Текст книги "Немир"

Несомненно, он сделал всё, что мог, но что именно он сделал? Сантариал надеялся выяснить это дома. Раньше он не представлял, кого и о чём спрашивать, теперь ему не хватало лишь ответов. Знание обо всём доступно кридам, и одного из них Сантариал изучил достаточно хорошо, чтобы суметь вытащить из него ответы теперь, когда вопросы, наконец, были заданы.

Конечно, после того, что он совершил, преступив многие гласные и негласные правила, возвращение было равносильно самоубийству, и душа Сантариала не могла без смущения взирать на этот факт. Дело было не в смерти как таковой – Сантариал никогда не предполагал, что доживёт до тридцати – а в насилии, сопровождающем внезапный уход души из мира. Брезгливость ко всякому членовредительству была одной из определяющих сторон его характера. Но если он собирался выяснить всё до конца, следовало рискнуть.

Внизу нескончаемой стеной тянулись тучи. Напитавшись влагой, они тяжелели и опускались, влекомые силой земного притяжения; но их любовь к земле была платонической и не предполагала воссоединения. И тучи проливались дождём раньше, чем успевали соприкоснуться с твердью. Архаика начало клонить в сон, и он нагнулся к драконьей шее, обняв её руками. Полёт был настолько изящным и плавным, что Сантариала почти не укачивало, и он чувствовал к Тацирну что-то вроде благодарности. О чувствах Тацирна в свой адрес он догадывался, но предпочитал не думать о них. Да и может ли дракон относиться по-человечески к гуманоидам, которые столь деятельно истребляли его род! Совсем недавно, в порядке общего развития, Сантариал пролистал несколько книг о диковинных зверях. Среди них были и глобальный труд «Многорылые Чудовища и их поглощенческие рефлексы» (надо же, когда-то многорылых было много; возможно, Немир создавался болотистым), и сочинение некоего Всеразнуса Бирха «Как накормить дракона макаронами». Первый том назывался «Общелогическая часть». Потом Сантариалу попались «Десять шагов воплощения практической мысли» из той же серии. Но он решился прочесть только прикладное руководство «Как не накормить дракона собой», и то потому, что смог убедить себя, что это совершенно необходимо. Нельзя сказать, что эти знания ему пригодились.

День уже пересёк экватор, когда дракон с седоком увидели на горизонте вершины Чёрных скал. Тацирн трудился, как мог, выбирая кратчайший путь; окажись тут Галахад с Ароном, они в полной мере оценили бы преимущество дракона летящего перед драконом бегущим. И, хотя по скорости Тацирн не мог тягаться с волшебной покрышкой, осторожность Арона привела к тому, что дракон вышел победителем. Вынужденная передышка в Городе и оставшийся отрезок пути, пройденный своим ходом, отдалили конкурентов на несколько часов. Что оказалось совершенно излишне. Мыс Аджано, действительно, был окружен плотным коконом охранительных полей, но они имели скорее информативное назначение. Тот, кто проникал внутрь, вряд ли мог надеяться на возвращение, поэтому ещё вопрос, кого стоило защищать.

Цель приближалась, но решимость Тацирна слабела. Трактаты, прочитанные Сантариалом, представляли драконов скотскими тварями, лишёнными воображения. Но Тацирну хватило воображения уподобить гротескные пики Чёрных Скал хищным пальцам, тянущимся из самого сердца Ада. Дракон нервно закружил на расстоянии от них, но Сантариал велел ему снижаться, беззастенчиво подёргав за гребень. Тацирн выбрал большой плоский валун и опустился за полсотни метров от главного входа, взметнув крыльями целый вихрь из чёрного песка.

Вид с этого места не мог понравиться существу жизнерадостному, а Тацирн, в отличие от сказочных драконов Настоящего Мира, был жизнерадостен, хоть и на свой, драконий, лад. Он никогда не жаловал Чёрные скалы, словно завезённые в этот край с какой-то другой планеты. Чёрный камень, слишком гладкий, с глянцевым блеском, испускал неземное сияние. Форма скал была настолько причудлива, будто их ваяли из космической массы, добытой где-нибудь в чёрной дыре. Тацирн ещё помнил, как его престарелая бабушка, случайно оказавшись вблизи мыса, начинала щетинить гребень и скрести когтями по песку, как самая обычная кошка. Объяснить скандальное поведение почтенной драконицы не мог никто, включая её саму, а Тацирн никогда не испытывал ничего похожего, но и от радости не прыгал.

Неприятие места ещё больше усугублялось антипатией к субъектам, его населяющим. Архаики являлись как раз тем народом, переварить который честному дракону весьма непросто. Поэтому, несмотря на то, что Тацирн всё утро и весь день работал, не покладая крыльев, ему как-то не хотелось указывать Сантариалу, что пора и честь знать. Впрочем, скоро его метания прекратились, поскольку Сантариал покинул его, не попрощавшись и даже не взглянув в его сторону. Когда невесомый архаик спрыгнул с драконьего хребта, Тацирн почти не ощутил перемены участи. Наблюдая, как он удаляется лёгкой походкой, дракон едва удержался от того, чтобы предостеречь ближнего. Это плохое место, собирался сказать Тацирн, но не сказал, оттого что Сантариал всё знал и без него, и гораздо лучше его. Знал, насколько всё плохо, и всё равно шёл, а потому дракон не считал его достойным жалости. Сантариал, конечно, мог быть весьма симпатичным, милым и приятным в беседе, и всё-таки общение с ним отбивало аппетит на несколько дней.

То и дело боязливо оглядываясь через плечо, Тацирн медленно пополз назад. Летать он пока не решался. Есть вещи в Немире, которые слишком даже для дракона.

Оставив Тацирна, Сантариал тотчас забыл о нём. Он был чрезмерно занят, без конца проигрывая в уме сценарий ближайшего будущего и свою роль, от которой зависело слишком много. Он был собран, но в настоящем его не существовало, и эта рассогласованность порождала чудовищное напряжение, от которого – он знал – завтра у него будет болеть всё тело. Если он доживёт до завтра.

Всё же его перегруженный разум отметил одну деталь, в тот миг показавшуюся странной. Очутившись на земле, архаик не услышал знакомого завывания ветра, не ощутил покалывания в глазах от тысяч песчинок, заполнивших воздух. А ведь даже в спокойные дни Чёрные Скалы считались экстремальными в плане погоды. Сейчас здесь было тихо; но тишина такого рода разъедала мозг, заполняя его нехорошей пустотой. Возможно, над этим стоило поразмыслить. Но Сантариал не успел.

…над его головой будто промчался смерч, а перед глазами сверкнули огненные радуги. Подняв лицо, Сантариал успел заметить Тацирна, в космической спешке мчавшегося в тучи, сквозь которые впервые за этот день пробилось солнце.

В другое время в другом месте Сантариал непременно задумался бы, что значил этот последний привет от дракона… теперь же он лишь пожал плечами, досадуя на непроходимый идиотизм Тацирна, взявшегося летать возле опасного объекта. «Всё равно что сказать: «Я – тупоголовая рептилия. Смотрите все!» – подумал архаик и, подождав, пока осядет пыль, пошёл к зданию.

В НИЦИАД существовал только один выход – служебный, и великое множество входов – в первую очередь для тех, кто являлся сюда с добрыми намерениями. Все входы оставались свободными; поэтому Сантариал был поражён, обнаружив у ворот закутанные фигуры, явно поджидавшие его. К такому он оказался не готов и оглянулся в поисках укрытия, но тут же мысленно себя обругал.

Дурацкая тактика: чего прятаться, если он уже как на ладони!

Присмотревшись, Сантариал понял, что ошибся: они не шевелились. И не могли, поскольку были сделаны из камня. Но почему он всё время про них забывал?!.

Кто-то говорил, что это были древние архаики в процессе магического ритуала, кто-то – что какие-то всеми забытые боги, но в основном все помалкивали. Ворота, которые охраняли эти восемь статуй, находились вдали от жилых кварталов. Меньше вероятность нежелательных встреч – поэтому Сантариал их и выбрал. А теперь было поздно уклоняться и архаик, вздохнув, направился к воротам.

Чем ближе он подходил, тем сильнее его тянуло вперёд, и тем меньше он понимал, что происходит. Ни в одной библиотеке Немира не было ничего о них – изваяниях, слишком похожих на странных существ из его снов и на него самого. Сильных, гармоничных, совершенных. В одинаковых накидках с капюшонами, одного цвета – серого. Цвет камня – ничего не поделаешь. Тем не менее, неизвестный древний художник так цепко ухватил индивидуальные черты каждого персонажа, что можно было не сомневаться – ваяли с натуры.

Одни застыли в разных позах, простирая руки к четырём сторонам света, другие совершали действия, смысл которых оставался неясен, но всё вместе образовывало символическую канву, ключ к пониманию которой хранился на самом дне колодца памяти поколений. Часть и целое вместе. Минута и вечность. Жизнь и смерть. На взгляд Сантариала, этого было вполне достаточно, но древний автор не удовлетворился содеянным и пустил по стене надпись на мёртвом ныне языке; цикличность расположения букв заставляла предположить какую-то инструкцию, или руководство к действию, например, сборник неких заповедей. Правда, из всех заповедей только одна, предпоследняя, сохранилась в читаемом варианте; Нандоло, впрочем, не раскрывая источников информации, уверял, что она предписывает всем архаикам совершать пешие прогулки по восемь километров в день. Хотя, возможно, говорил он в ответ на недоверчивое хмыканье Сантариала, речь идёт о восьми часах, имеется в виду время, которое они должны проводить на поверхности. Ничего бредовее он выдумать не мог, что Сантариал не преминул до него донести. Если бы кто-то из высшего эшелона вздумал внедрять в массы такие дебильные предписания, его бы сразу ошельмовали.

Вонзив ногти в ладони, Сантариал заставил себя идти медленно. «Мир, которому они принадлежат, давно умер, – твердил он себе. – Они меня не видят…» Пробудившееся солнце сыпало сквозь стёкла витражей золотые искры, оседавшие на головах и плечах статуй; они казались благожелательными и спокойными. Сантариал миновал ворота; ничего не случилось, только древняя пыль, белая и совершенно невесомая, отметила на полу его путь.

Воротами не пользовались, однако никто не позаботился наложить на них запрет. «Гуляйте где, хотите, граждане», – читалось за этим. Граждане не гуляли.

По эту сторону ворот у Сантариала внезапно отказали нервы, и он резко ускорил шаги. Восьми волшебникам из прошлого и впрямь удалось совершить чудо – заставить его забыть, куда и зачем он идёт. Как одержимый, спасаясь от чьего-то чужого кошмара, он бежал, пока не достиг промышленных районов, где любая спешка была чревата недоразумением, если не травмой, и только там снова стал самим собой.

За толстой перегородкой из стекла машина-экскаватор, очень похожая на скорпиона, сортировала и разбрасывала по секторам мешки с мусором. Структура стекла была не идеальной, в её искажениях запрограммированные действия машины иногда наполнялись жизнью, словно присущие существу со свободной волей. С противоположной стороны на том же ярусе несколько архаиков в униформе суетились возле продолговатого ящика, устанавливая его на ленту конвеера. Заработал механизм, и ящик – по цвету один в один с мусорным контейнером – отправился в свой последний путь; два архаика отделились от группы и вышли в соседнее помещение – за следующим.

Сантариал наблюдал подобные процедуры множество раз, и всегда затевал одну и ту же игру: прижимаясь лбом к стенке фуникулёра, он пытался разглядеть на ящике годы жизни его владельца. Сегодня ему это не удалось, зато впервые поразила мысль – как странно, что место вечного упокоения архаиков и общественная свалка находятся столь близко друг от друга…

Фуникулёр остановился, Сантариал пересел на другой и вскоре оказался в общественном центре. Коридор с молочно-белыми стенами и искусственно созданной прохладой вносил приятные оттенки в палитру впечатлений. Широкие двери с металлическим блеском бесшумно раскрывались, словно жадные рты, народ сновал туда-сюда, и постепенно тишина отступила. Все пять чувств снова работали идеально. Бесконечный, словно линия жизни на руке короля Галахада, коридор постоянно петлял, соединяя между собой офисы различных Управлений, и в этом смысле был подобен нити, скрепляющей лоскуты в единую ткань. Света столько, что можно проводить фотосессии, не привлекая другие источники. Если назвать НИЦИАД городом, это была, без сомнения, его центральная артерия.

Спустившись на нижний ярус с помощью бесшумного зеркального лифта, Сантариал вступил в приёмную Инферналиса. Всё здесь было как обычно: круглый секретарский стол Лаванды, зелёная софа для посетителей в форме человеческого уха (современный дизайн), пиранья в огромном аквариуме. Всё как обычно – за исключением двух вещей: отсутствия самой секретарши и того, что пиранья плавала кверху брюхом, явно дохлая.

Сантариал отвернулся от аквариума и подошёл к стене, облицованной гладкими белыми плитками. Каждая плитка имела посередине небольшое углубление, нажав на которое, посетитель согласовывал свой выбор с механизмом, встроенным в стену. Сантариал прикоснулся к стене и стал ждать, когда ему пришлют заказ. Капризы здешней техники давно вошли в поговорку, и он мог лишь надеяться, что это будет чашка кофе, а не окорок вчерашней курицы-гриль.

Спустя минуту плитка отодвинулась, и Сантариал взял из открывшейся ячейки бокал с какой-то непонятной жидкостью бурого цвета.

А потом обернулся на звук шагов…

Сегодня она облачилась в короткое красное платье, сплетённое каким-то сумасшедшим дизайнером из сверкающей тонкой проволоки; блестящие тёмные волосы были собраны в узел на макушке. Он смотрел на неё и думал, что жизнь чересчур избаловала его. Видеть её почти каждый день… наверняка это было слишком – что-то совсем не из его реальности.

Теперь Вселенная исправит свою ошибку.

– Даже не притрагивайся к этому, – предостерегла Лаванда. – Поверь, у тебя есть выбор.

Он колебался, но она подошла и забрала у него бокал.

– Я сделаю тебе кофе, – наклонилась к его уху и шепнула: – А потом ты уйдёшь. Сразу же.

– Похоже, ты всё решила за меня.

– Он собирается тебя отключить. А я знаю, что это означает.

Сантариал вдруг понял, что высокие каблуки заметно прибавляют ей росту; сейчас она возвышалась над ним на целых полголовы. А она уже колдовала над кофейной чашкой, наливала воду, сыпала сахар. Миниатюрные пальцы слегка дрожали.

– Я долгие годы изучала его характер и, поверь, чувствую, когда у него появляются подобные настроения, – и добавила без всякого перехода: – Взгляни на аквариум. Это сделала я.

– Ты убила любимую пиранью Лорда?!!

– Убить можно живую особь, но это – механизм, – Лаванда вынула из причёски длинную шпильку и повертела ею перед лицом архаика. – Универсальный приёмник, который следил за показаниями всех персональных датчиков. И управлял Тенью, – она вздрогнула. – Я додумалась, когда перепробовала все сорта корма для пираний, а их около двухсот, а эта скотина не проглотила ни крошки. И я спросила себя: зачем в офисе Инферналиса аквариум с рыбиной, которая ничего не ест?!!

Сантариал сглотнул и смог, наконец, закрыть рот. Конечно, он догадывался.

– Когда я пожаловалась Лорду, он рассмеялся и сказал, что его пиранья питается душами архаиков. Это был явный каламбур, но я сопоставила…

«И такая женщина могла быть моей». Сантариал не позволил этой мысли овладеть его разумом надолго.

– Мы теряем время, – Лаванда отвела от него глаза, не глядя, сунула ему в руки чашку и отошла. – Пей.

Он подчинился, но продолжал неотрывно смотреть на неё. С ним что-то происходило. Его глаза неестественно расширились, и он покачал головой.

– Кратчайшее расстояние между двумя точками – прямая линия, – тихо сказал он.

– Ну вот, ты бредишь, – ответила Лаванда. – Теперь это случилось с тобой, а я так надеялась…

Сантариал прервал её.

– Прощай, – он даже смог улыбнуться, но так мимолётно, что Лаванда подумала: наверно, это не считается.

Он подошёл к двери кабинета, без стука открыл её и исчез.

«Какая нужда говорить, что я люблю её? Она и так это знает. А если за столько лет не поняла, то тем более бесполезно».

Секретарша повертела в руках пустую кофейную чашку.

– Вот жалость, – сказала она себе. – И почему я не сыпанула в неё яду…

Сантариал остановился на пороге, прикрыв за собой дверь. И очутился почти в полной темноте.

Это показалось ему странным. Рабочий кабинет Инферналиса всегда ярко освещался, но сейчас скупой свет лился из единственного источника на столе – лампы в виде конуса, заключённого в спираль. Светотьма вокруг него расплывалась причудливой игрой теней, а самого Инферналиса за столом не было.

Но он был здесь.

Где-то там, куда не мог добраться свет.

Сантариал внезапно увидел его неподвижный силуэт и расслышал тихое бормотание.

– …единый Творец, построивший всё сущее, повелитель сил Хаоса, взываю к тебе…

– Не хотите помолиться мне? – спросил Сантариал, подходя. – Ведь это я играю роль Хаоса.

Инферналис не пошевелился и не проронил ни слова, только глухо заворчал – так ворчат цепные псы, почуяв присутствие чужака.

– Неужели Вам не интересно, насколько далеко завели меня «неисповедимые пути»?

– Я брошу тебя ядовитым змеям, – пообещал Инферналис. – За мной не заржавеет. Ты умрёшь медленно и мучительно.

– А Вы будете с этим жить – до-олго и счастливо.

Нервный импульс прошил Инферналиса, отчего он непроизвольно дёрнулся. И в самом Сантариале, и в его манере разговаривать было нечто такое, отчего самые невинные слова обрастали вдруг множеством смыслов, уподобляясь легендарной многоголовой Гнидре. То заявляла о себе – Инферналис постоянно и безуспешно гнал эти мысли – природа Высших существ, какими были некогда все архаики… какими они перестали быть отчасти по вине Лорда Повелителя…

Рука Инферналиса потянулась к кнопке звонка, но замерла, как только он представил разговор с явившимся дежурным демоном. «Принесите мне штук сорок гадюк, что ли…» – «Но, мой повелитель! Змей в это время крайне мало, и они все сонные… Что угодно, только не это!» – «Ну, хотя бы тридцать… двадцать пять… десять!»

Какой-то бред. Будто на аукционе в Порто-Фенко.

– Кровь, к сожалению, по цвету не гармонирует с моим интерьером, – морщась, поделился Повелитель Ада и встал. – Будь добр, сойди с ковра, и тогда я, возможно, смогу тебя убить.

Сантариал подошёл к столу и налил себе воды из графина.

– Почему Вы держите пиранью, а не акулу? – заторможенно поинтересовался он, закуривая.

– Не тебе судить, кем она была при жизни.

– Акулы красивые, – продолжал архаик. – У них безобразные морды, но потрясающая пластика.

– Выпей валерьянки и перестань нести ахинею, – посоветовал Инферналис. – Бедная рыбка сдохла по твоей вине, но я не в обиде. Поговорим, как взрослые люди. Потому что хотя бы одному из нас есть что сказать.

– Судя по всему, Вы чем-то опечалены.

– Как же мне не печалиться! – очень по-сказочному возопил Повелитель. – Нандоло расстался с тобою возле какой-то деревни – сохрани Творец! – Малолюдие. И именно там – какое совпадение! – я теряю с тобой связь!

– Я могу объяснить.

– Нет уж, дослушай сказочку до конца! Я мучаюсь неизвестностью, страдаю от любопытства, и вдруг через неделю узнаю от Магистра, что в ту же степь отправились Галахад и прочий продвинутый народ! А ещё через неделю читаю в «Камелоте», что знаменитый целитель Арон смотрел Принцессу Тайну и нашёл её безнадёжной. Беспредел фактически неотвратим! Доктор Тосканос, правда, выступил с официальным опровержением, но кто станет слушать этого старого хмыря! Что скажешь?

Сантариалу было что сказать, но он не мог выговорить ни слова. Он понятия не имел об этих трагических неувязках, произошедших в его отсутствие. Наконец он собрался с мыслями.

– А люди-неотмирки? В народе паника?

– Нет, паника пока только на бирже, – снисходительно проговорил Инферналис. – За время твоего отсутствия я дважды разорился, но потом всё вернул и даже купил впридачу небольшой остров во Втором Море, который обозначен на картах как «Рай для всех».

– «Рай для всех»? – Сантариал терпеть не мог повторений, но не сумел устоять.

– Точно. Но его настоящее название «Только тебя нам не хватало!» Эту фразу – первую и последнюю – дикари, коренные жители острова, скандируют каждому новому владельцу. А поскольку они сильны не только в риторике, неудивительно, что «Рай» в последние сто лет постоянно продаётся и перепродаётся.

Инферналис прервался, неприязненно покосился на сигарету в руке собеседника, и решил несколько урезать свои откровения.

– Короче, я бы и разговаривать с тобой не стал, однако мне любопытно, что на самом деле думает Принцесса Тайна?

Это был неожиданный ход. Но, принимая во внимание, что здесь недавно побывал Нандоло, удивляться не приходилось. Сантариал помедлил, пытаясь сообразить какую-нибудь спасительную ложь и одновременно не понимая, на кой она ему сдалась.

Инферналис его опередил.

– Только, извини, не люблю романтизма в литературе, – заявил он. – Так что покороче: быть Беспределу или не быть?

– Чему быть, того не миновать.

– Ага, с Принцессой всё ясно. А ты – тоже так думаешь?

– Да, я тоже так думаю, – сказал Сантариал наугад. События развивались чересчур быстро, чтобы он мог избрать какую-либо стратегию.

– Вот и я, представь себе, – Инферналис подпёр голову рукою. – Значит, трагический сценарий! Тогда уже безразлично, чья глупость довела дело до такого исхода.

– Мы что, совсем ничего не можем сделать?

– Отчего же! Можем сесть на космический корабль и улететь.

Обычно архаики крайне редко выражают эмоции на публике, но тут Сантариал почувствовал, как его глаза буквально выкатываются из орбит и сейчас упадут на колени, как случилось с каким-то мифическим персонажем не-вспомнить-когда-и-где. Генеральный директор НИЦИАД бредил при свидетелях – иначе объяснить его поведение не представлялось возможным. Какой космический корабль? Куда улететь? Про себя Сантариал решил, что, если Инферналис сейчас издевается, это очень дорого ему обойдётся.

– И сколько народу туда поместится?

– Ну как – все, кто успеют добежать до нас в момент Великого Взрыва. Или Срыва – давненько я не сверялся с Анналами.

– Но Равновесие можно восстановить.

– Не трогай! – вскричал Инферналис.

Фигуры на потолке замерли, потом неуклюже двинулись в другую сторону, таща за собою верные тени.

– Не трогай, – более спокойно повторил хозяин. – Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Раньше Равновесие было другим, качественно другим. Сейчас твоя сила и сила тех, кто ещё может проснуться, сметёт его подчистую. Ты этого хочешь?

– Во-первых, не собираюсь ничего трогать, – уязвлённо произнёс Сантариал. – По этому вопросу не ко мне. Во-вторых, разве можно сделать хуже, чем сейчас?

– Смотря где, – ответил Инферналис, умиротворяясь. Он сложил руки на животе и принялся болтать короткими ногами. – В голове у Принцессы Тайны? – взмах левой ногой. – У тебя? – взмах правой. – У меня? А что на самом деле, не знает никто.

– Ну, Вы-то знаете, – уточнил Сантариал, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие. – Общение с древними волшебниками даром не проходит.

– Да, – сказал Повелитель Ада, – и я ни для кого не желал бы такого.

Сантариал отвернулся, чтобы Инферналис не увидел его чересчур выразительного взгляда. Но очень скоро не удержался и взглянул снова. Повелитель не лгал. Криды были единственными, кто мог жить сразу в нескольких мирах, и Инферналис пребывал как раз в таком состоянии. Он был здесь… и его не было. В его глазах читалась иная реальность, и Сантариалу отчего-то вспомнились Подступы, Страж и женщина со странным именем Фанор, личность которой, похоже, была в близком родстве со всеми проблемами Немира.

Его смятение не укрылось от собеседника и, по-видимому, позабавило того.

– Да, мой мальчик, – с кислой усмешкой подтвердил Инферналис. – Я до последнего пытался, как легендарный титан, удержать Равновесие на своих плечах. Никто мне не поверит, я знаю, но Принцессу Тайну сглазил не я. Но её сглазили – и всё понеслось по нарастающей.

С этого момента у Сантариала началось раздвоение. Его внешняя оболочка продолжала спокойно сидеть, покачивая стаканом из стороны в сторону и кивая в ответ, но внутри пробудилась машина, профессиональные навыки которой шлифовались поколениями архаиков. Машина, готовая в любую минуту вонзить свои щупальца в чужой мозг. Она сидела и ждала своего часа, но извне приходили одни и те же импульсы.

Объект засекречен.

Сантариал мог пойти дальше, как делал это много раз. Мозг Повелителя Ада ничем не отличался от других. Один и тот же чертёж, если вдуматься; Творец не стремился к инновациям. Защиту легко сломать, когда два разума сливаются, становясь единым целым. Это довольно болезненно и рискованно, но работает, но почему-то сейчас он не сумел…

Сантариал никогда не стремился анализировать свои поступки. И для архаика стало откровением, что его беспрекословное повиновение Инферналису было чем-то большим, нежели просто привычкой-программой, приобретённой за долгие годы. Что оно подразумевало уважение и даже некоторое восхищение, и отбросить их было не так-то легко. Без сомнения, ему удалось бы это сделать. Но не каждый оказывается счастливцем, которому милосердное время дарит второй шанс. Сантариал забыл об осторожности и вспомнил о ней слишком поздно.

Инферналис сумел распознать симптомы и правильно их истолковать. Им овладела ярость.

– Кажется, я ошибался, – протянул он. – Здесь только один взрослый – я, и на правах взрослого я сейчас отшлёпаю тебя, как непослушного ребёнка!..

То, что за этим последовало, ввергло Сантариала в поистине космический шок. Повелитель Ада подскочил на месте в стиле какого-нибудь лихача из героической эпопеи, адаптированной под придурков-людей. Сантариал тупо созерцал его ноги в ботинках, надёжно упирающиеся в поверхность стола. Позади Инферналиса громоздился «Свод законов Немира», и если бы он вдруг попятился, то сразу кувырнулся бы на пол. Однако отступление не входило в его планы. Напротив, Повелитель прошествовал по столу по направлению к архаику. Его приближение вынудило Сантариала вскочить, и тут Инферналис угрожающе наклонился к нему.

Если бы близость измерялась только расстоянием, они стали бы самыми близкими неотмирками на свете. От Инферналиса пахло мускатным вином, кофейной булочкой… и духами Лаванды Эдельвейс.

Сантариал углубился в свои чувства. Злость закипала в нём потихоньку. Никаких срывов. Очень хорошо. Он заставил себя закрыть глаза, сосредоточился и… увидел Галахада. Король выходил из сияющего круга, следом показались Арон и Ленни. Они стояли на чёрном песке и озирались, а звёздное небо мерцало над их головами.

Увиденное успокоило Сантариала – он сам не знал, почему. Архаик глубоко вздохнул и медленно проговорил про себя: «Духами Лаванды здесь пахнет всё».

Злость отпустила.

– Если честно, Вы не похожи на взрослого, – со спокойствием обречённости сказал Сантариал. – Я не услышал от Вас сегодня ни одного разумного слова. И я не понимаю, чем Вы недовольны – ведь я сделал то, что Вы хотели. Да, я не смог принести сюда Книгу Времён – но лишь потому, что узнал о ней кое-что новое.

– И что же это? – Инферналис не сумел скрыть пробудившегося интереса.

– Она слушается только волшебников. А в Немире как раз появился волшебник.

– Ну, ещё бы! И я с ним сейчас говорю! – пренебрежительно фыркнул Инферналис.

Сантариал улыбнулся; не будь Повелитель Ада так взбешён, он заметил бы эту улыбку и заподозрил подвох.

– Ну? А дальше?

– А дальше герои перебежали дорогу.

– И что?

– Знаете любимую поговорку гигантов – «Дурная голова ногам проходу не даёт!»? – раздражённо бросил Сантариал. – Вы хотите, чтобы я связался с героями? – он показал Лорду шрам на запястье. – Чего мне стоило их убедить, что я порвал с Адом навсегда! Иначе мне не удалось бы сюда вернуться.

– Разумно, – одобрил Инферналис.

– Так чего Вы хотите от меня теперь?

– А вот чего: ни на шаг от меня, – раздельно проговорил Инферналис. – Сиди здесь и жди Великого Взрыва.

– И долго?

– Какая разница! – совершенно искренне поразился Лорд Повелитель. – Ты же будешь не один! А если ты не согласен и хочешь прямо сейчас в космическое путешествие, в моих силах тебя отправить. Только без корабля.

«Всё лучше, чем ещё пять минут с этим чокнутым», – подумал архаик. Пепел с его сигареты прожёг деловые бумаги на столе, но никому не было до этого дела.

– На самом деле мне жаль, что так вышло, – сказал он примирительно.

Доброе слово никогда не бывает лишним. Инферналис позволил себе смягчиться. Совсем чуть-чуть, но ведь Сантариал участвовал в эксперименте, от исхода которого зависело слишком много.

– Ты раскаиваешься? Подобного больше не повторится?

Вопрос требовал немедленного ответа, и Сантариал раздумывал недолго.

– Этого я обещать не могу.

После разговора с начальством душевное равновесие требовало срочного ремонта, и Нандоло не стал ему отказывать. Мимоходом заглянув в свою комнату, он отправился туда, где давно не бывал – в ресторан для сотрудников. С тех пор, как они с Сантариалом стали напарниками, Нандоло всячески избегал этого места. Общение с новым другом вполне соответствовало его духовным запросам, а иной прелести в здешних заведениях он не видел. К тому же, постоянно находясь в командировках, они крайне редко обедали дома. Поэтому решение появиться здесь было поистине революционным. Последний раз Нандоло совершил нечто сравнимое по масштабам, когда проигнорировал новый закон «О властных структурах (в свете снов, увиденных Магистром в гробу…)» Впрочем, про этот акт гражданского неповиновения никто так и не узнал.

Но сегодня общение не привлекало Нандоло. Напротив, ему была нужна хорошая порция одиночества, и он имел основания полагать, что получит её. Обеденный перерыв подошёл к концу, сотрудники вернулись в рабочий ритм. В углу у стены сидели двое контрактников – судя по скучающему виду этих последних, задерживаться они не собирались. И никого больше.

Обслуживание в ресторане было устроено по тому же типу, что и в приёмной, только плитки на стенах сверкали оттенками благородных металлов. Нандоло своими ушами слышал, что здесь работают и настоящие официанты (ки), но его глаза (в отличие от ушей) никогда ничего подобного не наблюдали. Архаик не стал дожидаться чудес и нажал несколько плиток наугад, после чего сел и задумался.

Как это часто случается, стоило его мыслям упорядочиться и начать плавно течь в заданном направлении, как им тут же помешали. В зал вбежала Лаванда.

– Он здесь, – возбуждённо зашептала она прямо в ухо Нандоло.

– Подожди, – попросил тот, и Лаванда замолчала. Но тишина не продлилась и полминуты, когда над их головами замигал один из экранов связи, и в нём прорисовалась широкоформатная физиономия гиганта по имени Рыжеглот Куданиглянь.