Текст книги "Немир"

Да-а… кто бы знал, что эта зима принесёт столько сложностей! Размышляя так, король вовсе не имел в виду Принцессу Тайну. Нет, он, конечно, вспоминал о ней, но по-другому. Наверно, Галахад был единственным в Немире, кто думал о Принцессе именно так.

А может, сейчас уже не единственным.

Ковёр не слишком пострадал. Убедившись в этом, Тайна поставила лампу обратно в изножье кровати, а сама присела в кресло, скрестив руки на груди. В поле её зрения попал тот самый столик, на котором недавно возлежала Книга Времён. Долгое, очень долгое время Её Высочество не отрывала глаз от карты звёздного неба, изображённой на столешнице; ей так хотелось подумать обо всём, что произошло, в конце концов, это того стоило. Но ей не думалось.

Для начала следовало встряхнуться и что-нибудь сделать, самое лучшее – покинуть покои и выбраться из замка. Но тело не повиновалось. «Если бы я только была не одна!» – в который раз за последние сутки грустно сказала себе Принцесса.

Конечно, в замке были люди. Много людей – и никого, кто мог бы разделить её одиночество и рассеять страхи.

И тут в глубине замка послышался звук, который должен был мгновенно насторожить его обитателей: зазвенело разбитое стекло. Тайна мгновенно выпрямилась в кресле, ожидая услышать топот и восклицания челяди, несущейся по коридорам к месту происшествия.

Ничего.

Никто не бежал оборонять замок от злоумышленников. Никто не входил к ней с докладом по поводу того, что творилось в саду. Возможно, просто наступило время обеда, и все ушли в столовую. Значит, в этом крыле она одна.

Впрочем, Принцесса тут же обнаружила, что звук шёл не из этого крыла, а из гостевых комнат как раз напротив её покоев. Оба крыла соединялись маленькой застеклённой галереей, которая была ей прекрасно знакома: она часто прогуливалась там, любуясь садом. Сейчас следовало сделать то же самое, только на сад ни в коем случае не смотреть.

Она не вынесет этого дважды.

Чувствуя, что колебания только подтачивают её силы, Тайна набросила на себя кружевную накидку и, упрямо глядя в пол, вышла из покоев; так же вслепую свернула в галерею и прошла по ней, считая шаги. Во всём Немире для неё осталось только это – звучание её шагов, всё остальное выносилось за скобки, уходило из кадра, скрывалось за занавесом. Пусть так и будет, пока она не в силах поверить во что-то иное – так она может двигаться дальше.

Пройдя две трети намеченного пути, Тайна вдруг поняла, что боялась сада гораздо больше, чем неизвестного источника шума. Принцесса запоздало призвала себя к осторожности, но остановиться уже не смогла: её лихорадило от нетерпения. Ещё несколько шагов – и она оставила позади сумрачный и душный стеклянный коридор, вплотную приблизившись к той самой комнате. Дверь скрипнула под её рукой, помедлила, точно задумавшись, и поддалась. Тайна вошла. В комнате не было окон, выходящих в сад, и Принцесса с облегчением проскользнула к внешней стене. Единственное окошко, узкое, похожее на бойницу, пропускало слабый поток рассеянного света…

Под ногами захрустели осколки; стекло было разбито. Принцесса заторопилась, предвкушая встречу со злокозненным нарушителем своего покоя. Готовясь обрушить на него всю высочайшую немилость, она почти подбежала к окну, таща по осколкам запылившийся шлейф. В тот миг она ничего и никого не боялась. Но, выглянув, Тайна испытала… нет, не страх. То был почти суеверный трепет.

Перед ней появилось создание настолько же прекрасное, насколько невероятное. Оно явно проникло в её владения совершенно нелегально, но ставить ему препоны было всё равно, что пытаться обуздать вдохновение, которое, как известно, приходит и уходит, когда ему вздумается. Создание само было вдохновением, поэзией, чистой энергией, осиянной аурой древних легенд, окружённой целой свитой понятий и терминов. Оно подняло голову и посмотрело… нет, не на Принцессу, а куда-то вдаль. Тайна быстро оглянулась, и луч света, скользнув мимо неё, осветил картину на противоположной стене.

Дама и однорог.

– Вот, значит, где она, – сказал настоящий однорог.

– Привет, – голосом, хриплым от волнения, поздоровалась Тайна. – Ты видишь сквозь стены?

Однорог наклонил морду и прищурил один глаз, словно только что заметил её присутствие. Оконная рама с разбитыми стёклами идеально обрамляла его гибкую фигуру, создавая иллюзию картины или гравюры. Тайна всегда поражалась, с какой точностью произведения живописи представляли облик однорога – ведь единицы видели его вблизи, и явно не художники, которые просиживали над своими холстами дни и ночи напролёт, носа не высовывая на улицу.

Сама-то она посетила не один бестиарий, путешествуя по собственным снам.

Глаза Принцессы увлажнились, и она быстро промокнула их краем накидки.

– Я вижу то же, что и ты, – ответил однорог, – но твой взор затуманен слезами, поэтому я…

Он внезапно остановился, всхрапнул и притопнул копытом, точно отгоняя непрошеное наваждение. Застыв в оконном проёме, Тайна приготовилась ловить каждое его слово…

Но продолжения не последовало. Последовало нечто совершенно иное.

– Человеческое существо, – обратился к ней однорог, – обладаешь ли ты знаниями об элементарных понятиях?

Принцесса сморгнула слезу и уставилась на однорога. У неё было такое чувство, что она оступилась на ровном месте.

– То есть?..

– Знаешь ли ты, кто я?

– А ты знаешь, кто я?

Отвечать вопросом на вопрос, конечно, нехорошо, и совсем не тому её учили на уроках хороших манер. Но она не смогла придумать ничего лучшего.

– Я знаю всё, что мне необходимо, – с нажимом заявил легендарный зверь. – Каждый, даже самый невинный поступок человека скрывает в себе умысел, и ничто не происходит просто так. Зачем ты надела это платье? Зачем пришла сюда?

– А зачем ты разбил окно? – требовательно спросила Принцесса.

Однорог не потрудился ответить, он лишь улыбнулся краем рта. Тайне не понравилась нотка вольности в его поведении. Что ни говори, а то был – ну ладно, божественно прекрасный, редкий, почти легендарный – но всё-таки обычный однорог.

А она Принцесса. С большой буквы.

– Тебя ведь раньше звали Лоралинн, так? – чуть насмешливо спросила она.

– Кто звал, того уж нет, – буркнул однорог.

Теперь Принцесса просто умирала от желания указать этому беспардонному созданию его место. Место, которое, – теперь она ничуть в этом не сомневалась – было в книгах сказок, стоящих где-нибудь в Архиве на самых дальних полках с произведениями околонаучной фантастики.

Ну, или в серии «Безнадёжно вымершие виды».

– Время уходит! – воскликнул однорог. – О чём ты только думаешь?

– А ты?! Я – особа королевских кровей. Как могу я разговаривать с однорогом, который притворяется лошадью!

– «Как, как!» – внаглую передразнил однорог. – Выйди – и узнаешь!

Ну, хорошо же, непарнокопытная тварь! Бормоча про себя слова, которые, как она надеялась, были ругательными (всё-таки пробелы в образовании любой принцессы гораздо обширнее, чем принято думать), Тайна покинула комнату, добралась до задней двери в конце коридора, открыла её и вышла. Пришлось задержаться, наматывая на руку шлейф, который не улыбалось вымочить в снегу, но зато она без помех обогнула угол замка и легко вспрыгнула на площадку перед тем самым окном.

Её Высочество злорадно мечтала сделать однорогу сюрприз, но сама пала жертвой сюрприза куда более масштабного…

«Однорог, который притворился лошадью?!»

Лошадь, которая притворилась однорогом?!

Что здесь, в конце концов, происходит?

Не сдержавшись, последнюю фразу она произнесла вслух. Рядом кто-то деликатно кашлянул. Тайна вздрогнула и перевела взгляд: поначалу ей показалось, что однорог раздвоился, решив существовать в двух ипостасях – лошади и человека. Но потом та часть Принцессы, которая ещё могла мыслить трезво, усомнилась.

А раз так, следовало принять иную гипотезу – в её дворик только что вторгся незнакомец. Он был довольно молод, симпатичен, но ужасно растерян. Тайне стало его жаль. И не только поэтому.

Молодой человек выглядел странно. То есть, странно даже для Немира. Он был одет по-дорожному, снаряжение продумано и со вкусом подобрано, возможно, по специальному каталогу. И, тем не менее, было очевидно, что это абсолютно комнатный экземпляр. Такие обычно произрастают на почве благополучных населённых пунктов, имеющих статус городов. Сейчас он напоминал дерево, с корнями вырванное бурей и заброшенное в бесплодную пустыню.

Он смотрел на Принцессу так, будто надеялся, что она превратится в указатель и разрешит все его сомнения касательно дальнейшего пути.

И он не мог быть персонажем её снов. С момента последней встречи с доктором Тосканосом она не спала.

«Так нельзя, – подумала Тайна. – Я должна следить за своим здоровьем, просто обязана. Да, я не сплю – но я не сплю по делу! А вот все эти загадки, сюрпризы, неожиданные открытия… кажется, с меня хватит!»

– Вот, только взгляните! – жалобно простонала она. – Он уже превратился обратно!

– Кто? – спросил юноша.

– Да вот этот!

Лоралинн глядела на них добрыми глазами, тихонько и ласково пофыркивала, изредка ржала, но – увы! – не произносила ни слова.

– Пять минут назад она была однорогом! Разбила своим рогом вон то окно! Разговаривала со мной неподобающим тоном!

– Я обязательно должен в это поверить? – озабоченно уточнил юноша.

– О Творец, ну, конечно же нет!

Он снова посмотрел на неё – долго, слишком долго… Если возможна такая разновидность пытки – пытка взглядом, то этот тип, похоже, овладел ею в совершенстве. Впрочем, это не подразумевало какой-то изощрённой жестокости. Просто он не чувствовал времени, вдруг поняла Тайна.

Или чувствовал его по-другому.

– Послушайте, – торопливо сказал он. – О, простите мне моё бесцеремонное вторжение, – старомодная учтивость боролась в нём с явным желанием облегчить душу, выпалив всё разом. – Я так спешил… Но где же Её Высочество? То есть… я понимаю, что должен был заранее записаться к ней на приём… но, видите ли, я сам не знал, что окажусь здесь!

– Я догадываюсь, – мягко сказала Тайна. В конце концов, Творец с ней, с лошадью, кем бы она ни была, тут тема поинтересней. – Потому что я и есть Принцесса.

«Так ли это?» – спросила она себя. Она до сих пор не привыкла к новой себе. Слишком много перемен: платье, причёска, улыбка…

– О да, – с сомнением проговорил юноша, – Вы действительно очень на неё похожи.

– Вы снова мне не верите, – обеспокоенно молвила она, пытливо вглядываясь в его лицо, – а зря – я и вправду та самая Принцесса Тайна. Но что с Вами? Вам нехорошо?

– Нет. Я плачу от счастья, – отвечал он. – Я всю жизнь искал Вас, но никогда не надеялся найти. И поэтому ничего не предпринимал… до недавнего времени.

– Странная логика. Кого же Вы рассчитывали повстречать?

– Прежде всего, я думал повстречать многочисленные препятствия и огромные неприятности.

– Полагаю, они уже состоялись с Вами и счастливо преодолены. Вам осталась сущая мелочь – поверить, что я – это я.

Произнеся эту, без сомнения, эффектную реплику, Принцесса гордо развернулась к замку, намереваясь вернуться в свои покои. И застыла. Со следующим шагом она неминуемо должна была наступить на собственный шлейф – она забыла его подобрать! Теперь всё зависело от гостя – поведёт он себя как истинный рыцарь, или…

Юноша приблизился и протянул Тайне руку. Опасливо оглядел метры розового атласа, тянущиеся до самого порога, и осторожно сказал:

– Мы можем зайти с парадного входа. Насколько я успел сориентироваться, это – там…

Он увидел это и сразу понял: ему явилось откровение Свыше.

Король сознавал: клубящаяся багровая завеса, разлившаяся по небосклону – не завершающий акт катастрофы, а только её предвестник. Творец не мог покинуть своё порождение, не попрощавшись с теми, кто ещё был настроен воспринимать знаки. Иное дело – каждый видел что-то своё…

Перед глазами Галахада проходила история Немира, но не подлинная, а идеальная, та, что должна была свершиться, если бы первый опыт оправдал чаяния своего создателя. Позднее создатель осознает, насколько это непросто, и другие миры будут исполнены по иным чертежам, но этот… кому захочется видеть перед глазами живое напоминание о своём поражении? И что скажут другие боги, которым ещё в Незапамятные Времена было достаточно самих себя, своих бесконечных игр друг с другом, когда один из них вдруг отделился от товарищей, осенённый совершенно новой мыслью?.. Возможно, их смех громом потрясёт седую вселенную, обрушит неразумные, а оттого безвинные звёзды и превратит космос в чудовищно огромный пустырь, даже те галактики, где по его воле уже зародилась новая, подающая надежды жизнь?.. и без того он долго колебался!

Король не знал этого и полагал, что никогда не узнает – всему есть предел, и это прекрасно и спасительно. Образы и картины крутились в опалённом небе, калейдоскопично сменяясь, уследить за ними было невозможно, да и не стоило. Галахад, замерев, просто смотрел; не по-зимнему тёплый ветер овевал его лицо, и края плаща взлетали за спиной, словно окрыляя величественную фигуру. Восторг стеснял грудь короля, а к горлу подступала тоска. Он видел и самого себя, глядел в собственные глаза, и тогда ощущение единения с Немиром становилось почти непосильным…

Внезапно ветер стих, и возобладала тишина. Та самая, что наступает в партере, когда дирижёр берёт палочку. Предшествующая первому аккорду, несущая в себе его прообраз, слепок будущего шедевра. Душа короля уловила эти тонкие вибрации, настроилась на них и приготовилась слушать.

И аккорд пришёл. Подобный эху, разнесённому ветрами по сторонам света, но было невозможно определить, что за звук его вызвал. Он был красив и грустен, потому что Творец впервые с момента создания Немира говорил со своим детищем напрямую, оповещая о своём уходе. Всё существо Галахада, имевшее стихийную природу, наслаждалось близостью этой животворной силы, даже когда она прошла свой пик и схлынула, оставляя Немир блёклым и обескровленным. Но и тогда она не забыла позвать его за собой…

Этот зов увлекал Галахада к своим истокам, унося с собой весь смысл его существования. Тщетно спасать то, что в спасении уже не нуждается, говорилось ему, и король был готов поверить. Как прекрасно было бы утонуть в этом небесном звучании, позволить ему унести себя туда, где отныне его ничто не потревожит! Пытаясь побороть внезапное искушение, Галахад положил руку на рукоять меча, словно ищя в чёткой завёршенности его формы опору. Он оглянулся на Нирвалан, высившийся позади подобно бастиону, окружённому частоколом деревьев-стражей.

Он мысленно обратился к тем, кто помнил о нём в годы скитаний и продолжал верить, несмотря ни на что. Даже отвергая в душе Нирвалан, он знал, что Нирвалан никогда его не отвергнет. Память изгнанника о родине – вот что пронёс он через свою бессмертную жизнь, вот что придавало ему стойкости.

Он повторил свой призыв.

Но никто ему не ответил.

Оттягивая момент, когда ему пришлось бы сообщить королю о предательстве племянницы, Нандоло не подозревал, сколь важна для Галахада поддержка его народа.

– Это не по правилам, – заявил дракон. – Я отказываюсь работать, так не делается.

Он сидел и бубнил себе под нос, роняя слова прямо на голову Ленни, который только что проснулся и очухивался от последствий волнующего полёта. Слова не долетали, растворяясь на полпути, и всё же до Ленни постепенно доходило, что Тацирн чем-то недоволен. «Какой же он упрямый», – думал отмирок. «И огромный», – зловредно добавлял призрак внутреннего голоса. Вот с кем Ленни с удовольствием пообщался бы – ему, как никогда, был необходим свежий взгляд на происходящее. Но не судьба…

– Я не должен никого спасать, – твердил Тацирн. – Это Галахад должен всех спасать. Куда он делся?

– Слейся с фоном, – посоветовал ему Сантариал.

Ленни досадливо покосился в его сторону. Очевидно, даже под угрозой гибели всего живого Сантариал больше не собирался пускать в ход своё исключительное обаяние. Но Ленни промолчал. Сегодня, он, наконец, убедился: надевая на себя маску равнодушия, архаик проявлял величайшее снисхождение и милосердие. Даже мизерный гранул искренней симпатии с его стороны приводил к тому, что Немир начинал вращаться вокруг него, как бешеный.

Если подумать, тяжко.

– Мы все устали, – примирительно сказал Ленни. – Никто в этом не виноват. Ну, может быть чуть-чуть – доктор Тосканос, когда он вздумал угрожать тебе, а потом и мне… Почему ты не вернул ему «Убийцу снов»?

(Убегая от Тосканоса, Сантариал ещё успел показать Ленни волшебный нож, подобранный с пола, а Ленни ещё успел схватиться за голову).

– А разве я собирался?.. Ты хотел его вернуть.

– В обмен на тебя, – напомнил Ленни.

– Всё равно. Если Принцесса не станет спать (а она не станет), у неё не придётся ничего вырезать. Следовательно, нож не нужен.

Они лежали на земле, голова к голове, глядя в мутное небо, каждую секунду рискуя что-нибудь себе застудить. Но обоим было наплевать. К тому же, в таком положении легче думалось.

– Да-а, – протянул Ленни, – наверно, никто не отказался бы от инструмента, котором можно вырезать из своей жизни всё, что тебе не нравится.

– Читаешь мои мысли.

– Я серьёзно.

– Хочешь, подарю? – предложил Сантариал.

– А он с тобой?

Ленни сильно в этом сомневался, и правильно. Сантариал махнул рукой влево и вверх, заставив его проследить глазами воображаемую траекторию воображаемого предмета. Очевидно, «Убийца снов» мог находиться где угодно.

– Слишком опасно. Лучше, если никто не будет о нём знать.

– С ума сойти, – сказал Ленни. – Почему мне казалось, что Дзинодаро придавал этому какое-то значение!..

– Потому что он тронутый псих.

– Отдав Тосканосу ту штуку, мы смогли бы хоть чем-то помочь королю, – не сдавался Ленни: пусть знают – он не намерен это замалчивать!

– Я ему не говорил, – поспешно вставил дракон, вытянув шею в их сторону, – а если и сказал, то под давлением!

Сантариал смотрел на него с минуту – Тацирн не выдержал, обиженно засопел и отполз подальше. Только тогда архаик заговорил – обращаясь к Ленни. И если его взглядом можно было поджечь камень, то голосом – заморозить водопад.

– Король скоро умрёт, и ему будет безразлично. А нам с тобой нет.

– Это потому, что мне здесь нет места? – спросил Ленни с горечью.

– Точно, – утомлённо подтвердил Сантариал. – Нет места, нет времени. Но кто-то считал иначе, поэтому ты здесь. Жаль, я уже не успею узнать…

Он не закончил, однако Сантариал вообще обожал калечить фразы, это было в его традициях и всегда замечательно ему удавалось. Всякий, кто долгое время проработал в рядах НИЦИАД, знает: недосказанность – самое сильное оружие. Но сейчас это было последнее, в чём Ленни нуждался.

Он тоже многое мог бы сказать; и ему приходилось бывать в состоянии потерянности, блуждания и поиска, а когда целый мир рушится в пропасть небытия, пронзительнее всего шуршат последние камушки… Но он опасался, что Сантариал ответит одним-единственным словом, которое ему совсем не хотелось бы сейчас услышать. Уставившись в землю, Ленни злился на архаика, вызывая в сознании образы ахиней, фанаберий и прочих хтонических чудовищ. («Ну забери же его… хоть кто-нибудь!!!») Но какие бы злостные силы не таились в Немире, их явно не хватало!..

– Тосканос вовсе не собирался лечить Принцессу Тайну, – вдруг сообщил Сантариал. – Он хотел доказать, что она неизлечима. Он даже защитил соответствующую диссертацию. А тем временем он понял: можно изменить будущее через её сны. Принцесса никогда не спрашивала своего врача, что сталось с убитыми кошмарами, но сам Тосканос должен был знать, что вырезает, как иначе он мог ориентироваться? Во время одного из таких сеансов Принцесса невольно меня выдала; теперь он знал – я пришёл к тем же выводам, что и он, но гораздо раньше. Поэтому наше сотрудничество было необходимо ему, но не мне. Доктор – не тот человек, которому можно доверить будущее.

– Будущее, – пробормотал Ленни, интонационно взвешивая слово, – которого может не быть, если случится Беспредел, ведь так?

– Беспредел – вещь предсказуемая, поскольку его предсказывают все, кому не лень. Но если грубо вторгнуться в будущее, может случиться то, чего так опасался Арон.

– Что именно?

– Точно неизвестно.

Порывшись в памяти, Ленни отыскал соответствующие цитаты целителя Арона, что рассердило его ещё больше. Выходило, что Сантариал, который ещё вчера хладнокровно планировал гибель Немира, сегодня рисковал жизнью из-за неизвестно чего. Это никак не приблизило Ленни к пониманию психологии неотмирков, в частности, архаиков. Что могло свести на нет все перспективы сотрудничества.

– Надо подать на Тосканоса в суд, – мрачно сказал Ленни. – Почему в нашей компании нет ни одного юриста! У моей тёти было целых три знакомых юриста. Я вернусь домой и пришлю их всех сюда.

– Не поможет, – Сантариал положил голову на руки, ненавязчиво наблюдая за Тацирном. – В глазах общества Тосканос – герой, который титаническими усилиями пытается сотворить невозможное. И после этого мы говорим про какое-то чудесное исцеление! Официальная медицина ни за что в это не поверит!

– Пожалуй, нет, – сконфуженно согласился Ленни. – Как ты догадался?

– Просто я никогда не доверял врачам. Даже Арону. Поэтому я отправился к Тосканосу, но он уже знал, что я знаю. И тогда я попросил Принцессу не засыпать, – похоже, никогда раньше Сантариалу не приходилось выдавать столько глупых и ненужных с его точки зрения пояснений сразу. Фразы архаика становились всё короче.

– Зачем?

– Чтобы он не смог проникнуть в её сны. В ближайшем будущем ей придётся нелегко, наша немирская реальность – то ещё безобразие, – Сантариал ангельски улыбнулся – Сам посуди: Принцесса впервые выбралась из замка, чтобы повидаться со своим врачом, и что она увидела?

– Врача, размахивающего тесаком, – пробормотал Ленни, скорбно выгнув брови.

Сантариал отправился на переговоры с драконом. Вначале казалось, что Тацирн непреклонен: дракон стоял подобно каменной скале, о которую разбивались любые лобовые аргументы. Нет, нет и нет! Он раз и навсегда дал обет перевозить только героев, а ни одного героя здесь не видно, а обеты – это не то, что нарушается по прихоти каждого, а потому считайте, что он поломался, и до конца света работать не предвидит…

– Да сколько угодно, – сказал Сантариал тоном человека, терпение у которого кончилось примерно миллион лет назад. – Вообще-то драконы всегда были связаны с волшебниками, а не с героями, но если ты считаешь иначе… Два героя уже нас покинули, пора тебе последовать за ними. А то тебя становится многовато для Немира.

Тацирн тут же, разумеется, пошёл на попятный и заявил: ничего не многовато, как раз хватит отвезти кое-кого кое-куда.

Услышав, что целью их путешествия является хвост Горного Дракона, Ленни поначалу запротестовал: ему не улыбалось вернуться к месту последнего упокоения Арона. Но Тацирн объяснил: это совсем в другой стороне. Горный Дракон большой.

– Ох, – сказал отмирок, – как же вы меня достали.

– Значит, ты полетишь?! – в полном восторге заорал Тацирн, словно до последней минуты сомневался в этом.

– Нет, полетишь ты, – со вздохом откликнулся Ленни. – Я не умею.

Он замолчал: что-то болезненно ёкнуло в груди, и это не было связано ни с архаиком, ни с Тацирном. Только с ним самим. Словно он позабыл включить какой-то пункт в список наиважнейших дел на завтра. И почему ему вспомнился Верховный Магистр?

– Вы, архаики, только болтаете: «Нижний Ад, Нижний Ад!..» – разорялся Тацирн, и Ленни поневоле сосредоточился на разговоре. – Я один знаю, где он находится. И только я сумею вас туда доставить.

– Ну, хорошо, – отозвался Сантариал, – а ты знаешь, что делать дальше? Как вызволить оттуда рыцаря?

– Дальше? Не знаю! Почему я должен всё знать!

Сантариал пожал плечами. И сразу между ними опустилось молчание, прерываемое лишь вздохами ветра, играющего крупинками снега на склонах горы.

– А ты знаешь? – спросил дракон.

Сантариал молчал.

– Расскажи нам! – потребовал дракон. – Расскажи, или…

– Или что?

– Или Мантуер, как всегда, всё испортит.

– Принеси мою сумку, – велел Сантариал, ни к кому конкретно не обращаясь, но Ленни покорно поплёлся к тому месту, где они только что сидели. «Ну и ладно, – размышлял он – Любая помощь, даже самая незначительная, даже такая – в нашей ситуации благо». Но всё же он был очень рад, когда сумка непроизвольно выскользнула из его рук и приземлилась прямо на нос прилёгшему дракону.

Тацирн чихнул, подняв снежную пыль. Не обращая внимания на его возмущенный рык, Сантариал устроился на драконьей лапе.

– Во времена незапамятные король обладал неоспоримым правом призывать своих рыцарей на войну. Аман не являлся исключением. Эта норма остаётся в силе до сих пор, и даже Ад не в состоянии ничего изменить.

Сантариал приподнялся, порылся в сумке и вытащил оттуда свиток, обёрнутый в алую ткань и запечатанный печатью Галахада с его монограммой.

– Уходя, Его Величество бросил это с вещами, а я подобрал. Пришлось немного его доработать. Для убедительности.

Ленни с трепетом принял свиток из рук архаика и рассмотрел со всех сторон. Он был странно тяжёлым и наверно, подумал Ленни, содержал более чем весомые доводы.

– Сломать печать может лишь тот, кому послание адресовано, что очень хорошо для нас, – сонно продолжал архаик. – Пока они там разберутся, что к чему…

– То есть как? Хочешь сказать, это – подделка?!.

– Нет. Это действительно рука короля, правда, говорится в послании не совсем о том. Это декларация прав и свобод для хомухоров. Я думал, не сунуть ли им мемуары…

Увидев выражение лица Ленни, Сантариал решил не продолжать.

Со вздохом Ленни возвратил свиток. Комментировать поступки архаика будет благодарное человечество, пережившее Беспредел.

– Галахад говорил, таким, как ты, Беспредел нужен просто позарез.

– Если бы он тогда меня выслушал, – сказал Сантариал. – Если бы он…

Через несколько часов они были на месте. К удивлению Ленни, он опять проспал весь полёт. Сказывался напряжённый ритм жизни или возмущения в атмосфере – а может, просто из солидарности с архаиком. Первое, что увидел Ленни, стряхнув с себя сон – знакомые пики гор, окрашенные алым. Солнце закатывалось.

– Смотрите прямо перед собой, – посоветовал дракон, снижаясь. – Что видите?

Прямо перед ними находилась наименьшая из гор в цепи Дракона, завершающая его хвост. Вернее, так казалось сначала; присмотревшись, они увидели, что это земляная насыпь.

– Драконий курган, – сказал Тацирн; очевидно, он благоговел перед этим местом. Ленни попытался проникнуться его настроением, но не сумел. Сантариал и не пытался.

– Скорее похоже на отвал, – усомнился он.

– А где она, разница? – с горечью уронил дракон.

Он, наконец, приземлился. Ленни и Сантариал на секунду опешили, сбитые с толку его чрезмерной эмоциональностью, не понимая её причин, но поскорее слезли.

– Откуда ты знаешь, что это здесь, парень с крыльями, непохожий на ангела? – спросил архаик.

Тацирн – красное бликующее пятно на белейшем снегу – грузно повернулся, приблизив к ним морду, и выдохнул облачко пара. Знатоки драконьих повадок не преминули бы подчеркнуть, что он очень, очень раздражён.

– Вообще-то у нас, цивилизованных драконов, с начала времён существовала развитая культура, – укоризненно пробасил Тацирн, – но я делаю скидку на ваше общегуманоидное образование. Одна из обширнейших ветвей драконьего фольклора – «Знай и ненавидь героев». Те же легенды, что и у гуманоидов, но с обратным знаком, – драконы впитывали их с кровью первых жертв. В то время, я, разумеется, не подозревал, что Галахад – неправильный герой.

– А ты – неправильный дракон?!

– Я – правильный дракон!!! – оскорбился Тацирн. – Если бы матушка Абра не задурила мне мозги…

В этот момент Ленни не слишком вежливо, и, видимо, довольно ощутимо дёрнул Сантариала за рукав.

– Надо что-то делать, – зашептал он. – Этак мы не впишемся в процесс!

– Имей терпение, – отозвался Сантариал, потирая озябшие руки. – Всё идёт своим чередом, ведь мы же не зря…

Но никто так и не узнал, что они сделали «не зря», потому что опять вмешался Тацирн.

– Вы что же, совсем вне информации? – презрительно скривился дракон. – Даже этот ваш… как его… Динозавро?!!

– Может, ты знаешь, что нужно сделать?

Тацирн воззрился на них так, словно хотел сказать: «О, вот теперь я прозреваю в вас великие умственные начала». Ну, или что-то другое в равной степени убедительное и глупое.

– Вежливые гуманоиды стучат! – отрезал дракон.

Дверь, кстати, тоже нашлась: не слишком гостеприимная на вид, но сработанная с фантазией – в виде толстощёкой морды с выкаченными глазами и зубастыми челюстями не хуже драконьих. Окажись Ленни с нею один на один, он, возможно, и спасовал бы, несмотря на Беспредел. Но Сантариал – сам родом с мыса Аджано, из этой чёрной дыры в полу Мироздания – не церемонился с незнакомыми мордами низшей инстанции. Тяжёлая кованая дверь загудела от стука (Тацирн помог задней лапой), и это свершилось: челюсти со скрипом отворились, и вышел рыцарь Аман, сопровождаемый двумя дежурными демонами. Ленни не поверил своим глазам, поскольку сильно сомневался в успехе мероприятия, но это было действительно так: челюсти разомкнулись и вышел рыцарь Аман! Вид у Амана был усталый и недовольный, но никак не измученный и подавленный, какой должен быть у человека, пробывшего в аду несколько тысяч лет! Сантариал подмигнул Ленни и шагнул навстречу рыцарю, небрежно помахав рукой.

– Увы мне, что творится в Немире? – обратился к нему Аман. – Не иначе как вас тоже послали! Желаете достойно убиться, исполняя монаршую волю? Ступайте-ка отсюда, собратья, негоже рыцарской силе в четырёх стенах зависать. Томлюсь в проклятом вертепе ещё с лета, и всех свершений – порешил десятка два демонов и кошмарное одно чудище неразумное, кое нашло на меня сослепу, а дальше-то что?..

И в самом деле… Ленни изумлённо поглядел на него, и даже Сантариал казался обескураженным. Впрочем, тот быстро сообразил, что к чему. Видимо, Аман так яро взялся за осуществление «подвигов», что адским властям пришлось замедлить его личное время, так что с момента попадания в ад для рыцаря прошло всего лишь несколько недель! Странная, старомодная манера выражаться сводила на нет все усилия Амана быть понятым.

– На днях король обещал обернуться, но где же он, где? – горестно продолжал рыцарь. – Уж не случилось ли худого – скажите мне, ибо сам я ничего не разумею.

– На днях?! – высокомерно протянул Сантариал. – Кончились Ваши дни! Король давно ждёт Вас и недоумевает, где Вы пропадаете столько времени!

От таких слов Аман засиял, как полуденное солнце, только что не засмеялся.

– Король ждёт меня? – воскликнул он. – Я нужен королю?! О, скажите же, скажите, что я должен делать, куда идти! Куда бежать?..