Текст книги "Немир"

– Туда! – сказал Сантариал, махнув рукой в сторону мыса Аджано. – Потом немного обратно и опять туда! И не через лес, а прямо по дороге, по той что слева, и держитесь моря, не упускайте из виду маяк. Точно придёте куда надо!

– О, благодарю Вас, благодарю! – не по-рыцарски импульсивно вскричал Аман и бросился сломя голову к дороге.

– Берегитесь врагов! – крикнул Сантариал ему вослед. Рыцарь на ходу выхватил меч и припустил ещё быстрее. Скоро его силуэт сделался неразличим, и тогда Ленни, наконец, вздохнул свободно. Рядом с Аманом ему катастрофически не хватало дыхания.

Сантариал отвернулся от дороги. Его лицо было зеркалом его мыслей. «Ну и кретин!» – подумал волшебник о знаменитом рыцаре и тут же забыл о нём.

Пасть Ада распахнулась ещё раз, выпустив приземистого демона, нагруженого папками и блокнотами. Он с неприязнью покосился на Сантариала и, нехорошо усмехнувшись, вручил ему какую-то бумагу.

– Это ещё что? – спросил тот, сохраняя неприступный вид.

– Претензия, что ж ещё! – буркнул демон. – Галахад будет отвечать по всей строгости Кодекса.

– Я не буду подписывать за короля, – отказался Сантариал.

Демон снова осклабился.

– Подпишешь – как его представитель. А ну, живо, ставь свой иероглиф и катись отсюда! – рявкнул он. – И не смотри, что я обычный демон: если осатанею, тебе придётся нехорошо, архаик ты там или нет!

Сантариал поверил ему на слово – времени на полемику не оставалось совсем. Архаик подписал претензию, хоть и без воодушевления.

– Да, и ещё, – вежливо улыбаясь, обратился он к демону. – Его Величество Галахад направил доблестному рыцарю свои уверения в глубочайшем уважении ко всему рыцарскому сословию и извинения за причинённые неудобства… всего на двадцати двух гербовых листах… но, видите ли, достославный Аман так спешил уйти, что Мантуер не успел их ему передать. Вы не возьмёте на себя труд вручить рыцарю это… если догоните? Спасибо.

Сантариал подал демону тугой свиток, махнул Ленни и отправился восвояси, провожаемый злобными взглядами.

Из низины, где находились Ворота, они медленно поднялись по склону холма, заросшего леском, и только на вершине оглянулись. То, что они увидели, обоим не понравилось. Возле Ворот шло какое-то движение. Снова и снова наружу выскальзывали странные фигуры, облачённые в буроватые мантии и высокие колпаки. И эти удивительные существа смотрели на вершину холма, прямо на них, делали руками недвусмысленные жесты, а затем начали подниматься с синхронностью артистов танцевальной труппы. Судя по скорости, с которой они перемещались, лесок не мог стать для них серьёзным препятствием.

– Кажется, они надумали за нами гнаться, – растерянно сказал Ленни. – Что будем делать?

– Забирайся на дракона.

Ленни думал, что они сразу отправятся к условленному месту, но вместо этого волшебник велел Тацирну развернуться к городской дороге. Бежать таким путём было бессмысленно, но Ленни изумился ещё больше, когда Сантариал с той же невозмутимостью молвил:

– А теперь слезай. И бегом в лес, быстро!

Едва они успели укрыться под балдахином молодого ельника, как их преследователи высыпали на вершину. Но вместо того, что бы броситься к ельнику, который был единственным возможным укрытием, они стали кружить возле дракона, в панике беспрестанно крича:

– Это место заколдовано! Мы вышли не туда! – и прибавляли к этому всевозможные цветистые проклятия. Ленни следил за ними со смесью ужаса и любопытства.

– Что это с ними? – удивлённо спросил он.

– Они перестали ориентироваться, – ответил Сантариал. – Когда я развернул его, они решили, что вышли из леса с другой стороны. С демонами такое случается, когда они оказываются на поверхности. Пошли. Теперь можно не спешить.

Лишь когда крики постепенно отдалились, и Ленни сумел собраться с мыслями, он спросил в крайнем недоумении:

– Зачем же я тогда на него забирался?

Сантариал глубоко и непритворно задумался. Потом ответил:

– Я не знаю.

Между тем Тацирн хорохорился и красовался, явно довольный собой.

– Нет, ну скажи, чтобы вы делали, не появись я вовремя?

Ленни вздохнул.

– Наверно, я бы начал убивать, – просто ответил он.

Сантариал посмотрел на Ленни, и улыбка задрожала в уголках его губ.

Не получив от соплеменников ответа, король не почувствовал грусти, вообще ничего не почувствовал. В глубине души он всегда знал: будет так. И правильно – это вызов ему, и он должен его принять. Один.

«Что ж, один так один», – решил король.

Пусть так. Он сделал выбор. Предложил свою цену.

Смерть собственной души. Пустота.

Дыра Инкогнита.

Казалось, его окутывает темнота, но он знал: это иллюзия, просто тело неуклонно слабеет, просто смерть где-то на подходе, совсем рядом…

«Смерть, неужели ты не можешь подождать? Нет, не так. Неужели я не могу подождать? Ведь она не придёт, если сам не позову».

Галахад медленно пошёл на восток, где в небесах разворачивалась панорама Мироздания – замысла Творца, гораздо более грандиозного, чем его материальное воплощение, лежавшее внизу. Образы мелькали, словно клочья пены в бушующем водовороте, Галахад ещё мог видеть своё отражение, он, пожалуй, единственный, был абсолютно похожим на себя, точно смотрел в огромное зеркало. Постепенно краски смешались и начали тускнеть, будто Творец хотел передать: вот и всё, иного сценария у меня нет, занавес. И Галахад непроизвольно ускорил шаги: он торопился выполнить свою миссию.

Защищать до конца то, что было обречено, и уйти в безмолвие.

Уйти, не зная, примет ли Мироздание его условия…

…тут поражённый король обнаружил, что багровый туман не приближается. И даже напротив – убегает от него.

Галахад остановился. Внутри него росло чувство, доселе ему неведомое, чувство, роднившее его с миром смертных. Сомнение.

Мог ли Творец, бескорыстно подаривший Немир сильфанеям, архаикам и людям, принять от них жертву в обмен на его спасение? Любую жертву, ничего личного. Неужели тот, кто создал это чудо многоликой красоты, оказался способен взыскать с них за все столетия и тысячелетия наслаждения ею?

«Нет, – сказал себе Галахад, – даже если я погибну, это не будет жертвой. Иначе моя вера в Творца пошатнётся, и это точно станет началом конца».

Внезапно король почувствовал: он не один, рядом кто-то есть!..

 
Знаменитый Гоблин Берн
Избегал житейских скверн.
Но разве он жалел о том —
С колючим-то хвостом?!
 

– забубнил кто-то совсем рядом. И это было именно он – упомянутый бесхвостый гоблин!

Кажется, в его понимании такое именовалось пением.

Не успел Галахад стряхнуть с себя изумление, как старый знакомец ошарашил его человеческим голосом и вполне логичным вопросом:

– Куда собрался?

– Ухожу, – честно ответил монарх, всё ещё дивясь про себя: в этот раз в гоблине не было ничего, что хоть отдалённо напомнило бы макаку. Или так переменился он сам, что смотрел другими глазами?

– Ты не можешь уйти, – капризно заканючил гоблин. – Ты забрал у меня кое-что и должен вернуть. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!..

Галахад открыл рот – оправдаться – но понял, что этого не нужно. Гоблин всё скажет сам. Это его роль, его реплики, его предназначение. Не стоит мешать.

– Отдай мне это!

– Я готов, – возвестил король, глубоко вздохнув и расправив плечи. Выпуклые и тёмные, словно две черносливины, глазки гоблина хитро сузились.

– Это тебе так кажется, – прошипел он. – Сначала догони!

Галахад протянул руку, пытаясь поймать гоблина, но ловить того было не за что: самый примечательный отросток до сих пор волочился за королём! Увёртливый, словно уж, гоблин проскользнул мимо Галахада и в дикой спешке закувыркался по склону – навстречу своему куда более хвостатому двойнику из фантомного Немира. Галахад застыл с протянутой рукой. Затем поднял глаза вверх, к небу – хоть и не мог его видеть. Багровый туман всё ещё заволакивал пространство, но теперь король мог проникать сквозь него – не взглядом, но сердцем. Миг сомнения обернулся прозрением, и в душе Галахада росла благодарность – это свершилось. Реальность подарила ему самое сокровенное.

Нет, не благословенье всех богов.

Не билет на праздник жизни.

Не амулет тотального везенья.

Всё, что нужно герою. Человеку. Миру.

Крохотный шанс – в нужный момент.

Больше они ничего не смогли бы сделать – даже если бы захотели. Прикинув скорость передвижения Амана и его преследователей, Ленни только вздохнул про себя. Вздумай они посадить рыцаря на дракона – Тацирну всё равно не улететь далеко, уж слишком он устал. Раньше ли, позже, но Амана настигнут, а что тогда – будет видно. Все увидят.

Казалось, усталость сидела в каждой клетке ленниного тела, изнурённого напряжёнными перелётами. Тацирну было не лучше; дракон лежал поодаль, положив морду на лапы, и безостановочно бормотал: «Много крови, слёз и песен, есть простор для вечных тем, мир чудесен, хоть и тесен, я таких как ты не ем…» Его состояние фонило, раздражало и вызывало всякие опасения. Впрочем, возможно, он просто проголодался.

На душе у отмирка было промозгло, мерзко и тоскливо, и он вдруг пожалел, что рядом нет Нандоло. С каким восторгом второй архаик услышал бы историю об их приключениях у доктора Тосканоса! Как забавно комментировал бы их действия («Будет нам какой-то прок, если плюнуть в потолок?»)! Как иронизировал бы над Принцессой Тайной (О женщины! Какое бы названье вам дать, чтоб это было в назиданье?!) … всего этого так не хватало им сейчас!

«Нандоло всегда мысленно с нами», – подумал Ленни.

Чтобы как-то отвлечься, он развязал мешок с припасами, оставленный Галахадом, и начал процедуру кормления Тацирна. Тот разевал пасть, Ленни вскрывал консервную банку, насаживая её на драконий клык, после чего вытряхивал содержимое ему на язык. Консервов было немерено, дракон, против обыкновения, почти не жаловался, и они вполне могли бы послужить сюжетом для живописной пасторальной сцены в духе классических возрожденцев. Подошедший Сантариал поглядел на них с умеренным интересом, прислонился к задней лапе Тацирна и затих. И Ленни впервые задался вопросом: сколько же спал волшебник за все эти месяцы.

«Если он сейчас не проснётся, – подумал отмирок, – я точно не стану его будить».

Но ему пришлось: в Немире явно что-то происходило. Поднятый на ноги криком перепуганного Ленни, Сантариал сначала прочувствованно выбранился – а дальше полностью погрузился в созерцание открывшегося зрелища. И оно того стоило.

Это могло бы напомнить закат – странный, ни на что не похожий закат на одной из планет дальней галактики. Закат в полнеба – в одиннадцать утра по местному времени. Если бы не солнце, спокойно совершающее свою обычную небесную прогулку, ощущение катастрофы было бы полным и всепоглощающим. Багровые облака теснились у горизонта на западе, напоминая извержения лавы. Дальше цвет менялся на ослепительно-оранжевый, точно подсвеченный изнутри огромным факелом. Смотреть туда было невозможно. А поверх всего этого – будто кто-то чертил грязной пятернёй; линии складывались в буквы неизвестного текста, да и сами буквы, похоже, приходили к пишущему в момент вдохновения. Сначала – форма, потом – смысл.

Ленни не знал, бывает ли такое вообще. Как появляется вдохновение, с чего всё начинается, что приходит сразу, а что потом. Ему никогда не доводилось почувствовать себя творцом; в книжных магазинах и библиотеках он переживал неясный трепет, нечто подобное было и сейчас.

Но, похоже, архаик видел нечто совсем иное. На его красивом лице отражалось недоверие и некоторая брезгливость. Как такое могло получиться?

– Это оно? – недоверчиво спросил Ленни.

– Наверное. А что это ещё может быть?

Прекрасная форма скрывала печальную суть: никто и ничто не смогло бы жить под таким переменчивым небом.

Деревья не шуршали над ними листвой, птицы смолкли. Всё куда-то ушло. Сантариал подошёл к Ленни и сел рядом. Обычно архаик перемещался бесшумно, но в этой чуткой тишине любой шорох десятикратно множился и порождал эхо скорее в ощущениях, чем в звуках. Наверное, поэтому несколько минут оба молчали.

– Правда, что все книги, которые ты читал, заканчиваются вот так?.. – спросил Сантариал.

– Нет. Обычно герои побеждают зло и отправляются в путешествие…

– Откуда, естественно, уже не возвращаются.

– Почему?

– Потому что никто не позаботился об этом написать.

Действительно. Как просто.

– Если кто-нибудь там считает, что я просто книжный герой и застыну в неподвижности, когда ему надоест излагать мою историю… я, конечно, не смогу его разубедить, – сухо сказал Сантариал. – А раз у него не хватило фантазии вложить в мою голову хотя бы одну дельную мысль на такой случай, как наш, я вообще не понимаю, на кой ему эти высокоуровневые процессы сдались. К счастью, это не совсем так.

– То есть?

– О том, что Галахаду суждено умереть за Немир, знали все… то есть, все, кому положено было знать. Но о трёх условиях мы впервые услышали вчера.

– И что с того?

– То, что Великому Непосвящённому было что-то вроде Откровения свыше, которое он не сумел правильно истолковать, да оно и не нужно. Значит, у нас есть шанс.

– Два условия мы уже не выполнили, – упрямо возразил Ленни.

– Это как сказать… Великий не говорил, что «Убийца снов» должен навечно остаться у Тосканоса, а рыцарь должен навсегда выбраться из Ада, – Сантариал помедлил и вдруг рывком поднялся. – Нужно лететь на Подступы. Сейчас же.

Если что-то и осталось в архаике неизменным, так это его безграничная уверенность, что Ленни Мантуер последует за ним, что бы ни случилось, куда угодно…

«И чего бы мне это ни стоило», – мельком подумал тот.

И побрёл вслед за Сантариалом туда, где лежало их «транспортное средство».

– Когда уже мы всех спасём? – недовольно отреагировал Тацирн, завидев их. – Я есть хочу!

– Ты небо с утра видел? – спросил Сантариал.

Дракон поднял морду, придирчиво разглядывая небосвод.

– Ничего себе! И вы хотите, чтобы я туда летел?!

– И желательно поднялся повыше.

– Спятили! – заныл дракон. – Все спятили! Ну, куда вы лезете, я же сказал – нет! Спятили – да ещё и оглохли!

– Летим, – сказал Сантариал. – Это решено.

– Летим, – повторил Ленни и глубоко вздохнул. – Ну, на этот раз я ничего не просплю!

– Не летим, – отрезал Тацирн.

Ленни почувствовал приступ чистой незамутнённой злобы.

– А ну давай! – закричал он. – Или… я полечу сам!

И Ленни с независимым видом двинулся к обрыву. Воспоминания пробудились в нём с вулканической мощью. День, когда он очутился в Немире. Когда впервые переступил порог библиотеки Хранителя Архива. День, когда он посетил Верховного Магистра – и летал, летал без посторонней помощи!

«Почему не сейчас? – думал Ленни. – Я смогу! Мне никто не нужен!»

Обрыв приближался. Ленни не мог этого слышать, но позади нарастала паника. Дракон заёрзал, как в тот раз, когда он по молодости и неопытности уселся на муравейник и тысячи мелких ползучих тварей забрались под его чешуйки.

– Это он чего это? – зашипел Тацирн. – Это он куда это? Что задумал этот человеческий идиот?

– Не могу сказать, – отозвался Сантариал. – Его мысли стали совершенно нечитабельны, – он ностальгически вздохнул, прислонился спиной к валуну и закрыл глаза.

– Да он же сейчас оттуда рухнет!

– Ну, рухнет… – невнятно отозвался волшебник.

Ленни уже стоял у края пропасти, вдыхая полной грудью морозный воздух. Небо в демонических разводах пульсировало над его головой, а внизу раскинулся мир его мечты. Надо лишь вспомнить то ощущение, и всё получится!

Ленни раскинул руки и начал считать до десяти, примериваясь взглядом к одинокой иве над замерзшёй речушкой. Сперва туда, а потом…

– Ну, и долго мне тебя ждать? – спросил дракон.

Ленни опустил руки. Чуткий инструмент его души, который он так решительно настраивал на полёт, вдруг выдал ряд диссонансных аккордов. Не стоило винить во всём Тацирна: в конце концов, Ленни уже понял, чем может обернуться в этой реальности одно мгновение колебаний. Ещё чуть-чуть – и он бы взлетел, воспарил над пустотой, чувствуя в руках небывалую силу крыльев…

Теперь уже поздно. Он не успел.

(Всё, что он сумел бы сейчас – грамотно приземлиться. Тоже неплохо, но несравнимо, несопоставимо с тем, что он только что утратил).

Ленни вздохнул.

– Не забудь захватить волшебника, – напомнил он, обхватив драконью шею. – Нам без волшебника никуда.

– Да неужто? – хмыкнул Тацирн. – Без короля вон второй день живём – и ничего как-то…

Когда они поднялись в воздух, Ленни решил, что пришла пора исполнить давнюю мечту, и изо всех сил дёрнул Тацирна за порядком отросшие усы, которые вились в воздушных потоках, норовя хлестнуть его по лицу.

– Эй, постой! – закричал он. – Зачем мне облака! Спустись! Я хочу видеть Немир с высоты птичьего полёта!

Тацирн провалился в воздушную яму, громко протестуя: мол, он не птица и вообще, каждый тут будет учить профессионала… но Сантариал только улыбнулся.

– Снижайся, – велел он дракону.

Утро подходило к концу, и над Немиром распахнул крылья день, который всецело принадлежал зиме – ещё на земле Ленни чувствовал, как мороз пощипывает щёки и старается забраться под куртку со всем свойственным ему убийственным озорством. Здесь же, в поднебесье, они наверняка погибли бы, если бы не огненное нутро Тацирна. Некоторые учёные архаики классифицировали драконов как механизмы со внутренностями, сделанными из огнеупорных материалов. Так ли оно на самом деле, выяснить не удалось, поскольку ни один здравствующий ныне дракон не позволил бы копаться в своих кишках, а в древности героев мало занимала такая ерунда.

Они летели на юг, причём Тацирн, сам того не ведая, точно повторял маршрут, которым Сантариал и Ленни шли на Подступы в начале осени. Несмотря на беспрестанное ворчание, дракону, похоже, были в радость полёты. Вместо того, чтобы сократить путь (Горный Дракон в этом месте был довольно близок к изнанско-теменским границам), они сделали крюк, захватив земли юго-восточнее Города, Кустынный тракт и Пояс деревень, среди которых Ленни не сразу узнал печально знаменитое Малолюдие. Отмирок впервые наблюдал такие обширные пространства в реальности, а не на карте, но Немир, одетый в зимние одежды, был неузнаваем и не походил ни на один из своих портретов. Захваченный зрелищем этой необыкновенной красоты, Ленни забыл, куда и зачем они летят. И не он один.

Позади, на северо-востоке ещё мерцали на горизонте серо-стальные башенки Города, но дым из сотен труб Пояса деревень уже поднимался перед ними стеной, разделявшей север и юг. Над Кустынным трактом дракон немного покружил, выделывая восьмёрки, после чего рванулся вниз и пролетел над самыми трубами Малолюдия. Добившись своей цели – увидев удивлённые лица людей, он также резко поднялся и бросил себя в дрейф, снизив скорость. Тацирн не любил Подступы. Впрочем, точно так же он не любил и мыс Аджано, Город, Нирвалан и вообще все области, где сосредоточилось влияние мистических древних цивилизаций. Если бы в незапамятные времена драконы сумели объединиться с гигантами и хомухорами, они нашли бы друг в друге массу полезных качеств.

Пока Ленни так размышлял, вдали показались знакомые очертания Подступов. Верный себе, Тацирн решил избежать магии проклятого места и сразу пошёл на посадку. Мелькнули верхушки чахлых деревьев, с хрустом сломалось несколько веток, шарахнулась в сторону изумлённая белка, и дракон с пассажирами с размаху плюхнулся в большой сугроб, подняв крыльями веерообразные фонтаны снежного крошева. Оказывается, он не врал, когда говорил, что приземление без посадочной площадки даётся ему прескверно. С трудом приняв сидячее положение, Ленни протёр слезящиеся глаза и вдруг задумался – а что это были за слёзы? Кто их вызвал? Студёный ветер – порождение зимы, или безвременная грусть? Ведь именно таким, увиденным с небес, Немир для него уходил в историю, которая останется на страницах Книги Времён – и больше нигде в созвездии Девяти Миров.

– Эй, – вдруг сказал Тацирн очень тихо. Ленни оглянулся.

– А ты правда… что ли… летал?

– Правда, – подтвердил Ленни.

– Ну и как?

– Послушай, ты, – вскинулся Сантариал, поднимаясь и отряхиваясь. – Раз в жизни подумай не только о себе – хотя бы полторы минуты! За это время мы успеем сбежать.

– Да чтоб тебя, в конце концов! – озверел дракон, провожая архаика нехорошим взглядом. – Ленни…

– Расскажу, – пообещал Ленни. – Вот вернусь и…

– Да уж, пожалуйста, – обиженно пробасил Тацирн, укладывая голову на лапы.

На краю поляны Ленни ещё раз обернулся. Поляна, вся в багровых отсветах, чахлый зимний лесок и на фоне этого – огромный дракон, свернувшийся, словно обыкновенный кот. Где-то он уже видел подобную картину – возможно, в «запретной секции» своего дома в Настоящем мире. И Ленни так и не смог прогнать ощущение, что он смотрит на иллюстрацию в книге, но не как читатель, а как посредник. Посредник между этими двумя реальностями.

А потом он отвернулся и последовал за Сантариалом, который уже успел исчезнуть среди деревьев. Спиной Ленни ощущал, как Немир словно уходит всё дальше от него. И от себя самого, превращаясь в своё эфемерное подобие, одновременно преобразовывая свои: прошлое, настоящее и будущее. Теперь Ленни точно знал, как выглядит мир, покинутый своим Творцом. Оставленный его любовью, которая доселе насыщала его, как свежая кровь насыщает ткани организма. Жалость и злоба – два чувства, появление которых в ситуации безысходности столь же естественно, сколь и бесполезно – всколыхнулись на дне души и заметались без возможности излиться. В самом деле, насколько же проще, когда во всём виноват кто-то один, когда есть герои, злодеи и понятно, куда направить свои силы…

Сантариал прервал течение его мыслей – слова архаика напомнили Ленни строки из какого-нибудь технического руководства:

– Любая сила, выходящая за рамки обыденного, нарушающая внутреннюю гармонию, изначально заложенную в каждом гуманоиде – очень специфический инструмент, требующий соблюдения всех пунктов инструкции по эксплуатации. У тебя есть огромное преимущество: ты можешь оставаться самим собой, зная, что это никому не повредит. Мало того – это ещё и может помочь чему-то хорошему.

– Что-то я не очень понимаю.

– Я тебе объясню, – пообещал Сантариал, – но сначала войдём.

Дверь, которую раньше можно было увидеть лишь в определённое время суток, теперь лежала рядом с входом, точно жертва буйства неведомой стихии. Ни одно зрелище, даже вид разрушенного до основания Города, не свидетельствовало о конце Немира столь красноречиво. По крайней мере, для Ленни. И ещё что-то перевернулось в нём, когда он увидел улыбку Сантариала – улыбку того, чьи предположения полностью подтвердились.

Архаик спокойно шагнул внутрь, и Ленни кольнуло внезапное осознание: опасаться в этом здании больше было некого. Раз сам Творец пустил Немир под откос, на кой он сдался его Хранителям?.. Страж исчез, как наверняка исчезли остальные бессмертные. Коридоры уже не таили световых ловушек, и лишь лучи усталого зимнего солнца протискивались в узкие окошки.

«Неужели вам всё равно? – думал Ленни о хранителях, покинувших Немир. – Неужели за столько тысячелетий вы не сумели полюбить эту землю, когда мне хватило и года? Или ваша любовь уже переродилась в нечто иное, но если так, то я ни за что не хотел бы такого бессмертия!»

А впрочем, возможно, никто их и не спрашивал.

Ленни уже не приходилось, как раньше, панически цепляться за руку Сантариала: обострились все ощущения, и память тела не хуже компаса вела его затейливыми коридорами. Отмирок чувствовал, что это ненадолго. Скоро отчаяние возьмёт своё, напряжение спадёт и наступит обратная реакция. И тогда – лишь бы хватило сил… Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что для обычного человека и одного визита на Подступы многовато. В первый раз он изнывал от неизвестности и какого-то сверхъестественного страха, нынче – оттого, что присутствовал при завершении очередной главы в истории Мироздания.

Впрочем, кое в чём он ошибался…

Когда они вошли в центральную залу, там всё было по-прежнему. И только посередине на камне, очень похожем на тот, пещерный алтарь, лежала Книга Времён.

– Видишь, – Сантариал указал на книгу, – она вернулась сама.

– И мы… – голос Ленни сломался; он ожидал чего угодно, но не такого. – О нет! Мы опоздали…

– Наоборот, – волшебник улыбнулся. – Я думаю, это Знак…

Они подошли ближе. Страницы шелестели от неведомого сквозняка, раскрываясь произвольно.

Книга Времён больше не создавала себя. Жизнь в Немире застыла, только инерция вещей и событий ещё удерживала этот гигантский остов, готовый рассыпаться от любого толчка.

– Знаешь, – сказал Сантариал, – когда-то мне было видение: ты, я и она – здесь. А потом этот сон буквально меня преследовал.

– Поэтому ты не спал?

– Да. И я не знаю, чем всё закончится.

– Значит, худшее уже произошло…

– Любовь ушла, – легко согласился архаик. – Осталась только память.

И снова взгляд Сантариала был таков, словно происходящее его ничуть не волновало. Но теперь отмирок точно знал: это не так.

– Но я-то люблю, – сумрачно возразил Ленни, – и плевал я на всех творцов.

Кажется, слёзы всё-таки потекли. Ещё не хватало. Пытаясь их скрыть, Ленни склонился над Книгой. Он не знал, сколько времени прошло; но, когда отважился выпрямиться, то обнаружил – с огромным облегчением – что Сантариал вовсе не обращал на него внимания. Прищурившись, он вглядывался вглубь коридора со странным выражением, будто пытался поверить – и не находил в себе сил.

– Поразительно, – проговорил архаик самому себе. – Почему я раньше не замечал у него хвоста?

– Что?!!

Сантариал не ответил, но повернулся к Ленни. В последний момент он хотел увидеть глаза друга, разглядеть в них отражение мира, который уходил безвозвратно. Ему это удалось.

Тогда он улыбнулся.

– Похоже, мне пора, – бесцветно произнёс он.

Эти три слова, таящие огромную внутреннюю силу, словно физически вырвались из исчезающего Немира, с кровью разрывая его ещё живую ткань. Так показалось Ленни.

Но его подвела страсть к созданию зрительных образов.

– Мантуер, – сказал Сантариал, – я знаю, у тебя врождённая потребность творить добро. Сделай для меня кое-что.

И Ленни захлестнул поток чужого сознания. Он будто оказался в центре смерча, где вертелись, распадаясь и соединяясь вновь, события, люди, обрывки отрывочных фраз, и бесконечные сны, сны, сны. Всего на несколько секунд, всё произошло почти мгновенно.

Сантариал раскрыл перед ним свои мысли. Предоставил в его пользование всю свою память. И Ленни ничего не оставалось, как принять его прощальный дар.

Хотя это было всё равно, что увидеть человека обнажённым.

Ты… один… можешь… спасти… Немир…

И тебе… не придётся… ничем… жертвовать…

Тебе одному.

Сухой треск послышался отовсюду, и всё, что двигалось, замерло в странном мертвенном покое. А потом пол беззвучно раскололся как раз между ними, щель расширилась, впуская в уши отдалённый нарастающий гул, а в сердце – ужас. Ошарашенно оглядываясь, Ленни увидел Книгу. Два мутных ручейка позли по странице…

Это были его собственные слёзы; сначала ему показалось, что это он убил Немир своей жалостью. Помог ему умереть. «Они все знали, – вдруг понял Ленни, – Галахад, Сантариал, Инферналис… все! Знали, что будет именно так. И только я, как последний кретин, ещё надеялся…»

Он оглянулся на Сантариала: тот улыбался, но уже по-другому…

А потом архаик тихо опустился на каменные плиты пола, съёжился и затих, в одночасье перестав дышать. Без мучительной агонии, без внутренней борьбы, без всего, чем обычно сопровождается смерть тела. Просто из него ушла жизнь – Любовь Творца.

Впоследствии, вспоминая этот момент, Ленни не раз спрашивал себя: мог ли он что-то сделать? И не раз отвечал себе: разумеется, мог. Ленни не знал точно, как именно, но не сомневался: что-нибудь обязательно пришло бы, и он сумел бы спасти архаика, не будь он столь ошарашен его предыдущим жестом. Вошедшая в мозг Ленни информация лишила его способности быстро рассуждать и принимать решения и, похоже, Сантариал это предвидел. Он понимал, что если предоставить Ленни стихийный выбор, он спасёт того, кто ему ближе – даже если на другой чаше весов будет целый мир… знал, потому что сам прошёл через это.

Это было последнее, что успел увидеть Ленни.

Настоящий водяной вал ворвался в залу, смывая всё на своем пути. Ленни вымок в мгновенье ока, и тут же, не успев опомниться, узнал о себе множество интересных вещей. Он, оказывается, мог летать с огромной скоростью, выделывая в воздухе разные кульбиты, подпрыгивать на гребне волны, словно лихой наездник, плюхаться плашмя. Волна била его и трепала, как старую куклу, брошенную хозяйкой в канаве под проливным дождём. Каждый раз, когда Ленни опасно погружался в воду, пальцы потока хватали его за шиворот, выбрасывая наверх. Это и многое другое, что осатаневшая стихия вытворяла с его телом, должно было привести в восторг случайных наблюдателей…

– Эй! – крикнул Ленни, пытаясь углядеть таковых. Поздно: всё исчезло, да и могло ли быть иначе, если вода уничтожала мир, частью которого они являлись? Ленни почувствовал под собою нечто твёрдое: Книга Времён, непостижимо увеличившаяся в размерах.

Вода притихла; спокойно и миролюбиво она несла его дальше, к неведомому концу. Ленни показалось, что волны теперь избегали касаться его.

Ему, разрушителю, было отказано в праве умереть.

ВОТ ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС ЗАВЕРШАЕТСЯ ГЛАВА О НЕМИРЕ.

НА САМОМ ДЕЛЕ – ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ СОВСЕМ НЕОБЯЗАТЕЛЬНО.

НО ЕСЛИ УЖ ОЧЕНЬ ХОЧЕТСЯ…