Текст книги "Немир"

Вскоре хозяйка возвратилась к столу с бутылкой старинного вина, отливавшей той же лесной зеленью, что и шёлк её платья. Дождавшись, пока она сядет, Нандоло предупреждающе поднял руку.

– Я совсем не пью этого. Формой все бутылки напоминают тело шлюхи, Вы не находите, благородная дама?

– Нет, не все, благородный рыцарь, – улыбнулась принцесса. – Другие похожи на толстых монахов.

– Вам не подобает поддерживать такие разговоры.

– Мне много чего не подобает. В моём положении возможности очень ограничены.

В бутылке плескалось чуть больше, чем наполовину. «Маловато для светского ужина, – угрюмо подумал Нандоло. – Серьёзный разговор затевает. Язык жестов, так сказать». Он встал и вышел, не говоря ни слова. А пару минут спустя вернулся с большим букетом ночных цветов, «живых опалов», как их называли. Вокруг их бледных венчиков роились крошечные ночные мотыльки. Ноги Нандоло вымокли от росы.

– Я где-то читал, что наши предки любили приносить кровавые жертвы своим жестоким богам, – сказал он. – Так что это Вам.

В то утро Немир был похож на цветок, распустившийся под лучами восходящего солнца. Безмолвный и нежный, он раскрывал робкие объятья старенькой Вселенной, и та, со скрипом растворив проржавевшие от времени и слёз веки, ласково улыбалась этому новому детищу Красоты.

Нандоло чувствовал себя таким же старым, дряхлым и замшелым. Он, привыкший жить только в настоящем, за одну ночь приобрёл длинную историю собственной жизни, и она была ничуть не хуже мемуаров Галахада. Нандоло не был уверен, что нашёл то единственное, ради чего стоит жить, но он отстранился от этих мыслей и отправился пройтись по садовой дорожке во дворе башни, наслаждаясь приятной пустотой в голове. Улыбка Аве Розы, восседавшей на перилах лестницы, была как прогноз хорошей погоды на всю неделю.

Аве Роза была подобна ангелу, слишком озабоченному судьбой Вселенной, чтобы обратиться мыслями к отдельной личности. «Самое большее, что я могу Вам предложить – моя дружба», – казалось, говорили её чудные серо-стальные глаза, устремлённые в неизъяснимую даль. После такого было весьма сложно поверить в события минувшей ночи. К счастью, Нандоло, как любой архаик, обладал высокой психической устойчивостью.

Аве Роза повернула лицо на восток. Сияя своей полуденной красотой, Принцесса затмевала восходящее светило. Её волосы цвета спелого мёда были такими густыми, что гребень застревал в них, как ветер в зарослях бамбука. И даже веснушки не портили, а украшали её лицо, как звёзды украшают ночной небосвод.

«Да, она красива», – без всякого волнения подумал Нандоло,

«Нет, – тут же поправился он, – смотря с чем сравнить. Если со мною, то да – красива. А если с небом, рекою, цветком, – нет. Она слишком злая».

Внезапно озарённый вдохновением, он взял лютню, присел на камень, заиграл и запел:

 
У моей госпожи злое сердце,
Острый клюв и резвые когти,
Дай мне, Боже, в тиши отсидеться,
Духи Света, меня укройте!
Чёрным ястребом обернётся,
Лишь ударится оземь Солнце,
Госпожа моя, краше месяца,
Окаянная расчудесница.
Ведьма-Ночь чуть подымет голову,
И вспорхнёте с её подола Вы
Быстрокрылой ночной тенью,
Вековечным моим смятеньем,
Госпожа моя, краше месяца…
 

– Это старая-старая песня, – сказала Аве Роза, спускаясь к нему по садовой лестнице.

– Верно, Ваше Высочество.

– Не знала, что Вы любите старые-старые песни.

– Ненавижу, – откровенно произнёс Нандоло, – но есть вещи, которые делаются для собственного удовольствия, а есть другие – для удовольствия Прекрасной Дамы, – он поклонился, пряча усмешку.

– И Вы считаете, что Ваше исполнение должно доставить мне удовольствие?

– Ну, я же не прима Фантазма, – Нандоло развёл руками, и полы его плаща разошлись, распугав бесчисленных насекомых, облюбовавших это место, пока он сидел в покое. Последним был шмель, с размаху приземлившийся на цветастое платье Аве Розы.

– Вашему Высочеству стоит лишь намекнуть, и я никогда не буду петь Вам старинных народных песен, – Нандоло сделал серьёзное лицо, – обещаю.

– В Ваших словах нет логики, а я полагала, что Вы будете безупречно логичны в духе Вашего народа, – заявила принцесса, – потому что именно сегодня я настроена к Вам придираться.

– Как это по-женски, – сказал архаик без улыбки.

Аве Роза не ответила и удалилась, не оглядываясь. Нандоло подождал, но она не возвращалась, и он понял, что его догадка верна: принцесса готовилась слушать его в доме, укрывшись за шторой. Чего только эти женщины не делают со скуки!

«Я спою ей песню Безумной Магдалины, – сказал себе Нандоло, – и если после этого она меня не выгонит, значит, всё зашло слишком далеко».

Осень неумолимо приближалась к Немиру. Её присутствия пока не чувствовалось; только тут и там в зелёной листве вдруг вспыхивал жёлтенький фонарик, да затуманенные по утрам окна говорили о непривычном холоде. На древних миниатюрах Осень изображалась в образе высокой женщины в строгом тёмном платье с распущенными по плечам волосами. Она удивительно напоминала Ленни незнакомку, лишь однажды явившуюся к нему во сне той странной весной, которая казалась теперь такой далёкой.

– Вылитая принцесса Тайна, – сказал Амбер, глядя через плечо Ленни на раскрытую страницу. На этой картинке Осень стояла в вихре бледно-жёлтой листвы, взметнувшемся с земли, запутавшим её волосы, изорвавшем одежду. Большие глаза как бы проваливались внутрь на худом лице, которое отнюдь не становилось от этого отвратительным. Скорее унылым и каким-то неприкаянным.

Ленни захлопнул книгу: он чувствовал, что нагляделся.

Немирские крестьяне только начинали задумываться о сборе урожая, а Амбер и Ленни уже занялись ревизией в библиотеке. Они обновляли каталоги, приводили в порядок старые издания, сортировали прочий драгоценный библиотечный хлам и нужное в хозяйстве барахло. К тому же требовалось уничтожить последствия весеннего вторжения переписчиков.

– «Привидения и их поведение»… Где-то я уже встречал такую брошюру, разве нет? «Немирская живопись периода Второй Оторопи: иконы и драконы»… «Рыцарь Курилапа, или Путь в бездну»…

– Образец классического романа 15 столетия, – пробормотал Амбер. – Хотел бы я знать, что он делает на этой полке… разве же это «Книги для нелёгкого чтения»? Ленни, сходи глянь каталог.

Каталог располагался в противоположном конце библиотеки. Амбер пристально взглянул на помощника, восседавшего на самой вершине стремянки высотою в несколько метров. Амбер называл её «троном Магистра», хотя факты свидетельствовали о том, что стремянка гораздо выше…

– Ладно, отложи пока.

– Прототипом был король Галахад? – поинтересовался Ленни чуть ли не с потолка, разглядывая яркую обложку с диковинными иллюстрациями, по которым решительно ничего нельзя было понять.

– Нет, Галахад выступал прототипом в героических романах, а это – смотри внимательно! – куртуазный! В общем, дамский, про любовь. Иначе «бездна» была бы с большой буквы.

– Действительно. «Хтонические чудовища: сломанчи, кабанеры и дыдры»…

– О! Это древний сильфанейский трактат. Раньше в Немире было много всякой живности, которая ела народ поедом, – жизнерадостно повествовал Амбер. – Почти всех перебили. И король Галахад тоже к ним руку приложил… Да уж, какой эпизод не возьми, вряд ли обойдётся без нашего воителя! Хм… я почему-то думал, что дыдры должны быть в одном томе с гнидрами. Что ж, дай мне отдельный том с мурколапками, у меня на них был клиент.

– «Двести советов очкарикам, как избавиться от очков».

– Я её искал!

– Ты уверен, что именно это тебе нужно? – засомневался Ленни. – Вот, послушай, страница сто пятьдесят три: «Возьмите пресс-папье, положите его сверху на стёкла и надавите. Должен послышаться хруст…»

– Дальше?

– «Если хруста не было, значит, Вы забыли положить туда стёкла…»

Амбер разогнулся и Ленни увидел его улыбку. Такая странная улыбка могла бы появиться на морде Чеширского кота.

– Люблю вот так убивать время, – сказал Хранитель Архива. – Прямо чувствуешь, что живёшь не зря. Продолжай!

– Не могу. Слушай, а что, если… я просто подумал: а вдруг… ну, ты понимаешь… они совсем не вернутся?

– И что? – помедлив, переспросил Хранитель.

– Так я даже не знаю, что стряслось с тем рыцарем, который куда-то там пошёл и голову сложил…

Амбер продолжал стоять под стремянкой, сверля помощника испытующим взглядом. Он вдруг заподозрил, что Ленни не просто так закрывает лицо книгой…

– Тем более читай, – решительно произнёс он, наконец. – Чтение – лекарство от всего, сам знаешь.

– «Если вместо хруста Вы услышали стук, треск или тиканье, за которым последовал взрыв, значит, Вы положили не стёкла, а что-то другое».

– Дальше?

– «Или Вам подложили что-то другое».

– Нет, это совсем не то. Выбрось эту гадость подальше… только не мне на голову! Так, уже лучше.

Опасения Амбера за свою голову объяснялись тем, что Ленни, по его мнению, вёл себя не совсем адекватно. Впрочем, Ленни никогда и не отличался полной адекватностью, а шестое чувство Хранителя никогда не было безупречным.

– Дай мне кусок порядочной бечёвки, эта гнилая, – попросил Ленни через какое-то время.

– Не понимаю логики твоих слов, – сказал Амбер, не отрывая взгляда от книги, которую он держал в руках. – Порядочным может быть, например, мужчина… Вот, лови! Смотри-ка: дыдры оказались в одном томе с выдрами! Наверно, это издание относится к тому времени, когда выдр впервые завезли из Настоящего Мира, и они расплодились. Жалко, их быстро истребили… Какая потасканная книга!

– Ага, значит, книга может быть потасканной, а порядочным – только мужчина?!

– Книга женского рода.

– Бечёвка тоже.

– Ты мог бы сказать «порядочный кусок бечёвки»…

– Мне не нужен порядочный кусок бечёвки, мне нужно совсем немного бечёвки приличного качества. Или слово «приличный» тебя тоже не устраивает?

– Ты её уже получил, – сказал Амбер примирительно. – Успокойся. Ничего с ними в Нирвалане не случится. А если и случилось, то давно стало историей…

Настроение у Ленни упало окончательно. Тяжеловесный том «Антропоидной симметрики» сам собой вывалился из его рук и ударил Амбера в плечо. Тогда оба решили сделать перерыв и пообедать.

Собственно, обед был лишь поводом прервать ставшее неприятным занятие. Сегодня Ленни сомневался, что у него вообще кусок в горло полезет. Он садился за стол со сложными чувствами, готовясь к серьёзному разговору.

В конце лета Ленни посещал заказчиков, выдавая книги тем, кто брал их на время, и продавая – тем, кто желал купить. Он вызвался сам, не ожидая, когда Хранитель попросит его о помощи, и тем самым существенно облегчил задачу последнего. Амбер никого не пускал в библиотеку: якобы не хотел посетителей. И Ленни верил, пока в один из погожих дней на прошлой неделе истина не открылась ему.

Он возвращался с городской окраины, где лепились несколько деревенек, после на редкость удачного похода. Счастливый, что избегнул внимания местных красавиц, довольный, что сумел успешно отговориться от настойчивых предложений «поучаствовать в истинно мужском виде спорта – гонке на тракторах по бездорожью», Ленни зашёл по дороге к одному из городских клиентов. И здесь застал совершенно иное настроение.

За полгода Ленни успел привыкнуть к неотмиркам, но не смог их полюбить. На его взгляд они были странными, но как-то нехорошо странными. По своей наивности Ленни не понимал, как люди, чьи предки добровольно остались в Немире, могли стать такими? Приземлённые, крепкие телом (сказывался здешний воздух), и при этом ущербные духом. Думающие только о себе и о том деле, которое правящие круги когда-то вручили старейшему в роду каждого: ты – землепашец, ты – плотник, ты – повар… А этот, близоруко взирающий на Ленни из-за приоткрытой двери, скорее всего, сапожник. Иначе зачем ему держать в руках добротную обувную пару на толстой подошве? Однако, опустив глаза, Ленни узрел босые ступни хозяина и усомнился: «Либо это сапожник без… хм, ботинок, либо мои догадки неверны, и он просто снял обувь, чтобы не потревожить кого-то в доме, возможно, больного или спящего». Ленни решил не затягивать визит и поторопился избавиться от заказа, словно карточный игрок, стремящийся поскорее сбыть с рук мелкую масть.

– А книгу об икебане из помидоров я принесу через месяц.

Мужчина внимательно смотрел на него.

– Собираешь вещи? – спросил он. – По мне так и ладно. Хуже чем здесь, не будет. Этот мир – полуфабрикат, недоделка, станешь жить тут постоянно – сам заболеешь. Драконы, волшебники, уроды всякие… – забубнил он себе под нос, – Ребёнку погулять негде.

Ленни открыл рот, чтобы возразить: хорошо бы, волшебников было побольше, а дракона он сам лично видел два раза, так что это не считается. Но дверь уже захлопнулась.

Поражённый, Ленни попятился от неё, как если бы она ожила. В своём путешествии он успел забыть о предполагаемом изгнании людей-неотмирков, и теперь ему не хотелось в это верить. Коренное население Немира состояло на четверть из сильфанеев, на четверть из архаиков, плюс всякие смешанные, в том числе и с людьми, расы. Никто из них не умел работать на земле. Архаики могли бы наколдовать себе пищу, если бы вспомнили, как это делается, о чём пока даже речи не было; сильфанеи могли бы прожить за счёт своих ресурсов… но недолго. То, что случилось бы дальше, приблизило бы Беспредел гораздо быстрее. Так говорил здравый смысл. Но здравый смысл плохо уживается с паникой в душе, и с тех пор Ленни чувствовал, что его со всех сторон провожают недобрые взгляды. Потому что он и не думал собирать вещи!

«Ну так пусть вышвырнут меня отсюда! – сказал себе отмирок. – Сам я трудиться не стану!» Но и в такой пассивной роли Ленни продолжал находиться в фокусе внимания недоброжелателей. Однажды он обнаружил в сданной библиотечной книге наспех нацарапанное послание, где некий аноним предостерегал его против Амбера. В письме говорилось, в частности, что дом с библиотекой давно пользуется в народе дурной славой, что Хранитель Архива – хтонический леший, который обладает неограниченным количеством пальцев на руках и ногах, и держит их в разных книгах вместо закладок – дескать, именно это помогает ему быстро находить нужные материалы. И прочая ерунда в том же духе. Но одна истина в послании всё-таки содержалась: не Амбер хотел отвадить жителей Города от библиотеки – сами жители знать его больше не хотели! Заинтригованный, Ленни просидел в библиотеке несколько ночей, ожидая потусторонних знаков. Но дом не желал обнажать свою сущность. Пыльные шкафы громоздились вокруг совершенно неподвижно, старинные замки и древние города, о которых так любил твердить Рамзес, тоже не спешили вырастать из пола. И отмирок окончательно разочаровался в сверхъестественных силах, которые не снизошли даже к нему, готовому в них поверить!

Случись история с письмом раньше, Ленни не преминул бы рассказать всё Амберу. Но с исчезновением Рамзеса порвалась душевная, доверительная нить, связывавшая друзей. Не то чтобы Хранитель Архива разонравился Ленни, просто теперь он не мог запросто делиться с ним мыслями. Не желая думать о наставнике лишнего, Ленни заставил себя принять нейтральную версию событий, а именно: когда происходящее в верхах настроило людей на подозрительный лад, наружу прорвалась вся муть, что долгое время находилась под спудом. А муть – на то и муть, чтобы не обращать внимания…

– Что это у тебя? – спросил Амбер.

Ленни вздрогнул: он совсем забыл, что тайком взял из библиотеки тоненькую брошюру, озаглавленную «Волшебные покрышки: принцип действия внутренней тяги и её применение». Именно её Амбер вертел сейчас в руках, и буквы названия прыгали перед глазами Ленни, как элементы вечного двигателя.

Ленни, конечно, случалось брать книги без спроса, и Амбер никогда не возражал. Потрясало другое: только что брошюрка лежала в нагрудном кармане Ленни и – раз! – она оказалась у Амбера. Был Хранитель лешим или нет, но его власть над книгами превышала пределы удивительного. И Ленни был уже готов поверить во все сплетни, которые раньше решительно отметал.

– Не надейся что-то здесь найти, – сказал Амбер с улыбкой, пролистав книжку. – Многовато технических терминов.

– Но, наверно, существует и адаптированный вариант?

– Это он и есть.

Ленни слегка смутился.

– Твой интерес вполне понятен, учитывая историю твоего появления на свет… прости, я хотел сказать, твоего появления здесь (Ленни жестом показал, что извинения приняты). Расскажу, что знаю. Волшебные покрышки были изобретены архаиками во время их давней войны с Нирваланом, когда они хотели привлечь на свою сторону больше людей. Они действовали как ловушки, похищая людей из их реальности и доставляя в нашу. Когда Магистр восстановил порядок, большинство покрышек были уничтожены, но некоторые из них власти оставили себе как наиболее удобное средство сообщения между мирами. Процесс происходит практически незаметно.

– Я заметил, – непоследовательно отозвался Ленни.

– Должно быть, ты попался в одну из таких старых ловушек. Другого объяснения не найти.

– Значит, когда меня станут высылать, то опять заставят лезть в покрышку? – поинтересовался Ленни.

Он не хотел этого говорить. Вернее, хотел, но не так: ведь он не похож на Нандоло и ему подобных, он всего лишь собирался осторожно прощупать почву. Всё-таки Хранитель оставался его другом, тем, кто был на его стороне с самого первого дня. Он мог просто не знать… но реакция Амбера на эти слова, его удивление и озабоченность не оставили Ленни никакой надежды. Хранитель, безусловно, был в курсе всего.

Возможно, всё сложилось бы иначе, если бы Амбер пересилил себя и заговорил. О чём угодно, лишь бы заполнить словами разъединившую их тишину. Но он натянуто улыбнулся и промолчал: возможно, он просто не представлял, что сказать. Очень скоро Ленни начал ощущать нехватку воздуха и смятение, которое становилось трудно скрыть. И он ушёл из дома так быстро, как мог, выдумав какую-то несуществующую причину и забыв о ней сразу, стоило оказаться за дверью. В горле застрял комок, это были не обида и не страх, но что-то большее, с чем человеческая натура не в состоянии совладать несмотря на доводы разума. «Я мог бы им всем помочь! Почему они не дали мне шанса?! Где призвание, о котором мне столько твердили? Где тот дракон, в которого я должен кинуть копьё? Где тот Творец, который создал меня таким идеалистом?» Захваченный вихрем подобных бессмысленных вопросов, каждый из которых порождал десятки новых, Ленни не разбирал дороги. Мысль о расставании с Немиром была невыносимой, она отодвинула всё прочее на второй план.

«Что делать? – подумал он, остановившись у перекрёстка, в эту пору суток абсолютно пустынного. – Бежать? Куда можно скрыться от Магистра, у которого даже слуги летают по воздуху?! Если бы я был не один!»

Ленни ощущал себя так, словно у него только что закончилось детство.

«Если бы я был не один!..» – повторил он. И насторожился.

Почему эти слова словно изменили всё вокруг?

«Ты не один, – коснулось его сознания что-то зыбкое, полузабытое. – Я – твой единственный друг, помни об этом. Будь осторожней в своих желаниях».

«Что?» – его окрик – в пустоту внутреннего мира.

Будь осторожен…

– Ты ждал меня? – спросил кто-то за его спиной. – Я пришёл.

Ленни обернулся, испытывая и радость, и другое чувство, смешанное и противоречивое. Его желание сбылось! Появление Сантариала посреди улицы выглядело таким естественным, что приключение, в которое отмирка втравил Нандоло, показалось нелепым, и все леннины домыслы – просто идиотскими. Но его сомнения быстро потускнели, лучшие чувства восторжествовали, и тогда Ленни сказал:

– А я думал, тебя черти взяли, – и, вздохнув, добавил: – Но я рад, что ошибся.

Так они и пошли: пока не вместе, но уже в одну сторону, что радовало обоих.

Впрочем, сказать, что он именно шёл, про Ленни было нельзя: скорее он перемещался в пространстве, не чуя под собой ног. Нет, волшебством здесь и не пахло, и всё же, будь у него хотя бы минута, он бы задумался, почему следовать за архаиком так легко. Возможно, Сантариал просто знал, чего хотел, и этим отличался от Ленни, растерянного и подавленного, находящегося на распутье.

Сантариал всегда казался ему высшим существом, но сейчас дистанция между ними сократилась, и оба это ощущали. А всё потому, что в недавнем прошлом пережили духовный кризис. В случае с архаиком причиной был Галахад. На Ленни повлиял Нирвалан: он всё больше склонялся к мысли, что именно столкновение с изнанкой собственной души было тем самым, ради чего Высшие силы втравили его в это предприятие. Как бы то ни было, ни тот, ни другой не остались прежними. И теперь в присутствии Сантариала ангелы уже не распевали в голове отмирка свои канцоны.

– Я стараюсь не ходить по улицам. Это привлекает нежелательное внимание и нервирует меня.

– Где же ты ходишь?

– Вот здесь, – пояснил Сантариал. – Ты готов?

И протянул прохладную руку. Ленни взял её и непроизвольно втянул голову в плечи: ему вдруг показалось, что их со страшной скоростью куда-то уносит. Город вокруг изменился в мгновение ока. Он уже не напоминал карандашный рисунок зданий и людей, где цветными были только сны; теперь он походил на негатив фотографии. Изменилось не только время суток, но и время года. Они потерялись где-то посреди зимнего вечера в совершенно незнакомом квартале.

Но это был тот же самый Город. Город-какого-он-никогда-не-знал.

Совсем недавно Ленни стоял на Главной улице, бесхитростно-прямой, и вот уже оказался вовлечён в путаницу переходов, закоулков, сложных поворотов, расположение которых не подчинялось никакой видимой логике. Фигурные конструкции высотой в несколько человеческих ростов зачастую были образованы слепыми стенами без единого окна. Еле поспевая за своим спутником, Ленни ломал голову над геометрической околесицей, пока не пришёл к выводу, что подобное расположение зданий такой странной формы может иметь смысл только в одном случае – если это гигантские буквы печатного текста, прочесть который можно только с планетарной орбиты. Или с макушки великана среднего великанского роста.

Не успел Ленни изумиться экстравагантности своей идеи, и тут же понял: это именно тот, единственно правильный вариант разгадки ребуса астрономического масштаба! Он обалдел от собственной гениальности, но размышлять было некогда, требовалось быстро впитывать новые впечатления. Так они и шли, переходя от буквы к букве, от строки к строке, от абзаца к абзацу. Людей они почти не видели, да и какому неотмирку, обладающему традиционными представлениями об уюте и комфорте, понравилось бы тут жить! Перед глазами промелькнула вывеска со странным названием «Земляничный Морж». «Еда», – по запаху догадался Ленни. Значит, всё-таки живут.

– Это изнанка Города, – сказал Сантариал. – Или его подкладка, если так понятнее.

Понятнее Ленни не стало.

– Здесь ошиваются всякие неблагодарные твари, которые не хотят приобщаться к достижениям этой цивилизации.

– А мы что здесь делаем? – уточнил Ленни.

– Я – архаик, по определению, существо высшей расы. Я хожу там, где мне хочется.

Ленни вежливо промолчал.

– И я подумал, что ты, наверно, голоден, – подняв брови, досказал Сантариал.

Ленни хотел возразить, что недавно обедал, но осёкся: в этой реальности уже близилась ночь. Сантариал ещё помедлил и добавил:

– Возможно, мне не стоило ещё и думать за тебя.

Ленни озирался по сторонам. Полумрак, перемешанный с табачным дымом, окутывал небольшую округлую комнату, заполненную народом весьма необычного сорта. Они совсем не походили на людей-неотмирков. Были это архаики, или представители других рас, о которых он мог лишь читать в книгах, Ленни не знал. Никакие сравнения не шли на ум сейчас. Посетители насторожились, недружелюбно их оглядывая, и, как вскоре догадался поражённый Ленни, именно из-за него. Он был здесь чужаком, его побаивались. Сантариал же, наоборот, чувствовал себя свободно, избавившись от всегдашней скованности.

Пока архаик улаживал какие-то вопросы с хозяином заведения, Ленни отыскал место в самом тёмном углу. Низко опустив голову, он сознательно лишил себя возможности видеть окружающее. Но заткнуть уши он при всём желании не мог, и очень скоро – как только возобновились разговоры – в эти уши начали вползать посторонние слова…

– «…этот скандал в Нирвалане, Вы слышали? – …сначала землетрясение, потом какой-то неприличный дождь, потом пурга… – Это ж ни на что не похоже! – Наоборот, очень похоже на пророчество принцессы Тайны. – Никто не выжил, но король Галахад всех спас! – Да уж, Его Величество показал себя во весь рост…»

Тут его сумка с книгами сверзилась со скамьи и рассыпала содержимое. Отмирок встрепенулся: похоже, атмосфера заведения навеяла на него гипнотический полусон. Сидящие неподалёку разом смолкли, остальные мгновенно переняли эстафету, и очень скоро в комнате стало тихо. Упади сейчас на пол иголка – её бы услышали.

Ленни продолжал сидеть, не смея шевельнуться.

Тишина подкрадывалась к нему, сжимая в кольцо. Голос Сантариала прикончил её, буднично прозвучав где-то в районе барной стойки:

– Я лишь хотел напомнить – никаких пошлых шуток в адрес Лорда Повелителя Ада в нашем присутствии.

Все взоры обратились к нему. Ленни сжался, ожидая реакции, и она последовала – совсем иная, чем он мог предположить.

– Благодарю Вас, господин, – почтительно проговорил хозяин заведения.

Сантариал кивнул и подошёл к Ленни. Взгляды посетителей липли к архаику исподтишка; Сантариал их не замечал, вживаясь в роль, словно актёр на сцене – скупые, точно рассчитанные жесты, никакой размазанности, эстетически завершённый образ. Бросил на пол сумку, опустился на софу… примерившись, щелчком сшиб со стола грязный стакан. Официант подхватил стакан и, не глядя, перебросил кому-то сзади. Должно быть, эта игра нашла у Сантариала мимолётное одобрение: архаик рассеянно улыбнулся и, раскрыв ладонь, показал официанту две монеты. Спустя секунду того как ветром сдуло; не успел Ленни прийти в себя, как перед ними уже переливались в свете ламп два больших стеклянных конуса: один – с белой, другой – с ярко-красной жидкостью.

– И чтоб никого, – отрывочно распорядился Сантариал, но, по-видимому, его отлично поняли. Архаик подтолкнул деньги в жадно раскрытую лапищу. После чего лёг на софу и стал смотреть в потолок.

Внимание окружающих, сфокусированное на них, постепенно рассеялось, вернулись разговоры. Несмотря на то, что никто не повышал голоса, а некоторые намеренно перешли на шёпот, Ленни разобрал куда больше, чем ему хотелось бы. И всё-таки ему суждено было узнать ещё кое-что, произнесённое совсем тихо, словно нехотя: «Приближённые принцессы лишь приблизительно понимают, что происходит… слишком скорое решение, такой брак будет официально недействителен… ужас…»

Прежде чем Ленни успел изумиться намерению принцессы Тайны выйти замуж, появился официант с двумя чашками кофе на стеклянном подносе, и в полутьме это выглядело так, словно они плыли рядом с ним. К его приходу Ленни чуть-чуть осмелел. Его взгляд пошёл блуждать по комнате и наткнулся на окно. Оно смотрелось неряшливо, будто каждый посетитель прикладывался к стеклу пальцем или всей пятернёй, и так происходило не менее пяти лет. А занавески были того же цвета, какого бывает небо перед бурей.

– Молоко, – сказал Сантариал, придвигая к Ленни белый бокал. – Всё, что могу предложить. Я сомневаюсь в здешней воде. Окна моют постоянно, но они всё равно грязные.

– Ты часто здесь бываешь?

– Я бываю здесь всегда.

Ленни хлебнул молока и начал осваиваться с обстановкой. Его немного уязвляло, что Сантариал не нашёл другого места (сколько можно есть, в конце концов, существуют же музеи и зоопарки!) Но потом Ленни сообразил, что ему повезло. Его знакомство с бытом и нравами неотмирков доселе ограничивалось сугубо профессиональной библиотекарской сферой. Даже поход с Нандоло больше обогатил его знаниями о природе; после такого количества квазиники Ленни вовсе не был уверен, что сможет когда-либо полюбить ботанику. Ну и, конечно, очень познавательно послушать, что думает дракон, в том числе о вещах, о которых не имеешь ни малейшего понятия… Но сейчас перед Ленни замаячил отнюдь не призрачный шанс заполнить пробелы в биографии. Как бы то ни было, он погрузился в самую гущу немирской жизни.

Или вляпался в неё.

Он огляделся, и встречные взоры окружающих несколько притушили возгоревшуюся храбрость. Вот она, немирская жизнь без прикрас! Об этом стоило написать роман, сидя прямо здесь, за этим столом; а ещё лучше – под столом, ибо писательский труд, как известно, требует уединения и сосредоточения. В комнате находились несколько архаиков, пара гигантов, которых было много даже для такого количества, и полтора десятка неотмирков – с виду обычные сельские жители, но держались они напряжённо, будто заговорщики-конспираторы. Архаики намеренно никого не замечали. Гиганты вели себя довольно тихо для особей такого калибра. Но если уж им случалось что-нибудь сокрушить или раздавить, то они не извинялись и не оглядывались. Остальные принимали это спокойно. Отчего же все так насторожились, когда он рассыпал книги?

На стенах заплясали изломанные тени. Заиграла музыка. Странные звуки, сбивчивый ритм, скрежет, оскверняющий слух… исполнители старались вовсю. Ленни покосился на архаика. Склонив голову набок, Сантариал постукивал по столику костяшками пальцев, пытаясь попасть в ритм. Его губы беззвучно шевелились.

– Что, странное место?

Удивлённый сердечностью его тона, Ленни с готовностью согласился.

– Тебе здесь не нравится.

Отрицать Ленни не мог.

– Ну и что же привело тебя сюда?

– Ты, – обескураженно выговорил Ленни. – Мы пришли вместе.

– А вот и не угадал, – устало сказал Сантариал. – Мои мотивы тебе неизвестны. Не чувствуя ни голода, ни жажды, ты не отправился бы сюда только по моей воле. Чего-то ведь тебе хочется…

– Хочется узнать про того рыцаря, который с песней геройскою шёл и голову сложил, – честно сказал Ленни. – Как там дальше.

– Что?!

«Слишком много вопросов», – подумал Ленни. Похоже, у архаика пропало желание прогуливаться в его голове. Или пропала возможность. Это было гораздо увлекательнее истории про рыцаря, и всё-таки…

– Ну, что-то ведь с ним было, – хладнокровно сказал Ленни. – И после того, как он умер, тоже.

Прикрыв веки, Сантариал рассеянно следил за огоньком сигареты, подбиравшимся к его тонким пальцам.

– Большой привет сочинителям длинных баллад, – произнёс он отстранённо. – Вот что они вытворяют с нашей жизнью. Вот что мы им позволяем.

Небрежность его тона не была наигранной. Ленни смотрел на Сантариала и вспоминал всё, что ему довелось прочитать об удивительном народе, живущем прямо под Чёрными Скалами. Родители архаиков разрешали своим чадам абсолютно всё. Запретов не существовало. Любые вещи из обихода в самом раннем возрасте могли стать объектом изучения. Включая огонь и острые предметы. Считалось, что если ребёнок выживет после этого испытания, бояться ему уже нечего.