Текст книги "Скажи пчелам, что меня больше нет"

108
Заседание ложи

Семь дней спустя

Джейми даже не притронулся к ужину, хотя с прошлой ночи во рту у него не было ни крошки. Желудок словно скрутило в узел, и есть совсем не хотелось; голодание заострило его черты и прочистило мозги. Совершенно не испытывая волнения, он будто наблюдал за происходящим со стороны.

– Что? – переспросил Джейми, не расслышав вопрос жены, и виновато развел руками.

Клэр пристально взглянула на него – без раздражения, однако с тревогой.

– Все в порядке, саксоночка. Я нужен Каннингему живым. Сегодня он в худшем случае захватит меня в плен.

– Но что потом? – не унималась Клэр. Она была взвинчена до предела, как пружина в новых часах; он представил, как двигаются маленькие шестеренки у нее в голове, и улыбнулся. Одна из нахмуренных бровей взметнулась вверх, и Джейми ее поцеловал.

– Не волнуйся, a nighean. В конце концов, у капитана есть выбор: схватить меня в Ридже – и тогда ему не поздоровится – или попытаться увезти по ту сторону Границы на территорию чероки, чтобы передать ублюдку Фергюсону, где бы тот сейчас ни находился. Только у меня тоже есть друзья среди чероки, и если Аарон Клаудтри нашел Скотчи Кэмерона или растрепал об этом кому-нибудь еще (парень явно не умеет держать язык за зубами), капитану будет не так-то просто меня взять.

– Допустим, – согласилась Клэр, и складка между ее бровями немного разгладилась. – Но ведь если ты устроишь на той стороне заварушку, Каннингем убьет тебя на месте.

Джейми пожал плечами. Так далеко он не загадывал, да это и неважно.

– Пусть попробует.

Клэр невольно улыбнулась, хотя тревога ее никуда не исчезла. Джейми вдруг ощутил непреодолимое желание, которое наверняка тут же отразилось на лице, поскольку улыбка миссис Фрэзер стала чуть шире. Однако он понял, что задрать жене юбку и овладеть ею прямо на столе не получится. Клэр настороженно покосилась на дверь – в любой момент могла зайти малышка Агги.

– Тогда увидимся после собрания Ложи, – заявил он с лукавой ухмылкой.

Клэр глубоко вздохнула.

– Увидимся после собрания, – ответила она, стараясь придать голосу такую же уверенность.

* * *

Я листала своего «Мерка», пробегая глазами статью за статьей: болезни легких, показания к плевральной пункции, симптомы воспаления слизистой прямой кишки… Увы, попытка отвлечься провалилась – ни ствол головного мозга, ни крестцовые нервы не поддались на хитрую уловку и лишь мозжечок соглашался на пару мгновений переключить внимание. Желудок потряхивало, словно от удара током или от рвотных спазмов; будь я собакой, мой хвост был бы сейчас крепко зажат между ног.

Девочки чувствовали витавшую в воздухе тревогу. За ужином они сидели тихо, как мышки, и зачарованно смотрели на Джейми. Потом я столь же зачарованно наблюдала, как он переодевается.

После ужина мне пришлось задержаться на кухне, чтобы убрать со стола, выбросить объедки и притушить жар в очаге. Когда я поднялась в спальню, Джейми стоял у окна в дальнем конце комнаты и не обернулся на звук моих шагов – возможно, просто не слышал. Казалось, он даже не видел собственное отражение в оконном стекле.

Его взгляд был устремлен куда-то внутрь, в глазах таилась тьма, а пальцы машинально расстегивали пуговицы, развязывали шейный платок и ослабляли тесемки на бриджах. Джейми словно находился далеко отсюда, не осознавая, что делают его руки. Он готовился к сражению.

На кровати лежал килт и чистая сорочка с кожаным жилетом. Джейми повернулся, собираясь их надеть, и тут заметил меня. Его застывшее лицо вновь ожило.

– Саксоночка, ты смотришь на меня так, будто увидела призрака, – сказал он вполне обычным голосом. – Я, конечно, слегка постарел, но неужели все настолько плохо?

– Ты бы и самого дьявола напугал до чертиков!

Джейми понял, что я вовсе не шучу.

– Знаю, – коротко бросил он. – Я вспоминал, как это было в Друмосси. Перед самой атакой. Вокруг кричали люди, на горизонте виднелись gunna mòr[273]273
  Зд.: большие орудия (гэльск.).


[Закрыть], только меня это не волновало. Сбросив одежду, я схватил меч и побежал им навстречу через торфяники. Что еще оставалось? Я даже не знал, смогу ли добраться живым до противоположной стороны поля, – если честно, мне было наплевать.

Я словно онемела. Джейми тоже молчал, продолжая собираться. Умывшись, он надел чистую нижнюю рубашку и килт с поясом, а затем поднялся и с улыбкой посмотрел на меня затуманенным от воспоминаний взглядом.

– Не волнуйся, саксоночка. Каннингем хочет взять меня живым, чтобы выслужиться перед Фергюсоном. Для него это шанс заявить о себе в лоялистских кругах.

Я послушно кивнула, хотя мы оба прекрасно знали, что люди часто ввязываются в драку, совершенно не задумываясь о последствиях.

Джейми направился к двери, но потом остановился, чтобы подождать меня. Я медленно подошла и коснулась его руки. Он еще не успел надеть накидку, и я ощущала тепло его кожи сквозь тонкую ткань рубашки.

– Это случится сегодня? – вырвалось у меня. В прошлом он уже дважды говорил мне накануне сражения: «Возможно, настанет день, когда нам придется расстаться, – только это случится не сегодня». И оба раза оказывался прав.

Джейми коснулся ладонью моей щеки и долго-долго смотрел на меня, словно хотел навеки запечатлеть в памяти, – таким же взглядом и я смотрела на него пару мгновений назад.

– Не думаю, – ответил он наконец и опустил руку. Я внезапно ощутила холод на щеке, где недавно была его теплая ладонь. – Но не буду лгать, Клэр: скверная предстоит ночь.

* * *

Обычно заседания Ложи начинались примерно через два часа после ужина, чтобы все могли спокойно поесть, закончить вечерние дела и добраться до места. Некоторые дома находились в пяти-шести милях от Дома собраний.

Сегодня Джейми непременно хотел прийти пораньше, чтобы избежать засады и спокойно осмотреться – на случай, если Каннингем выставил своих людей в близлежащем лесу. Однако все было тихо. Он заглянул в коровник, чтобы проверить стадо, остановился у свинарни и пересчитал хрюкающие силуэты на соломе (солому не мешало бы заменить на этой неделе).

Затем стал медленно подниматься по склону холма к Дому собраний. Внезапно потеплело, и стаи летучих мышей принялись носиться среди деревьев, охотясь на насекомых. Брианна однажды рассказывала, как им удается двигаться так быстро. Казалось, стоит только прислушаться, и сможешь уловить их пронзительные крики, тонкие и острые, как осколки стекла.

Из-за деревьев вышел Том Маклауд и, буркнув: «Привет, Макдью!», зашагал рядом. У Джейми порой возникало странное ощущение, когда бывшие пленники Ардсмура называли его этим именем. Оно будило воспоминания о тюрьме, о годах невзгод, но также – о незримых узах товарищества, которые поддерживали их всех, не давая впасть в отчаяние. И в самом потаенном уголке сердца всегда всплывала мысль об отце, Черном Брайане.

– Dean Urnaigh dhomh, – прошептал он. «Помолись за меня, папа».

Со стороны леса доносились обрывки разговоров поднимавшихся на холм мужчин. Шли по одному или по двое-трое. Он узнал голоса: Макмиллан, Эрдри, Уилсон, Кромби, Маклин, Маккойнич, оба брата Линдси, Бобби Хиггинс… Джейми улыбнулся. Бобби входил в число десяти «надежных ребят», о которых они с Клэр недавно говорили. Он был солдатом и, хотя в последние годы сражался разве что с енотами, прекрасно помнил науку войны. Этому англичанину, как и еще нескольким парням из той десятки, он мог бы смело доверить свою жизнь.

Джейми не любил пустых сожалений, но на один пронзительный миг все же подумал, насколько по-другому сложился бы вечер, будь Йен-младший и Роджер Мак сейчас рядом. А Жермен с Джеремайей ждали бы снаружи, готовые в любой момент побежать за подмогой.

По крайней мере, никто из них не погибнет. Эта мысль его немного утешила. Хотя он так и не понял, принадлежала ли она ему самому или покойному отцу.

Оба Кромби и Гиллебрайд Макмиллан ждали у входа в Дом собраний. Там же толклись несколько мужчин из числа тайных лоялистов – неизвестно, состояли ли они в сговоре с Каннингемом, однако явно палец о палец бы не ударили, чтобы вступиться за арендодателя. Джейми показалось, что пара человек странно на него зыркнули, но в тусклом свете затянутых промасленным холстом окон было сложно сказать наверняка, и он выбросил это из головы.

Внутрь никто не входил – обычно перед началом собрания все немного болтали снаружи, прежде чем приступить к делу. Джейми участвовал в общей беседе, смеялся в ответ на шутки, только едва ли понимал смысл обращенных к нему слов. Он чувствовал, что Каннингем где-то поблизости: затаился во мраке леса и ждет.

Хочет посмотреть, сколько у меня людей.

Джейми тоже хотел увидеть, сколько людей у капитана – и кто они. Поэтому попросил Эйдана Хиггинса спрятаться в кустах у главной тропы, ведущей к Дому собраний с западной части Риджа, а Мердо Линдси – у дорожки, которая шла с востока. Если чероки все же решат поучаствовать в сегодняшней заварушке, то придут именно оттуда. Оставалось надеяться, что Бог с Мердо не подведут и враги не застигнут его врасплох.

109
De profundis[274]274
  Начальные слова псалма 129 (130), который представляет собой покаянную молитву (букв. лат.: «из глубины»).


[Закрыть]

Правая рука пульсировала в такт биению сердца. Рана уже затянулась, но глубокий порез задел подкожные нервы, и они периодически напоминали о себе. Я рассеянно осмотрела ладонь на предмет отека или характерного для сепсиса «мраморного» рисунка кожи, хотя знала наверняка, что ничего подобного не увижу.

Последствия травм всегда ощущаются дольше, чем нам хотелось бы.

Естественно, я не собиралась ложиться, пока Джейми не вернется домой – относительно целый и невредимый. Зажгла в хирургической небольшую жаровню и скормила малютке-огоньку щепки орехового дерева. «Словно чертова весталка»[275]275
  Жрица богини очага Весты в Древнем Риме.


[Закрыть], – пробормотала я себе под нос. Вид разгоравшегося пламени действовал успокаивающе.

На всякий случай я проверила и заново укомплектовала походную аптечку, висевшую по обыкновению на гвоздике у двери. Полистала и отложила в сторону «Справочник Мерка» – сосредоточиться на чтении не вышло.

Блубелл и Адсо забрели в хирургическую, решив составить мне компанию; гончая спала теперь под моим стулом, а кот растянулся на аптекарском столе и, полуприкрыв селадоновые глаза, то и дело мурчал, как мотоциклетный мотор.

– По крайней мере, Джейми никогда не свернет себе шею, упав с мотоцикла, – сказала я Адсо, чтобы прервать молчание. – И на том спасибо.

Он никогда не сделает много чего другого…

Я тут же отбросила эту мысль и, перегнувшись через кота, принялась деловито вытаскивать из ящиков баночки и пузырьки. Почему бы не провести ревизию? Выбросить препараты, которые уже утратили целебные свойства; составить список покупок для нашей с Джейми следующей поездки в город (да, мы непременно поедем вместе!); измельчить кое-какие ингредиенты – хотя бы ради удовольствия представлять на их месте лицо Чарльза Каннингема… или короля Англии…

Вдруг Блубелл подняла голову и предостерегающе зарычала. Адсо мигом перепрыгнул со стола на высокий шкафчик, где хранились бинты и хирургические инструменты. Не иначе, кто-то пожаловал.

– Рановато, – произнесла я вслух. Еще нет и часа, как он ушел. За такое короткое время ничего произойти не могло… Однако ноги уже несли меня к двери. После ухода Джейми я не стала запираться на засов, лишь задвинула щеколду – и теперь смело открыла ее с резким щелчком. Неважно, кто пришел и с какими новостями. Я должна это знать.

– Элспет, – выдохнула я и отступила на шаг, двигаясь словно во сне. Нельзя сказать, что ее визит сильно меня удивил, но все же оказался неожиданным.

– Не могла не прийти. – Она была бледная, как привидение, и тоже выглядела подавленной.

– Знаю, – кивнула я и машинально добавила: – Проходите.

– Знаете? – В ее голосе слышались сомнение и ужас от осознания того, что никаких сомнений больше нет.

Я закрыла дверь и направилась в хирургическую – пускай идет следом, если пожелает.

Как только мы обе оказались внутри, я опустила тяжелое лоскутное одеяло (до сих пор служившее дверью), чтобы не впускать ночной холод. Блу угрожающе зарычала, встав у меня за спиной. Она прекрасно знала Элспет и обычно всегда подбегала, чтобы дружески обнюхать гостью и дать себя погладить. Не сегодня, Жозефина[276]276
  Крылатая фраза, приписываемая Наполеону, которого якобы изрядно утомляла сексуальная ненасытность жены.


[Закрыть], – подумала я, но вслух сказала, обращаясь к собаке:

– Угомонись! Все в порядке.

Ни черта не в порядке, – показывала она всем своим видом, но рычать перестала и послушно улеглась на коврике у очага, продолжая сверлить Элспепт настороженным взглядом. Та словно не замечала.

Махнув в сторону одного из стульев, я молча достала из шкафчика бутылку «Особого виски» и доверху наполнила две оловянные кружки. Элспет не стала пить сразу, хотя явно в этом нуждалась. Я залпом приняла свою дозу.

– Думала… можно вместе помолиться, – заговорила она.

– Отлично, – невозмутимо ответила я, допивая виски. – Что нам еще остается?

К счастью, интуиция меня не подвела: Элспет пришла не для того, чтобы сообщить о смерти или пленении моего мужа. Это было видно по ее бескровному лицу, которое казалось обманчиво румяным в красноватом свете очага. Не жалость привела ее сюда, а страх. Худые жилистые руки вцепились в кружку – сожми она их чуть сильней, и олово сомнется под натиском.

– Это уже случилось? – Мой голос звучал на удивление спокойно.

– Не знаю. – Миссис Каннингем наконец поднесла кружку к губам. Глотнув виски, она немного пришла в себя. И долго сидела молча, изучая мое лицо. Впервые в жизни я порадовалась, что не умею скрывать чувства: не придется тратить силы на объяснения.

В самом деле не пришлось. Когда Элспет пришла, она выглядела потрясенной и бледной. Теперь же на ее впалых щеках проступил румянец, а в глазах застыла тревога.

– Давно ему известно? – спросила она. – Вашему мужу?

– Около недели. Мы узнали случайно. Не от сторонников вашего сына – они его не предавали. – Зачем только я так щедро делюсь с ней сведениями? Ведь нас больше ничто не связывает, кроме теплых воспоминаний.

Элспет медленно кивнула и опустила взгляд на плескавшийся в кружке дымный янтарь. Легко прочтя ее мысли по лицу, я с удивлением осознала, что она тоже не умеет их скрывать. И невольно ей посочувствовала.

– Нам все известно, – мягко сказала я. – Джейми понимает, что капитан не собирается немедленно предавать его смерти. Поэтому тоже не станет убивать вашего сына.

Если ему не придется.

Она посмотрела на меня, и уголок ее рта чуть дрогнул.

– Если ему не придется? Что ж, могу дать вам такое же обещание, миссис Фрэзер.

– Пожалуйста, зовите меня Клэр, – сказала я. В хирургической пахло ореховым дымом и травами. – Знаете подходящие молитвы?

* * *

Приносить в Ложу оружие было запрещено: из пиетета к масонским идеалам и из более практичного желания увеличить шансы на их незыблемость хотя бы на время часового собрания. Однако еще днем Джейми спрятал под камнем у двери заряженный пистолет; патроны и пули лежали у него в спорране, лучший кухонный нож Клэр в ножнах был заткнут за пояс (рукоятку скрывала накидка, а кончик щекотал ему ягодицы).

Он редко надевал на масонские встречи свой шерстяной килт с поясом, но был рад, что не поленился сделать это сегодня; если придется провести ночь привязанным к дереву или запертым в погребе, плотная ткань хоть немного защитит от холода. А в передней части пояса, под масонским фартуком, Джейми припрятал sgian dubh. На всякий случай.

– Ciamar a tha thu, a Mhaighister[277]277
  Как дела, хозяин? (гэльск.)


[Закрыть]. – Хирам Кромби выглядел по обыкновению угрюмым, и Джейми это успокоило. Хирам был совершенно не способен на притворство – если бы он знал о предстоящей заварушке, то предпочел бы остаться дома.

– Gu math agus a leithid dhut fhein, – кивнул Джейми. «Спасибо, хорошо. Надеюсь, ты тоже».

– Мы можем поговорить после собрания? – спросил Хирам, по-прежнему на гэльском.

– Конечно, – ответил Джейми на том же языке.

Несколько арендаторов, не владеющих гэльским, покосились в их сторону. С подозрением, как ему показалось.

– Полагаю, речь пойдет о твоем маленьком братишке? – Джейми перешел на английский и с удовольствием отметил, что губы Хирама дрогнули в подобии улыбки. Старину Кромби явно позабавило, что долговязого Сайруса Высокое Дерево назвали маленьким братишкой.

– Да.

– Хорошо, – любезно согласился Джейми, стараясь не обращать внимания на бешено колотившееся сердце. – Только имей в виду, a charaid, я позволю Фрэнсис выйти замуж не раньше ее шестнадцатилетия. И то если она сама захочет.

Кромби мотнул головой.

– Это не связано с девчушкой, – сказал он и зашел в Дом собраний вместе с остальными родственниками и друзьями.

Наконец явился Каннингем с обоими лейтенантами, одетыми в повседневную форму. Сам он облачился в льняные бриджи, светло-серый сюртук и армейскую фетровую шляпу для защиты от дождя. Очевидно, не хотел выделяться. Джейми заметил, что Кенни Линдси пригнул голову, пряча ухмылку. Неужели капитан не догадывался, что в темноте такой наряд будет отличной мишенью? Возможно, он просто не собирался ею становиться. Или же Клаудтри ошибся и лоялисты не планировали устроить засаду именно сегодня – а то и вовсе не имели такого намерения.

Появившись в широкой полосе света, падающего из распахнутой двери, Каннингем увидел Джейми и поклонился.

– Досточтимый Мастер.

– Капитан. – Склонившись в ответном поклоне, Джейми чувствовал в ушах неистовое биение сердца. Потому что Каннингем не умел блефовать: правда безошибочно читалась в его прищуренном взгляде и суровой линии рта.

Так, значит, перчатка брошена? Джейми вдруг представил, как они сходятся на дуэли – в килтах, треуголках и масонских фартуках. Какое бы выбрать оружие? Может, сабли?

– Dèan ullachadh, mo charaidean, – сказал он стоящим рядом парням. «Приготовьтесь, друзья».

Собрание прошло неплохо – с виду. Традиционный ритуал, речи о братстве, товариществе и идеалах. Но все эти слова казались Джейми пустым звуком: собравшиеся мужчины явно не питали друг к другу теплых чувств и в комнате царила ледяная отчужденность.

Обстановка немного разрядилась, когда перешли к делу – решению мелких проблем поселенцев. Таким образом члены Ложи вносили свой вклад в общество. Люди обращались за помощью и советом: вдова, которая не может сама управляться со стадом покойного мужа; мужчина, который чинил свой дымоход и провалился сквозь крышу, сломав руку и ногу; представители клана Макдональдов и Маккуорри, которые не знают, как положить конец давней вражде, начавшейся с драки на рынке в Солсбери и тлеющей по сей день.

Затем обсудили другие заслуживающие упоминания вопросы, хотя они и не входили в круг интересов Ложи. Например, как быть с Говардом Неттлзом. Ходили слухи, что тот завел интрижку с лавочницей из фактории Бердсли – ее муж работал на барже и неделями не бывал дома.

– Кто-нибудь из вас знаком с этим Неттлзом? – спросил Джейми. – Надо бы вразумить парня. Если речь о миссис Эпплтон, то я видел ее муженька – он просто разорвет беднягу напополам. Так что получится два Говарда.

Послышались смешки, а потом слово взял Джорди Макнил. Сказал, что знает Говарда не настолько хорошо, чтобы говорить по душам, зато приятельствует с его кузеном. Тот живет в небольшом поселке возле Блоуинг-Рок и может потолковать с Неттлзом при встрече.

– Отлично, – кивнул Джейми. Пчелам Клэр наверняка понравится эта история. – Надеюсь, нам удастся спасти его шкуру. Спасибо, Джорди. Что-нибудь еще или перейдем к пиву? – Краем глаза он следил за капитаном: Каннингем дернулся было, но взял себя в руки и остался сидеть.

Значит, все произойдет снаружи… В крови пульсировал нарастающий гул боурана[278]278
  Bodhran (гэльск.) – шотландский и ирландский бубен, который используется для ритмического сопровождения традиционной гэльской музыки и песен.


[Закрыть].

Пиво принес Хирам Кромби – была его очередь. Несмотря на свойственную рыбакам прижимистость (как правило, они с трудом сводили концы с концами), Хирам ценил настоящее качество; пиво оказалось отменным. Интересно, что там за история с малышом Сайрусом? Похоже, ничего срочного…

На другом конце помещения Каннингем толкал речь. О верности. О своей службе в Королевском флоте. О преданности Короне.

Джейми медленно поднялся. С него хватит! В Ложе не место разговорам о политике и религии (хотя никому не возбраняется беседовать о чем угодно за ее пределами). Каннингем намеренно нарушил правило у всех на виду. Столпившиеся вокруг капитана мужчины – Джейми запомнил их лица – ловили каждое слово; остальные тоже начали прислушиваться. Казалось, будто комнату постепенно сковывает морозом, и вскоре все затихли.

Речь подошла к концу. Каннингем стоял неподвижно, обводя взглядом собравшихся. Джейми слушал очень внимательно, заранее подыскивая доводы для ответного слова (а вовсе не потому, что его заинтересовало содержание). Потом встал и заговорил:

– Вот что я скажу вам, a charaidean[279]279
  Друзья (гэльск.).


[Закрыть]. Причем слова эти не мои: наши предки произнесли их четыреста лет назад. – По рядам пробежало волнение, растапливая лед. Чтобы получше расслышать, мужчины начали приподниматься с мест, искоса поглядывая на других участников собрания.

Прошло немало лет с тех пор, как он в последний раз читал Арбротскую Декларацию[280]280
  Декларация независимости Шотландии в период Войны за независимость от Англии (1320 г.).


[Закрыть], но подобные слова навсегда врезаются в память.

– «Доколе хоть сотня из нас останется в живых, никогда и ни в коей мере не покоримся мы английскому владычеству. Ведь не ради славы, богатств или почестей мы сражаемся… – Джейми на секунду умолк и посмотрел Каннингему в глаза, – …но единственно во имя свободы, кою каждый добрый человек утратит лишь вместе с жизнью».

Не дожидаясь одобрительного гула слушателей, он развернулся и торопливо вышел за дверь. А затем припустил со всех ног, крепко сжимая рукоять ножа.

Снаружи его уже ждали трое или четверо. Они явно не рассчитывали, что Джейми выйдет так скоро; свет из неожиданно распахнувшейся двери выхватил их бледные ошарашенные лица. Одному он двинул в челюсть, другого отпихнул плечом и в мгновение ока скрылся за деревьями – парни и пикнуть не успели. Из Дома собраний доносились крики и шум возни: похоже, все ринулись к выходу или затеяли драку.

Луна еще не взошла, и в лесу царила кромешная тьма. Однако Джейми без труда отыскал свой тайник под валуном у высоченной ели и в два счета достал пистолет. Запал и пули были на месте, оставалось взвести курок.

Сердце набатом стучало в ушах, когда он осторожно скользил между кустами, не решаясь переходить на бег, чтобы себя не выдать – Дом собраний был слишком близко. Ему показалось, он слышит капитанский рык Каннингема: «Свистать всех наверх!» Джейми рассмеялся бы, если бы у него не перехватило дыхание.

В эти минуты его свобода – а то и жизнь – зависела от двух вещей, и ни одну из них он не контролировал. Первая: получил ли Скотчи Кэмерон записку и посчитал ли нужным отговаривать чероки от участия в заварушках по ту сторону границы. И вторая: нашел ли Джон Севьер Партленда и его людей в Найнти-Сикс и сумел ли их остановить.

Судя по звукам борьбы, Хирам Кромби и остальные парни схватились с Каннингемом и его приспешниками. Но если Кэмерон или Севьер подведут – кровавая будет ночка.

* * *

Давно перевалило за полночь; я отправила девочек и Блубелл спать еще часа два назад. Кухню, словно низко стелящимся дымом, заволокло чувством опустошенности. Мы исчерпали все запасы: молитв, разговоров, работы, еды, молока и цикория. Элспет, как праведная христианка, не признавала алкоголь и согласилась осушить лишь одну кружку виски – сугубо в медицинских целях. Как бы мне ни хотелось напиться до беспамятства, я знала, что должна оставаться трезвой, чтобы быть готовой. К чему? Я так и не придумала ответ, потому что мысли у меня тоже закончились.

Поначалу я ежесекундно прокручивала в голове вероятный ход событий. Представляла заседание Ложи – в общих чертах, ведь Джейми свято соблюдал масонскую клятву и никогда не рассказывал о ритуалах вольных каменщиков[281]281
  Вольные каменщики (буквальный перевод старофранцузского «franc-maçon») – то же, что масоны.


[Закрыть], хотя иногда позволял себе отпустить шутку насчет кинжала и фартука. Когда же все начнется?

– Во время собрания ничего не случится, саксоночка, – успокаивал меня муж. – Каннингем – офицер и джентльмен, к тому же масон тридцать третьей степени[282]282
  Самая нижняя ступень посвящения в американской ветви масонства.


[Закрыть]. Он не посмеет нарушить клятву.

– «Опасны такие люди», – процитировала я реплику Юлия Цезаря из пьесы Шекспира. Не уловив шутку, Джейми серьезно кивнул и достал из шкатулки на каминной полке два своих лучших пистолета.

В голове не осталось ни одной мысли. Только страх. Я пошевелила угли и стала молча смотреть на огонь; лицо мое пылало, а холодные как лед руки безвольно лежали на коленях.

– Дождь пошел, – прервала молчание Элспет, как только первые капли застучали по ставням.

Мы перешли на кухню и сидели теперь у очага, наведя в хирургической идеальный порядок. Приготовили свежие бинты и льняные салфетки. Перемыли и простерилизовали инструменты, а затем разложили их на чистом полотенце в центре аптекарского стола. Вычистив жаровню, засыпали свежую порцию щепы орехового дерева и примостили рядом железные прижигатели для ран. Работая слаженно и молча, мы настроились встретить трагичные неожиданности во всеоружии.

– И в самом деле.

Снова повисло молчание. Шум дождя запустил приостановленную круговерть мыслей. Может, теперь они передумают выходить из Дома собраний?

Не глупи, Бичем, послышался голос разума. Когда это шотландец отказывался от задуманного из-за дождичка? Тем более офицер флота…

– Простите меня, – неожиданно выпалила Элспет, и я взглянула на нее с удивлением. Она сидела, сцепив руки на коленях. Лицо гостьи было белым как мел, а губы плотно сжаты; казалось, она жалела о внезапной откровенности.

– Вам не за что извиняться, – машинально ответила я и, подумав, добавила: – Как и мне.

Поджатые губы немного расслабились.

– Это правда, – пробормотала она и некоторое время сидела молча, судорожно сглатывая.

Я видела, что миссис Каннингем борется с желанием о чем-то рассказать.

– Пять лет, – решилась она наконец.

– Что?

Она отвела взгляд, а затем вновь уставилась на меня своими темными глазами, в которых читалось раскаяние и что-то еще… Облегчение? Триумф?

– Когда умер Саймон – мой внук… Два года назад…

– Иисус твою Рузвельт Христос! – Сердце вдруг замерло от ужаса. Как и все присутствующие на первой проповеди Каннингема, я была потрясена трагичной историей гибели его сына – и последними словами юноши. «Мы еще встретимся. Через семь лет».

– Что вы сказали? – не поняла Элспет. Я лишь махнула рукой. Если капитан поверил словам сына, в чем я не сомневалась, то наверняка посчитал, что в ближайшие семь лет будет неуязвим. Теперь уже пять.

– Господи Иисусе! – подобрала я более пристойное междометие. На дне моей чашки оставалось немного простокваши – допила ее одним махом, словно порцию забористого виски.

– Но… это не значит, что он убьет вашего мужа, – сказала Элспет, подавшись вперед. – Просто ваш муж не сможет убить его.

– Должно быть, вас это успокаивает.

Она покраснела. Еще как успокаивает! Смущенно кашлянув, Элспет принялась бормотать, что Чарльз не собирается убивать Джейми, только хочет взять в плен, а потом…

– Доставить Патрику Фергюсону, чтобы тот его повесил, – стервозно вставила я. – И все ради чертового продвижения по службе!

– И все ради Короля и чести королевского офицера! – отчеканила она, сверля меня яростным взглядом. – Ваш муж – помилованный мятежник, нарушивший условия помилования. Он заслужил такую… – Элспет поняла, что зашла слишком далеко, высказывая все, что так давно копилось на душе. Опомнившись, она вновь захлопнула рот на замок.

Неожиданно дождь перешел в град; крупные градины лупили по ставням, словно мушкетные пули. Мы молча переглянулись – звуки голоса все равно потонули бы в этом грохоте.

Потом сидели бок о бок у огня, не говоря ни слова. Две старые ведьмы, – подумала я. Разделенные идеалами и любовью, объединенные страхом.

Но даже страх рано или поздно заканчивается. Вскоре я начала клевать носом; сквозь полуприкрытые веки то и дело мелькали белыми тенями всполохи пламени. Из полудремы меня вывело хриплое, тяжелое дыхание Элспет. Уперев локти в колени, она вдруг согнулась и закрыла лицо ладонями. Я без слов подала ей руку, и миссис Каннингем крепко сжала мои пальцы.

Град прекратился, ветер стих, гром и молния перестали терзать небо; буря сменилась бесконечным, унылым проливным дождем.

Держась за руки, мы сидели и ждали.