Текст книги "Скажи пчелам, что меня больше нет"

99
Ис. 6:8

– Прости, – наконец произнес Роджер. – Мне пришлось…

– Все в порядке, – твердо проговорила Бри. – Ты вернулся. Остальное не важно.

– Ну, как сказать. – В его голосе послышалась веселая нотка. – Я ничего не ел со вчерашнего завтрака, и от меня пахнет мусорным костром.

Желудок Роджера громко заурчал в знак согласия. Рассмеявшись, Брианна отпустила мужа.

– Идем. – Она повернулась к своей лошади. – Когда доберемся до дома, просто поздоровайся с детьми и умойся. Я скажу Хенрике, что нам нужна еда…

– Много еды.

– …много еды. Пошла!

Хенрике и Анджелину она обнаружила на кухне, где они возбужденно шушукались с кухаркой. С расширившимися от удивления глазами женщины тут же набросились на нее и засыпали вопросами. Видел ли мистер Маккензи сражение? Он ранен? Что он сказал? Видел ли он там генерала Прево или лорда Джона?

Вопрос Анджелины был точно удар кулаком в живот. Бри знала, что лорд Джон участвовал в битве, как и его брат. Она просто не до конца осознавала суть происходящего. Конечно, они сражались. Даже если ни один из Греев не стрелял из ружья и не обнажил шпагу, они, несомненно, отдавали приказы, помогая запалить фитиль пороховой бочки, от взрыва которой погибли американские солдаты.

В памяти всплыл ободряющий голос лорда Джона: «Мы – армия Его Величества. Мы знаем толк в подобных делах».

Кровь отлила от лица Брианны, и она ощутила липкий озноб. Естественно, они считали, что Роджер служил в британской армии. Как это ей раньше в голову не приходило?

А еще до нее только теперь дошло, что мужчины, которых она знала, любила и кем восхищалась, всего несколько дней назад убивали других мужчин, к которым она питала те же чувства. Бри вспомнила холодную вонючую тьму палатки, где при свете фонаря лежал мертвый Казимир Пулавский. Она сжимала карандаш в правой руке, пока не заболели мышцы, а на пальцах не выступил пот, и рисовала, запечатлевая скорбь, горе, гнев и любовь солдат, пришедших попрощаться.

Pozegnanie.

Она наконец попросила прислать еду и приготовить Роджеру ванну, а затем поднялась в свою комнату, аккуратно переставляя ноги по ступенькам лестницы. Одежда Роджера валялась на полу у окна; в воздухе витал едкий запах войны.

Брианна осторожно подняла испачканные останки черного костюма Роджера. Сюртук и бриджи были забрызганы грязью от плеча до колен; встряхнув фалды, она увидела, как с них посыпался серый песок. Спереди на сюртуке обнаружилось большое шершавое пятно засохшей субстанции почти такого же цвета, как черное сукно, но когда Брианна промокнула его мокрой тряпкой, ткань стала красной с легким запахом крови.

В нагрудном кармане лежало что-то маленькое и твердое. Она просунула внутрь палец и вытащила коричневатый комочек, который оказался зубом, расколотым, кариозным и с отсутствующей половиной корня.

Слегка фыркнув от отвращения, она положила зуб на стол и вернулась к сюртуку – в кармане было что-то еще, какая-то бумага.

Бри вынула маленькую записку, сложенную пополам и склеившуюся от крови, пропитавшей сюртук. Кровь уже высохла, и она смогла разъединить половинки, аккуратно просунув между ними лезвие перочинного ножа.

Удивляться вроде уже было нечему: она почувствовала запах порохового дыма, едва обняла мужа. Но кровь подействовала гораздо убедительней. Роджер не просто находился на месте сражения, он участвовал в нем, и Бри не могла решить, злит ее или пугает эта мысль.

– Да что с тобой такое? – пробормотала она себе под нос. – Почему, Бога ради?

Брианна разлепила бумагу наполовину – достаточно, чтобы увидеть свое имя. С большой осторожностью она сорвала остатки засохшей крови и расправила на столе испачканный и помятый лист.

Бри, любимая!

Прости. Я не хотел здесь оказаться, но у меня сильнейшее чувство, что именно тут мое место. Никто не говорил: «Кого Мне послать и кто пойдет для Нас?», однако я ощутил нечто в этом роде – и откликнулся.

Она медленно опустилась на кровать, заправленную чистым покрывалом, с безупречно белыми подушками, и перечитала записку. Затем посидела несколько минут, делая размеренные, глубокие вдохи, успокаивая себя.

Брианна вовсе не причисляла себя к знатокам Библии, но этот отрывок узнала; она слышала его по меньшей мере раз в год во время мессы, и молодой священник, преподававший религию в ее школе, использовал его, когда говорил с восьмиклассниками о призваниях.

Это из книги Исайи: пророка пробуждает ото сна ангел, который прикасается к его губам раскаленным углем, дабы очистить его и даровать способность нести слово Божие. Бри вроде бы и так помнила, что там дальше, однако встала и по тихому коридору прошла в библиотеку, где видела на полках Библию. Она взяла красивую книгу в прохладном переплете из черной кожи, села и без труда нашла то, что искала.

Исайя, глава 6, стих 8:

И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я; пошли меня.

Брианна чувствовала, как шевелятся губы, повторяя «пошли меня», но беззвучно – слова раздавались только у нее в ушах.

Пошли меня.

Тяжелая раскрытая книга лежала на коленях. Ладони вспотели, но пальцы замерзли, и она не с первого раза перевернула страницу.

И сказал я: надолго ли, Господи? И ответил он: доколе не опустеют города, и останутся без жителей и дома без людей, и доколе земля эта совсем не опустеет[262]262
  Ис. 6:11.


[Закрыть].

– Господи Иисусе, – прошептала Бри.

Роджер услышал этот зов и откликнулся на него. Она болезненно сглотнула, проталкивая ком в горле.

– Тупица, – прошептала она, обращаясь к себе. Она пообещала мужу сделать все возможное, чтобы помочь ему, если он уверен, что быть священником действительно его призвание. Ее обучали священники и монахини; она знала, что такое призвание. Да только, как выяснилось, не совсем.

«Прости», – написал он.

– Нет, это ты меня прости, – сказала она вслух, закрыла книгу и несколько минут сидела, глядя в огонь. В доме царила умиротворяющая тишина, приготовления к ужину еще не начались.

Брианна представляла, как он делает то же, что и в Ридже, только уже официально: слушает людей, которым нужно, чтобы их кто-то выслушал, дает советы страждущим, утешает умирающих, крестит детей, венчает и хоронит прихожан. Но она не представляла, как он утешает умирающих на поле боя, под артиллерийским огнем, или хоронит их, а потом возвращается домой окровавленный, с неизвестно чьим выбитым зубом в кармане. Однако что-то призвало его, и он пошел исполнить долг.

Слава богу, Роджер вернулся. Она нужна ему. Бри глубоко и медленно выдохнула и встала, чтобы водворить Библию на место.

Кого мне послать и кто пойдет для нас?

– Хотя это скорее риторический вопрос, – сказала она. – Никто не сделает этого вместо него, ведь так?

Брианна вздохнула. Через открытое окно ворвался чистый морской воздух.

– Пошли меня.

100
Власть плоти

Саванна

Осада была снята; город практически не пострадал, если не считать пробоин от пушечных ядер и незначительных возгораний в домах, попавших в зону военных действий. Саванна не утратила своего изящества, и ее жители без лишней суеты возвращались к мирной жизни.

Джон Грей подобрал платок, только что оброненный миссис Флери во второй раз, и вернул с очередным поклоном. Вряд ли она флиртовала подобным образом – если и так, выходило у нее скверно. К тому же старушка была старше Грея на добрую четверть века, и пускай до сих пор обладала острым зрением и языком, он заметил, как дребезжит ложечка на ее блюдце, когда чуть ранее она брала чашку чая.

Но если руки у нее работали плохо, то голова – нет.

– Эта девушка… – Поджав губы, она поглядела на Амаранту, которая в дальнем углу комнаты разговаривала с неким молодым человеком. – Кто она?

– Виконтесса Грей, мэм, – услужливо подсказал Джон. – Невестка моего брата.

Миссис Флери изучающе сузила глаза с покрасневшими веками.

– Где ее муж?

Ощутив растерянность, как обычно при упоминании о Бене, Грей тем не менее спокойно ответил:

– Мой племянник имел несчастье попасть в плен к мятежникам при Брендивайне, мэм. С тех пор у нас о нем мало вестей, но мы питаем надежду, что он скоро вернется к нам. – Хотя бы и в ящике…

Хэл не мог больше выносить неопределенности – и ему наконец придется написать Минни.

– Хмф.

Непослушной рукой старушка подняла лорнет (Джон заметил, как трясется у нее на груди цепочка) и воззрилась на Амаранту.

– Эта юная леди ведет себя вовсе не так, будто чахнет по нему.

Откровенно говоря, она была права, но Грей не хотел обсуждать супругу своего племянника с миссис Флери, которая, беззастенчиво пользуясь вдовьим статусом, разносила сплетни.

– Она держится молодцом, – сказал он. – Позвольте, я принесу вам еще чашечку чая, мэм.

Выполняя это поручение, Джон ухитрился подойти на расстояние слышимости к Амаранте с Уильямом, которые о чем-то болтали под большим портретом покойного мистера Флери. Утонченный образ успешного негоцианта в парике и бархатном наряде сливового цвета был слегка подпорчен попыткой художника добавить зажиточное брюшко худощавой фигуре. В результате поспешных и неумелых исправлений создавалась иллюзия, что у мистера Флери есть третья нога, как раз над левым ухом Уильяма.

В позах молодых людей не было ничего неприличного, но Грей отчетливо ощутил наэлектризованную атмосферу между ними. Она тем больше бросалась в глаза, чем сильнее они избегали касаться друг друга.

Грей как раз находился поблизости, когда Амаранта приняла от Уильяма тарелку с тортом одними кончиками пальцев, будто кузен только что вылез из выгребной ямы. Уильям же улыбнулся ей с таким выражением, какое разгадал бы любой, кто его знал, включая, естественно, Амаранту.

Боже правый. Разумеется, они не… Возможно, и нет, однако, черт возьми, оба думают об этом.

Грей беспокоился по нескольким причинам. Прежде всего, ему очень нравилась Амаранта. И потом, он, как приемный отец Уильяма, хотел верить, что воспитание не позволит мальчику волочиться за замужней дамой, тем более женой своего кузена.

Однако он слишком хорошо знал, насколько сильна власть плоти. Настолько, что это даже не ускользнуло от внимания миссис Флери.

– Джон, – произнес тихий голос у него за спиной.

Грей застыл.

– Персеверанс, – кивнул он бывшему сводному брату, когда тот подошел с улыбкой на губах. – У тебя на редкость подходящее имя[263]263
  Perseverance (англ.) – настойчивость.


[Закрыть].

– Хорошо выглядишь, Джон, – заметил Перси, сделав вид, что не слышал. – Синий бархат тебе к лицу, как всегда. Помнишь костюмы, которые мы надели на свадьбу наших родителей?

Теперь улыбка – настоящая – заиграла в самой глубине его мягких карих глаз. Грей с удивлением и раздражением ощутил, как она отзывается у него в позвоночнике и внизу живота.

Да, черт побери, он не забыл церемонию и костюмы. А еще (очевидно, Перси того и добивался) Джон вспомнил, как стоял рядом с ним в церкви, на венчании своей матери и его отчима, и как их пальцы, скрытые пышными фалдами из ярко-синего бархата, медленно переплетались, даря обещание. Которое Перси бесстыдно нарушил.

– Что тебе нужно, Персеверанс? – прямо спросил Джон.

– О, много всего, – ответил Перси, и улыбка тронула его губы. – Но в основном… я хочу поговорить с Фергусом Фрэзером.

– Уже говорил. – Грей поставил полупустой бокал на поднос проходящего мимо слуги. – В Кориэлл-Ферри. Я слышал вас. И слышал его, – прибавил Грей. – Тогда он дал тебе от ворот поворот; сомневаюсь, что он передумал. И вообще, каким образом я мог бы помочь, даже если бы захотел?

К улыбке Перси добавились морщинки вокруг глаз, словно он счел ответ Грея забавным.

– Я имел удовольствие познакомиться с твоим сыном на обеде у Прево летом.

Нет. Черт возьми, только не это.

– Я в самом деле виделся с мистером Фергусом Фрэзером в Чарльстоне некоторое время назад, однако также имел честь лицезреть генерала Фрэзера вблизи во время pourparlers перед Монмутом.

– И?.. – спросил Грей с такой же обходительной улыбкой, прекрасно понимая, что Перси ничего не стоит прочесть его мысли по глазам.

Перси моргнул, кашлянул и отвел взгляд, сосредоточившись на призрачной ноге мистера Флери.

– Катился бы ты отсюда, Перси, – незлобиво проговорил Грей и пошел за чаем для миссис Флери.

Однако он по-прежнему ощущал тепло и слабое сексуальное возбуждение, а также, к своему неудовольствию, приятные мурашки от взгляда Перси на своей спине. Прошло много лет с тех пор, как он чувствовал прикосновение Перси, но живо помнил его.

Грей решительно отбросил возникшее чувство. Он не поддастся ни физическому обаянию Перси, ни его нелепому шантажу. Допустим, Перси объявит всему миру о поразительном сходстве Уильяма с шотландским генералом мятежников. Возможно, пойдут кратковременные толки, но Уильям ушел из армии и оставался графом. Его положению ничто не грозит. Если кто и станет расспрашивать, ему достаточно одарить любопытного ледяным взглядом и проигнорировать.

Однако нужно выяснить, что задумал Перси и с какой целью. По спине Грея снова побежал теплый ручеек, словно ему за шиворот вылили горячий кофе.

Он заметил, как на другом конце комнаты Амаранта мягко остановила на груди Уильяма длинный палец, очевидно на что-то указывая.

* * *

Ее палец лишь ненадолго задержался на самом большом жуке на его жилете – ярко-желтом чудище в два с половиной дюйма, с черными кончиками на рогах. И, разумеется, с крошечными красными глазками.

– Dynastes tityus, – одобрительно сказала она. – Восточный жук-геркулес.

– В самом деле? – засмеялся Уильям. – «Dynastes tityus» означает, если не ошибаюсь, мятежный титан? Разве Геркулес был титаном?

– Кажется, титаном. Или нет? – Амаранта наклонила голову, приподняв одну бровь. Брови у нее были мягкими, но выразительными и чуть более темными, чем волосы.

– Да. Возможно, именно это имелось в виду… Но почему мятежник? У него непокорный нрав?

Уильям опустил взгляд на свою грудь и тонкий указательный палец Амаранты. На безымянном пальце поблескивало обручальное кольцо. Он глубоко вздохнул, отчего ее палец еще глубже вонзился в охряный шелк. Она улыбнулась и медленно убрала руку.

– Насчет жука не знаю. Но у тебя – да, не так ли?

– У меня? О чем ты?

– О том, что ты не станешь тратить свою жизнь, потакая желаниям других людей. Я права?

Подобная прямолинейность застала Уильяма врасплох, но его кузина была на редкость прямолинейна.

– Твоим желаниям? – спросил он.

– О нет. – На щеках Амаранты заиграли ямочки. – Я ничего не жду, Уильям. Ни от тебя, ни от кого другого. – Она помолчала, пристально глядя ему в глаза. На фоне сиреневого атласа платья они казались серыми и прозрачными, как дождевые капли на оконном стекле. – Если только ты не имеешь в виду мое скромное предложение?

Несмотря на происходящую внутри борьбу, Уильям улыбнулся отсылке к Джонатану Свифту[264]264
  «Скромное предложение, имеющее целью не допустить, чтобы дети бедняков в Ирландии были в тягость своим родителям или своей родине, и, напротив, сделать их полезными для общества» – сатирический памфлет Джонатана Свифта, изданный в 1729 году.


[Закрыть] – хотя, по правде говоря, предложение Амаранты было не менее шокирующим, чем сатирическое эссе, в котором Свифт предлагает каннибализм в качестве средства от бедности.

– Да, именно его я имел в виду.

– Мне приятно, что ты над этим размышлял, – сказала она, и хотя ямочки на ее щеках исчезли, улыбка явственно играла в голосе.

Уильям открыл было рот с намерением все отрицать, но, вопреки его решительным усилиям не думать о возмутительном предложении кузины, у тела имелось на этот счет собственное мнение.

Он кашлянул и небрежно оглядел комнату. Папа разговаривал с французским дипломатом и, слава богу, не смотрел в их сторону.

– Что ж. – Уильям прочистил горло и заложил руки за спину. – Я бы не назвал это размышлениями… Впрочем, неважно. Я пришел увидеться с тобой.

– В самом деле? – с довольным видом спросила Амаранта.

– Хотел сказать, что утром я уезжаю и не знаю, когда вернусь.

Довольное выражение исчезло с ее лица, и Уильям с сожалением подумал, что ничего тут не поделаешь.

– Пойдем. – Он коснулся ее руки и кивнул на открытые французские двери в сад. – Я расскажу тебе о причине.

Амаранта уловила перемену в его настроении и слегка кивнула.

– Только не вместе. Я пойду первой. Ступай выпей чего-нибудь, а потом выходи через парадную дверь и обойди дом.

* * *

Наконец он нашел кузину в дальнем конце огромного сада миссис Флери, где она созерцала небольшой грот, в котором каменный купидон мочился на сидящую в резной каменной чаше жабу. Ее круглые черные глаза блестели под струей воды.

– Это живая жаба. – Мельком глянув на Уильяма, Амаранта вновь переключила внимание на упомянутую амфибию. – Представитель рода Scaphiopus. Они живут в основном под землей, но любят воду.

– Сам вижу. – Уильям не позволил ей отвлечь себя и без лишних предисловий поведал ей о письме, которое Дензил Хантер отправил дяде Хэлу. Она побледнела и плотнее закуталась в накидку, будто ее внезапно пробрал озноб.

– Ох, нет. Нет. Ох, бедная женщина!

К его удивлению, в глазах у кузины стояли слезы. Потом он вспомнил, что у Амаранты тоже есть ребенок и она наверняка сразу же представила себе смерть Тревора.

– Да, – сказал Уильям, ощущая ком в горле. – Это ужасно. Дядя Хэл, естественно, хочет, чтобы Дотти была здесь, где он сможет обеспечить ей уход и защиту. Так что я поеду за ней.

– Конечно. – Голос прозвучал непривычно хрипло, и она откашлялась с тихим кратким «кхм», затем скинула с плеч накидку и выпрямилась. – Я рада, что твоя кузина вернется к семье, – остаться в одиночестве после такой ужасной потери… Как думаешь, сколько времени займет путешествие?

– Не знаю, – ответил Уильям. – Если все пройдет гладко, может быть, месяц, недель шесть… Если помешают болезнь, ненастье, дорожные неурядицы… передвижения войск… – как обычно, он почувствовал легкий укол при мысли об армии и о связанном с ней предназначении, – тогда, возможно, дольше.

Амаранта кивнула. Жаба вдруг раздула горло и издала громкое звучное «ква!». Крик повторился несколько раз, затем она бросила на изумленных зрителей обвиняющий взгляд и, выбравшись из своей чаши, скрылась под зеленым листом неизвестного растения.

Амаранта хихикнула. Уильям, очарованный этим звуком, улыбнулся. Напряжение спало, и он вполне естественным жестом потянулся, чтобы снова прикрыть ей плечи накидкой. Так же естественно она шагнула в его объятия, и никто не мог бы сказать ни тогда, ни потом, чьей идеей был поцелуй и что за ним последовало.

101
Снова в путь

Навьючив седельные мешки на кобылу, Джон Синнамон внимательно осмотрел животное. Обойдя вокруг, он попробовал поднять ее переднюю ногу, затем предпринял попытку затянуть подпругу, но лишь ослабил ее и в целом только раздражал лошадь. Синнамон испытывал неловкость оттого, что его пришлось спасать от службы на флоте в Сан-Доминго, поэтому теперь особенно старался не доставлять хлопот.

– Даже послушная лошадь тебя лягнет, если не перестанешь ее изводить.

Неуклюжая забота Синнамона одновременно забавляла и трогала Уильяма. Он знал, что тот хочет поехать с ним – вероятно, сомневаясь в его способности отыскать Дотти в одиночку и при этом не угодить в тюрьму, на виселицу или в руки разбойников. Однако еще больше индейцу не терпелось получить свой портрет.

– Все будет в порядке. – Уильям хлопнул Синнамона по плечу и наклонился, чтобы снова затянуть подпругу. – Когда доберусь до Вирджинии, уже наступит зима. Армии не воюют зимой. Уж я-то знаю.

– Да, imbecile[265]265
  Олух (фр.).


[Закрыть], – мягко ответил Синнамон. – Я тоже знаю. Разве не ты говорил, что в прошлый раз немецкий дезертир ударил тебя по голове и сбросил в овраг, где ты бы умер, не приди на выручку твой шотландский кузен, которого ты ненавидишь?

– Я не ненавижу Йена Мюррея, – сказал Уильям с прохладцей в голосе. – В конце концов, я обязан ему жизнью.

– За это и ненавидишь, – как ни в чем не бывало изрек Синнамон и протянул Уильяму свой лучший нож в расшитых бисером ножнах. – И еще за то, что хочешь его жену. Не говори мне, что все будет в порядке. Я видел, в какие неприятности ты попадаешь даже со мной. Буду ставить свечку Пресвятой Богородице каждый день, пока ты не вернешься со своей кузиной.

– Merci beaucoup[266]266
  Большое спасибо (фр.).


[Закрыть], – с утонченным сарказмом произнес Уильям. – Тебе это не по карману.

Но благодарность его была искренней, и Синнамон расплылся в улыбке.

– Ты взял теплый плащ? И шерстяные панталоны, чтобы не отморозить яйца?

– Следи за своими яйцами, – посоветовал Уильям, ставя ногу в стремя. – И смотри, слушайся мою сестру.

Синнамон распахнул глаза и перекрестился.

– Думаешь, я посмел бы поступить иначе? Это грозная женщина. Красивая, – поразмыслив, добавил он, – но большая и опасная. Кроме того, я хочу похожий портрет. Если я ее разозлю… – Он скосил глаза и высунул язык из уголка рта.

Рассмеявшись, Уильям заткнул нож за пояс, похлопал по нему и взял поводья.

– И поделом тебе, болван. Adieu![267]267
  Прощай! (фр.)


[Закрыть]

Синнамон покачал головой.

– Au revoir, – поправил он рассудительно. – Et bon voyage![268]268
  До встречи. И счастливого пути! (фр.)


[Закрыть]