Текст книги "Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант)"

Аравия была свободна, и когда захватнические войны или тирания потрясали, подобно бурям, какую-либо из соседних монархий, преследуемые секты бежали в этот счастливый край, где они могли открыто провозглашать то, что думали, и исполнять то, что провозглашали. Религии сабейцев, магов, иудеев и христиан распространились от Персидского залива до Красного моря. Сабейство в далекой древности распространилось по Азии посредством науки халдеев и военной силы ассирийцев. Жрецы и астрономы Вавилона на основе двухтысячелетнего опыта наблюдений вывели вечные законы природы и провидения. Их священные предметы и талисманы созвездий изображали символы семи планет, двенадцати знаков зодиака и двадцати четырех – Северного и Южного полушарий. Каждый из семи дней недели имел своего бога. Молились сабейцы три раза в день и совершали паломничество в храм Луны в Харане. Однако их гибкая религия всегда была готова и учить, и учиться, а потому в отношении сотворения мира, Всемирного потопа и патриархов их предания удивительным образом совпадали с преданиями их пленников-евреев; сабейцы обращались к тайным книгам Адама, Сифа и Еноха, а небольшая примесь Евангелия затем превратила в области Бассоры последних из этих многобожников в христиан святого Иоанна. Маги опрокинули алтари Вавилона, но Александр отомстил мечом за оскорбления сабейцев, Персия более пятисот лет стонала под ярмом чужеземцев, и самые верные ученики Зороастра ушли от заразы идолопоклонства и вместе со своими противниками дышали вольным воздухом пустыни. Первые евреи поселились в Аравии за семьсот лет до смерти Магомета, и гораздо больше евреев было изгнано из Святой земли во время войн, которые вели против них Тит и Адриан. Эти трудолюбивые и изобретательные беглецы стремились обрести свободу и могущество; они строили синагоги в городах и крепости в пустыне, и обращенные ими в иудейскую веру язычники ничем не отличались от детей Израиля, поскольку имели тот же внешний признак – след обрезания. Христианские миссионеры были еще более деятельны и имели больше успеха: католики утверждали, что царят надо всем миром, и притесняемые ими секты одна за другой укрывались за границей Римской империи Маркиониты, и манихейцы распространяли свои фантастические взгляды и непризнанные евангелия. Церкви Йемена и правители Хиры и Гассана придерживались более близкого к истине христианства, которому их обучили якобитские и несторианские епископы. Племенам была предоставлена свобода выбора: каждый араб мог по своей воле выбрать или создать себе религию, и грубое домашнее суеверие смешивалось у него с высоким богословием святых и философов. Ученые иноземцы ввели в религию арабов основной принцип, который сами принимали единогласно, – существование одного верховного Бога, который выше всех властей небесных и земных, но в прошлом часто посылал человечеству откровения через своих ангелов и пророков и который, чтобы оказать милость или совершить правосудие, в нужное время нарушал чудесами законы природы. Наиболее рассудительные из арабов, не поклоняясь ему, все же признавали его могущество и держались за остатки идолопоклонства не по убеждению, а по привычке. Евреи и христиане были «людьми Писания»: Библия уже была переведена на арабский язык, и эти непримиримые враги единодушно признавали истиной Ветхий Завет. В повествовании о еврейских патриархах арабы с удовольствием обнаруживали имена отцов своего народа. Они приветствовали рождение Исмаила и данные ему обещания, чтили Авраама за его веру и добродетель, возводили его родословную – и свою собственную тоже – к первому сотворенному Богом человеку и с одинаковой доверчивостью заучивали чудесные священные слова Писания и мечты или предания еврейских раввинов.

Возвышение Магомета

Низкое плебейское происхождение Магомета – это неумелая клевета христиан, которая возвышает их противника, вместо того чтобы унизить его. Его происхождение от Исмаила было привилегией его народа или легендой. Хотя начало его родословной было окутано мраком и неясно, Магомет мог назвать много поколений своих истинно знатных предков, поскольку происходил из рода Хашим племени курейш, самого прославленного семейства среди арабов, семьи правителей Мекки и наследственных хранителей Каабы. Дедом Магомета был Абд аль-Муталиб, сын Хашима, богатого и великодушного гражданина, который свои доходы, полученные от торговли, тратил на то, чтобы облегчить страдания своих земляков в пору голода. Мекка, которая кормилась от щедрости отца, была спасена мужеством сына. Царство Йемен находилось в подчинении у христианских правителей Абиссинии; их сюзерен Абраха, возмущенный оскорблением, пожелал отомстить за честь Креста, и священный город арабов заполнили множество слонов и солдат-африканцев. Прозвучало предложение заключить договор, и на первом же приеме у Абрахи дед Магомета попросил вернуть отнятый у него скот. «Почему ты вместо этого не умоляешь меня о милосердии к своему храму, который я грозил уничтожить?» – спросил Абраха. «Потому, – ответил бесстрашный вождь, – что скот принадлежит мне, а Кааба – богам, и они сами защитят свой дом от оскорблений и осквернения». То ли нехватка продовольствия, то ли мужество курейшитов принудили абиссинцев к позорному отступлению; их посрамление было украшено чудом: птицы летели за ними и сбрасывали тучи камней на голову неверных, и память об этом освобождении долго хранилась в названии тех дней – «время слона». Славу Абд аль-Муталиба увенчало семейное счастье: он прожил долгую жизнь длиной сто десять лет и стал отцом шести дочерей и тринадцати сыновей. Самый любимый его сын, Абдаллах, был самым красивым и скромным из арабских юношей, и в сказании говорится, что в первую ночь после его свадьбы с Аминой из благородного рода захритов двести девственниц умерли от ревности и отчаяния. Магомет – точнее, его имя произносится Мохаммед, единственный сын Абдаллаха и Амины, родился в Мекке через четыре года после смерти Юстиниана и через два месяца после поражения абиссинцев, чья победа сделала бы Каабу христианским храмом.

В раннем детстве он лишился отца, матери и деда; дяди его были многочисленны и сильны, и при дележе наследства сироте достались только пять верблюдов и служанка-эфиопка. Абуталиб, самый уважаемый из его дядей, был руководителем и охраной его юности дома и на чужбине, в дни мира и в дни войны. На двадцать пятом году жизни Магомет поступил на службу к Хадидже, богатой и знатной вдове из Мекки, которая вскоре вознаградила его за верность, отдав ему свою руку и свое состояние. Брачный контракт в простом старинном стиле говорит о любви Магомета и Хадиджи, описывает жениха как лучшего из племени курейш и устанавливает выкуп за невесту в размере двадцати унций золота и двенадцати верблюдов, которых предоставил жениху его щедрый дядя. Этим брачным союзом сын Абдаллаха вернул себе то положение в обществе, которое имели его предки, и рассудительная матрона была довольна его семейными добродетелями, пока он на сороковом году жизни не назвался пророком и не стал проповедовать религию Корана.

Согласно традиции, которую создали сподвижники и друзья Магомета, он отличался красотой, а красивая внешность – это такой дар, который редко презирают люди, особенно те из них, которым он не достался. Когда он произносил речь, то еще до того, как заговорить, располагал к себе слушателей, будь это многочисленная публика или узкий круг близких ему людей. Слушатели восхищались его гордой осанкой, величавым видом, проницательным взглядом, ласковой улыбкой, гладко расчесанной бородой, выразительностью лица, которое отражало все чувства его души, и его жестами, которые усиливали выразительность речи. В обычной жизни Магомет строжайшим образом соблюдал правила церемонной вежливости, принятые в его стране: его почтительное внимание к богатым и могущественным людям было облагорожено снисходительностью и приветливостью к беднейшим гражданам Мекки; расчетливость и уловки он скрывал за видимой прямотой, и другие принимали его привычную вежливость за проявление личной дружбы или доброты ко всем людям. Его память была вместительной и долго удерживала впечатления, его ум был подвижным и созданным для общественной жизни, воображение – возвышенным, решения – четкими, быстрыми и окончательными. Магомет обладал мужеством и мыслить, и действовать, и хотя его планы могли расширяться постепенно по мере его успехов, первое возникшее у него представление о его божественном призвании отмечено печатью высокого и самобытного гения. Сын Абдаллаха был воспитан среди благороднейшего племени арабов и усвоил чистейший из арабских диалектов; легкость его речи подчеркивалась умением скромно молчать в нужный момент. При таком могучем ораторском даре Магомет был неграмотным варваром: в юности его не обучили читать и писать. Всеобщее невежество избавляло его от упреков и стыда, но круг его жизни был узок, и он был лишен тех зеркал, которые верно отражают ум мудреца или героя для нашего ума. Однако для Магомета были открыты, как книга, природа и человек, и в политических и философских наблюдениях, которые приписаны этому странствующему арабу, нашлось место и для поэтического воображения. Он сравнивает нации и религии мира, обнаруживает слабость персидской и римской монархий, с сожалением и негодованием глядит на упадок современного ему общества и твердо решает объединить под властью одного Бога и одного царя непобедимое мужество и изначальные добродетели арабов. При более внимательном исследовании нам придется предположить, что Магомет во время своих двух поездок в Сирию не был ни при дворах государей, ни в лагерях, ни в храмах Востока, а побывал только на ярмарках Басры и Дамаска, что ему было только тринадцать лет, когда он сопровождал караван своего дяди, а впоследствии обязанности заставляли его возвращаться домой, как только он распродавал товар Хадиджи. Во время этих торопливых поездок взгляд гения, скользя по поверхности, мог разглядеть некоторые вещи, которых не видели его более грубые спутники, и несколько семян знания могли быть брошены в плодородную почву, но незнание сирийского языка мешало ему удовлетворять любопытство, и я не смог увидеть ни в жизнеописании, ни в сочинениях Магомета, чтобы его кругозор выходил далеко за пределы арабского мира. Благочестие и торговля каждый год собирали в Мекке паломников со всех концов этого уединенного мира, и в этом скоплении свободно перемешивавшихся толп рядовой гражданин мог на своем родном языке услышать о политическом положении и характере племен, о религиозной теории и практике евреев и христиан. Полезных чужеземцев можно было уговорить или принудить воспользоваться правом гостеприимства, и враги Магомета обвиняли в тайной помощи ему при составлении Корана еврея, перса и монаха-сирийца, называя их имена. Беседа обогащает ум, но одиночество – школа гения, а единство стиля работы указывает, что она создана рукой одного мастера. Магомет с самой ранней юности предавался религиозному созерцанию: каждый год в месяце Рамадан он покидал объятия Хадиджи, удалялся в пещеру Хира в трех милях от Мекки и там вдали от мира советовался с духом обмана или веры, который живет не в небесах, но в душе пророка. Религия, которую он назвал ислам и проповедовал своей семье и своему народу, состояла из вечной истины и необходимого вымысла, что существует лишь один Бог и Магомет Пророк этого Бога.

Евреи, защищая свою веру, хвалятся тем, что в те времена, когда ученые народы древности заблуждались и верили в вымыслы многобожия, их собственные простые предки в Палестине продолжали знать и чтить истинного Бога. Моральные свойства Иеговы нелегко примирить с представлениями о человеческой добродетели, его метафизические признаки описаны неясно, но каждая страница Пятикнижия и Книг Пророков свидетельствует о его могуществе, единственность его имени записана на первой скрижали закона, и его святилище никогда не было осквернено никаким видимым образом его невидимой сущности. После разрушения храма веру иудейских изгнанников очистила, закрепила и просветила своей чисто духовной обрядностью синагога, и авторитет Магомета не делает истиной его постоянный упрек, что евреи Мекки и Медины поклонялись Ездре как сыну Бога. Но дети Израиля перестали быть единым народом, а прочие религии мира были виновны – по меньшей мере в глазах пророка – в том, что давали верховному Богу сыновей, дочерей или товарищей. В грубом идолопоклонстве арабов это преступление было видно сразу, сабейцы с трудом могли оправдаться тем, что считали первую планету главной в своей небесной иерархии, а в учении магов борьба двух начал указывает на несовершенство завоевателя. Христиане VII века незаметно вернулись к подобию язычества: в общественных и личных делах они давали обеты останкам и изображениям, которые бесчестили храмы Востока; толпа мучеников, святых и ангелов, которым поклонялся народ, словно облако, закрыла от верующих трон Всемогущего, а еретики-коллиридиане, процветавшие на плодоносной земле Аравии, присвоили Деве Марии имя и почести богини. Тайны Троицы и Воплощения выглядят противоречием единству Бога. На первый взгляд они вводят почитание трех равных богов и превращают человека Иисуса в духовное существо под именем Сына Божьего. Разъяснения православных учителей по этому поводу могут удовлетворить только ум верующего; неумеренное любопытство и религиозный пыл сорвали завесу со святыни, и каждая из восточных сект охотно заявляла, что все, кроме нее, заслуживают упрек в идолопоклонстве и многобожии. Символ веры Магомета не содержит ни сомнительных, ни двусмысленных мест, и Коран является ярчайшим свидетельством единства Бога. Пророк из Мекки отверг почитание идолов и людей, звезд и планет на том разумном основании, что все, что восходит, должно зайти, все, что родилось, должно умереть, все, что может быть повреждено, должно разрушиться и погибнуть. В своем рациональном вдохновении он признавал и чтил Творца Вселенной как бесконечное и вечное существо, не имеющее ни формы, ни места, не возникшее и не имеющее себе подобия, постигаемое нашими самыми тайными мыслями, существующее благодаря необходимости существования, заложенной в его собственной природе, и создающее из себя все нравственные и умственные совершенства. Эти высокие истины, провозглашенные пророком, остаются твердым убеждением его учеников и получили точные метафизические определения у толкователей Корана. Философ-деист мог бы признать своей народную веру магометан, но эта вера, возможно, слишком возвышена для нас в нашем нынешнем состоянии. Что останется у нашего воображения и даже у нашего ума, если мы выбросим из неизвестной субстанции всякое представление о времени и месте, о движении и материи, о чувстве и размышлении. Голос Магомета подтвердил первое правило разума и откровения: его последователей от Индии до Марокко называют единобожниками, а запрет на изображения устранил опасность идолопоклонства. Магометане строго придерживаются учения о вечных предписаниях и абсолютном предопределении, и все они стараются решить трудный вопрос, как примирить то, что Бог заранее знает будущее, со свободой и ответственностью человека, как объяснить, что злу позволено существовать под властью бесконечного могущества и бесконечного добра.

Бог природы написал о своем существовании на всех своих творениях и записал свой закон в сердце человека. Пророки всех времен ставили или делали вид, что ставят себе задачу напомнить об этом существовании и соблюдать этот закон; щедрый Магомет признал за своими предшественниками тот же дар, который требовал признавать за собой, и цепь вдохновения протянулась от падения Адама до ниспослания Корана. За это время лучами пророческого света были в разной степени наделены сто двадцать четыре тысячи избранных людей, и количество света зависело от добродетели и благодати избранника. Триста тринадцать апостолов были посланы к людям с поручением вернуть свою родину на истинный путь с пути идолопоклонства и порока. Святой Дух продиктовал сто четыре книги, и шесть законодателей, просиявших подобно самым ярким светилам, один за другим принесли человечеству шесть откровений, предписывавших разные обряды, но провозглашавших одну и ту же неизменную религию. Это были Адам, Ной, Авраам, Моисей, Христос и Магомет, и каждый последующий пророк по справедливости считается авторитетнее предыдущих, но каждый, кто отвергает хотя бы одного из них, причисляется к неверным. Сочинения патриархов сохранились лишь в апокрифических копиях греков и сирийцев; Адам своим поведением не заслужил благодарности своих детей, семь наставлений Ноя соблюдает низший и несовершенный разряд приверженцев синагоги, а память Авраама смутно чтят сабейцы в его родной Халдее. Из множества пророков жили и царствовали только Моисей и Христос, и остатки их вдохновенных сочинений собраны в Ветхом и Новом Завете. Полный чудес рассказ о Моисее освящен и украшен в Коране, и пленные евреи втайне чувствовали себя отомщенными, видя, что они внушили свою веру тем народам, над чьими молодыми религиями они смеялись. Что до создателя христианства, то магометане получили от своего пророка наставление относиться к нему с большим и благоговейным почтением. «Поистине Иисус Христос, сын Марии, – пророк Бога и его слово, которое он ниспослал на Марию, и Дух, исходящий от него, почитаемый в этом мире и в будущем, один из тех, кто находится вблизи Бога». Ему щедро, целыми охапками, приписаны чудеса из истинных и апокрифических евангелий, и латинская церковь не постеснялась позаимствовать из Корана непорочное зачатие[187]187
  На него есть смутный намек в Коране, и о нем яснее говорит традиция суннитов. В XII веке святой Бернар осудил догмат о непорочном зачатии как дерзкое нововведение.


[Закрыть]его девственной матери.

И все же Иисус был всего лишь смертным человеком, и в день Страшного суда он будет свидетельствовать и против евреев, которые отвергают его как пророка, и против христиан, которые поклоняются ему как Сыну Бога. Его враги в своей злобе порочили его доброе имя и устроили заговор, чтобы лишить его жизни; но они виновны только в намерении: на кресте его заменил призрак или преступник, а невиновный святой был перенесен на седьмое небо. В течение шестисот лет Евангелие было путем истины и спасения, но христиане постепенно и незаметно забыли и законы, и пример основателя своей веры, и Магомет научился у гностиков обвинять церковь так же, как синагогу, в выбрасывании из священных текстов части строк. Моисей и Христос благочестиво радовались приходу будущего пророка, более могущественного, чем они, и были уверены в его появлении. Евангельское обещание о пришествии Параклита, то есть Духа Святого, было предсказано в имени и исполнено в лице Магомета, величайшего и последнего из посланников Бога.

Передача идей от человека человеку требует сходства в мыслях и языке этих людей: слова философа будут безрезультатно звучать в ушах крестьянина. Но как мало расстояние между их умами по сравнению с расстоянием между бесконечным и конечным умом, когда слово Бога воспроизводится языком или пером смертного человека. Вдохновение еврейских пророков и апостолов и евангелистов Христа могло совмещаться с работой их собственных разума и памяти, и разнообразие их гениев хорошо заметно по стилю и композиции книг Ветхого и Нового Завета. Но Магомет довольствовался более скромной, однако более высокой ролью простого редактора: по его словам или словам его учеников, Коран никем не сотворен, существует вечно как часть сущности Божества и написан пером из света на скрижали его вечных велений. Копия Корана в виде книги из шелка, украшенной драгоценными камнями, была принесена на самое нижнее небо ангелом Гавриилом, который по представлениям евреев действительно служил посланцем Бога при выполнении важнейших поручений. Этот доверенный гонец и передавал постепенно главы и стихи Корана арабскому пророку. Божья воля не была провозглашена сразу вся в неизменном и полном виде, Магомет сообщал отрывки из Корана в том порядке и в то время, которые выбирал сам. Каждое его откровение соответствует нуждам его политики или страсти, а все противоречия устранены при помощи спасительного правила, что любой текст Священного Писания может быть сокращен или изменен любым последующим отрывком. Слово Бога и его посланника было старательно записано его учениками на пальмовых листьях и бараньих лопатках, и эти страницы, не имевшие ни определенного порядка следования, ни связи между собой, были сложены в домашний сундук и отданы под охрану одной из его жен.

Через два года после смерти Магомета их объединил в одну священную книгу и издал ее друг и наследник Магомета Абу Бекр. Его создание переработал и исправил халиф Осман в тридцатом году хиджры, но каждая из многочисленных и отличных одна от другой редакций Корана продолжает считаться единым чудесным и недоступным для изменений текстом. Пророк в порыве то ли религиозного восторга, то ли тщеславия называет высокие достоинства своей книги доказательством истинности своего призвания, дерзко бросает вызов и людям и ангелам, предлагая им создать что-либо подобное по красоте хотя бы одной ее странице, и осмеливается утверждать, что лишь один Бог мог продиктовать такие ни с чем не сравнимые строки. Этот аргумент имел величайшую силу для набожных арабов, чьи умы были настроены на веру и религиозный восторг, чьм ушам были сладки музыкальные звуки этих слов и чье невежество не позволяло им сравнивать между собой произведения человеческого гения. Гармония и богатство стиля недоступны европейцу-немусульманину, который имеет дело с переводом; ему не хватит терпения внимательно прочитать этот бесконечный поток несвязных вымыслов, наставлений и декламации, который редко пробуждает чувство или мысль и то припадает к земле, то теряется в небесах. Свойства божества возбуждают и разжигают воображение арабского миссионера, но даже в лучших строках его возвышенный стиль менее красив, чем благородная простота Книги Иова, которая была написана в более древние времена, в той же стране и на том же языке. Если способности человека недостаточны для сочинения Корана, какому высшему разуму должны мы приписать «Илиаду» Гомера или «Филиппики» Демосфена? В каждой религии, если в письменных откровениях ее основателя о чем-то не сказано, этот пробел восполняется описанием его жизни. Все изречения Магомета были уроками истины, все его поступки – примерами добродетели, а его жены и друзья оставили воспоминания об общественной и частной жизни пророка. Через двести лет эта сунна, то есть устное предание, была зафиксирована в письменной форме и освящена трудами аль-Бухари, который отделил семь тысяч двести семьдесят пять истинных преданий от трехсот тысяч более сомнительных или поддельных сообщений. Каждый день этот благочестивый писатель молился в мекканском храме и омывался водой Земзема, страницы его труда по мере их завершения возлагались на кафедру и гробницу апостола, и этот труд был одобрен всеми четырьмя ортодоксальными сектами суннитов.

Истинность призвания древних пророков – Моисея и Иисуса – была подтверждена множеством величественных и ярких чудес, и жители Мекки и Медины много раз настойчиво требовали, чтобы Магомет предоставил им такое же доказательство своей избранности Богом – заставил спуститься с небес ангела или книгу Его откровений, создал сад в пустыне или зажег пожар в неверующем городе. Каждый раз, когда курейшиты начинают давить на него своими просьбами, он окутывает себя туманом расплывчатых хвастливых слов о видениях и пророческом даре, называет доказательства истинности своего учения, которые оно само содержит в себе, и укрывается под защиту Божьего промысла: Бог не желает посылать знамения и чудеса, поскольку они бы уменьшили заслугу верующих и увеличили вину неверующих. Но смиренный или гневный тон его извинений выдает его, показывая его слабость и беспокойство, и эти скандальные отрывки неоспоримо доказывают подлинность Корана. Последователи Магомета больше, чем он сам, уверены, что он имел дар совершать чудеса, причем их самоуверенность или доверчивость тем больше, чем дальше они находятся от времени и места его духовных подвигов. Они верят или утверждают, что деревья выходили ему навстречу, что камни приветствовали его, что струи воды вырывались из его пальцев, что он кормил голодных, исцелял больных и воскрешал мертвых, что деревянная балка скрипучим голосом говорила с ним, что верблюд жаловался ему, что баранья лопатка предупредила его о положенном в нее яде и что живая и неживая природа были одинаково покорны посланнику Бога. Его сон о ночном полете всерьез описан как настоящее телесное перемещение. Таинственное животное по имени Борак отвезло его из Мекканского храма в Иерусалимский храм; вместе с сопутствовавшим ему Гавриилом он, поднимаясь вверх, прошел одно за другим семь небес и услышал приветствия от патриархов, пророков и ангелов, проходя по местам их обитания. Выше седьмого неба было позволено подняться одному Магомету; он прошел мимо занавеса единства на расстоянии меньше двух выстрелов из лука от трона Бога и почувствовал укол холода в сердце, когда Бог коснулся его плеча своей рукой. После беседы с Богом, которая прошла без церемоний, как разговор близких друзей, хотя и была важной, он спустился обратно в Иерусалим, вновь сел на Борака, возвратился в Мекку и так за десятую часть ночи проделал путь длиной во многие тысячи лет. Согласно другой легенде, посланник Божий во время народного собрания достойно ответил на злобный вызов курейшитов. Своим неодолимым словом он расколол круг движения Луны: эта планета послушно покинула свое место в небе, семь раз облетела вокруг Каабы, приветствовала Магомета на арабском языке, а затем вдруг уменьшилась в размере, скользнула за воротник его рубахи и вылетела через рукав. Эти сказки о чудесах забавляют невежд, но самые серьезные из мусульманских ученых подражают своему учителю в скромности и придерживаются широких взглядов относительно веры в чудеса и толкования этих рассказов. Они могут в нужный момент и к месту сказать, что для религиозной проповеди не было необходимости нарушать гармонию природы, что от религии, у которой символ веры свободен от туманных загадок, можно и не требовать чудес и что меч Магомета имел не меньше силы, чем жезл Моисея.

Наставления Магомета

Многобожника подавляет и заставляет растеряться разнообразие суеверий: тысячи египетских по происхождению обрядов срослись с основой Моисеева закона, дух Евангелия испарился из театральных зрелищ христианской церкви. Предрассудки, политические соображения или любовь к родине заставили пророка из Мекки освятить обряды арабов и обычай посещать священный камень Каабы. Но сам Магомет предписывал более простое и рациональное благочестие: религиозными обязанностями мусульман были молитва, пост и раздача милостыни, и верующему была дана надежда, что молитва доведет его до середины пути к Богу, пост приведет к двери Божьего дворца, а милостыня позволит войти туда.

I. Согласно преданию о ночном путешествии, посланник Бога во время своей личной встречи с Ним получил от Него указание обязать своих учеников молиться пятьдесят раз в день. По совету Моисея он попросил уменьшить это слишком тяжелое бремя, и число молитв постепенно было сокращено до пяти, которые читаются без всяких скидок на занятость делами или удовольствиями, на время или место. Верующий молится на рассвете, в полдень, после полудня, вечером и в первую стражу ночи, и даже при нынешнем ослаблении религиозного пыла мусульман наши путешественники получают поучительный урок при виде глубокого смирения и внимания к молитве у турок и персов. Чистота тела – ключ к молитве, и частое умывание рук, лица и тела, с давних времен принятое у арабов, торжественно предписано Кораном, причем в явной форме разрешено заменить воду песком, если ее мало. Слова молитвы и поза, в которой их следует произносить – сидя, стоя или лежа на земле лицом вниз, – предписаны обычаем или авторитетом, но молитва вырывается из уст короткими страстными порывами. Усердие верующих не ослабляет длинная утомительная литургия, и каждый мусульманин сам является для себя священником. Эти деисты отказались от почитания икон, и, чтобы ограничить полет их блуждающего воображения, понадобилось направить их глаза и мысль к кибле – видимой точке на горизонте. Вначале пророк склонялся к тому, чтобы в знак благодарности евреям выбрать для этого Иерусалим, но вскоре он вернулся к более естественному предпочтению, и каждый день пять раз глаза народов в Астрахани, в Фесе, в Дели благочестиво обращаются в сторону святого храма Мекки. И все же все места одинаково чисты для служения Богу, и магометанам все равно, молятся они дома или на улице. Пятница каждой недели (этот день выбран, чтобы отличаться от евреев и христиан) предназначена для полезного дела – общей молитвы; народ собирается в мечети, имам – какой-нибудь почтенный старейшина – поднимается на кафедру, начинает молитву и произносит проповедь. Но в религии магометан нет ни сана священника, ни жертвоприношений, и независимые духом фанатики презрительно смотрят сверху вниз на служителей и рабов суеверия.

II. Добровольное покаяние аскетов, мука и слава их жизни были ненавистны пророку, который осуждал своих друзей за безрассудный обет отказаться от мяся, женщин и сна и твердо заявил, что он не потерпит монахов в своей религии. Тем не менее он установил ежегодный пост длиной в тридцать дней и строго предписал соблюдать его как средство дисциплины, которая очищает душу и подчиняет тело, и как полезное упражнение в послушании воле Бога и его посланника. В течение месяца Рамадан мусульмане от восхода до заката солнца воздерживаются от еды, питья, женщин, ванн и благовоний, от любой пищи, которая может восстановить их силы, от всех удовольствий, которые могут усладить их чувства. В зависимости от лунного календаря Рамадан попадает то на зимние холода, то на летнюю жару, и терпеливый мученик должен ждать конца долгого знойного дня, не смея утолить свою жажду хотя бы каплей воды. Запрет на употребление вина существовал в некоторых братствах жрецов и отшельников, но лишь один Магомет превратил его в явно произнесенный закон, обязательный для всех, и значительная часть земного шара по его приказу отказалась от этой полезной, хотя и опасной жидкости. Эти тяжелые ограничения, несомненно, переступали развратники и обходили лицемеры, но законодателя, который ввел их в действие, конечно, нельзя обвинить в том, что он приманивал себе последователей с помощью потворства их чувственным желаниям.