Текст книги "Немир"

Глава седьмая

Надежда на новую жизнь послужила бы слабым утешением, если бы жизнь продолжалась по-старому.

Иштван Рат-Вег

Он вернулся из зимы в осень.

Серые тучи, запрудившие небо, сбивались в стаи и косяками ходили по кругу. Пока Ленни, задрав голову, пересчитывал их, его «плот» стукнулся обо что-то твёрдое. Снова, ещё и ещё раз, а потом волна, видно, устав от бесплодных усилий, выбросила его на мокрые доски. Ленни лежал животом на Книге Времён, уже принявшей обычный вид, и тупо разглядывал два немодных ботика, ковыляющих к нему сквозь стену дождя…

С большим трудом, но он поднялся – и встал, держась за перильца декоративного мостика, переброшенного над обычной канавой.

Неужели это дом тёти? Да, так и есть. А вот и она сама.

– Доброе утро, племянничек, – прошуршал старческий голос, и морщинистая щека прижалась к его лицу. – Дорогу совсем размыло. О, да ты весь промок…

– Я чуть не утонул в этой Вашей канаве! – выпалил Ленни – прежде чем понял что сказал.

– Пришёл меня проведать? Беспокоился? – она глядела на него испытующе, потом провела ладонью по его щеке и что-то прошептала. – Ну да. Так я и думала.

Она отстранилась, почти оттолкнув племянника и даже не заметив его естественного удивления; потом усмехнулась и поманила странным, не свойственным ей жестом.

– Иди в дом, – сказала она. – Иди, иди.

Ленни подчинился – не без внутреннего сопротивления: поведение тёти его несколько озадачило; но ему требовалось основательно обсохнуть и отогреться. Тётушка бодро ковыляла рядом, и взор её ни на секунду не отрывался от Книги в его руках.

– Бульварное чтиво? Фу-у! – она по-доброму улыбнулась и погрозила пальцем. – Взял в отцовской библиотеке? Дай-ка!

Ленни спрятал Книгу за спину.

– С каких это пор Вы читаете, тётушка?

Её подбородок задёргался. От обиды и негодования, подумал Ленни, но нет – старуха хохотала. К тому времени они вошли в дом, Ленни направился в гостиную, а тётя плотно закрыла дверь, демонстративно отсекая их он внешнего мира.

– Что за манеры, молодой человек! – зловеще поинтересовалась она. – Ведь я заменила тебе мать.

Ленни не испугался. Скорее его это забавляло – старая дева явно была не в себе.

– О чем Вы, тётя – хоть намекните!

Она села в кресло, подобрав тридцать три аршина цветастых юбок.

– Дай мне книгу, мальчик. А то я скажу, что ты её украл.

– Не пойдёт, – твёрдо ответил Ленни. – Она моя.

– Что ты понимаешь в вопросах обладания! – тётя закинула ногу на ногу совсем не в манере пожилой почтенной дамы. – Я могла бы рассказать тебе грустную историю о том, что бывает, когда не получаешь, чего хочешь.

Сунув Книгу в чудом сохранившуюся сумку, Ленни вышел в коридор, стянул мокрую одежду и облачился в тёткин старый халат, едва доходивший ему до колен.

– Ты выглядишь прямо как мой прапрадедушка, – захихикала тётя Хинильда, когда он вернулся. – Всё-таки наследственность – сильная штука. Не строй из себя невесть что: я знаю, где ты был.

Ленни что-то пробурчал, пытаясь сладить с фигурными пуговицами и не сломать при этом пальцы. Его ещё трясло от холода.

– Я знаю про Немир, – повторила она.

– Немира больше нет, – сказал Ленни, пожав плечами. – Все наши знания – пена на гребне волны. Чтобы управлять волной, нужны сильные подводные течения, но пена об этом не догадывается.

– А ты многому научился, – вдруг сказала тётя.

– Пришлось. Представьте себе, я уже давно понял, что всё не случайно… как у Вас тут застёгивается?

– Не с той стороны – переверни. Мужчины так беспомощны… – она кашлянула. – Ты будешь меня слушать, в конце концов?

– Я всегда Вас слушаю, тётя, – вежливо ответил племянник, гадая, что ей ещё нужно.

– Итак, жили-были в гнилой дыре, которая почему-то называет себя Немиром, три молодые прекрасные женщины, достойные гораздо лучшей участи. К счастью, все три были волшебницами и имели реальные шансы исправить свою карму. У каждой из них были свои причины так поступить, я не стану их касаться. И вот они решили переписать историю. Звали их Абра, Хинильда и… – тётушка сделала красноречивую паузу, – …Фанор. Учти, я произнесла это имя в первый и в последний раз. Она была искусной чародейкой, что не помешало ей сделаться героиней слезливой мелодрамы. Возможно, виной тому очаровательная внешность и феноменальное обаяние. Она сумела понравиться Стражу Подступов, и мы надеялись, что Книга скоро будет у нас, но по какой-то причине маленькая дрянь передумала. Она предала нас и очень скоро ушла из жизни. К сожалению, я к этому непричастна, и склонна думать, что никто, кроме неё самой, потому что перед смертью она отрезала свои чудесные светлые волосы и сожгла. Обычно такой обряд сопровождает молитву о полном перерождении души…

– Стой, погоди!

Если до этого Ленни слушал рассказ тётушки как некое отвлечённое повествование, то тут его проняло. Даже когда Немир смыло сплошным потоком, он и то не был так потрясён. Её слова воскресили в его памяти сцену на подступах, когда Страж обнаружил бурное волнение, почувствовав присутствие той, которая была его единственным другом. Или возлюбленной. Годы не могли уничтожить дорогих воспоминаний. В смятении Ленни уставился на тётю Хинильду, а она язвительно захихикала, наставив на него палец.

Её тело тряслось, как желе, и палец тоже трясся.

– Тебе никогда не откроется эта тайна: кого же из вас он узнал, – с довольной миной заявила тётя. – Вероятность пятьдесят на пятьдесят.

– Тётя, Вы что, читаете мои мысли? – тупо спросил Ленни.

– Ну да, – сказала тётя, разглаживая руками подол, – как и все архаики.

Тут её племянник сообразил, что утратил способность удивляться. Все услышанное не убило его наповал – но и не слишком обрадовало. «Человек, обнаруживший у себя на потолке лицо Творца, наверно, смог бы меня понять, – подумал Ленни, – но только он».

А тётя продолжала свой рассказ. Воспоминания о пережитой боли затуманили её лицо, сделав его чуточку моложе, её голос и темп речи – всё переменилось.

– Мы поздно спохватились. Они добрались до нас – я, разумеется, имею в виду этих ограниченных кридов – и навели порядок, как они это понимали. Организовали следствие, дознание и суд, всё по закону, как положено. Первой в их списке стояла Абра; на суде она бунтовала против них, дерзила и нисколько не боялась, к несчастью. «Злодеяния сии столь ужасны, что не сносила её земля», говорилось в приговоре. Её память уничтожили, её саму сослали вниз, в самый Тарар, где она стала Аброй Кодаброй. Самая могущественная волшебница, которую я знала, превратилась в алчную тупую тварь, полурастение-полуживотное, людоедку и психопатку. Таким образом эти «совершенные» существа расправились с той, которая осмелилась притязать на их монополию знания и власти. Я не стала ждать, когда они возьмутся за меня, и сбежала.

– Как?

– Я обманула Стража. Приняла облик его любимой. Он не хотел верить в её смерть, но, раскрыв обман, пообещал, что я никогда не вернусь в Немир. Моё изгнание узаконили, и с той поры Немир мог быть рядом со мной, существовать в бесконечном приближении, но всех моих сил и способностей не хватало на то, чтобы кончиком ногтя дотронуться до городской стены, которая начинается там, за третьим поворотом от моего дома. Ты не мог прочесть об этом. Историкам запретили вносить наши имена в летописи, менестрелям петь, сказителям – говорить. Поэты – последние, кто бескорыстно вдохновлялся нами, ведь поэзия – царица искусств, её ничто не могло обуздать. За это их тоже изгнали. Книга Времён и память Стража – вот всё, что осталось, но и то и другое было недоступно, и то и другое смертельно опасно. Сменилось несколько поколений, и о нас забыли, а девять Хранителей позаботились о том, чтобы наша история навсегда исчезла из Книги Времён. Но я хотела вернуться. Для этого мне нужна была Книга, её оригинал, копии здесь были бесполезны. Сменялись тысячелетия, я собралась с силами и ждала; всего моего волшебства хватала лишь на то, чтобы держать открытым информационный канал – так я узнавала последние новости. Достать Книгу мог только подобный тебе – единственный в своём роде. Как твой дядя. Но дядя не слушался меня. И не боялся.

Её откровенность повергла Ленни в шок: он только сейчас сообразил, что сбежал в Немир именно от тёти. Ничего себе… но его смущение длилось недолго, поскольку престарелая родственница продолжала:

– Чтобы не вызывать подозрений, я становилась то старше, то моложе, и эта синусоида положительно меня утомила. Я и сейчас могла бы омолодиться, но у меня нет соответствующего прикида. Все старые вещи я повыбрасывала.

– Молодец! – одобрил Ленни. Он сам не любил излишне захламлять жильё. Если, конечно, речь не шла о книгах.

– И вот я дождалась, что в Немире родилась девочка, которая обладала сверхъестественными возможностями. В героический период она затерялась бы среди многих, но эпоха торжества посредственности могла плодить лишь бездарей – и жители Немира, все без исключения, утратили свои дары. Архаики лишились волшебства, сильфанеи – духовности, а просто люди забыли, что значит летать во сне. Но история не терпит перекосов, рано или поздно всё должно прийти к равновесию. И девочка, родившаяся в Немире, могла преодолевать границы миров своим сознанием. Такое удавалось немногим. Я сразу почувствовала её. Ты, конечно, понял, о ком я говорю.

– Принцесса Тайна? – задумчиво спросил Ленни.

– Да, и мне повезло, что её рождение совпало с твоим. Иначе ты не смог бы приблизиться к Книге Времён. Ты бы даже не узнал о ней. Именно смута, вызванная пророчествами Тайны, дала простым смертным доступ к сокрытому. Это произошло, когда я связалась с ней в её снах и поведала свою печальную повесть, – сказала тётя, цинично хихикнув. – Главное, чего я достигла – заронила в её сознание мысль о том, что любой мир может быть уничтожен. Девять Хранителей пресекали подобную ересь в корне. Но остались древние легенды, и в них Принцесса углубилась в поисках последнего средства спасения. Если бы она просто промолчала, если бы нашла силы похоронить в себе это новое, запретное знание – всё было бы иначе. Но она родилась слишком доброй, она слишком любила людей и слишком хотела для них блага…

– …и поползли по Немиру кошмарные слухи. И вызвал Магистр главного Героя, призванного спасти всех. И было мне это очень на руку, тем более что в поле моего зрения попал ещё один примечательный субъект. Сантариал обладал поистине фантастическими данными и удачно сочетал волшебство с ясновидением, чего в Немире не встречалось последние пару миллионов лет. И, главное, он, как и все архаики, страстно желал вселенской катастрофы по причинам… впрочем, уверена, Его Величество всё тебе уже объяснил! Ну, так вот, бредни авторитетного источника (я разумею её Высочество) позволили архаикам вылезти на поверхность и начать ответные действия, внося смуту в мозги людей, и без того замороченные. Тут я вступила в плотный контакт с подсознанием Сантариала, намереваясь им управлять. Он должен был достать Книгу и передать её тебе – единственному, кто мог бы доставить её мне… но тут я допустила просчёт.

– Неужели? – недоверчиво спросил Ленни. В его понимании, пока всё выглядело идеально.

– Он сопротивлялся мне. Я слишком поздно это поняла. Он пользовался возможностями, которые я перед ним открыла, но не спешил переступать черту. Наоборот, он нашёл способ передать Принцессе Тайне шкатулку с червячком сомнения и помог ей освободиться от моего влияния. Он не хотел оставлять все козыри в моих руках.

– Он сделал то, что требовалось, – возразил Ленни. – Отдал Книгу мне.

– И она до сих пор у тебя, не так ли? – иронически спросила старая почтенная дама.

– Так, – сухо подтвердил Ленни. – А зачем вообще был нужен я? Вы что, не могли получить Книгу прямо от него?

– Остолоп! – воскликнула тётя, всплеснув руками. – Чем ты вообще слушаешь? Ты и только ты был связующим звеном! Для того я и отправила тебя в Немир! Ни Тайна, ни Сантариал не имели обо мне ни малейшего понятия – они лишь ощущали некую силу, которая вступила в соприкосновение с их волей!

– А Галахад?

– Он был нужен, чтобы оберегать вас. Слишком много народу гонялось за этим архаиком, мне одной не под силу было вытянуть его из всех передряг. Исчезающий вид «волшебник обыкновенный» – мимо такого просто не мог пройти истинный Герой… В-общем, Принцесса и архаик вышли из-под контроля. Они дурно на тебя влияли, и я решила от них избавиться. «Убийца Снов» и хроническое недосыпание должны были прикончить Тайну, а длинные руки Инферналиса в конце концов дотянулись до Сантариала, но оказалось слишком поздно. Ситуация перешла в область непредсказуемого, а вы ещё и добавили. Пророчества Великого Непосвящённого, самостийный Беспредел, рыцарь Аман, выпрыгнувший из небытия… то были симптомы естественного хаоса, в котором могли сгинуть вы вместе с Книгой Времён, оставив меня ни с чем. Вмешались Высшие Силы, я чувствовала их неминуемую поступь. И тогда я решила подстраховаться и взялась за доктора.

– Арон-то что Вам сделал? – пробормотал Ленни; в голове у него всё перемешалось. – Он ведь самый обычный, только очень хороший.

– А я его и не трогала, это вы постарались. Я подразумевала доктора Тосканоса…

– А, ну конечно…

– …между прочим, тоже очень милый человек. Но чересчур тщеславный, должна отметить. Я знала, что его методы себя не оправдают, и наш непризнанный гений разозлится на весь Немир. Сантариал стал его новой надеждой, когда изобрёл способ путешествовать во снах. Я любезно оповестила об этом доктора, вклинившись в его сознание… бр-р, как же там было неприятно! И он вознамерился вплотную заняться архаиком. В качестве эксперимента я навела доктора на мысль использовать тебя…

– Ну, спасибо!

– Не за что. Всё равно ничего не вышло. Через сны Принцессы ты должен был отправиться в один из вариантов возможного будущего. Точку, из которой не было возврата, вы тогда не прошли, и у будущего оставались варианты, где Немир оставался в сохранности. Книга Времён ещё пребывала бы нетленной там, где ей и следовало находиться – на Подступах. Тебя привело бы к Книге твоё желание всё исправить. Всё спасти. Вы с Тайной в этом похожи. Но теперь я вижу, что поспешила. Я слишком этого хотела.

– Не стоит так убиваться, что запасной план не сработал, – утешил её Ленни, – зато основной не подкачал. И Сантариалу не пришлось умереть под тесаком, – он злился всё больше.

– Он тебе небезразличен? – нахально поинтересовалась тётушка и, не мешкая, ужом скользнула в его мысли.

Это было слишком. Небезразличен. Что бы эта насквозь испорченная бестия понимала в дружбе! Ленни махнул на всё рукой. Пусть себе роется.

Конечно, она легко всё прочла и поняла.

– А-а, так он поселился в твоей голове? – протянула старушка с усмешкой. – Поздравляю. Всю жизнь пыталась уберечь тебя от нашей доли, но, похоже, зря, – она прищурилась – Ну, теперь ты знаешь, каково это – и каков он на самом деле! Поделитесь впечатлениями, юноша, кто же он, Сантариал – Чудовище?! Бескрылый ангел? Или просто молодой человек, чья внешность очень обманчива?

– Он не виноват, – сердито сказал Ленни.

– И я тоже, – улыбнулась она. – Никто.

Она права, задери её Ахинея, растопчи Мурколапка и сожри Гнидра. Куда легче, когда есть кого обвинить. Во всех книгах имеется Главный Злодей, которому за такую вредную работу полагается приличная пенсия. Во всех есть, а в этой – нет!!!

– Делай, что хочешь, – устало сказал Ленни. – Ты мечтала вернуться, а теперь возвращаться некуда. Мечтала всем доказать, а доказывать некому. Так желала, чтобы тебя поняли и полюбили, что убила всех. Делай, что хочешь.

– Я напишу другую историю!

– Давай, – повторил Ленни, устраиваясь в кресле напротив неё.

Ему вдруг страшно захотелось чаю. Нет чтоб предложить! Но куда там – тётя алчно следила за каждым его движением. Пришлось вытащить Книгу из сумки и положить на чайный столик между ними. Одновременно Ленни подумал – чисто машинально – а, интересно, чем обычно пишут в таких вот книгах? «Длинным языком», сказал когда-то Сантариал; ну, в таком случае тётушка точно справится!

Но она почему-то медлила. Казалось, вся её уверенность куда-то испарилось; прежней бравады как ни бывало. Дважды она протягивала руку – и дважды убирала, даже не коснувшись потёртого переплёта с затейливой застёжкой, напоминающей заглавную букву «Н»… и Ленни понимал, в чём дело: никто не мог навязать своё общество Книге Времён, она сама выбирала, с кем ей водиться, а с кем – нет.

– Я не могу, – произнесла тётя, сглотнув.

– Знаешь, меня это не удивляет. Ты никогда не любила Немир. Ты его ненавидела. Ненависть – не созидательное чувство. Только любовь.

– У меня нет вдохновения, – пожаловалась старушка.

– А-а, – протянул Ленни, – бывает. Один мой хороший знакомый, знаешь ли, тоже никак не мог написать свои мемуары по причине перманентного творческого кризиса. Попробуй ещё раз, скажем, завтра, и может быть…

Тётя вцепилась себе в волосы и истошно взвыла.

– Нет! – вскричала она, маниакально сверкая глазами. – Я этого не переживу!

Она вскочила – и упала на колени, словно разом обессилела. Ленни слегка забеспокоился. Он совершенно не собирался её доводить. Да, она представляла угрозу всему живому! Но она, прежде всего, была ему близким человеком… хоть и доставала порой, однако не позволяла дальней родне вмешиваться в его жизнь, пестовать, попрекать бездельем и разгильдяйством. Если уж совсем честно – он жил так, как хотел.

– Послушай, – успокаивающе заговорил он, присаживаясь на корточки рядом с ней, – ты всё равно не сможешь здесь остаться. Думаю, во Вселенной есть кое-кто умный, кто об этом скоро догадается. Я даже знаю, кто именно. Давай договоримся: я напишу историю Немира за тебя, но не стану ничего менять в прошлом.

– Ты не сумеешь.

– Сумею! У меня энциклопедические знания. В этой Книге не останется белых пятен, потому что про тебя я тоже напишу. Но только чистую правду. Тогда, возможно, неотмирки со временем переосмыслят твой опыт, и больше ни у кого не возникнет желания переделывать историю под себя. А потом… пусть они сами решают, сможешь ли ты вернуться!

Внезапно он улыбнулся, словно вспомнил хорошую шутку.

– Хотя, должен сказать, твоя версия крайне неправдоподобна. Думаю, ты тут вообще ни при чём.

Она подняла голову и посмотрела ему в лицо неожиданно испытующе – совсем молодые глаза, не скажешь, что повидали не одну жизнь. Как у Галахада.

– Ты так думаешь?

– Верю, – поправился он. – Не представляю, чтобы целый мир погиб из-за того, что кто-то на всех обиделся! – он поднялся, потёр затёкшую ногу и, фыркнув, добавил: – Хотя в книгах таких ситуаций пруд пруди! Так что лучше пойди-ка отдохни, завари чаю, можешь, кстати, и меня угостить!..

Зрелище старой женщины, сидевшей у камина со скрещенными ногами, нервировало его своей неестественностью. Ленни оставил её и пошёл бродить по дому с неясными целями; впрочем, постепенно его мысли и желания оформились. Тётя сама планировала и обустраивала этот дом. Частичка её чувствовалась во всём; и частичка Немира тоже. Дом скрипел, трещал, зевал рассохшимися половицами – и потихоньку шатался, как плохо подогнанная вставная челюсть. Никто другой, кроме Ленни, не заметил бы этой аномальности, он же чувствовал её кожей.

Ленни искал комнату дяди. Единственное место в доме, где железная воля хозяйки сходила на нет, засыпая, точно змея под звуки флейты факира. Ему было просто необходимо оказаться там, где тётя не смогла бы влиять на него. Здесь всё пропиталось духом дядюшки: обои пропахли табачным дымом; под кроватью, Ленни это знал, до сих пор валялись его старые шлёпанцы. Исчезновение из чьей-то жизни не всегда означает смерть, и комната будет сохраняться в том же виде, пока не выйдет разумный срок. Во всяком случае, Ленни об этом позаботится.

В родном городке память о дядюшке сохранилась противоречивая. До момента своего судьбоносного отплытия незнамо куда он побывал землемером, мастером по ремонту лодочных двигателей… и доктором. В этой своей последней ипостаси старый сухофрукт успел прослыть большим оригиналом. Когда ему задавали вопросы, интересуясь рекомендациями по оздоровлению, он всегда отвечал: «Человек должен: 1) хорошо есть; 2) хорошо спать; 3) заниматься спортом; 4) получать удовольствие от жизни; 5) никому ничего не должен». Нечего и говорить, что пациенты быстро от него разбежались.

Правда, это нисколько его не расстроило.

И уж тем более не дало повода к пересмотру своих взглядов.

Раньше Ленни частенько гадал, удалось ли дяде излечение хотя бы одного больного. Теперь он стоял посреди комнаты и вспоминал Арона. И целитель, и весь Немир обрели своё последнее пристанище – в голове безвестного отмирка. Наверно, было бы правильным застраховать свои мозги. Иначе тётя легко могла заставить его забыть обо всём. Забыть о Немире.

– Ну, теперь найдётся, кому мне напомнить, – сказал Ленни вслух. – Так или нет?

Ответом было молчание – но в том молчании явственно ощущалось Присутствие. Ленни больше не был один. И он был дома, как ни крути.

«Теперь я знаю: это случилось, когда среди повсеместной убеждённости в неизбежном исходе, среди смирения и покорного ожидания гибели нашёлся единственный, кто поверил, что Немир имеет право существовать такой, какой есть, со всеми несовершенствами и нелогичностями – Галахад. Сантариал почувствовал это, поскольку был связан с королём, но он не уцелел, потому что передал всё знание мне. И Немир действительно существует, он лишь потерял форму, но его суть незыблема и неистребима. Моё дело – найти ей подходящий дом, я и только я могу этим справиться».

Он даже не спросил себя – а почему? Это было и не нужно. Ничего больше не нужно, если есть вера.

Оставалось одно.

Как?

Как браться за такое? Что нужно делать, с чего начать? Он согласился принять из рук Творца то, что не имело материального воплощения. Каким оно будет здесь? Придётся ли сидеть часами в ожидании нужных фраз и бродить из угла в угол в сомнениях: а вдруг это всё же не те слова, постоянно проговаривать их, будто пробуя на вкус… А самое трудное поджидает на последних страницах – впрочем, если всё пойдет как надо, этого можно не опасаться. У Ленни не было подобного опыта, но сегодняшнее чудо наделило его знанием. Значит, его судьба – научиться с этим жить…

Он остановился посреди коридора, вглядываясь в его уютную полутьму. Дождь снаружи закончился, и солнечный свет сочился сквозь единственное окошко в противоположном конце; неровный и зыбкий, он дрожал на половицах, готовый в любую секунду померкнуть. Побуждаемый внезапным сочувствием к этому усталому посланцу могущественного господина, родство с которым он вдруг ощутил, Ленни поспешил по коридору прямо к нему.

Он не успел: свет уже померк, переместившись в соседнюю комнату, перед дверью которой Ленни теперь стоял. Он вошёл и узнал её – сразу. Не то чтобы в убранстве было что-то похожее, отнюдь; только то, что это была та самая комната. Её дух, атмосфера, свойственная лишь ей… и тишина, плотная, но не давящая, а скорее, насыщенная. Когда-то зелёные обои выцвели; их нынешний оттенок не отыщется ни в одном каталоге тканей, а значит, он совершенно особенный. Люстра-цилиндр на потолке поблёскивала круглыми стеклянными вставками. На стене рядом с тёмным резным шкафом висело туманное зеркало в квадратной рамке из металлических переплетений. Ленни подошёл к столу – обычному, конторскому, раньше стоявшему в библиотеке – и взглянул в окно: фигурная тень от ветвей обрисовалась на занавеске, ритмично покачиваясь от дыхания ветерка. Засохшие сосновые иголки усыпали подоконник: похоже, тётя изменила своим принципам, разрешив энтропии безвылазно поселиться здесь в отсутствие владельца… Один из ящиков стола был выдвинут, внутри – старая перьевая ручка. Ленни взял её и улыбнулся: теперь у него появился инструмент. Если хорошенько порыться, найдутся чернила. Он не сомневался, что всё связанное с этим местом – волшебно.

Ленни провёл рукой по столешнице, почувствовал шероховатости древесины. Положил на середину Книгу. И осторожно водрузил рядом рюкзак.

В этом рюкзаке, в его кромешной тьме, как в совершенно отдельной, самостоятельной реальности лежало то, что осталось от Немира. Оно не превратилось в воду и пепел, почему-то Ленни был в этом уверен. Он потянул молнию, медленно и торжественно, и робко просунул руку в отверстие.

Через несколько секунд первая вещь уже лежала перед ним. Мемуары короля Галахада. Незавершённые. С его, Ленни, редакторскими правками.

Ленни глубоко вздохнул и пошёл на второй заход. Ага, фотоаппарат с несколькими снимками. Затем – рисунок Тацирна с распахнутыми крыльями, сделанный по памяти. И наконец – две брошюры: «Нешуточное руководство всем, кто собирается спасать мир» (написано Великим НеПосвящённым) и «Волшебные покрышки: принцип действия внутренней тяги и её применение». Взглянув на последнюю, Ленни покраснел: он только сейчас сообразил, что позабыл сдать её обратно в Архив. И хотя самого Архива уже не существовало, он испытывал ужасную неловкость.

«Вот и весь багаж, как я понимаю?» – зазвучал в голове знакомый голос, на этот раз его собственный. Ленни улыбнулся, хотя ему было грустно, ужасно грустно.

«Ну и где ты пропадал? – спросил он у самого себя. – Я так в тебе нуждался, а ты…»

«А я?.. – передразнили его. – Пока у тебя в голове селился тот парень, мне нечего было и думать высовываться».

«Та-ак. Короче, ты струсил?»

«А ты нет?»

«Обрати внимание, – терпеливо отозвался Ленни, – ты ни разу не посоветовал мне ничего дельного, ни тогда, ни теперь. Знай наводил критику и топтал ногами моё самолюбие. Скажешь, нет?»

«Нет».

«Докажи».

«Поройся в рюкзаке ещё раз».

Ленни послушался. Нашарил на самом дне рюкзака что-то узкое и холодное.

«Убийца Снов» доктора Тосканоса.

«Как он здесь оказался? – пробормотал Ленни, совершенно озадаченный. – Неужели…»

«Неужели?! Теперь-то ты видишь, кто твой настоящий друг!»

«Перестань, – спокойно одёрнул его Ленни и положил лезвие на самый верх мемориальной кучки. – Вы все много значите для меня. Вы – это я».

«Никуда не годится иметь такое самомнение», – проворчал внутренний голос. И, видимо, решил поставить в беседе точку.

Ленни придвинул стул и сел. Любопытно, кто появится первым – вдохновение или тётя с подносом, на котором будут стоять (он это точно знал) антикварный чайник и надколотая чашка с затёртой синей розой на точёном круглом боку? Чай точно не помешал бы: Ленни до сих пор ощущал дрожь от той зимы… Скоро, очень скоро он почувствует, что готов. Его волей здесь, на этих страницах, воскреснет жизнь. Как именно – придёт в процессе. Неплохо бы ещё один камин – чтобы сразу уничтожать неудачные опыты. Но нет – после того, что он пережил, он просто не может потерпеть поражение.

Всё в жизни суть повторение. Эта истина стара как мир.

«Я попробую, – сказал себе Ленни. – И, если повезёт, у меня получится занятная история!..»

Когда приходит вдохновение, не нужно ничего знать заранее.

– Это очень занятная история, – зевая, сказала Принцесса Тайна, – но я всё равно засыпаю. Прошло уже двое суток, и никаких вестей. Как Вы думаете, где они?

Сквозь оконные ставни пробивались первые вестники зари. Амбер подошёл к окну и распахнул его. Красноватые тени заиграли, переливаясь на атласном платье Принцессы. Она сидела в резном деревянном кресле, почти не шевелясь, а он – напротив, и так всю ночь, и предыдущую, прерываясь лишь на кофе и короткие прогулки по террасе. Странно, он почти не устал.

– Если б знать, Ваше Высочество. Они не выходили у меня из головы, пока я вёл рассказ. Простите, если мне случалось отвлекаться.

– Не случалось, – возразила она с улыбкой. – Мне повезло, что Магистр прислал Вас. Вы – лучший рассказчик в Немире.

– Я не сочиняю сам, но собираю истории, – скромно проговорил Амбер.

– Последняя была очень хороша. То, что надо, от начала до конца.

– Да, – подтвердил Амбер, – и я знаю сочинителя.

– Правда?

Теперь она снова боролась со сном. Он мгновенно заметил это, встретил её виноватый взгляд.

– Я выпила семь чашек кофе. Он просил не засыпать, но ничего не происходит. Он ведь сообщит нам, правда?

– Да, – в голосе Амбера не было уверенности. – Я думаю, да.

Он взял руки Тайны в свои, поглядел в её усталые глаза.

– Они обязательно объявятся, Ваше Высочество. И очень скоро. Я верю.

«Если б это было так!» – подумал он. Она прочла эту мысль в его глазах – и усмехнулась.

– А если нет?

– Давайте подождём ещё немного. Ведь от нас столько зависит.

– Давайте, – согласилась Принцесса Тайна, снова зевнув. – Только расскажите мне какую-нибудь длинную, но интересную историю.

Амбер с восхищением глядел на неё.

– Я расскажу Вам о том, как создавался Настоящий Мир. Это самая длинная и самая интересная история во Вселенной.

– Ещё кофе! – крикнула Принцесса в раскрытую дверь. Снаружи забегали – там собралось не меньше пятидесяти граждан, озабоченных судьбой Немира, и стократно столько же – под окнами на улице. Безучастных не нашлось.

– Я не буду спать, – обещала Принцесса Тайна. – Говорите же, я слушаю.

И Амбер начал историю, которая была сочинена бесчисленное количество лет назад – конечно же, не им самим, но, возможно, лишь для того, чтобы сейчас он смог её пересказать. Он говорил и говорил, и воспоминания лились непрерывно, словно он присутствовал при каждом событии, но кто скажет, что это было не так?

Принцесса Тайна слушала, затаив дыхание, и спать не хотелось. А может быть, она уже давно спала. А может, спал и сам Амбер.

Немир грелся под лучами солнца очередного дня.

Время наступает на собственный хвост и замыкает свой контур на стыке реальности и сна, в моменты засыпания и пробуждения. И вот уже нет времени, а есть тугая, словно скрученная в рулон, вечность с мелкими ячейками, каждая из которых – ты сам. Твои бывшие прошлое и будущее.

Да, бывают такие дни, когда твоя жизнь как бы выворачивается наизнанку и отбрасывает свой хвост. И вот ты – человек без прошлого, и кажется, что ты свободен и уже ничто не держит тебя, ничто. Что это – момент просветления, или худший из вариантов хаоса, влекущий мозг прямиком в пропасть безумия?

Ты можешь потратить всю жизнь, пытаясь найти ответ.

Самое меньшее, что ты в состоянии сделать – никогда не забывать.

 
Жизнь – поток,
за мигом следует миг,
ускоряется под струй перезвон,
но в излучине его – материк,
и над водами его – бастион:
целый мир, что из фантазий возник,
и стоит он от начала времён.
Переменчив, будто солнечный блик,
постоянен, как звучание волн…
 
 
…этот мир не столь силён и велик —
на ладони он лежит, невесом.
И однажды он провалится в сон,
и уйдут герои прожитых книг.
И не будет ни пиров, ни знамён,
и не будет ни мечей, ни интриг…
Лишь страницы потревоженных книг
шелестят чуть-чуть —
почти в унисон.