Текст книги "Немир"

– Этот дракон такой наглый, – сказал Нандоло подошедшему Арону. – Он прямо нарывается на абордаж. Давайте сведём с ним счёты, пока другие, более важные дела не обратили на себя внимание Его Величества.

– При чём здесь Его Величество?!

Ленни со всех ног бросился в палатку за фотоаппаратом.

– Ну, насколько я понимаю, биться с драконами – дело героев, – пожимая плечами, ответил Нандоло.

Арон был возмущён. Как ни странно, Сантариал вполне разделял его чувства. Он раздражённо повернулся к напарнику, но не успел ничего сказать, поскольку в этот момент дракон запыхтел и заколыхался в воздухе своим тучным корпусом.

– Можно я присяду? – проревел Тацирн.

– Конечно-конечно, – ответил Нандоло.

– Всё не так просто, – сказал дракон, летая почти над их головами. – Мне нужен пень или что-то вроде того.

– У нас здесь нет пня, – любезно проорал Нандоло, – но в виде исключения могу вынести Вам стул…

Сантариал схватился за голову и со стоном скрылся в палатке. На этот раз Арон был полностью с ним солидарен, но не мог ретироваться, не уронив своего авторитета.

Дракон по-прежнему висел в воздухе по вполне ясной причине: стульев в лесу было ещё меньше, чем пней. Нандоло заметил свою оплошность и лихорадочно соображал дальше.

– …или Вы можете приземлиться на крышу…

События развивались чересчур быстро для Арона. Целитель и рта не успел раскрыть, а Тацирн уже сидел на обломках палатки, с удивлением наблюдая ужас и негодование, написанные на их лицах. Ведь он в точности выполнил их пожелание, высказанное в самой доступной форме!

«Возможно, я нарушил один из параграфов этикета», – размышлял дракон.

– О Творец! – дрогнувшим голосом сказал Нандоло. – Я настолько увлёкся происходящим, что не предвидел столь трагической развязки!

Арон не ответил. Он почти вспомнил азы боевой магии, только колебался, к кому первому – архаику или дракону – их следует применить. Секунды колебания многое изменили. Какая-то сила будто подбросила дракона в воздух, обломки вздыбились, и Галахад возник посреди руин, горделивый, как памятник ему, некогда стоявший в разрушенном ныне Храме. Ни грязь, налипшая на плащ и кожаные сапоги, ни рухнувшее на голову небо никак не повлияло на состояние короля, как всегда, излучавшего почти божественное величие.

Народ вокруг него не выглядел удивлённым. В конце концов, Галахада не зря именовали бессмертным. Но вот появление среди живых Ленни Мантуера вызвало самый настоящий шок. Который прошёл для последнего незамеченным.

– Я не успел снять, как Вы садились, – сказал Ленни Тацирну. – Можно ещё?

– Думаю, теперь, когда мы все снаружи, ни у кого не должно возникнуть возражений, – царственно молвил Галахад.

На этот раз Арон и Нандоло заорали оба. Но, поскольку ни один из них не нашёл слов, на них воззрились с изумлением – все, включая дракона.

– А что? – спросил Ленни. – Там же только вещи!

– А что значат вещи для тех, кто взял на себя миссию по спасению Немира! – с достоинством поддержал его Галахад.

– Ваше Величество, – проговорил Арон со всем спокойствием, на которое был способен в данных обстоятельствах, – разве Вам больше не нужен волшебник? Мне казалось, он только Вам здесь и был нужен.

– Если Вы о Сантариале, то мы его не видели, – сказал Ленни, настраивая фотоаппарат.

– Да, он не порадовал нас своим присутствием.

Арон и Нандоло переглянулись. Они оба видели, как задёрнулся полог за спиной Сантариала и не находили никакого объяснения тому факту, что в палатке его не оказалось. Нандоло дёрнул плечом.

– Должно быть, его желание исчезнуть снова оказалось чересчур сильным, – подытожил он.

Критически оглядев уцелевшего Ленни, архаик изменил мнение о летающем чудище.

– Наш человек дракон! – одобрительно заметил он. – Мало кто способен на такой пилотаж. Да что там, почти никто!

– Здравствуй, друг, – сказал король, потрепав Тацирна по шее, как собственную лошадь.

– Надеюсь, он сыт, – туманно изрёк Арон, словно Тацирна и не было рядом.

– Не имеет значения, – вмешался Нандоло. – Драконы питаются отбросами.

Тацирн бросил на него недобрый взгляд.

– Я не виноват, – сказал Нандоло. – Так в книжке написано. В твоей, между прочим, – он посмотрел на Ленни, – из той сумки…

«Из той, что поела Лоралинн», – подумал тот. Но здравый смысл тут же воспротивился услышанному, и тогда Ленни воскликнул:

– Они не могут! Они тогда все подохнут!

– Как раз в этом случае они не подохнут. Чего-чего, а отбросов в Немире…

– Не переходите на личности! И давайте прекратим демагогию, – поморщившись, предложил Арон. – У кого какие идеи?

– Дракон может заменить целый завод по переработке токсичных отходов, – мечтательно сказал Нандоло.

– Я не просил высказываться касательно дракона… Да! О чем это я? – и Арон с задумчивым видом отошёл в сторону.

– Не люблю героев, – высказался Тацирн. – Они беспардонные. И архаиков тоже нет. Они сбивают драконов в полёте. Силой мысли.

– Но-но, – сказал Нандоло, отстраняясь. – Ты пока что на земле!

– А я и не тебя разумею! Тацирн дракон стреляный, его на пушку не возьмёшь!

– Ну, ты, хватит топорщить когти веером! – распорядился Нандоло.

Тацирн, который просто не мог оставить этот выпад без ответа, потащился вслед за ним, сминая на своём пути: пожухлую траву, кустарник и деревца среднего размера. Если бы он видел себя со стороны, то быстро понял бы, почему его доблестные пращуры избегали ползать на виду у ничтожных смертных, и бессмертных тоже. Одно дело, когда ты просто ящерица, и совсем другое – когда ты гигантская ящерица с крыльями и толстым брюхом, которое этим крыльям мешает. Возле походной кухни Тацирн разлёгся, положив морду на лапы, всем своим видом показывая, что очень не против получить что-нибудь с хозяйского стола.

Однако Нандоло терпеливо это снёс, что было странным только на первый взгляд. Просто Арон всё время молчал, Сантариал окончательно исчез, Ленни мог ляпнуть какую-нибудь глупость, а Галахад, чувствовавший в поведении Нандоло некую недосказанность, мог начать наводить справки о родине. В таких обстоятельствах обычно общительный архаик предпочёл компанию дурно пахнущего нахального дракона.

– Архаики действительно уничтожали драконов, но это было ещё в эру волшебства, – примирительно заметил он. – Древние волшебники перебили так всех динозавров, а потом вымерли.

– Динозавров? – выдохнул Тацирн, приоткрыв один глаз.

– В Анналах сказано, что легендарные чудовища Гнидра и Мурколапка были динозаврами, – несколько высокомерно пояснил Нандоло.

– Сменим тему, – предложил дракон. – Хочу сказку.

– Ну, так и быть, – сказал Нандоло. – Жили-были два дракона. Одного звали Огнепых, другого – Водоплюх…

– Водоплюй.

– Рассказывать должен кто-то один, если не возражаешь, – буркнул Нандоло, становясь совсем надменным.

– Ничуть, – отвечал Тацирн. – Итак, приступаю…

Он широко разинул пасть, будто бы откашляться, но оттуда внезапно вырвался столб пламени.

– Первая партия подгоревших сосисок готова! – радостно крикнул Нандоло в сторону лагеря. Арон, находившийся ближе остальных, непонимающе уставился на него. Он даже поднялся и двинулся к ним, но подумал и махнул рукой.

Вскоре ужин поспел. Нандоло, не стесняясь громкого звания принца-консорта, накрывал на стол с видом заправского дворецкого. Ложки-вилки летали у него очень красиво, однако профессиональной сноровки явно недоставало, и ложились они как-то беспорядочно. Одна ненароком застряла в шкуре Тацирна. Дракон выгнул шею немыслимой дугой и попытался ухватить вилку, неэстетично торчащую в боку, но она была слишком изящной для его широкой пасти. Ленни пришёл на помощь и потратил несколько минут, пытаясь извлечь увязнувший в драконе столовый прибор. Это удалось лишь ценой потери одной чешуйки.

Тацирн тут же принялся зализывать рану, ворча:

– Ну вот, теперь ждать две недели, пока ороговеет.

Ленни ужасно сконфузился. Слова сочувствия не шли на ум, и, пока он придумывал, что сказать, целитель Арон наткнулся на него, стоявшего с вилкой в руках.

– О, Галахад, смотри-ка! У него мясо!

Ленни перевел ставший ошарашенным взгляд на вилку и обнаружил, что к ней, действительно, прицепилась волокнистая драконья плоть. Галахад наспех проглядывал мемуары, в которых Ленни успел пометить места, требующие ссылок на источники. Единственным источником за давностью лет оказался он сам, и впервые удивлённый король осознал, что быть бессмертным, оказывается, ещё и нескромно.

– Мясо лучше сразу скормить дракону, – непререкаемым тоном заявил он, даже не обернувшись. – Тогда он, быть может, перенесёт нас через ближайший перевал.

Ленни пришёл в ужас. Никогда ему ещё не было так стыдно, но дракону, похоже, приходилось гораздо хуже. Вместо того, чтобы зареветь в голос и испепелить обидчиков, он припал к земле и задом пополз к лесу, бормоча:

– Вот они, герои! От них всегда неприятности, даже когда они не желают зла! Я старый дурак! Была охота связываться!

– Позвольте, я Вас провожу, – попросился Ленни.

– Я мог закончить жизнь у них на вертеле, а они были бы ни при чём!

Возле леса Тацирн распрямился и принял обычный надменный вид.

– Вы такой красивый, – восхищённо сказал Ленни. – А я всегда думал, что у драконов сморщенные носы.

– Если б не эти, я бы показал, как умею морщить нос! – угрожающе начал Тацирн. Он встал на задние лапы и расправил крылья, переминаясь в густой траве. Все чешуйки его заблистали, отражая заходящее солнце, и дракон стал подобен гигантской мозаике на стене храма.

Это было настолько впечатляюще, что не могло напугать человека с душой художника. Тем более отмирка. Растроганный, Ленни даже прослезился, несмотря на то, что в глазах Тацирна метался красный огонь, а пасть с тремя рядами тонких, словно змеиных, зубов, нервно подёргивалась. И явно приближалась…

Он просто не мог поверить, что дракон способен напасть.

– Но я ведь не герой, – молил Ленни. – Мне можно. Пожалуйста! У меня даже нет фотоаппарата.

Кто-то у лагеря выкрикнул его имя. Ленни был вынужден отвлечься, а когда снова увидел дракона, тот уже был высоко в небе.

В лагере царило веселье, связанное с приближением ужина. Галахад и Арон что-то обсуждали на повышенных тонах.

– Это же драконина, – донёсся голос монарха. – Где ты только её взял!

Ленни покачал головой и повернул назад. У него не было крыльев, как у дракона, и не было такой свободы. Надо было возвращаться.

– Кажется, сегодня мы потеряли одного союзника, – сказал король за ужином, доедая вместе с остальными припасы Великого Непосвящённого.

– Не только его, – поправил Арон. – Я что-то нигде не вижу нашего волшебника.

– Я его видел, – отозвался Нандоло. – Только ведёт он себя совсем не по-волшебному, шатаясь вокруг лагеря на манер фамильного привидения.

– Нандоло, на будущее, прошу: не говорите о том, о чём не имеете ни малейшего понятия, – призвал Арон, хмурясь.

– Хорошо. Такая щепетильность заставляет меня пересмотреть своё отношение к Вам… и к таким, как Вы.

Воцарилась тишина. Подняв голову, Ленни обнаружил, что Арон неотрывно смотрит на него.

– Он имеет в виду, конечно, врачей, – сказал целитель. – Будьте добры, отнесите что-нибудь из того, что Вы видите на столе, Сантариалу. И скажите ему, что смерть от истощения у самых ворот принцессы Тайны его не украсит.

Он забыл уточнить, что назвал столом скатерть из числа нирваланских трофеев, расстеленную прямо на земле. Чем вызвал минутное замешательство со стороны Ленни.

– Как врач Вы рассуждаете очень вдохновляюще, – подхватил Нандоло, запуская руку в пакет с сухарями.

Ответа Арона Ленни уже не расслышал: отмирок бодро направился к лесу. Как только ветви деревьев укрыли его от посторонних глаз, Ленни первым делом выбросил в кусты остатки ужина. Затем он поправил под курткой Книгу, запахнулся плотнее и решительно пошёл дальше, туда, где ещё днём заметил полянку, скрытую зарослями квазиники. Здесь он остановился и, закрыв глаза, попытался воссоздать мысленное поле, некогда соединявшее его с Сантариалом и разорванное по воле последнего. К его удивлению, это удалось почти сразу после того, как он погасил в своём мозгу любые возмущения, связанные с внешней средой. Едва это произошло, как Сантариал сам вышел к нему из-за деревьев.

– Перестань меня преследовать, – сказал он. – Если я не смогу заметить тебя издали, это может плохо кончиться.

– Да, но я хотел бы кое-что уточнить, пока мы там, а они тут… – начал Ленни. К его удивлению, Сантариал повернулся и пошёл к лагерю.

– Послушай, всё в порядке! – закричал Ленни вслед. Тут он испугался: деревья в темноте показались не просто безмолвными свидетелями, но соглядатаями. – Ну, может, не совсем…

Сантариал чуть замедлил шаг, и этого было достаточно, чтобы Ленни вприпрыжку припустил за ним.

– У тебя хорошо получается, – сказал Сантариал абсолютно ровным голосом, – но больше так не делай. Они не поймут.

– Тогда давай общаться нормально, – буркнул Ленни. Сантариал ничего не сказал, но было похоже, что они договорились.

Никто из спутников не выразил удивления, увидев их. Арон подождал, пока они сядут у костра, а затем жестом призвал всех к тишине. У него была готова очередная история, которая, как он надеялся, сплотит команду и заставит всех некоторое время держаться рядом. Потому что она была про Галахада. Арон не знал, как Его Величество отнесётся к столь раннему обнародованию отрывков из своих мемуаров, но поставить его в известность не было никакой возможности. Король отдыхал, и выбрал для этого самый что ни на есть героический способ, затеяв ночную охоту. Поскольку это решало продовольственную проблему, Арон не осмелился возражать, так что Галахад покинул их прямо перед возвращением Ленни.

– Галахад родился в те времена, когда никто не хотел рождаться, – сказал Арон, помешивая палкой угли в костре. – Тогда каждый был сам за себя и против всех. Вокруг бушевали войны, умирали люди-отмирки, сильфанеи… ну, и все остальные. А он появился на свет так легко, потому что был желанным ребёнком не только своей матери. Время его рождения высчитали несколько поколений предсказателей, и он родился, не опоздав ни на минуту… на рассвете, с первым лучом солнца. Пока солнце поднималось, он следил за ним и, встав на ноги, сделал первый шаг.

Арон помолчал и окинул взглядом остальных. Сантариал слушал, склонив голову, с усиленным вниманием, и даже Нандоло неожиданно позабыл придать своему лицу выражение традиционной скуки.

– Через месяц он уже ездил на лошади, – продолжал врачеватель. – А вообще он был самым обычным мальчишкой.

У него пропало желание рассказывать. Кажется, эти трое готовы слушать всю ночь, но им сейчас полезнее выспаться.

– И никто не сочинил об этом балладу? – недоверчиво осведомился Ленни, выглядывая из-под одеяла.

– Неотмирки больше не сочиняют стихов и песен, – кратко ответил Арон, – а те, прежние – дело давнее. Сменился язык, сменилось… всё. Остались только притчи с моралью в конце, с ними куда как проще, – целителя пробрала дрожь, и он сам изумился этому странному наплыву эмоций. – Галахад однажды рассказывал о знакомом рыцаре, который нашёл Священный Камень Исполнитель Желаний… и не просто нашёл, а добыл в труде и битве. Пройдя через сотни испытаний, повергнув в прах многих врагов и соперников, рыцарь был ужасно измождён, истощён и, к тому же, потерял веру во всё, что любил и считал незыблемым. И было у него только одно желание – умереть как можно скорее, – Арон помолчал, размышляя. – Тогда рыцарь обратился за советом к Всевышнему и сделал, как повелел Творец: он попросил у Камня, во-первых, возвратить ему радость жизни, а во-вторых – корма вдоволь для своего коня. А третье желание он оставил тому, кто найдёт камень после него.

– Кажется, я знаю, кто его отыскал, – вставил Нандоло. – Но Вы отклонились от темы. Народ хочет послушать историю короля, но сам король слишком скромен, чтоб нести отсебятину. Вот незадача.

– Значит, пришла пора напомнить всем, кто после Амбера Валанса лучший рассказчик в Немире, – слегка раздражённо заметил Арон, укладываясь.

– Только не это, – запротестовал Нандоло. – Если я когда-нибудь решу поведать вам, как я провёл этот месяц, знайте, что наступил кризис жанра…

Его прервал выразительный вздох. Сантариал потянулся, медленно, с наслаждением, словно только что пробудился от столетнего сна.

– В глубокой древности, когда каждый третий был поэтом, Немир не нуждался в таких как ты, – туманно высказался он. – Как жаль…

Нандоло загородился рукой, и всем показалось, что он прятал усмешку.

– Спокойно! Совершенно случайно у меня сегодня есть то, что вам подойдёт. Оно называется…

СКАЗКА О ДВУХ РЫЦАРЯХ

ВСТРЕТИЛИСЬ КАК-ТО РАЗ Рыцарь Печального Образа и Рыцарь Весёлого Безобразия. Рыцаря Печального Образа вёз вороной конь в траурной попоне с белой бахромой, выступавший церемонно, как во время похоронного шествия, так что его хозяин имел полную возможность расслабиться и отдохнуть. И вправду, тот сидел в седле, обмякнув и понурив голову, судорожным движением изредка схватываясь за шлем, грозивший свалиться под копыта коня. Наверно, он-таки не проснулся бы, но конь вдруг заржал, и рыцарь, подняв голову, увидел того, о котором история оставила весьма скудные сведения.

То был тоже рыцарь, тоже на коне и в полном вооружении. Как всегда бывало в отсутствии свидетелей, рыцари пренебрегли правилами этикета. Обменявшись формальными приветствиями, они остановили коней к большому удовольствию последних.

И завязалась неспешная беседа. Узнав имя собеседника, Рыцарь Печального Образа несказанно оживился и, будучи не в силах побороть любопытства, задал такой вопрос:

– И какими, позвольте узнать, безобразиями располагает такой видный и достойный кавалер?

Но тот лишь тяжело вздохнул и приструнил коня, который, увлёкшись подножным кормом, стал относить седока в сторону. Рыцарь Печального Образа подумал, что не очень-то тактично было выспрашивать такие подробности, не представясь толком самому. Тогда он продемонстрировал Рыцарю Весёлого Безобразия свой щит, указав на изображение некоего лика на оборотной его стороне.

– Вот, – заявил он довольно, – это и есть мой образ в печале и тоске, рыцарем коего я прозываюсь.

Другой рыцарь посмотрел на него, но, поскольку, как уже говорилось, Рыцарь Печального Образа был в шлеме, представлялось затруднительным определить, действительно ли на щите представлен самый печальный вариант его физиономии. Рыцарь Весёлого Безобразия почесал в затылке, ещё раз тяжко вздохнул, и на повторную просьбу показать какое-нибудь (хоть маленькое!) безобразие, с видом грусти и отчаяния признал:

– Увы, я не могу это сделать, ибо не безобрáзие, но Безóбразие избрал своим символом; но никто не хочет этого понять, и все ждут от меня пакостей, кои я должен вершить с ликом лихим и радостным, что само по себе невозможно, потому как веселье и безобразия – вещи несовместные. Разве не так, коллега рыцарь?

– Ведь веселье происходит от радости души, её легкого парения в сферах иных, нежели сугубо низменные, – продолжал рыцарь – Здесь Безóбразие – как раз синоним лёгкости, не обременённой никакой формой… И как, скажите, мне объяснить это людям, пребывающим сердцем и мыслями в юдоли земной, тем, для которых Бесформенность и Вечность – вещи пугающие, как выходцы из мира мёртвых?

– О, да Вы – философ! – вместо ответа протянул Рыцарь Печального Образа, ибо ровно ничего не понял из этой тирады, но решил этого не показывать. Всё же некая мысль замаячила в его покрытой шлемом голове, и он так обрадовался случаю помочь ближнему, что высказал её сразу и целиком:

– Если Вы, собрат мой, хотите всего добиться здесь, в этой жизни, Вам следует сменить имя и забыть о Весёлом Безóбразии навсегда. Не Вы первый. Возьмите, например, Рыцаря Таинственной Девы: кому он был нужен, этот захудалый пилигрим, пока не изменил сущую малость, став Рыцарем Таинственных Дев – согласитесь, это уже что-то! Такой небольшой компромисс – и какая выгода! Общественный интерес к нему тут же всколыхнулся…

– Вы и вправду предлагаете мне стать Рыцарем Весёлых Безобразий? – недоумённо спросил собеседник, наморщив лоб. – Но у меня это в жизни не получится, должно быть призвание, что ли…

– Этого и не требуется. Станьте Рыцарем-философом или просто Весёлым Рыцарем (на худой конец), – всё больше вдохновляясь, Рыцарь Печального Образа дал волю своей фантазии и выдал ещё несколько столь же «оригинальных» вариантов. – Главное, уберите этот элемент занудства и претенциозности, и очень скоро Вы окажетесь на вершине славы!

Сказав такое, Рыцарь Печального Образа, уже не церемонясь совершенно, хлопнул собрата по плечу, закованному в латы, так что по всей равнине пошёл гул, и поехал себе дальше, страшно довольный и гордый собой, совершенно забыв, что должен являть Возвышенную Печаль. Впрочем, его лицо по-прежнему скрывалось за забралом, и кто его знает, зеркалом каких чувств оно было в тот момент?

Он не мог слышать, как другой рыцарь прошептал: – Но разве славы хотел я? Видит Творец, я лишь хотел, чтоб меня поняли…

И он поехал своей дорогой, и никто больше не слышал о Рыцаре Весёлого Безóбразия, равно как о Весёлом Рыцаре или Рыцаре-Философе… Что с ним сталось – загадка истории. Именно поэтому даже облик его изгладился с её страниц, несмотря на то, что, в отличие от Рыцаря Печального Образа, он не так часто надевал шлем.

День третий: герои в деле

Следующее утро для разнообразия выдалось холодным, что заставило путешественников быстро собрать вещи и греться уже на ходу. Тем не менее, к полудню скорость их передвижения существенно упала; чем дальше, тем очевиднее становились разногласия между вожаками по поводу выбранного пути. Если Галахад уверенно шёл к намеченной цели, заражая остальных бодростью духа, то Арон задерживался у каждой встречной приметы, впадая в раздумья. На очередном привале на исходе дня сомнения целителя нашли, наконец, реальное подтверждение. Он остановил короля.

– Взгляните, Ваше Величество.

Палец Арона указывал туда, где хребты Синих Гор вплотную смыкались с лесом. Прямой дороги в те края не было; идти пришлось бы полем, по пояс в высокой, ещё сочной траве. Но на северной окраине поля сгущалось желтоватое облако; ветер приносил оттуда почти неуловимый, тревожный запах. Иногда, словно продираясь сквозь пелену, до путников долетали и звуки, столь же смятенные, впрочем, это могло быть и наваждением.

Галахад покачал головой, не понимая.

– Предлагаю не идти туда, во всяком случае, сегодня, – сказал целитель, опустив руку. – Я не знаю, что это, Вы тоже… или я ошибаюсь?

– Другого пути у нас нет, – сказал король. – Я за то, чтобы продолжать.

– Что ж, раз мы разошлись во мнениях, спросим третьего, – Арон повернулся к отряду, оглядел всех и без всякого перехода бросил: – Сантариал, Вы бы пошли туда сейчас?

Ответом был настороженный взгляд.

– Один? – спросил архаик, помолчав.

– Вы хотите пойти один? Я не настаиваю, но если Вам надоела наша компания, можете рискнуть.

Сантариал передёрнул плечами и сошёл с дороги. Изумрудные стебли травы разомкнулись, пропуская его, и сомкнулись вновь. Он долго стоял, рассматривая пейзаж, терявший очертания в наступавших сумерках; время от времени он оглядывался на остальных, в каждом движении сквозила нерешительность.

– Я только спросил Ваше мнение, – заметил Арон, когда ему надоело ждать.

– Ничего подобного мне не встречалось.

– И?

Сантариал вздохнул.

– Мне не нравится, – сказал он. – Это запах разрушения. Я бы не рисковал.

– Отлично, – подытожил Арон. – Слышали? Господин волшебник не велит идти. Остановимся здесь.

Все, кроме Сантариала, повиновались. А он всё стоял, не шевелясь, прищурив глаза, и будто чего-то ждал.

– И к Вам это тоже относится, – заметил целитель. – Выйдите из травы.

– Ваша милость, – вдруг произнёс Нандоло, подходя к нему, – разрешите нам вдвоём пройтись туда! – он указал на небольшой лесок в противоположной стороне, – а сами пока укройтесь здесь.

Арон заколебался. У Нандоло был вид человека, лучше других осведомлённого о происходящем, но склонного до последнего избегать комментариев.

– Героям не подобает прятаться, – напомнил король, но Арон словно оглох.

Пользуясь моментом, оба архаика отделились от компании и заскользили прочь. Они удалялись, не оглядываясь и будто бы забыв о том, что все взоры прикованы к ним. Когда они отошли на порядочное расстояние, Нандоло как бы между прочим отметил:

– Не будешь со мной разговаривать – скажу этому напыщенному субъекту с замашками инквизитора, что ты резал вены в Мамашином туалете.

– По-моему, я с тобой разговариваю.

– О да! Сквозь зубы и под дулом самострела.

– Значит, всё в порядке, – рассеянно ответил Сантариал. – Ничего не изменилось.

То ли Нандоло с этим не согласился, то ли случилось нечто, чего они не предвидели, но второй архаик повёл себя как-то странно. Он заступил за спину Сантариала и, ухватив того за плечи, тесно к нему прижался.

– Это на всякий случай, – зашептал он. – Нынче я личность известная, мне не стоит показываться кому попало. А мало ли кто здесь попадётся.

– Ты и дальше собираешься использовать меня в качестве щита?!

– Где это ты видел такие щиты? – искренне удивился Нандоло.

Сантариал помолчал, соображая, как им пройти дальше, не нарушая строя. К счастью, этого не понадобилось. Так же внезапно Нандоло отпустил его и остановился, вытянув руку вперёд. Напряжение с него спало мгновенно.

– Что? – спросил Сантариал.

– Хомухоры, – сказал Нандоло. – Только и всего.

Сантариал про хомухоров знал. Знал, конечно, чисто теоретически, поскольку краткое нирваланское заключение никак не продвинуло его в этом вопросе. Тем не менее, он поверил напарнику сразу и безоглядно. Впереди, на песчаном склоне, поросшем соснами, виднелось с десяток довольно аккуратных дырок. Это вполне могли быть норы.

– Как они здесь оказались?

– Узнаем.

В следующие несколько минут Сантариал мог наблюдать, как низко способен пасть приличный архаик, живя бок о бок с безумной сильфанейской расой. Нандоло согнулся в три погибели и короткими перебежками двинулся к склону. Здесь он в корне поменял тактику: опустился на колени, подобно верующему, что воздаёт хвалу своему божеству, и ползал, беспрестанно шаря в траве руками. Между делом он тихонечко насвистывал. Сантариал смотрел на это со стороны, и сомнения в результативности подобных действий были написаны на его лице. Но Нандоло, похоже, знал, что делает.

Что-то прыгнуло из травы прямо ему в руку. Сцапав это нечто, Нандоло поднял его на уровень глаз.

– Только вот этого не надо! – воскликнул хомухор. Слова он произносил быстро, но чётко, только чуть присвистывал. – Ой! У меня башка маленькая!

Нандоло разглядывал его, держа за шкирку. Вдруг хомухор непостижимым образом вывернулся из его пальцев, но не упал, а прыгнул на плащ архаика, крепко вцепившись коготками. Пока Нандоло пытался его отловить, хомухор проскочил у него под мышкой и перебежал на спину. Очень быстро архаик почувствовал, как существо вцепилось ему в шею, и понял, что это противник не для него.

– Перестань прыгать! – прошипел хомухор. – Они тебя увидят.

– Кто «они»? – спросил Нандоло, на всякий случай пригибаясь.

– Сильфанеи, – с интересом сказал Сантариал. – Только что вышли из-за деревьев. Каким образом он их разглядел?

– Я их нутром чую! – гневно закричал хомухор. – Они занесли нас в какую-то книжонку и теперь охраняют! А это значит, что они ловят нас, запихивают в инкубаторы и заставляют размножаться. Эй! Можешь себе такое представить!

– Легко, – сказал Сантариал, поморщившись.

– Они нас за людей не считают, а мы – разумные существа!

– Даже слишком, – подтвердил Нандоло, переводя дух.

Беседуя таким образом, они укрылись под корнями огромной сосны, упавшей в бурю. Сильфанеи рассыпались вдоль склона, что-то высматривая.

– Не за тобой, случайно? – прошептал Сантариал в самое ухо напарнику.

– А, может, за тобой? – передразнил Нандоло. – Или за Галахадом? Кто знает? Попробуй их послушать.

– Я?!!

– Ну не я же! – раздражённо бросил Нандоло, продолжая безуспешное противоборство с хомухором. – Я не могу сосредоточиться.

Он имел полное право рассчитывать на друга, и Сантариал, действительно, приложил все силы, но их оказалось недостаточно. Пока оба архаика пытались таким образом сделать всё, от них зависящее, объект наблюдения сгинул с глаз.

Сантариал поднялся с земли и несколько раз передёрнул плечами, словно стряхивая с себя невидимые руки.

– Арон, – сообщил он напарнику, пытаясь совладать с рвущейся наружу яростью. – У него мания: пытается контролировать меня даже на расстоянии и думает, что это незаметно. Вбил в голову, что я не справляюсь с собой, а я справляюсь!

– Разве я что-то говорю? – невинно поинтересовался Нандоло.

– Если он такой уникум, это не значит, что ему всё можно. Он распыляет мою духовную энергию!..

– Арон? – спросил хомухор, поутихнув. – Я не ослышался? Величайший целитель и волшебник прошлого и современности? Мне надо к нему!

– Воистину, надо! – поддакнул Нандоло – Тем паче, что он ещё костоправ, психиатр и живодёр… Знаешь, вообще-то у меня нет привычки тащить к начальству на ковёр что попало.

– Здесь у нас другие порядки, – отозвался Сантариал, постепенно успокаиваясь. Сорвал травинку и принялся жевать.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду того самого ближайшего друга и наперсника короля, который с лёгкостью берёт на себя любые проблемы.

Хомухор тут же упёрся.

– Хочу говорить с особой королевских кровей! – заладил он.

– Откуда знаешь про короля? – сурово осведомился Нандоло.

– Он сказал!

– И правда, – Нандоло повернулся к Сантариалу. – С каких пор ты выбалтываешь государственные тайны, да ещё этому ежеподобному проходимцу!

– Подумаешь, – ответил Сантариал, взяв другую травинку. – Велика важность!

– У меня два возражения, – значительно объявил хомухор. – Я не имею никакого отношения к ежам – раз, важность действительно велика – два…

– Об этом мы поговорим после. Потому что сюда как раз направляется тот, о ком мы только что упоминали, причем лик у него неизбывно серьёзен, а в руке драматически поблёскивает сталь. Видно, кое-кто предположил, что наш путь на этом свете завершился безвременно и люто.

– Желаю, чтоб меня представили по всем правилам, – пискнул хомухор, от волнения забираясь к Нандоло на голову.

– Тогда веди себя прилично, – цыкнул тот.

И вправду, Арон приближался с пугающей скоростью, и в его поспешных движениях угадывалось намерение назначить пациентам посильное лечение или, в крайнем случае, умереть вместе с ними.

– Что это было? – подозрительно спросил он. – Весь склон в следах.

– Это мы вызывали духов, – с довольной миной заявил Нандоло. – Что? Ах, нет, они уже сгинули. Осталось только это.