказали свое недовольство. Но «ставить их на место» у Груздева уже не было времени.

– На выход! – приказал он Градову. – Сашка там! Шевелись!

Проводница отталкивала их от двери, ведь поезд уже тронулся, но в случае с Груздевым это было бесполезно. Сначала на перрон вылетели две дорожные сумки, потом выпал Груздев, приземлившись на чей-то багаж и получив нецензурное замечание по этому поводу.

– Тихо! – рявкнул он на недовольного мужчину в спортивном костюме и едва нос тому не сплющил своими красными корочками.

Сколько полковник ни вглядывался, сколько ни кричал, признаков присутствия Градова не было. А поезд уже показал хвост. В следующий миг, впрочем, раздался протяжный гудок, похожий скорее на стон измученного зверя. Поезд остановился и Градов, переругиваясь с проводницей, сиганул с подножки. Проводница слышала хруст веток и видела, как колыхались придорожные кусты, в которые Градов скатился с крутой насыпи. Следом донеслась отборная брань, и женщина с флажком убедилась в том, что «дуракам везет».

– Ну, давай уже! Уснула, что ли? – кричала проводница коллеге из переднего вагона. – Передай сигнал, дура! – продолжала она, срывая голос.

Будь ее воля, она бы этим флагом столько бы дел надела.

– Куда? Куда? Быстрее! – наседал теперь Градов на Груздева. – Да к черту репьи, потом отдеру, идем, пока меня не прихватили!

Так и не увидев свернутого желтого флага, машинист связался со станцией, и на вокзале начался большой переполох. Начальник станции с перепугу вспомнил все известные железнодорожные катастрофы и велел остановить проходящие поезда, да еще передал на всякий случай, чтоб экспресс, ожидавшийся только через пять часов, пустили в объезд.

– Я же только стоп-кран дернул, не на ходу же прыгать, я же не молоденький козлик, – оправдывался Градов, когда они с полковником уже покинули вокзал.

Но Груздев велел: «Тихо!» Он прикидывал направление, куда Саша, или некто, на него похожий, следовал.

– Парень, парень молодой в оранжевой куртке! – наседал Груздев на местных таксистов. – Сюда он шел, я точно видел. Семь минут прошло от силы… Да что вы там роетесь! – гневно добавил он для Градова, искавшего в сумке Сашино фото. – Такие вещи надо при себе носить! Всегда! Растяпа вы!

Градов огрызнулся на «растяпу», но Груздев в открытую показал ему кулак.

– Да что здесь… можно подумать, много народа в оранжевых куртках! – размахивал полковник руками. – Никто ничего не видит. Слепошарые…

– Может, и не было… – успел произнести Градов, после чего его толкнули к ближайшей машине такси.

– За той… за той машиной! Живо! Шевелись! – кричал Груздев на таксиста, сунув тому под нос свои корочки.

Они ехали за белой иномаркой, довольно резвой, несмотря на местные дороги, над которыми все уже устали подшучивать.

– Вот корыто! Еле тащится! – ворчал Груздев.

Водителю за машину свою было обидно, но перечить полковнику он не решился: «Кто знает, что это за птица с такими-то корочками? Лучше уж молчать и делать, что говорят».

Груздев просто из себя выходил, когда иномарка скрывалась из вида за очередным поворотом, тогда ему казалось, что «корыто» едет совсем медленно.

– Я знаю эту машину, – сказал, наконец, водитель, чтобы буйство Груздева ослабить.

Так они и доехали до одного помпезного особняка. И действительно, через кованую решетку ворот была видна та самая машина. Поблагодарить таксиста Груздев не успел: тот уехал сразу же, даже платы не попросив. Он-то уж точно знал немало про хозяина белой иномарки и этого дома с белыми колоннами.

– Чего надо? – рявкнули по домофону, а потом и вовсе отправили подальше.

Теперь Груздев уверился: Сан Саныча привезли сюда насильно, и его надо срочно вызволять всеми доступными средствами. Но легко говорить… Полковник чесал голову, оценивая забор, не уступавший по величию мальцевскому.

– И камер везде понатыкали… не просто так все это, – рассуждал вслух Груздев.

В следующий миг он подскочил к Градову со словами «что вы мямлите?» и отнял у того телефон.

– Говорит полковник ФСБ Груздев из Москвы, – начал он. – Лицо, находящееся в федеральном розыске, в данное время пребывает на подведомственной вам территории по адресу: поселок городского типа Михеево, улица Дзержинского, дом восемь. Я уже на месте, а вот вас почему-то не вижу!.. Вот так надо. Так всем понятно, а вы сюси-муси развели, – не без гордости добавил он для Градова.

Неизвестно, подействовала бы уловка Груздева, если бы не личные счеты майора, заместителя начальника местной полиции с Графином. Так прозвали хозяина особняка по Дзержинского восемь за поистине графский масштаб его усадьбы и соответствующие замашки. Однажды он не поделил дорогу с замом главного полицейского района. Майор был в штатском, а таких вот обычных «водил», которые ему чем-то на дороге мешали, Графин учил и гораздо жестче, чем Огородник. Вовремя он тогда корочки увидел, но все равно получил условный срок с лишением прав. Впрочем, такой поворот честолюбивого майора, назначенного недавно из областного центра, не устроил. А Графин и без прав продолжал гонять… и «учить водил» при необходимости. Но сейчас его недруг посмеивался и потирал руки, ведь наступил его звездный час… и какой удачный повод…

– Влип ты, влип, не знаешь куда… Влип не по-детски, – грозил Графин Груздеву, уложенный лицом в пол.

Он матерился и плевался, потому что при каждом новом «ты влип» длинный ворс ковра лез ему в рот. Затем он и вовсе напустился словесно на одного из своих приятелей, уложенных рядом, ведь ворс ковра пах чьими-то немытыми ногами. И снова Графин плевался, и теперь уже твердил: «Вы все влипли… все… не по-детски».

– Ты влип… Б… так влип, – завизжал он, когда Груздев толкнул его ботинком в бок.

Графин разразился словесным потоком, переставляя в разной последовательности «вы», «влипли», «не по-детски», ну, и вставляя иногда парочку известных ему ругательств. Кстати, не нравившимся водителям на дороге он тоже говорил «ты влип не по-детски».

В передвижениях по особняку Груздева теперь никто не ограничивал. Так и не добившись от Графина ответа насчет Саши, полковник приступил к самостоятельным поискам.

– Там надо проверить! Туда идите! – только и слышал Градов.

Сам Груздев взялся за поиски рьяно, проверяя комнаты, просторные шкафы и даже холодильники. В одной из спален он натолкнулся на беззаботно спавшую поверх одеяла голую девушку и напустился на нее со словами: «Прикройся, уродина!» Именно обращение «уродина», а не появление незнакомца заставило разбуженную разрыдаться. Разумеется, в таком состоянии она уже не могла ничего сказать про какого-то парня в оранжевой куртке, только повторяла:

– Не имеете права вы так меня называть… Я все расскажу Вове!

Узнав, что Вова и есть Графин, Груздев еще добавил: «Шалава», – и пошел искать дальше.

Полицейские тоже не сидели на месте. Когда Груздев уже закончил с третьим этажом, снизу раздалось бойкое:

– Идите сюда, понятыми будете.

Груздев едва с лестницы кувырком не скатился, вообразив самое страшное. Но внизу он увидел все того же Графина. С застегнутыми за спиной наручниками тот задирал голову, подобно кобре в боевой стойке, да и его репертуар заметно обогатился:

– Подстава! Собаки! Это подстава! Вы влипли! Это не мое! Вы все влипли! У меня связи!

Градов тоже не видел, где нашли эти пакетики с белым порошком. Один из полицейских лишь пояснил с видом эксперта, что это чистейший афганский героин и потянет на солидный срок.

– Подвал еще… – продолжал Груздев о своем.

Замначальника полиции, лично приехавший с оперативной группой, великодушно махнул рукой: «Ну, хочет – пусть поищет, поиграется». Подвал в особняке мало чем отличался от своих собратьев из новых многоквартирных домов: современное оборудования и кучи всякого хлама вокруг. Здесь все уже проверили, но Груздев любил держать ответственные дела под своим личным контролем, за что и поплатился, встав на торчащий гвоздь. Наверно, так ревел мамонт, угодив в ловушку древних людей. На эти вопли мигом прибежал молоденький лейтенант-стажер с озабоченным: «Что тут случилось? Труп нашли?» Это напомнило Груздеву старые времена, когда младшие по званию являлись «со своей ерундой» в самый неподходящий момент. Но нынешнюю ситуацию полковник, несмотря на боль в стопе, отлично понимал. А вокруг было столько соблазнов в виде вещей, которые можно «в эту тощую макаронину» метнуть, и от того боль казалась еще сильней.

– Я сам, лейтенант! – отказался от помощи стажера Груздев и наградил его грозным взглядом.

«Макаронина» что-то оправдательно промямлил и отвел глаза, интуиция ему ясно подсказала: «С этим лучше не связываться». Ну, а Груздев, довольный собой, мог, прихрамывая, пройти в гостиную, горделиво, что раненый в бою командир.

Парня в оранжевой куртке полковник не узнал. Тот тоже лежал в наручниках на полу в компании трех приятелей и Графина. «Мордой в пол лежит, матерится – очень надо к нему присматриваться!» – так рассудил Груздев. Уже перед выходом он заметил в распахнутом шкафу куртку. Память сразу подсказала – куртка не та: у Саши на рукаве была нашивка в виде канадского флага, а тут финский.

– Наляпали импортных флагов, – проворчал Груздев еле слышно.

Но Градов куртку тоже заметил.

– Точь-в-точь как у Сан Саныча, – оправдывал свою промашку Груздев. – Один в один… Здесь у них есть черный ход, – добавил он. – Сашка мог сбежать, я думаю, он же не промах, не стал бы этих терпеть. Если так, то наверняка пошел к железной дороге или на автобус. Он же у нас не глупый…

– Все, поедемте уже отсюда, – вздохнул Градов, поняв, что полковник сочиняет экспромтом.

– Там еще на третьем обезьяна была, – сказал Груздев с намеком на голую подружку Графина.

Зам полицейского начальника засмеялся, старший оперативник тихо выругался и пнул в отместку Графина, с которым все уже было ясно, несмотря на его угрозы по части «вы влипли».

– Расплодил макак, – прошипел на него оперативник, представляя, что сейчас начальство заставит его обезьяну ловить, а по телевизору он видел, насколько макаки проворные, да еще визжат, хоть уши затыкай.

Но начальство, похихикав, решило предоставить «макаку» ее собственной участи, но Графина все равно лягнули еще разок за вопли «подстава! Вы все влипли!».

Едва Градов, запыхавшись, ввалился в свой дом и затопил баню, как телефон зашелся мелодией из культовой советской комедии. Тренер протяжно простонал, увидев, кто звонит.

– А где этот коровий мост? – прозвучал из трубки голос Кристины. – Я до леса дошла уже, а никакого моста…

– Через пень-колоду налево… Тьфу… Увидишь буковки на заборе «Дос-ка, брус, дро-ва, сру-бы», и налево…

Лесопилку Кристина запомнила, она вернулась к ней и повернула налево, но от того угла, что выходил к лесу. Так девушка проскользила по бездорожью, пока не вышла к речке.

– Здесь какой-то ручей и колючки везде… ай! – услышал Градов из трубки.

До дома пчеловода Кристина добралась, изрядно устав и понервничав: «Не мог нормально объяснить, сказал бы – у телеги сверни, потом дерево кривое и забор зеленый». Претензий она не высказала, но оттого еще жестче из ее уст прозвучало:

– Надо его искать!

В этих словах тренер прочел претензию: «Вы плохо искали!»

– Влюбилась, что ли? – сыронизировал Градов.

Кристина насупилась, раскраснелась, будто у нее спросили что-то уж совсем неприличное. Конечно, тренер счел сие за признание и лишь вздохнул: «Раз любовь-морковь, значит, просто так не отвяжется».

Она недавно вернулась со сборов, и у нее была только неделя до следующих, так что желание действовать и незамедлительно читалось в каждом ее слове.

– Ну, где? Где его еще искать? – взвился тренер. – Сегодня только с полковником его вернулись. Снова мне гнать куда-то, что ли? Вот бы неплохо знать еще, куда?

Девушка застыла с надкушенным пряником в руке.

– Пей чай, остынет же, – заворчал Градов.

И снова в ее взгляде тренеру померещился намек, на сей раз такой: «Вы старый опытный мужчина, а я девушка, вы же должны знать, где искать».

– Журналисты ищут и пусть ищут, – выдал Градов не без раздражения. – Мне не тридцать лет, чтоб носиться по лесам, долам и весям… Зараза…

Градов вспомнил про баню, которая уже наверняка остыла, и в сердцах шлепнул ладонью по столу.

Из-за этой «заразы» девушка сочла его хамом, но претензии снова не озвучила, а когда Градов пошел проверять баню, подсмотрела в его телефоне номер Груздева. Там, на соревнованиях, полковник показался ей грубоватым, но сейчас, решив стать сыщиком, она на многое готова была пойти.

Через два часа Груздев приехал, взвинченный из-за отсутствия отдыха, успевший поцапаться, по сути, на пустом месте с автобусным кондуктором и тремя старухами из того же автобуса: «Первая оторвала полбилета вместо целого, а те три трезвонили на весь салон о какой-то ерунде».

– Где будем искать? – с ходу спросила его Кристина.

«У черта на рогах!» – так и хотелось ответить Груздеву на очередную «ерунду».

Полковника тоже вызвали буквально с порога бани. Теперь, решив, что «девочка просто решила поиграть в умного дядю», он зафыркал и заявил Градову:

– Мне надо в баню.

– Мы пошли в ба-ню, – с улыбкой протянул тренер, глядя на Кристину.

Эти слова и это хихиканье Градова за входной дверью девушка сочла возмутительными, неприличными, «просто ни в какие ворота».

– Дырка свись… калитка настежь, – констатировал Градов, выйдя из бани уже в радушном настроении. – Усвистала девонька наша.

Но, позвонив Кристине, тренер заворчал снова. Ему девушка с вызовом объявила:

– И сама справлюсь!

– С гонором все… От горшка два вершка, а туда же. Мы же чемпионки уже как-никак! Голой рукой нас не бери! На козе хромой не подъедешь! – распалялся тренер. – А ну ее… Пусть ищет. Бывает, что вот именно таким и везет… Медовушечкой не побрезгуете, уважаемый?

Груздев расплылся в улыбке: банька с веничками дубовыми да медовуха домашняя – сочетание казалось ему восхитительным. В тот день они с Градовым больше уже не спорили.

Кристине казалось, что все парни на нее смотрят, притом не просто смотрят, а наглым образом пялятся. Это ощущение пришло к ней еще в поезде. Хотя ехали ночью и было темно, но ей все равно казалось.

На месте это ощущение никуда не делось. Чем дальше от большого города, тем более дерзкими и даже опасными парни ей казались. Надо признать, что не все ощущения девушки были порождены разгулом фантазии. Яркая разноцветная курточка, красная шапочка с большим оранжевым помпоном, облегающие спортивные брюки, и это при изящных атлетических ножках. Не удивительно, что то тут, то там находились желающие подвезти, спросить «откуда такая красивая?» или просто сказать «привет». Женщины, чем старше, тем с бо́льшим ханжеским осуждением смотрели на эту «пестроту». Деревня, из которой совсем недавно вернулись Груздев с Градовым, была небольшой, с солидным набором оставленных домов, как водится. Но и здесь девушка получила море приветов и восхищенных взглядов.

Она вытащила из кармана бумажку и освежила в памяти незнакомое прежде слово.

– А не скажете, где тут дацан? – стесняясь, спросила она мужчину постарше.

Тот и рад был подсказать, но пожал плечами и сказал, что никаких цыган здесь нет.

– Заезжали… давно, свистнули у матери моей трешку. Давно… Брежнев еще был, – начал он пространно, только лишь из желания поболтать с миниатюрной блондинкой в «павлиньей куртке».

Рядом остановилась развалюха, бывшая когда-то «Жигулями», и ее молодой шофер предложил Кристину «подбросить». Между ним и старшим сельчанином завязалась словесная перепалка. Старшему казалось, что «этот», которого звали Вовкой, может «девочку обидеть». Наверно, с тех самых пор, когда сюда в последний раз заезжали цыгане, а может, и раньше, из местного диалекта исчезло выражение «первый парень на деревне», поэтому Вовку за глаза звали просто кобелем. Он и сам этого прозвища не стеснялся, понимая его как подтверждение своей мужественности.

– Точно обидит, испортит девочку, – решил старший сельчанин.

Всем своим видом Кристина излучала нежность и наивность. Постоянные тренировки и сборы оградили ее от многого и не только от телевизора. Тренеры и парни из команды, конечно, не всегда говорили литературно, но такой поток брани был для нее непривычным. Заработали атлетические ноги. Даже развалюха по местным ухабам не сразу девушку догнала. Водитель сигналил Кристине, по-прежнему желая «подбросить». Тем активнее работали мышцы. Наконец, девушка шмыгнула в проулок, слишком узкий для машины. Тут тоже были свои сюрпризы. На другом конце бдительная бабушка караулила с тростью наперевес сушившиеся прямо на заборе простыни. Вопрос Кристины о дацане она не разобрала, от того и подумала: «Ходят всякие, того и гляди на простынку позарятся».

– Ну, иди уже, давай, иди, – махнула старушка тростью в сторону от своих простыней.

Увидев приземистое здание с колоннами, девушка решила, что вот здесь-то ее понять должны, где уж, если не в доме культуры?

– Сказано, дискотеки сегодня не будет… Света нет… Провода свистнули… А они все ходят и ходят, как русского языка не понимают… Написано же на двери, нет – все равно тащатся сюда. Сами провода тащат, а потом танцульки им подавай, – ворчал мужчина, лица которого из-за царившего в помещении полумрака, девушка не разглядела.

Бумажка в потемках была бесполезной, так что пришлось вспоминать это странное слово.

– Где здесь дацан? – спросила Кристина, неуверенная в правильности произношения.

Из мрака послышался смех, потом удивленное «чего?», а потом сам директор ДК предстал перед ней с карманным фонариком.

«Что за чудо явилось?» – подумал мужчина про себя.

Он вспомнил, что называл себя когда-то давно сельской интеллигенцией и извинился за то, что ослепил девушку светом фонарика.

– Вот хорошо раньше делали, с девяностого года, а работает исправно. Не то что китайские одноразовые, – пояснил культурный работник извинительным тоном.

– У них здесь вроде был семинар… «Что такое “Я” и что с ним делать?», – припомнила Кристина.

Ее собеседник вздохнул:

– Эх… русская интеллигенция… Все нам экзотику подавай. Практики мистические, чем более мистические, тем лучше…

От чистого сердца он отсоветовал девушке «за вольтанутыми не бегать», а найти «обычного мальчика… с руками… может, и выпивающего, но в меру».

– А с такими чудиками намучаешься, – добавил он. – Сегодня он буддист, завтра гитарист, так и будет всю жизнь самого себя искать… Вот ты ищешь его здесь, а он где-нибудь в горах… ищет некую неведомую истину.

– А вы сидите в этой своей берлоге… – сказала девушка в сердцах, сама поразившись своей резкости.

Вслед ей неслись извинения, а директор ДК вспомнил, что означает слово «рефлексировать» и задумался, что хозяйство его действительно на берлогу похоже, и как было бы прекрасно «вернуться к истокам», «гармонии с природой» где-нибудь в уединенном домике средь леса.

– Ну, к вам еще журналисты из Москвы приезжали… – добавляла Кристина, пытаясь добиться от местных понимания.

Много чего ей после этого рассказывали о «сектантах», «сатанистах» и просто «больных», но ничего, что могло пригодиться в поисках.

– Я туда вообще не подходила… Разбери, что у них на уме… Их же там целая куча была и все повернутые, – увещевала девушку одна из местных «всезнаек».

Кто-то Кристину жалел:

– Так, значит, муж ваш в секте… Ой, это плохо. Это надо было следить за ним. Ну, а ежели он бестолковый совсем такой, как мой Колька, так и нечего искать его, молодая еще, хорошего найдешь.

Кристина разрывалась между желанием продолжить поиски и поскорее вернуться туда, где находился привычный для нее мир. Для нее эта поездка стала настоящим открытием: совсем не похоже было на бабушкину дачу под Петербургом в поселке с интеллигентным названием «Сад “Медик”», очень слабо на то, что она видела у Градова. Да и лениво разглядывая сельские пейзажи за окном спортивного автобуса по пути на какие-нибудь домашние сборы, девушка не представляла ничего подобного. Теперь же обычная деревня казалась ей экзотичной, странной и даже немного пугающей. Таково было ее субъективное, если немного поумничать, впечатление. Сложилось оно после шести часов в «душистом» плацкартном вагоне и визита в ту самую деревню, которую кто-то назовет обычной, кто-то захолустьем, а кто-то, как те «сектанты», очень даже милым местечком.

Мысленно попросив у Саши прощения, девушка выбрала автобус до Москвы вместо продолжения поисков – настолько сильными оказались впечатления от знакомства с глубинкой. В салоне ощущение реальности постепенно к ней вернулось. Все-таки автобус был явлением привычным, и здесь никто не обращал на нее внимания: кто-то спал, кто-то не отрываясь смотрел на закрепленный позади кабины экран. Цвета на нем отображались нереалистично ярко, увлекая зрителей в сказку очередного романтического сериала.

Немного вздремнув в такой размеренной обстановке, Кристина открыла свои большие глаза с неожиданной мыслью: «Какая же я дура».

Там, в автобусе, она решила, что непременно должна принять ванну с душистыми маслами, наложить макияж, про который так часто в последнее время забывала, и переодеться в форму своей сборной. Девушка хотела не просто произвести приятное впечатление, но и выглядеть так, чтоб в ней узнали «девочку-сенсацию из мира биатлона», как Говоров ее называл.

Все было распределено четко: пятнадцать минут на ванну с любимыми маслами, потом тушь, тени, помада нежного оттенка – на это уже и час не грех было потратить, с формой вообще никаких проблем. Жаль только, винтовку нельзя было захватить, чтоб сразу узнали. Выдавив напоследок маленький прыщик на носу, пятикратная золотая, шестикратная серебряная и трехкратная бронзовая медалистка, отправилась в редакцию узнавать подробности о поисках Саши.

Саму ее узнали не сразу, и даже, кода она сказала «прошу вас от лица всей нашей сборной», кое-кто подумал – «синхронистка», другие – «фигуристка», третьи, смотревшие Олимпийские игры, – «новенькая, американка, сноубордистка» и были просто очарованы тем, как хорошо «иностранка» говорит по-русски, «с такими трогательными интонациями и почти без акцента».

В общем, ей, самомý очарованию, помогли, чем смогли. Одна из сотрудниц порылась в базе данных, краснея от мысли, что работает на компьютере «недостаточно быстро» и тем самым «позорит себя и страну перед иностранкой», ни больше ни меньше.

– Эта информация еще не проверена… То есть она может быть неправдой. То есть люди нам сообщили о похожем по описанию человеке, но мы еще не успели проверить… Вообще-то мы быстро всегда проверяем, но сейчас вы пришли быстро, еще быстрее, чем мы проверили, поэтому мы не успели, – разъясняли Кристине с неким акцентом и оправдывались, «чтобы не опозориться».

Груздева и Градова ее звонок застал во время очередного выезда по объявлению, которое полковник потребовал от внука разместить в интернете и на его страницах во всех известных социальных сетях. Теперь они были в Смоленской области и слушали очередной сбивчивый рассказ очередного «свидетеля». И чем сильнее Груздев хмурил брови, тем сбивчивее становилось повествование. Даже посмотрев на фото, деревенский рыбак не смог сказать точно, этот ли парень ночевал у него в доме за три дня до того.

– Он все кушать просил, голодный был, худой такой, что тростинка, – твердил рыбак. – Вот я ему рыбки дал… и с собой дал, мне не жалко для хороших людей.

– Не логично, – был вердикт Груздева. – Не будет же Сан Саныч сырую рыбу есть, там же паразиты всякие… Двуустка, к примеру, – немного поумничал он. – А где хранить? Холодильников таких еще не придумали, чтоб можно было за спиной таскать, как рюкзак.