Текст книги "Взрослые дети"

– Почему ты выбрал их? – повторил он свой вопрос к Саше уже не столь жестко, ведь прохладные потоки теперь ласкали его распаренное лицо.

– Разве это плохие лыжероллеры? Думаете, вторая пара лучше?

Саша как раз проверял свой инвентарь. Тренер лениво повернул к нему голову, прищурив один глаз.

– И все ж таки бестолочь, – произнес Градов снисходительно и махнул на воспитанника рукой.

– Просто так карта легла, – ответил с задержкой Саша. – Где нужен был, туда и пошел. А что вам здесь не нравится?

– У тебя постельный час, – пробормотал тренер.

Так в ежедневном расписании обозначалось время отдыха, которое Саше надлежало провести в строго горизонтальном положении.

– Там, у бассейна, шезлонги стоят, – с упоением произнес парень.

– Мы не на курорт приехали, – хотел вставить тренер, но жара отбила у него всякую тягу к спорам.

Вместо этого он велел Саше найти в багаже солнцезащитный крем и «темные очки для своего любимого тренера», а сам неспешно побрел к водоему.

Знакомство со второй родиной ограничивалось для Саши обширной территорией гостиницы, огороженной монументальным забором, и автобусом с затемненными стеклами, доставлявшим его и других участников Первых Афро-Азиатских игр на тренировку. Агент службы безопасности работу свою выполнял хорошо. О подобной должности мечтали многие, ведь платили агентуре прилично. Этот загорелый парень каждый день хвалил бога и султана за то, что дали такую прекрасную работу, «гнил бы иначе в трущобах и горбатился на плантациях папайи за гроши».

– Нельзя, – это слово он специально выучил, чтобы «без рук» пресекать попытки Саши погулять по городу.

Впрочем, забор, увенчанный острыми шпилями, преградой для него не стал. «Темнота – друг молодежи» – говорила народная мудрость советских времен. Вот ночью Саша и решил погулять по султанской столице. К тому же жара спадала, и не было слышно шума от криков людей, ослов и автомобильных сигналов, людей и ослов с дорог разгонявших. В темноте взор не смущал уличный мусор, разве что нечто иногда шуршало или хрустело под ногами. Как в детских снах, здесь были юркие чудовища со сверкающими глазами. Некоторые из них пробегали у самых ног или, спугнутые незваным двуногим гостем, бросались врассыпную, роняя мусорные баки. С боков и откуда-то сверху они оглашали окрестности своим громким «мяу».

Переулки темнели, пугая и маня любопытную натуру одновременно. Цветочный аромат наполнил голову романтическими фантазиями. Сразу стало веселее, и незнакомый ночной город не вызывал больше прежнего напряжения. На другой стороне улицы возник небольшой парк и кафе. Обычно здесь и ночью было оживленно, но после недавних протестов ввели комендантский час. Об этом Саша узнал, когда его ослепил мощный фонарь. Местные полицейские тоже служили на совесть, но, в отличие от молодого агента службы безопасности ничего не знали ни по-английски, ни тем более по-русски. Разумеется, и обращение с нарушителем комендантского часа было соответствующим. В участке при свете ламп парня определили как иностранца.

– Он же не местный! – заорал на полицейских начальник. – А вы ему нос разбили…

Дипломатического скандала боялись все, потому как по радио, на телеканалах и базарах твердили: «Западные подлецы» только и делают, что думают о провокациях с целью дискредитации страны.

Сашу сразу усадили в удобное кресло и принесли лед, чтобы остановить кровь. Местные нарушители завидовали: они-то сидели в вонючих камерах на бетонном полу, «а с этим сам начальник разговаривает». Здесь были мелкие воришки и просто беззаботная молодежь, считавшая, что раз она к политике отношения не имеет, то всякие комендантские часы ее не касаются. Эта разношерстная публика периодически дралась между собой: бывалые преступники пытались ставить «малолеток» на место согласно своим понятиям о поведении, а у тех только больше бурлила кровь из-за того, что «всякое отребье» их поучает. Но все притихли, почуяв аромат кофе, который принес Саше винящийся полицейский. Один молодой парень вспомнил, какой хороший кофе варили в том кафе, обсаженном розами, какая задорная музыка играла там по ночам, и вызвал новую потасовку. В горячности он обозвал грязными собаками султана и всех полицейских, и товарищи поспешили закрыть ему рот, чтоб не получить от «блюстителей порядка» снова.

Полицейский, мало-мальски говоривший по-английски, отвез Сашу в гостиницу. По дороге он повторял:

– Плохо ходить по городу ночью. Ночью все хорошие люди спят… Только полиция должна работать, – добавил он, упреждая возможные кривотолки.

Агент службы безопасности в душе обозвал Сашу всеми известными местными ругательствами, даже «тухлую устрицу» вспомнил. У себя в комнате он потом молился, чтобы дело ограничилось публичным выговором и денежным взысканием, «но не очень большим».

От Градова парень услышал привычную уже «бестолочь».

– Сам не спит и другим не дает, – проворчал тренер, возвращаясь в постель.

Любопытство спортсменов по части местного колорита должно было удовлетворить посещение султанского пингвинария. Автобус доставил экскурсантов до пристани. Здесь все было чисто, добротно и развешано много флагов. Богатые путешественники, пребывавшие сюда на собственных яхтах, еще задолго до входа в бухту могли видеть белоснежную султанскую яхту. Оценить ее стоимость даже опытному глазу было сложно. Никогда и ни за какие деньги туда не водили экскурсии, потому туристы считали за удачу просто сфотографироваться на фоне сего шедевра британских кораблестроителей.

До материковой части ходили паромы, рассчитанные на местных и «туристов попроще». Спортсменов же ожидал быстроходный катер. «Присмотр» за гостями немного ослабили. На пирсе и во время поездки не воспрещалось фотографировать, ведь роскошные яхты, лагуны с прозрачными водами и зелеными островами являли собой визитную карточку государства. Даже бедные рыбацкие деревни в окружении кокосовых пальм издали смотрелись живописно, не нанося ущерба имиджу Его Величества. Все принялись фотографировать дельфинов перед носом катера, так что охране пришлось вмешаться и деликатно вернуть пассажиров на корму во избежание крена. Один Саша напоминал бедного родственника без фотоаппарата и в китайских шортах с американскими флагами. Прохаживаясь от борта к борту, он вертел головой, пытаясь запомнить все эти прекрасные виды вокруг.

По прибытии спортсменов повели сначала в музей воинской славы, где были представлены экспонаты, желанные в любом музее первобытной истории. Все они именовались трофеями, так как были «добыты доблестной армией Его Величества» в войне с аборигенами. Всем было дозволено побывать на месте «доблестного воина», разрубающего саблей неприятеля, стоило лишь просунуть голову в отверстие позади полотна с изображением батальной сцены. На слоне, облаченном в шипастую броню, катали всех желающих и в данном случае бесплатно. Чтобы попасть на смотровую площадку в голове исполинского пингвина, пришлось отстоять очередь.

Представитель службы безопасности, недавно получивший повышение, деловито покрикивал на подчиненных за плохую организацию экскурсии.

– Иди, раз уж приспичило, а я пихаться не собираюсь, – заявил Градов Саше у подножия пингвина.

Сверху открывался вид на побережье, по-прежнему красивое и столь желанное после двух часов на солнце. В пингвинарии многие приуныли, обнаружив, что карты памяти камер уже забиты до отказа дельфинами, пальмовыми пляжами и боевым слоном с разных точек обзора. А ведь здесь было еще колоритнее – посетителям на входе выдавали мохнатые шубы, которые для большинства были немыслимой экзотикой. Градов, несмотря на приятную прохладу, решил укутаться и проследил, чтоб воспитанник не переохладился после солнечных ванн.

– Пингвины и пингвины, – приговаривал тренер. – Обычные пингвины.

Здесь он почти не ворчал, отдыхая от зноя. Ни белый медведь, ни представление с морскими львами его не поразили, но же все на выходе, уловив потоки прогретого воздуха, Градов сказал, что пингвинарий неплох.

Тренироваться при жаре да еще с повышенной влажностью было сродни самоистязанию, особенно для «северного организма». Потому воспитанника Градов сильно не гонял, махнув рукой на результат.

– Главное здесь для тебя – работа на рубеже. Так на носу и заруби, если выжить хочешь, – со всей жесткостью сказал тренер Саше.

Парень все уяснил. После первой гонки он не поскупился на благодарности в адрес наставника. Уже с первого рубежа стало ясно, что его задача предельно проста – дойти до финиша. Он и дошел, обойдя серебряного призера на двадцать с лишним минут.

– Улитку и черепаха обгонит, – заявил Градов, чтоб Саша не зазнавался.

А зазнаваться было от чего. Пусть соперников и было меньше десятка, пусть стреляли они кое-как, но медали и почести были настоящими.

– Сними уже эту ботву, – ворчал тренер, покуда Саша не спешил расставаться с гирляндами экзотических цветов, которые надевали на победителей.

После победы в спринте, масс-старте и преследовании Сашу пригласили в султанскую ложу и наградили настоящей саблей, какие носила личная гвардия Мудрейшего. К сабле прилагалась форма с белым тюрбаном, в которой победителю предстояло пройти на церемонии закрытия Игр, неся султанский штандарт.

Это представление имело нужное информационное сопровождение. Местные газеты и телевидение твердили о величии государства и его монарха, на службу к которому устремляются «умеющие мыслить люди» со всех концов света.

Саша, не будучи в эти игры посвящен, наслаждался своими победами и экзотическим облачением.

– Шапито, – бурчал Градов. – Это даже не Первомай при незабвенном Леониде Ильиче, здесь-то посмешнее будет.

– А мне идет эта форма, – сказал в пику Саша, стоя перед зеркалом.

– Попугай… Душман, – прозвучало под шум вентиляторов.

Нового подданного, гвардейца и чемпиона в одном лице, камеры взяли крупным планом и показывали без перерыва все пять минут, пока он шел по стадиону. Потом столько же зрители созерцали султана, махавшего спортсменам рукой. Идиллию нарушила серия хлопков. Камеры сразу развернулись к трибунам. Иностранные журналисты возбужденно заговорили о выстрелах. Местные же сделали каменные лица и принялись рапортовать о достижениях национальной сборной на прошедших Играх. Здесь Саша был упомянут в числе бесспорных героев и образцовых патриотов султаната. Вскоре телезрителям и гостям стадиона объявили, что радостные жители запустили несколько фейерверков «в неположенном месте», но кое-кто подметил, что султанская ложа опустела еще задолго до завершения церемонии.

– Герой, патриот… – иронизировал Градов, болтая ногами в водах гостиничного бассейна. – Жди ордена как минимум… Тебе же сказали – фейерверки, – добавил он, устав от Сашиных догадок.

Инцидент тренера не волновал. Уже через четыре часа автобус с затемненными стеклами и мощным кондиционером в салоне должен был доставить их в аэропорт.

– Сезон на носу, а тут опять акклиматизация, – заворчал тренер, когда выяснилось, что кондиционер не столь уж мощный.

Саблю у Саши изъяли во время пересадки в Стамбуле.

– Тихо, тихо, спокойно, отдай им, – таким образом Градов уговаривал воспитанника не выяснять отношения с турецкой таможней.

В конце концов, Саша был не такой величиной, как генерал аль-Нури, чтоб «качать права» в подобных обстоятельствах.

Звонок от секретаря посольства раздался, едва они с тренером сошли с трапа в Москве. Саше было велено «незамедлительно прибыть по крайне важному делу». Аль-Бахри выслушал жалобы на стамбульскую таможню и комично покачал головой, дескать, «ути-пути, какие турки нехорошие».

Насчет ордена Градов ошибся: Сашу ожидал титул, дословно переводимый как «железная опора трона». Сам по себе он мало что давал кроме права именоваться Ваше Превосходительство. Чтобы получить нечто ощутимое, надлежало стать «опорой» серебряной, золотой или алмазной. Последнее было нереально, если, конечно, вас не угораздило родиться принцем крови. Именно угораздило, потому как права на плодородные земли, нефтяные скважины и «Ваше Высочество» сочетались с весьма незавидным положением одного из султанских отпрысков. Посол аль-Бахри о том прекрасно знал, потому во избежание всяких «трагических случайностей» владения свои передал безвозмездно султанской казне.

– Поздравляю… Мои поздравления. Его Величество вами доволен и ждет с нетерпением новых побед, – промурлыкал посол то, что ему было предписано, и деликатно Его Превосходительство выпроводил за дверь.

– Фантик, разноцветный фантик, – заключил по поводу титула Градов. – На трассе… Настоящей, а не в Тумба-Юмбе, на титулы твои и чалму никто смотреть не станет… Лучше бы жилье тебе сняли. На холодильник с пингвинами не пожалели денег казенных, а тут решили сэкономить, значит, Градов таковский, на улицу мальчика не выставит…

Итак, Саша снова вынужден был ютиться в доме Градова, где невозможно было совершенно укрыться от его ворчания. Тренер не забывал периодически намекать, как же хорошо жить одному: спокойно, чисто и никто среди ночи дверью не хлопает, идя в нужник.

– Я могу на сеновале спать, – произнес парень обиженно. – И готовить себе отдельно…

– Ты наготовишь, – усмехнулся тренер, растянувшись на диване. – А я потом «скорую» вызывай да в аптеку бегай за углем. Вас же чуть загнет после вишни зеленой, вы и лапки кверху – помираю, ничего не могу, скачите вокруг меня все… Что за привычка недозревшие ягоды лопать? Оголодали, что ли, до такой степени?

Градов тем самым напомнил про несколько съеденных ягод из своего палисада. Не то чтобы тренеру было жалко пяти вишенок, просто это был поздний сорт. Градов же считал, что недозревшие ягоды умные взрослые люди есть не станут ни при каких обстоятельствах.

– Все в рот тащат, все в рот, – продолжал он, поймав тему. – Взрослыми себя считают. А скрутит да пронесет раз пяток, так сразу «мама», «папа», спасите-помогите… Только вот я тут при чем? Непонятно.

Юмора Саша не оценил и молча отправился готовить себе новую постель в сарае.

– Дурилка, – сказал на это Градов. – Превосходительство Ваше зеленое…

Погода стояла самая что ни на есть осенняя, и тренер запер сарай на замок, заявив, что «с соплями возиться не намерен». Делать было нечего: в сельской аптеке беруш не оказалось, и пришлось Саше слушать ворчание дальше.

– Я сам, – говорил тренер раздраженно, отказываясь от помощи по перевозке ульев в омшаник. – Уронишь еще… Всем тогда достанется.

Тренер тщательно следил за тем, чтоб воспитанник не переохлаждался, не пил холодного после тренировок и не ел ничего из холодильника. Он мог без стеснения рявкнуть «закрой морозилку» или «оставь в покое холодильник!».

– Тебе новую ножку от стула присвоят, а мне за твои сопли отчитываться… – ворчал, как и прежде, Градов.

На «Динамо» тренер приехал, разумеется, не ради встречи с Тучкой. Найдя его, Градов первым делом заявил, что «посеял где-то ключ от кладовой».

– С таким соседством имя свое забудешь, – вздохнул тренер. – То вишни зеленой объестся, то сортир не закроет, дверь ветром так и долбит всю ночь…

Тучка ключ вызвался поискать, хоть и в результат не верил. Для него это тоже было поводом для столь желанного общения.

– Совсем уже… – продолжал Градов, пока Тучка неспешно просматривал полки и углы на предмет мифического ключа. – Что мне, и теперь на машине своей его везти? Или, может, билет ему купить на свои деньги? Совсем обнаглели… Видел бы ты, что они там у себя понастроили. Пингвинов, блин, разводят, деньги девать некуда. А снять этому балбесу квартиру не разродятся.

– Ну, может, не такой уж и балбес, если разобраться, – как всегда, мягко и обтекаемо, исключительно ради поддержания диалога сказал Тучка.

– Так они все сейчас под дурачков работают. Еще тот хитер бобер… Мне, конечно, до лампочки, сколько ему начисляют, но на жратву точно есть. Как увидит на упаковке буковки «Эко-контроль», «Без консервантов, ГМО», сразу хватает… О здоровье заботится.

Про диеты Тучка ничего говорить не стал. Зачем уличать собеседника в забывчивости? Да и в свой адрес можно тогда услышать «и тебе жрать меньше надо». Тренер сам проверял продукты «на полезность» и однажды даже показательно отправил в помойное ведро несколько Сашиных покупок. Скоро он приучил воспитанника внимательно читать надписи на упаковках.

– Учи географию, если в школе проспал, – поучал парня тренер. – Лосось из Ивановской области… Какое море ты видел в Ивановской области? Тебя, олух, спрашиваю…

Молоко должно было быть произведено в отдаленных от промышленных предприятий регионах, а овощи следовало покупать у частников.

– Какого… ты вез из города морковь? У любой бабки местной купи, лучше будет. Ты хоть знаешь, откуда она? Жопка зеленая… Знаешь, что это значит? Конечно, обалдуй, не знаешь. А помидоры? Посмотри, посмотри на эти толстенные белесые перегородки внутри. Что это? Нитраты… Знаешь, что это такое? Конечно, не знаешь… Сколько у тебя вообще было по химии? Я бы кол всандалил… с минусом.

Теперь, проводя битые часы в поисках «правильных продуктов», Саша часто ловил себя на мысли, что неуклонно превращается в Елизавету Груздеву.

Билеты Градов взял самые дешевые – в плацкарт. Конечно же, он ворчал, ворчал обо всем, чем угодно, от «никуда не годной статистики на лежке» до «бестолковой молодежи, которой приходится все время долбить и долбить, даже такую элементарщину, как мытье рук». Но про билеты, «купленные на свои», тренер молчал, он находил много других возможностей Сашу попрекнуть.

– Весь режим псу под хвост, – ворчал Градов. – Ни поесть толком, ни поспать… Везут, как дрова. Машинист точно под стать тебе, неуч. Дергает поезд, как в припадке…

Даже когда тренера укачивало, он находил в себе силы поворчать. Саше оставалось лишь гадать, куда они едут, одно было ясно – на юг.

– Меньше знаешь, крепче спишь, – отвечал Градов «советской народной мудростью» на расспросы воспитанника и лишь добавил, «чтоб ни о каких бархатных сезонах на югах не думал».

Думать при той погоде действительно не стоило. Саша едва удержался, чтоб не покрутить пальцем у виска. Самым удачным решением ему казалось надеть толстый свитер и лечь спать.

За окном проплывали провинциальные станции, со следами запущенности романтичной и не очень с деревянными вокзалами-теремами, словно дремлющими в холодном осеннем тумане. В такие моменты неизменно подкрадывается дежа вю. Вот и Саша вздрогнул, в полудреме ему послышался голос Груздева, как в один из первых дней их знакомства.

Пассажиры говорили чаще про политику и возможности российских танков – ситуация обязывала. Такова была плата за технический прогресс: во всем поезде не нашлось бы человека, не смотревшего телевизор. Попутчики пересказывали друг другу новости, услышанные на разных каналах, но с одинаковым содержанием. Наиболее впечатлительные от этого охали и пили успокоительное, замечая у себя тревожное чувство, для которого не могли подобрать слов. Так случилось, что никто из медиков тем поездом не ехал, потому некому было паранойю выявить.

Былые «золотые времена» тоже вспоминали только больше не из-за «натуральной колбасы» и «душевных фильмов, нынешней молодежи неведомых», а из-за того, что «показывали кузькину мать» и могли постучать ботинком по любой трибуне, пламенными речами возбуждая паранойю в иноземных головах. Градов быстро пожалел, что сэкономил на билетах. От этих нескончаемых разговоров об одном и том же он готов был едва ли не обивку сиденья зубами рвать. Они не давали сосредоточиться и, сливаясь в монотонное «бу-бу-бу сволочи госдеповские бу-бу-бу…», вызывали гул в голове. Тренер долго искал, чем уши заткнуть, пока не добрался до Сашиного плеера. «Визгливый голос» какой-то «певички» настиг его, когда он уже собирался спасительные наушники вставить. То трезвонил Сашин телефон.

На другом конце негодовал Груздев: «Трубку не брал, а теперь вообще отключился». Градов же рассудил, что «нечего названивать, когда человек спит».

– Странно… странно, – повторял Груздев, расхаживая по кухне.

Он стал подозревать, что Саша не желает с ним разговаривать, а может быть, даже «пребывает под чьим-то влиянием». Телевизор полковник тоже включал. Хоть про султана там и говорили в восторженных тонах, Груздев подозревал, что «не все там так однозначно: Восток есть Восток».

– Вадик Огородник вещает, – подшучивала над мужем Елизавета.

– Я же не говорю, что их там грибами кормят для изменения сознания и возбуждения агрессии, – припомнил Груздев недавний разговор с другом.

Хотя от слов Огородника он поспешил откреститься, все же отметил, что «доля правды» в них есть, «не будет же офицер просто так языком чесать не по делу, да и по телевизору говорили…».

– То тренировка у него, – вернулся Груздев к Сашиной теме, – то говорит, что спать лег… В одиннадцать часов. Здесь он никогда во столько не ложился… А теперь вообще трубку брать не хочет. Какая тренировка в такую погоду? А спать рано, еще не вечер даже…

Он совершенно забыл про остывающую еду и про то, что Елизавета ушла в вольер кормить собак. Вслух полковник вспоминал историю Сергея. Тот вернулся к обычной жизни, но Пуню оставил на даче Груздевых с отговоркой «пусть лучше здесь побудет… мало ли что там».

– Непорядок, – сопоставив все, выдал Груздев. – И в институт поступать не стал…

Как водится при выявлении всяких «непорядков» полковник треснул кулаком по столу и, как тоже часто бывало, стал громко звать жену: «Суп-то холодный, как вода ключевая… Будто у нас газ отрубили!»

Сашу немного покоробило, что тренер порылся в его сумке, но вслух он свой протест не высказал. Он бы тоже не прочь был надеть наушники, в которых Градов безмятежно спал. В вагоне же словно сельская ярмарка шумела – темпераментный юг напоминал о себе. На платформах мелькали степенные девушки в платках, о которых принято говорить «огонь в глазах». Растолкать Градова получилось не сразу. Саша сверил билет, название станции… Все совпадало, но станция уже осталась позади.

– Даже разбудить не могут, когда надо, – ворчал потом тренер. – Хоть на ходу теперь выпрыгивай… Вот и связывайся с вами, желторотиками. Ничего не умеете. Это же чудо просто какое-то в теплой тряпочке…

– Это вы надели мои наушники. И даже не объяснили, куда мы едем и зачем… – затараторил обиженный воспитанник.

– Да, да, это тренер-паразит во всем виноват. Кто же еще? Да и наушники наверняка свистнуть хотел по-тихому.

Градов подобными речами мог заставить спорившего с ним раскаяться и поверить, что это именно он, спорщик, сволочь неблагодарная.

– Извольте, все на месте, чужого нам не надо, – сказав это, тренер протянул Саше плеер.

Парню не оставалось ничего иного, как извиниться.

– Проворонил станцию, – пересел на любимого конька тренер. – Пешком вот теперь пойдешь десять километров… По шпалам, как в песне. Умнее будешь в следующий раз. Все долбить приходится по сто раз, даже элементарные свершено вещи, в которых и пятилетний разберется…

Горы, лезгинка, кинжалы – с этими вещами обывательское сознание связывало «дальний юг». Здесь царила особая атмосфера, часто этому сознанию непонятная. О тамошних нравах ходили разные байки. О непонятности, приравненной к дикости, говорили нередко, но чаще в узком кругу, чтоб в столь модном «экстремизме» не обвинили. Разумеется, как всегда бывает, когда речь заходит о дикости, определения «грязный», «вонючий» и «бестолковый» перемежались с крепкими оборотами речи.

Среди туристов «с севера» эти места популярности не снискали, хотя все еще помнили, как их в «золотые времена» величали всесоюзной здравницей. К их разряду не относились альпинисты-космополиты, для которых все кроме гор было не столь уж важно.

Здесь Градов уж точно не ожидал увидеть никого из старых знакомых.

– Вперед, – скомандовал он Саше перед дверью забитой под завязку маршрутки.

Здесь никто не протестовал против объемного багажа и длинных лыж. Местные жители давно смирились с теснотой в транспорте, к которой никак не могли привыкнуть обитатели больших городов «севера». Градов поднажал сзади и буквально продавил воспитанника в салон микроавтобуса. Доехали они быстро: может, и не все местные водители смотрели гонки «Формулы-1», но в мастерстве владения рулем многие из них не уступали лучшим пилотам, за что и получали прозвища в честь последних.

Остановки здесь существовали, но внимательные к просьбам пассажиров водители готовы были притормозить, что называется, «у любого столба». Градов попросил остановиться в ничем непримечательном месте, руководствуясь некими ему лишь известными ориентирами.

– А где мы? – поинтересовался Саша, прочихавшись от пыли, поднятой колесами лихо стартовавшей маршрутки.

О том, что местность обитаема, напоминал лишь отдаленный собачий лай и козье блеяние, звучавшее гораздо отчетливее.

– Чего глазеешь? Деревья как деревья, – проворчал Градов и добавил знакомое «вперед!».

С час они петляли по буковой роще, по полям, но на лице Градова не было ни намека на сомнение. Никакой птицефермы и коттеджи вместо совхозных парников, отмеченных на карте 81-го года издания. По крайней мере тренер был уверен, что лыжная база до сих пор существует, ведь с дирекцией он все обсудил заранее по телефону.

Так вышло, что биатлон здесь корни не пустил, хотя многие бы сказали, что с такими-то трассами сам бог велел именно здесь данный вид спорта развивать.

Здешние поклонники спорта временами шутили, мол, специально это, чтоб местных горячих парней к оружию не приучать. Звучали шутки после того, как кто-нибудь на радостях вновь пострелял на свадьбе. Тут бы никто и не заметил, но иное дело «на севере», где к такому были не приучены, потому происшествие быстро обрастало гневными комментариями. До показательных судов не доходило, но штраф «свадебному стрелку» выписывали, чтоб подарить недовольным ощущение свершившейся справедливости и замять поскорее «скользкую национальную тему». О ней немало говорили и шутили, но очень тихо и только с очень хорошими знакомыми.

Многим бы, несомненно, понравились местные традиции гостеприимства, ведь тосты не произносятся «на сухое горло», а только по случаю встречи гостей тостов полагалось произнести не менее пяти десятков.

– Раз уж забрались в чужой монастырь, нечего уставом своим размахивать, – решил Градов.

Он в раздумьях почесал затылок, но тут уж ничего не попишешь, тем более хозяин в лице директора базы, всплеснув колоритно руками, признался:

– Моего пса Биатлоном зовут.

Само собой от приглашения на Биатлона посмотреть отказаться было невежливо. Гости были важнее всякого расписания, потому директорский кабинет был заперт на ключ, и трезвонящий телефон не был тому помехой.

– Если очень надо, позвонят еще, – махнув рукой, сказал директор. – Сейчас вы посмотрите на моего песика.

Молодежи в спортивных костюмах, здесь, как и везде, было предостаточно, а надписи «Russia» на них были особенно популярны. Один парень обратил внимание на Сашину форму «со львами» и с помощью интернационального жеста сказал ему «классно выглядишь». Настоящих львов здесь перебили аж тысячу лет назад, и теперь символом этих земель служили рисованные хищники. «Приветы» от директора лыжной базы разлетались направо и налево. Голосовые связки у него были натренированы, потому донести приветствие получалось даже с трехсот метров.

Биатлон оказался кавказской овчаркой, большой и не особо дружелюбной к незнакомцам.

– Сердится, девочку ему надо, – пояснил хозяин. – Без женщин никак, так уж мы устроены.

Даже трепля пса, он говорил по-русски, как того требовал этикет: гостям должно было быть все до последнего слова понятно. Как водится, после знакомства со всей семьей гостей пригласили к столу.

После первого тоста директор базы расхвалил местные лыжные трасы:

– К нам большой начальник прошлой зимой приезжал… из министерства. Доволен был, и вы не пожалеете. Не хуже, чем в Куршавеле теперь…

Призвав Сашу «не стесняться и кушать хорошо», он заметил, что тот «большой человек» работал в министерстве финансов, пусть ведомство и не профильное, но зато солидно звучит.

По интересному совпадению перед его визитом в местном бюджете вдруг нашлись деньги для ремонта канатной дороги, покупки снеговых пушек и установку фонарей для освещения трассы.

– Да что там говорить: никакой Куршавель с нами не сравнится, – добавил хозяин, обмакнув корочку пирога в сочную мясную начинку. – Вы видели эти прекрасные горы? Таких гор, как наши, вы больше нигде не найдете.

Саша кивнул. Действительно, других Казбека и Эльбруса даже в Куршавеле нельзя было найти.

– Гора с именем Эльбрус есть еще в Иране, – продолжал директор базы, подогретый пятью тостами и гордостью за родные места. – Но разве сравнится она по красоте, по величию с нашим Эльбрусом…

Это был не вопрос, а самое категоричное утверждение, какое только могло существовать. Хозяин использовал только слово «имя», шла ли речь о кличке собаки или горе. По древним поверьям духи населяли любые возможные места и принимали любые возможные обличия. Директор лыжной базы с задором рассказывал старинные легенды, непременно добавляя: «Все это вам завтра покажу». Конечно, не обошлось без замечаний в адрес современной молодежи. В данном случае за нее отдувался директорский племянник.

Градов кивнул Саше, намекая, что случай исключительный, потому тосты нужно поддерживать. С режимом пришлось попрощаться как минимум на два ближайших дня. Экскурсия по живописному ущелью обещала быть обстоятельной. Ведь не праздные люди из ближайшего города приехали покататься, а биатлон директор базы обожал и болел с полной эмоциональной самоотдачей. Когда любимый спортсмен промахивался на рубеже, директор с громкими «ай-яй-яй» колоритно хватался за голову. Был он преданным болельщиком Артема Пушкина, потому «ай-яй-яй» на протяжении всего прошлого сезона звучали часто.

Даже тосты не заставили Градова заговорить о бывшем воспитаннике. Под столом тренер показал Саше кулак, «чтоб язык не вздумал распускать».

«Распустил» его парень по другому поводу. Просто хотел тему легенд поддержать, а вышло… Хотя обо всем по порядку.

Директор, помышляя о новом тосте, решил подойти к нему издалека:

– И вот за то, что передал огонь людям, духи на него разгневались, приковали к горе крепкими цепями, и каждый день посылали огромную птицу клевать его печенку…

Гостеприимный хозяин едва ли молнии не метал от «величайшей несправедливости», прозвучавшей из Сашиных уст.

– А я говорю тебе, это наша горская легенда, – доказывал директор базы. – Не веришь мне, что ли? Никогда никакого Прометея здесь не было, хоть стариков спроси. Или им тоже не веришь? Что только не придумают эти греки. Вот так взять чужую историю и переделать под себя. Совсем у людей совести не стало. Раньше бы за такое…