Текст книги "Скажи пчелам, что меня больше нет"

– Ты уверена, дочка? – Джейми потрогал пластинку. – Золота у меня достаточно. Только…

– Только воспользоваться им будет сложновато, – с улыбкой закончил фразу Роджер. – Это ничего; мы почтем за честь оказать финансовую помощь Революции.

39
Я возвратилась

Лорду Джону Грею, в расположение командующего армией Его Величества в Саванне, Королевская колония Джорджия.

Дорогой лорд Джон!

Я вернулась. Хотя «я возвратилась!» звучало бы, пожалуй, более поэтично. Пишу эти строки и улыбаюсь: Вы наверняка сказали бы что-то вроде «с тобой не соскучишься». Но и в Вашей жизни, мой друг, хватает перипетий!

Мы – мой муж Роджер и двое детей, Джеремайа (Джем) и Аманда (Мэнди) – решили поселиться во Фрэзер-Ридже. (Правда, иногда мне кажется, что это Ридж отстраивается вокруг нас; отец хочет превратить его в настоящую крепость.) Пока мы планируем оставаться здесь, а там будет видно. Человек предполагает, а Бог располагает. Уж мне ли этого не знать. Подробности расскажу при встрече.

Я в любом случае собиралась Вам написать, но делаю это сегодня, поскольку три дня назад отец получил письмо от молодого человека по имени Джуда Биксби, который был его адъютантом во время сражения при Монмуте (Вы ведь тоже принимали в нем участие? Если так, надеюсь, Вы не пострадали). Мистер Биксби сообщил, что британцы схватили в Нью-Йорке папиного друга, доктора Дензила Хантера, и держат его в военной тюрьме в Стоуни-Пойнт.

Мама говорит, Вы поймете, почему именно я пишу Вам о Дензиле Хантере, а не она. Па считает, что в этом нет необходимости, поскольку миссис Хантер наверняка уже написала своему отцу (насколько я поняла, он приходится Вам братом?). Однако я согласна с мамой: лучше сообщить Вам на случай, если миссис Хантер ничего не знает о местонахождении мужа или по какой-либо причине не может сама Вам написать.

Желаю Вам и Вашей семье всего наилучшего – и обязательно передавайте привет Вашему сыну Уильяму. Я была бы очень рада встретиться с ним – и с Вами, конечно! – снова.

(Интересно, должны ли женщины тоже заканчивать письма фразой «Ваша покорная слуга» и т. п.? Думаю, нет…)

Искренне Ваша,

миссис Брианна Рэндолл Фрэзер Маккензи

P.S.: Прилагаю несколько набросков с изображением Нового дома (как его называет отец) на нынешнем этапе строительства, а также членов нашей семьи. (Сколько времени прошло с тех пор, как Вы видели кого-либо из моих родителей?) Уверена, Вы легко угадаете, кто есть кто. (Буду благодарна, если укажете мне на грамматические ошибки.)

40
Черный бренди

Саванна

М … вывел герцог Пардлоу и задумался. Потом вновь обмакнул перо в чернила и аккуратно втиснул спереди «Дорогая» (пришлось сильно ужать слово, так как он забыл сделать отступ в начале строки). Посмотрев на пустую страницу, герцог поднял голову и наткнулся на удивленный взгляд младшего брата.

– Какого черта тебе понадобилось? – взвился Пардлоу.

– Бренди, – невинно ответил Джон. – Похоже, тебе тоже не мешало бы выпить. Сам-то какого черта тут делаешь?

Лорд Грей пересек комнату и опустился на колено у походного сундука. Пошарив в ящике, выудил черную пузатую бутылку – судя по приятному плеску, еще не початую.

– Ты уверен, что это бренди? – скептически хмыкнул Хэл, который сидел за маленьким круглым столиком, взгромоздив на него дорожный секретер. Однако тут же потянулся к собственному походному сундуку и достал пару слегка помятых оловянных кружек.

– Если верить Стефану фон Намцену. – Пожав плечами, Джон подошел к столу, взял перочинный ножик Хэла и начал срезать с горлышка бутылки сургуч. – Помнишь нашего приятеля графа фон Эрдберга? Так вот он уверяет, что это черный бренди.

– В самом деле черный? – заинтересовался Хэл.

– По крайней мере, бутылка. Правда, как я понял из его письма, это неофициальное название напитка. Его готовят немецкие монахи в скромной обители где-то на окраине Шварцвальда[117]117
  Шварцвальд (нем. «черный лес») – горный и лесной массив на юго-западе Германии.


[Закрыть]. В действительности он называется… – Удалив остатки сургуча, он поднес бутылку к глазам и вгляделся в рукописную этикетку. – «Blut der Märtyrer». Кровь мучеников.

– Какая прелесть. – Хэл подставил свою кружку и вскоре ощутил восхитительный аромат. Качество бренди оказалось отменным – хотя красный цвет был непривычно яркого оттенка. – Ты еще помнишь немецкий?

Джон вскинул бровь, глядя на брата поверх чашки.

– Я бы и рад забыть, да никак не получается. И года не прошло с Монмутского сражения, а чертовы гессенские наемники продолжают лезть изо всех щелей. Хотя, полагаю, – добавил он, отводя взгляд, – ты намекаешь, что я недавно виделся с нашим другом графом. Увы. Стефан всего лишь отправил мне бренди с запиской, в которой сообщал, что находится в Трире. Одному Богу известно, что он там делает.

– Вот как. – Хэл отхлебнул бренди и закрыл глаза, чтобы убить двух зайцев сразу: насладиться вкусом и избежать взгляда брата.

Джон ощутил, как по телу разливается приятное тепло, успокаивая мысли. И смягчая сердце.

– Решился-таки написать Минни? – спросил он невзначай, хотя вопрос отнюдь не был праздным.

– С чего ты взял?

– Но ведь… Значит, пока нет. Поэтому и завис над листом бумаги, как стервятник над бьющейся в агонии добычей.

Хэл открыл глаза и сел прямо, возмущенно уставившись на брата.

– Понимаю, – продолжал Джон, подлив ему бренди. – На твоем месте я бы тоже не решился. Ты и правда веришь, что Бен погиб? Или собирался сообщить о Дотти и ее муже?

– Нет же, черт подери! – вспылил Хэл, непроизвольно дернув рукой. К счастью, почти весь бренди остался в кружке – лишь немного пролилось на жилет. – Не верю. И, думаю, миссис Маккензи права: Дотти уже наверняка мне написала. Не хочу понапрасну волновать Минни, не дождавшись новостей от дочери.

Джон выслушал эту тираду с непроницаемым выражением лица.

– Не помню, чтобы хоть одно твое письмо начиналось с такого проникновенного обращения.

– Мне это ни к чему, – раздраженно сказал Хэл. – Деловой перепиской занимается Бизли, а что касается личных писем – слава богу, все мои адресаты и так знают, кто они и как я к ним отношусь. Без подобных глупостей. Вполне достаточно подписи, – подытожил он.

Неопределенно хмыкнув, Джон отхлебнул бренди и немного подержал его во рту. С брошенного на столе пера капнули чернила; заметив это, Хэл сунул перо в чернильницу и вытер пятно ребром ладони.

– Я… черт… Я просто не знал, с чего начать.

– Неудивительно.

Хэл бросил взгляд на листок, содержащий столь обличающее приветствие.

– Поэтому и написал «М». Потом никак не мог решить, стоит ли дописывать ее имя или оставить как есть. Ну а пока думал… – Так и не окончив фразу, он жадно глотнул еще немного «Крови мучеников».

Джон последовал его примеру, правда, в более сдержанной манере. Он вдруг вспомнил, что Стефан фон Намцен всегда обращался к нему в письме по всем правилам немецкого этикета: «Мой высокочтимый и благородный друг». Хотя почерк приятеля был далек от совершенства… Джейми Фрэзер называл его просто «Дорогой Джон» или чуть менее формально – «Мой дорогой друг». Если же отношения немного портились, ограничивался нейтральным «Дорогой сэр» или совсем холодным «Милорд».

Возможно, Хэл прав. Люди, которым он писал, всегда знали о его истинном отношении. Джейми не исключение. Все-таки неплохая идея: с первых слов намекнуть адресату, чего ожидать. Чтобы тот хотя бы успел налить себе чего-нибудь покрепче, прежде чем продолжить чтение.

Бренди был отменным – насыщенного цвета и очень крепкий. Возможно, стоило разбавить его водой, но Джон порадовался, что не сделал этого: организм герцога Пардлоу отличался слабой восприимчивостью к алкоголю и мог попросту не отреагировать.

Дорогая М. … А ведь и правда: даже к собственному брату Хэл обращался в письмах просто «Д.». Если бы не внимательность секретаря – мистера Бизли, – Его Величество король Георг немало удивился бы, получив от герцога послание, адресованное некоему «Г.» (а может, «К.» – «королю»).

Эта абсурдная мысль пробудила давно забытые воспоминания. Лорд Грей наконец понял, что именно не давало ему покоя с тех пор, как он увидел недописанное письмо.

«Эм» – так брат называл Эсме, свою первую жену. Она умерла при родах, вместе с их первенцем. Хэл часто писал ей записки, используя «М.» вместо обращения; они не раз попадались Джону на глаза. Возможно, увидев эту букву, выведенную чернилами на белой бумаге, герцог вновь испытал затаенную боль.

Хэл торопливо глотнул бренди и поперхнулся, усеяв бумагу янтарно-красными брызгами. Затем скомкал письмо и бросил в огонь, где оно вмиг вспыхнуло синеватым пламенем.

– Не могу, – заявил он решительно. – И не буду! Потому что… не знаю, действительно ли Бен мертв или это только слухи.

Джон провел рукой по лицу и кивнул. У него у самого начинало ныть сердце при мысли о старшем племяннике.

– Хорошо. А ты не боишься, что Минни узнает это от кого-нибудь другого? От Адама или Генри? Или, может, Дотти? – неуверенно добавил он.

Хэл побледнел. Братья Бена не питали склонности к эпистолярному жанру, зато Дотти регулярно писала матери – даже сообщила родителям о тайном венчании с доктором-квакером. Как и о том, что примкнула к рядам повстанцев. Она не стала бы утаивать столь важные новости.

– Дотти тоже не знает. – Казалось, Хэл и сам в это не верит. – Я лишь сообщил ей, что Бен пропал без вести.

– Пропал без вести и считается погибшим, – уточнил Джон. – Уильям сказал…

– Кстати, а где он сам? – набросился на брата Хэл, желая сменить неприятную тему. – Сбежал, даже не попрощавшись! Или ты знаешь что-то, чего не знаю я?

Джон шумно вдохнул, однако сумел удержать себя в руках.

– Именно Уильям нашел свидетельства, опровергающие гибель Бена в лагере для военнопленных в Нью-Джерси. А также отыскал его жену и ребенка.

– Допустим, в могиле Бена похоронен кто-то другой. Однако это ничего не доказывает! Скорее всего, Бен лежит в могиле другого парня – их просто перепутали! – Хэлу отчаянно хотелось верить, что вместо Бена похоронили незнакомца. Хотя кому бы понадобилось так делать? И зачем?

Джон словно прочел его мысли.

– Возможно. Но что, если кто-то намеренно подбросил в его могилу чужое тело? Существует тысяча причин, по которым подобное могло произойти. Вдруг это сделал сам Бен, чтобы замести следы побега?

Хэл кивнул.

– Ты прав – я не знаю наверняка, действительно ли мой сын мертв. И не собирался писать об этом Минни – хотя, боюсь, надежды нет. – Он стиснул зубы. – Однако должен же я хоть что-нибудь ей сообщить. Если в ближайшее время она не получит от меня письма, то сразу поймет – я что-то скрываю. У нее просто звериное чутье!

Джон рассмеялся, и на душе у Хэла немного полегчало.

– Ты ведь сообщал ей, что Бен женился и стал отцом? Вот и напиши, что познакомился с девушкой, Амарантой, и своим предполагаемым внуком, а также пригласил их пожить здесь, пока Бен… отсутствует? По-моему, для одного письма новостей предостаточно.

Ну а если Бен и правда погиб, мысль о том, что он оставил после себя сына, послужит ей некоторым утешением. Эта невысказанная фраза незримо витала в воздухе.

Хэл облегченно кивнул.

– Так и сделаю. – Стоило непосредственной угрозе миновать, его ум снова включился в работу. – Думаешь, тот парень… Пенобскот (или как его там?) – картограф Кэмпбелла – сможет нарисовать относительно достоверное изображение малыша Тревора? Хочу, чтобы Минни его увидела.

И если что-нибудь случится с мальчиком, у нас хотя бы останется его портрет.

– Ты про Александра Пенфолда? Боюсь, вершина его мастерства – изображение розы ветров. Но все равно наведу справки. Возможно, смогу найти приличного портретиста. – Джон улыбнулся и поднял заново наполненную кружку. – Что ж, тогда – за твоего внука! Prosit![118]118
  Ваше здоровье! (лат.)


[Закрыть]

– Prosit! – эхом отозвался Хэл и залпом допил свой бренди.

41
Упрямый болван

Джон Грей взял перочинный ножик – изящную французскую вещицу с рукояткой из розового дерева и безупречно острым лезвием – и с радостным предвкушением очинил перо. За долгие годы он отправил Джейми Фрэзеру не менее сотни писем и всякий раз испытывал frisson[119]119
  Трепет, дрожь (фр.).


[Закрыть] при мысли о существующей между ними роковой связи, каков бы ни был ее характер. Подобное ощущение возникало у него всегда: выражали ли написанные строки искреннее расположение и привязанность, тревогу, гнев или тоску по былой дружбе, от которой осталось лишь дымящееся пепелище.

Однако это письмо будет особенным.

13 августа 1779 года от Р. Х.

Джеймсу Фрэзеру, Фрэзер-Ридж

Королевская колония Северная Каролина

Джон представил Джейми в родной стихии, его крепкие руки с мозолистыми ладонями, подвязанные кожаным шнурком волосы… Наверняка бродит сейчас по горам и лесам в компании индейцев, волков и медведей. И, конечно, по-прежнему надевает эти нелепые женские одежды.

От Лорда Джона Грея, Оглторп-стрит, 12

Саванна, Королевская колония Джорджия

Ему так хотелось начать с приветствия «Мой дорогой Джейми», как в былые времена. Но это право еще предстоит заслужить. И он непременно это сделает.

– В ближайшую тысячу лет… – пробормотал Джон себе под нос, макая перо в чернила. – Хотя… может, и раньше.

А что, если «Генерал Фрэзер»?

– Ну уж нет! – продолжал он рассуждать вслух. Не стоит злить Джейми a priori…

Мистер Фрэзер!

Пишу с целью предложить работу для Вашей дочери. Я часто рассказывал о ее художественном даровании друзьям и знакомым. И вот недавно один из них – мистер Альфред Брамби, негоциант из Саванны, – увидел несколько эскизов, которые она мне прислала. Он пришел в неописуемый восторг и уговорил меня выступить посредником и от его имени просить Вашего согласия на поездку Вашей дочери в Саванну для написания портрета его супруги.

Брамби весьма состоятельный джентльмен и готов щедро оплатить работу (если Ваша дочь пожелает, буду счастлив помочь ей сговориться о цене), а также взять на себя расходы на дорогу и проживание Вашей дочери в Саванне.

Он улыбнулся про себя, представив реакцию Брианны Фрэзер Маккензи или Клэр Фрэзер на предложение помочь в делах.

Смею Вас заверить: мистер Брамби – истинный джентльмен и его предприятие имеет безупречную репутацию (не сочтите, что я пытаюсь заманить сюда Брианну, исходя из собственных низменных интересов).

– Хотя именно это я и делаю, упрямый ты болван… – проворчал он.

Напиши он сразу как есть, Фрэзер мог бы усомниться в чистоте его помыслов. Благодаря долгой карьере военного и дипломата Джон уяснил, что истинную правду, высказанную со всей откровенностью, зачастую не принимают всерьез. Поэтому смело продолжил:

Со своей стороны, гарантирую полную безопасность Вашей дочери, а также любого друга или члена семьи, которого она пожелает взять с собой.

Может, Джейми и сам решит приехать? Было бы весьма забавно, хотя и чертовски опасно.

Времена нынче неспокойные, и я прекрасно понимаю Вашу тревогу о благополучии путников – идея пригласить молодую женщину с откровенно республиканскими взглядами в город, занятый войсками Его Величества, может показаться Вам неразумной.

Памятуя о Ваших давних симпатиях к повстанческому движению, хочу Вас заверить (не утомляя перечислением всех доводов), что не существует ни малейшего риска вторжения американцев в Саванну и Брианна будет в полной безопасности.

Джон дописал до точки и задумался, вертя в руках перо: стоит ли упоминать французов?

Что вообще известно Фрэзеру, засевшему в своем высокогорном логове? Допустим, он с кем-то переписывается. Однако вряд ли речь идет о ежедневном обмене корреспонденцией с Джорджем Вашингтоном, Горацио Гейтсом или другим американским военачальником, имеющим доступ к конфиденциальным сведениям (учитывая печальные обстоятельства, при которых Джейми отказался от должности генерала в разгар Монмутского сражения).

Но что, если до него действительно дошли слухи об адмирале д’Эстене и целой флотилии лягушатников, которые могут в считаные недели достичь берегов Чарльстона или Саванны?

Сыграв с Джейми не одну сотню шахматных партий, Джон искренне восхищался его талантом стратега. Фрэзер знал: порой стоит пожертвовать пешкой, чтобы отвлечь внимание от притаившегося в засаде коня.

Хотя, надо признать, французы…

Стоп! Лорд Грей перечитал написанную фразу и задумался. Что, если это послание прочтет не Джейми, а кто-то другой? И столь ценные сведения попадут в руки повстанцев?

– Нет, так не пойдет…

– Что не пойдет? И почему ты до сих пор не одет? – Хэл, незаметно вошедший в комнату, пристально разглядывал себя в огромном зеркале, где отражались французские двери, расположенные на другом конце кабинета. – Откуда у меня кровь на лице? – удивился он.

Поспешно замазав чернилами строку про французов, Джон подошел к брату. Действительно: из глубокой царапины у левого уха герцога сочилась кровь. Хэл никак не мог найти носовой платок, чтобы ее остановить. Джон одолжил свой, выудив его из кармана халата.

– Непохоже на порез от бритвы. Дрался на шпагах без маски? – пошутил Грей. Хэл и правда ни разу не надевал эти новомодные проволочные маски, поскольку в последнее время редко брал в руки шпагу (разве что когда собирался кого-то убить). Считал, что только трус прячет лицо под маской, сражаясь на дуэли.

– Нет. Постой-ка… Вспомнил! Когда я уже заворачивал к дому, из переулка выскочил какой-то тип, а за ним – двое солдат с криками «Держи вора!». Один из них налетел на меня со всего маху, и я ударился об угол церкви. Надо же, только сейчас заметил! – Он прижал к лицу платок.

Наверняка рана была довольно болезненна, однако Джон охотно верил, что брат мог не обратить на нее внимания. В этом весь Хэл: когда на него наваливались проблемы, он переставал замечать, что происходит вокруг. А ведь в последнее время ему пришлось нелегко…

Джон забрал у брата платок, макнул его в бокал с вином и прижал к ране. Хэл слегка поморщился, однако возражать не стал.

– Вино? – удивился он.

– Клэр Фрэзер, – пожав плечами, ответил Джон. Странные методы лечения бывшей жены иногда оказывались действенными – даже военные хирурги порой промывали раны вином.

– Понятно, – кивнул Хэл. Он на себе испытал медицинские манипуляции Клэр, поэтому в дальнейших объяснениях не нуждался.

– Чем тебе не угодил мой баньян? Мы ждем гостей? – Джон покосился на недописанное письмо. Может, рассказать Хэлу о своей задумке? У брата был необычайно острый ум, к тому же он хорошо знал Джейми. С другой стороны, Джон не хотел посвящать его во все тонкости их с Джейми взаимоотношений.

– Через полчаса я встречаюсь с Прево и его людьми, и ты тоже должен присутствовать. Разве я не говорил?

– Впервые слышу. Зачем мне туда идти? За компанию? Или в качестве вооруженной охраны?

– Возьми оружие. Прево хочет обсудить, стоит ли подтягивать из Бофорта войска Мейтленда.

– Опасаешься, что беседа может выйти из-под контроля?

– Нет, хотя за себя ручаться не могу. Этим бездельникам давно пора найти другое занятие, кроме пьянок да визитов к местным шлюхам.

– Вот оно что. – При упоминании о шлюхах у Джона сжалось сердце, однако Хэл, очевидно, совершенно забыл о Джейн Покок. Лорд Грей достал из походного комода кинжал, пистолет и патронташ и разложил их на кровати рядом с парой белых чулок. – Как скажешь.

Проворно одевшись, он подал Хэлу кожаный накладной воротник и повернулся спиной, чтобы брат помог его застегнуть. Волосы Джона еще не успели отрасти до плеч; Хэл раздраженно отвел в сторону короткий тугой хвостик, заменяющий привычную косу.

– Почему ты до сих пор не нанял камердинера?

– Некогда заниматься его обучением. – Джон ощущал на шее теплое дыхание брата и прикосновение холодных пальцев; как ни странно, это действовало успокаивающе.

– Чем же, интересно, ты так занят? – Судя по резкому тону, нервы Хэла были и впрямь натянуты до предела.

– Твоей невесткой, своим сыном, своим предполагаемым сыном, твоим сыном и еще парочкой неважных дел вроде несения армейской службы. – Лорд Грей повернулся лицом к брату, надевая цепочку с нагрудным знаком.

Изобразив для приличия легкое смущение, Хэл фыркнул.

– Не упрямься. Тебе нужен камердинер. Я сам его найду.

Штаб-квартира Прево располагалась в большом особняке на краю площади Сент-Джеймс, всего в десяти минутах ходьбы. Погода выдалась теплая и солнечная; в сторону моря дул легкий ветерок. К тому же был базарный день. По запруженной людьми Бэй-стрит братья Грей направлялись к городскому рынку, вдыхая запахи овощей и свежей рыбы.

– У меня к тебе вопрос, – сказал Джон, ловко обходя женщину, на шее у которой висел лоток, полный устриц, а в каждой руке было по ведру пива. – Ты ведь знаешь Джейми Фрэзера. Как думаешь, насколько он корыстен?

Хэл нахмурился.

– В каком смысле? Все мы падки на деньги, когда припрет. Ты же не собираешься его подкупать?

– Как раз наоборот – боюсь, как бы он меня в этом не заподозрил. Из-за моего предложения.

Брови Хэла поползли вверх.

– Какого черта тебе от него понадобилось?

– Чтобы он разрешил дочери поехать в Саванну для написания портрета. Я пообещал, что ей хорошо заплатят, но…

– Твоего портрета? – Хэл окинул брата насмешливым взглядом. – Хотел бы я на это посмотреть. Готовишь подарок маме? Или новому объекту чувств? Решил за кем-то приударить?

– Ни то, ни другое. И потом, речь не обо мне: Альфред Брамби хочет заказать портрет своей новой жены.

– Прекрасной Анджелины? – просиял Хэл.

Джон тоже улыбнулся. Молодая миссис Брамби была не только хороша собой, но и каким-то непостижимым образом умела поднимать настроение окружающим.

– Если кто и способен перенести на холст непередаваемую натуру миссис Брамби, так только Брианна Маккензи.

– Ты ведь не для этого хочешь выманить молодую женщину из ее высокогорной крепости? В Джорджии полно живописцев.

Они уже почти дошли до штаб-квартиры Прево; с противоположного конца Джонс-стрит доносились отдаленные крики и мерный топот марширующих солдат. В потоке людей на Монтгомери-стрит все чаще мелькали красные мундиры.

– Если даже ты не догадываешься о моей истинной цели… Прошу прощения, мадам! – Джон посторонился, пропуская леди в пышном кринолине. В одной руке у нее был зонт от солнца, в другой – маленькая собачка; двое слуг едва поспевали за госпожой. – Джейми точно ничего не заподозрит.

Хэл пристально посмотрел на брата, но ответить не успел: мимо как раз проходили сыновья кожевника, закутанные по самые брови в шарфы. Они тащили гигантскую корзину, источающую зловонный, прошибающий до слез запах собачьих экскрементов.

Неосмотрительно вдохнув ядовитые испарения полной грудью, Хэл зашелся в кашле. Джон с беспокойством поглядывал на брата, зная о его подверженности приступам удушья. К счастью, на этот раз он быстро пришел в себя, сплюнул мокроту, постучал кулаком по груди и отряхнулся.

– Что за… цель? – выдавил он, тяжело дыша.

– Помнишь, я говорил о сыне? Брианна Фрэзер приходится Уильяму сестрой по отцу.

– А ведь и правда! Об этом я как-то не подумал. – Хэл поправил съехавшую набок шляпу. – Они встречались?

– Мельком, пару лет назад, – но Уильям тогда не подозревал, кто она. Я хорошо ее знаю, и хотя упрямством Брианна пошла в обоих родителей, сердце у нее доброе. Наверняка ей будет любопытно познакомиться с братом. Полагаю, она единственная, кто может вразумить его насчет семейных… проблем.

– Хм… – Герцог Пардлоу задумался, и несколько минут братья шли молча. – Ты уверен, что это хорошая идея? Говоришь, она дочь Фрэзера… Постой, ты упомянул «обоих родителей». Так значит, ее мать – Клэр Фрэзер?

– Она самая. – Джон ответил таким тоном, что стало ясно: это все, что нужно знать о Брианне. Хэл понял намек и рассмеялся.

– Не боишься, что она убедит Уильяма перейти на сторону повстанцев?

– Видишь ли, все отпрыски Джейми унаследовали от него одно общее качество, – сухо ответил Джон. – Упрямство. Так что ничего она от Уильяма не добьется, несмотря на все свое красноречие.

– Так значит…

– Да. Я хочу, чтобы он остался, – выпалил Джон. – Здесь. По крайней мере, пока не определится. По поводу всего.

«Все» включало в себя происхождение, военную карьеру, титул, имущество (во владение которым он только что вступил, достигнув совершеннолетия).

– Вот как? – Хэл резко остановился и посмотрел на брата, а затем перевел взгляд на серое здание в дальнем конце улицы. Вход в штаб-квартиру Прево охраняли двое вооруженных солдат; офицеры и гражданские лица нескончаемым потоком сновали туда-сюда под их бдительным взором.

Взяв Джона под руку, Хэл оттащил его в малолюдный переулок.

Сердце у лорда Грея колотилось как ненормальное. До этой минуты он не решался признаться в своих страхах даже себе самому. Но как только сел за письмо Джейми, они вдруг проявились со всей очевидностью.

Хэл смотрел на брата, приподняв темную бровь.

Джон закрыл глаза и сделал глубокий вдох, чтобы унять дрожь в голосе.

– Мне снятся кошмары, – заговорил он наконец. – Не каждую ночь. Но довольно часто.

– Про Уильяма, – догадался Хэл.

Джон молча кивнул и открыл глаза. Хэл смотрел на него не мигая.

– Будто он умер? Или пропал без вести?

Младший брат снова кивнул, ничего не говоря. Затем, откашлявшись, все же выдавил несколько фраз:

– Изобель рассказывала, как он однажды потерялся в Хелуотере – ему тогда было года три. Бродил один в тумане среди холмов. Иногда мне снится это, иногда… что-то другое.

Уильям всегда рассказывал ему о своих приключениях, писал письма. Как застрял в Квебеке долгой холодной зимой. Как однажды ночью пошел на охоту, заблудился и отморозил ноги, а над головой переливалось огнями северное сияние; как потом провалился под лед и упал в темную водную бездну… Для мальчика это были лишь забавные истории, и Джону нравилось их слушать. Однако ночью они возвращались к нему во снах – искаженные до неузнаваемости и холодные, словно призраки, возвещающие о неминуемой беде.

– Грядет битва, – еле слышно пробормотал Хэл. Он стоял, прислонившись к стене и опустив глаза на отполированные до блеска носки ботинок. – Да. Отцовское сердце всегда чует неладное. И не только во сне.

Джон промолчал. Облегчив душу, он почувствовал себя гораздо лучше. Конечно, Хэлу тоже сейчас непросто. Генри серьезно ранен, а Бенджамин… Он представил, как Уильям раскапывает ночью могилу, ожидая увидеть тело убитого кузена. Джону снилось, что он сам раскапывает могилу и видит в ней Уильяма.

Хэл тяжело вздохнул и выпрямился.

– Напиши Фрэзеру, что Уильям здесь, – спокойно сказал он. – Как бы невзначай. Без каких-либо подробностей. Он пришлет девчонку.

– Ты уверен?

Хэл глянул на брата, взял его под руку и вывел из переулка.

– Думаешь, он переживает об Уильяме меньше, чем ты?