Текст книги "Немир"

Галахад отстранился – мягко, но решительно. Он старался не смотреть в эти глаза, чувствуя, что никогда не забудет той бури, которая бушует в них сейчас. А вечность – это так долго!

– Ты ничего не сможешь для меня сделать, пока не примиришься с тем, кто ты есть. Лишь тогда твой дар покорится тебе, и ты поймёшь, что за оружие в твоих руках. И я не возьму тебя с собой, поскольку не смогу уберечь, а помехой тебе я стану. Я вернулся сказать тебе это.

– Немыслимо! – прошептал архаик. – Проделать такой огромный путь, чтобы извиниться! Один из нас сошёл с ума.

Галахад беспокойно огляделся в поисках Арона, но тот будто провалился, и мысленные призывы короля остались без ответа. Сантариал ядовито улыбнулся.

– Не волнуйтесь! Я не начну истерику, пока Вы ещё здесь. Чувствую, впереди много интересного?

– Нет. Вернись в Архив и попытайся найти что-нибудь о древних волшебниках. Обратись к Магистру, он защитит тебя. Не возвращайся домой. Ты должен беречь себя.

Король высказал всё это на одном дыхании, опасаясь, что выдержка изменит ему, стоит только дать архаику вставить хотя бы слово.

– Я прошу Вас, – Сантариал прислонился к стене – ноги его уже не держали, – Должен быть какой-то смысл в том, что я делаю, – слова слетали с его губ почти неслышно, в то время как огромное напряжение крутило тело, сделав его негибким и словно хрупким, готовым рассыпаться под ударом очередного беспощадного «нет».

– В твоём существовании тоже есть смысл, и твоя задача – понять его, – сказал Галахад. – Я не вправе… нет!

– Значит, нет? – архаик покачал головой и надрывно рассмеялся. Мучительный оскал искривил его рот, но Галахад не увидел этого. Спрятав лицо в широких рукавах плаща, Сантариал скорчился у стены, превращённый отчаянием в бессмысленный сгусток боли и гнева.

– Уходите, Ваше Величество.

– Ты сможешь простить меня? – ответа Галахад не расслышал, и переспросил: – Ты сказал «да»?

– Я сказал «никогда».

– Пойдём отсюда, – отрывисто бросил Галахад, проходя мимо Арона, столбом стоявшего возле пещеры; король не ограничился приглашением и потащил друга за руку. – За целую вечность совсем забыл, какими могут быть архаики. Ему необходимо побыть одному, иначе этот девственный уголок снова пострадает, а я ещё не настолько возненавидел Нирвалан, чтобы хотеть этого. Куда ты подевался?

Арон объяснил в двух словах, постаравшись подобрать наиболее приличные.

– Пошли, пошли, – понукал король. И вдруг сам остановился.

– Странное дело, – сказал он в недоумении. – Обычно, если кто-то злится, это выглядит довольно неприглядно: сжатые кулаки, налитые кровью глаза. И тому подобное. Но Сантариал будто создан разрушать все законы Мироздания. И что получается: он выходит из себя, а я вовсе не хочу это прекращать. Стою и испытываю эстетическое наслаждение.

– Ну-ну. И что в результате?

– А в результате он слетает с катушек, и вот мы здесь. Сидим, как паиньки, по колено в квазинике, – тут Галахад расхохотался, но тут же оборвал смех под недоумевающим взглядом друга. – А ещё я вспомнил, как в семилетнем возрасте по глупости убил лягушку.

– Да что Вы говорите…

– Да, да. Она устроилась на пне посреди мшистой кочки и, видно, думала о чём-то своем, а я подошёл и ткнул в неё палкой. Так делают многие мальчишки – посмотреть, а что будет? Один из способов познания мира, – Галахад покачал головой и улыбнулся; то была необычайно умиротворённая, кроткая улыбка. – Потом я много кого убивал: драконов, чудовищ, злодеев и просто врагов. Но никогда не мучился от этого, потому что не мог поступить иначе. А с той лягушкой – мог. И сейчас, наверно, тоже – мог…

– К чему Вы клоните?

– Я герой, Арон, – сказал король. – Но я и убийца. Одно неотделимо от другого. Но все вокруг… они почему-то так не считают.

– И правильно, – сердито сказал Арон. – Это Вы сейчас в печали и несёте невесть что. Ваше Величество, а можно вопрос: мы только спасаемся от обезумевшего волшебника, или Вы намерены заняться чем-то ещё?

– Для начала нам нужен хворост для костра.

– Это хорошее начало.

Едва поспевая за королём, упорно углублявшимся в чащу, Арон в очередной раз подивился мудрости и дальновидности нирваланского государя: невозможно было изобрести более удачного повода, чтобы покинуть опасное место. В тот день Нирвалан вполне мог обеспечить топливом половину Немира: обломанные ветви буквально устилали тропы заповедного леса. «Небо отомстило земле, надавав ей оплеух», – подумал Арон, вспомнив свои недавние видения. Многие обитатели леса не смогли пережить буйства чудовищной грозы; особенно это касалось птиц, чьи тщедушные тельца, словно сбитые метким выстрелом, Арон поминутно находил в траве. Смерть оставила везде свой характерный росчерк: безупречный, мастерски завершённый, жестокий до бессмысленности.

Вернувшись в пещеру в сумерках, они хватились Сантариала, но тот исчез без следа. Казалось, разгулявшаяся стихия вернулась за архаиком и смела его с лица земли последним порывом ветра. Ошеломлённые, не зная, что предпринять, Галахад и Арон занялись приготовлением ужина, а затем и им самим. Сумерки опустились быстро, укутали изувеченную землю, скрыли от глаз, стёрли её образ с души – до утра. Завтра всё будет иначе, привычнее, легче. Надо только заснуть.

– Поздновато его искать, – сонно заметил король.

– И всё-таки я должен, – ответил Арон глухо. Он всё ещё был подавлен: не столько самой бурей, сколько картинами её последствий.

– Даже не думай, – сказал Галахад. – Искать архаика в ночном лесу – всё равно что пуговицу в водосточной трубе. У нас ещё будет завтра. И послезавтра.

– Возможно, у нас будет и завтра, и послезавтра. А у него?

– Странно, но мне кажется, что самое плохое с ним уже случилось. И причина во мне.

– Что ты наделал?

– Я не прогонял его, – виновато произнёс король. – Я такого не помню. Предполагалось, что он останется с нами здесь, ненадолго, ты сможешь дать ему кое-какие советы, а потом мы проводим его до границы и разойдёмся.

– Ты сказал ему это?! – со странной миной поинтересовался целитель.

– Я собирался, но не успел.

Арон вздохнул. Галахад посмотрел на него с подозрением. В его представлении, такие вздохи вылетают из груди тех, кому недолго осталось жить.

– Галли, – проговорил целитель тоном, каким взрослые обычно общаются с неразумными потомками, – послушай меня внимательно и запомни: даже если теоретически Сантариал способен прочесть любую твою мысль, он заслуживает того, чтобы услышать всё от тебя. Поэтому в следующий раз – надеюсь, он у нас будет! – прошу, скажи ему всё сам от начала и до конца!

– О Творец, что я наделал! – поражённо прошептал Галахад.

– Чему Вы удивляетесь, Ваше Величество? У Вас есть Предназначение, и Вы его выполняете. И, когда одариваете своей милостью, на нас обрушивается океан счастья. Но, когда поворачиваетесь спиной, мы чувствуем себя вымокшими до нитки, и только. Он не виноват, – Арон вздохнул снова. – Трудно смириться с существованием солнца, если оно светит не тебе.

– Зная тебя, я вполне могу представить, что подобные мысли появляются у людей. Но чтобы архаики были настолько сентиментальны…

– Различия между ними и нами сильно преувеличены молвой, – пробурчал Арон.

Со стороны реки до них доносился ровный говор гигантов. Язык этих существ, если вслушаться, удивительно напоминал человеческую брань, но степенность и неторопливость живой речи, полностью лишённая эмоций, сглаживала первое впечатление. В ней даже слышалось что-то поэтическое.

Арон знал, что призрак Аве Розы больше не возникнет перед ним («Нет повода», – подумал целитель с грустной усмешкой); он решил перед сном прогуляться к Дивной. Гиганты были ночным племенем, рассуждал он, и, наверно, несказанно радовались, что начальство, оставленное бурей без связи, почти в полном составе снялось с места доложить о катастрофе. Наступление на Нирвалан прекращено, можно расслабиться, вот и празднуют на свой лад. Но, пока целитель спускался к воде, голоса затихли и наступила тишина.

Укрывшись в ветвях ивы, Арон мог хорошо видеть подручных архаиков. Несколько гигантов неприкаянно бродили по щиколотку в воде, огорчённо постанывая, как только им доводилось наткнуться на очередную дохлую рыбу. Большинство сидело полукругом возле огромного костра. Они молчали и не шевелились, объединённые торжественностью момента. Их длинные гривы были распущены по плечам в знак траура.

Возвращаясь в пещеру, целитель услышал в отдалении звуки, напоминающие фырканье и чавканье, перемежаемые скрипом. Они никак не могли принадлежать Нирвалану, зато вызывали ассоциации с механизмами, на которых обычно путешествовали архаики. В отвоёванном куске леса завоеватели первым делом проложили дороги, чтобы их одушевлённый транспорт не терялся в незнакомой местности. «Кто-то из начальства запаздывает с отбытием», – подумал Арон, улыбаясь про себя. Он никогда не был особо высокого мнения ни об архаиках, ни о гигантах, а впечатления сегодняшнего дня нужно было как то упорядочить в своей голове. И в своём мире.

Но он слишком устал. С этим придётся подождать до завтра.

Завтра всё будет иначе. Завтра будет.

И снова Сантариал оказался один в Нирваланском лесу. Ещё сутки назад ему пришлось бы использовать свой дар, чтобы здесь пройти, но сейчас деревья-стражи вместе со своими духами были озабочены другим – как выжить. Никого не интересовал архаик, который пробирался вперёд без определённой цели, думая лишь о том, что каждый следующий шаг отделяет его от самой сильной боли, которую довелось узнать.

Этот участок леса оказался почти полностью выжжен молниями, обугленные стволы деревьев были чернее самой ночи. Обломанные ветви вздымались в небо подобно рёбрам чудовищной рыбы, сверху из-за туч подмигивала мутно-белая луна. Прекрасная сказка превратилась в страшную. Смерть бесшумно уносила души зверей и птиц, которые задержались на пороге Небытия, уцелевшие постепенно оправлялись от шока, чтобы вскоре забыть умерших, даже не оплакав. Завтра на них обрушатся новые неприятности, которым надо противостоять – хищники, гиганты-охотники, а теперь ещё невесть откуда взявшийся дракон (где-то совсем неподалеку, в складках Драконьего Хребта, Тацирн, съехавший от ведьмы Абры, обустраивал новую «квартиру»). Никто не задерживался в прошлом. Некогда.

«Хорошо им, – подумал Сантариал. – Не то, что нам».

И тут, будто услышав, прямо перед ним в темноте зашевелилось нечто. Сантариал шарахнулся в сторону. Ему в голову не пришло подсмотреть мысли существа: у зверей не бывает мыслей. У Тени тоже.

– Ну, хорошо, – сказал Сантариал, давая волю своему отчаянию. – Я тебя не ждал, но ты пришла вовремя, дурная тварь, теперь я твой навеки! И не стесняйся: я всё равно что труп, моя жизнь кончена, – он попытался пронзить взглядом тьму и почувствовал, что теряется: – Ты кто вообще-то?

– Могу сказать точно, кем не являюсь, – ответило существо в замешательстве. – Я не Тень.

Сантариал испытал приступ головокружения и слабости. Он узнал голос, но отказывался верить в происходящее.

– Откуда ты взялся?

– Странный вопрос, – произнёс Нандоло. – Оттуда же, откуда всегда берутся подобные нам. Меня самым обычным способом в установленный природой срок родила мама.

Пока Нандоло излагал эту нехитрую мысль, Сантариал вдруг ощутил всю силу земного притяжения. Потрясение столкнуло его с планетой едва ли не сильнее, чем волшебство Абры. Появление Нандоло говорило об одном: в его жизни существует предопределённость. Или рок – кому как нравится. Волноваться совершенно не о чем. Нечего защищать и отстаивать, нет повода для истерик и слёз, любые действия бессмысленны. В сущности, жить тоже незачем, но умирать ещё глупее. Тупик. Одним словом.

– Я слышал всё, – сказал Нандоло; было видно, насколько он взбудоражен. – Слышал, как он тебя… ну да, я подслушивал, и что с того! Это было чудовищно! А ещё король!..

– Оставь меня, – взмолился Сантариал. Но это не помогло.

– Будь спокоен, уж я-то никуда не денусь! – словно не слыша, твердил Нандоло. – Эти просветлённые – ты посмотри, до чего тебя довели! Да мы с людьми так не обращаемся! Идём отсюда!

– Я не могу.

Тогда Нандоло нагнулся и поднял его с земли; подобрал, словно вещь, лежащую не на месте, и забрал с собой. Это оказалось несложно: у Нандоло было вдохновение, а его напарник сильно исхудал за неделю в Нирвалане, и особенно за последние несколько часов. Сначала Нандоло шёл с трудом, потом стало легче; он двинулся по тропинке к транспорту на окраине леса, и с каждым шагом укреплялась его вера в то, что всё происходит, как надо.

– Послушайся меня хоть раз. Нельзя сваливать с процесса, а тебя вечно тянет в сторону, было бы куда.

Его не смущало, что Сантариал и теперь не слушал. Нандоло был преисполнен сознания собственной правоты, и всё, что он излагал, звучало весомо и уверенно. Его друг молчал. После всего, что случилось пережить, произносить банальные фразы не имело смысла. Куда лучше о его состоянии сказали бы действия, пусть и направленные на то, чтобы поскорее завершить жизнь… но на действия не было сил.

Ленни возвращался домой.

С тех пор, как он шагнул за городские ворота, ему не вспоминались ни зала с камином, ни библиотека, ни те, кто в том доме жил. Но стоило силуэту Города в предутренней дымке показаться на горизонте, как воспоминания окружили Ленни. Они переходили в образы, виделись ему всё отчетливее, вытесняли окружающие предметы, и постепенно начало казаться, что ноги у него слишком короткие; он стал перебирать ими чаще и вскоре побежал. «Боже мой, – думал он. – Сколько я, наверно, всего пропустил!»

Прошло лишь двое суток с того момента, как Ленни, переполненный впечатлениями от розовой долины, наткнулся на крестьянина с лошадью и телегой, что привёз их туда. Правда, тот ни в какую не желал двигаться без Нандоло. «Архаикам никто не нужен, они всегда справляются сами», – без устали упрашивал его Ленни, но крестьянин смотрел крайне подозрительно. Впрочем, помаявшись сомнениями для очистки совести, он уступил порыву душевной щедрости и допустил чужестранца в телегу за умеренную плату. От Горного Дракона Ленни шёл на своих двоих, и остальное путешествие стало делом техники перебирания ногами. Всё было прекрасно, только однажды ту местность зацепила краем грозовая туча. Тот самый дождь, который пал на Нирвалан, но ни Ленни, ни кто-либо ещё в Немире не мог этого знать. Всеведущий Магистр, конечно, предугадал катастрофу и очень тревожился; но он не настолько помирился с прессой, чтобы давать ей такой лакомый кусок со своего стола. Посему рядовой житель Города лишь качал головой, разглядывая в газетах насупленные брови владыки Немира, который вполне мог бы испугаться собственного грозного вида. Особенно – если бы отправился с миссией сочувствия в Нирвалан, где везде висели зеркала.

В общем, то было вполне обычное утро. С неба снова падал дождь, тоже вполне обычный, «настоящий», родной, первый признак приближавшейся осени. А Ленни всё бежал, и постепенно впереди обозначились очертания Города, серые и размытые, словно он был сначала нарисован карандашом, а потом стёрт. Странно, но именно здесь всегда снились такие цветные, живые сны.

И сейчас Ленни хотел лишь одного: поскорее добраться домой и выспаться.

– Проходи, – сказал Амбер, – завтрак давно тебя ждёт.

«Меня ждёт завтрак? Но как..?»

– Я чувствовал, что ты появишься сегодня, – продолжал Хранитель Архива, будто отвечая мыслям Ленни.

– Что я появлюсь сегодня и буду завтракать?! – Ленни подошёл и склонился над столом. Как и раньше, для начала ему захотелось посмотреть, чем Амбер занят. У них это было вместо приветствия.

Хранитель приводил в порядок старинное издание. Он делал это аккуратно, не спеша: книга должна была по возможности сохранить свой старинный вид. Следовало только восстановить тексты (Амбер часто шутил, что время имеет обыкновение разрушать им же созданное), и переплести заново.

– Наконец-то я дома, – сказал Ленни со вздохом, бросая сумку на пол.

– Это не твой дом, как бы мне этого ни хотелось, – ответил Амбер, аккуратно приглаживая пальцем страницы. – Ты своего ещё не обрёл. Но путешествия в этом помогают.

– Какой ты глючный сегодня, – недовольно произнёс Ленни.

– Да, а тебе хотелось бы поговорить на нормальном языке нормальными словами, и чтобы никто не лез в твои мысли?..

– Точно. Они все читают мои мысли, но понимаешь меня только ты.

Амбер улыбнулся, снял с носа неизменные очки и, повертев их в руках, положил на раскрытую книгу.

– У тебя лёгкий характер, Ленни. Неприятности забудутся, зато память о хорошем останется навсегда.

– Да, господин и учитель, – с некоторой досадой отозвался Ленни. – А ты не хочешь спросить, чем закончилось моё путешествие?

– Я мог бы догадаться, но не стану и пробовать. Думаю, тебе вряд ли удалось посмотреть Немир. Надеюсь, ты хотя бы сумел показать себя?

– Именно. Но, похоже, во мне мало примечательного, – заметил Ленни, вспомнив последний эпизод в Нирвалане.

Хранитель пожал плечами.

– По-моему, сейчас это не важно.

– Ну да, – как эхо, отозвался Ленни.

Он чувствовал себя совершенно счастливым. Теперь только позавтракать – и спать!

Всё получилось не совсем так, как хотелось. Ему долго не удавалось уснуть, а потом привиделся кошмар. В полубреду его мозг воспроизвёл картины, которые могли принадлежать иному миру, не будь среди них нескольких знакомых лиц. И вот он почувствовал, как лоб покрылся испариной, а по телу волной побежала дрожь. Взору открылся просторный пустой кабинет, почти зал, с рядами пирамидальных колонн и высоким потолком в чёрно-белую клетку, по которому вверх ногами передвигались огромные шахматные фигуры… Стены были прозрачные и пропускали потусторонний красноватый свет, неровный и пульсирующий, отчего тени фигур то сжимались, то удлинялись…

В глубине зала оказался солидный директорский стол.

На столе сидел хозяин кабинета и всего, что было вокруг.

Рядом стояло его респектабельное кресло.

– Это всё, что вы хотели мне сказать? – спросил Хозяин.

Вопрос был обращён к Нандоло.

– В-общем, да, – ответил тот; внешне он был спокоен; – Как видите, ничего не вышло.

– Это было вам по силам, – продолжал Хозяин, не меняя позы и не повышая голоса. – Я рассчитывал на вас.

– Спасибо, конечно, но позвольте не согласиться, – недовольно сказал Нандоло. – Это очень тяжёлая работа. Не всем, знаете ли, под силу развязывать войны и жонглировать чужими судьбами, тем более, когда понимаешь, что всё не так уж просто…

– Зато и не так скучно, – сказал Хозяин.

Нандоло не стал отрицать, невнятно пробормотав: «Я понимаю, что это камень в мой огород, но нельзя же…» Затем повисло молчание.

– Ваш народ избрал путь Зла, – наставительно проговорил Хозяин. – Это трудный путь. Серьёзное испытание. Это ваша Карма, над которой надо работать!

Рядом сдавленно вздохнул кто-то, предпочитающий оставаться в тени.

– Да, и к Вам это тоже относится Сантариал, – устало сказал Хозяин. – Всегда личные интересы превыше общественных. Вы оба превзошли себя. Мои поздравления.

Нандоло озадаченно поглядел на него, затем вздохнул и сел на ковёр, скрестив ноги и подперев голову рукой. Он не умел быть убедительным, и понимал, что переспорить того, кто возвышался сейчас над ними, способен лишь тот, кто станет ещё выше. И он молчал.

– Сколько можно повторять, – с расстановкой проговорил Хозяин, – если люди неправы, им нужно показать, что делать неправильные вещи плохо, и за это им тоже будет плохо, а затем ещё хуже и хуже, пока они не поймут, что делать неправильные вещи нельзя!

И опять наступило молчание, ещё тягостнее, ещё страшнее, чем было.

– Значит, так, – сказал Хозяин, выдержав эту сложную для подчинённых паузу. – возвращайтесь-ка в Нирвалан, уж там-то Вы не соскучитесь. Сантариал, а с Вами я поговорю позже. Мне есть что сказать Вам без свидетелей.

Обычно Сантариал следил за выражением своего лица, но сейчас оно слишком явно выдало сожаление, что Хозяин не является Мурколапкой, Гнидрой или другим ископаемым чудовищем. Без сомнения, Сантариал предпочёл бы, чтоб его сжили со свету глубоким презрением, но у Хозяина не было таких возможностей. Или таких планов.

– Что ж вы не уходите? – ласково спросил он вместо этого.

Нандоло поднялся, нерешительно посмотрел на Сантариала, который выглядел совершенно разбитым, откашлялся и сказал:

– Мы тут подумали… всё, что вы говорили, бесспорно верно и переполнено Высшим Смыслом, и всё-таки… не сочтите за дерзость, но нам хотелось бы знать, где написано, что мы должны это делать?

Хозяин глядел на него, прикрыв рукой один глаз. Он явно заинтересовался.

– Ну, кроме инструкций, контрактов и прочих бумаг, где мы ставили подпись, – пояснил Нандоло, начиная нервничать.

– Вам нужна первооснова, – кивнул Хозяин, – Что ж… У Магистра Монтернора есть любопытная книга. Я думаю, вы в понимаете, о чём я. Если вам удастся вытащить её у него из-под подушки… если, я повторяю, мне в своё время не удалось, – он усмехнулся, – то можете читать перед сном, и узнаете всё, что захотите.

– Благодарю Вас, – вежливо сказал Нандоло. Он поклонился, и оба покинули зал, поскольку и так слишком задержались.

— С ума сойти, – сказал Хозяин, оставшись в одиночестве.

После беседы с подчинёнными в голове началась какая-то кутерьма. Определённо, этот Немир плохо себя вёл. Хозяину вдруг безумно захотелось дать ему, Немиру, хорошего пинка. И ещё добавить, если не перестанет.

Он поманил рукой кресло, и, когда он подъехало, переселил свою персону в уютные кожаные недра.

– Ну и денёк.

По знаку появился компьютер, огромный экран которого, казалось, вмещал все континенты и государства, и не только. Хозяин беспокойно листал происшествия дня, нервно щурясь и покашливая. Почему-то искажённое лицо Сантариала не желало пропадать из его памяти.

«НАДО УСПОКОИТЬСЯ»

Пальцы беспокойно мяли клавиатуру и вдруг остановились, выдав последний звенящий аккорд «опрвааовлдваж. пда. жжзЫааааааааааа».

Он нагнулся, поставил компакт-диск и нажал « Play».

Через несколько секунд в офисе запели птицы и пошёл дождь…

Дождь, всё усиливаясь, шёл за окном, стирая из памяти Ленни обрывки ускользающего сна. Так время уничтожает старинные тексты. Остался только голос Амбера, далёкий, но странно отчётливый: «Это не твой мир, как бы тебе этого ни хотелось. Как бы мне этого ни хотелось»…

– У меня только один вопрос, – буркнул Нандоло, когда перед ними наконец развернулось зелёное полотно равнины, а жуткий чертог остался позади. – С этими просветлёнными всегда так трудно или на первых порах?

Он первый отважился заговорить; мысли не давали покоя, их следовало высказать.

– Как ты меня нашёл? – поинтересовался Сантариал.

– Это было до дури трудно. Приборы работали ещё хуже, чем обычно, а тебя угораздило забраться в такую даль…

– Ты не ответил.

– Ну, я пошёл к нашему старому учителю, думал, может, он дал тебе какое-нибудь поручение, а он стал разоряться, что последние семь лет тебя не видел вообще. «Спроси у старой карги в Тараре, где он шляется», – вот были его слова. Что ни говори, учителями просто так не становятся.

Сантариал перестал слушать, переключившись на собственный внутренний монолог. Равнина с нагромождениями древних камней проносилась мимо, но он мог легко задержать её бег, приказав фаэтону остановиться. Тот, кто держит руль, в самом деле становится центром вселенной, это она вращается вокруг него… «Тогда, у сильфанеев, я для себя решил, что лучше смерть, чем такое существование. И это было правильным. Но кто дал мне право решать за мой народ? И почему я выбрал для него иную судьбу?»

«Немыслимо, – подумал Сантариал. – Я, наверное, был не в себе, когда вообразил, что от меня что-то зависит. Я чуть не умер из-за иллюзии! Из-за фантома!»

Голос Нандоло проник в его сознание неожиданно, нарушив ступор, в котором Сантариал пребывал. Напарник завершал дискуссию, которую успешно вёл с самим собой на протяжении последних десяти минут.

– Зануды они все. «Так надо!» Не припомню, чтобы хоть раз слышал другой ответ!

Сантариал остановил фаэтон. Они находились далеко за пределами досягаемости Инферналиса, теперь можно было тихо и мирно обсудить всё между собой.

– Одна надежда на тебя, – подытожил Нандоло. – Меня же послали!

– Я ничего не могу сделать, – возразил Сантариал.

– Очень самокритично и очень не вовремя, – проворчал Нандоло. – Помнится, Галахад говорил, что тебе нельзя возвращаться домой.

– Я и не собирался. Ты меня приволок.

– Я же не предполагал!..

– В результате мы выслушали весьма полезную лекцию о Добре и Зле. Не знаю, как ты, а я вполне мог без этого обойтись.

– Зато мы получили подтверждение словам Галахада, – терпеливо проговорил Нандоло. – Теперь очевидно, что нужно идти к Магистру. Ты согласен?

Сантариал не ответил. Он сидел, никуда особенно не глядя, всё больше погружаясь в мутные глубины собственных невесёлых дум. Так, по крайней мере, выглядело со стороны: нечто вроде анабиоза. Несколько томительных минут упали в общий котёл Вечности. Наконец, искра сознания промелькнула в его глазах, он вздохнул и молвил:

– Нет, я не пойду к Магистру. После всего случившегося это будет слишком – выслушать ещё и от него… Я знаю, что делать.

– Ну да, – кисло усмехнувшись, ввернул его друг; было видно, что он не собирается демонстрировать энтузиазм даже ради приличия, – Именно такой варинт развития событий виделся мне в худших кошмарах. Ладно, пытать тебя я не стану. Обещай мне одно: куда бы тебя не понесло, ты возьмёшь с собой отмирка.

– Какого ещё отмирка?

– Ленни Мантуера. Обещай, что возьмёшь с собой Мантуера, и можешь больше никогда ничего мне не обещать!

Сантариал пристально взглянул на него, оценил лихорадочный блеск в глазах, полных решимости, и у него появилось нехорошее подозрение: вздумай он сейчас возражать, и никогда не выберется из этого проклятого фаэтона!

– Ты что, угрожаешь? Мне?!!

Нандоло только вздохнул, впрочем, без малейшей тени раскаяния.

– С ума вы все посходили, это точно, – вполголоса сказал Сантариал, сдаваясь. —Пусть будет по-твоему. Но я хотел бы знать, чем тебя прогневал этот несчастный, что ты обрекаешь его на такую участь?

Нандоло, однако, его желанием пренебрёг. Он получил что хотел, и не намерен был отдариваться, потому ответил вопросом на вопрос:

– Значит, ожившая легенда больше не прискачет за тобой на своей белой лошади?

– Ты же слышал, – ровно произнёс Сантариал, – король Галахад явился лишь затем, чтобы извиниться передо мной, а то, что ему довелось меня спасти – это так, мимоходом!..

– Король Галахад спятил, – с жалостью ответил Нандоло. – Поди упомни всё за столько лет – голова не выдержит. Я-то думаю: что он всюду таскается с доктором – милосердный Арон за ним попросту надзирает!

– Думаешь, нам следует кого-то предупредить об этом?

– Не следует! Пусть сами разбираются! Главное, пока я в Нирвалане буду маяться дурью, пытаясь расположить к себе Её Высочество, рядом с тобой будет человек, которому я доверил бы самое ценное… если бы оно у меня было, конечно!..

C этими словами Нандоло вылез из фаэтона и захлопнул дверцу, избавив себя от прощания, которое, по обычаю архаиков, получилось бы сухим и холодным, произойди оно по всем правилам. Что до Сантариала, то он просидел полчаса, рассматривая безликий пейзаж за окном, хотя прежде не находил в себе любви к подобным красотам. И лишь когда заходящее солнце окрасило холмы багровыми бликами, он снялся с места и уехал в облаке пыли, поднявшейся, казалось, до самого неба…