Текст книги "Взрослые дети"

– Ты уж извини, – говорил Брянцев, пытаясь отдышаться. – Устал просто. Ехать действительно не хотелось.

– А то я не знаю, – усмехнулся Градов.

– У нас напряг небольшой в команде… – продолжал Брянцев.

Его речь прервалась воплем Градова, ведь Саша как раз проходил мимо.

– И что тебя так скрючило? – кричал тренер. – Ноги ровнее! Или они косые у тебя? Ты ж не баба в огороде, спину прямой держи!

Брянцева заинтересовала необычная форма с изображением кровожадного льва, и он забыл, что минутой ранее хотел сказать.

– Странновато смотрится, – вынес Брянцев свой вердикт по части экзотичной спортивной одежды.

– Все мы немного с приветом, – прозвучало в ответ.

– Так, значит, вернулся…

– Замены деньгам, Мишаня, еще не придумали, увы, – заявил Градов, норовя уйти от разговора про своего прежнего воспитанника.

– Так, выходит, все из-за этого… – произнес Брянцев удивленно и с грустью.

Человеком он был воспитанным, потому интересоваться ценой вопроса не стал. Своим заявлением Градов его огорчил. Брянцев-то думал, что имело место «банальное недопонимание» между Градовым и Артемом Пушкиным, а тут всплыли деньги… Продолжать беседу Брянцеву не хотелось, но «для приличия» он все же спросил, с какой сборной заключен контракт.

Получив ответ, Брянцев лишь молча кивнул. Нефтяная страна во главе с султаном, у которого денег хоть задом ешь, – ясное дело. Поступка Градова Брянцев не одобрял, но в душе убеждал себя, что неправильно осуждать человека за стремление к личной выгоде.

«Машины дорогие, особняк, яхта… конечно, заманчиво», – размышлял он, вспоминая роскошь, коей славится «нефтеносный Восток».

Винтовку Градов вручил Саше со словами:

– Если сломаешь, ей же тебе башку расколочу!

Сварливость тренера становилась временами несносной. Причины тому, разумеется, были, но отнюдь не в Сашиных «косых ногах».

Лицо султана взяли крупным планом, что оно едва умещалось на экране телевизора. Мудрейший по-прежнему изображал из себя «пушистого котика», как писали в язвительных комментариях «сетевые хомячки». Но образ миротворца ему явно не шел, он и сам от него порядком устал. Однажды из-за омерзительного, по его мнению, вопроса иностранного журналиста, султан начал биться в истерике и орать, что, если бы он хотел, то захватил бы всю «Страну чесоточных свиней» за пару дней.

– Не выключать камеру! – пригрозил он оператору. – Они там, у себя на содомитском Западе, должны понимать, с кем имеют дело. Пусть видят!

Но Градов политическое шоу не смотрел, его гораздо больше волновал прогноз погоды на ближайшие дни, а он был неутешительным. В соседних селениях от ветра уже валились деревья, а техника не справлялась со все сыпавшим снегом. Здесь стихия показывала себя еще не «во всей красе», но ветер уже «хорошо поддувал». Градов понимал, что в очередной раз перестарался, обозвав Сашу косым: флажки на стрельбище, по его собственному выражению, ходили ходуном, так что с промахами «повезло» всем, кто находился на пристрелке. Спортсмены срывались, кляня погоду. Большинство вспоминало, как на прошлых этапах из-за нее отменяли гонки. Снег валит, ветер воет, но ты вопреки всему идешь в лидерах. Идешь… но тут перед тобой возникает грузный дядька из Биатлонного союза и размахивает руками – гонка завершена, когда медаль была, считай, у тебя в руках.

– В следующий раз, – с лучезарной улыбкой говорила тогда новичок российской сборной Кристина Лужина.

Ольга Сычева, проведшая в сборной семь лет, полагала, что уже не вправе относиться ко времени и упущенным победам с подобной легкостью, и смотрела на младшую подругу по команде со скрытой завистью.

Ну, а что до Артема Пушкина, то ему отмененные гонки принесли не больше разочарований, чем обычные. На первых же рубежах он «отличился» так, что наблюдательный комментатор Говоров зафиксировал новый антирекорд.

– Погода, погода, никого она не балует сегодня. Ни лидеров, ни…

Говоров замялся, вспомнив, как в прошлый раз Пушкин принял обидный комментарий на свой счет и потом предельно ясно с глазу на глаз высказал его автору все, что о том думает.

– Не хочу я быть Дантесом, не простят мне кровь поэта, – шутил Говоров с коллегами-журналистами, а в эфире внимательнее за своей речью следил.

Даже спать Градов не мог, так и бродил подобно привидению, предельно тихо – австрийские половицы почему-то не желали скрипеть под ногами. Фонарных столбов не было видно за снежной пеленой. Такой снег Градову не нравился. По приезду он удивлялся странностям местной зимы, когда снеговые пушки приходилось то и дело включать, «чтоб трасса не уплыла», а теперь вторые сутки валило не переставая.

Проснувшись наутро в «снежной сказке», Саша радовался, словно ребенок: деревья в пушистых белых шапках и большие снежинки, падающие на голову. Но Градова столь некстати «подвалившая» красота заставила смачно выругаться. Будто бы нечаянно он подтолкнул Сашу сзади, и тот свалился в снег.

– Сам виноват. Какого ты под ногами путаешься? Шагать надо быстрее, а не глаза таращить. Снега, что ли, не видел? – ворчал тренер.

Когда они подошли к трассе, Градову оставалось лишь выругаться в очередной раз – ратраки вместо спортсменов.

– Мартышкин труд, – заключил тренер, ведь снег продолжал сыпать.

– Что делать будем? – пожал плечами Саша.

В этот раз он ничего не услышал, и даже бестолочью его не обозвали. Автомобильные пробки растянулись на километры в восточном направлении. Туристы выбирались как и на чем могли, а Градов ворчал, что приехал в Европу, а попал домой: «Стоило снегу пойти, и жизнь остановилась».

– Тьфу, зараза, – вырвалось у тренера после просмотра местных новостей.

Тяги к немецкому языку он никогда не испытывал, но знакомые слова вкупе с картинками позволяли судить о положении дел. Градов представил, как им с Сашей придется выбираться из маленького тирольского городка по примеру немецкого пастора из эпической советской киноленты. Образы возникали забавные, но улыбнуться тренер себе не позволил. Многие туристы уже оказались отрезанными от мира из-за снежных завалов на дорогах. Здесь это было главной темой репортажей.

Незадолго до того журналисты явили зрителям «разоблачительную сенсацию»: со ссылкой на некий авторитетный источник, не пожелавший себя назвать, сообщалось, что спецслужбы султаната сами организуют теракты в стране, дабы перевешать всю местную оппозицию. Султан отступил от традиции, согласно которой преступников должны были обезглавливать, – уж слишком длинной была бы тогда очередь на эшафот. Некоторые «политологи» даже в этом разглядели признаки «поступательной модернизации». Новации в процедуре казни ставились в один ряд с явлением султана на недавних военных маневрах. Там он тоже традициям изменил и вместо того, чтобы выехать к войскам на коне, появился в бронированном военном автомобиле. Никто из «политологов» не увязал это с происшествием, о котором не говорил лишь ленивый. За неделю до того султан упал с лошади. Личный доктор порадовался за Мудрейшего, сочтя за чудо, что тот не свернул себе шею. Но данный инцидент казался слишком несерьезным, то есть «не политологическим» объяснением.

А «сенсация», связанная с взрывами, гремела теперь в Америке и Европе, кроме заснеженной Австрии. Люди, далекие обычно от политики, спорили, мог ли султан додуматься до такого? Доказательств ни у кого из них не было, но споры получались жаркими. У многих просто не укладывалось такое в голове, и они упрекали в глупости тех, кто верил, что султан просто сошел с ума, подобно Нерону. Не увлекаясь гаданием на кофейной гуще, скажем, что, вопреки всем заморочкам в своей голове, султан оставался в целом человеком вменяемым. Он хорошо понимал, что ему нужно, а именно лояльность подданных, которой добивался самыми разными средствами, в том числе циничными спектаклями в декорациях своей столицы с ее покалеченными жителями в качестве массовки.

Градов же матерился на тирольскую погоду, грозившую сорвать чемпионат мира по биатлону. Ожидание новостей из Биатлонного союза было в те дни самым тяжелым испытанием и для Саши. Успокоили парня слова президента Союза, пообещавшего, что чемпионат состоится в любом случае, пусть даже место проведения придется изменить. Было бы, по его мнению, нечестно снова лишать спортсменов наград, а зрителей развлечения.

– Я его точно выброшу, – негодовал Градов, увидев Сашин плеер на диване.

В такой ситуации злить Градова было действительно чревато. Тренер был полон решимости швырнуть плеер в ближайшее дерево, так, чтобы вдребезги разлетелся.

– На лыжне бы такую реакцию, – заворчал тренер, когда Саша стащил плеер у него из-под носа. – Там сачкуешь, значит…

Он наградил воспитанника грозным взглядом, добавив, что при наплевательском отношении к тренировкам того на трассе «даже школьник сделает, глазом не моргнув». К подобным словам Саша стал уже привыкать, хотя они подчас и задевали его самолюбие. В такие моменты на помощь приходил именно плеер и песни «патлатых лоботрясов», которых Градов просто не переваривал.

– Вот людям делать нечего, – ворчал тренер, услышав Сашин разговор с Груздевым.

– Так серьезно, я в Австрию звоню? – смеялся полковник. – Вот Лиза-то меня отчихвостит, когда счет придет.

Распознав недовольные возгласы Градова, Груздев попросил передать трубку ему. Тренер поморщился, но ответил. Полковник интересовался ходом тренировок, по-дилетантски, как бы Градов сказал.

– Как… как… – отвечал Градов. – Так и тренируется, вы же сами видели. Вы ж не настолько глупый человек, чтобы верить, что он чемпионом мира уже стал.

Телефон тренер вернул Саше уже выключенным, добавив, что «делом надо заниматься, а не трепотню разводить, как баба Варя на базаре».

Минут через пять после разговора Груздева осенило, что Градов позволил себе «неприличный намек» в его адрес.

– Умник нашелся, – досадовал полковник. – Даром погоны свои получил, а спеси, как у главкома. В следующий раз он у меня он услышит!.. Уши завянут!

Саша не слышал, как тренер материл Говорова. На слова Градов не скупился и даже матушку комментатора помянул недобрым словом. Все потому, что именно Говоров в эфире спортивного русскоязычного канала объявил о переносе чемпионата. Больше всего Градова взбесила его радостная интонация и «слащавая морда». А воспитанник в это время «развалился на диване» и, прикрыв глаза, «как довольный свин в помойной луже», слушал своих «патлатых обезьян». Само собой решилось, кому снова становиться козлом отпущения. Подойдя к Саше с боку, чтоб не быть замеченным, Градов включил плеер на полную громкость.

– Не прыгай на мебели, она не твоя! Скачешь, как козел. Вот бы фрау-хозяйка на тебя, красавца, посмотрела, – произнес Градов, когда воспитанник подпрыгнул на диване от «звуковой атаки».

– Так, значит, по ушам у вас получают? – насупился Саша. – Типа тотальная дисциплина… Из вас бы хороший военком вышел.

Как было в такой ситуации не вспомнить военкома Куксу? Но Градов велел «не плести ахинею» и «выкинуть весь мусор из башки дырявой».

– Манатки собирай, – буркнул он напоследок.

На вопрос «куда едем?» был получен ответ «на кудыкину гору». Градов и сам не знал, что делать. Президенту Биатлонного союза, должно быть, долго икалось, ведь тренер битый час возмущался, что чемпионат угораздило поставить вместо следующего этапа кубка мира. Не зря Говоров радовался: в том городе были удобные и теплые комментаторские кабинки. В следующий заход досталось уже «бородатому козлу», который «в политические игрушки играл».

– Я с золота жру, а вы, значит, на свои гоняйте, – возмущался вслух Градов.

Самолет стоил дорого, на поезде нужно было пять суток «трястись» и это без учета пересадок. Тренер громко заворчал, услышав телефонный звонок. На сей раз звонил Брянцев и просил вернуть винтовку.

– Мы уезжаем. Сегодня сказали… Понимаешь? Что я скажу насчет винтовки? – паниковал он.

– Выбьешь для нас два места на ваш чартер, тогда получишь и очень быстро, – выдал Градов.

Брянцев причитал, что его арестуют за торговлю оружием и умолял над ним сжалиться.

– Два места, – повторил Градов. – Разве я много прошу?

Собеседник пытался выкрутиться, что к организации рейса никакого отношения не имеет, но последние слова он уже произнес в пустоту.

– Пардон, дела, – сказал быстро Градов и выключил телефон.

Слово «бессовестный» к Градову не подходило, но в данном случае он просто не видел иного выхода. Тренер был уверен, «если на Брянцева не давануть, он и не почешется».

Так Саша увидел Ольгу Сычеву раньше, чем ожидал, только вот та была настолько расстроена превратностями погоды, что не горела желанием общаться, а тем более заводить новые знакомства.

Кристина Лужина застенчиво улыбнулась, глядя на Сашу. Теперь стало ясно, почему у винтовки розовый ствол.

– А мне вот даже пострелять из нее не пришлось, – полюбезничал с девушкой Саша.

Назвав свое имя, она протянула парню руку для приветствия.

– Какого лешего ты из них мужиков делаешь? – шепнул Градов Брянцеву.

Настроение уже позволяло Градову шутить, ведь они с Сашей тоже летели, и тренер предвкушал, как наконец-то сможет выспаться в самолете.

– Ох ты, ох ты, какие мы, Ваше Превосходительство… Может, нам в нежно-розовое с рюшками нарядиться для пущей красоты? – иронизировал Градов.

Кристина покраснела от смущения. Руки ей еще ни разу не целовали. Но тренерское внимание смущало все же гораздо больше.

– Простите, – бросила она Саше, ведь, отдернув руку, задела ногтями его губы.

Смех обуял Градова. Он не мог остановиться. Такова была особенность, для многих неприятная: на тренера смех подчас нападал в самый неподходящий момент. И чем больше Градов пытался его сдерживать, зажимая рот и сотрясаясь всем телом, тем больше притягивал к себе осуждающие взгляды.

Такое ощущение нередко посещает людей, страстно чего-то желающих. По мере приближения к объекту мечтаний, тот почему-то утрачивает былую притягательность. Многие при этом начинают говорить, что именно тот самый объект обманул их ожидания, а некоторые понимают, что обманулись сами.

Саша сидел чуть позади Ольги и то, что он видел, не очень-то вязалось с образом с плаката и его романтическими фантазиями. Еще парень поймал себя на мысли, что не может вспомнить, где сейчас плакат со столь ценным некогда автографом находится: у Сергея, на даче Груздева или же он остался в доме в Ореховке? Саша мог теперь хорошо девушку разглядеть. Волосы, собранные сзади в хвост, перетянутые самой обычной резинкой голубого цвета, пара выпавших волос, лежавших на ее плече, – все это превращало образ из Сашиной сказки в обыденность и вызывало одно лишь разочарование.

Парень вдруг задумался о том, чем будет заниматься после завершения спортивной карьеры, которую, по сути, еще не начинал. Мысли проскакали мимо Института погранслужбы, устремившись в сферу нефтедобычи, где, по всеобщему убеждению, хорошо зарабатывали. Но Сашин взгляд при этом продолжал скользить по Ольгиной фигуре. В конце концов, девушка заметила внимание к своей персоне и повернула голову. Но взгляды их разошлись быстро. От интереса этого парня Ольге было, что называется, ни жарко ни холодно, и девушка снова вернулась к чтению книги о йоге, которая ее явно увлекала.

– Пустая трата времени, – прошептал Градов и громко зевнул.

– Вы о чем? – прозвучало возмущенно.

– Да ну тебя, – лениво отмахнулся тренер и, усевшись удобнее, прикрыл глаза.

Слова Градова звучали для Саши сродни вызову. Ему отчетливо слышался намек: «Ее ты точно никогда не добьешься».

Хотя Градов имел в виду совсем другое, но в детали этого у него не было желания вдаваться.

Вездесущие фанаты, особенно фанатки, уже были наготове в аэропорту прибытия. Они давно знали расписание всех рейсов, которыми летели их кумиры. Появление среди спортсменов нового лица, в данном случае Сашиного, вызывало горячие дискуссии:

– Это новенький из нашей сборной. Какой лапочка…

– А почему он отдельно от других парней?

– Да… и у него форма не такая… не наша совсем.

– Может, немец?

– Да не, у них тоже не такая…

– По-моему, на итальянца похож…

– Да ну тебя… Наверняка просто сервисер.

Последняя догадка остудила пыл двух спорщиц в одинаковых вязаных шапках с огромными помпонами. Если сервисер, то это уже не столь интересно, будь он хоть писаным красавчиком.

Впрочем, о своем выводе они вскоре пожалели. Менее разговорчивая, но более активная болельщица протянула Саше ручку и блокнот.

– Можно автограф? – спросила она лаконично.

Ход мыслей спорщиц был прост: у сервисеров автографы не берут.

Два помпона замелькали в рядах встречающих, устремляясь к спортсменам.

– А вы откуда? – спросила Сашу одна из спорщиц, протиснувшись к проходу.

– От верблюда, – вставил Градов и подтолкнул воспитанника к выходу.

Так обсуждение перешло на личность самого Градова. Спорщицы его узнали, ведь Говоров описывал того, как «неплохого тренера, хотя и с нехилыми заскоками». Далее девушки сделали предельно простой вывод: они остались без автографа перспективного спортсмена, ведь неплохой тренер, пусть и с нехилыми заскоками, за кого попало не возьмется.

Один момент в переносе соревнований Градова порадовал: здесь он мог по большей части разговаривать на языке, который знал лучше всего.

Со скрипом, как бы Градов сказал, он выкроил на съем гостевого домика. Тренер невольно выругался, когда они с Сашей подъехали к нему. Двое «благодетелей», заметные по колоритным бородам и невероятного размера шикарным шубам, уже распоряжались тут полным ходом. Один из них суетился, бегал как заводной вокруг дома, протоптав дорожки через все окрестные сугробы. Его Градов прозвал «Вуф» – только эти звуки тренер расслышал, когда тот с невероятной скоростью назвал свое имя.

– Вуф, когда деньги будут? – спросил Градов в лоб. – Месяц уже прошел.

– Не понимаю, простите, – был ответ.

К этим словам Вуф добавил с легким акцентом, что все будет хорошо. У Вуфа была более ответственная задача, чем разговоры о каких-то купюрах: ему надлежало закрепить на видном месте флаг с новым султанским гербом. В свете недавних политических событий Мудрейший лично изменением герба озаботился. Золотой лев, убивающий врага династии, на нем остался. Но теперь он был помещен на щит, бытовавший в армии монарших предков на бывшей родине, раздираемой теперь не без посильного султанского участия войной. Из-за щита поднимались стеной старинные копья, тоже в духе возврата к корням монаршего дома. На их древках развевались флаги с изображениями голов реальных и мифических хищников, все с огромными клыками. По бокам виднелись в столь же неумеренном количестве лезвия сабель, алебарды и стволы автоматов. У подножия щита возвышалась горка из пушечных ядер. Были там и сами пушки по принципу «чем больше, тем лучше», и даже абордажные якоря. Венчался герб короной с острыми зубцами. Художникам пришлось изрядно потрудиться, чтобы уместить на полотнище весь этот арсенал.

В итоге Вуф предложил своему молчаливому спутнику поместить флаг на стене домика, выходящей к дороге – пусть все проезжающие и проходящие видят, сколь славной страны спортсмен здесь поселился.

Молчаливый человек, который на вопросы Градова о финансировании лишь слегка пожимал плечами, был ни кем иным, как министром спорта султаната. Теперь он стал солидным человеком, о чем говорила его упитанность, заметная даже в громоздкой шубе, и прилетевший вместе с ним личный парикмахер, который трепетно ухаживал за его бородой. Ничто теперь не напоминало о тех временах, когда теперешний министр был простым уборщиком в султанском зверинце. Его жизнь круто изменилась, когда своим телом он закрыл Мудрейшего от плевка разъяренного верблюда. Так ему досталась непыльная работа, престиж и, кроме того, очень приятное денежное поощрение.

Место свое министр ценил, потому лишнего слова, как и собственного мнения, из него было не вытянуть. Вот и теперь он держал язык за зубами, так ничего в присутствии Градова и Саши не сказав.

– Понавешали тряпок и отвалили. Больше им заняться нечем! Шапито! – заворчал Градов, глядя вслед внедорожнику гостей, и ввернул пару матерных слов.

По заведенной уже традиции раздраженный тренер прикрикнул на Сашу, потому как «жрать надо по расписанию».

В столовой для спортсменов к приему гостей неплохо подготовились. Осетровой икры здесь, может, и не было, но и без нее меню смотрелось впечатляюще. Организаторы любили удивлять гостей размахом. Саша, недолго думая, наплевал на введенные Градовым ограничения по части сладкого и взял клюкву в сахаре: мимо отборных ягод да в тарелках, расписанных под хохлому, редко кто мог пройти, не облизнувшись.

Появление Говорова, как всегда, не осталось без внимания. Сейчас он словом подгонял оператора, в задачи которого входило явить телезрителям традиции местного гостеприимства.

– А это что у нас такое? – разносился по залу голос комментатора. – Мусс… Восхитительный клубничный мусс, должен сказать. А это?.. Кролик? Боже мой, запеченный кролик, как мне жаль, дорогие телезрители, что камера не может передать всех этих ароматов. Вот так вот у нас встречают спортсменов. Где вы еще такое хлебосольство увидите? Широка душа наша, как и страна наша…

В зале было много свободных мест – на столы и стулья денег тоже не жалели, так что имелись они в избытке. Но у Артема Пушкина не было и малейшего желания слушать Говорова, тем более попасть в объектив. Саша же просто думал, что может своим присутствием как-то съемкам помешать. Вот так их пути и пересеклись возле уединенного столика.

– Пардон, – смущенно произнес Саша и убрал свою тарелку со столика.

Этого оказалось достаточным, чтобы причислить его к французской сборной.

– Француз, что ли? – отозвался Пушкин. – Сорри, но я по-вашему не парле…

– Скорее уж араб, – сказал с трепетом Саша, и уши его от стеснения еще больше раскраснелись.

Пушкин не возражал, чтоб Саша сел за тот же столик, но тот с лицом цвета спелого томата перебрался за соседний. От стеснения он даже не отваживался на титулованного соседа взглянуть.

– А я тебя знаю! – раздалось прямо над его ухом.

Саша вздрогнул от неожиданного шлепка по плечу. От такой реакции Истомин рассмеялся. Пушкин лениво протянул бывшему соратнику по сборной руку для приветствия. Рукопожатие переросло во что-то вроде состязания по армрестлингу, для которого у Пушкина явно не было настроения.

– Прикинь, он меня на тренировке почти догнал, – продолжал Истомин, сев за Сашин столик и повернувшись к Пушкину. – Самый же прикол в том, что его Градов твой тренирует.

Саша гипнотизировал еду, не отрывая глаз от тарелки. Есть не расхотелось, но появилось желание уйти.

Ну, а Пушкин расслаблено откинулся на спинку, пытаясь показать, что до Градова ему никакого дела нет. В реальности же дело было. Может, он и привык отчасти к неудачным выступлениям, но показать подобное перед бывшим тренером… Пушкин поморщился, попав зубом на скрытую в апельсиновой дольке косточку. Истомин по-своему истолковал его мимику.

Случалось, что на Истомина временами накатывали необъяснимые приступы альтруизма. Потому там, в столовой, он шепотом посоветовал приятелю с Градовым все «по-доброму разрулить». Это уже оказалось выше сил Пушкина, и он ушел, не притронувшись к десерту. Истомин недоуменно пожал плечами и, развернувшись к Саше, непринужденно спросил его о планах на предстоящие гонки.

– Как смогу, так и выступлю, – отвечал парень. – Нет у меня никаких особых планов.

– Все так говорят, – сказал собеседник, сдерживая зевоту. – Все говорят одно и то же… Скучно. Я вот никогда не скрываю, что приехал за золотом. Всем всегда так и говорю.

Тут Истомин очень кстати вспомнил о девушках, которых теперь было особенно много в округе. Позаимствовав нетронутое Пушкиным пирожное, он подмигнул Саше и направился к выходу. Теперь тот мог съесть, наконец, остывший обед, подогревая себя мыслями о вкусном клюквенном десерте.

Саше показалось, что он видел Градова в столовой, точнее его отражение в зеркале. Случилось это еще до того, как они с Пушкиным столкнулись у стола.

– Тяжелый случай, когда мерещится, – ответил потом на Сашин вопрос тренер.

Градова парень застал в гостевом домике за чисткой вареных яиц.

– Некогда мне было по столовкам расхаживать, – добавил Градов и сослался на телефон, который Саша забыл.

На звонок Груздева Градов ответил, потому что полковник звонил до того три раза и настойчиво. В конце концов, тренеру просто надоело слушать песню «патлатых лоботрясов» на рингтоне.

– В столовку он пошел есть, – с ходу выдал звонившему Градов и телефон выключил.

Но полковник позвонил снова, полный решимости Градова отчитать за прежнюю неучтивость по поводу «глупого человека».

– Считаете себя умнее всех? – взвился Груздев, едва заслышав его голос. – Думаете, на границе идиоты служат?

– Уважаемый, вы что-то напутали, от меня вы такого слышать не могли, – ответил тренер после мимолетного замешательства.

Теперь Груздев замолчал, он задумался, кто же тогда мог с ним разговаривать, если не Градов, ведь голос был так похож…

Послушав чуточку тишину в трубке, тренер бросил телефон на диван. Но до того он успел произнести одно-единственное слово – «шизанутый». Градов спешил в столовую, чтобы поесть и поворчать на Сашу, ибо «нечего оставлять мобильник, где попало». Тренер просто забыл нажать на «волшебную кнопочку», чтоб телефон выключить.

Груздев много чего сказал по поводу своей «шизанутости», прежде чем понял, что ругается с воздухом. Поняв же это, он насел на внука: надо было и гостиницу срочно выбрать, и билет на ближайший рейс заказать, и билеты на сами гонки чемпионата найти, да так, чтоб не втридорога. Полковник решил, что Сан Саныча от дурного влияния со стороны тренера нужно избавлять и как можно быстрее. А заодно осчастливить его своим неожиданным появлением и презентовать пару банок соленых валуев и волнушек, которые Груздев из-за выпитого коньяка забыл выставить на новогодний стол. А ведь именно эти грибы ему особенно нравились. Дураками полковник называл всех грибников, которые «такую-то вкуснятину» стороной обходили или вовсе ногами своими, «чтоб они отпали у них… грибочки подпинывали».

– Нет у меня сейчас выхода в интернет, – хотел схитрить самый младший из Груздевых.

Но под моральным давлением деда во вранье он все же сознался и даже пообещал всегда и всем впредь говорить правду.

– Ну, всем-то не надо, – заметил подобревший вмиг Груздев. – Люди-то всякие бывают. Ты знаешь, что такое пятая колонна?

Мальчик быстро убедился, что ему крупно не повезло. Мать привезла его на выходные на дачу, ничего «мужу-тюфяку» не сказав. Она считала себя женщиной самостоятельной и самостоятельно решила, что «долго малыш дедушку с бабушкой не видел». Теперь ребенку пришлось потратить субботу на поиски всех возможных билетов и лекции о пресловутой пятой колонне. Приходилось вслушиваться, ведь Груздев вопросами проверял, насколько хорошо материал усвоен. Он не отчитывал внука, если тот отвечал: «Вербовка – это такой куст, его ветки алкаши весной у церквей продают». В подобных ситуациях полковник терпеливо начинал лекцию заново и рассказывал тогда еще подробнее и дольше.

Саша совершал тренировочный забег, когда позади раздался крик. Такой универсальный позывной девушки используют для выражения самых разных эмоций, когда им весело на американских горках или когда совсем не весело от неожиданной встречи с пауком или мышкой. Кристина Лужина сидела на обочине под баннером с рекламой пива. Хлопая ресницами, естественно, намазанными тушью, она смотрела на того, кому надлежало ей помочь. Такой намек был любому парню понятен.

– Сама ничего не понимаю… Не знаю, как это вышло. Все было нормально, – оправдывалась девушка, пока Саша помогал ей встать на лыжи.

О том все ли с ней в порядке и не ушиблась ли она, он спросить не успел, потому что к ним подкатила Ольга. Она считалась капитаном женской команды. А негласное правило любых приличных капитанов гласит, что нужно давать хороший пример для младших членов команды и опекать их, в пределах разумного, конечно. Также капитан мог младшего пожурить, что и было сделано.

– На ровном месте… Как ты только умудрилась здесь слететь? – восклицала Ольга.

Еще раз задав дежурный вопрос о самочувствии Кристины, капитан свой моральный долг выполнила и отправилась на трассу.

– Юниорское первенство по лыжам, две тысячи восьмой, февраль… Помните? – вырвалось у Саши. – Мы смéшанку бежали… тогда.

– Да, помню, было такое, – ответила Ольга на ходу и даже улыбнулась для приличия.

Те соревнования она помнила благодаря завоеванной медали, но вот фамилии партнеров девушка вспомнить не могла да и надобности в том не видела. С тех пор столько всего было: и победы куда более впечатляющие, и любовь фанатов, и парни из команды. Фанаты, разумеется, и мечтать не могли о чем-то помимо автографа и фото на память. Знакомых же спортсменов она просто называла друзьями и при случае напоминала, что дружба – самая ценная вещь в жизни. Все «просто друзья» намек понимали, все знали тому причину, только Говоров ничего не знал. О частной жизни спортсменов и без того рассказывали гораздо больше, чем многим из них хотелось, так что и чужие, и свои секреты они хранили ответственно.

У Градова было невероятно сильное желание плеснуть чаем в «бестолковую харю» своего воспитанника. Пусть чай был горячий, это не имело значения, тренер и из термоса бы еще добавил «с пылу, с жару». Помог Саше, как ни странно, один шоумен от политики, которого иначе как клоуном давно не называли. Тот плескал много раз и во многие лица. Для кого-то подобный персонаж, может, и служил примером для подражания, но не для Градова. Тем не менее тренер был в ярости, и бурлившее внутри негодование искало выхода не в том, так в ином виде. Схватив Сашу за плечо, тренер стал трясти его что было мочи и орать:

– Какого хрена? Какого? Я тебя спрашиваю, пушистик недоделанный.

К куражу Истомина Саша отнесся бы теперь относительно спокойно, но когда обгоняет девушка… Любая трансляция только выиграла бы от показа такой погони. Финишную черту уже провели. За ней-то оба и упали в изнеможении, так и не поняв, кто же из них пересек ее первым. Градов наблюдал со стороны и тихо комментировал:

– Поваляйся, поваляйся, гаденыш… Мордой бы тебя о тот столб… И долго ты намерен на корячках там стоять, бестолочь?

Тренер успокоился лишь тогда, когда отвесил воспитаннику подзатыльник, не прилюдно, но так, чтоб Кристина могла видеть. Она хотела завести с Сашей разговор об этой «прикольной пробежке», но стала свидетелем «воспитательной работы» в исполнении Градова. Девушка смущенно отвела глаза и попросту сбежала, когда Саша взглянул на нее после «взыскания».