Текст книги "Взрослые дети"

Назвать его лентяем у Градова при всем желании язык бы не повернулся, а вот бабником – пожалуйста.

О похождениях Истомина слагались легенды, редко, впрочем, выходившие за пределы спортивной среды. Разве что комментатор Говоров иногда создавал полные романтики сюжеты о прогулках или совместных пробежках с какой-нибудь симпатичной спортсменкой.

– Так держать, – поддерживал воспитанника Кудинов, добавляя, что «физиологические потребности натуральны» и удовлетворение их принесет лишь пользу здоровью.

То, о чем иные тренеры стеснялись даже заикаться в присутствии подопечных, для Кудинова было темой обычной. Более того, это служило неотъемлемой частью его «секретных методик».

Истомин и рад был стараться. С фанатками он тоже не стеснялся заводить мимолетные романы. Здесь он имел богатый выбор. Как ни удивительно, но детей ему не приписывали. Стоит ли удивляться, что для любительниц ток-шоу Дмитрий Истомин был столь же незаметной личностью, как какой-нибудь царь из пыльной древности.

С девушками-поклонницами он обращался предельно учтиво, но большой и светлой любви никогда при этом не обещал и своих телефонных номеров не раздавал. У подружек же оставался повод таким знакомством гордиться. Многие все еще надеялись, что принц снова к ним вернется и теперь уже обязательно отвезет на белом лимузине в загс, ведь о белых конях мечтали только в той самой пыльной древности.

– Привет, – услышал Саша в столовой.

«Забавный персонаж», – думал про него Истомин, но приглашать за свой столик не торопился.

Не то чтобы он отличался высокомерием, просто с девушками ему было гораздо проще заводить знакомства. Вот и сейчас у него имелась блондинистая компания из его новой команды.

В Саше же еще сидел прежний скромный болельщик, не желающий свое общество «такой величине» навязывать. Он ответил на приветствие и уткнулся в свою тарелку, чувствуя, как уши горят от стеснения. Парень не мог услышать, о чем пара беседует, но интуиция подсказывала, что предметом может быть его стрельба, ход, да мало ли что еще. Смех стих, когда Саша уронил свой компот. Теперь уже пылало все его лицо, а сам он готовился сгореть со стыда. Чем больше он об этом думал, тем больше комичных движений совершал.

– Не надо, не надо, – остановила его работница кухни, когда парень лихорадочно хватал выпавшие на пол сухофрукты и засовывал их обратно в стакан.

– Извините, – сказал он смущенно.

Женщина сильно удивилась, отнюдь не его «кривым рукам», а столь трепетному отношению к разлитому компоту. Она затерла на столе и пообещала принести новый стакан с компотом. Но его Саша не дождался, поспешив от «позора» скрыться.

Тренировку пришлось продолжить на голодный желудок, ведь поесть, перед тем как «опозориться», он не успел. Этот «позор» теперь звучал, чуть ли не в каждой его мысли. Хоть на трассе парень решил показать, что не такой уж он и «позорник». Да и сложно было удержаться от борьбы с «небожителем». Саша долго держался за соперником, временами даже приближаясь вплотную. Тут-то и проснулся настоящий азарт: сразу вспомнились все те зрелищные финиши, когда преследователь «отсиживался» до последнего, вырывая победу на последних метрах трассы. Только, замечтавшись, Саша не учел, что привычного финиша в той гонке не предвидится. К тому же Истомин никуда не торопился, для него это была просто тренировка, рутина. Потому он с легкостью пропустил преследователя вперед перед огневым рубежом.

Градов с минуту помолчал, держа перед Сашиным носом планшетку с изображением мишени. Четыре точки разместились кучно в левом верхнем углу.

– Кто тебя учил поправку делать? – рявкнул тренер и стукнул себя той планшеткой по лбу.

Истомин этого колоритного зрелища не видел. Поразив нужные мишени, он снял роллеры и покинул трассу. Ему предстояли другие упражнения, согласно авторской методе Кудинова.

Саша кротко кивнул на единственную пораженную мишень, на планшетке не отмеченную. Рассвирепев по-настоящему, Градов швырнул планшетку на землю.

– Дубина! Глаза разуй! Очки, может, тебе принести?

Последний патрон Саша, увлекшись состязанием с Истоминым, направил в соседнюю установку. Подобные примеры он тоже помнил, помнил и то, как комментаторы на этот счет подшучивали.

Тут Градов впервые на воспитанника замахнулся и даже за край уха прихватил, намекая, что полномасштабная трепка не за горами.

– Кому я, блин, там орал? – топал ногами тренер. – За километр тебя было слышно…

Тренер комично изобразил, как громко и натужно Саша дышал, стараясь поддерживать темп Истомина.

– Паровоз… фигов.

Разумеется, при таком-то именитом сопернике, слова тренера «темпом своим иди» пролетали мимо цели.

– Больше не буду, – по-детски повинился Саша.

– Не буду… – передразнил его Градов. – Достал ты меня, хуже редьки горькой… Во так… – очертил он рукой невидимую линию над головой, плюнул, пнул многострадальную планшетку и ушел, яростно размахивая руками и ворча гораздо громче обычного.

Ворчал он по поводу того, что зря, дурак, согласился… «Пчелам не надо долбить одно и то же… А тут каждый день… Каждый день! Что там в башке? Непонятно».

«Он же не настолько разозлился, чтоб штраф платить за разрыв… Штраф наверняка нехилый…» – как заклинание повторял про себя парень.

Ничего ему не объяснив, тренер уехал, прежде поцапавшись с кем-то на парковке.

– Ну, как, еще хочешь за мной погонять? – прозвучал смешливый голос Истомина.

Это был не вопрос, а прикол в духе «чо, типа догнать хотел? И как?».

– В другой раз, – смущенно произнес Саша.

Хохмачом в привычном понимании Истомина никто и никогда не называл. Хотя его видео с бумажной шапочкой на голове, разрисованной под мухомор, набрало более тридцати тысяч просмотров в рунете. От Истомина требовалось только улыбнуться и сказать: «Я – человек-гриб». Только приятные комментарии, ни одной отрицательной оценки и кучи ссылок на «суперский ролик “человек-гриб”» в социальных сетях. За сим последовали рыдающие сентиментальные мемы от поклонниц и мириады виртуальных «чмоков» и сердечек.

Саша столь же смущенно извинился и отошел в сторону, чтобы ответить на звонок. А у Истомина было время прикинуть, где же экзотический султанат находится?

– Там, где Таиланд? Мальдивы?

То были излюбленные места его отдыха, в Таиланде можно было вдоволь «пошалить», а на Мальдивах просто «оттянуться». И Истомин хотя бы представлял, сколько туда лететь, где там «острова с кокосами», а где «много доступной любви и дурианы растут». Узнав, что от обоих курортов далековато, он решил, что Сашу явно нельзя успешным спортсменом назвать, раз ему пришлось «размениваться» на такую экзотическую, далекую и малоизвестную страну.

В трубке звучал голос Груздева.

– Как дела? – начал он в привычной манере и, не дождавшись, как водится, ответа, перешел к пересказу последних новостей из султаната.

Новости были противоречивые, что полковник и отметил. На всех телеканалах говорили про исламистов-террористов, финансируемых Госдепом. Тогда Груздев попросил внука поискать в интернете.

– Кровавый султан-деспот желает подавить народные выступления, – зачитал ему подросток цитату из блога Гази.

Но Груздев ограничился лишь определениями «сложная обстановка» и «противоречивые известия», призвав парня «над политикой голову не ломать», оставив ее «политиканам».

– Я вот про Сталина книжки не читаю, и мне и не хочется всего о нем знать, – добавил он. – Ни к чему это.

– Твой волнуется, – прокомментировал потом Истомин. – Мой тоже пытался контролировать, а потом понял, что со мной это не пройдет, – сказал он не без гордости. – Чем лучше результат, тем меньше тебя грузят всякой фигней. Запиши это на бумажке, чтоб не забыть…

«Пошутив» таким образом, Истомин вспомнил, что и Пушкина Градов «опекал».

– Может, и с ложечки его кормил, – усмехнулся спортсмен, – пока никто не видел. А потом Градов психанул… Но Темыч сам виноват, сразу дал ему на себе ездить. Бесплатный совет тебе. Дарю…

Как обычно, усмехнувшись, Истомин поспешил «помочь с тренировкой» одной своей знакомой. А Саша таки дождался Градова.

– У тебя весь день расписан. И чего ты тогда торчишь тут столбом? Я тебя спрашиваю, – взвился тренер. – И рот не открывай – муха залетит.

Градов поворчал на знакомую тему, насколько молодежь несамостоятельная, что «все надо ей долбить и долбить». Руками он не размахивал: они были заняты. Тренер привез установку для холостого тренажа. С Тучкой он поделился, что «выбил деньги у обнаглевших благодетелей с боем».

– Там же война, не до спорта, – с сожалением произнес Тучка и добавил, что это даже хуже, чем было в девяностых в России.

Еще он поохал, что многие спортсмены тогда «просто вынуждены были связаться с криминалом, чтоб себя хотя бы прокормить». Градов отключил телефон, не дослушав. Вслух тренер пробормотал, что контракт никому не навязывал, а раз уж подписали, то «извольте выполнять или разгоняйте, все равно с таким спортсменом, таким…». Подходящего обозначения для Саши Градов не придумал. Он уже подъезжал к базе и вспомнил, как однажды лыжероллер выехал прямо на дорогу.

– Дикая молодежь, – заворчал он снова и сделал громкое замечание проезжавшему по обочине велосипедисту, сказав, что «для велосипедов дорожки специальные есть, они так и зовутся – ве-ло-си-пед-ны-е».

Велев «целится лазером в те кружочки», Градов сделал вид, что результат его совершенно не волнует, и уселся на мягкий диванчик с книжкой по пчеловодству.

Персонал гостиницы к таким сценам был привычен. Но исполнить лежку, «растянувшись» у всех на виду… Для Саши это было не менее стеснительно, чем станцевать нагишом на улице.

– Лежка у нас теперь, – медленно, но твердым голосом произнес Градов.

Опять у парня появились ощущения, что смешливые разговоры постояльцев не просто проявление радости. На стрельбище, возможно, было спокойнее, но не в тот день.

Как раз после обеда явился нервный господин с растопыренными, как старая обувная щетка, усами и на ломанном русском объявил, что он военный атташе при посольстве султаната.

– Стрелять… Хочу видеть его стрельба, – заявил он, указывая пальцем на Сашу.

Градов причмокнул и тихо произнес, что всему свое время. Визитер задумался над смыслом сказанного: прослыть невеждой ему не хотелось. Но из-за этого атташе стал еще более нервным.

– У нас здесь не курят, – спокойно, как только мог, сказал ему тренер.

Нервный господин зачастил вопросом «что?». В итоге Градову пришлось плюнуть на замечания: персона с дипломатическим иммунитетом да с такими нервами казалась ему неподходящим объектом для нравоучений.

– Сейчас ты должен промазать, – тайком наущал тренер Сашу. – Ну, раз попади… для приличия. Чтоб уж поверил…

– Будете стрелять скоро? – прозвучало между двумя сигаретами.

Добродушное выражение тренерского лица и подмигивание Сашу подвигли на мысль, что это изощренные методы, как в детской секции, когда первый наставник гнал его на финиш со словами «Ты, Мягков, шевели ногами, жирный кабан». Разумеется, Саша пообещал тренеру показать «класс» и «высший пилотаж».

За это Градов уже без шуток назвал его дураком. А атташе показательно притопнул ногой и погрозил пальцем со словами «ждать не могу я».

– Пять по три, – скомандовал Градов Саше. – Сачканешь, тебе же хуже будет…

Тренер пытался «поймать» воспитанника для разговора у трассы, но атташе неотступно следовал за ним и твердил, что должен увидеть стрельбу.

– Ветра нет… Вот как назло, – бормотал себе под нос тренер, припоминая, насколько бестолковая молодежь пошла: «Ни ума, ни фантазии… интернет, интернет, а толка нет».

– Сюда смотрите! – ткнул тренер атташе в трубу.

Увидев мишени в объектив, атташе наконец успокоился.

Тренер же помчался «перехватывать» Сашу на подходе к стрельбищу.

– Я не шучу! – кричал на ходу Градов. – Точно потом… Сейчас в молоко пали!

Саша постарался отделаться от рассуждений «почему? Что с Градовым сегодня?», сосредоточившись на мишенях.

После стрельбы на ноль из стойки атташе задорно похлопал в ладоши и заулыбался.

– Еще хочу смотреть, – добавил он.

– На круг и лежка, – прозвучало уже из уст Градова. – Бестолочь, – добавил он на Сашин счет.

Градов был уверен, что гость смысла «бестолочи» не уловит, а если воспитанник услышит, то, может, и к лучшему: «Вдруг мозги включатся».

Повеселевшему гостю тренер насочинял много всего об устройстве стрелковых установок, которые «рассчитаны так, что спортсмен не может стрелять дважды без перерыва». На лице атташе появилась гримаса, которая говорила о неких мыслительных процессах, протекавших под огромной фуражкой с золоченным султанским гербом. Разумеется, он ничего не понял, а Градов в душе Сашу материл, поражаясь, «как туго до него доходит».

– Он там, а цели черные, – возмущался гость, наблюдая за Сашиной лежкой.

– Все мимо, – сформулировал Градов предельно доходчиво.

– Так не хорошо, – вставлял атташе в поток своей непонятной речи.

– Много времени надо, – не без удовольствия добавил тренер.

Помахав рукой с зажженной сигаретой, гость как мог объяснил обоим, насколько хорошо надо трудиться, чтоб порадовать Мудрейшего.

– Вы же это специально… Специально гоняли, чтоб я выдохся, чтоб промазал… – заявил наедине тренеру Саша.

С серьезным лицом Градов произнес:

– Конечно, наконец-то дошло.

Услышанное вывело Сашу из себя, и он в жесткой форме поделился с Градовым своими соображениями по поводу произошедшего. Воспитанник, позабыв о стеснении, упрекнул тренера в желании «по-тихому расторгнуть контракт».

– Стыдно везти меня на кубок мира? Так и скажите… – сказал парень с вызовом.

На это Саша услышал, что он бестолочь, каких мало, и его новая родина сие обязательно оценит, «ей такие кадры нужны, пузо султанское прикрывать».

Теперь тренер загрузил в машину все свои вещи, отметив, что Саша еще неделю может наслаждаться местными красотами: «Хоть что-то благодетели оплатили».

Весь вечер Градов ожидал звонка с извинениями и даже заготовил язвительные тирады, разные – на случай Сашиной «истерики», «сдержанных…» и «полноценных извинений». Он долго думал, стоит ли разбирать пчелиное гнездо для поиска «плохо кладущей» матки.

«Только разберешь, и позвонит… по закону подлости. Так нормально не поговорить», – подсказывал Градову разум.

Тренер ограничился лишь прополкой «лопухов», на сей раз в перчатках. Прошло три часа, и Градов заворчал, что десять гнезд уже успел бы перебрать.

Может, причуды у Градова и были, но не такие, чтобы разорвать контракт перед началом сезона, да еще с такой страной… Тренер хорошо помнил фразу из старого фильма, что Восток – дело тонкое. К тому же он прикинул: даже продажа дома, пасеки и любимой «железной лошадки» 75-го года выпуска не покроет того, что его обяжут выплатить как компенсацию. Весь вечер Градов бродил по дому сам не свой, ругая уже себя, «пня старого», за поспешный демарш. Но и возвращаться было бы сродни утрате лица, так он считал.

– Вот ведь поросенок, – проворчал Градов, когда и утром Саша не позвонил.

На долгожданный «дзинь» тренер отреагировал с истинно спортивной стремительностью. Правда, надпись «Тучка» на дисплее его расстроила. Градов представлял, что сейчас начнутся вопросы на тему «как у вас успехи?». Тучка периодически осаждал Градова вопросами о методиках похудания. Но спрашивать об этом сразу считал невежливым, потому и начинал с дежурных «как дела?», «как успехи у пацана?», «как спалось?». Он учтиво звонил во время завтрака, чтоб от тренировок Градова не отвлекать. Однажды он на свою голову позвонил после ужина и своим «как успехи?» вызвал гневную тираду:

– Как да как? Какие у него могут быть успехи? Как у тебя в прыжках… Понял? Не мог глупее вопроса придумать? Фантазия отнялась? Хочешь похудеть – выбрось холодильник… И рот зашей…

Но на сей раз Тучка заунывным голосом спросил:

– Степаныч, ну, зачем вы поссорились? Хороший же пацан. Не курит, не пьет, спортом живет… Не жирный совсем, а ты с ним так…

– Поплакался тебе, значит, – произнес тренер с иронией. – Да, не позавидуешь парнишке, раз уж тебе тренером предложил…

– Ну, Степаныч… Миритесь давайте, – снова раздался меланхоличный голос Тучки.

«Стыдно роже, – подумал Градов про Сашу. – Даже к трубке не подошел».

Он снова заворчал, что с нынешней молодежью одна нервотрепка, а вот во времена его молодости такого не было, и тренерам не перечили. Как на тренировке отсиживался в кустах и сбегал ночью на танцы Градов помнил, но это было не в счет: «Смешно и никакого вреда. Ну, поворчит тренер немного… А этот же все нервы вымотал».

По пути на базу Градов обдумывал свою маленькую месть и упражнялся в сарказме.

– Вот и сиди, жуй опилки… Сопли развесил. Нет, чтобы сказать: «Спасибо, дорогой тренер». Бестолочь, вот и езжай теперь в свою солнечную страну королька этого забавлять пальбой по попугаям… – он не заметил, как мысли обратились в слова.

Водители на светофоре внимания не обращали: «Мало ли стариков, болтающих с самими собой или вообще с дуриками зелеными…» Градов же конфуз воспринял очень серьезно: «Вот уже из-за этого сопляка с собой разговариваю… На фиг только согласился снова со спортом связаться?»

– Монету видел? Десятку… – с ходу обратился он к Тучке. – Выронил юбилейную монету… Тут, блин, и имя свое забудешь… С кадрами такими.

Сашу тренер демонстративно игнорировал, только бросил небрежное «здрасте» в ответ на робкое приветствие.

– Она где-то здесь, где-то здесь… – уверял Тучка, лишь бы Градов не ушел со стрельбища. – Видел где-то… Но поднимать не стал, никогда деньги с земли не поднимаю, чужие особенно… Я в детстве даже кошелек найденный в милицию отнес… Сейчас мы ее найдем…

Уличив момент, он незаметно для Градова махнул рукой Саше. Краем глаза тренер заметил движение в направлении коврика, но продолжал путь по трибуне в поисках выдуманной пропажи.

– Все нервы истрепал, – ворчал тренер. – Это же надо было такому чуду родиться. Долбанный пушистик… В мозгах не разбери что… Что он там вообще исполняет на коврике?

– Снайпер, – подмигнул Тучка. – Твоя школа, Степаныч!

– Без вазелина лезешь в одно место… – осек его Градов. – Обжора, зануда, а теперь еще подхалимом заделался…

– Ну, Степаныч, я-то привык к твоему… юмору, так назовем. А парень-то при чем…

Бросив взгляд на пораженные мишени, Градов перевел глаза на Сашу. Так они смотрели друг на друга с минуту: один ждал извинений, другой был уверен, что извиняться ему не за что.

– Кто так стреляет? – нарушил тишину тренер. – С таким темпом… Пока ты целишься, лето наступит.

– Вот видите, оно и наступило, – нашелся Саша. – Чуть ли не до сентября выцеливал.

Градов поинтересовался, приезжал ли кто-нибудь «из посольских чудиков» снова. Парень замотал головой и таки извинился за свое поведение. Тем не менее он был уверен, что Градов не прав, и теперь, после визита атташе, им точно «обрежут» финансирование, а его, Сашу, сочтут неперспективным. Последнее было бы для него самым обидным. Парень даже представлял, как Мудрейший пренебрежительно морщит лицо, выслушивая донесение о его «никчемной стрельбе».

– Извините… извините, – ворчал Градов, передразнивая воспитанника. – Как вы вообще такие получаетесь? Чернобыль, что ли, влияет? Зато шлем можно не надевать… Ушибать нечего. И думать нечем, соответственно… Расписание сколько в башку вбивал? А ты стоишь тут столбом… А потом: «Тренер, обед!» Жрать никогда не забываете. Для того только башку и пользуете… Да куда ты поехал!.. На какие, блин, круги? Катись уже в столовую свою, а то копыта отбросишь с голодухи… Ну, вообще, чудо в теплой тряпочке, хоть в цирк, хоть в балаган… С руками и ногами возьмут…

Снова стало привычно и скучновато. Девушек было много, все они были юны и жили согласно строчкам полузабытой песни: первым делом… лыжи… Мысли о парнях были отложены на потом. Все они делали согласно строгому распорядку, и все знали, ради чего они ему следуют. КМС, мастер спорта, сборная областная, национальная. Медали Олимпиад были для них ориентирами. Девушки, несмотря на юность, осознавали, что достанутся они единицам, но все надеялись оказаться в числе этих избранных, и родители их те надежды подпитывали своими грезами непременно о золотых медалях. Те, кто был взрослее и прагматичнее, обращали внимание на опыт бывших спортсменов, неплохо устроившихся в теплых креслах, имея движимое и недвижимое имущество и средства для его покупки.

Только парни-юниоры однажды поинтересовались Сашиной «клевой формой» со львами. Им она казалась крутой и стильной. О султанате они прежде не слышали, а узнав, что страна маленькая и жаркая, сразу выбросили ее из головы.

Да, еще Истомин пару раз подходил, шутливо предлагая «погонять, как в тот раз».

– В другой раз, – отвечал ему Саша и снова оставался один на один с трассой и несмолкающими до самого отбоя ворчаниями Градова.

Своему амплуа тренер не изменял и «ради результата» не брезговал воспитанника поматерить.

– Опять как свинья… – тараторил он. – Правду говорят, свинья всегда и везде грязь найдет. Сам не мог догадаться, что лу-жу на-до о-бъе-хать? Все долбить надо по десять раз… и то не дойдет.

Спортсмены и сами вспоминали крепкие междометия, ведь дожди шли чаще, и луж становилось больше.

Когда в компании атташе явилась целая делегация, Градов разразился уже невиданной доселе матерщиной. Он был уверен, что «ряженые бородатые клоуны» его не поймут, а Сашу, по его мнению, вообще не стоило стесняться, ведь тот уже привык.

Разумеется, гости захотели посмотреть на стрельбу. В этот раз тренер не стал просить «бить в молоко». Тренер рассудил, «если умный, то все уже понял, а если мозгов не хватает, то и сожалеть о такой бестолочи не стоит». Потом Саша уверял Градова, что стрелял так, как мог.

– Средненько, – причмокнул тренер. – Может, и пронесет тебя…

По поводу «пронесет» у Градова были большие сомнения. Атташе всучил Саше грамоту с личной печатью Мудрейшего.

– Вам надо учить наш язык больше, – покачал гость головой.

Парень понял, что ему присвоили некое воинское звание. Ведь для него даже форму новую сшили со стилизованными погонами и эмблемами. Вид и у тех, и у других был весьма экзотичным – с витиеватыми разноцветными линями и, конечно, со львами. Только порывшись «на тихом часе» в интернете, Саша узнал, что стал агóй белотюрбанных. В вольном переводе это означило лейтенанта личной гвардии султана.

– Дали и дали, – проворчал Градов, когда воспитанник решил прихвастнуть. – У наших сплошь звания… всякие разные. В армии не бывали, даже на сборах. Считай, что то для красоты или для будущей пенсии… А вот как у вас там, не знаю…

Тренер задумался и в душе Сашу пожалел. Атташе часто высказывался в духе «моя твоя хотель говорить», но в тот раз он отчетливо Градова спросил:

– А вы тоже едешь? В нашу великую страна, – добавил он, после изумленного градовского «куда это еще?».

Тренер обещал подумать исключительно ради соблюдения восточного этикета. Едва ли что-то могло заставить Градова отправиться в страну, про которую он говорил «в некотором царстве, некотором государстве», называл тридесятым королевством и империей Тумба-Юмба.

– Хорошо, – улыбнулся во все зубы атташе. – Думать так думать, но недольго… Его Величество все будет решать…

«На колбасу пустят», – думал тренер, глядя на Сашу непривычно дружелюбно.

Впрочем, принципам своим он не изменил. Никакие выстрелы в далекой «Тумба-Юмбе», дожди и скользкие после них дорожки не в силах были отменить тренировки.

– Шлем, наколенники, – командовал тренер. – С башкой аккуратнее. Вдруг там что-то есть внутри…

– Растянулся где-то, как пить дать… – ворчал он, когда воспитанник, по его расчетам, проходил круг с задержкой.

Тренер не уставал повторять, что спортсмен должен «пахать», и не просто пахать, а как та бессловесная кобыла, которую пахарь впрягал в плуг.

– Позориться из-за тебя не хватало, – об этом он говорил настолько часто, что меркли все прочие ушные истязания, регулярно обещаемые.

Поздравив Тучку с днем рождения, Градов долго объяснял, как жестко надо с молодежью работать, чтоб «стыдно не было за нее». Тучка безропотно слушал старого знакомого.

Иногда осторожно он вставлял что-нибудь в роде:

– А если помягче?..

По большому счету он рад был бы заткнуть уши, особенно когда собеседник начинал иронизировать по поводу живота и двойного подбородка, но Тучку к Градову тянуло магнитом. Не ради подтяжек на день рождения или комнатных тапок на Новый год. Тучка был уверен, что однажды-таки услышит из уст тренера не обычный сарказм, а «дельный совет» для похудения, который подойдет именно в его тяжелом, как он считал, случае. Гимнастика же была бесполезной, диета издевательством над организмом, а прогулка с работы до дома вообще физически невозможной. Тучка обещал попробовать, чтобы не слышать сарказма, ехал домой на автобусе, потом жаловался Градову: «Не действует», – и все равно язвительное замечание получал. Саше он тихо завидовал и иногда ловил себя на мысли, что провал парня на соревнованиях потешил бы его самолюбие. Мысли были неприятные.

«Что это со мной?» – спрашивал себя Тучка, глядя в зеркало.

При этом ему иногда казалось, что даже нос от жира округлился, и все лицо обрело очертание свиной морды.

– Справедливость, справедливость… Где она? – повторял он, отойдя от очередного приступа самобичевания. – Кому-то в двадцать чемпионат мира… А тут… по палкам, лыжам счетовод… И старше-то его на четырнадцать лет всего. Разве это много? Для кошек, может, и много… Многие и в сорок выступают, все им мало медалей, титулов. А тут… Фигня вся эта справедливость!

Так он думал и в аэропорту, провожая Сашу и Градова на «солидные соревнования». Его даже обидело, что парень с ним почти не разговаривал.

«Витал в фантазиях, – решил Тучка. – Медальки, кубки, а государство-то на нефти стоит, если что, одарит сполна, озолотит… Машину крутую точно даст, если уж нашим дают… А на Востоке дорогие подарки – обычное дело».

Он так хотел выглядеть хорошим, а на него в этой суете совсем не обращали внимания, только Градов покрикивал, чтоб не путался под ногами.

– А не боишься, что самолет того?.. – этот вопрос к Саше выскочил как-то сам собой.

– Такси тоже может того, – улыбнулся Саша. – Заметили, сколько раз мы на встречку выезжали? И скорость водитель явно превышал.

Действительно, крепких слов для таксиста Градов не жалел, как и посулов насчет персонального вознаграждения, если довезет «без проблем». В итоге, тренер своего добился: доставили их в аэропорт с ветерком.

– Жлоб старый, – буркнул таксист, когда обещанное вознаграждение обернулось всего лишь банкнотой в 50 рублей. – Так и думал, что еврей… Рожа хитрая.

Обратно Тучка на такси не поехал. Всю дорогу он простоял в автобусе у водительской кабины: отсюда можно было наблюдать, насколько близко автобус приближается к разделительной линии и вообще «насколько адекватно шофер себя ведет за рулем».

– Подданный Его Величества обязан по крайней мере месяц в году проводить на территории султаната.

Так было записано в условиях получения паспорта. И именно об этом в самом начале посол аль-Бахри умолчал, дабы Саша перестал «грузить» его вопросами и, чтобы «забыть поскорее о биатлонном маразме братца». Закону Мудрейшего Градов ничего противопоставить не мог. Он, конечно, выдал десятка два предложений насчет сложностей акклиматизации.

– Его Величество никогда и ничего во вред своим любимым подданным не делает, – озвучил Саша.

Градов отобрал газету, в которой это и было вычитано, шлепнув ею воспитанника, символически, «для науки». В самолете тренер с пристрастием оглядывал пассажиров, задаваясь вопросом, что им всем в «Тумба-Юмбе» понадобилось?

Саша же был, как говорится, на позитиве. Думая о султанате уже как о второй родине, представляя соревнования, которые Мудрейший решил устроить, он почувствовал, что кресла такие мягкие и удобные, а еда невероятно вкусная, пусть Градов и отнял сначала тарелку, чтоб самолично удалить «вредную для организма куриную кожу».

Тем временем в столице султаната ни один житель не спал ни днем ни ночью. Вдоль гостевого маршрута спешно отремонтировали и подкрасили то, что было можно, а слишком уж убогие постройки прикрыли с улицы красивыми полотнами с приветствиями спортсменам на разных языках, изображениями цветов, счастливых людей и не менее счастливого султана. Обитателям лачуг было велено спортсменам на глаза не показываться и вообще без лишней надобности домов не покидать. Те, кто умел читать, быстро донесли до остальных содержание объявлений, налепленных на каждом углу. Любимых подданных ставили в известность, что на любое лишнее телодвижение вооруженные сотрудники спецподразделений будут должны реагировать незамедлительно.

«Задумайтесь о вашей безопасности», – подписал под объявлением кто-то неравнодушный.

Вдоль улицы должны стоять улыбчивые, веселые люди с флагами стран-участниц – и никаких лишних людей, тем более нищих и калек. Что бы о Мудрейшем ни говорили, но недавние события научили его некоторым «тонкостям обхождения с толпой», потому про «лишних» было сказано только в устном распоряжении министру внутренних дел. Политологи в далеких странах не уставали повторять насколько нынешний султан демократ и филантроп, ведь не называет по примеру дедушки подданных стадом и «лишних людей» на пустынный остров не отправляет.

У трапа уже расстелили зеленую дорожку, не красную, этот цвет султан не любил и считал красные дорожки «неразумным подражанием Западу». Пассажирам пришлось подождать.

– Пожалуйста, пожалуйста, вас ждут, – вежливо подгоняла Сашу стюардесса.

Солнечный свет ударил ему в глаза, а в уши гимн «Да здравствует великий наш и любящий султан». Девушка в национальном наряде, ее выбрали из десяти тысяч претенденток, поднесла на серебряном подносе местные сладости и чашку ароматного кофе, лучшего кофе, ведь сам султан этот сорт любил.

– Раздухарились Их Величество чего-то, – пробурчал Градов, смотря на ликующую толпу, тянувшуюся и тянувшуюся по обеим сторонам дороги. Люди размахивали флагами, радостно кричали, хлопали в ладоши и забрасывали автобус со спортсменами цветами. Саша махал им руками в ответ. Ему даже удалось схватить один букет, открыв форточку.

– Его Величество велел нам заботиться о безопасности драгоценных гостей, – передал переводчик слова господина в штатском.

Тот оперативно форточку закрыл и разворошил букет. Прошедшие проверку цветы Саше вернули, но уже в образе веника, который и в руки брать не хотелось.

– Почему именно их ты выбрал? – вопрошал воспитанника Градов.

Тренер изнывал от жары. Кондиционера ему показалось мало, потому он включил еще два вентилятора: один велел принести тот самый господин в штатском, помимо прочего ответственный за все удобства, а второй был с готовностью пожертвован администратором гостиницы. Градов не хотел заставлять девушку страдать от жары, но она едва ли на колени не падала, упрашивая принять его, ведь это будет для нее большой честью, а сама она к жаре привычная и переживать по этому поводу не стоит. Конечно, тренеру оставалось лишь гадать, как переводятся все эти слезные мольбы, но смысл он уловил без труда.