Текст книги "Немир"

– Чудесно! – оценил он, отряхиваясь. – Я согласен в этом участвовать, если мне позволят сидеть на снегу и ничего не делать.

Дзинодаро тем временем раскопал сугроб и выудил из него что-то вроде большого деревянного шара, чуть треснутого и даже не идеально круглого.

– Будешь призывать духа Гор, – сурово отчеканил он, вручая шар Нандоло. – Он должен быть здесь, пока мы не закончим.

– Чудесно, – рассеянно повторил Нандоло. – И как мне его задержать? – он посмотрел на Сантариала.

– Наверно, этим надо трясти, – нерешительно предположил волшебник.

Нандоло послал ему язвительную улыбку и поднял шар повыше…

– Погоди, – сказал Великий Непосвящённый. Он дернул Сантариала за руку, заставив того стать спиной к лунному диску, и только тогда махнул Нандоло. Тот резко опустил шар… и лента его памяти оборвалась.

Это было очень похоже на смерть. По крайней мере, в тот момент. Какая-то часть Нандоло, убито спавшая в вихре событий каждодневной реальности, вдруг пробудилась. И она же заснула, когда всё закончилось, и Нандоло увидел Сантариала, почти падающего в снег рядом с ним.

Всякий, взглянув на Сантариала, не усомнился бы в диагнозе: волшебник умирал от усталости. Где-то к юго-западу от них Дзинодаро под постоянный аккомпанемент собственного ворчания пытался закопать деревянный шар обратно в сугроб. Шар не слушался, норовя выпрыгнуть на поверхность. Будто снег вдруг притворился водою, а шар – резиновым мячиком, надутым воздухом.

– Я должен идти, – сказал Сантариал. – Он не велел мне задерживаться и уже вызвал конвой.

Не сразу сообразив, Нандоло, наконец, заметил лунные блики на канатах Подвесной Дороги: вагончик приближался. Потрясённый, Нандоло покачал головой. На Сантариала наезжали, а он не противился – уже одно это было дико.

– Скажи мне только, – попросил Нандоло, – ты сейчас реален или уходишь в отрыв?

Сантариал не ответил. Он только проводил напарника взглядом – именно проводил, как бы странно это ни казалось; словно не он сам, а Нандоло запрыгнул в вагончик и удалялся, удалялся до полного растворения в космической тиши.

А между тем они всё так же стояли друг против друга, не двигаясь с места. Но где-то в иной реальности остался лишь один, в то время как другой…

– Наверно, я и впрямь спятил, – заключил Нандоло, печально улыбаясь. – К чему мне какие-то слова!..

Он долго глядел вслед вагончику, и звёзды в его глазах мешались с огнями.

Потом огни внезапно погасли.

– О, Тьма! – глубокомысленно выбранился Нандоло. Звёзды – единственные – ещё подмигивали ему в ночи. «Похоже, нам позарез нужен какой-нибудь герой», – подумал архаик.

Он попытался мысленно связаться с Сантариалом, но сзади раздался каркающий кашель Великого Непосвящённого, входящего в новый образ. Нандоло повернулся и вошёл в хижину под непрестанное бурчание старца по поводу распахнутой двери. Кое-кто в Немире ещё жаждал ответа на свои вопросы.

Подвесная дорога слабо светилась в темноте над заселёнными землями, и вдруг всё исчезло: уличные фонари, огни окрестных домов, вывески магазинов и театров – всё кануло в непроглядный мрак.

Поезд стал, и тем, кто находился внутри, показалось, что Немир остановился вместе с ним.

– Ахинеева блажь, – выругался Рамзес. Приборы не отвечали на его запросы. – Инферналис их задери!

– Стоим? – лениво поинтересовался пассажир.

– Кто-то вырубил электричество! Разнесло б их на все четыре стороны!

– Какое электричество?

– Мы – в самой высокой точке Немира! Эта дорога питается энергией звёзд.

– И в чём дело? Звёзды на месте!

Машинист ещё раз выругал всех и вся, и Сантариал терпеливо повторил:

– Звёзды светят сверху, значит, мы ещё не на небе! Поверь, я знаю, о чём говорю.

– Значит, кто-то спёр электростанцию.

После таких слов Сантариал свалился на сиденье, с которого было поднялся, и захохотал так, что проблемы с поездом показались Рамзесу наименьшими среди возможных.

– И насколько часто это у вас происходит? – оборвав смех, произнёс волшебник.

– Не чаще, чем архаики катаются этим маршрутом, – раздражённо отозвался Рамзес.

Сантариала одолел новый приступ, и стены вагончика затряслись, а поезд закачался, плавая влево-вправо на высоте трёхсот пятидесяти метров над гребнем самой высокой горы. Вцепившись в сиденье, Сантариал закрыл глаза.

Поднявшись на выступ Самой Высокой Горы, Арон поднял голову и недоверчиво прислушался. Приходилось признать невероятное: там, наверху, среди звёзд и ночных облаков, раздавался чей-то смех. Целитель забыл о своём величии и полез ввысь по отвесной стене.

– Сантариал! – заорал он, достигнув верхней площадки. Смех к тому времени прекратился, и он опасался, не подшутило ли над ним разбушевавшееся за последние дни воображение. – Ответь! Не молчи! Ты там?

– Это Вы, Ваша Милость? – прилетело к нему свысока. Перед лицом целителя закружился рой снежинок. Арон разметал его ребром ладони и перевёл дух.

– Прыгай! – крикнул он невидимому Сантариалу и затаил дыхание, пытаясь уловить малейшие колебания воздуха. Резко холодало.

– Я говорю, прыгай! – повторил он, не дождавшись ответа. – Не дури! Ведь знаешь, что поймаю!

Наконец он почувствовал ответный порыв и раскинул руки.

Но Сантариала задержали. Рамзес оттащил его от двери, шипя: «Там высоко, ты в своём уме? Не лезь!» Отбиваясь от него, архаик крикнул в чёрную, холодную пустоту:

– Ваша Милость! Машинист хочет прыгнуть со мной!

– Пусть прыгает! – рявкнул рассерженный целитель. – Только скорее!

Вырвавшись из хватких объятий, Сантариал шагнул в распахнутую дверь. Земное притяжение захватило его и потащило в бездонную ночь; смешанная со свистом ветра, ещё донеслась до него прощальная ругань Рамзеса, и наступила тишина. Он ничего не видел, но чувствовал нечто, большое, громадное, несущееся навстречу, как тогда на мысе Аджано, только теперь всё наоборот… но летать он так и не полюбил.

Он успел испугаться, но падение внезапно прекратилось; его втянуло в гигантскую воронку и понесло кружить по спирали на снежной сверкающей карусели, пока руки Арона, раскрытые навстречу, не выхватили его – осторожно, почти нежно – из бешеного вращения, и не поставили на площадку.

– С твоей стороны, – недовольно сказал Арон, не разнимая кольца рук, поскольку у архаика ещё кружилась голова, и это было заметно, – было бы не лишним предупредить, что прыгаешь. Я не умею читать мыслей.

– Зато я умею…

Но Арон никогда не бывал доволен результатами сверхсложных операций.

– Не ври… – сказал он.

– Погодите, – прервал его Сантариал. – Похоже, Ваше волшебство каким-то образом обесточило канатную дорогу. Вы находитесь чересчур близко.

– И насколько далеко ты хочешь меня послать? – скептически поинтересовался целитель. – Ты же знаешь, я не могу оставить короля. Я никого не могу оставить, чтобы вам всем пропасть!

И в эту минуту наверху неожиданно всё наладилось.

– Ну вот, – сказал архаик, – Великий Непосвящённый навёл порядок.

– Ты считаешь, Великий Непосвящённый может отменить моё волшебство? – несколько ревниво поинтересовался Арон.

– Я считаю, Великий Непосвящённый много чего может, – ответил Сантариал, отряхивая край плаща от снега. – Это не значит, что я его одобряю, – добавил он.

Подвинув плечом дверь, Нандоло просочился в комнату. Его встретил смолистый запах дров (откуда берутся дрова на этой «точке»? – ладно, лучше не спрашивать!), тягучий, горьковатый аромат кустынника, который вообще-то цветёт только летом и какая-то неуловимая эфирная смесь из масел, снадобий и благовоний. Всё это чувствовалось обострённо, и Нандоло вскоре нашёл причину: за время его отсутствия Великий Непосвящённый изменил температурный режим. В камине извивалось и пело пламя.

– Вы не боитесь растаять, как Снежная Дева? – полюбопытствовал Нандоло, изнемогая от жары, царящей в хижине.

– Подбавь-ка ещё дровишек, – молвил несгибаемый обитатель вершин.

Нандоло взял охапку и, не глядя, сунул её в печь. По-видимому, состояние архаика как-то передалось пламени, потому что дикий вихрь искр взвился чуть не до самого потолка, зацепив босые ступни старца, примостившегося на высокой кровати. Дзинодаро поспешно поджал ноги.

– Ты меня едва не поджарил! – обвинил он. – Не иначе, как у тебя завелись проблемы, молодой человек.

– Дорога погасла, – сказал Нандоло.

– Что, без тебя им не справиться? – спросил Дзинодаро. – И так всё время?

– Не знаю, – буркнул Нандоло, наблюдая, как золотисто-оранжевый дракон пламени пожирает чёрную древесину, недобро косясь на них из камина. – Не хочется проверять.

Дзинодаро издал звучный булькающий вздох и щёлкнул в воздухе пальцами. Внешне ничего не изменилось, но Нандоло почувствовал, как с плеч свалился тяжкий груз – так сходит с гор лавина, унося всё лишнее. До этого архаик и не подозревал, сколько тащил на себе.

– Надеюсь, это всё? – сварливо осведомился Великий Непосвящённый. – Зажги теперь свечу, – надтреснутым голосом добавил он.

– Может, лампу? – уточнил Нандоло.

– Не атмосферно, – припечатал Дзинодаро, и Нандоло с удивлением покосился на долгожителя. Старец восседал на незаправленной кровати, в ореоле тонких, как паутинка, и совершенно белых волос. Ни дать ни взять божий одуванчик. Но Нандоло слишком хорошо помнил вечер предыдущего дня. Пожав плечами, он взял свечу и зажёг. После чего забрался в плетёное кресло и настроился пережидать скучную ночь в компании субъекта, с которым у него не было ничего общего.

Однако чем дольше следил он за оплывающей свечой, тем больше рассудок архаика окутывало опасное умиротворение. Сначала он решил, что причина в каком-то редком волшебстве, но вскоре понял: так на него повлияла неожиданная передышка. Прежде Нандоло находился в постоянном потоке событий, когда не было нужды задумываться и анализировать происходящее – только успевай жить! И вдруг… в общем, он осознал, что устал; признался сам себе, что с него хватит. Это было неслыханно для самой природы архаиков, и часть Нандоло рванулась отсюда прочь, на свободу… но другая часть, которой было спокойно и тепло, которую ещё забавляло происходящее, победила. Нандоло лишь поудобнее устроился в кресле, закутавшись в плед, и приготовился помедитировать.

Свеча мигнула и разгорелась ещё ярче, бросая по стенам хижины красноватые отблески. На столе перед архаиком невесть откуда появилась чашка чая, другая возникла перед Великим Непосвящённым, который уже давно и упорно что-то говорил. Нандоло поднял голову, вслушиваясь, и мгновенно забыл обо всём на свете. Не то что бы рассказ старца был столь завлекателен; скорее, он был сродни стихии, которой проще покориться, чем противостоять. Как любая стихия, он содержал в себе мощь и страсть, а смысла ровно на столько, чтобы не покинуть заданное русло и не уйти в песок с концами. Что представлялось особенно важным – ведь Великий повествовал единственному слушателю собственную историю!

Увы, в деталях он был скверным рассказчиком – возможно, худшим во всём Немире. Насколько Нандоло всё же сумел разобраться, Дзинодаро происходил из очень древнего рода и, как у всех потомков древних родов, у него положительно крыша ехала. Он исторгал из себя причудливый коктейль из прошлого с настоящим, приправленный легендарными небылицами, и Нандоло скоро почувствовал, что нахлебался. Плюс к этому у старца, похоже, намечалось раздвоение личности, но здесь Нандоло не торопился с диагнозом – всё-таки он был оптимистом.

Архаику отчаянно хотелось спать, но, чуть только он закрывал глаза, ему представлялась подвесная дорога, ведущая отсюда… в главную башню Нирвалана. Приходилось рассеивать иллюзию, а реальность вторгалась в сознание Нандоло бормотанием Великого Непосвящённого, воссоздающего роман из светской жизни минувших веков.

– …инструмент принадлежал моему прадеду; заезжий менестрель научил его музицировать. Такой красивый футляр – чёрный с серебром – и восковые цветы на крышке. Ну вот, душа моя вознеслась в блаженном парении, я сдвинул крышку и хотел разбудить чудесную мелодию, дабы взбудоражила она всех в замке. Но тут леди Магна появилась на пороге моей холостяцкой комнаты…

Дзинодаро прервал свою речь. Он казался смущённым, и Нандоло сначала не мог понять, чем именно. Потом махнул рукой: старец-то был ходячая древность!

– Хм, да… я забыл сказать, что пока весёлая компания здесь гостила, леди Магна умерла, поэтому явилась не собственно она во плоти, а только её дух… Надеюсь, ты признаёшь за духом такое право?

– Да-да, – сказал Нандоло, – продолжай.

– Скорбную весть донесла она до меня…

– Да уж, ничего хорошего, – не удержался Нандоло.

– Что ты об этом знаешь? – несколько ревниво поинтересовался Великий Непосвящённый.

– Ну, если она явилась только затем, чтобы сообщить о своей смерти…

– Нет, не только. Все умерли. Все, – Дзинодаро растопырил пальцы рук и занялся перечислением, – Рыцарь Аман, гордость и надежда воспрянувшего рыцарства, пал жертвой коварного заговора сил Зла. Райла-Дар, чей несомненный талант светочем озарял монотонное мерцание тех тёмных веков, ушла из жизни, как легендарная Фанор. Сэр Дармун умер от горя, согласившись на брак дочери с хомухором… и ещё тридцать тысяч полегли, обращая сильфанеев в бегство у Сильфарена.

– Она всё это рассказала? – восхитился Нандоло. – И ничего не перепутала?

– Нет, она ограничилась характерным жестом, который всё это подразумевал. И при жизни весьма лаконичная была дама, выражалась кратко, крепко и ёмко. О чём я? Ну, да и времени у неё не было: на лестнице послышались шаги, и в комнату вошла леди Джулирона…

– Тоже умерла? – промурлыкал Нандоло, подложив руку под щёку. «Не задалась у них вечеринка», – подумал он.

– Умерла? С какой стати? А, я же забыл: пока весёлая компания здесь гостила, мы с леди Джулироной поженились. Так что вошла она, так сказать, на законных основаниях. Чудное было празднество: мы заставили столы канделябрами и танцевали в прихожей! Мои родичи постоянно грызлись промеж собой, но иногда заключали перемирие и каждую вторую пятницу играли в гостиной струнный секстет. После свадьбы леди Джулирона очень скоро… как это у вас называется… – Дзинодаро кашлянул, – …заболела головой, да? А меня она с тех пор вообще видеть не могла. Она даже просила, чтобы я называл её уменьшительным именем – дескать, чем меньше она слышит мой голос, тем легче ей живётся на этом свете.

Дзинодаро помолчал, а потом неожиданно добавил:

– Ты меня не особенно-то слушай. Всё, что я рассказываю, есть не что иное, как суета и тлен, и пустота в голове. Хотя пустота в голове – это совсем неплохо. В некоторых случаях.

– Я и не слушаю, – успокоил Нандоло.

И без того уже было ясно, что Великий прожил чрезвычайно бурную и насыщенную жизнь. Нандоло забылся под утро, и ему привиделась леди Магна с чёрными глянцевыми кудрями, чем-то похожая на Лаванду Эдельвейс, и золотоволосая леди Джулирона, вылитая Принцесса Аве Роза. Обе женщины стояли, соединив руки над тёмным предметом; присмотревшись, Нандоло узнал в нем Книгу Времён. Леди, как по команде, повернули головы к нему и призывно замахали, умоляя его присоединиться к ним…

Проснувшись наутро, Нандоло приписал свой сон фантазии помутневшего рассудка. Но если бы он знал, насколько его рассудок был близок к просветлению, то никогда – он говорил это позже – никогда бы их не оставил и не ушёл. Ни за что.

Разбудил его Дзинодаро.

– Тебе пора, – одинокий голос настиг архаика посреди сонма сновидений, в этот предутренний час уже терявших свои очертания.

– Какого?.. – потерянно прошептал тот, садясь в кресле и бросая взгляд в окно – Ещё даже не светает!

– Ты должен успеть на канатную дорогу, – пояснил старец и, состроив гримасу, добавил: – Ночью спать нужно было!

– Точно, – согласился Нандоло и, не удержавшись, дал волю раздражению: – А что насчёт хэппи-энда, добрый дядя-сказочник?..

– В самом деле? – хмыкнул Дзинодаро. – Ну, и как тебе моя прошлая жизнь?

– Чрезвычайно кинематографична, – проговорил Нандоло с осторожностью, – Но зачем всё это было нужно?

– Хотел проверить твою дисциплинированность, – безмятежно ответил старец. – И пришёл к выводу, что ты сделан если не из железа, то, по крайней мере, из асбеста. Потому что обычно органические существа долго не выдерживают.

Нандоло, ни говоря ни слова, поднялся с кресла и вышел. Оказавшись снаружи, он с наслаждением втянул в себя морозный горный воздух и подумал, что небольшая прогулка не помешает. Через полчаса быстрого бега вокруг хижины у него прошло желание врезать старцу в ухо.

– Ну их, этих просветлённых, – сказал себе Нандоло. – Сидеть на горе проще всего.

Когда он вернулся в комнату, Дзинодаро общался с какой-то бестелесной сущностью.

– Ты слишком многого от меня хочешь, – терпеливо втолковывал он. – Не забывай, над ними трудились не одно поколение.

«Вот и Сантариал так же. Он тоже будет разговаривать с духами и верить, что они существуют, и тогда я останусь совершенно один среди подобных мне архаиков, сильфанеев и людей. Такова суровая правда жизни, но даже из-за этого я не стану бросаться с горы».

– Садись, – пригласил Дзинодаро, указывая на место подле себя. Нандоло со вздохом забрался на кровать, просевшую под горой подушек и матрасов – по-видимому, в его отсутствие Великий задумал генеральную уборку. – Пришла пора обратиться к силам, которые приходили к нам на помощь в куда более мрачные времена… э-э, что мы, собственно вчера и сделали.

– И как оно? – с умеренным интересом отозвался архаик, чувствуя, что пауза отдаляет их друг от друга, как течение относит от места крушения обломки корабля.

Дзинодаро молчал, но у Нандоло вдруг возникло странное, навязчивое ощущение, что Великого Непосвящённого просто нет. Его телесная оболочка, по недоразумению забытая здесь, на высочайшем в Немире горном пике, бесполезно обременяла собой земную кору, давя на неё весом в семьдесят с лишним килограмм. Зрачки глаз закатились, как у куклы с механизмом в голове, руки, опущенные на колени, отяжелели, и даже ногти слегка побледнели. Нандоло протянул руку и подёргал старца за седую прядку. Дзинодаро ожил и тут же чихнул.

– А ты лично собираешься что-нибудь предпринять? – вдруг спросил он.

– Зачем? – Нандоло пожал плечами. – Каждому своё. Просветлённые должны просветлять, герои – геройствовать, а мы – следить, чтобы всё это не зашло слишком далеко.

Тут Дзинодаро озвучил фразу, которая, хоть и была составлена из обычных слов, но несла в себе весьма загадочный смысл.

(«А о чём она была?» – часто спрашивали Нандоло впоследствии. Но он неизменно отвечал, что не понял. Оттого и не запомнил.)

– Чтобы Равновесие восстановилось, три вещи должны вернуться на своё место, – возвысил голос Дзинодаро. – «Убийца снов» – к доктору Тосканосу, Книга Времён – к Стражу Подступов, а рыцарь Аман – к жизни из Ада.

– И это всё?!! – недоверчиво переспросил Нандоло. – Уверен, дедушка? А разве я не должен вернуть королю его августейшую племянницу? А король не должен вернуть Сантариала Инферналису? Или лучше – сразу Лаванде Эдельвейс? А Мантуера – обратно в Немир? А? Ведь это будет классика жанра!

– Насчёт такого ничего не говорится, – с убийственной серьёзностью проскрипел Великий Непосвящённый, – но три вещи должны вернуться.

– Что-то слишком просто, – пробормотал архаик.

– Не совсем, – печально проговорил мудрец. – Галахад… он будет пытаться спасти Немир. И может погибнуть при этом.

– И что? – при всём желании Нандоло не мог понять, к чему он клонит.

– Твой друг ничего не должен об этом знать.

– Сантариал? Это ещё почему?

– Потому что он не смирится. Обещай, что ничего ему не скажешь.

Нандоло потрясённо уставился на Великого Непосвящённого. Галахад… рыцарь Аман… В замке Тайны Сантариал что-то говорил о расплате за чужое предательство. Внезапно он понял и ужаснулся – это было уж слишком. Но ответить Нандоло мог только одно. И произнёс, не ведая, что повторяет слова Сантариала, сказанные им несколько дней назад:

– Этого я обещать не могу.

– Итак, подведём наши очень предварительные итоги, – мрачно резюмировал Арон. – Три вещи должны вернуться, спятивший рыцарь входит в число трёх. Лично я с последним не согласен, но кто спрашивает моё мнение! Это всё?

Нандоло торопливо кивнул. Весть о скоропостижной гибели Галахада не нашла отражения в его рассказе. Архаику не улыбалось засветиться в роли Принцессы Тайны.

– Он что, и вправду такой великий? – с любопытством спросил король, всю ночь прождавший архаика в палатке вместе с Ароном.

– Он ничего, – смиренно согласился Нандоло, – только всё время кормил меня прибаутками про своё детство.

– Он не мог иначе, – отозвался Галахад. – Не помню, где я слышал эту легенду, но она почти такая же древняя, как я. Земная жизнь Дзинодаро была настолько пуста, что, когда он стал Великим Непосвящённым, Высшие Силы слегка его покарали. Он должен был пересказывать свою биографию каждому встречному, пока не отработает упущенное время. А это довольно долго, учитывая, что слушатели либо сбегают, либо засыпают. Судя по твоему рассказу, его ещё не отпустило…

– Вы что, хотите сказать, что я случайно поспособствовал чему-то хорошему? – кривясь, спросил Нандоло.

– Ну, с каждым случается. Зло прививается в неопытной душе легче всего. Зато укоренившееся добро почти невозможно изгнать.

– Верно, – согласился Нандоло. – Что естественно – не безобразно, но очень, очень заразно.

Задумавшись, Нандоло вспомнил кое-какие моменты своей биографии, в общем подтверждающие этот новообретённый афоризм; за этим занятием он потерял бдительность и случайно выболтал целителю остальные подробности визита к Великому Непосвящённому. Впрочем, он не особенно казнился: Галахад уже ушёл. Нандоло поднялся, чтобы попрощаться с Ароном, не зная, какой удар он только что нанёс.

– Думаю, Вам лучше отправиться домой, – через силу проговорил Арон, когда архаик, наконец, замолчал.

– Да, наверно, – лёгкое облачко беспокойства пробежало по лицу Нандоло. – Я всё сделал правильно?

Арон кивнул, попытавшись улыбнуться, и долго провожал глазами архаика, идущего к лагерю.

Говоря о том, что Галахад может погибнуть, спасая Немир, Великий Непосвящённый солгал по существу. А правда звучала так: только гибель Галахада могла спасти Немир.

Дзинодаро понимал, что Нандоло не сможет его изобличить. А Сантариал мог бы. Потому что Сантариал был волшебником, тонко чувствующим нюансы и способным проникать мыслями в прошлое и будущее. Что касается Арона… да, он знал. Другое дело – не верил, что подобное может произойти. И Галахад оставался для него абсолютно бессмертным, а не условно, каким был на самом деле.

И слова короля, которым целитель тогда не придал значения, и весь разговор ясно вспомнились сейчас. «Либо я спасу Немир, либо должен понять, почему не могу этого сделать».

Арона пробрала дрожь, и совсем не от холодного воздуха. Ему ли, давнему другу, было не знать, что король сильфанеев не тратит попусту слов. И теперь его гибель была близка как никогда раньше. Так сказал сам Великий Непосвящённый, а это вам не Принцесса Тайна! Пребывание в её замке убедило Арона в том, что Принцесса действительно нездорова и одновременно помогло ему увидеть жуткую правду о самом себе. Ему был безразличен Немир. Всё светлое и волшебное в его жизни было связано с Галахадом. Что бы ни случилось, Вселенная не должна потерять такую душу. Если Немир покатится в пропасть – так тому и быть!

Ужаснувшись последней мысли, в которой была какая-то неотвратимость, Арон вдруг почувствовал чьё-то присутствие. На него смотрел Сантариал. И не просто смотрел, а пожирал его взглядом, подпитываясь от этого зрелища. Вопреки всем козням сил Зла (или Добра?) внешне с архаиком будто не произошло никаких перемен.

– Что, испугались? – спросил Сантариал, натянуто улыбаясь. – Не бойтесь. На самом деле я думаю так же.

Арон облизнул пересохшие губы и постарался захлопнуть своё сознание, пока оно не выдало ещё каких-нибудь сенсационных умозаключений. И всё-таки… Галахад не должен умирать, это неправильно. Арон уцепился за это, как тонущий – за спасательный круг.

– Кстати, по поводу того, что только смерть Галахада спасёт Немир, – заметил Сантариал с хорошо сыгранным безразличием. – Это была самая главная тайна, пока…

Он замялся.

– Пока?..

– Пока не перестала ею быть, – сказал архаик уже совсем другим голосом. Арон испытал некоторое замешательство. Как бы много он ни знал, Сантариал часто знал чуть-чуть больше. Поэтому всегда был на шаг впереди. И это жутко раздражало.

– Но как мы можем этому помешать? – беспомощно спросил целитель.

– По-моему, бессмысленно даже произносить такое, – ответил Сантариал, пожав плечами.

– Книга Времён?!!

– Да!!!

От неожиданности Арон отшатнулся. Нечасто ему приходилось слышать, чтобы Сантариал кричал. Арон сделал шаг к нему, намереваясь положить ему руки на плечи, но архаик отодвинулся от него с такой быстротой, что целитель оступился.

– Не подходите, – голос Сантариала резал со скальпельной аккуратностью. – Хватит, наигрались.

Арон послушался, хотя внутри у него всё кривилось от боли. Ещё никогда его помощь не отвергали столь бесцеремонно.

– Строго говоря, если бы Его Величество не рвался бы так спасать Немир, нам было бы достаточно ничего не делать, – продолжал Сантариал, переходя на нормальный тон, – но, раз всё так плохо, придётся ускорить процесс. Если Беспредел свершится раньше, чем король сможет этому воспрепятствовать, смерть минует его.

– Как?

Сантариал закрыл глаза. Теперь он сам вызывал видения, преследовавшие его последние годы. Три женщины… такие разные – и внешне, и по характеру, но страстно желавшие одного. Руки, соединённые над Книгой, по ним струится голубоватый свет…

– Нам нужен ещё один волшебник.

– Откуда мы его возьмём?

– Он уже есть, – сказал Сантариал, открывая глаза. – Это Ленни. Книга признала в нём волшебника, иначе она не осталась бы с ним. Не спрашивайте меня, как такое возможно у отмирка. Я не знаю. Должен быть какой-то родственник. Или отдалённый предок.

Сантариал прервался и прижал руку ко лбу. Было очевидно, что он мучительно пытается вспомнить, и Арону больно было наблюдать его внутреннюю борьбу. Он поспешно перевёл разговор:

– Ленни не захочет.

– А мы скажем ему, что так велел Великий Непосвящённый, – легко парировал архаик. – Только Галахад и Нандоло знают, что это ложь. Нандоло здесь нет, а с королём он поговорить не успеет. Чуть восточнее того места, где мы стоим, находится пещера, древнее святилище хомухоров с алтарём. Я изучил её, ожидая, пока Нандоло сойдёт с небес на землю.

– Мне прийти туда?

– Вместе с Ленни. Иначе бессмысленно.

Арон отлично понимал архаика: когда дело касается волшебства, от «бессмысленно» до «вредно» рукой подать. А от «вредно» до «смертельно» – вообще раз чихнуть. Одно дело – погибнуть во имя великой цели, другое – просто так, из прихоти. Но использовать Ленни, обманывать его…

– Ты на него повлиял? – спросил он.

– Сохрани Творец, – усмехаясь, сказал Сантариал. – Это Вам стоило подсуетиться.

– Считаешь, духовный наставник из меня никакой?!

Это прозвучало излишне требовательно; раньше Арон интересовался лишь мнением короля. Если что-то должно было измениться настолько…

– Рамзес справился бы лучше. Но Вы сами спросили.

– О нет! – простонал целитель. – Это по твоей вине он здесь! Если бы не ты, сидел бы он себе спокойно в Городе…

– Ну, я не некоторые и не мог предвидеть подобного. И я не звал его с собой, – молвил Сантариал даже ласково. – Наоборот, я просил его уйти.

Формально он был прав. Никто не тащил Ленни Мантуера в это путешествие, никто не требовал от него героических действий и судьбоносных решений.

– Но ты мог бы хотя бы предупредить его!.. – яростно зашипел Арон. – Мог бы сказать…

– Сказать что?! Я думал, он умнее… – теперь Сантариал говорил почти нежно, на грани шёпота. – Я думал о нём лучше, чем он есть, правда?

Он скрестил руки на груди и взглянул в глаза Арону. Заворожённый, тот словно окунулся в два чёрных, спокойных озера, на блестящей глади которых не было ни следа ряби и, погрузившись в мысли архаика, сумел услышать то, чего Сантариал не пожелал досказать.

«Нужно думать о людях лучше – так говорил Галахад».

Для обитателя мыса Аджано логика Сантариала была безупречной.

– Ну, – промолвил Сантариал, склонив голову набок. – Мы собираемся что-нибудь с этим делать?

Он невинно улыбался и, что самое ужасное, не играл.

«Вот стоит архаик, который совершенно не понимает полутонов и полумер, – обречённо подумал Арон. – Которому нужно как следует врезать между глаз. И то, что я с этим не тороплюсь, делает меня ещё хуже него».

– Один вопрос, – устало проговорил он. – Последний. Если Немир погибнет, догадываешься ли ты, что случится со всеми нами – с тобой, со мной… и с Ленни? Мы же не бессмертны!

Сантариал не ответил. Он низко склонил голову, и светлые волосы упали на его лицо, мешая разглядеть его выражение. Не говоря больше ни слова, Арон направился к лагерю.

Сантариал, прищурившись, взглянул на горизонт. Солнце опускалось всё ниже. Через два часа этот день закончится. Через два… или раньше. В зависимости от того, захочет ли Ленни Мантуер провести с ними нынешний вечер.

Арон шёл, всё убыстряя шаг и отчаянно стараясь не думать. Потому что понимал: стоит задуматься, и он отправится назад. Отправится назад и закопает Сантариала под той самой пещерой, где они собираются провести ритуал. Алтарь отлично сойдёт за надгробный памятник. Ну, в самом деле: кто вернулся из того звёздного месива – Сантариал или только часть его? Или кто-то, неизмеримо, несопоставимо больший? Это он, врач, должен был всесторонне исследовать феномен, препарировать его, как лягушку или жука, а не бросаться очертя голову в шальную авантюру без страховочного троса, надеясь лишь на бесчеловечную логику архаиков.

Ясно одно – что бы он сейчас ни предпринял, он об этом пожалеет. И пожалеет вдвойне, если не предпримет ничего.

«Легко же он меня скрутил, – с горечью подумал Арон. – Но я сделаю, как он сказал. Посмотрим: возможно, ничего не произойдёт. А если да, я всегда сумею это остановить».

«Я правда сумею», – повторил он, обращаясь к невидимому королю, всегда и везде сопровождавшему его.

И, усмехаясь:

«Не ты ли говорил, что нужно работать с проявленной угрозой?»

Оставив за собой последнее слово в воображаемом споре, Арон разыскал Ленни и поведал ему всё, что счёл возможным не утаить. Отмирок последовал за ним с совершенно ошалевшим лицом, выражение на котором менялось каждую минуту. Арон не придал этому значения: то ли ещё будет.

– Что Вы ему сказали? – пожелал узнать Сантариал, которому хватило одного взгляда прочувствовать состояние Ленни.

– Что набрёл в старинных манускриптах на древний ритуал, который поможет тебе восстановить подорванное здоровье, – с каким-то злорадным удовольствием информировал целитель, – но для этого ритуала нужны две вещи: Книга Времён и отмирок, который способен её понять. То есть сам Ленни и нужен. Он поверил мне, но не до конца.